CC BY
66
УДК 325.03:316 (470.345) (470.40) (470.44)
А. В. Дмитриев, А. Ю. Саломатин, Г. А. Пядухов
СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ ДЕСТРУКЦИИ ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ МИГРАНТОВ С РАБОТОДАТЕЛЯМИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ1
В статье рассматривается положение трудовых мигрантов на рынке труда в России, проблемы трудовых отношений, анализируются тенденции развития конфликтов между мигрантами и работодателями в контексте трансформации российского социума.
Общий фон. В отличие от динамичных и стабильных западных обществ, переходному российскому обществу свойственна травматично меняющаяся повседневность, в которой люди взаимодействуют между собой как «кризисные» нестабильные социальные идентичности [1].
Острота этого взаимодействия достигает предельных значений в отношениях трудящихся-мигрантов и российских работодателей, различающихся полярными социальными статусами и ролями. Противоречивый контекст трудовых отношений между ними привлекает повышенное внимание исследователей. Однако объектом анализа чаще всего выступают лишь факты нарушений работодателями прав мигрантов. Вне поля зрения остается социально-правовое регулирование трудовых отношений и процесс развертывания и разрешения споров и конфликтов между сторонами. В этом процессе факты нарушения прав мигрантов выступают важным индикатором возникающих либо развернувшихся, открытых либо закрытых (латентных) конфликтов, но не сводятся к ним.
Исследование очерченной проблемы серьезно затруднено отсутствием достоверных и доступных источников, что связано с преимущественно теневым характером отношений мигрантов и работодателей, и нежеланием последних предавать любой огласке их содержание2 [2].
«Чужие» на рынке труда. Россия встречает трудящихся-мигрантов жесткой реальностью транзитного общества с присущим ему нестабильным правовым, экономическим, социальным, политическим и культурным пространствами.
Правовое пространство до 2007 г. было представлено нормативными актами, создавшими многоступенчатую, забюрократизированную систему привлечения иностранной рабочей силы, в которой были минимизированы возможности защиты прав трудящихся-мигрантов от произвола работодателей, отсутствовали эффективные механизмы противодействия незаконной миграции. Однако и в новых нормативно-правовых актах, вступивших в силу в 2007 г. и во многом изменивших порядок привлечения и использования иностранной рабочей силы, сохранилось немало лазеек для работодателей и чиновников.
1 Статья выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), проекты 06-06-80202 «А» и 06-06-80339, а также при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта № 05-03-03450а по теме «Правовая реформа в России в контексте мировых модернизационных процессов».
2 Наиболее достоверным источником по отдельным аспектам данной проблемы является коллективная работа.
Экономическое пространство представлено неадекватными моделями рыночной модернизации, мотивирующими преобладание монополизма над конкурентной средой, сырьевую направленность экономики и деградацию производств, ориентированных на внутренний рынок. Создана всепроникающая система скрытого предпринимательства влиятельных чиновников из органов государственной власти и местного самоуправления, действует разветвленная теневая экономика, нуждающаяся в притоке и эксплуатации дешевой иностранной рабочей силы. Дезавуированы ценность честного труда и статус наемного работника.
Социальное пространство характеризуется дальнейшей деформацией социально-классовой структуры, фиксирующей нарастающие имущественные, властные, статусные различия и неравенство разных социальных групп. Сформирована крайне неблагоприятная жизненная среда для большинства граждан, превратившихся за годы реформ в дискриминируемую категорию с маркером «малообеспеченные», «уязвимые» группы, живущие за чертой бедности.
Политическое пространство характеризуется обострением общероссийского политического процесса в связи с подготовкой к выборам в Государственную Думу (2007 г.) и Президента страны (2008 г.) Наблюдается поворот к популистской экзальтации миграционной тематики политическими партиями.
Культурное пространство характеризуется противоборством иррациональных и гуманистических идей за право формировать в общественном сознании господствующие представления о смысле происходящего в стране. Государство лавирует между противоборствующими сторонами, уклоняется от диалога с гражданами о целях социально-экономического развития и ценностях, способных объединить общество на конструктивной основе.
Стихийное взаимодействие указанных пространств происходит на фоне слабой регулирующей роли государства и оборачивается низкой федеральной и региональной сопротивляемостью внешним и внутренним угрозам, преобладанием процессов социальной дезинтеграции над интеграцией.
Прибывая в Россию из постсоветских государств, этнические группы трудящихся-мигрантов транслируют, в массе своей, расколотые символы веры, тенденциозные картины-образы минувшей и современной истории и через их призму воспринимают российскую действительность, выстраивают стратегии поведения. В российском социуме они взаимодействуют с еще более контрастной маргинальной средой.
Переплетение всех вышеотмеченных факторов создает конфликтогенную среду, в которой, на первый взгляд, сводятся к минимуму возможности успешного взаимодействия мигрантов и принимающего общества. Однако в этой среде заинтересовано немало влиятельных фигур из разных групп элит в России и в странах происхождения мигрантов. Используя официальные и неофициальные ресурсы власти, они выстраивают в стихии внешней неупорядоченности такого взаимодействия свой внутренний порядок, соответствующий их групповым интересам.
Точно определить количество трудящихся-мигрантов в России невозможно. Представляется близкой к реальности цифра в 5 млн человек. Примерно три четверти трудящихся-мигрантов работают без официальных разрешений, т.е. являются незаконными мигрантами. Что касается официальных данных, то они фиксируют лишь количество иностранных работников, полу-
чивших разрешения на трудовую деятельность (так называемые документированные работники). Сферы занятости документированных мигрантов различны. По оценкам ФМС России, из общего числа мигрантов, имевших разрешение на трудовую деятельность, были заняты в строительстве 40%, в торговле и общепите - 20%, в промышленности - 14%, в сельском хозяйстве -6%, в коммерческой деятельности и на транспорте - по 5%.
Можно предположить, что примерно такая же структура занятости свойственна и незаконным мигрантам. Однако она имеет существенные различия в разрезе конкретных регионов страны и применительно к занятости различных этнических групп мигрантов. Некоторые из них специализируются на торговле.
Приток трудящихся-мигрантов происходит на фоне противоречивых тенденций на рынке труда России, связанных с развитием занятости и безработицы, спросом и предложением рабочей силы. К числу важнейших тенденций относятся:
- обострение дефицита трудовых ресурсов в некоторых регионах, прежде всего в Москве, Санкт-Петербурге;
- рост безработицы в отдельных регионах;
- сохранение высокого уровня безработицы в большом количестве регионов.
Вместе с тем нельзя не отметить, что независимо от ситуации с безработицей практически повсеместно наблюдается устойчивый спрос на иностранную рабочую силу.
В последние годы постепенно меняется динамика притока отдельных этнических групп мигрантов в регионы России. К примеру, в приграничных областях Дальнего Востока развивается, с одной стороны, тенденция сокращения притока документированных мигрантов из стран СНГ. С другой стороны, выражена тенденция возрастания притока иностранных работников из стран дальнего зарубежья.
Несколько иная картина по другим регионам. В Пермской области (Приволжский Федеральный округ) высокий приток трудящихся-мигрантов из СНГ (до 95%) сопровождался и ростом численности мигрантов из Китая. А в Пензенской области, наоборот, численность выходцев из Китая сократилась, но возрос приток из стран СНГ.
Нетолерантная повседневность. Российская действительность - это во многом чуждое пространство для мигрантов - не граждан России. Оно таит немало угроз личной и групповой безопасности. Положение усугубляется несбалансированной миграционной политикой государства, забюрократизированным механизмом реализации документов, регулирующих внешнюю трудовую миграцию.
Все это своеобразно воздействует на общероссийский миграционный дискурс, в котором отчетливо просматриваются два направления. Первое представлено научным сообществом, стремящимся разобраться в причинноследственных связях и выработать обоснованные рекомендации, прогнозы. Второе направление выделяется патетическими призывами распахнуть границы России для мигрантов, а также миграционными и демографическими плачами отдельных политиков и журналистов по поводу «нашествия иностранцев» либо надвигающейся «гибели отечества» из-за депопуляции и «утечки мозгов».
Сложившаяся обстановка не случайна. Внешняя трудовая миграция, тесно связанная с теневой экономикой, превратилась в разновидность доходного криминального бизнеса, имеющего свою инфраструктуру и покровителей на разных уровнях. Создание подобного «бизнеса» под силу только влиятельным лоббирующим группам на федеральном и региональном уровнях, тем, кто в состоянии, говоря языком экспертов Всемирного банка, осуществлять «захват государства»1.
Стратегия «захвата» приводит к тому, что:
«- законодательные органы многих субъектов Федерации находятся под влиянием определенных заинтересованных кругов;
- политическое влияние обеспечивает существенные выходы «захватчикам» [3, с. 22].
Возникает вопрос: насколько сами работодатели участвуют в подобной деятельности? Судя по масштабам их произвола, можно предположить, что если и не сами они участвуют в этом, то выделяют на такие цели весомые финансовые средства. На наш взгляд, стратегия «захвата государства» представляет собой не что иное, как различные звенья глубоко эшелонированной системы принятия политических решений с помощью коррупции, а коррупция, как известно, есть поражение органов власти криминальными связями.
Совершенно очевидно, что в подобной атмосфере взаимодействие мигрантов и работодателей не может не быть криминализированным и конфликтогенным на всех этапах - при найме на работу, при выполнении взаимных обязательств по трудовым договорам, при расторжении договоренностей.
Предварительный анализ позволяет выделить некоторые тенденции в развитии конфликтов между мигрантами и работодателями и в отношении к ним различных социальных институтов.
Во-первых, наблюдается абсолютное доминирование тенденции кри-минализациии конфликтов, их силового разрешения работодателями и дальнейшего отторжения сторон друг от друга, невозможности развития диалога на правовой основе. Эта тенденция подкрепляется солидарными усилиями работодателей по закреплению сложившейся практики трудовых отношений с мигрантами.
Вторая тенденция отражает латентизацию конфликтов, переход в скрытую, вяло текущую форму. Работодатели стремятся выстраивать с тру-дящимися-мигрантами патерналистские отношения, создающие иллюзию общей заинтересованности в деле во главе с «хозяином-отцом». Конфликты в этом случае загоняются вглубь, мигрантам внушается мысль о необходимости согласия с предъявляемыми требованиями и определенными ограничениями их прав как неизбежной психологической компенсации «хозяину-отцу» за предоставленную работу, содействие в решении бытовых вопросов, за обещания защиты от посягательств криминальных структур и от повышенного внимания правоохранительных органов. В результате, как правило, протестное движение мигрантов в защиту своих прав минимизировано и чаще обсуждается в своем кругу лишь как желательное действие, которое они сознательно не используют во избежание жестких санкций со стороны рабо-
1 Термин «захват государства» введен экспертами Всемирного банка для описания отношений между крупными частными собственниками и государственными чиновниками в России [3, с. 22-24].
тодателя и понимания бессмысленности обращений в официальные органы, призванные защищать трудовые права работников.
В-третьих, постепенное осознание мигрантами своих прав мотивирует их организационное сплочение и стремление противостоять давлению и произволу работодателей. Мигранты вступают с ними в споры и конфликты по поводу: оплаты за выполненную работу (суммы, сроки выплаты); характера работы; продолжительности рабочего дня; гарантий социальной защиты (медицинской помощи, компенсации за лечение при производственном травматизме и др.); условий проживания; защиты от санкций правоохранительных органов и от посягательств криминальных структур; окончательного расчета при расторжении договоренностей и увольнении.
Работодателями сделан особый акцент на преимущественный найм мононациональных групп трудящихся-мигрантов и сокращение многонациональных коллективов работников. Одна из причин - стремление облегчить управление с помощью посредников - лидеров этнических групп мигрантов, способных находить возможности коррекции поведения своих соотечественников и подчинения их требованиям работодателей.
В противовес работодателям правозащитные и другие общественные организации, созданные мигрантами либо их соотечественниками из числа граждан России, предпринимают попытки сформировать систему учета фактов нарушения работодателями прав трудящихся-мигрантов и защиты их законных интересов в судах и иных инстанциях.
В последние годы обозначилась линия на применение органами государственной власти различных мер воздействия к работодателям с целью побудить их к выстраиванию трудовых отношений с мигрантами на правовой основе. Это и решения Госдумы РФ о повышении административной ответственности работодателей за нарушения законодательства, и новая редакция федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» от 18 июля 2006 г. № 121-ФЗ, в которой устранено немало положений, создававших ранее всевозможные административные барьеры, значительно смягчены правила для трудящихся-мигрантов.
Тем не менее, как показывает анализ, на практике по-прежнему сохраняются неограниченные возможности для работодателей злоупотреблять своим положением, использовать различные формы эксплуатации мигрантов, и прежде всего принудительный труд. Причем широкая распространенность принудительного труда в цепочке «мигрант-работодатель» создает особую экономическую, социальную, психологическую реальность, которую необходимо изучать. Мы ограничимся только одним сюжетом. Доказано, что принудительный труд в основном практикуется в подпольной экономике, связанной с противоправной деятельностью [4]. В теневом секторе российской экономики, по самым скромным подсчетам, занято около 3 млн трудящихся-мигрантов, основная масса которых подвергается различным видам принудительного труда, в том числе сходного с рабством кабального труда. Добавим к ним и весомую часть внутрироссийских трудовых мигрантов, попадающих в сходное положение1.
1 По данным Центра демографии и экологии человека, в 2002 г. работники-мигранты из числа россиян составляли 8% всех занятых в экономике страны, 15% - занятых в госсекторе и более одной трети - в неформальном секторе экономики [5].
Невольно возникает вопрос: не означает ли столь масштабное явление формирование нового экономического уклада в стране1, основанного на иррациональном сочетании частной собственности на средства производства с теневой системой производственных отношений, в рамках которой работодатель использует принудительный труд мигрантов со свойственными ему разновидностями рабского труда? Как квалифицировать этот уклад? Как переходный, квазирыночный? Как случайное явление? Или вполне закономерное явление в эпоху первоначального накопления капитала на постсоветском пространстве?
Вопрос остается открытым. Подчеркнем, что многие черты такого уклада налицо. Он стал чем-то привычным, периодически отражается в средствах массовой информации и уже не вызывает обостренной реакции. Нельзя не отметить, что наибольшая концентрация принудительного труда наблюдается в мегаполисах - Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах, претендующих на превращение в современные метрополисы, способные ускорить модернизацию России и продвижение в глобальную экономику. На наш взгляд, это продвижение будет серьезно сдерживаться деструктивным влиянием «нового» квазирыночного уклада на все сферы жизни.
Предвестники гетто. Конфликтогенность трудовых отношений с работодателями, дискриминация и нетолерантная российская повседневность побуждают мигрантов вырабатывать формы социальной самоорганизации, сводящие к минимуму угрозы их безопасности и создающие скромные, но реальные возможности для сколько-нибудь комфортного общения в родной этнокультурной микросреде.
Такими формами самоорганизации стали преимущественно закрытые микро- и макросообщества мигрантов, функционирующие на временной либо постоянной основе и базирующиеся на осознанной вынужденной этнической самосегрегации. Эти сообщества имеют немало общих черт с печально известными гетто. Под термином «гетто» понимается район города, в котором селятся дискриминируемые национальные меньшинства.
Употребление термина «гетто» в последнее время все чаще используется при обсуждении проблем пребывания и деятельности мигрантов в России [7]. Вместе с тем утверждать категорично о широком распространении подобного института преждевременно. На наш взгляд, уместнее говорить о наметившейся тенденции формирования предвестников мигрантских гетто. Под этим термином мы понимаем совокупность индикаторов, свидетельствующих о тенденции формирования и накопления специфических признаков (экономических, социальных, политико-правовых, ценностных), способных при определенных условиях трансформироваться в институт мигрантских «гетто» в России.
В объективном контексте появление мигрантских «гетто» есть одно из отражений базового противоречия миграционных процессов - противоречия дифференциации, связанного с проблемой включения-исключения разных категорий мигрантов в принимающее общество. Эта проблема ста-
1 Уклад экономический - сектор экономики страны, представляющий собой тип хозяйства, в основе которого лежит определенная форма собственности на средства производства и соответствующие ей производственные отношения. Уклад экономический сосуществует с другими формами хозяйства [6].
новится центральным пунктом всех социальных противоречий, связанных с миграцией [8].
В зависимости от различных характеристик можно провести примерную классификацию наметившихся форм предвестников мигрантских «гетто»:
- по времени функционирования;
- по территориальной распространенности;
- по степени конфликтогенности.
Во многих российских регионах границы предвестников «гетто» совпадают с территориями компактного проживания этнических групп мигрантов, занятых коммерческой либо иной деятельностью. К примеру, в Тракторозаводском районе Волгограда компактно проживают китайцы и афганцы, в Кировском районе - вьетнамцы, а в расположенном по соседству с Волгоградом Городище - таджики и узбеки [9].
В Ставропольском крае, в Невинномысске, проживают вьетнамцы и корейцы [10]. В Пензе часть таджиков и узбеков селятся в Железнодорожном районе, в непосредственной близости от Центрального рынка, а другая часть -в различных районах города, недалеко от объектов, на которых они работают.
Предвестники мигрантских «гетто» живут особой жизнью, скрытой от принимающего общества и во многом типичной для подлинного гетто. По мнению П. Бурдье, «гетто символически разлагает своих обитателей... Кроме эффекта «клеймения», объединение в одном месте людей, похожих друг на друга в своей обделенности, имеет также результатом удвоение этого лишения, особенно в области культуры и культурной практики...» [11].
Перспектива. Вышеизложеное свидетельствует о пересекающемся наслоении множества факторов, опосредованно либо непосредственно мотивирующих нарастание конфликтного взаимодействия трудящихся-мигрантов и работодателей.
Можно ли в подобной ситуации говорить о возможности сколько-нибудь позитивных изменений в ближайшей либо среднесрочной перспективе? Для оптимистичного ответа на этот вопрос пока нет достаточных оснований. Но они вполне могут появиться при наличии условия, реализация которого не требует сверхъестественных усилий. Это условие - политическая воля правящей элиты, заинтересованность государства в выработке эффективной, построенной на соблюдении прав человека системы привлечения иностранных работников и регулирования их отношений с работодателями. И еще одно условие - изучение и адаптация к российским условиям тех сторон миграционного законодательства западных стран, которые обеспечивают эффективное регулирование занятости трудящихся-мигрантов и их достойную социальную защиту. В свою очередь, это ставит задачу объединения партнерских усилий ученых России и Запада по проведению сравнительных исследований соответствующих разделов социального и трудового права разных стран. В этой работе была бы исключительна важна поддержка Международной организации труда и Международной организации по миграции.
Список литературы
1. Данилова, Е. Н. Нестабильная социальная идентичность как норма современного общества / Е. Н. Данилова, В. А. Ядов // Социологические исследования. -2004. - № 10 (246). - С. 30.
2. Принудительный труд в современной России. Нерегулируемая миграция и торговля людьми / под ред. Е. Тюрюкановой. - М. : Международная организация труда, 2004. -120 с.
3. Всемирный банк. Собственность и контроль предприятия // Вопросы экономики. -2004. - № 8.
4. Положить конец принудительному труду. Глобальный доклад, представленный в соответствии с механизмом реализации Декларации МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда. Международная конференция труда. 89-я сессия, 2001 год. Доклад 1(В). Международное бюро труда. - Женева, - 2001. - С. 7-70.
5. Население России 2002. Десятый ежегодный демографический доклад / под ред. А. Г. Вишневского. - М. : КДУ, 2004. - С. 170.
6. Вечканов, Г. С. Краткая экономическая энциклопедия / Г. С. Вечканов, Г. Р. Вечканова, В. Т. Пуляев. - СПб. : ТОО «Петрополис», 1998. - С. 376.
7. Вендина, О. Москва этническая: грозит ли городу геттоизация? / О. Вендина // Демоскоп Weekly. - 2004. - № 177-178. - 8-21 ноября. - www.demoscope.ru
8. Дмитриев, А. В. Конфликтогенность миграции: глобальный аспект /
А. В. Дмитриев // Социологические исследования. - 2004. - № 10. - С. 5-6.
9. Китайцы дошли до Волги // Новые известия. - 2004. - 17 ноября.
10. Витковская, Г. С. Незаконная миграция в Ставропольском крае (по материалам социологического обследования) / Г. С. Витковская // Проблемы миграции и опыт ее регулирования в полиэтничном Кавказском регионе : тезисы Междунар. науч. конф. - Ставрополь : Изд-во СГУ, 2003. - С. 52.
11. Бурдье, П. Социология политики / П. Бурдье ; сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шматко ; пер. с фр. - М. : Socio-Logos, 1993. - С. 49.
