CC BY
98
В. Л, Гусак
СОЦИАЛЬНОЕ НЕБЛАГОПОЛУЧИЕ КАК ФАКТОР ПРЕСТУПНОСТИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1945 годы)
В представленной статье рассматривается вопрос о детерминантах преступности в России, Как известно, преступность — явление общественное, социально, экономически и политически обусловленное, В связи с этим необходимо рассматривать это явление со всех сторон и в разные исторические периоды.
Годы Великой Отечественной войны характеризовались обострением социальных проблем, связанных с жизнеобеспечением народа: продовольственной, жилищной, транспортной, медицинского обслуживания, охраны труда и т.д.
Наиболее острой и насущной в течение всех военных лет оставалась продовольственная проблема. 18 июля 1941 года СНК принял постановление «О введении карточек на некоторые продовольственные и промышленные товары в Москве, Ленинграде и отдельных городах и пригородных районах Московской и Ленинградской областей». В августе, в связи со стремительным продвижением вражеских войск вглубь страны, правительство вынуждено было определить другие регионы и города, которые должны были также перейти на карточную систему снабжения.
Так, действие карточек на хлеб в Челябинской области началось с 15 августа
1941 года, карточек на мясо, рыбу и другие продукты — с 1 ноября 1941 года1.
Для преодоления создавшихся трудностей необходимо было принимать экстренные меры практически на всех участках продовольственного «фронта» и, в частности, по организации безостановочного хлебопечения. Главной задачей здесь стала поставка зерна на мельзаводы для производства муки, которая в течение всей войны являлась дефицитом.
В документах партийных органов периодически констатировалось, что запаса муки оставалось буквально на несколько суток. Для принятия срочных мер создавались чрезвычайные комиссии. В частности, на состоявшемся в начале февраля 1943 года заседании бюро Челябинского обкома партии отмечалось, что состояние хлебоснабжения городов области является исключительно неблагополучным и требует принятия чрезвычайных мер по быстрейшей вывозке зерна из глубинки и дальнейшей его доставке в города по железной дороге, мобилизации для этого автотранспорта, живого тягла, рабочей силы и т.д.
Эти и другие меры было поручено осуществить специально созданной из представителей власти и силовых структур «чрезвычайной пятерке», в которую был включен и начальник областного управления милиции С. Д, Красненко2.
Следует отметить, что из-за недоедания в 1942-1943 годах здоровье населения было серьезно подорвано, выросла заболеваемость дистрофией и смертность от истощения. Так, на Кировском заводе города Челябинска за декабрь 1942 -январь 1943 годов в производственных цехах умерло от истощения 16 работников3. В 1943 году в Челябинской области впервые были зарегистрированы случаи людоедства4.
Понятно, что в условиях крайне напряженной ситуации с обеспечением населения хлебом особое значение приобрела работа милиции по пресечению „ре™ ной деятельности расхитителей зерна и муки. Под пристальным контролем правоохранительных органов находились колхозы и совхозы, заготовительные и снабженческие организации, предприятия пищевой промышленности и торговая сеть.
Первостепенное внимание уделялось борьбе с крупными хищениями хлеба. Например, в 1942 году в Тоцком районе Чкаловской области была выявлена группа бывших колхозников в количестве 10 человек, совершивших хищение четырех тонн зерна в колхозе «Магнит». В августе того же года была арестована группа в количестве 6 человек, которая по предварительному сговору совершила хищение около 20 центнеров зерна со склада «Заготзерно» Кваркенского района5.
Борьба велась как с расхищением хлеба в особо крупных размерах, так и с мелкими хищениями. Несмотря на то что наказание за них предусматривалось суровое, нужда толкала людей на воровство. В приказе № 217 прокурора Чкаловской области от 2 ноября 1943 года говорилось: «...хищения и воровство хлеба носят разнузданный характер и проявляются в разнообразных формах и методах. Так, в Октябрьском районе некоторые колхозницы приносили с собой на молотьбу бутылки с молоком и водой, затем эти бутылки наполняли зерном и уносили домой. В других районах некоторые колхозники и колхозницы воровали зерно путем набора его в карман, рукава, специально подшитые мешочки, белье, обувь. Подвозчики воды воровали зерно и увозили его в опорожненных бочках»6.
Одной из наиболее показательных и высвечивающих всю остроту накопившихся проблем, связанных с социальным неблагополучием практически всей массы населения и их криминогенным проявлением, являлась ситуация с решением социальных вопросов применительно к инвалидам Великой Отечественной войны.
Следует отметить, что именно с данной категорией населения были связаны определенные трудности по укреплению общественного порядка в тылу. Речь идет о хулиганских действиях, совершаемых инвалидами войны. Власти били тревогу, считая одной из главных причин этого недостаточные усилия правоохранительных органов в борьбе с преступностью.
Психологическое объяснение хулиганству инвалидов следует искать в окружающей их социальной обстановке. Оказавшись после контузий и увечий в тылу и зачастую не имея жизненного опыта, кроме военного, они ощущали себя одинокими в условиях тыла. Подорвав на фронте свое здоровье, потеряв родных и близких и оказавшись в обществе, живущем по законам тыла, инвалиды испытывали не только серьезные материальные лишения, но одновременно сталкивались
с человеческим равнодушием и непониманием. х™™™
Отсюда, не умея и не пытаясь находить компромиссы в бытовых конфликтах, они предпошли решать их по-своему, «по-фРонговому, такое е =а.
речие между желаемым и действительным, но и как попь™^ психологи-
шуюся обвду, привлечь внимание к своим проблемам, как
чмто зашэт в непривычных обстоятельствах и стремление найти «виноватева
венной власти по кормом,
стране 46 788 случаев, увеличившись по отношению к 1944 году на 167 /о
На завершающем отрезке войны хулиганские проявления в тылу характеризовались тенденцией к увеличению. В Курганской области, например, во втором квартале 1945 года в судебных отчетах значилось 258 дел о хулиганстве, в третьем квартале — 287 дел. В Челябинской области за это же время количество дел возросло с 358 до 515®.
Необходимо отметить, что власти предпринимали определенные меры к тому, чтобы трудоустроить инвалидов войны. Так, в Челябинской области к концу октября 1943 года из общего числа инвалидов 3-й группы, насчитывавших 7310 человек, 92,3% были направлены на работы. Инвалиды 2-й группы в количестве 1975 человек также были трудоустроены, а 372 человека посланы на учебу. Значительная часть инвалидов была занята на руководящей работе, особенно в сельской местности: председателями сельсоветов работали 60 человек, председателями колхозов — 98 и бригадирами полеводческих бригад— свыше 200 человек9.
Наряду с этим проверка Челябинского обкома ВКП(б) установила серьезные недостатки в использовании инвалидов войны на предприятиях и создании им нормальных производственных и бытовых условий, В частности, при приеме на работу отделы кадров на заводах не учитывали прежней производственной квалификации инвалидов, устраивая их чернорабочими. В результате из общего числа инвалидов, работающих в промышленности, по своей прежней специальности трудилось только три процента.
В целом вопросами трудоустройства инвалидов, создания для них нормальных материально-бытовых и производственных условий обкомы профсоюза и фабзавкомы занимались совершенно недостаточно10.
Челябинская область не являлась исключением. В соседнем Свердловске, по сведениям Управления милиции Свердловской области, трудовое устройство инвалидов войны осуществлялось также с большими проблемами. В октябре
1942 года из учтенных органами собеса Ленинского, Молотовского и Орджони-кидзевского районов города 778 человек трудилось только 423, остальные 265 человек, из которых абсолютное большинство составляли инвалиды войны 2-й и 3-й группы, нигде не работали11.
Одной из основных задач милиции в сфере укрепления общественного порядка являлась борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних.
Как известно, рост числа беспризорных и безнадзорных детей в военные годы был напрямую связан с эвакуацией населения из западных областей страны и размещением здесь сотен тысяч граждан. В Челябинской области, например, на 1 января 1943 года проживало свыше 400 тыс. эвакуированных граждан, из них 38,1% составляли дети12.
Положение с безнадзорностью и беспризорностью не могло не вызывать тревогу местных партийных и государственных органов.
Так, проведенная в сентябре 1943 года Челябинским горкомом ВКП(б) проверка установила, что детская беспризорность и безнадзорность в городе значительно возросла. На улицах наблюдалось большое количество детей школьного возраста, занимающихся чисткой обуви, продажей театральных билетов, папирос, торговлей на базарах и т.д. Созданные при горисполкоме и райисполкомах комиссии по борьбе с беспризорностью и безнадзорностью бездействовали, органы милиции, как отмечалось, не увязывали своей деятельности с общественными организациями, почти все детские комнаты в районных отделениях милиции были ликвидированы, а в су-
шествующих отсутствовали элементарные битовые условия. Было признано необходимым немедленное и широкое развертывание работы по усилению борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью, проведение декадника по выявлению в городе всех беспризорных и безнадзорных детей13.
Гигантская эвакуация привела к увеличению числа детей, потерявших родителей и ставших беспризорными. Мобилизация мужского населения в ряды Красной Армии и массовое участие женщин в военном производстве ослабили родительский надзор и влияние на детей, В связи с этим часть подростков, попав под влияние улицы, втягивалась в преступную среду.
Отрыв детей от учебы, недостатки в воспитательной работе школ, ослабление работы комсомольских и пионерских организаций — эти обстоятельства, наряду с вышеуказанными факторами и в совокупности с недостаточно четкой организацией работы органов милиции по борьбе с детской преступностью, явились причинами ее роста. Следует отметить, что малолетние преступники занимали большое место в составе уголовных правонарушителей. Если в 1941 году несовершеннолетними было совершено 5% всех зарегистрированных в стране преступлений, то в 1944 году их количество увеличилось до 11%14. '
Например, в Челябинской области увеличение к концу 1942 года числа безнадзорных и беспризорных более чем в три раза повлекло за собой рост детской преступности. Если во втором квартале указанного года было зарегистрировано 293 преступления, совершенных несовершеннолетними, привлечено 384 и арестовано 246 человек, то в третьем квартале количество преступлений выросло по области до 432, число привлеченных и арестованных — соответственно до 556 и 359 человек. Рост уголовных проявлений шел в основном за счет безнадзорных — бывших учащихся ремесленных училищ и ФЗО, удельный вес которых в общей массе несовершеннолетних преступников составил в третьем квартале 80% .
Состояние детской преступности по Челябинской области в 1942—1943 годах характеризуется следующими данными16:
Из числа привлечен- 1
3 5 Си Л 8 Привлечено за ных отве к уголовной тственности В 8 & н в у 2 & =
л 1 в к к к о е и к 8 £ £ 53 К 1 ЕЙ % Я & о Безнадзорные Й 3 а т м ® 3 в и >г V Н 5 « Н
я 3 и 'З Оч 1- & 2 а 5 % а, я § а* в 8 № 1 « £ в 1 о ф « 3 М У 8 * * э НИ» ** Й V О в* а
I кв. П кв. III КВ, IV КВ 2 2 1 6 18 23 2 395 398 484 419 14 16 6 40 59 63 55 455 493 572 483 65 90 107 118 95 99 127 82 296 1 304 337 283 290 321 293 277
Итого за 1943 р 5 49 1696 36 217 2003 280 403 1220 1181
Было в 1942 г. 12 31 1648 52 139 1882 238 450 1201 . 1199
Из приведенных цифр видно, что малолетние преступники занимались, главным образом, квартирными и карманными кражами. В общей массе правонарушителей доля детей, привлеченных к уголовной ответственности по этому виду преступления, составила в 1942 году 87,5%, в 1943 году — 84,6%; по хулиганству — 2,7% и 1,8%; по грабежам — 1,6% и 2,4% соответственно. При этом число безнадзорных детей, ставших на путь уголовных преступлений, составило в
1942 году 1651 человек, в 1943 году — 1623 человека, что равнялось соответственно 87,7% и 81% от общей массы привлеченных к уголовной ответственности несовершеннолетних лиц17.
В марте 1944 г, во время проведения мероприятия по выявлению и изъятию из цехов Челябинского Кировского завода уголовно-преступных элементов было обнаружено около 80 подростков, давно не работающих на производстве, ночующих в цехах, люках и других местах, оборванных, питающихся объедками из столовых и занимающихся кражами. Во время беседы по этому поводу с секретарем парторганизации цеха Рухининым и заместителем начальника того же цеха Печатниковым работники НКВД услышали от них буквально следующее: «У нас не детский дом, мы должны выполнять программу и не можем заниматься воспитанием беспризорных. Этих воров уже не переделаешь, их надо попросту расстреливать» . .
Проводимая администрацией цехов бесконтрольная и равнодушная политика по отношению к молодым рабочим привела к большому количеству их побегов с производства. В июне 1944 года число сбежавших с завода молодых рабочих достигло 821 человек, составив 76% от общего числа дезертиров производства19.
Создавшееся положение на Кировском заводе не являлось исключением: приведенные в материалах проверки факты, как подчеркивалось в спецзаииске, были типичными для промышленных предприятий области.
Тяжелые условия войны вызвали небывалый рост экономических преступлений, дезорганизующих работу тыла, потребовали усиления борьбы органов милиции с растратами и хищениями социалистической собственности в системе государственной торговли и кооперации. Учитывая, что расхищение и разбазаривание продовольственных и промышленных товаров, злоупотребление в карточной системе, обмеривание, обвешивание и обсчет потребителей, а также спекуляция за время войны значительно возросли, Государственный Комитет Обороны 22 января
1943 года принял специальное постановление «Об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров»20.
Однако тенденция расхищения государственной собственности не ослабевала, В 1944 году, по неполным данным Госторгинспекции Челябинской области, расхищение и разбазаривание продовольственных и промышленных товаров на предприятиях государственной торговли выразилось в следующих количествах: мяса/рыбы — свыше 300 тонн, крупы — около 98 тонн, хлеба — свыше 130 тонн, картофеля — 134 тонны, соли — 135 тонн, жиров — почти 67 тонн, водки — свыше 9200 декалитров, ткани хлопчатобумажной — более 14 тыс. метров и т.д.21
В условиях нормированного распределения, при тотальном дефиците хлеба, продовольственных и промышленных товаров массовый характер приобрела спекуляция. Она продолжалась в течение всей войны, несмотря на активную борьбу, которую вели с ней органы БХСС.
Уже 12 июля 1941 года в докладной записке секретарю Чкаловского обкома ВКП(б) заместитель начальника УНКВД ЧкаловскоЙ области капитан милиции
Осокин сообщал, что с момента объявления мобилизации часть населения города Чкалова начала скупать без учета потребностей продукты и промтовары, в связи с чем создавались очереди численностью 200-300 человек22.
В Челябинской области из-за недостаточного подвоза продуктов на рынки городов и рабочих поселков, отсутствием их в достаточном количестве на прилавках магазинов госторговли и резкого увеличения численности населения за счет лиц, прибывших в порядке эвакуации, рыночные цены неуклонно росли и к середине 1942 года достигли чрезвычайно высоких размеров: мука продавалась по 1800-2000 рублей за пуд, мясо по 250-300 рублей за килограмм, животное масло — по 1000—1200 рублей за килограмм, картофель — по 30—40 рублей за килограмм, молоко — по 50 рублей за литр. Между тем средняя заработная плата, к примеру, рабочих Челябинского Кировского завода перед началом войны составляла 400 рублей в месяц23.
Напряженная работа органов милиции по борьбе со спекуляцией продолжалась в течение всех военных лет, при этом особое внимание обращалось на изъятие у преступников денежных средств и материальных ценностей.
Динамику изъятия материальных ценностей у спекулянтов по Челябинской области в 1942-1943 годах отражает следующая таблица24:
Наименование 1942 год 1943 год
Денег, рублей 820 510 1 953 186
Золото и др. ценности, в рублях 4405 50 070
Хлебопродукты,кг 19 080 11 270
Другие продукты, кг 1182 3565
Промтовары, в рублях 51 596 473 747
Из данных таблицы следует, что в 1943 году спекуляция хлебопродуктами значительно уменьшилась, при этом у спекулянтов было изъято денег в 2,3 раза больше, чем в 1942 году, золота и драгоценностей в рублевом эквиваленте — более чем в 11 раз, промтоваров в денежном исчислении более чем в 9 раз.
Первостепенное значение в годы Великой Отечественной войны имела борьба с дезертирами трудового фронта, поскольку от уровня обеспечения предприятий военной промышленности нужным количеством рабочей силы зависело выполнение оборонных заказов и в конечном счете - исход воины.
Анализ причин трудового дезертирства в годы войны ная из них заключалась в тяжелых материально- ътовьк у б
по ел понятиях военной Промышленности. По данным Челябинского областного £2= осуществившего в 1942 году п= условий рабочих бывших строительных
водам области, только за период с 24 “Рел* "с^ Эти и ие данные 6ы-
батальонов ДезертиРовмосекретарю обкома ВКП(б) ли изложены в специальной записке, напр пешений25
Н. С. Патоличеву для сведения и принятия соответствующих решений .
Наряду с милицейской проверкой, выяснением бытовых условий рабочих летом 1942 года занималась областная прокуратура Выводы областного управления милиции и прокуратуры были одинаковы: основная масса нарушений трудовой дисциплины и дезертирства вызывалась бытовым дискомфортом и полной индифферентностью администрации предприятий к условиям жизни и труда рабочих.
В 1943 года по сравнению с предшествующим годом в стране наблюдался рост уголовной преступности. При этом наиболее опасные преступления, как и ранее, совершались в основном дезертирами, военнослужащими, а также уголовниками, досрочно освобожденными из мест лишения свободы. В 1943 году на них пришлось 56% разбоев с убийствами, 56,5% грабежей и 35,5% разбоев без убийств26.
На территории Челябинской области начиная с 1942 года количество лиц, самовольно покинувших военные предприятия, неуклонно росло, достигнув в
1943 году показателя в 100 тыс, человек27. В 1944 году ситуация по дезертирству продолжала оставаться чрезвычайно напряженной. В свою очередь, число задержанных органами милиции дезертиров увеличилось в 1944 году по сравнению с предшествующим годом почти на 25% и превысило 25 тыс. человек28.
В своем решении от 4 декабря 1944 года бюро Челябинского обкома партии поставило задачу в ближайшее время полностью ликвидировать дезертирство на всех военных предприятиях, обязало органы милиции обеспечить розыск и задержание каждого дезертира в пределах области, поручило облисполкому рассмотреть вопрос о премировании работников прокуратуры, милиции и военного трибунала, показавших лучшие образцы работы по борьбе с трудовым дезертирством29.
Следует подчеркнуть, что установка партийной власти на полную ликвидацию дезертирства была нереальной, поскольку требовала от органов милиции и руководителей предприятий, по сути, невозможного. Как социальное явление дезертирство постоянно «воспроизводилось» войной, поэтому речь могла идти лишь о снижении роста его масштабов за счет активного противодействия ему со стороны правоохранительных органов, максимально эффективном использовании имеющегося на предприятиях крайне ограниченного количества материальных ресурсов для улучшения бытовых условий рабочих, более эффективной организации массово-политической и культурно-воспитательной работы.
В этом отношении многие руководители предприятий, стремившиеся к выполнению военно-производственного плана любой ценой, оказались явно не на высоте. В полной мере проявилось их отношение к людям, занятым на производстве, как к чисто физической рабочей «массе», обязанной беспрекословно повиноваться начальству и безропотно выносить все тяготы военного времени.
Несмотря на то что работе с жалобами фронтовиков, обсуждению их бедственного положения, вскрытию и критике многочисленных фактов равнодушия со стороны руководителей и чиновников уделялось достаточно внимания, конкретная действенная помощь и наведение должного порядка в условиях войны оставались вне поля зрения руководящих органов. .
В связи с этим нельзя обойти вниманием и тот факт, что расширению криминогенного пространства не могли не способствовать привилегированные условия жизни определенной части общества, прежде всего ее торгово-распределительной прослойки, которая, пользуясь своими возможностями, нередко прямо нарушала закон в виде злоупотребления служебным положением, взяточничества, спекуля-
ции, хищений, растрат и т.д. Соответственно, криминальную форму нередко приобретала реакция остальных людей на данные проявления.
Противоречие между изматывающей физической нагрузкой миллионов тружеников, их полуголодным существованием, горечью и страхом от потери родных и близких, постоянным психологическим напряжением, вынужденной повседневной борьбой за кусок хлеба, накопленной физической и моральной усталостью за годы войны и т.д. — с одной стороны и достаточно благополучной, сытой, по меркам войны, жизнью части тех, кто имел доступ к распределению материальных благ (партийно-советская и хозяйственная номенклатура, работники торговли и общественного питания и др.) — с другой свидетельствовало о существовавшем несоответствии между официальной пропагандой и реальностью, негативным образом отражалось на уровне индивидуального и общественного сознания, являлось потенциальным источником социальных конфликтов.
Не случайно в течение всей войны и в первые послевоенные годы в стране происходил рост преступлений, достигший к 1944 году показателя в 867 739 рас-
30
крытых случаев .
В первом полугодии 1945 года преступность по сравнению со вторым полугодием 1944 года хотя и уменьшилась на 9,9%31, в целом оставалась на том же уровне — 844 580 раскрытых случаев. В первом послевоенном году произошел очередной всплеск преступности, достигший своего пикав следующем, 1947 году — 1 014 274 и 1 234 377 раскрытых преступлений соответственно32.
Исследование проблематики социального неблагополучия в годы Великой Отечественной войны показывает всю остроту противоречий между властью и обществом, сохранявшихся на протяжении всего периода советской истории, в том числе в экстремальной обстановке военного времени. Такое исследование и сегодня достаточно актуально и важно.
Примечания
1 Трифонов А Я. Продовольственное положение на Урале накануне и в годы Великой Отечественной войны (1938-1945), Екатеринбург, 1993. С. 30; Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. П-288. Оп, 4. Ф. 106. Л, 2 об,
2 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 7. Д. 35. Л. 3.
3 Садмииа С, Ю. Прокуратура Челябинской области: Очерки истории. Челябинск,
2001. С. 210.
4 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 7. Д. 226, Л. 1 об.
5 История УВД Оренбургской области. Оренбург, 2002. С. 120-121.
6 Там же. С. 122.
7 Ковалева £ М Организационно-правовые основы деятельности Советской мили-щш по борьбе с преступностью в послевоенный период восстановления
зяйства и либерализации политического режима, социально-экономичес р ф р П945-1960 гг V Лис.... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 149,
* ЛоттскТл І Нарушения общественного порядка в тылу как проявление от-лоттская л. л. vs гопах1 экономика и культура военного
клоняющегося поведения //Урал в 1941-1945 годах, экономии у _ _
времени: Матер, регион, науч. семинара 10 аир. 2005 г, Челябинск, . . •
9 ОГАЧО. Ф. 11-288, Оп. 7. Д. 66. Л. 144.
10 i-п
" ЦентТ документации общественных организаций Свердловской области (ЦЦО-
ОСО). ФЛ61. Он, 6, Д 1474. Л, 50-50 об.
12 Потемкина М, Н, Эвакуированные в Челябинской области: вклад в дело Победы // Южный Урал в судьбе России (К 70-летию Челябинской области): Материалы науч,-практ, конф. Челябинск, 2003. С. 216.
13 ОГАЧО, Ф. 92, Оп. 5. Д. 124. Л. 128-129.
14 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 9415. Оп, 3. Д. 12 а. Л. 42.
13 ОГАЧО. Ф. П-288, Оп. 6. Д. 223. Л. 87-88.
16 Там же, Оп. 7. Д. 227. Л. 60.
17 Там же. (Подсчитано автором).
18 Там же. Оп. 8. Д. 228. Л. 10 об.
19 Там же. Л. 11 об.
20 Там же. Оп. 9. Д. 124. Л. 28.
21 Там же. Оп. 9. Д. 201. Л. 8 об. 9.
22 История УВД Оренбургской области ... С. 116.
23 ОГАЧО. Ф, 288. Оп. 6, Д. 223. Л. 100; Оп. 9. Д. 124. Л. 88.
24 Там же. Оп. 7. Д. 227. Л. 43.
25 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 7. Д. 227. Л. 57-58.
26 ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 5. Д. 210. Л, 4.
27 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 7. Д. 227. Л. 58.
28 Там же. Оп. 8. Д. 227. Л. 52.
29 Там же. Д. 24. Л. 401.
30 См,: КовалеваЕ. М. Указ, соч. С.149,
31 ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 5. Д. 211. Л. 15.
33 См.: Ковалева Е. М. Указ. соч. С.149.
