CC BY
46
О.В. Воронкова
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРИВЕРЖЕНЦЕВ НЕТРАДИЦИОННЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ВЕРОВАНИЙ
Статья посвящена актуальной теме - особенностям сознания людей, разделяющих нетрадиционные религиозные концепции. Автор предпринимает попытку показать, как социальная действительность влияет на определенные группы людей, способствуя усилению нетрадиционной религиозности в обществе, как личностные психологические изменения находят свое выражение в новых религиозных учениях. Указанная проблема рассматривается с точки зрения классических представителей психологии ХХ века -К. Хорни и Э. Фромма и современных российских авторов.
Ключевые слова: нетрадиционная религия, нетрадиционная религиозная организация, нетрадиционная религиозность, религиозный плюрализм, психологические особенности последователей культов, психическая депривация, гетерогенная религиозность.
Факт широкого распространения нетрадиционных религий в конце 80-х - начале 90-х годов двадцатого столетия на территории Российского государства невозможно объяснить без анализа изменений, произошедших в стране в указанный период. В настоящей работе рассматриваются особенности сознания людей, разделяющих нетрадиционные концепции, и психологические особенности религиозной идеологии, воспринимаемой многими людьми, как «якорь спасения». Мы предприняли попытку показать, как социальная действительность влияет на определенные группы людей, и какие психологические факторы оказываются решающими в углублении гетерогенной религиозности в обществе. Поэтому важно проследить, как те или иные личностные психологические изменения выражаются в новых религиозных учениях, удовлетворяющих конкретные потребности человека.
В постсоциалистический период в стране произошла трансформация всех сфер жизни общества, спровоцировавшая переориентацию общественного сознания на усиление его религиозности. Изменился политический и государственный строй, официальная идеология и управленческая элита страны, приватизирована общенародная собственность, национальные богатства переданы ничтожному меньшинству населения. Стал иным образ жизни практически всего населения, что отразилось на демографической ситуации. Были разрушены такие инвариантные компоненты русской культуры, как нестяжательство и солидарность. Произошел крутой поворот, ориентирующий на рыночные отношения с их приоритетом материальных ценностей. Перед человеком возникла дилемма: если ты преуспеваешь - ты ценен; если нет - ты лишен ценности. Степень неуверенности, являющейся результатом данной установки, трудно переоценить. Э. Фромм в работе «Человек для себя» отмечает: «Если человек вынужден неуклонно пробиваться к успеху, и любая неудача являет жестокую угрозу его самооценке, то результатом будут чувства беспомощности, неуверенности и неполноценности. Если превратности рынка выступают мерилом ценности человека, чувства собственного достоинства и самоуважения разрушаются» [1, с. 75].
Важную роль в дестабилизации сознания постсоветского человека сыграло отключение исторической памяти, в которой заложены символы, соединяющие людей в общество и обеспечивающие наличие в нем общего языка и устойчивых каналов общения. Утрата прежних символов власти отразилась и на личных символах, т.е. на престиже семьи и отношении к старшему поколению. Такая ситуация неизбежно повлияла на все человеческие отношения, становящиеся все более поверхностными. Различие между людьми стало сводиться к количественному показателю большей или меньшей успешности, привлекательности и т.д. Категории труда и безработицы были представлены как чисто экономические, не затрагивающие никаких основ человеческого бытия. В действительности же труд и отлучение от труда -это, прежде всего, экзистенциальная и фундаментальная проблема нашего бытия. Это подтверждает тот факт, что на протяжении всей истории человеческой цивилизации труд имел сакральное измерение, в то время как понятие экономической эффективности возникло лишь с появлением рыночной экономики в Новое время. Поэтому утрата работы является для человека ударом, тяжесть которого не может быть измерена экономическими показателями. Массовая безработица в период перестройки заставила российского человека почувствовать себя отверженным обществом и отчужденным от своей сущности.
С точки зрения известного политолога С. Кара-Мурзы, «...длительный эмоциональный стресс возник в результате резкого обеднения больших масс населения. Одним из результатов обеднения был разрыв множества человеческих связей. В общем, происходила частичная атомизация, хаотизация» [2, с. 373].
Сложившаяся ситуация вела народные массы к нарастающей неудовлетворенности и потребности искать более адекватный образ жизни и нормы, которые могли бы привести к этой цели. Один из современных исследователей идеологий К. Манхейм подчеркивает, что в моменты глубоких кризисов происходит блокирование здравого смысла - способности человека разумно судить о положении дел и действовать исходя из этого суждения. Необходимость обдумывать и понимать происходящее превращается в это время в непосильную нагрузку, и человек старается уйти от этого, спрятаться в сфере иррационального. Он начинает проявлять интерес к оккультизму, изучать гороскопы, верить астрологам.
Российская культура оказалась децентрирована, поскольку произошло нивелирование значимости прежних авторитетов, которые могли бы центрировать поведение личности, предлагая ей общезначимые идеалы и ценности. С точки зрения О.А. Богдановой, «в такой ситуации индивид не должен подчиняться ничему Единому, будь то нечто материальное или духовное. В силу этого адаптация современных россиян к новым условиям жизнедеятельности происходит на индивидуальном уровне, вследствие чего российский народ превращается в некую массу, которая освобождена от любых авторитетов и иерархии ценностей. Человек в постсоветской культуре движется в потоке сознания, не присоединяясь ни к какому из авторитетов, вследствие чего рождается децентрированность личности, обусловливающая ее глубокий сущностный кризис» [3, с. 5-6]. К. Хорни указывает на связь возникновения внутренних конфликтов личности с плюрализмом ценностей как следствие децентрированной культуры: «Если цивилизация стабильна и имеются прочно установленные традиции, тогда варианты возможных выборов ограничены, диапазон отдельных возможных конфликтов узок. Но если цивилизация находится в состоянии быстрого изменения, где бок о бок сосуществуют крайне противоречивые ценности, а образ жизни разных людей расходится все сильнее, то выборы, которые приходится делать человеку, весьма многообразны и трудны» [4, с. 17]. В подобной ситуации человек движется во всех направлениях, не имея никакой ясной цели и смысла, что во многом определило плюралистичность восприятия мира. По мнению О.А. Богдановой, это проявляется в том, что «различные картины мира не только мирно сосуществуют друг с другом в сознании современных россиян, но и могут причудливым образом сочетаться в мировоззрении одного человека. Так, например, человек, считающий себя православным, в то же время верит в гороскопы и размышляет о том, какая у него карма. Плюрализм картин мира в постсоветской культуре приводит к попыткам совмещения в мировоззрении одного человека мировоззренческих ориентаций, которые по сути своей несовместимы. Плюрализм мировоззрений и религиозный синкретизм делает невозможным определенное и четкое решение экзистенциальных проблем человека» [3, с. 12]. Плюралистичность картин мира создает предпосылки для широкого распространения в постсоветской России нетрадиционных религий, а также появления самых разных суеверий, магов, экстрасенсов и т.д. Пребывание человека в мире, воспринимаемом как опасный и непонятный, способствует росту вероятности обращения человека к религии как к механизму объяснения и нейтрализации страхов и тревоги. Ф. Ницше в работе «Сумерки богов» подчеркивает: «Столкновение с неизвестным вызывает страх, замешательство и смятение; мгновенно возникает желание справиться с мучительным состоянием неопределенности. Основное правило: любое объяснение лучше его отсутствия. Итак, на поиск причин толкает страх. Вопрос “почему?” задается не из праздного любопытства, а ради получения определенного ответа, который успокаивает и приносит облегчение» [5, с. 94]. Традиционные конфессии России в силу своей инертности в выборе форм работы и дефицита кадров оказались не в состоянии в это кризисное время удовлетворить духовные потребности россиян и дать ответы на смысложизненные вопросы. Сложившаяся духовно-идеологическая ситуация в стране требовала новых миссионерских подходов, но традиционные религии России растеряли опыт самостоятельного функционирования и в условиях вероисповедной свободы не смогли выработать инновационных методов воздействия. Дьякон А. Кураев констатирует, что «.в начале второго тысячелетия своей христианской истории Россия вновь оказалась языческой» [6, с. 568]. В итоге определенная категория граждан страны обратилась к альтернативным православию формам религиозности. Мы рассматриваем подобное обращение к нетрадиционным религиям как аффективный способ реагирования на стрессогенную ситуацию, вызывающую у человека тревогу; этот стиль реагирования базируется на потребности в безопасности и защите. Большинство религиоведов признают, что «на первый план в нетрадиционных религиях выступает их психотерапевтическая функция» [7, с. 17], ибо «в нетрадиционных религиях, как правило, большую роль играет эмоционально-психологическая сторона, оттесняющая на задний план вероучение» [8, с. 77].
В связи с вышеотмеченным представляется актуальным анализ социокультурных и психологических особенностей людей, выбравших нетрадиционную религию в качестве эффективного механизма избавления от негативных переживаний. Необходимо признать существование универсального психотерапевтического мотива, который находит свое разрешение в нетрадиционной религиозной
организации (группе). Следует согласиться с положениями неофрейдизма, предлагающими считать таким мотивом стремление к снятию тревоги (осознаваемой или неосознаваемой). К. Хорни возникновение подобного мотива связывает с отсутствием ощущения безопасности, а Э. Фромм - со страхом изоляции и одиночества. С нашей точки зрения, тревожное состояние психики вызывается неудачными попытками человека справиться с жестокими противоречиями его жизни. Особое значение имеют четыре фактора: неизбежность смерти каждого человека; наличие свободы как возможности сделать нашу жизнь такой, как мы хотим, и реальная действительность, противоречащая этой возможности; экзистенциальное одиночество личности и, наконец, отсутствие безусловного и самоочевидного смысла жизни для каждого из нас. Из всех этих факторов наиболее самодовлеющим является страх смерти. Однако, по мнению И. Ялома, «существует два эффективных способа уменьшения страха смерти. Один - это уверенность в собственной необыкновенности; другой - вера в конечное спасение. Необыкновенность - это вера в свою неуязвимость, превосходящую законы человеческой биологии и судьбы. Вера в конечное спасение позволяет чувствовать, что какая-то внешняя сила заботится о нас и покровительствует нам» [9, с. 11]. В свете сказанного можно рассмотреть способность нетрадиционных религиозных организаций создавать микросоциум, в котором индивиду с актуализировавшимся страхом смерти дают возможность обрести уверенность в своей личной исключительности и найти спасителя в лице лидера организации. Религия в этом случае выступает механизмом отрицания реальности смерти, ослабляя чувствительность к боли существования, утратам, депрессии, горю. С иррациональным взглядом на мир, согласно И. Ялому, связан страх перед свободой. В советский период индивид привык жить, опираясь на авторитет государства, партии, вождя. В таких случаях, как пишет Э. Фромм, личность «обретает внутреннюю безопасность, становясь симбиотической частью авторитета, воспринимаемого как нечто большее и сильнейшее, чем сам человек. Будучи частью этого авторитета - за счет собственной целостности - человек чувствует себя причастным к силе авторитета. Его чувство уверенности и идентичности зависит от этого симбиоза: быть отторгнутым от авторитета - значит быть низвергнутым в пустоту, столкнуться с ужасом небытия» [11, с. 142]. Низвержение авторитета неизбежно вызывает тревогу и беспомощность. Теперь сам человек отвечает за свои поступки, мысли, решения. Свобода начинает означать авторство своего жизненного замысла. Но «человек массы вовсе не тяготеет к свободе. Психологически ему гораздо уютнее, когда его жизнью, волей и разумом распоряжается кто-либо другой» [11, с. 10]. Для ряда людей ситуация принятия ответственности за свою жизнь непереносима. В этом случае человек пытается избавиться от свободы путем подчинения с помощью принятия другого авторитета. В религиозной группе свобода всегда ограничена концептуальными рамками данного религиозного течения. Человек находит в религиозной группе власть, которая будет регламентировать его жизнь и тем самым освободит от личной ответственности -ответственности за принятие собственного решения.
Следующий момент - экзистенциальная изоляция - вызван непреодолимым разрывом между Я и Другими. Довольно распространенная попытка избежать изоляции - это слияние, размывание границ собственной личности, растворение в других. Е.В. Никитина отмечает: «Страх экзистенциальной изоляции обостряется в ситуациях принятия фундаментального решения, ответственности за свою жизнь, так как решение - это акт, совершенный в одиночестве. В сектах этот страх нивелируется. Там нет необходимости что-то действительно решать или совершать ответственный выбор. Есть “самостоятельность и ответственность” - но только культовые» [10, с. 67]. Тем самым, становясь последователем религиозной группы, индивид перенимает определенные стандарты поведения, мышления, действий, принятые в данной группе. Его Я, порождающее страх изоляции, растворяется в «мы». Исчезает различие между Я и Другими, и вместе с ним пропадает страх перед одиночеством.
Последний фактор - проблема отсутствия смысла жизни - является одним из самых серьезных в истории развития человеческого духа. Целый ряд философских направлений и психологических школ фиксируют тот факт, что в ХХ веке человеческая жизнь катастрофически обессмыслилась. Наиболее очевидное последствие смыслоутраты - это депривация, состояние, которое порождает у индивида или группы индивидов ощущение безысходности. Обычной реакцией на психическую депривацию является поиск новых ценностей, новой веры, смысла и цели существования. Личность, испытывающая состояние депривации, наиболее восприимчива к новым идеологиям, мифам и религиозным учениям. Для человека в подобном состоянии вхождение в религиозную группу - это способ преодолеть депрессию. В такие моменты человек способен принять систему убеждений, которая обещает дать новый взгляд на мир, придать смысл жизни и поставить новые цели, т.к. для человека нет более тягостного состояния, чем восприятие мира, не организованного в какую-либо систему, пусть даже самую фантастическую. С точки зрения К. Хорни, чем более невыносимой является тревожность, тем более основательными должны быть меры защиты: «В нашей культуре имеются четыре основных средства, которыми индивид пытается
защитить себя от базальной тревожности: любовь, подчинение, власть и реакция ухода (отстранения)» [12, с. 76]. Представляется важным проанализировать, как указанные средства защиты актуализируются в нетрадиционных религиозных организациях.
Первое средство - получение любви - может служить в качестве могущественной защиты от тревожности, ибо чувство того, что тебя любят и ценят, способно давать человеку глубокое удовлетворение. Однако в некоторых неблагоприятных случаях (например, в ситуациях острого или затяжного стресса) потребность в любви приобретает навязчивый характер. Получение любви для этих людей - жизненная необходимость, т.к. любовь здесь становится средством успокоения от тревожности и отчаяния. Хорошо известен факт, что практически во всех религиозных организациях новичку дают почувствовать себя особой персоной, используя так называемую «бомбардировку любовью», при которой у потенциального последователя создается ощущение безусловной любви по отношению к нему.
Второе средство - подчинение - защищать людей с ориентацией, которую Фромм квалифицирует как восприимчивую. Сущность ее заключается в убеждении, «сосредоточении всех благ вовне» [13, с. 447]. Для подобных людей характерно то, что «столкнувшись с какой-либо проблемой, первой у них появляется мысль - найти кого-нибудь другого, кто даст нужную информацию, посоветует, предложит решение» [13, с. 447]. Нетрадиционные религиозные организации с их ярко выраженной установкой на групповой конформизм должны быть очень привлекательны для личности, привыкшей искать опору в чем-то внешнем, поскольку внутри себя она найти ее не может.
Третье средство защиты связано с использованием власти как компенсации негативных переживаний собственной неполноценности и беспомощности. При этом само пребывание в рядах организации способно повысить престиж, т.к. в религиозных организациях формируется установка на предпочтение проповедуемой идеологии, признаваемой самой правильной из всех существующих, что обусловливает повышение собственного статуса в глазах человека. Тем не менее использование власти как защиты в большей степени характерно для лиц, которые в конце концов становятся лидерами организаций.
Четвертым средством защиты является уход. Оно реализуется в группах, проповедующих полное уединение. Таким образом, можно утверждать, что религиозная организация является более мощным источником защиты от негативных влияний окружающего мира, чем официальная церковь.
В заключение следует подчеркнуть, что в России с началом перестройки и до сегодняшнего дня сформировались и продолжают сохраняться условия, способствующие разрушению единой системы ценностей и представлений. Вынужденная ориентация человека постсоциалистической эпохи на выживание и глубокий кризис государственности и культуры толкнули людей к активному поиску новой идентичности. В сложившейся ситуации нетрадиционные религии смогли стать альтернативой как традиционным конфессиям, так и безрелигиозному мировоззрению, господствующему в нашей стране после свержения самодержавия. Безусловно, не имеет смысла насильственно насаждать в современной России общую для всех идеологию. Каждый человек должен самостоятельно избирать мировоззренческие ориентиры, которые должны быть ясными, непротиворечивыми и не представляющими опасности для целостности и свободы человека.
Литература
1. Фромм Э. Человек для себя. Минск,1992.
2. Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2004.
3. Богданова О.А. Мировоззренческие основы кризиса личности в постсоветской России // Философские проблемы: вчера, сегодня, завтра. Ростов н/Д, 2007.
4. Хорни К. Наши внутренние конфликты // Психоанализ и культура. Избранные труды К. Хорни и Э. Фромма. М., 1995.
5. Ницше Ф. Сумерки богов. СПб., 1993.
6. Кураев А. Христианство на пределе истории. М., 2003.
7. Угринович Д. Психология религии. М., 1986.
8. Балагушкин Е. Нетрадиционные религии в современной России: Морфологический анализ. М., 1999. Ч. 1.
9. Ялом И. Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы. М., 1997.
10. Никитина Е. Психологические механизмы формирования зависимого поведения в сектах и принципы терапии пограничных состояний с позиций экзистенциальной терапии и православного христианства // Психиатрия и религия на стыке тысячелетий. Харьков, 2004.
11. Фромм Э. Догмат о Христе. М., 1998.
12. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М., 1993.
13. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1998.
