CC BY
317
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2013. № 1
ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ И ДИДАКТИКА ПЕРЕВОДА
Н.К. Гарбовский,
доктор филологических наук, профессор, директор Высшей школы
перевода (факультета) МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: garok1946@
mail.ru
СОПОСТАВИТЕЛЬНАЯ СТИЛИСТИКА И МЕТОДОЛОГИЯ
ПЕРЕВОДА
В статье предпринимается попытка установить связь между сопоставительной стилистикой, с одной стороны, и методологией перевода — с другой, и показать, какие положения сопоставительной стилистики, имеющей функциональную направленность, могут найти непосредственное применение в методологии перевода, в частности для построения дискурсивных моделей, обеспечивающих прагматику перевода.
Ключевые слова: сопоставительная стилистика, методология перевода, дискурсивные модели, перевод по образцам.
Nikolai K. Garbovsky,
Dr. Sc. (Philology), Professor, Director of the Higher School of Translation and Interpretation, Lomonosov Moscow State University, Russia; e-mail: [email protected]
Comparative Stylistics and Translation Methodology
In this article, the author attempts to establish a link between comparative stylistics and translation methodology as well as to reveal those aspects of the former that could be used, considering their functional orientation, in the latter, in particular in terms of developing discursive patterns that ensure translation pragmatics.
Key words: comparative stylistics, translation methodology, discursive models, translation as per sample.
Лингвистическая теория перевода начинается со стилистики.
Разумеется, лингвистическая парадигма в науке о переводе не является единственно возможной. Однако нельзя не признать, что многие ставшие уже классическими работы по теории перевода лежат в русле именно лингвистической парадигмы.
А.В. Фёдоров, во «Введении в теорию перевода», книге, опубликованной в 1953 г. и представляющей собой первую обстоятельную отечественную работу, посвящённую построению теоретических основ переводческой деятельности, отмечал, что среди различных лингвистических дисциплин «к теории перевода самое близкое отношение имеет стилистика» [Фёдоров, 1953, с. 17]. По мнению Фёдорова, «основная задача теории перевода как лингвистической дисциплины вырисовывается всего ярче в стилистическом разре-
зе» [там же, с. 18]. Книга Фёдорова задумывалась как учебное пособие и, по мнению автора, была рассчитана «на научные интересы тех переводчиков, которые в своей деятельности не могут не сталкиваться с теоретическими вопросами, и тех многочисленных филологов, которые либо в своей теоретической исследовательской работе, либо в преподавательской практике должны решать вопросы, связанные с соотношением разных языков и с различными возможностями передачи подлинника средствами данного языка» [там же, с. 4]. В условиях начала массовой подготовки переводчиков, увеличения размаха переводческой деятельности в послевоенный период, введения перевода в качестве учебной дисциплины в высших и средних учебных заведениях зарождается теория перевода как необходимый теоретический фундамент дидактики перевода.
В тот же период парижское издательство Didier начинает издавать серию учебных пособий в рубрике Библиотека сопоставительной стилистики под общей редакцией А. Мальблана. Первой работой, вышедшей в этой серии в 1958 г., была Сопоставительная стилистика французского и английского языков (Stylistique comparée du français et de l'anglais) канадских исследователей, преподавателей университета Монреаля Ж-П. Вине и Ж. Дарбельне, также задуманная как учебное пособие по переводу. В предисловии к этой работе Мальблан отмечал, что будущие переводчики смогут найти в сопоставительной стилистике новую технику для решения проблем перевода независимо от того, о каких языках идёт речь. Но не следует полагать, — продолжал Мальблан, — что эта книга — сборник готовых рецептов, которые можно применять автоматически, в ней изложены основные принципы, на основании которых может быть составлена дорожная карта, позволяющая найти пути передачи всех составляющих исходного текста средствами другого языка (см.: [Vinay-Darbelnet, 1958, p. 1]).
Тремя годами позднее в этой серии выходит Сопоставительная стилистика французского и немецкого языков (Stylistique comparée du français et de l'allemand: essai de représentation linguistique comparée et étude de traduction) редактора серии Альфреда Мальблана [Malblanc, 1961], которая, по мнению автора, представляет собой очерк сопоставительной лингвистики и исследование перевода.
Мальблан акцентировал внимание на сопоставительном методе в лингвистике. Этот метод позволяет успешно решать задачи линг-водидактики. Но он имеет и большое значение для развития самой лингвистической теории, так как даёт возможность вскрыть по контрасту явления, которые в силу их привычности ускользают из поля зрения исследователя, работающего на материале какого-либо одного языка. Поэтому, по мнению Мальблана, сопоставительные
исследования являются одновременно и разысканием и контролем [Malblanc, 1961, р. 15].
Две стадии сопоставительной стилистики
Намечая перспективы развития сопоставительно-стилистических исследований, Мальблан размышляет о том, как сделать лингвистические исследования полезными для переводческой практики, т.е. как построить теорию перевода: «Сопоставительная стилистика, как она мыслится нами, распадается на две обширные стадии исследования. Требуется, во-первых, не только установить путем сравнения достоинства и недостатки каждого из языков, но попытаться полнее познать соответствия между этими двумя системами, точнее определить возможности перехода от одной из них к другой, словом — сделать из перевода научную дисциплину, которая давала бы советы и указания, облегчающие овладение этим трудным мастерством; во-вторых (и это уже вторая стадия), противопоставить жанры и стили в двух языках, определить, что в двух произведениях или текстах одного и того же жанра в том и другом языке относится, с одной стороны, к языку, а с другой — к индивидуальности автора, что (пользуясь понятиями Соссюра) относится к языку, а что — к речи, сопоставить средства, которые тот и другой язык могут дать в распоряжение сатиры и лирики, риторики и поэзии. Что в произведениях Шиллера или Виктора Гюго, Жана-Поля и Жироду обусловлено языком, предписывающим знание своих категорий и форм, а что обусловлено интеллектуальной и социальной атмосферой эпохи, и что — в первую ли очередь или в последнем итоге — определяется индивидуальностью писателя?» (цит. по: [Фёдоров, 1971, с. 38]).
Мальблан, по собственному признанию, ограничился первой стадией исследования, сосредоточив внимание на сходствах и различиях в системах сопоставляемых языков и на возможностях перехода от системы одного языка к системе другого путем перевода. О второй стадии сопоставительно-стилистического исследования в работе упоминается лишь вскользь, как о некой сверхзадаче, которую самому автору не суждено было не только решить, но даже поставить перед собой.
Попытаемся развить идею Мальблана о второй стадии сопоставительно-стилистических разысканий. Намеченные исследователем контуры, хотя и весьма расплывчатые, всё же дают некоторое представление о её содержании. По замыслу Мальблана на второй стадии сопоставительной стилистики осуществляется сравнение стилей и жанров языков. Говоря о сравнении стилей и жанров, учёный, скорее всего, имел в виду лишь жанры и стили художественной речи.
Его исследование, выполненное на материале художественных произведений, проникнуто стремлением развить теорию художественного перевода. Даже на второй стадии Мальблана интересует прежде всего вопрос о том, что в литературном тексте продиктовано системой языка, а что — индивидуальностью писателя. При таком подходе сопоставительная стилистика и на первом, и на последующих этапах остаётся в основном стилистикой художественной речи и может служить основой для теории художественного перевода. Именно так трактует стилистическую концепцию Мальблана Фёдоров: «...в этой части (имеется в виду вторая стадия. — Н.Г.) сопоставительная стилистика, го замыслу Мальблана, должна строиться комплексно как дисциплина одновременно и лингвистическая, и литературоведческая, причем, как явствует из смысла поставленной задачи, тут требуется привлечение не только данных из сферы поэтики или теории литературы, но и широких историко-литературных сведений» [Фёдоров, 1971, а 39].
Такой подход к сопоставительной стилистике вполне закономерен, если рассматривать её как стилистику только художественной речи и видеть её цель исключительно в совершенствовании техники художественного перевода.
Однако если взглянуть на проблему шире и, развивая идею Мальблана о двух стадиях сопоставительно-стилистических исследований, обратиться к эволюции общей стилистической теории, то окажется, что второй стадии сопоставительной стилистики соответствует её функциональный этап, а в дальнейшем, или, точнее, параллельно с ним, — теория дискурса.
Функциональная стилистика явилась закономерным продолжением стилистических разысканий, посвященных анализу экспрессивных средств языка. Она не составила особого направления в общей стилистике, а явилась её закономерным этапом. Верная точка зрения на место и роль функциональной стилистики в общей стилистической теории высказывалась Т.Г. Винокур, отмечавшей, что «нет, по-видимому, достаточных оснований для того, чтобы выделять функциональную стилистику в качестве одного из направлений стилистики или в качестве одной из трёх обозначенных В.В. Виноградовым стилистик — стилистики речи. Задачам и сущности современной лингвостилистики значительно больше соответствует представление о ней как о функционально направленной науке в целом, то есть о науке, которая в отличие от других языковедческих дисциплин изучает функционирование языка, а не его строй» [Винокур, 1987, а 7]. И как во внутренней лингвистике функциональная стилистика явилась логическим развитием дескриптивной стилистики, так и во внешней, сопоставительной, лингвистике сравнительное описание стилистических значений
языков должно быть продолжено сравнением того, как люди пишут и говорят на разных языках в аналогичных, социально детерминированных ситуациях общения. Иначе говоря, предметом сопоставительно-стилистических исследований оказываются уже сходства и расхождения в функционировании систем сопоставляемых языков на фоне конкретных целей и условий коммуникации. Сопоставительная стилистика при таком подходе приобретает коммуникативную направленность и становится основной лингвистической базой для теории перевода.
Коммуникативная направленность стилистических, в том числе и сопоставительно-стилистических, исследований отвечала общей тенденции развития науки о языке, в которой, по справедливому замечанию А.Д. Швейцера, во второй половине прошлого века наметился поворот от «ориентации на имманентные свойства языка и на статические описания внутрисистемных отношений к установке на раскрытие связей между человеком и языком, между языком и обществом, на выявление динамики функционирования языка в реальных ситуация общения» [Швейцер, 1985, с. 15].
Таким образом, функционально ориентированная сопоставительная стилистика представляла собой закономерный этап развития исследований речевой коммуникации во всем её многообразии. Её внимание было привлечено к коммуникативным актам, осуществляемым средствами сравниваемых языков в разнообразных ситуациях социально-ролевого взаимодействия. Её предмет состоял в установлении регулярных межъязыковых сходств и расхождений в речевой коммуникации в аналогичных типических актах социально-ролевого взаимодействия.
Принцип функциональности заключался в том, чтобы в ходе сопоставительно-стилистических разысканий выявлять закономерные сходства и расхождения в функционировании языковых систем в типических коммуникативных актах, закреплённых узусом за типическими социально-ролевыми позициями коммуникантов. На этом основании могут быть построены модели перехода от исходного текста к тексту на переводящем языке, наиболее соответствующие дискурсивным нормам последнего и способные в известной степени преодолеть переводческую интерференцию.
Разработка теоретических основ функционально ориентированной сопоставительной стилистики была необходима для построения методологической базы, позволяющей достоверно интерпретировать получаемые данные о контрастных и сходных чертах речевой коммуникации, осуществляемой средствами сравниваемых языков во множестве аналогичных ситуаций социально-ролевого взаимодействия коммуникантов, для их последующего использования в целях достижения функциональной эквивалентности сообщений
при коммуникации с переводом в различных областях человеческой деятельности, а также в обучении переводу. Иначе говоря, прагматическая составляющая подобной сопоставительной стилистики заключалась в построении дискурсивных моделей для их последующего применения к самому разнообразному речевому материалу в практике перевода.
От функциональной стилистики к дискурсивному анализу
Многие категории, необходимые для построения стройной системы научных знаний в этой области, оказались недостаточно определёнными, а иногда и противоречивыми в силу того, что сама теория функциональной стилистики, которая должна была бы лечь в основу функционально ориентированной сопоставительной стилистики, оказалась далека от того, чтобы считаться окончательно оформившейся. Многие категории функциональной стилистики так и остались предметом дискуссий, в частности центральная категория функционального стиля. Возможно, по этой причине интересы лингвистов, изучавших вариативность речевой коммуникации, сместились в область «дискурса», и функциональная стилистика как научное направление уступает место теории дискурса, дискурсивному анализу.
Ю.С. Степанов, автор «Французской стилистики» (1965), задуманной им как «французская стилистика в сравнении с русской», возможно, в русле идей Библиотеки сопоставительной стилистики Мальблана, много позднее отмечал, что «термин дискурс (фр. discours, англ. discourse) начал широко употребляться в начале 1970-х гг., первоначально в значении, близком к тому, в каком в русской лингвистике бытовал термин «функциональный стиль» (речи или языка). Причина того, что при живом термине «функциональный стиль» потребовался другой — «дискурс», заключалась в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете. В то время как в русской традиции (особенно укрепившейся в этом отношении благодаря трудам академика В.В. Виноградова и Г.О. Винокура) «функциональный стиль» означал прежде всего особый тип текстов — разговорных, бюрократических, газетных и т.д., но также и соответствующую каждому типу лексическую систему и свою грамматику, в англосаксонской традиции не было ничего подобного, прежде всего потому, что не было стилистики как особой отрасли языкознания. Англо-саксонские лингвисты подошли к тому же предмету, так сказать, вне традиции — как к особенностям текстов. «Дискурс» в их понимании первоначально означал именно тексты в их текстовой данности и в их особенностях» [Степанов, 1995, с. 36].
Но вряд ли можно говорить лишь о предпочтениях в терминологии. Победила сама идея «дискурса». Понятие функционального стиля требовало точного содержания и точных оснований для составления типологии стилей, ведь без типологии само понятие функционального стиля оказывается нежизнеспособным. Найти такие основания для типологии оказалось чрезвычайно сложно ввиду многообразия факторов, влияющих на вариативность речи. Дискурс же в силу неопределённости объёма этого понятия с размытым содержанием оказался более привлекательным для построения самых разнообразных теорий речи и вариативности речевой деятельности в различных условиях коммуникации.
Более того, дискурсом называют и разворачивающийся во времени процесс, и структурный объект, рождающийся как результат этого процесса. (см., напр.: [Кибрик, 2009]). Предметом внимания этой лингвистической дисциплины оказывается вариативность речевой коммуникации, обусловленная различиями социальных условий общения: политический дискурс, гастрономический дискурс, рекламный дискурс, сакральный дискурс и многое другое.
Однако многие теоретические и методологические положения, разработанные в лоне функциональной стилистики и сопоставительных стилистик, особенно тех, что имели функциональную направленность, оказались весьма продуктивными для построения тех или иных разделов теории перевода.
Так, для методологии перевода как подраздела общей теории перевода, имеющего проспективную направленность, т.е. позволяющего построить переводческую стратегию, оказываются весьма полезными положения о методах сравнения в интересах перевода, об уровнях текстообразующей стратегии, о речевых жанрах, и функционально-смысловых типах речи и другие положения, разрабатывавшиеся в русле сопоставительно-стилистических исследований (см., напр.: [Гарбовский, 1988]).
Идеальная модель перевода и переводной дискурс
О переводном дискурсе как о результате переводческого выбора можно было бы уже не говорить, так как прямо или косвенно о нём сказано и написано уже довольно много. Но высказывания некоторых переводчиков-практиков, а также и некоторых исследователей проблем перевода показывают, что идея динамической эквивалентности всё ещё жива и часто составляет теоретическую основу переводческой стратегии.
Идеальная модель представляет переводчика не как «зеркало», отражающее оригинал (с возможными и, увы, неизбежными искажениями, но как «прозрачное стекло», некоего изощрённого не-
видимку (см.: [Костикова, 2010]). Тексты, рождаемые переводчиками-невидимками, должны быть такими, как если бы они вышли из-под пера самого автора, если бы тот писал на языке перевода, а переводное произведение должно органично вписываться в литературный контекст принимающей культуры, и не восприниматься как переводное. Иначе говоря, тексты переводов никоим образом не должны отличаться от текстов литературных произведений авторов, принадлежащих принимающей культуре.
Авторы весьма интересного и глубокого исследования проблем библейского перевода Дж. Бикман и Дж. Келлоу предложили определение адекватного перевода, ориентируясь на два аспекта — передачу смысла и динамику оригинала: «Исходя из наших наблюдений, мы даём следующее определение адекватного перевода: адекватным будет считаться тот перевод, который верно передает смысл и динамику оригинала. Выражение «передаёт смысл» означает, что перевод доносит до читателя или слушателя ту же информацию, которая содержится в тексте оригинала. Сообщение не должно искажаться или изменяться; не должен меняться и объём сообщаемой информации. «Передаёт динамику» означает, что, во-первых, в переводе используются наиболее естественные и живые языковые структуры, и, во-вторых, адресат перевода легко понимает сообщение» [Бикман, Келлоу, 1994, с. 464].
А в заключении к первой главе авторы приводят изречение Апостола Павла: «И если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению?» (1 Кор 14:8) и формулируют идеал переводного дискурса: «следует стремиться к переводу, в котором будет настолько богатый словарный состав, настолько идиоматичные словосочетания, настолько правильные конструкции, настолько чёткое изложение мысли, настолько ясен смысл и настолько естественен стиль, что текст уже не воспринимается как переводной и адекватно передает исходное сообщение оригинала» [там же].
Подобная идеальная модель вызывает в памяти известные «парадоксы перевода» Т. Сейвори (см.: [Savori, 1968; Швейцер, 1988, с. 19]) и рождает мысли о вариативности переводческих стратегий и о переводном дискурсе, прежде всего о его онтологических свойствах, позволяющих утверждать, что такой тип дискурса действительно существует.
Своеобразие переводного дискурса отчётливо проявляется в подавляющем большинстве переводных работ самых разных жанров, самого различного содержания. Так называемый «промежуточный язык», который, по мнению Г. Тури, располагается между языком оригинала и переводящим языком [Юшу, 1980], неизбежная данность, характеризующая в той или иной степени всякую
переводную работу. Переводные тексты обладают особыми признаками, отличающими их от текстов, изначально созданных на переводящем языке. В них неизбежно проявляется переводческая интерференция, т.е. более или менее частое, как правило, бессознательное калькирование форм оригиналов в текстах перевода. Эта интерференция имеет не языковой, а отчётливо выраженный дискурсивный характер. Своеобразие переводного дискурса, его особое положение в дискурсивном пространстве принимающей культуры обусловлены вторичностью переводных текстов. Теоретическая и дидактическая опасность «вторичности» заключается в том, что переводчик имеет в качестве объекта «перевыражения» текст оригинала, который уже сам по себе «выражает» нечто, находящееся вне его текстовой материи, т.е. не реальная действительность, а идеальный конструкт, созданный воображением автора оригинала. Вторичность порождает дуализм основных свойств и состояний переводного дискурса, а именно, онтологический, телеологический, аксиологический и гносеологический дуализм (см.: [Гарбовский, 2012]).
Переводческие стратегии
«Стратегия»... Сегодня — это один из весьма популярных терминов, определяющих важнейшие аспекты самых разных видов социальной деятельности. Этимологически стратегия — это «искусство полководца», нахождение способа действий, обеспечивающего достижение конечной цели имеющимися в наличии силами и средствами в условиях упорного сопротивления. Причём наличные силы и средства всегда недостаточны для «прямого» достижения цели; в противном случае всякая стратегия была бы просто излишней. Понятие стратегии подобно двуликому Янусу, богу времени в Древнем Риме с двумя лицами, обращёнными в противоположные стороны: к прошлому и к будущему. Обращённая в будущее, направленная на достижение будущих побед, она опирается на предшествующий опыт прошлых сражений. Разработка переводческих стратегий (проспекция) опирается на анализ существующей в принимающей культуре текстовой материи, т.е. продукта коммуникативной деятельности (ретроспекция).
Всякую стратегию определяет цель. Поэтому разработка переводческой стратегии также начинается с определения цели конкретного акта перевода.
В начале карьеры военного переводчика мне довелось выполнить одно весьма ответственное задание — перевести на французский язык Боевой устав артиллерии, специально подготовленный советскими военными специалистами для вооружённых сил Алжира.
Цель акта перевода заключалась в подготовке на французском языке документа, способного выполнять определённые функции, а именно научить использованию артиллерии в бою и строго регламентировать все действия по её использованию. Соответственно, текст перевода должен быть максимально понятным и не содержать слишком много «чужих» элементов, затрудняющих его восприятие. В тот период французский язык был еще одним из основных «рабочих» языков алжирских военнослужащих, привыкших к документации, разработанной французами в соответствии со сложившимися во Франции дискурсивными нормами и традициями. Оригинальный текст, составлявший основу для перевода, никак в эти нормы и традиции не укладывался.
Предшествующий опыт перевода на французский язык, в частности лекций по электротехнике, позволял уже понять, что нарушение дискурсивных норм, принятых в переводящем языке, даже при лексической и грамматической правильности речи весьма затрудняет восприятие переводного текста. Поэтому, например, для формулирования по-французски хорошо известного народам, говорящим на разных языках и использующим электричество, «правила буравчика» не следовало переводить это правило по отдельным элементам и искать, как будет на переводящем языке «буравчик» (vrille). Более целесообразным представлялось найти полную формулировку этого правила (la règle du tire-bouchon de Maxwell) во французском учебнике по физике, где «правило буравчика» естественным образом представлено как «правило штопора Максвелла», и перенести её в свой текст по «военной электротехнике».
Таким образом, избранный замысел определил и стратегию перевода: стремиться к достижению динамической эквивалентности, максимально приближая текст перевода к французским образцам — текстам боевых уставов, созданных французами для франкоязычных пользователей.
Не слишком искушённый в тот период в вопросах теории перевода, я не подозревал, что этой операцией осуществлял прагматически адекватный перевод, который немецкий исследователь А. Нойберт определил как «точный по образу» [Нойберт, 1978. с. 195], т.е. перевод, который сохраняет прагматику исходного текста «приспосабливаясь к прагматическим правилам ПЯ» (переводящий язык) [там же].
Нойберт противопоставлял таким образом извечной оппозиции стратегий вольного и буквального перевода оппозицию стратегий перевода по образу и перевода по слагаемым [там же] и делал важное для переводческой практики заключение о том, что «свобода, даже обязанность переводчика предпринимать такие "изменения",
чтобы получился текст Б, который ориентирует получателя руководства по эксплуатации машины, говорящего на ПЯ, так же как текст А — говорящего на ИЯ» (исходный язык) [там же].
Следовательно, для достижения цели была избрана стратегия прагматически адекватного перевода, которая предполагала включения в систему наличных сил и средств (знание грамматических и лексических соответствий, владение специальной терминологией, знание предмета и пр.) нового необходимого звена — «образов», т.е. речевых образцов, среди документов аналогичного содержания и аналогичной функциональной направленности, созданных во французской военной коммуникативной системе в определённых коммуникативных ситуациях. Но полный многостраничный текст устава — это не «правило буравчика», его нельзя полностью «сканировать» ни с одного из существовавших документов. Следовательно, было необходимо вычленить из соответствующих текстов на переводящем языке некоторые дискурсивные структуры, которые, обладая аналогичной семантикой и прагматикой, могли бы быть использованы в переводе. Разумеется, эти прагматически оправданные образцы превышали не только уровень отдельных слов, но и уровень предложений и выводили из мира отдельных «эквивалентов» и межъязыковых соответствий в другой мир, который Э. Бенвенист и определил как дискурсы (discours): «С предложением мы покидаем область языка как системы знаков и вступаем в другой мир, в мир языка как средства общения, выражением которого является речь (discours)» [Бенвенист, 2002, с. 139.]. «В самом деле, — продолжал французский лингвист, — это два различных мира, хотя они охватывают одну и ту же реальность; им соответствуют две разные лингвистики, пути которых, однако, всё время пересекаются. С одной стороны, существует язык как совокупность формальных знаков, выделяемых посредством точных и строгих процедур, распределённых по иерархическим классам, комбинирующихся в структуры и системы; с другой — проявление языка в живом общении» [там же].
Выход за пределы языковых знаков, эквивалентов и соответствий, допускавших систематизацию и парадигматическое представление в двуязычных словарях и сопоставительных грамматиках, открывал путь в речевую бесконечность. «Список употреблений одного слова может быть не закончен, — справедливо утверждал Бенвенист — список употреблений предложения не может быть даже начат» [там же]. Но для того чтобы избежать случайностей, требовался глубокий анализ «образцов» с целью построения в конечном итоге моделей, которые при их наполнении конкретным семантическим содержанием были бы способны в конкретных ак-
тах перевода создавать тексты, соответствующие дискурсивным нормам переводящего языка.
Иначе говоря, следовало осуществить дискурсивный анализ корпуса текстов, специально отобранных по определённым критериям, объём которого предполагал бы статистическую достоверность, т.е. построить особую теоретическую модель перевода — дискурсивную, которая отличалась бы от известных лингвистических моделей — денотативной, семантической, трансформационной и пр. — именно выходом за пределы лингвистических единиц в область речевых построений, соответствовавших определённым коммуникативным ситуациям.
Потребовался длительный и подробный дискурсивный анализ, имевший строгую переводческую ориентацию. Теория, теоретические разыскания и построения, модели оказались на этом этапе совершенно необходимыми для переводческой практики.
Метод сравнения для построения модели перевода
Было установлено, что дискурсивный анализ должен быть по-уровневым и осуществляться на основании категорий, выделяемых на ряде уровней, соответствующих в свою очередь тому или иному компоненту коммуникативного акта.
На первом уровне анализа определяется сопоставимость сравниваемых объектов — текстов сообщений — на основе аналогии продуцировавших их коммуникативных актов. Что касается аналогии коммуникативных актов, то она устанавливалась на основании категорий социально-ролевого взаимодействия коммуникантов. Аналогия социально-ролевых функций коммуникантов и позволяет признать сопоставимыми коммуникативные акты, а соответственно и сообщения, при различии кода. Следовательно, именно коды, закономерные сходства и расхождения кодов, понимаемых не как системы сравниваемых языков, а как правила построения дискурса в определённых типичных ситуациях социально-ролевого взаимодействия. Иначе говоря, если взглянуть на объект и предмет такого анализа сквозь призму модели коммуникации Р. Якобсона, то сообщение оказывается её объектом, а код — предметом.
Сопоставительный анализ дискурсивных структур может осуществляться на двух уровнях: 1) на уровне дискурсивной стратегии, где доминирует фактор коммуникативной установки, а также 2) на уровне семантики текста, где доминирует фактор референта.
Дискурсивная стратегия (стратегия текстообразования) — это выбор коммуникантом такой структуры сообщения, материализованного в звуковой или графический форме, которая соответствовала бы коммуникативной установке. Коммуникативная установка
обусловливает как структуру всего сообщения в целом, так и структуру его отдельных частей вплоть до лексико-синтаксической организации отдельного высказывания, в которой отражается сложная иерархическая система логических связей.
В качестве основного метода функционально ориентированной сопоставительной стилистики предлагается метод параллельного межъязыкового сравнения оригинальных текстов на основе аналогии их коммуникативной обусловленности.
Аналогия коммуникативной обусловленности речевых произведений, обеспечивающая сравнение однопорядковых речевых явлений, устанавливается на основе аналогии социально-ролевых позиций коммуникантов посредством модели речевой коммуникации, отражающей в обобщённом виде сопряженную деятельность участников акта коммуникации. Аналогичными в межъязыковом плане предлагается считать коммуникативные акты, характеризуемые аналогией интерсубъектных отношений между участниками коммуникации, прагматических целей, референтов, каналов связи, контекстной обусловленности при различии кода, посредством которого реализуется сообщение, и самого сообщения. Аналогичность коммуникативных актов составляет точку отсчета, благодаря которой устанавливаются сходства и расхождения в построении сообщений на сравниваемых языках.
Метод заключается в поуровневом сравнении речевых структур, вычленяемых из речевых произведений, реализованных средствами сравниваемых языков и характеризуемых как сообщения, являющиеся продуктами аналогичных коммуникативных актов. Сравнение речевых структур опирается на аналогию факторов, составляющих коммуникативный акт, и осуществляется последовательно на уровне текстообразующей стратегии, где доминирует фактор коммуникативной установки, и на уровне семантики текста — фактор референта. Сравнение речевых структур на каждом уровне осуществляется на основе моделей — модели текстообразования и семантической модели текста — как обобщённого представления о множестве реально наблюдаемых объектов.
Аналогия коммуникативных актов оказывается основой, тем 1еЛшш сошрагаНо^, на основании которого могут быть установлены сходства и расхождения в построении речи на сравниваемых языках. Однако для установления аналогии коммуникативных актов также требуется применение объективных критериев. Одним из таких критериев выступает категория социальной роли личности, позволяющая с достаточной точностью идентифицировать экстралингвистическую обусловленность использования коммуникантами того или иного варианта кода — речевого жанра. Следовательно, межъязыковому сравнению объектов предшествует
верификация их сопоставимости, то есть наличия у них того общего, без которого, как справедливо отмечала В.Н. Ярцева, «не только утратится вся сложная картина сопоставляемых языков в плане структурном или в плане семантическом... но и выявление черт несходства у сравниваемых языков сведется к перечню разрозненных "раритетов"» [Ярцева, 1981, с. 20].
Метод перевода и метод параллельного сравнения
Установление сопоставимости сравниваемых объектов — текстов сообщений на сопоставляемых языках — на основе аналогии коммуникативных актов, фактическим продуктом которых они являются, позволяет выйти за рамки так называемого метода перевода, т.е. метода сравнения текста оригинала, продуцированного на одном языке, с текстом его перевода на другой язык. Метод перевода предполагает сравнение объектов на основе предположения об их функциональном и семантическом тождестве.
Но для методологии перевода и построения моделей не меньший интерес представляет так называемый метод сравнения параллельных текстов [Швейцер, 1988], то есть оригинальных текстов на сравниваемых языках, имеющих определённую аналогию. Возможность использования оригинальных текстов в качестве объекта межъязыкового сопоставления отмечалась ещё А.В. Фёдоровым, который, в частности, отмечал, что «сопоставительная стилистика, правда, может строиться на основе анализа не только переводов в их отношении к оригиналам, но и оригинальных текстов, представляющих те или иные аналоги или параллели» [Фёдоров, 1971, с. 44].
Аналогия коммуникативных актов как уровень общности сравниваемых объектов позволяет нам обратиться к сопоставлению так называемых «параллельных текстов» Соответственно тому как метод сравнения текстов оригиналов с текстами их переводов принято называть «методом перевода», метод, предполагающий оперирование только оригинальными текстами сопоставляемых языков, может быть определен как «метод параллельного сравнения».
Параллельное сравнение оригинальных текстов имеет главным образом поуровневый характер, то есть осуществляется на основе определенных категорий и уровней коммуникации.
Межъязыковое сравнение осуществляется последовательно на ряде уровней, соответствующих тому или иному компоненту коммуникативного акта, на основании выделенных на каждом уровне категорий. Однако в отличие от сопоставления методом перевода, опирающегося на семантическую общность языковых единиц, при
параллельном сопоставлении оригинальных текстов сравнение может опираться на аналогию коммуникативных значений сообщений.
Предполагаемая семантическая аналогия текстов оригинала и перевода и функциональная аналогичность оригинальных параллельных текстов предопределяют характер выбора объектов для сопоставления. Применение «метода перевода» предполагает формальный принцип определения сопоставимости объектов: текст оригинала сравнивается с текстом его перевода. Для применения метода параллельного сравнения необходимо установить функциональную аналогичность текстов сообщений, что и потребовало поиска объективных критериев сопоставимости объектов. В качестве таких критериев и предлагается использовать модель коммуникации.
Сопоставление параллельных оригинальных текстов позволяет избежать некоторых опасностей, которым подвержено сопоставительное исследование текстов оригиналов и их переводов, и в известной степени располагает более объективными данными для анализа, устраняя промежуточное звено коммуникации — речевую деятельность переводчика.
Следует также иметь в виду, что сопоставление оригинального (исходного) текста с текстом перевода ставит исследователя в некоторую зависимость от языкового опыта переводчика. А. Маль-блан, показывая схему процесса перевода, отмечает, что представление об объекте мысли, имеющееся в голове автора исходного текста, адресанта (сигнификат 1), в процессе перевода может быть подвержено трем видам искажения: в результате искаженного восприятия переводчиком исходного текста, т.е. возникновение сигнификата 2, отличного от сигнификата 1, в результате неспособности переводчика адекватно передавать на языке перевода корректно воспринятый исходный текст, в результате чего в первую очередь страдает индивидуальное своеооразие подлинника, и, наконец, если язык перевода не предоставляет переводчику необходимых средств для точной передачи содержания исходного текста, адекватно им воспринятого. В конечном итоге у получателя речи — адресата — текст перевода вызовет представление об объекте мысли (сигнификат 3), отличное от представления, которое стремился передать адресант [Ма1Ь1апс, 1961, с. 19].
Если искажения, вызванные асимметрией систем средств выражения сопоставляемых языков, не препятствуют сравнительному анализу, даже, напротив, представляют собой один из объектов сопоставительной лингвистики, которую в этом случае более точно будет определить как контрастивную, то искажения информации, возможные в результате неверного восприятия или некорректной передачи исходного текста переводчиком, т.е. зависящие от инди-
видуальности переводчика, представляют собой серьезную помеху объективному сопоставительному анализу.
При оценке качества перевода, степени его соответствия оригиналу исследователь вынужден опираться на свою интуицию, что также привносит элемент субъективности. Но даже тогда, когда переводчиком полностью и корректно передана вся система смыслов оригинального текста, при сопоставлении текста подлинника с текстом перевода исследователь всегда ощущает индивидуальность третьего лица — переводчика.
Вторым недостатком использования сопоставления текста оригинала и перевода, назовем его недостатком «технического порядка», является известная ограниченность переводного материала текстами художественных произведений и текстами лишь немногих жанров научной речи. Видимо, по этой причине большинство известных работ по сопоставительной стилистике в основном были ограничены материалом текстов художественных произведений, что не препятствовало нахождению адекватных средств выражений того или иного значения, но не давало возможности в полном объёме сопоставить «речевые жанры», иначе говоря не позволяло вскрыть функционально-стилистическую систему сопоставляемых языков.
Для сопоставительного изучения функционирования систем сравниваемых языков требуется выход за рамки художественной речи и перенос внимания на самые разнообразные речевые жанры, различающиеся характером ролевого взаимодействия коммуникантов и другими факторами, обусловливающими специфику коммуникации.
Возможные уровни дискурсивного анализа
Сопоставительное исследование дискурсов на сравниваемых языках в интересах построения дискурсивных моделей для перевода может осуществляться по уровням.
Но прежде всего следует убедиться в сопоставимости сравниваемых объектов. В качестве критерия для определения сопоставимости, т.е. объективной возможности сопоставления речевых произведений, не являющимися тождественными, может быть принята аналогия продуцировавших их коммуникативных актов. Что касается аналогии коммуникативных актов, то она, в свою очередь, устанавливается на основании категорий социально-ролевого взаимодействия коммуникантов. Вариативность речевой деятельности обусловлена вариативностью социально-ролевой структуры общества. Признание этой зависимости позволяет построить модель коммуникации, в основе которой лежит ролевое взаимодей-
ствие субъекта речи и адресата. Сущность этого взаимодействия состоит в передаче отправителем получателю сообщения о референте в соответствии с определённой коммуникативной установкой, подчинённой цели деятельности более высокого порядка, которая является для отправителя речи его социально-ролевой функцией, посредством определённого кода и канала связи на фоне определённого контекста.
Социально-ролевая функция коммуниканта предопределяет характер всех прочих компонентов коммуникативного акта и поэтому может составить в межъязыковом сравнении основу для установления аналогии, позволяющую предположить сопоставимость сравниваемых коммуникативных актов, выявить сходства и различия в построении дискурсивных структур.
Аналогия социально-ролевых функций коммуникантов позволяет признать сопоставимыми коммуникативные акты, а соответственно и дискурсы при различии кода. Именно коды, точнее, закономерные сходства и расхождения кодов, понимаемых не только как системы сравниваемых языков, а также и как правила, нормы построения дискурса в определённых типичных ситуациях социально-ролевого взаимодействия, и составляют предмет подобного межъязыкового сопоставления, позволяющего построить соответствующие дискурсивные модели для их дальнейшего использования при продуцировании текстов на переводящем языке в процессе перевода.
Сопоставительный анализ собственно дискурсивных структур сравниваемых речевых произведений, признанных сопоставимыми, осуществлялся на уровне текстообразующей стратегии, где доминирует фактор коммуникативной установки, и на уровне семантики текста, где доминирует фактор референта.
Текстообразующая стратегия — это выбор коммуникантом такой структуры текста (сообщения, материализованного в звуковой или графический форме), которая соответствовала бы коммуникативной установке. Коммуникативная установка обусловливает как структуру всего сообщения в целом, так и структуру его отдельных частей вплоть до лексико-синтаксической организации отдельного высказывания. В этом отражается сложная иерархическая система логических связей, устанавливаемых субъектом речи между предметами действительности — референтами речевого акта — в процессе коммуникации.
В зависимости от того, какой вид логической связи положен в основу структурирования текста, то есть в основу объединения составляющих его высказываний в единое текстовое целое, могут быть дифференцированы типы речи исследователями как «функционально-смысловые» (см., напр.: [Нечаева, 1974; Одинцов, 1980]).
При этом в основу дифференциации функционально-смысловых типов речи кладутся, как отмечала О.А. Нечаева, обобщенные логико-смысловые значения, которые «в соответствии с характером мыслительных связей в одних случаях являются перечислением одновременных явлений, т.е. описанием предмета в широком понимании; в другом — общесмысловые значения выражают последовательные или развивающиеся действия или состояния, что соответствует в речи повествованию; в третьих случаях логико-смысловые связи выражают причинно-следственные выводные отношения, воплощающиеся в языке в речь типа рассуждения» [Нечаева, 1974, с. 16]. Данная классификация представляется, однако, не вполне последовательной и не полной. Как видим, в основе рассуждения лежит отношение логического следования в цепи посылок. Что же касается описания и повествования, то дифференциация этих типов речи основывается уже не на логическом, а на семантическом признаке, так как отношения одновременности и разновременности, присущие самой объективной реальности (референту), выходят за пределы собственно логических отношений, устанавливаемых мышлением между предметами отражаемой в процессе коммуникации.
Сохранить единство оснований дифференциации типов речи позволяет, на наш взгляд, такой подход к тексту, при котором составные части его структуры рассматриваются как простые и сложные высказывания, объединяемые в текстовое целое посредством различных видов логической связи. Такой подход, предложенный В.В. Свинцовым [Свинцов, 1972, с. 175], даёт возможность внести существенные изменения в классификацию функционально-смысловых типов речи. В упоминавшейся работе В.В. Свинцова осуществляется упорядочение существующей типологии, в ней описательные и повествовательные тексты рассматриваются «как более или менее сложные многочленные конъюнкции, а рассуждение — как текст, в основу которого положено (по крайней мере, по замыслу автора) отношение логического следования» [там же, с. 177]. В то же время эта типология не получает в работе необходимого развития и ограничивается лишь традиционными тремя типами речи. Если же применять логический принцип к дифференциации типов речи более последовательно, то есть не идти по пути логического обоснования постулируемых типов, применяя к ним более или менее успешно критерий вида логических операций, а следовать от самих этих видов к речевым структурам, то открывается возможность построения принципиально новой типологии речи, характеризующейся единством оснований.
В логике обычно рассматриваются пять видов логических операций, в результате которых происходит объединение простых вы-
сказываний в сложные: конъюнкция, дизъюнкция, импликация, эквивалентность и отрицание. Различение этих видов операций могло бы составить основу для дифференциации речевых структур.
В то же время следует иметь в виду, что категории логики не тождественны категориям речи. Поэтому логические таксономии могут применяться для построения таксономий речевых категорий лишь в известных пределах. В данном случае необходимо учитывать, что логические операции предполагают связи между высказываниями не по смыслу, а лишь по критерию истинности или ложности, напротив, речевые построения предполагают смысловую зависимость своих составных частей друг от друга. Это уточнение является обоснованием того, что для обозначения разновидностей текстовых структур мы избрали термин «функционально-смысловой тип речи». Определение «функциональный» соотносит его с коммуникативной установкой, обусловливающей характер логических связей между высказываниями, а определение «смысловой» подчеркивает, что логические связи между высказываниями разворачиваются на фоне их смысловой соотнесенности.
Таким образом, логико-смысловой подход к структуре текста позволил выделить следующие функционально-смысловые типы речи: перечисление (с динамическим и статическим вариантами — повествованием и описанием), в основе которого лежит отношение конъюнкции; определение (с развернутым вариантом — объяснением), основанное на отношении эквиваленции; альтернативный тип речи, высказывания которого связаны между собой отношением дизъюнкции; опровержение, построенное на отрицании одного высказывания другим; импликативный тип речи, внутри которого различаются предписание и рассуждение как типы речи, соответствующие отношениям простой и «квадратной» импликации.
На основании категории функционально-смыслового типа речи может быть построена модель текстообразующей стратегии для перевода сообщений анализируемых речевых жанров, точнее, позволяющая найти соответствующие формы для построения текста на языке перевода в соответствии с дискурсивными нормами этого языка. Выявление прагматической составляющей коммуникативных актов и характера ролевого взаимодействия коммуникантов позволяет построить текстообразующую стратегию в виде определенным образом организованной системы функционально-смысловых типов речи, где один из видов логических отношений может выполнять доминирующую функцию.
Следующим уровнем сравнительного анализа оказывается лексико-семантический уровень, соотносимый, прежде всего, в структуре коммуникативнах актов с референтом, т.е. предметной ситуацией.
Основой для расчленения предметной ситуации на составляющие может служить несколько уточнённая семантическая актанто-вая модель, предложенная М. Гремасом [Greimas, 1966, p. 180—181; см. также: Garbovskij, Kostikova, 2011; Hébert].
Гремас, опираясь на семантические модели, построенные В. Проппом (морфологическая модель русских народных сказок) и Е. Сорио (модели драмы), выводит актантовую модель мифологии и весьма убедительно (на примере модели идеологии коммунизма) показывает, что она может быть применена и к другим предметным ситуациям [Greimas, 1966, p. 180—181].
Эта модель может быть описана следующим образом: субъект действия (Sujet), повинуясь своему предназначению — божественному, историческому, общественному, профессионально-ролевому и пр. (Destinateur), действует с определённой, конкретной целью (Objet) в интересах кого-либо конкретного лица, социальной группы, общественного объединения, класса, народа, человечества (Destinataire), преодолевая сопротивление противодействующих сил (Opposant) и опираясь на помощь содействующих сил (Adjuvant). Эта актантовая модель может быть дополнена некой рамкой, размещающей актанты в определённом времени и пространстве (сир-константы).
Наполнив каждый из элементов модели конкретным содержанием, мы можем применить эту модель к референту анализируемого типа коммуникативных актов. Так, если взять в качестве примера тексты боевых уставов, которые были исследованы мной для построения дискурсивной модели в интересах перевода, то субъектом действия окажутся войска, командир, подразделение, рота, танк и т.п.; предназначением — принадлежность военно-профессиональной сфере деятельности (воин, защитник и т.п.); целью — достижение успеха в бою, победы; адресатом деятельности — некоторая часть социума, в интересах которой осуществляется действие субъектом (общество, народ, либо конкретное воинское формирование, заинтересованное в результате действия); противодействующими силами — противник как тактическая категория, а также условия и предметы, препятствующие выполнению действия; содействующими силами — взаимодействующие лица и группы (войска), условия и предметы, благоприятствующие действию субъекта.
Каждый из этих компонентов, присутствуя в коммуникативном акте, получает свое выражение в тексте, оказываясь на каких-то этапах развёртывания сообщения как бы в центре кадра. Причём тема «предназначения» как наиболее общая, распространяющаяся на всё сообщение в целом, в тексте обычно возникает один раз, в то время как друтие актанты могут функционировать многократно. Характер их чередования в сообщении составляет одну из спе-
цифических черт дискурса. Семантическая модель отражает так называемую эмпирическую иконичность коммуникации, т.е. «превращение текста в картину действительности путем расположения слов в такой последовательности, которая непосредственно отражает происходящее в действительности» [Энквист, 1988, с. 336].
На основании общей, назовем её иконической, семантической модели дискурса выводятся семантические модели структурно подчинённых текстовых образований — высказываний. Соответствующая семантическая модель высказывания признается доминантной для сообщений данного речевого жанра.
Являясь инвариантной, эта модель предполагает ряд вариантов, различаемых соответственно семантическим классом субъектов предметных ситуаций. Кроме доминантной модели, в центре которой оказывается субъект предметной ситуации, строятся семантические модели, в которых в центре «кадра» находятся другие актанты иконической модели дискурса. Эти модели служат основой для установления межъязыковых сходств и расхождений в построении средствами сталкивающихся в переводе текстов, с характерной для определённого типа дискурсов структурой.
Таким образом, предложенный подход, разрабатывавшийся ещё в русле функционально ориентированной сопоставительной стилистики, может рассматриваться в методологии перевода как один из вариантов предпереводческого анализа текста, точнее для нахождения образцов и соответствующих дискурсивных моделей, которые могли бы быть использованы для построения текстов на языке перевода. Данный подход, предполагающий дальнейшую детализацию, может быть применён к разным типам коммуникативных актов, соотносимых с различными классами профессионально-ролевых функций, а также к разным комбинациям языков.
Список литературы
Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: УРСС, 2002.
Бикман Дж., КеллоуДж. Не искажая слова Божия... Принципы перевода и семантического анализа Библии / Пер. с англ. под ред. Д.В. Дмитриева. СПб.: Hoax, 1994. С. 464. http://www.biblicalstudies.ru/books.html#Bikman Винокур Т.Г. Употребление языка как основной предмет стилистики. // Стилистика русского языка. Жанрово-коммуникативный аспект стилистики текста. М.: Наука, 1987. Гарбовский Н.К. Сопоставительная стилистика профессиональной речи.
М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. Гарбовский Н.К. Русский переводной дискурс: миф или реальность. // Русский язык и культура в зеркале перевода. М., 2012.
Кибрик А.А. Модус, жанр и другие параметры классификации дискурсов // http://www.philol.msu.ru/~otipl/new/main/people/kibrik-aa/files/Discourse_ classification@VJa_2009.pdf
Костикова О.И. Переводческая критика: «прозрачность» vs «зеркальность» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 3.
Нечаева О.А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение). Улан-Уде: Буряткнигиздат, 1974.
Нойберт А. Прагматические аспекты перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978 (русский перевод статьи: A. Neubert. Pragmatische Aspekte der Übersetzung // Grundfragen der Übersetzungswissenschaft. "Fremdsprachen", Bd. II. Leipzig, 1968. S. 21—33).
Одинцов В.В. Стилистика текста. М.: Наука, 1980.
Свинцов В.И. Логические основы редактирования текста. М.: Книга, 1972.
Степанов Ю.С. Французская стилистика. М.: Высшая школа, 1965.
Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца XX века: Сб. статей. М.: РГГУ, 1995.
Фёдоров А.В. Введение в теорию перевода. М.: Изд-во лит-ры на иностр. яз., 1953.
Фёдоров А.В. Очерки общей и сопоставительной стилистики. М.: Высшая школа, 1971.
Швейцер А.Д. Социолингвистические основы теории перевода // Вопросы языкознания. 1985. № 5.
Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988.
Энквист Н.Е. Стиль как стратегия в моделировании текста. М.: Изв. АН СССР, 1988. Т. 47. № 4. С. 329—339.
Ярцева В.Н. Контрастивная грамматика. М.: Наука. 1981.
Garbovsij, N.K., Kostikova, O.I. Dimension sociologique de l'activité traduisante // La traduction: philosophie et tradition. Interpréter / Traduire. Presses Universitaires du Septentrion. 2011. P. 129—144.
Greimas, A.-J. Sémantique structurale. Recherche de méthode. Paris: Larousse. 1966.
Hébert, L. Le modèle actantiel: SIGNO. Site Internet de théories sémiotiques. http://www.signosemio.com/greimas/modele-actantiel.asp
Malblanc, A. Stylistique comparée du français et de l'allemand: Essai de représentation linguistique comparée et étude de traduction. Paris: Didier, 1961.
Savori, T. The art of translation. Boston, 1968.
Toury, G. In Search of a Theory of Translation. Tel Aviv, 1980.
Vinay, J-P, Darbelnet, J. Stylistique comparée du français et de l'anglais. Paris: Didier. 1958.
