CC BY
36
УДК 316.334.23(571.54)
СОЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ РАЗВИТИЯ ГОРНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В БУРЯТИИ*
* Статья подготовлена в рамках выполнения базовой части государственного задания Министерства образования и науки РФ «Социальные эффекты развития горнорудной промышленности»
© Будаев Батор Солбонович, кандидат политических наук, доцент кафедры политологии и социологии Бурятского государственного университета. Россия, 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а. E-mail: [email protected]
В статье рассматривается история развития горной промышленности в Республике Бурятия. Автор выявляет основные социальные эффекты развития данной отрасли. Под социальными эффектами подразумевается социально значимый результат, полученный в ходе деятельности экономических агентов. Горнодобывающая промышленность относится к числу важнейших отраслей хозяйства Бурятии, начало комплексному развитию которой было положено в советский период. К социальным эффектам следует отнести, прежде всего, возникновение инфраструктурных поселков и городов, выросших вокруг горнодобывающих предприятий. Появление данных населенных пунктов оказало существенное влияние на развитие районов республики.
Ключевые слова: горная промышленность, социальные эффекты, экономика, предприятия, население, природопользование.
SOCIAL EFFECTS OF MINING INDUSTRY DEVELOPMENT IN BURYATIA
Budaev Bator S., PhD in Political science, A/Professor, Department of political sciences and sociology, Buryat State University.
24a Smolina St., Ulan-Ude, 670000 Russia. E-mail: [email protected]
The article discusses the history of the mining industry development in the Republic of Buryatia. The author identifies the major social effects of the development of this industry. Social effects imply socially important result, obtained in the course of activity of economic agents. The mining industry is one of the most important sectors of the economy of Buryatia, which complex development has been beginning in the Soviet period. As the social effects should be regarded, first of all, the emergence of the infrastructure of towns and cities that grew up around the mining industry enterprises. The emergence of these settlements had a significant influence on the development of districts of the Republic. Keywords: mining industry, social effects, economy, enterprises, population, land use.
Горная промышленность в отдаленных регионах России в последние годы приобретает все большее значение. Сегодня эта отрасль должна стать своего рода локомотивом экономического развития регионов России. Вместе с тем нельзя не отметить и тот факт, что в тех или иных отраслях хозяйственной деятельности отмечались периоды «выключения» государства. Исключительно ресурсно-добывающий характер таких территорий стал причиной целого ряда проблем, связанных с перекосом не только экономики, но и всей социальной инфраструктуры.
В такие периоды региональные и местные сообщества были вынуждены самостоятельно выживать, что порождало порой причудливые формы социальных взаимоотношений, завязанных на нелегальной или полулегальной добыче полезных ископаемых. Постепенное «возвращение» государства в горную отрасль уничтожает последние очаги этих новообразований, что заставляет обратить пристальное внимание на социальные эффекты, вызванные ею. При этом сама история развития горной отрасли и связанные с ней социальные эффекты зачастую не учитываются. Сегодня основной целью государства является сглаживание существующих проблем. Важно отметить, что ни в коем случае нельзя допустить ухудшения состояния развития регионов, поскольку разрушение хрупкого баланса, установившегося здесь, может привести к тяжелейшим социально-политическим последствиям.
Что же мы может подразумевать под социальными эффектами? В наиболее общем виде под этим термином принято понимать социально значимый результат, полученный в ходе деятельности экономических агентов (предприятий, государства и т.д.).
Профессор Ланкастерского университета К. Парк (Ch. Park) под социальными эффектами подразумевает довольно широкую группу социальных и культурных изменений общественного положения, которые могут быть позитивными или негативными [16]. Они могут как напрямую, так и кос-
венно являться следствием осуществления деятельности, реализации проекта или программы. В качестве ключевых понятий К. Парк выделяет понятия «общественная выгода» (social benefit) и внешний эффект (externality). Также примером такого рода исследований стал проект «Экономические и социальные последствия культурных фестивалей в Ист-Мидлендс (Англия)» под руководством К. Моана (Ch. Maughan), Ф. Бианчини (F. Bianchini) из Университета Де Монфорт в Лейчестере [15].
Столь широкая форма трактовки данного понятия во многом позволяет отнести к социально-значимому факту любое событие. Для нас же наиболее важным аспектом становится вскрытие механизма налаживания нового типа взаимоотношений между людьми, работающими в этой отрасли, и местным сообществом. В этой связи особый интерес представляют работы американского ученого Ф. Ванклая (F. Vanclay), высказывающего мнение, что «процессы социальных изменений бесконечны, а социальные эффекты определены и фиксированы» [17]. С его точки зрения, социальный эффект -это вид, форма и содержание произошедшего социального изменения. Социальные эффекты приводят к изменению образа жизни людей, их культуры, социальной общности, окружающей среды, здоровья и благополучия, стремлений и страхов. Ф. Ванклай классифицирует все социальные эффекты, разделяя их на два уровня: индивидуальный/домашнего хозяйства, общественный/институциональный.
Ф. Ванклай и А. М. Эстевес (A. M. Esteves) подготовили статью, в которой рассмотрели возможность комплексного анализа деятельности горнодобывающей промышленности, способствующей минимизации отрицательных социальных эффектов [14].
В России исследователей, как правило, больше всего интересуют экономические эффекты реализации тех или иных проектов. Наиболее известны работы С. Н. Андреева, Н. В. Ивушкиной [1; 9].
Одним из самых масштабных за последнее время стал проект, профинансированный группой «Базовый элемент». Его цель - поиск моделей функционирования моногородов в изменившихся экономических условиях. Вместе с тем широта заявленного проекта не позволила обратить более пристальное внимание на социальные эффекты, которые продуцируют монопроизводственные мощности городов и поселков горнодобывающей отрасли, это же не дает точно выявить пределы социальных изменений в отдельно взятом регионе России [21].
Еще в начале XX в. горная промышленность Бурятии была представлена преимущественно зо-лотодобычей. Активно разрабатываться золотые прииски начинают с 30-40-х гг. XIX в. Золото преимущественно добывалось в Баргузинском и Верхнеудинских округах. Вплоть до начала XX в. объемы добычи золота составляли порядка 1,5-2 т в год. В начале XIX в. золотая промышленность способствовала росту земледелия и животноводства, городов и населения [13, с. 28]. К сожалению, низкий уровень развития транспортной инфраструктуры и небольшая численность населения Бурятии не способствовали развитию горной промышленности в регионе.
Только с началом строительства Транссибирской железнодорожной магистрали число переселенцев в Сибирь начало стремительно расти. Большая часть из вновь прибывших была задействована в строительстве железной дороги или ее обслуживании. Именно так в Бурятии начала развиваться угольная промышленность, которая должна была обеспечивать расширяющиеся потребности железной дороги в топливе. В годы первой мировой войны и последующей гражданской данная отрасль Бурятии не получила никакого развития [13, с. 30]. Позже национализация промышленности и крупные финансовые вливания государства, привели к ее стремительной реанимации.
Во многом начало комплексному развитию горнодобывающей отрасли хозяйства в Республике Бурятия положили геологоразведочные работы, которые были инициированы благодаря постановлению ЦК ВПП(б) от 26 мая 1929 г., где подчеркивалась необходимость подобного рода работ [6]. Проведенные геологоразведочные работы выявили широкие запасы стратегических ресурсов, что определило отраслевую специфику горнодобывающей отрасли в регионе. С этого момента времени стремительно развивается добыча цветных металлов (вольфрам и молибден), угольная и золотодобывающая отрасли, социальный эффект от развития которых определил облик республики.
Основной проблемой развития горнорудной промышленности являлось отсутствие подготовленных кадров. Не секрет, что индустриализация в Бурятии осуществлялась гораздо позже, нежели в регионах центральной России, и стала возможна только благодаря помощи извне. Основная причина заключалась в том, что республика была в целом аграрной, доля городского населения составляла всего 6,4%, при этом из 482,1 тыс. чел почти половину составляли буряты, занятые преимущественно в сельском хозяйстве [12, с. 7]. Процесс вовлечения лиц бурятской национальности в ряды рабочего класса проходил довольно сложно. Для привлечения бурят на предприятия, при приеме на работу им обеспечивались льготные условия. Но даже данные меры не способствовали реализации плана, на-
правленного на доведение доли бурят до уровня 25-30% по отрасли. Именно поэтому рабочий класс в Бурятии формировался не как национальный, а как многонациональный, при сравнительно небольшом удельном весе бурят в его составе [3, с. 137]. Особо сложной была ситуация в северных районах Бурятии - местах традиционного проживания эвенков. Эвенки не смогли приспособиться к новым видам труда. К сожалению, этнические особенности, связанные с образом жизни, особым обменом веществ в организме представителей аборигенного населения, привели к тому, что эвенки фактически оказались на грани вымирания [10, с. 20].
Нехватка рабочих кадров во многом стала причиной относительно медленного развития горной промышленности Бурятии. Одним из основных источников формирования рабочего класса республики в 1920-1930-е гг. были рабочие, приезжавшие из центральных районов страны. Вопрос с рекрутированием рабочих также решался благодаря специальным курсам подготовки, в последующем перепрофилированным в школы фабрично-заводского ученичества [13, с. 115]. Но уже в 1932 г. в Бурятии было открыто 14 техникумов и 2 вуза, в 1934 г. к ним прибавились 8 рабфаков [11, с. 11].
К началу Второй мировой войны была создана местная горнодобывающая промышленность, но с началом войны ситуация с рабочими кадрами, как впрочем и везде, значительно ухудшилась. В этот период большая часть рабочих и инженерно-технических специалистов была мобилизована в Советскую Армию. В народном хозяйстве Бурятии к началу 1942 г. число квалифицированных кадров сократилось на 44% [2, с. 63]. Необходимость увеличения выпуска готовой продукции в годы войны привела к естественному росту доли людей, занятых в промышленности. Нехватку рабочих рук удалось повысить за счет сельского населения, уровень квалификации которого был очень низок. Конечно, нельзя не отметить и тот факт, что в Бурятию стали прибывать эвакуированные заводы, но доля рабочих, прибывающих с ними, была мала [10, с. 73]. В Бурятии стал активно использоваться и труд заключенных. Так, на копях Джидакомбината труд рабочих заменил спецконтингент или заключенные Джидалага, численность которых достигала 15 тыс. человек [8, с. 68]. В послевоенные годы начался отток населения - с предприятий постепенно уезжали сельские жители, мобилизованные в годы войны на промышленные предприятия. В результате доля рабочих вновь сокращается [10, с. 74]. Вместе с тем на смену оргнабору пришел вольный наем или индивидуальный прием рабочих, самостоятельно прибывавших на промышленные предприятия и стройки, и уже в 1950-е гг. ситуация нормализуется [3, с. 145].
Перевооружение горнодобывающей отрасли, стремительно осуществляющееся в 1950-е гг., приводит к стабильному росту добычи ресурсов. Но уже в 1960-1970-е гг. процесс развития горнодобывающей промышленности становится противоречивым. Так в 1958 г. на первом региональном совещании по развитию производительных сил Восточной Сибири был сделан вывод, что современный уровень развития угольной промышленности Бурятской АССР сравнительно низок, угольная промышленность отстает в развитии от других отраслей народного хозяйства, а в потреблении предприятиями республики преобладает завозное топливо. Не изменилась ситуация и ко второму региональному совещанию, которой проходило в 1969 г. Именно тогда была поставлена задача строительства целого ряда новых угольных разрезов - «Холбольджинского» и «Тугнуйского» [8, с. 81].
Ввод новых угольных разрезов, безусловно, осуществлялся посредством использования нового оборудования, но в целом в силу экстенсивного характера развития материально-техническая база индустрии обновлялась медленно [3, с. 180]. В регионе отмечался высокий уровень текучести кадров, производственного травматизма [4, с. 150-153]. Основной причиной сложившегося положения стал кризис организации труда, заключавшийся в неспособности существующей системы обеспечить эффективное использование человечески ресурсов [3, с. 181].
На рубеже 1970-1980-х гг. кризисные явления в развитии горнодобывающей отрасли стали только нарастать. Так на крупнейшем предприятии республики, Джидинском вольфрамо-молибденовом комбинате, выбыли мощности по молибденовому производству в связи с отработкой Первомайского штокверка, закрытием из-за ветхости Холтосонской обогатительной фабрики и резким снижением содержания металла в рудах Холтосонского месторождения. Технические ошибки, допущенные в процессе проектирования Холбольджинского разреза, привели к удорожанию проекта и падению рентабельности добычи угля. Сокращение объемов заказов оборонной промышленности привело к сокращению объемов добычи на Кяхтинском плавикошпатовом руднике.
Как отмечает профессор М. Н. Балдано, в советский период экономика Бурятии «характеризовалась как исходно-сырьевая и промежуточная база страны» [3, с. 181]. Горнодобывающая промышленность республики поставляла сырье для индустриальных центров страны, практически не производя его обработку. В этой связи промышленная политика страны не уделяла должного внимания
периферийным предприятиям, и нерешенные проблемы реконструкции отрасли привели к тому, что к 1980-м гг. постепенно ухудшалось качество продукции, систематически нарушался технологический режим, правила эксплуатации оборудования, график планово-предупредительных ремонтов, оборудование фактически работало в аварийном режиме. С распадом СССР почти все геологоразведочные и геолого-поисковые работы были прекращены из-за отсутствия финансирования и государственной поддержки, а многие предприятия отрасли стали нерентабельными и были законсервированы [5, с. 150-153].
К началу 1990-х гг. горнодобывающая отрасль пришла в глубокий упадок. На территории республики функционировали 16 крупных горнодобывающих предприятий. В середине 1990-х гг. многие из них практически прекратили свою деятельность, в том числе Джидинский вольфрамо-молибденовый комбинат, Гусиноозерская шахта, Холбоджинский угольный разрез, Кяхтинский пла-викошпатовый рудник, а также предприятия по добыче гранулированного кварца и строительных материалов [8, с. 3].
Горная промышленность Бурятии в 90-е гг. XX в. и нулевые XXI в. была представлена преимущественно добычей золота и каменного угля на крупнейшем Тугнуйском разрезе. Сама же отрасль переживала глубокий упадок, лишь в последние годы, благодаря развитию технологий добычи и повышению интереса к редким ресурсам, стали создаваться предпосылки для ее реанимации.
Каковы же основные социальные эффекты, которые породила за годы своего развития горная промышленность в Бурятии? Как уже отмечалось ранее, горная промышленность в республике изначально была представлена преимущественно россыпной добычей золота. Большинство золотоносных районов находилось в труднодоступной местности, поэтому зачастую добыча осуществлялась «хищническими» способами. Сами нелегальные добытчики золота в Сибири назывались «хищниками». Постепенно на их место приходят стационарные лагеря, контролируемые государством, а сама добыча золота принимает «цивилизованный» характер. Одной из типичных историй развития отрасли является история золотопромышленника Я. Д. Фризера, боровшегося с «хищниками» [8, с. 40].
Сегодня добыча золота осуществляется в основном на рудных месторождениях, располагающихся в труднодоступной местности, и вокруг них возникают небольшие, временные поселки. Типичным примером является рудник в местности Ирокинда. Здесь постоянно проживает около 456 человек местного населения и столько же работает вахтовым способом. Ведется большое строительство объектов как производственного, так и социального значения [8, с. 64]. Это небольшие поселки, перспектива превращения которых в полноценные, стационарные, весьма невелика. По завершении добычи их, как правило, ликвидируют. Безусловно, такие населенные пункты оказывают существенное влияние на развитие района, на территории которого они располагаются, но оно часто опосредовано, поскольку система снабжения этих поселков автономна и независима.
Вместе с тем никак нельзя не упомянуть инфраструктурные поселки и города, выросшие вокруг горнодобывающих предприятий республики, такие как г. Закаменск, п. Саган-Нур, п. Новоки-жингинск, п. Сосново-Озерское, п. Хоронхой, п. Татарский ключ и др.
История формирования рабочих поселков в Советском Союзе в основном идентична и обусловлена хозяйственно-экономическими причинами. Сам процесс появления и развития инфраструктурных поселений был строго выверен и подчинен единой логике. Это в значительной степени оживляло экономику районов, на территории которых планировали развивать производство, но при этом довольно редко учитывалось мнение местного населения, вынужденного мириться с данным положением вещей.
Вплоть до 1960-х гг. в республике не было крупных горнодобывающих предприятий за исключением крупнейшего Джидинского вольфрамо-молибденового комбината, их доля начала стремительно увеличиваться в 1960-1990-е гг. В этот период в результате интенсивного промышленного освоения региона масштабы деградации природной среды резко возросли. И не только в Бурятии -единое социально-экономическое пространство СССР повсеместно порождало идентичные проблемы. Но в случае с нашей республикой ситуация была усугублена ввиду изначально крайне хрупкой экологической среды [3, с. 37]. По данным Д. А. Будаева, только за период с 1961 по 1964 гг. количество вредных сбросов в водоемы промышленными предприятиями увеличилось в 2,5 раза, и лишь во второй половине 1970-х гг. в результате ввода в эксплуатацию ряда очистных сооружений удалось сократить из года в год увеличивавшийся объем вредных выбросов [4, с. 152-154].
В целом уровень природоохранной деятельности в Бурятии не отвечал требованиям рационального природопользования, особенно это касалось бассейна оз. Байкал. «Остаточный» принцип выделения средств на возведение природоохранных объектов привел к затягиванию сроков строи-
тельства очистных сооружений на долгие годы [3, с. 313]. Основная причина того, что нерациональный механизм недропользования не вызывал негативной реакции населения, - низкая плотность населения в местах добычи полезных ископаемых. Но даже в этом случае запросы руководителей колхозов и совхозов с просьбами об учете интересов развития сельскохозяйственной базы практически не учитывались [4, с. 152-154].
Инфраструктурные поселки, возникающие вокруг горных рудников, изначально обеспечивались на довольно высоком уровне. Так, например, сроки ввода жилья в «стратегических» поселках была на порядок выше, соответственно, в значительной степени сокращалась текучка кадров, ставшая одним из бичей отрасли. Создавались гораздо более выгодные условия работы и оплаты труда, форсировано возводились объекты социальной инфраструктуры: школы, сады, медицинские учреждения и т.п. Это вполне объяснимо, ведь зачастую именно горнодобывающая отрасль представляла собой основную строку пополнения бюджетов всех уровней. Таким образом, стратегическая значимость сырья играла особую роль в развитии поселков.
Работа горных проходчиков была очень сложной и трудной, и именно она и была основной причиной высокой текучки кадров. Однако иных мест для получения заработка в районах фактически не было, а высокая заработная плата вновь и вновь вынуждала уволившихся рабочих возвращаться на работу в рудники. Значительная часть местного населения работала в сопутствующих обслуживающих отраслях, причем доля последних могла достигать 65% от числа всех рабочих [3, с. 226]. Эту проблему можно было бы решить, введя в строй новое оборудование. Текучка же не позволяла осуществить это, поскольку каждый раз возникала бы необходимость обучать новых рабочих управлению техникой. Поэтому долгое время эксплуатировалось старое оборудование, которое морально устарело, и использовались старые шахты, достигшие предела своей рентабельности.
Еще одной причиной высокой текучки кадров стало и то, что рабочие с трудом «привыкали» к новым условиям работы, отсюда и высокий уровень производственного травматизма. Типичными причинами были: нарушение техники безопасности, несвоевременное проведение профилактических работ, пьянство на рабочем месте и т.п. Руководство многих промышленных предприятий не уделяло должного внимания улучшению условий труда, из-за чего росло число рабочих, выходивших на пенсию по показаниям врачей (профессиональные болезни) [5, с. 150-153].
В начале 90-х гг. XX в. горнодобывающая промышленность переживала кризис, но уже во второй половине 1990-х гг. стали намечаться позитивные сдвиги. Это в первую очередь касалось развития золотодобывающей и угольной промышленностей. Основной фактор, сыгравший положительную роль, - привлечение в эти отрасли инвестиций и акционирование горных рудников. Так, если в советские годы уровень добычи золота варьировался в пределах 1,5-2 т, то уже к 2002 г. добыча его достигла 8,2 т. К 2008 г. темпы добычи несколько снизились (в среднем составляла 6 т), но зато оставались стабильными [7]. Флагманом угольной промышленности все также остается разрез «Тугнуй-ский», на котором добывают порядка 8,5 млн т угля, несколько отстает от него разрез «Никольский» с объемом прогнозируемой добычи около 8 млн т угля. В начале 2000-х гг. вновь был введен в эксплуатацию разрез «Холбоджинский», в планах довести добычу угля здесь до уровня 3 млн т в год. Активно развивается в республике и добыча полиметаллов. Основным предприятием, ведущим разработку и добычу, является компания «Металлы Восточной Сибири». Именно эта кампания владеет лицензиями на добычу полезных ископаемых на свинцово-цинковом месторождении «Холоднен-ское», бериллиевом месторождении «Ермаковское», золото-сульфидно-цинковом месторождении «Назаровское».
Новое время, в условиях которого развивалась горнодобывающая отрасль, в значительной степени способствовало перевооружению, повышению уровня социального обеспечения и быта трудящихся рабочих на действующих предприятиях. Если в начала 1990-х гг. отмечались «перегибы» в развитии, то система государственного контроля, забота об имидже, проявляемая компаниями, стремящимися закрепиться в региональном пространстве, способствовали налаживанию взаимовыгодного диалога с властью.
В условиях кризиса, дотационной экономики сельских районов республики, горнодобывающие предприятия часто были едва ли не единственными работодателями, являясь своего рода островками стабильности. Очень сложной и нестабильной стала ситуация в тех районах республики, где аналогичные предприятия прекратили свое существование. Так, в результате закрытия в 1997 г. Джидин-ского вольфрамо-молибденового комбината работы лишились 3 тыс. жителей г. Закаменск. Несмотря на закрытие предприятия, на руднике занимались нелегальной добычей вольфрамовой руды, которую в последующем экспортировали в Китай. Нередко подобные действия приводили к негативным по-
следствиям. В 2007 г. на шахте погибло 7 нелегальных добытчиков руды, которые в составе группы из 21 человека спускались в ее забои. Подобные трагедии в Закаменске уже случались: в 2003 г. двое «нелегалов» задохнулись от угарного газа в штольне «Северная», еще двое погибли под завалами в шахте «Школьная разведка». В 2005 г. здесь же были заживо погребены четверо молодых людей, в 2006 г. угарным газом отравились двое местных жителей. Столь печальная статистика, тем не менее, не останавливает местных жителей, вновь и вновь спускающихся в заброшенную шахту. Так, в 2014 г. там вновь погиб один нелегальный добытчик руды [20].
Нелегальная добыча полезных ископаемых во многом стала одной из основных проблем развития экономики Республики Бурятия. Самый яркий пример - добыча нефрита. Нефрит пользуется особой популярностью в соседнем Китае, этим и обусловлен столь широкий спрос на камень. Если в начале 1990-х гг. его добычей вполне официально занимались лишь два предприятия, то уже в начале 2000-х гг. высокий спрос на него привел в отрасль криминальные структуры [18]. Ситуация достигла своего пика в феврале 2014 г., когда на севере Бурятии, недалеко от одного из месторождений, произошла перестрелка: двое мужчин погибли, еще четверо получили ранения. По версии правоохранительных органов, причиной конфликта стал передел месторождения между легальными добытчиками и конкурирующей криминальной группировкой. После этого случая региональное МВД усилило охрану мест добычи нефрита [22]. Довольно неоднозначной до сих пор является постановка вопроса, касающегося добычи золота малыми артелями. Так, по данным Н. П. Рыжовой, из 20 сообщений СМИ, в которых рассказывается о случаях скупки китайскими гражданами золота или его контрабанды в Китай, в 12 речь идет именно о кустарно добытом золоте. В основном фигурируют Забайкальск (5 случаев из 12), а также упоминаются Бурятия, Чита, Благовещенск, Уссурийск [23].
Также в республике существует ряд проблем, связанных с согласованием интересов местного самоуправления и предприятий, планирующих разработку полезных ископаемых. Наиболее типичным примером является уголовное дело, которое было возбуждено против главы Кижингинского района Республики Бурятия Э. В. Бадмаева, который ввиду своей правовой неграмотности продал под отвалы участок земли компании «Метрополь», переданный ранее в аренду сельхозкооперативу «Вознесеновский» [24].
В целом, отмечая специфический характер развития горнодобывающей отрасли, следует подчеркнуть все возрастающую значимость ее в регионе. Предприятия, задействованные в отрасли, заинтересованы в поддержании благоприятного климата и доброжелательных отношений с населением. Компания СУЭК (Тугнуйский угольный разрез) создала фонд «СУЭК-Регионам», через который намерена вложить значительные финансовые средства в строительство амбулатории общей врачебной практики, лыжного стадиона и дома культуры [25]. Крупнейшая золотодобывающая компания «Бу-рятзолото» инициировала конкурсы социальных проектов в Окинском, Муйском районах республики [19]. М. В. Слепенчук, глава крупнейшего в горной отрасли предприятия «Метрополь», был избран депутатом Госдумы от Бурятии. Его компанией и им лично были созданы благотворительные организации: «Фонд содействия сохранению озера Байкал»; фонд помощи детям «Под звездой надежды».
Литература
1. Андреев С. Н. Маркетинг отношений в некоммерческой сфере // Некоммерческие организации в России. - 2005. - №2.
2. Базаржапов В. Б. Национальные районы Сибири и Дальнего Востока в годы Великой Отечественной войны. - Новосибирск: Наука, 1981.
3. Балдано М. Н. Индустриальное развитие Бурятии (1923-1991гг.): достижения, издержки, уроки. -Улан-Удэ: Изд-во ВСГАКИ, 2001. - С.137.
4. Будаев Д. А. Влияние промышленности на экологию Бурятии в 1960-1970 гг. // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. История. - 2011. - №7. - С.152-154.
5. Будаев Д. А. Производственный травматизм на горнодобывающих предприятиях Бурятской АССР в конце 1970-х - первой половине 1980-х гг. // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Экономика и право. - 2014. - №2. - С.150-153.
6. Бурят-Монгольская правда. - 1929. - 9 июня.
7. Волков А. В. Золотой пояс Урала // Золото и технологии. - 2012. - №1(15).
8. Геологоразведка и горная промышленность Бурятии: прошлое, настоящее, будущее. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2002. - С.68.
9. Ивушкина Н. В. Социальный эффект инвестиционных процессов: дис. ... канд. эконом. наук. - М.,
2001.
10. Митупов К. Б.-М. Рабочий класс в социальных процессах Бурятии (1930-1970-е гг.). - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2002. - С.20.
11. Народное хозяйство Бурятской АССР: стат. сб. - Улан-Удэ, 1963.
12. Республика Бурятия. 75 лет: сб. ст. - Улан-Удэ, 1998. - С.7.
13. Тамаханов Е. Е. Развитие промышленности Бурятской АССР за годы строительства социализма (1917-1941 гг.). - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2011. - 224 с.
14. Esteves A. M., Vanclay F. Social development needs analysis as a tool for SIA to guide corporate community investment: applications in the minerals industry // Environmental impact assessment review. - 2009. - №29(2). -С.137-145.
15. Maughan Ch., Bianchini F. The economic and social impact of cultural festivals in the East Midlands of England // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.artscouncil.org.uk/media/uploads/documents/publications/phpv Y0hNv.pdf (дата обращения 19.10.2015).
16. Park Ch. Religion and geography // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.lancaster.ac.uk/staff/gya ccp/geography%20and%20religion.pdf (дата обращения 19.10.2015).
17. Vanclay F. International principles for social impact assessment // [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.iaia.org/publicdocuments/sections/sia/IAIA-SIA-International-Principles.pdf?AspxAutoDetectCookieSupport=1 (дата обращения 19.10.2015).
18. «Вести» рассказали о нелегальной добыче нефрита в Бурятии // [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.baikal-daily.ru/news/16/100864/?sphrase_id=2978370 (дата обращения 19.10.2015).
19. Бурятзолото инициировало конкурсы социальных проектов в Окинском и Муйском районах Бурятии // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.admmsk.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=3225:20 15-06-08-02-26-05&catid=1:latest-news&Itemid=18 (дата обращения 19.10.2015).
20. В заброшенной шахте в Бурятии вновь погиб добытчик вольфрама // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.infpol.ru/chp-kriminal2/item/6596-v-zabroshennoj-shakhte-v-buryatii-vnov-pogib-dobytchik-volframa.html (дата обращения 19.10.2015).
21. Моногорода. Перезагрузка. Поиск новых моделей функционирования моногородов России в изменившихся экономических условиях // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.basel.ru/bitrix/images/catalog/ (дата обращения 19.10.2015).
22. Незаконная добыча нефрита может быть приравнена к незаконной добыче янтаря // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.tass.ru/sibir-news/1701504 (дата обращения 19.10.2015).
23. Рыжова Н. П. Кустарная золотодобыча в России и Китае // [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.izvestia.asu.ru/2011/2-1/econ/TheNews0fASU-2011-2-1-econ-10.pdf (дата обращения 19.10.2015).
24. Смагин А. Михаил Слипенчук в ожидании зияющих высот // [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.newbur.ru/articles/18602 (дата обращения 19.10.2015).
25. СУЭК поможет Бурятии в строительстве амбулатории, лыжного стадиона и дома культуры // [Электронный ресурс]. - URL: http://www.ulanmedia.ru/news/449708/ (дата обращения 19.10.2015).
References
1. Andreev S. N. Marketing otnoshenii v nekommercheskoi sfere [Relationship Marketing in the Nonprofit Sector]. Nekommercheskie organizatsii v Rossii - Non-profit Organizations in Russia. 2005. No. 2.
2. Bazarzhapov V. B. Natsional'nye raiony Sibiri i Dal'nego Vostoka v gody Velikoi Otechestvennoi voiny [National Regions of Siberia and the Far East during the Second World War]. Novosibirsk: Nauka Publ., 1981.
3. Baldano M. N. Industrial'noe razvitie Buryatii (1923-1991 gg.): dostizheniya, izderzhki, uroki [Industrial Development of Buryatia (1923-1991): Achievements, Costs, Lessons. Ulan-Ude: ESSACA Publ., 2001. P. 137.
4. Budaev D. A. Vliyanie promyshlennosti na ekologiyu Buryatii v 1960-1970 gg. [Industry Impact on the Environment of Buryatia in 1960-1970]. Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Istoriya - Bulletin of Buryat State University. Ser. History. 2011. No. 7. Pp. 152-154.
5. Budaev D. A. Proizvodstvennyi travmatizm na gornodobyvayushchikh predpriyatiyakh Buryatskoi ASSR v kontse 1970-kh - pervoi polovine 1980-kh gg. [Industrial Injuries at Mines of Buryat Autonomous Soviet Socialist Republic in the late 1970s - early 1980 s. Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Ekonomika i pravo -Bulletin of Buryat State University. Ser. Economics and Law. 2014. No. 2. Pp. 150-153.
6. Buryat-Mongol'skayapravda [Buryat-Mongolian Truth]. 1929. June 9.
7. Volkov A. V. Zolotoi poyas Urala [Golden Belt of the Urals]. Zoloto i tekhnologii - Gold and Technology. 2012. No. 1(15).
8. Geologorazvedka i gornaya promyshlennost' Buryatii: proshloe, nastoyashchee, budushchee [Exploration and Mining of Buryatia: Past, Present, Future]. Ulan-Ude: Buryat State University Publ., 2002. P. 68.
9. Ivushkina N. V. Sotsial'nyi effekt investitsionnykh protsessov. Dis. ... kand. ekonom. nauk [Social Effect of Investment Processes. Cand. economical sci. diss.]. Moscow, 2001.
10. Mitupov K. B.-M. Rabochii klass v sotsial'nykh protsessakh Buryatii (1930-1970-e gg.) [Working Class in the Social Processes of Buryatia (1930-1970s.)]. Ulan-Ude: Buryat State University Publ., 2002. P. 20.
11. Narodnoe khozyaistvo Buryatskoi ASSR [The National Economy of the Buryat Republic]. Ulan-Ude, 1963.
12. Respublika Buryatiya. 75 let [The 75th Anniversary of the Buryat Republic]. Ulan-Ude, 1998. P. 7.
13. Tamakhanov E. E. Razvitie promyshlennosti Buryatskoi ASSR za gody stroitel'stva sotsializma (1917-1941 gg.) [Industry Development of the Buryat Autonomous Soviet Socialist Republic in the Period of Socialism Construction (1917-1941)]. Ulan-Ude: Buryat State University Publ., 2011. 224 p.
14. Esteves A. M., Vanclay F. Social Development Needs Analysis as a Tool for SIA to Guide Corporate Community Investment: Applications in the Minerals Industry. Environmental Impact Assessment Review. 2009. No. 29(2). Pp. 137-145.
15. Maughan Ch., Bianchini F. The Economic and Social Impact of Cultural Festivals in the East Midlands of England. Available at: http://www.artscouncil.org.uk/media/uploads/documents/publications/phpvY0hNv.pdf (accessed October 19, 2015).
16. Park Ch. Religion and Geography. Available at: http://www.lancaster.ac.uk/staff/gya ccp/geography%20 and%20religion.pdf (accessed October 19, 2015).
17. Vanclay F. International Principles for Social Impact Assessment. Available at: http://www.iaia.org/public documents/sections/sia/IAIA-SIA-International-Principles.pdf?AspxAutoDetectCookieSupport= 1 (accessed October 19, 2015).
18. «Vesti» rasskazali o nelegal'noi dobyche nefrita v Buryatii ["Vesti" Reported on Illegal Jade Mining in Bury-atia]. Available at: http://www.baikal-daily.ru/news/16/100864/?sphrase_id=2978370 (accessed October 19, 2015).
19. Buryatzoloto initsiirovalo konkursy sotsial'nykh proektov v Okinskom i Muiskom raionakh Buryatii [Buryat-zoloto Initiated a Contest for Social Projects in Oka and Muya Regions of Buryatia]. Available at: http://www.admmsk.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=3225:2015-06-08-02-26-05&catid=1 :latest-news&Itemid=18 (accessed October 19, 2015).
20. V zabroshennoi shakhte v Buryatii vnov' pogib dobytchik volframa [Tungsten Miner Have Died in the Abandoned Mine of Buryatia]. Available at: http://www.infpol.ru/chp-kriminal2/item/6596-v-zabroshennoj-shakhte-v-buryatii-vnov-pogib-dobytchik-volframa.html (accessed October 19, 2015).
21. Monogoroda. Perezagruzka. Poisk novykh modelei funktsionirovaniya monogorodov Rossii v izme-nivshikhsya ekonomicheskikh usloviyakh [Monocities. Restart. The Search for New Models of Russian Single-industry Towns Functioning in the Changed Economic Conditions]. Available at: http://www.basel.ru/bitrix/images/catalog/ (accessed October 19, 2015).
22. Nezakonnaya dobycha nefrita mozhet byt' priravnena k nezakonnoi dobyche yantarya [Illegal Jade Mining Could Be Equated to Illegal Amber Mining]. Available at: http://www.tass.ru/sibir-news/1701504 (accessed October 19, 2015).
23. Ryzhova N. P. Kustarnaya zolotodobycha v Rossii i Kitae [Artisanal Gold Mining in Russia and China]. Available at: http://www.izvestia.asu.ru/2011/2-1/econ/TheNewsOfASU-2011-2-1-econ-10.pdf (accessed October 19, 2015).
24. Smagin A. Mikhail Slipenchuk v ozhidanii ziyayushchikh vysot [Mikhail Slipenchuk Waits for Yawning Heights]. Available at: http://www.newbur.ru/articles/18602 (accessed October 19, 2015).
25. SUEK pomozhet Buryatii v stroitel'stve ambulatorii, lyzhnogo stadiona i doma kul'tury [SUEK will ^lp Buryatia in the Construction of Dispensary, Ski Stadium and Culture House]. Available at: http://www.ulanmedia.ru/news/449708/ (accessed October 19, 2015).
