CC BY
84
УДК 83
ББК 83.3(4Нем)
Н.Э. Сейбель
«смерть сенеки» п. хакса: визуальное и аудиальное
Миф о смерти философа, политика и поэта Луция Аннея Сенеки полон противоречий. Хакс создает синтетическую в жанровом отношении пьесу, первая часть которой ориентирована на классицистическую трагедию, вторая - на абсурдистский фарс. Используя знакомый сюжет и создавая «пьесу по пьесе», он играет интермедиальными параллелями и цитатами из живописи и акустическими эффектами, снижающими героический пафос и выявляющими противоречивость фигуры главного героя.
Ключевые слова: П. Хакс, пьеса по пьесе, интертекст, современная драма, П. Рубенс, Ж.-Л. Давид, интермедиальность.
N.E. Seibel
"the death of seneca" by р. hacks: visual and auditory
The myth of the death of the philosopher, politician and poet Lucius Annaeus Seneca is full of contradictions. Hacks creates a synthetic genres in play, the first of which focused on the classic tragedy, the second - in the absurdist farce. Using the familiar story and creating a "play by play", he plays intermediality parallels and quotations from art and acoustic effects, reducing the heroic pathos and reveals the contradictory figure of the protagonist.
Key words: P. Hacks, a play on the play, intertext, modern drama, P. Rubens, JL David intermediality.
В 1980 году одновременно в Берлине и Дрездене состоялась премьера пьесы Петера Хакса «Смерть Сенеки». К ХХ веку искусство накопило большой опыт осмысления использованного в ней героического сюжета. Тацит с «присущей историкам» ... «предвзятостью» [9] торжественно описывал предсмертный час выбравшего самоубийство во имя чести и убеждений стоика рядом с учениками и преданной женой, решившейся умереть вместе с Сенекой. П.Рубенсрисовалчеловека,мужественно противостоящего боли и старческому бессилию, рядом с которым меркнут и посланцы императора и стоящие на заднем плане солдаты. Э. Клейст -воплощение «серьезности и чести» [2, с. 192] - «напялил на Сенеку» ... «смирительную рубашку» [9], продолжая развивать легенду о силе его мятежного духа. П. Хакс не в первый раз обращается к уже знакомому читателю материалу:
он переосмыслял аристофановский «Мир» (1962), шекспировского «Ричарда III» («Маргарита в Эксе», 1967), «Амфитриона» Плавта (1968), мильтоновскую поэму («Адам и Ева», 1972). «Драматизация давних коллизий, психологизация общеизвестных образов (или подчеркнутый отказ от нее), наполнение пространства произведения предметно-временными анахронизмами.» [7], - объект, достойный изучения, когда речь идет о хаксовских «пьесах по пьесе». В данном случае писатель обращается к материалу, разрабатываемомупреимущественножи-вописью: Якобом ван Остом I, Паулем Рубенсом, Кристофо Саволини, Лукой Джордано, Жаком-Луи Давидом «Смерть Сенеки» интересна не только в связи с авторской стратегией «эксплуатации легенды» [9, с. 14], но и в контексте убеждения автора, что главный объект литературы - «великие события и
-О
ф
ю ф
О С) п:
большие характеры», что перед художникомстоитзадачавыписатьсвоим читателям «паспорт завтрашнего дня» [11, с. 25], открывающий перспективу общественной мысли и социального развития.
Хакса не раз называли «социалистическим классицистом», «Смерть Сенеки» - одна из самых показательных с точки зрения его эстетических убеждений пьес: это - трехактная трагедия, завершающаяся изначально возвещенной смертью героя, с соблюдением единства места, времени и действия, с построенной по принципу симметрии системой образов, демонстрирующая неотвратимость судьбы. Пьеса Хакса распадается на две композиционных части: до начала третьего акта и после. Первая половина построена на интермедиальных связях с живописными полотнами и является своего рода приквелом к ним. Вторая -комедия ошибок и недоразумений, возникающих из-за разрушенной ниши, отражающей звук и делающей тайны, сообщенные во внутреннем дворе, достоянием всего дома. Первые два акта строятся на визуальных параллелях, третий - на аудиальных комических эффектах.
Как и требует классицистическая трагедия, великий философ и политик: «Не будь извечной честь, - он стал бы ей отцом» [10], - погибает, становясь жертвой политической интриги. Жизнь Сенеки одинаково ничтожна и в глазах Нерона, обязанного ему образованием, славой, процветанием империи, и в глазах Пизона, использовавшего имя бывшего консула в своих целях и не желающего «рисковать успехом будущим» [10]. Обреченный герой не утрачивает достоинства. Осознавая близость смерти, он следует намеченному на день плану, в котором - чтение, размышления, общение с друзьями. Однако в самой этой верности плану уже заключен мощный комический потенциал пьесы Петера Хакса. Обнаруживается, что философ не властен не только над жизнью, но и над пунктами собственного плана («Зачем ты, пункт, в мой день, как враг, врываешься» [10]).
В поведении героя изначально акцентируются два главных мотива: патри-
отизм и стоицизм. И то, и другое - повод для горькой иронии автора. «Милосердие» Нерона, приказавшего Сенеке покончить с собой, свидетельство «цивилизованности» Рима: «Мы очень развились. В любой другой стране / Недели пыток ждут за философию» [10]. Несгибаемое терпение и мужество перед лицом смерти чем дальше, тем очевиднее предмет осмеяния: «Не делать ничего! Да кто так делает?!» [10]. Стоик-Сенека убежден: общее благо, безусловно, важнее отдельной жизни, «способность презреть смерть, по мысли Сенеки, ... являлась непременным условием, обеспечивающим движение социума» [3, с. 47]. Ирония, усиливающаяся по ходу трагедии и переходящая в сарказм, разрушает классицистическую чистоту жанра, придает всей истории принципиально новое звучание.
Соблюдение единства места и времени также активно используется автором для создания иронического эффекта. Действие происходит во дворе летнего дома Сенеки, в декорациях, в которых легко опознается лестница с колоннадой, навес и статуи с картины Жака-Луи Давида «Смерть Сенеки» (1773) - самой классицистической из многочисленных художественных интерпретаций римского сюжета. Ж.-Л. Давид наполняет картину пафосом официоза: складки дорогих тканей, овевающих тела рыдающей жены Паулины и ее служанок, перья на шлемах солдат, то ли поддерживающих великого мыслителя, то ли караулящих государственного преступника, роскошь статуй и скамьи. Традиционный для полотен на сюжет смерти Сенеки мотив возвещения истины, выражающийся в том, что, несмотря на близость смерти, философ продолжает диктовать, отодвинут: мы едва находим записывающего ученика среди множества персонажей, потрясенных не столько знаниями, сколько стойкостью и волей умирающего. По поводу пафоса «предсмертных» полотен Давида (у него на картинах множество смертей: «Смерть Сократа», «Смерть Марата», «Андромаха, оплакивающая Гектора») Хакс едко иронизировал в своей пьесе
«Живописец короля», где одна из героинь «пересказывает» картину: «Я сильно сокращаю. - Разве можно сократить картину? - Да, до самой сути. . Старикан сидит на высоченной койке .Тело, как всегда, жесткое, мышцы негибкие, в общем, сидит, как замерзший вол зимой. ... Сократ собирается взять яд, но не берет: он еще не закончил свою проповедь. ... Мальчишка отвернулся и думает: "Когда же, наконец, он ее возьмет?" У обоих уже затекли руки, а Сократ все проповедует и проповедует» [8, с. 193]. Расставляя в первой ремарке декорации, П. Хакс подчеркивает противоречие между видимым и сущностным, пышностью и аскезой, «широким входом в салон (для гостей)», «узким проходом в холл (для обитателей дома)», обильным декором заднего плана и двумя каменными скамьями, на которых будет происходить действие. По ходу действия классицистическая - в духе Давида - пышность начальной декорации все очевиднее разрушается: на ней появляются строительные доски, мусор от разрушения ниши, ванна. Ирония интермедиальной картины усиливается введением в нее несовместимых с да-видовской пышностью элементов.
Герой, полный решимости умереть до заката солнца в соответствии с приказом императора, ставится в центр разветвленной системы двойников и оппозиций. Мечта Сенеки: «Всего два гостя званых - каждый дорог мне» [10]. Камерное собрание почти не изображается на живописных полотнах, посвященных смерти Сенеки. Это событие традиционно трактуется как публичный жест философа и гражданина, а стоицизм в целом как «своего рода знамение духовной оппозиции императорам» [4, с. 290]. Только Якоб ван Ост I на своей картине рисует умирающего философа в окружении доктора, двух учеников и слуги, компенсируя малое окружение мощью и красотой атлетического тела главного персонажа и сильными жестами его рук, помогающих, вероятно, полету мысли. В пьесе же Сенека и одиночества не обретает: незваными являются и
Паулина, и Флавиус; Энней вместо возвышенной беседы затевает ссору.
Двойники в пьесе высвечивают контраст намерений героя и реального хода событий. Философские убеждения Сенеки должны выдержать проверку соседством с сентенциями двух псевдофилософов. Один - «стихийный мыслитель» Никодом, домоправитель Сенеки. Второй - докучливый гость Флавус, графоман, «бесстыдный святотатец в храме истины» [10]. Первый, долго и тесно общаясь с Сенекой, усвоил форму и легко оперирует словами «Логика», «Целесообразность», «Ложное и истинное толкование», «Иллюзорность», «Причина и следствие». Однако жесткая прямолинейность его мышления, трусливость и практичность не только комически искажают абстрактные сентенции Сенеки, демонстрируя ограниченность Никодома, но и самого Сенеку ставят в двусмысленное положение, вынуждая признать: «Не всё идет у нас согласно разуму, / А так, как человек великий требует [10]. Второй всерьез уверен, что занимает достойное место в сонме великих мыслителей, считает философию самым надежным путем к славе и благополучию. Его гордыня приписывает ему статус личного врага Нерона. Его любвеобильность становится причиной фарсового разбирательства на пиру, скандала, в который втянуты и Паулина, и двое мальчиков-любовников: Аулус и Спуриус. Он фантазирует сам о себе то, что реально происходит с Сенекой, - личный враг Нерона, вдохновитель народа, - и это сходство к финалу трагедии обретает гротесковые формы.
Обреченный на тесное общение с двумя собственными отражениями Сенека доведен до отчаяния: слишком очевидно опознаются заимствования из его собственных высказываний, слишком ясно, насколько превратно они изначально были поняты. В «Нравственных письмах...» Сенека пишет: «Я изменюсь в лице, увидав смерть, не больше, чем услыхав о ней . Я уйду, подтвердив под присягой, что всю жизнь любил чистую совесть и достойные занятия, что никогда ни в чем не ущемил ничьей свободы, и менее всего своей собственной»
ф о
X -О
с;
го ^
го
ф о
X -О
с;
го >.
со
ГО О ¡£ ГО
X
^
ф х ф О .о
I-
ф
О
-О
ф
ю
>2 ф
О
0
1
[5, с. 72]. Двойники Сенеки в пьесе провозглашают не стойкость перед смертью, а ничтожность жизни, сравнивая ее с произведением искусства, с лотереей, с игрой.
В отношения двойничества поставлены и два врача, опекающих Сенеку: Адрест и Энней. Первый - хладнокровный и отстраненный, второй - ревнивый и беспокойный. Первый, будучи посвященным в тайну близкой смерти философа, восхищается его мужеством и верностью себе. Второй занят спасением своей репутации медика: «Лишь откровенность ваша мой престиж спасет» [10]. Несмотря на комичность контраста, оба тесным образом связаны с важнейшим вопросом пьесы: времени, его быстротечности, умения им распоряжаться. Лейтмотив речей Сенеки: «Время краткое терять не следует» [10]. Парадокс в том, что не сам Сенека, а его доктора в итоге распоряжаются его временем, что еще подтверждает неутешительный вывод героя: «Уступкой жизнь моя была» [10]. Адрест, когда это понадобилось Сенеке, дарит ему дополнительное время, ненадолго перевязывая вскрытые вены. Энней отнимает время пустыми пререканиями. Сам Сенека, как обнаруживается по ходу пьесы, деньги ценит выше и времени, и жизни: единственное, что заставляет его отсрочить смерть - торг с издателем о гонораре за книгу. Высшие ценности отходят на задний план перед сиюминутными интересами. Попытки придать торжественности последнему часу разбиваются о быт, тщеславие, меркантильность и самого героя и его домочадцев.
К финалу ситуация абсурдизируется. Благородная попытка Сенеки оградить покой друзей, сохранить в тайне жестокий приказ императора создает резкий контрапункт поведению его близких. «День торжественный» для него, для них - рядовой, один из многих. Он живет с ощущением цейтнота - у них впереди жизнь. Они преследуют разные цели, оценивают происходящее с разных позиций. В итоге - самый неутешительный вывод из происходящего - не Сенека гармонизирует и облагораживает тех, с кем проводит свой последний день, а
они втягивают его в круг своих интересов. Его духовной силы не хватает на то, чтобы справиться с повседневностью. Чем дальше, тем комичнее он выглядит в глазах и зрителей и персонажей. Существенную роль в построении гротескового скандала последнего акта играет разрушение ниши, поглощавшей звук в доме Сенеки. Он больше не может отмахнуться от навязчивых вопросов, поскольку любое его вранье становится доступным всем заинтересованным лицам. Громоздя одну ложь на другую, он запутывается и втягивает в пустые споры все большее число незваных гостей.
Основанием для авторской иронии является противоречивость фигуры протагониста - Хакс особо подчеркивал его в эссе «Сенека». Он прославился в трех областях:поэзии,политикеифилософии. И во всех трех воспринимается потомками неоднозначно. В своем драматургическом творчестве он ориентировался на Еврипида, однако «сии латинские трагедии . изобилуют сильными и высокими чертами», «хотя часто стоят на ходулях» [1, с. 152], «по сравнению с "Медеей" Еврипида трагедия Сенеки выглядит упрощенной» [6, с. 414]. Политик-Сенека поддерживал деспотию, которая «из-за прискорбного нежелания производить. не добилась ничего, кроме поддержания определенного спокойствия в условиях постоянного уменьшения общественного продукта» [9, с. 22]. Философ-Сенека отстаивал идеи гуманизма и стоицизма, а значит, постоянно вынужден был примирять человеколюбие с гражданскими добродетелями преданности, служения, патриотизма и самопожертвования.
Хакс, осознающий, что диктатура Рима и диктатура рушащегося дву-полярного мира (за шесть лет до падения берлинской стены) имеют определенные сходства, предоставляет право критики только отрицательным своим героям: Сильванусу, Флавусу - они позволяют себе дистанцироваться от происходящего и осуждать императора. Сенека абсолютно уверен в своей вине и своем участии в приближающемся упадке империи, он принимает смерть,
поскольку разделяет вину: «А разве мне казалось омерзительным, / Когда других людей уничтожал Нерон? / И глупо омерзение испытывать, / когда теперь моя настала очередь» [10]. Его совесть -причина его самоубийства. Сенека-поэт, в трактовке Хакса, по-своему понимает, что есть Книга. Она для него всегда меньше человека и человеческой жизни. Писательство -процесс бесконечный, его главная цель - не оставить потомкам раз и навсегда открытую мудрость, а наполнять смыслом ипорядкомжизньсамого автора: «Не хочу я ничего заканчивать. / Хочу лишь одного - писать, пока могу» [10]. Философ-Сенека, сталкивающийся по ходу действия со все более очевидными противоречиями, в итоге вынужден признать, что нет такого философского постулата, который жизнь - особенно
в пограничной ситуации, на пороге смерти - не могла бы опровергнуть. В заслугу он может поставить себе лишь достоинство мужественного человека: «Сегодня удалось одно лишь сделать мне: / Своим несчастьем не обременить людей» [10].
Хакс создает не анахронический политический памфлет и не пародию на героический сюжет. Он использует приемы гротеска, абсурда, интермедиальной игры для грустной, но гуманной констатации: в любом философе побеждает человек, обязательства мужа, друга, хозяина дома подчас сложнее обязанностей консула и ученого, повседневность не только помеха возвышенному строю мыслей, но и проверка абстрактных философских постулатов.
Библиографический список
1. Любжин, А. Римская литература в России в XVIII - начале XX вв. [Текст] / А. Любжин. - М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Щичалина, 2007. - 223 с.
2. Мандельштам, О.Э. Сочинения в 2 т. [Текст] / О.Э. Мандельштам. - М.: Худож. лит., 1990. - Т. 1: Стихотворения. - 638 с.
3. Поликарпова, Н.А. Конструирование представлений об эталонной маскулинности и смерти в философских сочинениях Луция Аннея Сенеки [Текст] / Н.А. Поликарпова // Диалог со временем. - 2012. - № 41. - С. 47-70.
4. Салимгареев, М.В. Антиномии идеала нравственного совершенства в произведениях Сенеки [Текст] / М.В. Салимгареев // Вестник Казанского технологического университета. - 2014. - Т. 17. -№ 12.- С. 290-293.
5. Сенека. Нравственные письма к Лучилию [Текст] / Сенека // Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. - М.: Худож. лит-ра, 1989. - С. 33-266.
6. Тронский, И.М. История античной литературы [Текст]: учеб. пособие / И.М. Тронский. - М.: Высш. школа, 1983. - 464 с.
7. Фомина, Г.В. Шмецькомовна драматурпя 60-80-х рр. ХХ ст.: Свобрщшсть трансформацп традицшних сюжетсв та образiв: дисертащя на здобуття ... канд. фшол. наук [Текст] / Г.В. Фомина. -Кам'янець-Подшьський, 2009. - 223 с.
8. Хакс П. Живописец короля / П. Хакс // Мужи и музы. - М.: Райхль, 2013. - С. 166-220.
9. Хакс, П. Сенека: Эссе [Текст] / П. Хакс // Суфлер. - 1994. - № 4. Современная немецкая драматургия. - М.: Изд-во «Рудомино. - С. 4-40.
10. Хакс, П. Смерть Сенеки [Электронный ресурс] / П. Хакс. - Режим доступа http://www.the-atre-library.ru/authors/h/hacks. - [Дата обращения: 11.09. 2015]
11. Hacks P. Versuch über das Theaterstück von morgen. Das Poetische. Ansätze zu einer postrevolutionären Dramaturgie. F. a.M.: Suhrkamp, 1972. P. 23-62.
Referencеs
1. Lyubzhin A. Roman literature in Russia in XVIII- early XX centuries. M.: „Goreko-Latinskii kabinet" Y.A. Shchichalina, 2007. P. 223. [in Russian].
2. Mandelstam O.E Works in 2 vols. M.: Khudozh. Lit., 1990. T.1: Poems. P. 638. [in Russian].
3. Polikarpov N.A Designing ideas about masculinity and the reference in the philosophical writings of the death of Lucius Annaeus Seneca. Dialog so vremenem, 2012. № 41. P. 47-70. [in Russian].
4. Salimgareev, M.V. Antinomies ideal of moral perfection in the works of Seneca. Vestnik Kazanskogo Technologicheskogo Universiteta, 2014. T. 17. № 12. P. 290-293. [in Russian].
5. Seneca. Moral letters to Lutsiliy. Seneca. Moral letters to Lutsiliy. Tragedies. M.: Khudozh. lit-ra, 1989. P. 33-266. [in Russian].
6. Tronsky I.M. The history of ancient literature: studies. M., Vysshaia shkola, 1983. P. 464. [in Russian].
7. Fomina G.V. Nimetskomovna dramaturgiya 60 - 80 pp. XX century.: SvoEridnist transformatsii traditsiynih syuzhetiv that obraziv. Dis. ... cand. of Sciences (Philology). Kamianets-Podilsky, 2009. P. 223. [in Ukraine].
8. Hacks P. Painter King. Men and muse. M .: Reichl, 2013. P. 166-220. [in Russian].
9. Hacks P. Seneca: Essays. Prompter, 1994. № 4: Modern German drama. M .: Izd-vo "Rudomino. P. 4-40. [in Russian].
10. Hacks P. Death of Seneca. Available at: http://www.theatre-library.ru/authors/h/hacks. [in Russian].
11. Hacks P. Versuch über das Theaterstück von morgen. Das Poetische. Ansätze zu einer postrevolutionären Dramaturgie. F. a.M.: Suhrkamp, 1972. P. 23-62.
Сведения об авторе: Сейбель Наталия Эдуардовна,
доктор филологических наук, доцент, профессор, кафедра литературы и методики обучения литературе, Челябинский государственный педагогический университет г. Челябинск, Российская Федерация. E-mail: seibel_ne@mail.ru
Information about the author: Seibel Nataliya Eduardovna,
Doctor of Sciences (Philology), Academic Title of Associate Professor, Professor, Department of Literature and Teaching Methods, Chelyabinsk State Pedagogical University, Chelyabinsk, Russia. E-mail: seibel_ne@mail.ru
УДК 8 ББК 83.3(0)
Т.Ф. Семьян
разрушение визуальных канонов
в тексте современной драмы
В статье исследован тот аспект существования драматического произведения, который представлен в литературном тексте, конкретнее, в его внешнем облике, поскольку визуальное воплощение текста яркий маркер тех изменений, которые происходят в современной драме. Проанализирована изменившаяся стратегия оформления и функции таких традиционных элементов драмы, как список действующих лиц, маркировка действий, ремарки и реплики.
Ключевые слова: визуальная поэтика, ремарки, родовой синтетизм, пространство страницы, визуальные знаки.
T.F. Semyan
destruction of visual canons in the text
of modern drama
The visual appearance of the text, which is a clear marker of stylistic transformations in contemporary drama, is discussed. The changing strategy of design and function of the traditional elements in drama, like a list of characters, marking actions, remarks and replicas are analyzed.
Key words: visual poetics, remarks, generic sintetizm, page space, visual signs.
