CC BY
65
Между тем именно наше адекватное понимание действительности и, более того, сама наша способность истинно отражать действительность в мысли ставятся в наши дни под сомнение. Утверждается, что социальный мир сегодня есть хаос, неопределенность, постоянно меняющаяся реальность, в которой не сущуствует никаких закономерностей. А потому адекватного отражения социальной реальности в общественном сознании якобы нет и быть не может.
Все более популярными становятся в наше время всевозможные конспирологические теории. Утверждается, что сегодняшняя социальная реальность достаточно просчитана неким латентным властным субъектом, обладающим истинным знанием о действительности. В качестве такого субъекта, владеющего не только полной информацией о мире, но и другими ре-
сурсами, в том числе знанием, позволяющим эту информацию использовать в своих целях, называют политические элиты, «мировое правительство» в разной конфигурации, ТНК, финансовый капитал и др. Мировой управляемый хаос в этом случае — это и есть конструируемая этим субъектом социальная реальность.
Полагаем, что постмодернистское понимание современной социальной реальности как конструируемого хаоса и различные конспи-рологические теории оказываются двумя сторонами одной медали, а вопросы действительной детерминации свободы как возможности и способности человека проявлять в конкретно-истрической социальной реальности свою человеческую сущность, «действовать со знанием дела» и самостоятельно творить свою историю оказываются до сих пор не раскрытыми.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Араб-Оглы, Э.А. Свобода [Текст] / Э.А. Араб-Оглы // Филос. энцикл. словарь. — М., 1983.
2. Аристотель. Метафизика [Текст] / Аристотель // Соч. В 4 т. Т. I. - М., 1976.
3. Бжезинский, З. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство [Текст] / З. Бжезинский. - М., 2007.
4. Бодрийар, Ж. Америка [Текст] / Ж. Бод-рийар. - СПб., 2000.
5. Иванов, В.Г. Горизонты науки XXI века [Текст] / В.Г. Иванов, М.Л. Лезгина. - М., 2007.
6. Он же. Мировоззрение, менталитет, кредо [Текст] / В.Г. Иванов, М.Л. Лезгина // Менталитет,
мировоззрение, credo в педагогике ненасилия. — СПб., 2007.
7. Сартр, Ж.-П. Бытие и ничто [Текст] / Ж.-П. Сартр. - М., 2004.
8. Тоффлер, Э. Третья волна [Текст] / Э. Тоф-флер. - М., 1999.
9. Фомин, А.П. Педагогическое сознание в условиях виртуализации социальной реальности [Текст]: автореф. дис. ... д-ра филос. наук по спец. 09.00.11 / А.П. Фомин. - СПб., 2009.
10. Энгельс, Ф. Анти-Дюринг [Текст] / Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. В 50 т. Т. 20. -Л., 1975.
УДК 101.1:316+21:172.3+141.82
М.В. Иванов
СОЦИАЛЬНЫМ МИФ В КОНЦЕПЦИИ БОГОСТРОИТЕЛЬСТВА
В советской литературе богостроительство рассматривалось как недоразумение. Бог и религия, даже в свойственном этому течению фейер-баховском понимании, есть не более чем родимые пятна «мелкобуржуазности», давшие знать о себе в эпоху реакции 1907-1911 годов у части примкнувших к партии интеллигентов, - такой взгляд мы находим в советской литературе. Тот факт, что лидеры богостроительтва А.В. Луна-
чарский и М. Горький в последующие десятилетия отказались от «ереси», придавал советской оценке определенный вес, особенно с учетом того, что в сталинский период обе эти фигуры вошли в пантеон советских героев как «правильный» революционный писатель и «правильный» нарком просвещения и литературный критик. В исследованиях их «еретического» прошлого эта «правильность» постоянно всплывает как
навязчивая коннотация. Восприятие в качестве идолов советской культуры до сих пор осложняет объективную оценку идейных поисков Горького и Луначарского в 1900-х годах.
Трагический уход из жизни А. Богданова, исключенного из партии еще в 1909 году, но оставшегося верным своим расходящимся с ленинизмом взглядам, и резкое изменение ситуации с творческими и политическими свободами в СССР в конце 1920-х годов не позволили обобщить и закрепить идеи философа-коллективиста в качестве отдельной школы. Богостроительство как философское учение на долгие годы было забыто в нашей стране. По-другому обстояло дело на Западе и в США, где в академических кругах в 1960-70-х годах прочно входит в обиход термин «ницшеанский марксизм», употребляемый в отношении богостроителей, появляются исследования на эту тему. Особенно следует отметить работы таких авторов, как Дж.Л. Клайн [1] и профессор Фордхэмского университета Б.Г. Розенталь1 [2].
Мы видим своей задачей утверждение иного, альтернативного советскому, взгляда на богостроительство — как на учение, чье появление было вызвано внутренними особенностями самого марксизма, насущной необходимостью его развития, стремлением противостоять надвигающейся на отечественный марксизм косности мысли — опасности, которая, как показала история, была в свое время недооцененной. Особое внимание должно быть уделено концептам идеологии и социального мифа, предлагаемым в начале XX века богостроителями и открыто противоречащим ортодоксальному марксизму. На официальном уровне данные теоретические построения были отброшены как ошибочные, однако оказались частично востребованными в реальной практике Советского государства, особенно в период сталинских мобилизаций.
Как известно, марксизм включает в себя три пласта знаний: философское учение, экономическое и политическое. В связи с изначальной ориентацией на социально-политическую практику (знаменитый одиннадцатый
1 См. также: Rosenthal B.G. Nietzsche and soviet
culture. N. Y, 1994; Idem. Nietzsche in Russia. Ed. by В. Rosenthal. Princeton University, 1986; Idem. Nietzsche and Soviet Culture: Ally and adversary. Ed. by B. Rosenthal. Cambridge University Press, 1994.
тезис о Фейербахе, о том, что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [3, с. 3]) и значительными успехами, достигнутыми социал-демократией как массовой политической партией в Европе уже в XIX веке, появляется проблема соотношения в марксизме научного знания и идеологии, рассматриваемой основоположниками как «ложное сознание».
Продуктивное разрешение этого внутреннего противоречия требовало смены фазы развития (с «вширь» на «вглубь»), так как возникали принципиально новые явления, для объяснения которых марксизма середины XIX века было явно недостаточно. В свою очередь, наступившая эпоха, получившая в социологии название «эпохи масс», была полна новых вызовов и, следовательно, требовала еще большего погружения в политическую жизнь и большей ответственности. Каким же образом можно было преодолеть косность эпигонского марксизма, но в то же время не допустить сползания теории в академическое гетто? Очевидно, что для смены фаз развития внутри марксизма был необходим толчок извне, диалог с другими учениями, дополнявшим понимание мира и человека открытием новых аспектов бытия. То есть условием была незамкнутость системы. Такими учениями на рубеже XIX и XX веков оказались эмпириокритицизм Маха и Авенариуса, «философия жизни» Ф. Ницше, с ее идеалом сверхчеловека, и психоанализ З. Фрейда. В случае богостроительства мы имеем пример синтеза марксизма с ницшеанством и коррелирующим с ним эмпириокритицизмом [2, с. 71]. На связи марксизма и ницшеанства необходимо остановиться более подробно, так как она способствует лучшему пониманию социально-философских идей богостроительства. Именно в ней берет начало богостроительская «ересь», защищающая в противовес ортодоксальному марксизму необходимость религии и идеологии как рационально сконструированного мифа.
Неизбежным спутником кризиса теории всегда является кризис ее идеала, в нашем случае — социального идеала. Говоря о марксизме начала XX века, невозможно было игнорировать этот вопрос. Известно, что создаваемые человеком построения могут производить большой эффект, придавая вид реальности надеждам, воодушевляющим людей на поступки в насто-
ящий период времени. Социализм — пример идеала, который может мобилизовать народные массы на социальное творчество. Это именно идеал — совокупность образов будущего, в максимальной степени отвечающих чаяниям людей и вызывающих глубокие и интенсивные чувства. Идеалы историчны. Они появляются и исчезают. Однако ввиду существующей общественной структуры (сохранения в обществе антагонистических противоречий, описанных Марксом) вряд ли возможно говорить об исчерпанности социалистического идеала. Вопрос в том, что может вернуть силу и привлекательность социальному идеалу в период временного упадка. Эту роль выполняет социальный миф.
Сходную проблему кризиса революционного идеала на своем языке обсуждали и сочувствовавшие левым сторонники НРС (нового религиозного сознания), или, по-другому, богоискатели. Так, участники петербургской группы во главе с Д. Мережковским неоднократно указывали на опасность «омещанивания» со-циализма2 [4]. «Левые» богоискатели видели спасение революционного идеала в раскрытии и понимании его религиозного содержания, позабытого либо искаженного.
Обращение к Ницше у Луначарского как ведущего теоретика богостроительства относительно социального идеала выполняло ту же функцию, что и неохристианские поиски петербургских богоискателей — оно вызвано тем же стремлением не допустить «омещанивания» высокого идеала интеллигенции XIX века. На протяжении последующего столетия еще не раз, видя перед собой угрозу растворения социалистического идеала в мещанском «болоте», молодые марксисты для поддержки будут обращаться к Ницше. Так, например, в 1950-х годах во Франции, когда компартия из авангарда революции и «партии расстрелянных» стремительно превращалась в одного из легитими-заторов старой политической системы, член ФКП, ученик знаменитого философа-марксиста Л. Альтюссера — М. Фуко открывает для себя Ницше. Создатель одного из наиболее интерес-
2 См. также: ФилософовД.В. Конец Горького // Максим Горький: pro et contra. СПб., 1997; Он же. Разложение материализма // Там же; Мережковский Д. Религия и революция // Не мир, но меч. Харьков, 2000; Он же. Цветы мещанства // В тихом омуте. М., 1991.
ных направлений неоницшеанства в интервью в 1970-х годах вспоминал: «Интерес к Ницше и Батаю не являлся способом отдалиться от марксизма — он был единственным путем к тому, что мы от марксизма ждали» [5, с. 209].
Таким образом, обращение к Ницше — философу, на первый взгляд столь враждебному марксизму, служило спасению и обновлению последнего, помогало в разрешении его внутренних противоречий.
Парадоксальным образом Ницше, философ с аристократическими идеалами, в России оказался в первую очередь философом outcasts3. Раньше всех это подметил Н. Михайловский, утверждавший в 1894 году на страницах журнала «Русское богатство», что Ницше выпала роль «быть философским выражением всего цивилизацией не пристроенного, оскорбленного, озлобленного, всех сирот и отбросов-чандала...» [6, с. 370].
Сам Ницше в своих работах всячески клеймит стремящихся к равенству «апостолов чан-дала», или, по-другому, «сволочь социалистическую». Однако в России, помимо воли своего создателя, ницшеанство стало философией социального протеста. Схожая ситуация наблюдалась и в романских странах — Франции и Италии, где ницшеанство сблизилось с анархизмом4. Несмотря на ненависть к государству бюргеров и высказывания в духе: «Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет — и что есть у него, оно украло» [7, с. 48], к историческим анархистам Ницше относился таким же образом, как и к марксистам. Любопытно, что возвращение интереса к анархо-индивидуализму и повторное открытие М. Штирнера на рубеже веков стало возможным во многом благодаря эпидемии ницшеанства, захватившей умы революционно настроенных интеллигентов плюс некоторой части маргинального слоя. Бомбометателя Равашоля и банду Бонно невозможно представить, а тем бо-
3 Outcasts — термин, используемый теоретиком неомарксизма Г. Маркузе для обозначения социального слоя «отверженных» и маргиналов.
4 В романских странах до Первой мировой войны в рабочем и социалистическом движении лидерство (в том числе внутри секции Интернационала) и наибольшая популярность были у анархистов, а не у социал-демократов.
лее понять, без учета идей автора «Так говорил Заратустра». В Европе дальше всего синтез марксизма и идей Ницше зашел в работах французского теоретика революционного синдикализма Ж. Сореля, в частности в его знаменитой книге «Размышление о насилии». Важно отметить, что на русский язык эту ставшую необычайно популярной книгу перевел в 1907 году не кто иной, как А.А. Богданов.
Популяризация Сореля посредством перевода его главной работы в самый разгар спора богостроителей с марксистами-ортодоксами вряд ли является случайной. Между теорией социальных мифов Сореля и богостроительской концепцией религии как рационально сконструированного мифа много общего. Миф в понимании Сореля - это символический перевод реальности, который санкционирует и активизирует тотальную мобилизацию масс. Идея побуждает волю, а миф служит посредником между реальностью (у Сореля - необходимостью всеобщей стачки) и идеей. Социальный миф Сореля и Бог Луначарского - сходные примеры апелляции к иррациональному началу в человеке во имя сверхрациональной идеи. Социальный миф, как и идея Бога, по-прежнему обладающая огромной мобилизующей силой, - это область исторического опыта и памяти народов, мир «предрассудков», верований и суеверий, которые и являются полновесными истинами прошедших веков, недоступными в своей полноте и действенности рациональным объяснениям.
Рассматриваемые в советский период как антагонисты в социально-политических и ак-сеологических вопросах, в учениях Ницще и Маркса за их внешним, формальным различием проступают моменты принципиального сходства. Богостроительство как философское направление было историческим примером синтеза двух радикальных мировоззрений. Маркс и Ницше сходились в непримиримости критики буржуазного общества и установке на его уничтожение, с последующим созданием нового общества свободных людей, чуждых ханжеству и лицемерию. Оба отрицали реформистский путь «малых дел» и сентиментальную «любовь к ближнему», провозглашая «любовь к дальнему» и необходимость взрывного характера перемен. Много общего у них и в антропологии - оба заостряют внимание на отчуждении человека, противоречии между современной
социокультурной жизнью и естественной природой человека, требующей эмансипации.
Оба мыслителя сходились в радикальности критики морали как самоценности, в ниспровержении идеи категорического императива И. Канта. Традиции, провозглашавшей, что мораль - это человеческое все, они противопоставляли взгляд, что человек и его стремление к совершенству есть моральное все, или, по-ницшеански, «смысл земли».
Богостроители, или ницшеанские марксисты, как их принято называть в академических кругах Запада, соглашались, что революционный класс находится по ту сторону как буржуазных (Кант), так и старых христианских концепций добра и зла, однако расходились в том, что заменит эти концепции, что будет новой нормативностью и нужна ли нормативность новому обществу вообще. А. Богданов утверждал необходимость норм, считая, что без нормативности общество разломается, как бочка без обручей. Он защищал нормы целесообразности, которые изменяются в соответствии с изменением нужд общества, в отличие от норм принуждения, таких как Десять заповедей или кантовские императивы [2, с. 96]. В. Базаров отстаивал позицию «гедонистического аморализма». Дальше всех в отстаивании ницшеанства в вопросах морали и нормативности пошел примыкавший к богостроителям С. Вольский. Следуя заветам Ницше «любите мир как средство к новым войнам» и «благо войны освещает всякую цель», он защищал идею морали борьбы. В отличие от всех других богостроителей, Вольский не считал, что в бесклассовом обществе борьба между индивидами прекратится. В работе «Философия борьбы: эссе по марксистской этике» (1909) он доказывал, что социалистическое общество должно быть обществом творцов-нонконформистов, провозглашающим свободу и удовольствие борьбы. Новый человек должен стать «другом-соперником», как у Ницше, писавшем в «Так говорил Заратустра»: «В своем друге имейте лучшего врага. Ваше сердце станет ближе к нему, когда вы боритесь с ним» [Цит. по: 2, с. 79]. Именно через такую «дружбу-борьбу» утвердятся, по мнению Вольского, новые ценности и культурные идеалы.
В ранних рассказах примкнувшего к богостроительству М. Горького также чувствуется ницшеанский аморализм. С ницшеанских пози-
ций Горький критиковал идеалы народничества, противопоставляя темным и социально пассивным крестьянским мужикам и влюбленным в них интеллигентам (слепым и глупым) образ свободного, презирающего опасность героя-босяка.
В то же время Ницше видел подлинную красоту личности в ее жертвенности, в преодолении собственно «человеческого»: «Личность не может жить прекраснее, чем созревая для смерти, для жертвы собою во имя справедливости и любви... Что стало совершенным, все зрелое — хочет умереть», — писал немецкий философ в «Несвоевременных размышлениях» [Цит. по: 8, с. 251—252]. То есть ради достижения совершенного видового идеала можно, и даже должно, погибнуть. А.В. Луначарский в своей во многом программной для периода богостроительства статье «Мещанство и индивидуализм» обращал внимание на этот момент: «Сила ультраиндивидуалиста Ницше заключается в скрытом или потенциальном „антииндивидуализме", в религии вида, страстным адептом которой он в сущности был» [8, с. 239].
В этой же работе Луначарский указывает на тождество этического идеала Маркса и Ницше, в основе которого лежит принцип активного прогресса всего рода: оба философа отрицают священные права личности и признают фактическое первенство над ними человеческого развития. Размышляя о случае своего друга и союзника Горького, Луначарский поясняет траекторию перехода от ультраиндивидуализма к коллективизму: «Не надо удивляться, поэтому, если ультраиндивидуалисты — не из тех, конечно, которые жрут ближнего, для того чтобы растить брюхо, а из тех, которые провозглашают право сильного попирать слабых, ради своего культурного роста и развития высших форм своего человеческого гения, — переходят довольно легко, поняв свои ошибки, пря-
мо к социалистическому антииндивидуализму» [Там же. С. 240]. Выводом этой статьи является признание: ультраиндивидуализм действительно великих личностей соприкасается с коллективизмом действительно великих классов.
Близкий богостроителям философ-коллективист А.А. Богданов утверждал, что общество переживает время, когда «в раздробленном человеке со стихийной силою возникает потребность стать целым» [9, с. 14]. Задачей социализма является удовлетворение этой потребности — превращение «человека-дроби» в «человека-целое», т. е. преодоление отчуждения человека — как мы указывали выше, именно эта проблематика была общей для Ницше и Маркса. В мире, который есть, нет смысла, этот мир пустой. Как описывал Богданов, в результате авторитарного разделения в прошлом единого человеческого опыта смысл был утерян. Задача человечества — вернуть его через совершенствование всего человеческого рода: «сверхчеловек», рождаемый «сверхколлективом» — вот новый смысл, новая религия человеческого существованиями, провозглашаемая богостроителями, русскими ницшеанскими марксистами.
Таким образом, согласно учению богостроителей, Бог как социальный идеал актуализируется в социальной практике масс и предстает перед нами как могущественный коллективистский миф, подвигающий массы на социальное творчество. Этот миф, несмотря на связь со сциентистской марксистской теорией, апеллирует к религиозному сознанию общества, в значительной степени продолжающему оставаться доминирующим даже в эпоху секуляризации, преодолевающей и уничтожающей прежние консервативные формы религиозности, но не отменяющей ее суть как мобилизующего и объединяющего коллектив начала.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Kline, G.L. The «God-builders»: Gorky and Lunacharsky [Text] / G.L. Kline. — Chicago, 1968.
2. Rosenthal, B.G. New myth, new world: from Nietzsche to Stalinism [Text] / B.G. Rosenthal. — Pennsylvania State University, 2002.
3. Маркс, К. Тезисы о Фейербахе [Текст] / К. Маркс, Ф. Энгельс // Избр. произв. - В 3 т. Т. 1. - М., 1980.
4. Философов, Д.В. Горький о религии [Текст] / Д.В. Философов // Максим Горький: pro et contra. — СПб., 1997.
5. Фуко, М. Интеллектуалы и власть [Текст]. В 3 т. Т. 1 / М. Фуко. — М., 2002.
6. Михайловский, Н.К. О г. Максиме Горьком и его героях [Текст] / Н.К. Михайловский // Максим Горький: pro et contra. — СПб., 1997.
7. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра [Текст] / Ф. Ницше. - М., 2004.
8. Луначарский, А.В. Мещанство и индивидуализм [Текст] / А.В. Луначарский // Очерки философии марксизма. — СПб., 1909.
9. Богданов, А.А. Собирание человека [Текст] / А.А. Богданов // Новый мир. Вопросы социализма. — М., 2010.
