CC BY
31
удк 821.512.111(092) doi: 10.30914/2072-6783-2019-13-2-241 -250
Смыслообразующий стиль Г. Н. Айги (в контексте суждений о стиле Ж. Бюффона, Ш. Бодлера)
Г. А. Ермакова, М. П. Савирова, Н. И. Якимова, О. Г. Владимирова
Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары
В статье рассматриваются особенности творчества Г. Н. Айги, поэта из Чувашии, оставившего заметный след во всей отечественной литературе ХХ века, а также и в мировой культуре. Цель данной работы -на основе анализа перекликающихся суждений о стиле Г. Айги, французского поэта Шарля Бодлера, ученого-натуралиста Жоржа Луи Лекларка де Бюффона, а также поэтического творчества Г. Айги определить особенности его художественного стиля. Представляет интерес и то, что Г. Н. Айги, изящно сочетая слова, придавая им глубокий смысл, репрезентирует окружающую действительность, человека, при этом художник слова, используя новую ритмическую разработку, свободный стих, не повторяет готовых решений, а создает свой оригинальный стиль. Поэт, рассуждая о тайне бытия, утверждает мысль о единстве человека и природы. Актуальность исследования заключается и в том, что прозревающее видение мира Г. Айги необходимо сегодняшнему обществу, оно помогает человеку осмыслить себя, свое место в этом мире. Исследование художественного стиля Г. Айги и Ш. Бодлера через специфику представления мотива «природа» позволяет глубже раскрыть смысловое пространство его произведений, представить его в русле синтеза живописца и художника слова, создавшего удивительные полотна и прозаические миниатюры. В качестве материала исследования были использованы стихотворения Г. Айги и публицистические тексты Ш. Бодлера, Ж. Бюффона и Г. Айги, интересные авторам статьи в контексте изучения стиля индивидуально-художественного творчества. В ходе написания данной статьи были задействованы такие методы и приемы, как анализ, синтез, сравнение и аналогии, обобщение и абстракция, идеосемантический, мо-тивный и контекстный анализы. Основной научный вывод статьи: стиль Г. Айги смысловообразующий, он определяется идеей Природы; его творчество - это «новая поэзия» («айгизм»), синтезирующая в себе черты реализма, модернизма, романтизма, символизма; это всевидение, всеслышанье, всечувствование; основа стиля художника - движение мысли. Через мотив «тишины» поэту удалось представить как значимые ментальные качества чувашского этноса - «лучезарное спокойствие», чистоту души, так и признак иного мира - символ неземной сущности. Обладая духовным видением, его сознание способно было выходить за пределы социальной и психологической сфер, создавать конструкции, где через земное мыслилось вечное.
Ключевые слова: художественный смыслообразующий стиль, Г. Айги, Ш. Бодлер, Ж. Бюффон, свободное стихотворение, модель Природы, спиралеобразное движение мысли, форма содержания.
Sense-making style of G. N. Aigi
(in the context of considerations of style of G. Buffon, Ch. Baudelaire) G. A. Ermakova, M. P. Savirova, N. I. Yakimova, O. G. Vladimirova
Chuvash State University named after I.N. Ulyanov, Cheboksary
The article describes the features of the artistic style of G. N. Aigi, a poet from Chuvashia, who left a noticeable mark in Russian literature of the twentieth century, as well as in world culture. The purpose of this work: based on the analysis of echoing judgments about the style of G. Aigi, the French poet Charles Baudelaire, the natural scientist Georges Louis Leclerc de Buffon, as well as the poetic creativity of G. Aigi to determine the features of his artistic style. It is of interest that G. N. Aigi, gracefully combining words, giving them a deep meaning, represents the surrounding reality of a person, while the artist of the word, using a new rhythmic development, free verse, does not repeat ready-made solutions, but creates his own original style. The poet, thinking about the mystery of being, confirms the idea of the unity of man and nature. The relevance of the study lies in the fact that G. Aigi's vision of the world is necessary for today's society, it helps a person to comprehend himself, his place in this world. The study of the artistic style of G. Aigi and C. Baudelaire through the specificity of the "nature" motive allows for a deeper disclosure of the semantic space of his works, to present it in line with the synthesis of the word painter and artist, who created amazing canvases and prosaic miniatures. G. Aigi's poems and journalistic texts of C. Baudelaire, G. Buffon and G. Aigi, interesting to the authors in the context of studying the style of individual and artistic creativity, were used as material for the study. In the course of writing this article, such methods and techniques as analysis, synthesis, comparison and analogies, generalization and abstraction, ideosemantic,
motivational and contextual analyzes were used. The main scientific conclusion of the article: the style of G. Aigi is sense-making, it is determined by the idea of Nature; his work is a "new poetry" ("aigism") synthesizing in itself the features of realism, modernism, romanticism, symbolism; it is all-seeing, all-hearing, all-feeling; the basis of the artist's style is the movement of thought. Through the motive of "silence" the poet managed to present both the significant mental qualities of the Chuvash ethnos - "radiant calmness", the purity of the soul, and a sign of a different world - a symbol of the unearthly essence. Possessing a spiritual vision, his consciousness was able to go beyond the social and psychological spheres, to create constructions, where the eternal was conceived through the earthly.
Keywords: artistic sense-making style, G. Aigi, Ch. Baudelaire, G. Buffon, free poem, model of Nature, spiral-shaped movement of thought, form of content.
Геннадий Айги, уроженец Чувашии и яркий представитель отечественной литературы прошлого столетия, по праву считается создателем нового стиля, вобравшего в себя многие традиции мировой культуры и различные течения литературы.
Публицистические суждения и поэтическая практика Г. Айги перекликаются с размышлениями представителей французской культуры Жоржа Луи Лекларка де Бюффона и Шарля Бодлера. Одно из таких пересечений - это мысль о единстве человека и природы, определяющем стиль творчества. Художник слова говорит, что делает не больше того, что уже сделано Природой, что он не больше природы, а лишь ее слуга, что в его творениях слышны ее звуки, видны ее краски1. Та же мысль встречается и у Бодлера, в частности, в статье «Могущество воображения», где говорится о том, что мы в Природе «ищем <...> значение слов», что она есть «словарь»2.
Итак, слова, по мнению Ш. Бодлера, следует искать в «словаре Природы»; подобная мысль имеется и у поэта из Чувашии, он говорит, что слова приходится искать в «самой Природе, что «чрево вторичное» «идеей нас окружает», надо лишь увидеть, услышать эту идею Природы, следует «войти в язык» Природы, в языке, по мнению рассматриваемого нами художника слова, «бурлит энергия», «надо лишь кое-что успеть направить из этой энергии в свою пользу», тогда и стихотворение будет похоже на природу: на поле, лес. Он считает, что стремление быть похожим в творчестве на окружающий мир происходит потому, что человек - это дитя природы, и поэтому он, сам того не осознавая, стремится быть похожим на нее, вписаться в нее, погрузиться и даже
1 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 2.
2 Бодлер Ш. Салон 1859 г. Могущество воображения // Об искусстве. М., 1986. С. 194.
слиться с нею. Художник слова думает, что «многоемкое, многоликое свободное стихотворение с не«унифицированными» средствами выразительности, с перебоями разных уровней содержания, может быть, похоже на своеобразную «модель природы»3.
Художник, по мнению Ш. Бодлера, вступает в спор с окружающим миром. Творец, постигший замысел природы, побеждает, ибо он не копирует то, что видит, а старается представить душу увиденного, репрезентировать увиденное
4
изящным «выразительным языком» .
Художник слова из Чувашии, мастерски сочетая лексемы, придавая им новый облик, истолковывает действительность, мир, человека, используя для этого свободный стих, новую ритмическую разработку, не повторяя готовых решений. Свободный стих для него - способ подачи смыслов, равноценных Природе: емких, спрессованных. Он не копирует природу, а учится у нее. У него, как и у Ш. Бодлера, свой стиль письма - смысло-образующий. Ш. Бодлер не одобрял тех представителей искусства, которые ограничивались лишь копированием.
5 июня 1978 года Г. Айги записал несколько «абзацев о поэзии», в которых говорится о единстве человека и природы, по его мнению, человек должен «свидетельствовать собой, что он не оторван от природы»5. Он считает, что любой «другой человек духовно его не беднее»6, эти слова являются подтверждением того, что поэт не считает
3 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 29-32.
4 Бодлер Ш. Салон 1859 г. Могущество воображения / Об искусстве. М., 1986. С. 194.
5 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии. СПб.: Лимбус Пресс. 2001. 130 с.
6 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 37.
себя выше другого человека, берет на себя ответственность говорить о мире, выражать через себя мир, природу, Вселенную и утверждать таким образом единство человека и природы. Художник слова из Чувашии болеет за тех людей, коим не дано «переживать Вселенную как нечто единое, чувствовать жизнь человека действительно во всей Вселенной»1.
Свои тексты он не произносил толпе, читал их лишь избранным - друзьям. Авторам исследования посчастливилось быть на чествовании поэта в честь его шестидесятилетия; творец, выслушав выступающих, не произнес ни единого слова, был сосредоточен, ушедшим в себя, молчаливым, потому что, по его мнению, молчание - дань, а себе - тишина, та тишина, что подобна вечности, ее суть подобна бесконечному космическому пространству, где гармония, где все расположено на своем месте.
Г. Айги не нацелен на то, чтобы поразить слух и привлечь взор толпы, он нацелен на иное, на то, о чем сказал Ж. Бюффон в 1753 году: «Но горстке избранных, чей ум тверд, вкус изыскан и чутье тонко...» [цит. по: 6, с. 312]. В основе стиля Г. Айги и Ш. Бодлера - движение мысли, непрестанное, спиралеобразное, расширяющееся. Говоря о стиле, Ж. Бюффон замечает: «Стиль есть не что иное, как порядок и движение мысли» [цит. по: 6, с. 312]. Стиль для поэтов не столько форма, сколько мысль, представленная через форму. Главное достоинство стиля для Ж. Бюф-фона - связь с мыслью, он считает, что уметь писать - значит, уметь думать» [цит. по: 6, с. 16]. Для указанных поэтов стержнем творчества является умение видеть, слышать, высказывать, представлять движение мысли.
Для Ж. Бюффона стиль - «не слуга смысла», «он и есть сам смысл» - как его форма2. Ж. Бюффон, по мнению С. Н. Зенкина, в понимании стиля ушел дальше трактовок относительно стиля в понимании древней и средневековой традиционной литературы, стиль трактовался по-иному, о чем сообщает нам П. А. Гринцер в статье «Стиль как критерий ценности» «Не сюжет как таковой, обычно более или менее известный и зафиксированный в своем развитии каноном, а развернутый в описании эпизод, изобразительная деталь в первую очередь ценились критиками и читателями» [1, с. 185].
1 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии. СПб. : Лимбус Пресс. 2001. С. 278.
2 Зенкин С.Н. Неклассическая риторика Бюффона. С. 240.
Форма при анализе стиля превалировала над содержанием, Ж. Бюффон в своей речи не пользуется «систематикой украшений», он намечает контуры иной, «неклассической риторики, целиком ориентированной на правила мышления, а не изложения» [цит. по: 6, с. 241]. Мы все русскоязычные лирические тексты Г. Айги относим к неклассической риторике, так как они все ориентированы не на правила изложения мысли, хотя это тоже для поэта немаловажно, а на правила мышления, в текстах поэта есть мысль, пульсирующая, живая, говорящая о своем народе, нашем времени, о проблемах, об одиночестве, оставлен-ности, покинутости, о жизни и смерти, добре и зле, красоте и безобразии, о миге и вечности, о правде и лжи, войне и мире, свете и тени, доме и родине, о прошедшем, настоящем, будущем. «Чтобы хорошо писать, нужно вполне овладеть предметом», - заметил Бюффон [цит. по: 6, с. 315].
Творчество художника слова из Чувашии говорит о том, что он вполне достойно и глубоко овладевал предметом - в пространстве его лирики бесконечное число воплощаемых истин: любовь к своему роду, народу, людям земли, миру. Он, например, не просто вспоминает мать, он, душу ее вспоминая, удивляется «пульсирующим жилам на подглазье» матери3. Именно об этом сказано в стихотворении «Снова - ива»:
вдруг понимаю, что душу твою вспоминаю в тумане вдали наблюдая подъемы теперь острова перепады вершин серебристых
ивовой рощи спокойно (с чем-то «потусторонней»)... и что-то «такое» («величие»? «благоуханье» близкой души «чистоты несказанной?)4.
Истина, представленная в этом стихотворении, говорит о любви поэта к матери, мысль эта обозначена уже в первом стихотворении сборника - в стихотворении «В рост» через образы «утвари», «зари», «солнца», не слышного в действии. Образ матери уподобляется солнцу, не слышному в действии, как солнце греет, так греет и сердце матери в «декабрьской ночи», согревая теплом вещи души.
Мысль о «несказанной чистоте матери», представленная в стихотворении «Снова - ивы»
3 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 15.
4 Там же. С. 198.
(1980), обозначена в стихотворениях сборника («Облака», 1960; «Смерть», 1960, «Детство», 1960) сильно, глубоко начинает звучать в стихотворении «Поле: а дальше - разрушенный храм»:
веет же - скажешь-не-можешь - веет же веящий всюду! -(и в зыби тем более
поверхности круга-холма словно чуда) -
Облик матери, равноценный облику Бога, повсюду видится поэту:
поле - как «что-то» как Облик? в этом мерцании видится поэту дух Отцов:
(. Мерцанье! - духа Отцов) «встречи» «схожденья».
Стихотворение «И: поле живых» завершается строками:
в старчески-детском (повернутом вспять)
бессловесии
Следующее произведение «Поздний орешник» подхватывает мысль предыдущего произведения:
а - орешник? твоими орешник пятнами ржавости буду ли - воображу ли? - немного (когда «состоянье» от этого влажно) ветер сиротства! как знак - никому! -вот какой ты орешник! (Поздний орешник. Здесь).
Возник диалог между ним и орешником. Поэту вспомнилось суровое детство, мать, охраняемое ее тепло дома, в итоге родилась мысль о «маме-ощупь»: из «чувства» - о льда людского (А тот орешник давний).
В мире холодном: а холод
ясность холода? чтоб было место - в тишине еще яснее: «а душа?» - прохладой! а - на ветру: дитя!
(А тот орешник давний)1.
В мире холода жило, теплилось пространство любви матери. Как видим, суждения о любви матери, сказанные ранее, не прерываются, они
1 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. :
Современник, 1991. С. 200-220.
расширяются, углубляются в стихотворении «Подступы к подсолнухам» (1980), где репрезентируются мысли о доме, родных, улыбках матери и отца, свете, излучаемом ими:
озаряюсь - и дома и все забываю и снова я - с братьями
мне - только свет (и не знаю подробные вещи) снова - улыбки давно по-себе-принимающий лия с благодарностью с кругов-мерцаний-отцов
и только одно уже помню: как будто сияли сиянья...
- суть озарения! - этим-собою
нам - разрываемым-братьям-во-Родине
так озаряли укрытия-стены!.
и золото слез отблистало:
воздухом-всею-страною-тоскою
ищем - и веянье рвется:
жизнь уменьшая: из плеч!
(словно я всем человеком-сиянием
в сушь - всех умов! - над землею
слабо направлен - мерцать:
в доме сияний подсолнухов поздних).
(Подступы к подсолнухам)2.
Поэт из Чувашии рассказывает о том, что дома холод забывался, ибо родной угол освещался улыбкой матери, делами отца, братьев. Там -дома - мерцал огонь праотцов, «сияли сиянья» в «проемах-касаниях», жил шепот любви «самых женских женщин», умеющих молча жертвовать собой ради детей, дома. Как видим, поэта еще в детстве касалась «суть озаренья». Он знал о том, что его суть - мерцать «в доме сияний подсолнухов поздних» духом праотцов, продолжая их традиции - светить несмотря ни на что.
Сборник «Здесь» заканчивается лирическим произведением «К разговору на расстоянии» (1985-1988 гг.). Суждения о матери, роде, обозначены в нем через образ «идеи-хлеба», ибо такой «идеей-хлебом» была для поэта любовь матери, сиянье ее души.
Мы увидели движение мысли, точка зрения Ж. Бюффона [цит. по: 6, с. 316] нашла воплощение у Г. Айги. Остановимся еще на одной мысли, высказанной Бюффоном, - «потребны дела». Потребно не просто слово, а «трудящееся Слово».
2 Там же. С. 201.
О «трудящемся Слове» сказано в заключительном произведении сборника «Здесь», приведем его полностью:
1: и говорит не тот, кто Словом не был
а тот хождения которого
как пребывание идеи-хлеба в мире
она проста такою Простотой
что больше говорим - кружа вокруг молчаньем
и иссякая дополняема
от веянья людских небес средь судеб
и дар-как-хлеб - трудящееся Слово
в вас золотится входит
(горя - единство безотчетно)
2: и веруя пребуду я как хлеб
как пища - вся даруемо-раскрытая
для неба этого с его умом
столь мощным, что меняется лишь силами
без сдвига оставаясь неизменным
(я силой был средь сил я знаю то, что знаю
и отдавал себя как высший дар - свобода
бывает - лишь свободой)
(К разговору на расстоянии)1.
С. Н. Зенкин считает, что Бюффон по отношению к классической риторике осуществил «важную структурную деформацию» [цит. по: 6, с. 241]: если «в прежней традиции на первый план выдвигалось «е1осийо - словесное выражение», которое равноценно было стилю, то Ж. Бюффон «на первый план выдвинул туепйо (нахождение) и &8ро8Шо (расположение)», о чем мы читаем в его речи: «Но горстке избранных. потребны дела, мысли и резоны, которые надобно подать, оттенить, расположить в подобающем месте. мало поразить слух и привлечь взор, надобно, обращаясь к уму, воздействовать на душу и тронуть сердце» [цит. по: 6, с. 312]. Это и будет стиль. Подобную мысль находим и у Ш. Бодлера. В частности, в статье «Религия. История. Фантазия» он заметил о том, что следует писать «душу». Говоря о творчестве Эжена Делакруа, заметил: «Делакруа, открывая перед нами тайники своей души, отражает невиданную доселе суть вещей»2.
Согласно Ж. Бюффону, стиль - это дело, мысль; Г. Айги считает так же, он говорит, что
1 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 227.
2 Бодлер Ш. Религия. История. Фантазия // Об искусстве. М., 1986. С. 205.
«дар-как-хлеб» придет к творцу лишь в том случае, если «Слово будет трудящееся», то есть если оно будет «золотясь», «горя» входить в творца, о чем в свое время было сказано и А. С. Пушкиным в стихотворении «Пророк» («Глаголом жги сердца людей»), то есть - трудись, горя.
И поэт из Чувашии трудится; порою, почти сгорая, создает свою нетрадиционную поэтику, в муках рождая «Слова-идеи», которые «как хлеб», всходят на полях его творений, находя себе лишь свое обозначенное поэтом место -свое расположение, только такое, что задал поэт. Он считает, что как «Природа совершенна»3, таковыми должны быть и произведения поэта. Подобную мысль мы встречаем и в речи Ж. Бюф-фона: он замечает о том, что в природе все совершенно, так как любое ее творение «являет собой законченное целое» [цит. по: 6, с. 313].
Произведения поэта из Чувашии имеют законченное целое, так, в статье «Разговор на расстоянии» он заметил: «В силу внутренней единой конструкции вся вещь «из одного куска, такие произведения графически требуют нерасчленимой целостности.». О цельности мира, текста-«тела» говорится во многих его произведениях, остановимся на одном из них: «Прощание с храмом»:
что еще помню? -
теперь - только окна все больше пустые (все более - ветер не ветер просвет не просвет): словно они - устанавливатели того что не быть уже связи с брошенным этим простором! -и предупреждением входит Молчанье: соборно-единое - в поле-страну (и все более цельное - опустошенностью): будто - единственный Храм
(Прощание с храмом)4.
Стихотворение напоминает по конструкции храм:
Купол храма - «Прощание с храмом». Далее одиннадцать стихотворных строк составляют «тело храма», и последняя, двенадцатая, строка (будто - единственный храм) -«основание храма», его остов. Как видим,
3 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 27-37.
4 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 218.
произведение поэта представляет некую цельную конструкцию.
Как Природа являет собой законченное целое, так и произведения Г. Айги говорят о такой же цельности. В вышеназванном стихотворении поэт выражает протест против тех «устанавливателей», которые разрывают связь человека с Храмом, с Природой, с Богом, но, по его мнению, как бы они ни разрывали на части цельное, оно неуничтожимо, так как от разрыва становится еще все более цельным, пусть даже и через опустошенность. Вся Природа для Г. Айги составляет -единый Храм.
И этот Храм Природы, поражая поэта своей цельностью, законченностью, просит и его творить подобным образом - цельно, и поэт поддается зову природы, учится у нее: «Море и ветер могучи сами по себе, и «без нас», таков и язык. Поэт входит в язык - язык «зарабатывает» соответственно его энергии». Энергия природы, по мнению Г. Айги, проникая в поэта, начинает работать, поддается «тексту, догадке, мастерству»1. Точка зрения поэта соприкоснулась с точкой зрения Ж. Бюффона: поэт должен творить согласно законам Природы, его творения должны «являть собой законченное целое». Зов Природы о цельности поэт слышит всюду, ему об этом говорит и луна:
тяжелая луна
сырая
учит
быть в цельности разъединений
гореньем швов
0 терпеливого же мира! -
(Вдруг от флоксов)2.
Стихотворения художника слова, «как бы похожи на Природу», они свободны, цельны, они вобрали в себя «не классический парк», а «вольное поле и лес»: любые ритмы, размеры, рифмы. У стихотворений своя мера, мерой является Природа, ее первозданность, цельность, созидательная мощь. С точки зрения поэта, его произведения будут существовать в неразрывном едином пространстве лирики.
Слово Г. Айги, входя в неразрывный круг «Мета-Классики», находит точки соприкосновения с мыслью Ж. Бюффона по многим позициям.
1 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 29.
2 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 272.
Согласно Бюффону, природа «в безмолвии трудится над зародышами своих детищ, единым движением набрасывает исходную форму любого живого существа, а затем, не отрываясь, совершенствует его» [цит. по: 6, с. 313].
Ж. Бюффон считал, что стиль творца должен совершенствоваться в безмолвном труде, что он, творец, должен «в безмолвии трудиться». Г. Айги считает точно так же, он трудится в безмолвии, оставляя себе тишину и свет: «Мне хотелось бы как можно меньше сказать что-нибудь, добиваясь при этом, чтобы нелюдская тишина и свет возрастали вокруг все больше, все неотвратимее. словно я учусь разговаривать на каком-то новом для меня языке»3.
Нелюдская тишина бывает лишь в природе, значит, творец вновь говорит о том, что трудясь в безмолвии, о чем заметил еще в 1753 году Ж. Бюффон, обретает некий «новый» для него язык. Этот язык мы будем считать языком Природы.
Мысль о тишине и молчании - центральная в сборнике «Здесь». Он открывается стихотворением «В рост», где обозначается указанная мысль:
1: молчание как жизнь да на всю мою жизнь
2: Однако молчание - дань, а себе - тишина.
3: к такой привыкать тишине
что как сердце не слышное в действии
как то что и жизнь
словно некое место ее
и в этом я есть - как Поэзия есть
(В рост)4.
Завершается сборник стихотворением «К разговору на расстоянии», написанным спустя тридцать два года, но мысль та же и в этом произведении:
что больше говорим - кружа вокруг молчанием...
и дар-как-хлеб - трудящееся Слово в вас золотится входит5
Как Природа трудится «в молчании над зародышами своих детищ», так трудится и поэт,
3 Айги Г.Н. Разговор на расстоянии: (ответы на вопросы друга) // Лик Чувашии. 1994. № 4. С. 29.
4 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 11.
5 Там же. С. 277.
создавая «свои детища», кои похожи на «модель природы»1 . Он себя экспериментатором не считает, как природа не экспериментирует, являясь цельной и органической, так и он, согласно его словам, не экспериментирует, его стихи, как и явления Природы, приходят в мир органически.
«Шум-Мир» кажется поэту «Лже-Миром», в этом «Лже-Мире» «даже сахар шуршит», «Лже-Мир» наполнен «гулом идущих отбросить себя», поэту больно от этого гула, оставляющего «линию - кровью!», о чем сказано в стихотворении «Ужин: дом за городом»:
1: даже сахар шуршит: «а ты помнишь а помнишь как пришли
забирать - как зарею пришли» - хоть беда-то теперь
уж другая - да и дума теперь не о том
(Ужин: за городом).
Спасенье от этого гула в гуле другом - в «гуле народо-терпенья», то есть в молчании - памяти:
2: и тогда я увидел - из скрытого гула другого: народо-
терпенья - из глуби забытой в мозгу запылавшего -
а может быть в памяти тела-как-почвы: чтоб втайне забыть -
(Ужин: дом за городом)2.
Поэт желает очистить «Лже-Мир» до тишины Природы при помощи искусства3. Поэт искусство приравнивает, как и Ж. Бюффон, Природе. В поэзии, считает Г. Айги, «наряду с говорением существует и молчание. молчащая Поэзия - говорящая некоторым иным способом»4.
Иной способ - это способ Природы, в природе много пространства, оно везде. Считаем, что молчащая поэзия творца создается при помощи пространства, в которое он помещает то один знак, то одно или несколько слов, то одно видение-храм-тело текст. «Мир не превышает нас, мы-мир», - замечает поэт в указанной статье.
Пространство мира заполнено светом творца. «Сияние этого единопребывания может коснуться» листов поэта, тогда в тишине-молчании он
1 Айги Г.Н. Здесь: Избр. стихотворения, 1954-1988. М. : Современник, 1991. С. 32.
2 Там же. С. 276.
3 Айги Г.Н. Теперь всегда снега: Стихи разных лет. 1955-1989. М. : Сов. писатель, 1992. С. 32.
4 Там же.
будет вбирать в себя это сияние и «творить тишину». Тишина входила в него в виде больших смыслоносных пауз, поэту хотелось, чтобы одно «цельное стихотворение» «представляло собой тишину». И таких творений, представляющих собой тишину, у поэта множество, остановимся на некоторых из них.
«Белая бабочка, / перелетающая через сжатое поле» - две строки и белый лист, две строки в пространстве тишины, создающие тишину-молчание:
Поле весной.
Там чудо покрывает ум.
Две строки и пространство тишины. Поэзия, по мнению Г. Айги, есть «преодоление «служеб-но-коммуникативного» слова другим». «Другое» слово, считаем, есть слово Природы, где вся суть. Значит, поэтическое слово должно быть выше «коммуникативного» слова. По его мнению, в нем должна таится «тишина пред-Слова». А человек, как считает творец, и должен быть словом5.
Суждения Г. Айги близки точке зрения Бюф-фона, считавшему, что «стиль - это сам человек» [цит. по: 6, с. 316].
Художник слова из Чувашии - это новый стиль, вобравший в себя все течения литературы, в результате чего, создавший свою, только ему присущую манеру письма. В чем же особенность стиля поэта?
У реализма, по мнению Л. А. Еремеева, «свои предпочтения и принципы отбора, согласно которым на первой план выдвигается общественный человек»6. Реализм отражает мир во всем его многообразии; если исходит из этого утверждения, то образ общественного человека у Г. Айги отсутствует, мир же в многообразии представлен (мотивы дома, первичности бытия, света, матери, отца), значит, отдельные черты реализма, смеем сказать, в его творчестве имеются.
Для литературных течений модернизма характерно как «резкое сужение сферы изображаемой действительности, так и субъективированные и мистифицированные представления о человеческой сущности и общественных отно-шениях»7. Согласно Л. А. Еремееву, человек показан «отчужденным от всего», он «освобожден
5 Там же.
6 Еремеев Л. А. Все в сознании // Французский литературный модернизм. Традиции и современность. Киев, 1991. С. 9.
7 Там же. С. 10.
от ответственности, что совершается вокруг», так как в модернистской концепции действительности, «господствует мысль об иррациональном мироустройстве», о «невозможности поступательного развития общества», представлены «два типа поведения людей: квиетизм и деструктивный образ действий», человек не выступает «представителем определенного общества. Чувство одиночества, согласно Л. А. Еремеева, «у модернистов рождено «самой жизнью», а не «результатом философских размышлений о жизни», оно «следствие бездуховности общества»1.
Г. Айги себя модернистом не считает, вероятно, с ним следует согласиться, ибо его лирическому герою дано чувство ответственности, ориентир определен - творение; мысль о невозможности поступательного движения отсутствует, он считает, что в мире существует поступательное движение - это процесс творения. Деструктивный образ действия лирического героя также отсутствует, но то, что его лирический герой не выступает «представителем определенного общества» у него имеется; его лирический герой - это человек земли, сберегший «донность», то есть традиции предков, значит, основные черты модернизма в его творчества отсутствуют, но его отдельные черты, на коих мы остановились, все же в его творчестве имеются.
Романтики видели в действительности «свет и тьму», их герой чувствовал свою причастность к человеческому сообществу, в себе ощущал силы противостоять злу. Лирический герой Г. Айги видит «свет и тьму», противостоит злу, значит, черты романтизма в его творчестве также встречаются.
Согласно Л. А. Еремееву, свободная от общественных забот поэзия парнасцев была выражением социального пессимизма, формой отрицания современного им уклада жизни. Бегство от действительности - их эстетическая позиция, таким образом снимались социальные проблемы.
Широкое и оригинальное мышление парнасцев характерно и для Геннадия Николаевича, но он не бежит от действительности, его нравственная позиция - обнажать зло мира, значит, мы можем сказать, что отдельные черты искусства парнасцев у него встречаются.
Символисты, согласно Д. Д. Обломиевскому, представляли окружающий мир «через душу
1 Еремеев Л.А. Все в сознании // Французский литератур-
ный модернизм. Традиции и современность. Киев, 1991. С. 10.
и тело лирического героя, сквозь его ощущения» [7, с. 294-295]. У символистов, как заметил Л. А. Еремеев, действительность «камерна, редуцирована, фрагментарна»2. Внешний мир, с точки зрения Д. Д. Обломиевского, выступает у них «символом внутреннего мира». Символисты, как считает Д. Д. Обломиевский, «поставили своей задачей создание «двупланового образа», за одним - «просматривалось» другое, что-то за ним стоящее; «черты какого-либо феномена» превращались «в символ чего-то иного» [7, с. 294-295].
Согласно Л. А. Еремееву, «социальная свобода подменилась «свободой духа», темные стороны действительности подавались под маской отвлеченного «зла», реальная жизнь служила «мостиком к чему-то таинственному, трансцендентному»3.
Многие черты символизма встречаются в художественном мире поэта («двуплановость образа», «миф», «тайна», «отпечатки явлений», «подсознание», «искусство сновидений», «символ», трансцендентное, критическое отношение к цивилизации, но зло у него конкретно, реально, действительно, а не отвлеченное. Г. Айги мы рассматриваем не как человека, ушедшего от мира, а как поэта всего человечества и безмерного космического пространства.
М. М. Филиппов в «Очерках о западной литературе ХУШ-Х1Х вв. отметил то, что «романтик гоняется за индивидуальным, а новая поэзия такова, что в ней должно узнать себя все человечество» [10, с. 164]. Мы относим поэзию Г. Айги к «новой поэзии», которая, синтезировав в себе черты реализма, модернизма, романтизма, символизма, обрела только ей присущие черты; это -айгизм; всевидение, всеслышанье, всечувствова-ние, которое представлено через необычайную форму, у него нет ни одного стихотворения, где бы форма полностью совпала - в этом мощь и сила его поэзии, основой которой является движение мысли и составляет его стиль.
В статьях [2], [3], [4], [5], [8], [9], [11] лирика Г. Айги отнесена к «новой поэзии», которая, синтезировав в себе черты реализма, модернизма, романтизма, символизма, обрела только ей присущие черты; это - айгизм (всевидение, все-слышанье, всечувствование). Он представлен через необычайную форму, у поэта нет ни одного стихотворения, где бы форма полностью совпала -
2 Там же. С. 19.
3 Там же. С. 19.
в этом мощь и сила его поэзии, основой которой является движение мысли.
Таким образом, творчество Г. Айги является естественной ступенью в развитии литературы, поэтому оно и содержит в себе многие течения, сохраняя и развивая их вширь и вглубь, представляя в основе своей новое явление в существующей художественной системе, отражающей возникшие черты в общественном сознании:
поиски смысла переносятся «из области социально-бытовой и философской в область интуитивного и эстетического», как заметил Л. А. Еремеев в указанном нами сочинении1, что мы и видим в творчестве исследуемого поэта. Творчество, по мнению поэта из Чувашии, - это «созидающая сила», способная сообщить бытию цельность. Данная концепция лежит в основе всего его творчества, образуя стержень его стиля.
Литература
1. Гринцер П.А. Стиль как критерий ценности // Историческая поэтика. Литературная эпоха и типы художественного сознания: сб. ст. М. : Наследие, 1994. 512 с.
2. Ермакова Г.А. Роль бинарных оппозиций в сборнике С. Азамат «Струят капели» // Вестник Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова. 2015. № 2. С. 145-152.
3. Ермакова Г.А. Звуки земли и неба услышаны: творчество А. Миттова как постижение метафизического // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И. Н. Яковлева. 2015. № 3(87). С. 36-44.
4. Ермакова Г.А., Сорокина О.В., Якимова Н.И. Первые шаги по осмыслению проблемы постижения лингвокультуроло-гического поля концепта согласие/^ура^тару/йараш/апк^ша в картине мира тюркского (чувашского, татарского, турецкого) этноса // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. № 4-2 (70). С. 95-98.
5. Ермакова Г.А., Якимова Н.И., Сорокина О.В., Савирова М.П. Формирование духовных потребностей в поликультурной среде (образование души как стратегический проект) // Проблемы современного педагогического образования. 2016. № 51-6. С. 122-131.
6. Зенкин С.Н. Работы по французской литературе. Екатеринбург : Изд-во Уральского ун-та, 1999. 320 с.
7. Обломиевский Д.Д. Французский символизм. М. : Наука, 1973. 303 с.
8. Савирова М.П. Формирование приключенческих жанров в национальной литературе // Ашмаринские чтения : сборник трудов X международной научно-практич. конф. 2016. С. 56-58.
9. Савирова М.П. Особенности приключенческого жанра в творчестве Н. Шубоссинни // Ашмаринские чтения : сборник материалов IX Международной научно-практич. конф. Чебоксары : Изд-во Чуваш. ун-та, 2014. С. 314-316.
10. Филиппов М.М. Очерки о западной литературе ХУШ-Х1Х вв. М. : Наука, 1985. 326 с.
11. Якимова Н.И. История изучения соматической фразеологии // Чувашский язык и литература: теория и методика : сборник статей / отв. ред. А. Д. Ахвандерова. 2016. С. 203-208.
References
1. Grintser P.A. Stil' kak kriterii tsennosti [Style as a criterion of value]. Istoricheskaya poetika. Literaturnaya epokha i tipy khudozhestvennogo soznaniya: sb. st. = Historical poetics. Literary era and types of artistic consciousness: col. of articles. M. : Heritage, 1994, 512 p. (In Russ.).
2. Ermakova G.A. Rol' binarnykh oppozitsii v sbornike S. Azamat «Struyat kapeli» [Role of binary oppositions in S. Azamat's collection of poetry "Droplets are falling down"]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo universiteta im. I. N. Ul'yanova = Vestnik Chuvashskogo Universiteta, 2015, no. 2, pp. 145-152. (In Russ.).
3. Ermakova G.A. Zvuki zemli i neba uslyshany: tvorchestvo A. Mittova kak postizhenie metafizicheskogo [The sounds of the earth and the sky are heard: A. Mittov's creativity as comprehension of metaphysical entities]. Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I. N. Yakovleva = I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University Bulletin, 2015, no. 3 (87), pp. 36-44. (In Russ.).
4. Ermakova G.A., Sorokina O.V., Yakimova N.I. Pervye shagi po osmysleniyu problemy postizheniya lingvokul'turologicheskogo polya kontsepta soglasie/juraftaru/iarash/anla^ma v kartine mira tyurkskogo (chuvashskogo, tatarskogo, turetskogo) etnosa [The approaches to understanding linguo-culturological field of the concept "consent"/cypacmapy/uaparn/anlasma in the worldview of turkic (chuvash, tatar, turkish) ethnos]. Filologicheskie nauki. voprosy teorii i praktiki = Philological Sciences. Issues of Theory and Practice, 2017, no. 4-2 (70), pp. 95-98. (In Russ.).
1 Еремеев Л А. Все в сознании // Французский литературный модернизм. Традиции и современность. Киев, 1991. С. 24.
5. Ermakova G.A., Yakimova N.I., Sorokina O.V., Savirova M.P. Formirovanie dukhovnykh potrebnostei v polikul'turnoi srede (obrazovanie dushi kak strategicheskii proekt) [Formation of spiritual needs in a multicultural environment (education of the soul as a strategic project)]. Problemy sovremennogopedagogicheskogo obrazovaniya = Problems of Modern Pedagogical Education, 2016, no. 51-6, pp. 122-131. (In Russ.).
6. Zenkin S. N. Raboty po frantsuzskoi literature [Works on French literature]. Ekaterinburg : Publ. house of Ural Un-ty, 1999, 320 p. (In Russ.).
7. Oblomievskii D. D. Frantsuzskii simvolizm [French symbolism]. Moscow : Science, 1973, 303 p. (In Russ.).
8. Savirova M.P. Formirovanie priklyuchencheskikh zhanrov v natsional'noi literature [The adventure genre formation in national literature]. Ashmarinskie chteniya : sbornik trudovX mezhdunarodnoi nauchno-praktich. konf. = Ashmarin's Readings: collection of works of the X International Scientific Practical Conf., 2016, pp. 56-58. (In Russ.).
9. Savirova M.P. Osobennosti priklyuchencheskogo zhanra v tvorchestve N. Shubossinni [Features of the adventure genre in N. Shubossinni's works] Ashmarinskie chteniya : sbornik materialov IX Mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii = Ashmarin's Readings: collection of materials of the IX International scientific practical conf., Cheboksary : Publ. house of Chuvash Un-ty, 2014, pp. 314-316. (In Russ.).
10. Filippov M.M. Ocherki o zapadnoi literature XYIII-XIX vv. [Essays on Western literature of the XVIII-XIX centuries]. Moscow : Science, 1985, 326 p. (In Russ.).
11. Yakimova N.I. Istoriya izucheniya somaticheskoi frazeologii [History of somatic phraseology studies]. Chuvashskii yazyk i literatura: teoriya i metodika sbornik statei = Chuvash language and literature: theory and methodology, collection of articles, resp. ed. A. D. Akhvanderova. 2016, pp. 203-208. (In Russ.).
Статья поступила в редакцию 18.04.2019 г.; принята к публикации 22.05.2019 г.
Submitted 18.04.2019; revised22.05.2019.
Все авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.
All authors have read and approved the final manuscript.
Для цитирования:
Ермакова Г. А., Савирова М. П., Якимова Н. И., Владимирова О. Г.Смыслообразующий стиль Г. Н. Айги (в контексте суждений о стиле Ж. Бюф-фона, Ш. Бодлера) // Вестник Марийского государственного университета. 2019. Т. 13. № 2. С. 241-250. DOI: 10.30914/2072-6783-2019-13-2-241-250
Об авторах
Ермакова Галина Алексеевна
доктор филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, ermakil@yandex.ru
Савирова Марина Петровна
кандидат филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, marina.savirova@yandex.ru
Якимова Надежда Ивановна
кандидат филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, yakimovanadya@yandex.ru
Владимирова Ольга Геннадиевна
кандидат филологических наук, доцент, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, г. Чебоксары, vladolgen@yandex.ru
Citation for an article:
Ermakova G. A., Savirova M. P., Yakimova N. I., Vladimirova O. G. Sense-making style of G. N. Aigi (in the context of considerations of style of G. Buffon, Ch. Baudelaire). Vestnik of the Mari State University. 2019, vol. 13, no. 2, pp. 241-250. DOI: 10.30914/2072-6783-2019-13-2-241-250 (In Russ.).
About the authors Galina A. Ermakova
Dr. Sci. (Philology), Associate Professor, Chuvash State University named after I.N. Ulyanov, Cheboksary, ermakil@yandex.ru
Marina P. Savirova
Ph. D. (Philology), Associate Professor, I Chuvash State University named after I.N. Ulyanov, Cheboksary, marina. savirova@yandex. ru
Nadezhda I. Yakimova
Ph. D. (Philology), Associate Professor, Chuvash State University named after I.N. Ulyanov, Cheboksary, yakimovanadya@yandex.ru
Olga G. Vladimirova
Ph. D. (Philology), Associate Professor, Chuvash State University named after I.N. Ulyanov, Cheboksary, vladolgen@yandex.ru
