Социальная адекватность архитектуры Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

Social-humanitarian review

DOI 10.24411/2346-8408-2018-10003

Social Adequacy of the Architecture

Социальная адекватность архитектуры

Valentin Nikitovich Tkachev,

doctor of architecture, professor, Moscow State Academic Art Institute named after V.l. Surikov E-mail: valentintn@mail.ru

Валентин Никитович Ткачев,

доктор архитектуры, профессор, Московский государственный академический художественный институт имени В.И. Сурикова E-mail: valentintn@mail.ru

Научная специальность — 05.23.20, Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия

Annotation. The article summarizes the report presented at the scientific and theoretical conference «Philosophical dimensions of architectural creativity in the semantic space of modern culture», organized by the Architectural faculty of the State University of land management in the Union of architects of Russia on April 26-27, 2018.

Various facets of architecture as a phenomenon of social relations in the past, present and future are presented. The renewal of the social paradigm and parameters of the organized habitat is predicted.

Key words: chronocorrelation of social and architectural events, conventionalism, digital architecture, homeostasis of technosphere, noosphere, Technotron future

Аннотация. Статья резюмирует доклад, представленный на научно-теоретической конференции «Философские измерения архитектурного творчества в смысловом пространстве современной культуры», организованной Архитектурным факультетом Государственного университета по землеустройству в Союзе архитекторов России 26-27 апреля 2018 г.

Представлены различные грани архитектуры как феномена социальных отношений в прошлом, настоящем и будущем. Прогнозируется обновление социальной парадигмы и параметров организованной среды обитания.

Ключевые слова: хронокорреляция социальных и архитектурных явлений, конвенционализм оценки произведений, дигитальная архитектура, декаданс цивилизации, проблемы гомеостазиса, ноосфера, технотронное будущее

Как сфера общественной деятельности архитектура реализуется в самом широком диапазоне социальных программ: от организации личного пространства до урбанистических преобразований планетарного масштаба — оставаясь в любом случае предметным носителем социальных состояний и акций.

Коллективным мышлением цивилизации ассоциированы свойства биоты с возрастными периодами детства — отрочества — зрелости — и, увы, угасания. Если эсхатологические мифы прошлого были лишь инструментом духовного подавления, то сейчас прогнозы финиша человечества находят подтверждение не только в общем состоянии цивилизации, но и индикаторами, в число которых входит и архитектура, бесстрастно фиксирующая историю (а иногда ее делающая) нашей расы и безальтернативно намекающая на приближение финальной глупости суицида.

Современное состояние общества в фазе декаданса катализирует режимы социальной жизни, формы ее организации и предметной обстановки.

Глобальные попытки человечества к самоуничтожению предпринимались неоднократно и сейчас предлагаются на выбор вполне надеж-

ные средства: ядерная война, эндопланетные катаклизмы вроде взрыва Иеллоустонского кратера или затопления материков вследствие потепления климата, пандемия неизлечимой болезни, столкновение с астероидом ...

Возможно, и на этот раз вселенский Разум остановит беду, поскольку у него на наш счет есть свои виды. Человечеству предназначена роль куколки, предшествующей и активно готовящей себе смену в виде цивилизации технических существ, наделенных сознанием и творческим потенциалом, способных поднять эстафету бытия, теряемую человеком, изобретательным, но слабым телом.

Как случится этот переход и в какие пространственные формы он воплотится, нам неизвестно. Но построить прогнозы на ближайшее будущее возможно, опираясь на закон хронокорреляции социальных событий и их архитектурной декорации.

Темпоральные отношения социального заказа архитектуре могут быть консервативными, синхронными, опережающими.

Наиболее устойчива консервативная архитектура, образующая подавляющий объем рутинной среды, располагающая позитивным

22

№3/2018

Социально-гуманитарное обозрение

резонансом населения, не склонным, как правило, к новшествам.

Объекты, создаваемые синхронно обновляемыми требованиями развития социума, рассчитаны на визуальное «освежение» среды. Могут оказаться в мейнстриме, если впишутся в конформные установки. Но такие соответствия устанавливаются не сразу: новое сооружение проходит стадию визуального карантина. Перефразируя Г. Гейне, каждая эпоха идейного обновления приобретает новые глаза [1]. Откровеннее выразился 3. Фрейд: «Человечество обладает инстинктивной оборонительной реакцией на интеллектуальные новшества» [2]. Народ любит «попробовать на зуб» новое.

Потом сооружение «врастает» в среду, чему способствует складывающийся антураж и затухание психологической неприязни постоянных обитателей. Внутрицеховая оценка нового нередко натыкается на сопротивление мэтров, ориентированных на «опыт своих седых волос», как выразился Ле Корбюзье по поводу результатов творческих конкурсов 30-х годов [3].

Амбициозные замыслы, рассчитанные на реализацию в будущем, проекты-прогнозы встраиваются в волну политических спекуляций или социального пафоса в ожидании ускоренного совпадения намерений и возможностей. Некоторые из них приобретают статус архитектурного символа эпохи: башня III Интернационала, проекты Дворцов труда и Советов...

При назначении титула шедевра действует принцип конвенционализма — достижения «всеобщего» согласия на высокую оценку объекта независимо от его действительных качеств. Судьбы конструктивизма в СССР, за редким столичным исключением, оказались в плену кирпично-дощатой технологии с штукатурной имитацией бетона, интригующих европейских исскуствоведов. Приватизация идеи сохранилась за Советским Союзом, но реализация ее ушла на запад.

Отношение к памятникам — в самом общем виде складывается как отношения поколений. Старое предпочитает привычную среду, не соблазняясь даже посулами повышения санитарного комфорта в новом жилище. Для него понятие «свой дом» — уже символ, эквивалент памятника.

Для молодого поколения живописность руинированного обиталища не имеет ни житейской, ни идеологической ценности, хотя с традиционной точки зрения визуального эффекта то, что пережило века, кажется более красивым, чем новейшие постройки.

Французский историк М. Блок когда-то заметил: «В принципе не исключено, что когда-нибудь наша цивилизация отвернется от истории» [4].

Решительный Корбюзье заявил по поводу памятников культуры: «Те..., которые поблекли, по существу не имеют права на существование...» [5]. Да и Л.-Б. Альберти шестьсот лет назад полагал, что сохранятся лишь те памятники, «которые находятся в согласии с природой вещей» [6].

При этом современники, отдавая должное культурной ценности исторических памятников, все-таки признают, что жить нужно в новой среде [7]. Объекты, возникновение которых необходимо в силу обновления города, постепенно вытесняют «старую» застройку и через пару поколений острота конфликта старого-нового сама по себе уляжется. Время лечит!

Нередко при оценке архитектурных памятников почему-то больше импонируют бесхитростные, примитивные по замыслу строения, чем рафинированные пропорции «грамотных» сооружений. Парадокс или особенности феноменологии восприятия?

Продлевать время жизни памятников до бесконечности не удается. Но есть способ сохранения — беречь и обновлять архитектурный код сооружения, как это делают японцы и как следует поступать с погибающими памятниками русского деревянного зодчества на Севере [8, 9].

Социальные феномены в архитектурных образах. В России анимирована православная религия, параллельно — ислам. Церковь возвращается в мир в качестве социального института спасения духовности нации. Но программа возведения в столице 200 церквей и, наверное, 200 мечетей?!

С очисткой города от киосков и других фанерных торговых точек городская среда стала прозрачнее — стало видно, что здания и деревья стоят на земле, а не растут в ярмарочной суете. Расчистились городские перспективы, с домов сняли рекламную пестроту (не без сопротивления).

Благоустройство достигло такого уровня, что кажется, будто город живет в состоянии перманентного праздника. Для нас становятся привычными эти нормы цивилизованной среды, когда смягчается разница культурного бытия улицы и интерьера дома. Здесь важно не переусо-вершенствовать! Назидательный пример избыточности — парк Зарядье, включивший рефлекс мародерства. Лучше было бы просто засеять травой ландшафт и посадить березки!

№3/2018

23

Social-humanitarian review

Но понимание интересов народа важно; обновляются и возникают новые зрелищные и рекреационные объекты. Есть что-то интересное «за бугром»? Сделаем себе не хуже!

Но вот идея Сити — ну не наше это! Одной рукой сверхуплотнять офисный мир в центре столицы, другой — планировать гигантский протуберанец выноса в сторону Калуги зоны бюрократического аппарата? Нет лучшего способа раскрытия секрета о наличии в России огромной армии чиновников!

Да и что сегодня представляет собой Сити? Вполне пристойный градостроительный замысел Б.И. Тхора отдали на откуп иностранным архитектурным фирмам (прилюдно посрамив российских архитекторов) — и получили паноптикум стеклянных ящиков.

К счастью, наиболее размашистые замыслы, вроде создания в СПб штаб-квартиры Газпрома с грандиозным шоу-конкурсом (и участием только иностранцев), все-таки остаются объектом отрицания [10]. Хотя экстравагантные силуэты высотных домов все же появляются — в СПб, Москве, Баку. Ну, почему бы не посмотреть на архитектурных монстров, пока их, по прогнозам 3. Гидиона, не начали сносить!

Пока не дошло (?) дело до формирования национальных жилых анклавов, хотя в столице уже обосновалось несколько землячеств выходцев из Средней Азии и Кавказа.

Социальные резервации уже есть — закрытые элитные жилые комплексы охраняемого доступа, в том числе МЖКО — многоэтажные жилые комплексы с обслуживанием в стереобатах.

С превращением Москвы в город мира тенденция самосегрегации (апартхейда) становится необратимой. Ей будет соответствовать очаговая архитектура автономных кластеров и структурное расчленение на конурбации.

А ведь еще Л.-Б. Альберти предупреждал: «Все мудрые люди сходятся на том, что требуется возможно старательнее следить за тем, как бы государство не потерпело вреда от притока иностранцев»! [6].

Эпигонство — маленькая тайна российских архитекторов. Это идолопоклонство перед западными коллегами-знаменитостями, которые могут позволить себе многое — и позволяют, опираясь на хорошо отлаженную строительную индустрию (нанотехнологию сборки) и амбиции заинтересованных коммерчески заказчиков-инвесторов.

Атектоничные выверты архитектурной формы, с явной печатью ученического подражательства, ставят в неудобное положение весь архи-

тектурный цех России. Повторюсь — наш мир совсем другой и у нас будут нелепо выглядеть подобия клепаным бидонам Ф. Гэри, пряничным домикам Ф. Хундертвассера, ассоциации с рептилоидными, осколочными, «нефтеперегонными» формами. Перед архитекторами России — огромное поле деятельности, прежде всего задачи освоения Сибири и Заполярья, взывающие к рационализму, трезвому, неигровому мышлению, профессиональному взрослению. А эпигонство — признак детского сознания и неуверенности в своих целях и возможностях.

Проектирование. Ну, что тут поделаешь? Дигитальное проектирование и компьютерная графика устраивают всех и обосновались безвозвратно.

Заказчики лучше воспринимают печатные изображения будущей продукции, доверяют печатному плану и стремительным темпам рождения проекта, который появляется как бы сам по себе, с легким касанием архитектора. А чтобы сохранить иллюзию работы над проектом человека (которому свойственны ошибки и элегантная дисгармония), в недра компьютеров запускается вирус, придающий проекту интересные нюансы «нерукотворности».

Прием возведен в концепцию симбиоза «человек-компьютер» Р. Колхасом, его сотрудниками 3. Хадид и П. Шумахером, оформившим в конце-концов идею параметрического проектирования, оцифрованного, визуально недоступного, где человеку вообще нет места. Фаза «рутинного» проектирования устраняется. По заданной формуле машина сразу выдает результат — пожалуйста, стройте!

Но вот фокус: в руках неопытного проектировщика этот инструмент превращается в хозяина. Эту угрозу глобальной кибернетической эпидемии предвидели С.Е. Лец и Н. Винер, а вслед за ними П. Солери, С. Хокинг...

Возникает вопрос: стоит ли мучить студен-тов-архитекторов работой с калькой, подбором конструкций, утряской функций, когда большая часть возможных решений уже заложена в компьютер, и даже рекомендации выбора готовы?

95% архитекторов можно демобилизовать, это же очень выгодно! Для разработки неординарных проектов достаточно нескольких признанных знаменитостей, а тривиальная архитектура не требует индивидуального проекта.

Для профессии и ее работников это трагедия, для общества — это путь к прогрессу целесообразных форм организации среды обитания. Что предпочтем? Или уже поздно выбирать?

24

№3/2018

Социально-гуманитарное обозрение

Геноцид архитектуры?

Архитектура — профессия творческая, но она не заканчивается визуализацией замысла.

Предполагается, что она должна воплотиться в материальных формах: осмысленных по

функциям, надежным и грамотным конструкциям, строительной физике, освоенной территории, комфортной эксплуатации.

Строительный комплекс в лице инженеров отвергает невежественные решения, а в случае преодоления тектонической логики амбициозное творение может рухнуть.

Архитекторам почему-то кажется, что их смелый замысел должен вдохновлять также и инженеров вопреки законам целесообразности и гравитации. Или они уже устарели?

Но застройщик и инвестор имеют дело не с воздушными замками. И вот Вам, дорогой коллега В. Лявданский, и стимул «бешеного сопротивления застройщика» и крепостной зависимости архитектора от него [11]. Это значит, что красивые замыслы уступают деньгам застройщика на весах реальности.

Но редкие случаи удачного профессионального симбиоза все-же существуют, причем как гармоничной, так и небезупречной архитектуры, что свидетельствует о неисповедимых путях продвижения проекта в жизнь.

Реализация проекта — дело серьезное, не допускающее инфантильности, получаемой в наследство от архитектурного образования. А обучение архитектуре нужно предварять работой на малой стройке: мышление очищается от шелухи богемности. Вот тогда в архитектуре и наступит перелом, ожидаемый Президентом Союза архитекторов России [12].

Коллеги, уважайте ортогональное пространство и сетку колонн — и дружеские объятия строителей будут вам гарантированы!

Архитектура — видимость или реальность?

Некогда В.И. Ленин убеждал нас в том, что отраженная сознанием действительность есть его бледная копия. Французский социолог Ж. Бодрийар — это уже ближе к нашему времени — уверял, что тезис «реальность превосходит вымысел» устарел, и нет больше вымысла, с которым могла бы сравниться жизнь,... вся реальность сделалась игрой в реальность...» Эксперименты с фракталами дают картины сумасшедшей красоты.

Архитектурой общество предвосхищает контуры будущей среды. Стоит ли спешить снабжать новыми одеждами еще только созре-

вающие функции? Например, так ли уж нам нужны небоскребы? Или действительно уже целесообразно развести осмысленные эксперименты по подготовке человечества к решению нетривиальных задач ожидаемых литосферных сюрпризов от фантастики райских картин будущей зеленой архитектуры, прожектов преодоления гравитации левитацией и программ трагической героики освоения Марса. Это хорошо разогревает профессиональное мышление — на досуге, а реалистичные замыслы архитектора аргументирует ответ на вопрос: ЗАЧЕМ?

Альянс общества и архитектуры

Замечено, что райские видения природы и обитаемой среды возникают у людей в периоды социальных невзгод (например, рождения христианства); опасения грядущих бед настойчиво публикуются в благополучное время, в том числе и сегодня.

Что представляет собой это относительное благополучие?

Это формирование время от времени апокалиптических гипотез об угрозе войны (и даже ее накликание — Ф. Ницше) [13], перенаселения планеты 60-х годов прошлого века, вызвавшем бум архитектурной футурологии, новых находок-«страшилок» (грядущие землетрясения, ядерная война, астероиды, затопление...), отливаемые в архитектурные образы, романы-утопии.

Эсхатологический ресурс гипотез о гибели цивилизации уже обладает тем потенциалом, который из предвидений превращается в действительность устрашающей достоверности.

Трудно отделаться от убежденности в сбываемое™ выдуманных некогда событий, тем более, что они точно исполняют как-будто заготовленный сценарий.

Нострадамус, Кейси, Ванга, фильмы о террористических актах, роман В. Крыжановской «Смерть планеты», пессимизм О. Шпенглера в «Закате Европы» [14] — все они предвещают конец цивилизации. Авторитет серьезных ученых из Римского клуба, исследования которых представил Н. Моисеев, недвусмысленно предупреждает: человек должен остановиться в своих насилиях над планетой, не пересекать границ гомеостазиса [15].

А как, спрашивается, он это делает?

Возводя здания и сооружения, превращающие окружающую природу в окруженную, пересекая транспортными трассами пути миграции животных, нарушая естественно сложившиеся трофические цепи и биогеоценоз — в конечном счете уничтожая самого себя.

№3/2018

25

Social-humanitarian review

Техническая цивилизация подошла к тому уровню развития, когда ее достижения неизбежно заводят механизм физиологической и психологической дегенерации человечества.

Планетарный баланс нарушен.

Планету испортили, где будем спасаться, господа мародеры?

В подземных городах, в ожидании завершения ядерной зимы?

В океанских глубинах или на плавучих платформах?

В побеге на другую планету и создании там замкнутых систем обитания в виде защищенных бетонной оболочкой полусфер, обитаемых ячеек, соединенных тоннелями? Так ведь отступление надо готовить!

Пора, наконец, уразуметь, что человек, генетически сложившийся на поверхности литосферы своей планеты как органическое существо, способен жить только в узком диапазоне природных условий, предоставляемых Землей, и за ее пределами ему нечего делать, как справедливо заметил Д. Андреев в книге «Роза мира» [16].

Пора прибраться в своем доме, люди, не стремясь уничтожать друг друга (неужели для отрезвления сознания нужны какие-то страшные катастрофы?), и постараться подготовить на смену себе расу технотронных существ, способных продолжить развитие земной технической цивилизации, если суметь вдохнуть в их сознание то, что Г.В. Лейбниц называл монадами [17].

Созревает новая парадизма планетарного бытия, которая обдумывалась еще В.И. Вернадским как ноосфера [18]. Осуществляется ли она и каким будет ее архитектурный эквивалент, пока неизвестно.

Список литератры

1. Гликин ЯД. Методы архитектурной гармонии. Л.: Стройиздат, 1979, 96 с.

2. Фрейд 3. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995, 398 с.

3. Самохина Т.Н. Из истории создания Союза советских архитекторов. М.: СМА, НИИТАГ РА-АСН, 2007, 192 с.

4. Блок М. Апология истории или ремесло истории. М.: Наука, 1986,256 с.

5. Ле Корбюзье. Архитектура XX века. М.: Прогресс, 1970, 303 с.

6. Альберти Л.-Б. Десять книг о зодчестве в двух томах. Т.1. М.: изд. ВАА, 1935, 392 с.

7. Нефедов В.А. Современная архитектура Санкт-Петербурга: бег в «классическом мешке» // Вестник «Зодчий. 21 век», 2001, № 2, с. 20-26 с.

8. Танге К. Архитектура Японии. Традиции и современность. М.: Прогресс, 1976,239 с.

9. Ткачев В.Н. Ведуты (опыт осмысления архитектурного пленэра). М.: МГСУ, 2012,292 с.

10. «Газпром-сити» — административный деловой центр в Петербурге. Конкурс проектов//Вестник «Зодчий.21 век», 2007, № 1, с. 34-47.

11. Лявданский В. Геноцид архитектуры// СА № 1 (68), 2008, с. 11.

12. Шумаков Н В архитектуре невозможно кривить душой// СА № 5 (67), 2017, с.9.

13. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Мысль, 1990, 820 с.

14. Шпенглер О. Закат Европы. Т. 2. Очерки о морфологии мировой истории. М.: Айрес-Пресс, 2004,612 с.

15. Моисеев Н. Экология человечества глазами математика.. М.: Молодая Гвардия, 1998, 254 с.

16. Андреев Д. Роза мира. М.: Клышников-Комаров и Ко, 1993, 303 с.

17. Лейбниц Г.В. Избранные философские сочинения. М.: изд. Кушнерев и К, 1908, 364 с.

18. Вернадский В.Н. Научная мысль как планетное явление. М.: Наука, 1991,271 с.

26

№3/2018