CC BY
35
Ю. К. Кузьменко
Сложные предлоги в североскандинавских языках
и в русских диалектах (к истории одной параллели)
В двух самых северных германских языках, в шведском и норвежском, и в некоторых русских диалектах, прежде всего на севере России, мы обнаруживаем любопытную параллель - большое количество сложных предлогов типа севернорусского по-перед или шведского и норвежского/гашра. Попытаемся разобраться в причинах продуктивности этого не вполне обычного для индоевропейских языков явления.
Североскандинавские сложные предлоги
Шведский и норвежский языки отличаются и от других скандинавских языков, и от других германских языков наличием большого числа сложных предлогов. Такие предлоги образованы из сочетаний наречий с предлогами (ср., напр., шв. Ьакош «у чего-то сзади, позади», Ьак1/гап «от чего-то сзади», Ьакаг «к чему-то сзади», /гаш/ог «у чего-то впереди, перед», /гаш1гап «от чего-то впереди», /гашаг «к чему-то впереди» и т. п.). Ср., например, сложные предлоги с первым компонентом /гаш (в некоторых диалектах /гашап) в новонорвежском языке: /гаш/ог «перед», /гашШ «(вперед) до, вплоть до», /гашшог «прямо напротив, против (того, что впереди)», /гашаг «(вперед) к тому, что впереди)», /гашош «мимо (того, что впереди)»,/гаш/га «от (того, что впереди)», /гашшвё «вдоль (того, что впереди)», /гашра «по поверхности (того, что впереди)», /гашувё «у (того, что впереди)», /гашоувг «по тому, что впереди», /гашвПвг «вдоль того, что впереди», /гаш1 «возле, впереди в», /гашог « вперед из», /гаш1§]вппош «вперед через», /гашыпёвг «движение вперед из-под», /гаш1кг1щ «впереди вокруг» (N0 1994: 590593). В шведской литературной норме восемь составных предлогов с /гаш-, ср. /гаш/ог, /гаш1/гап,/гаш1,/гашра,/гашу1й,/гашаг,/гашош, /гашвшог (БАОБ 1926: 1309-1394), в словаре риксмола их семь, ср. /гашвПвг, /гаш/ог, /гаш1, /гаш1/га, /гашош, /гашра, /гашаг ^КшО 1937. 1 (2): 1337-1335). Первая часть североскандинавских сложных
предлогов восходит к наречиям со значением «впереди», «позади», «в середине», «сверху», «снизу», «внутри», «снаружи». Вторая - к предлогу, указывающему направление движения или более детальное расположение в пространстве. Мы видим, что и по форме и по семантике североскандинавские составные предлоги являются двухфокусными. Однако в некоторых случаях семантика сложных предлогов лексикализована, т. е. их значение не выводится из значения составных частей (ср., напр., шв. utom, который кроме исконного значения «вне, за, снаружи», (ср. ut+om) развил значение «кроме», отсутствующее в норвежском языке. В некоторых случаях произошло и фонетическое опрощение, ср., например, развитие исконного сложного предлога uppá > pa в континентальных скандинавских языках. Исконное значение этого предлога было «на» (á) только в отношении высокого места (upp) (Hellquist 1980 (1922): 51). В современных континентальных скандинавских языках pa имеет значение «на». В диалектах есть и другие примеры подобного опрощения, ср. tav (< utav) «из», punder (< uppunder) «из, из-под» (ibid.). Однако двухфокусность большинства сложных предлогов видна не только этимологически, она сохраняется в шведском и норвежском языках (см. выше). Семантически двухфокусные сложные предлоги имеют фонетическую структуру не сложного, а простого слова. Они имеют не акцент 2, характеризующий двусложные сложные слова, а акцент 1 или даже ударение на втором слоге. Такая просодическая особенность и возможность лексикализации значения свидетельствуют о том, что сложные предлоги являются не сочетанием предлога с наречием а особыми языковыми единицами.
В словаре новонорвежского языка мы найдем около ста сложных предлогов (NO 1966-2005), в словаре риксмола их 70 (NRmO 1937-1957), а в гораздо меньшем по обьему словаре шведского языка издательства Норстедс их 60 (Norstedts 1996). Для сравнения отметим, что в датском языке всего два составных предлога fremfor и forbi, один из которых (forbi) заимствован из нижненемецкого, а в исландском их фактически нет, ср., напр., исландские переводы шведских составных предлогов с fram- : шв. framom «впереди (у)»
- исл. á undan, framan vid; шв. framför «впереди у, перед» - исл. framan vid, fyrirframan vid; шв. framat «к чему-то впереди» - исл. i attina ad , (темпорально) i byrun (+ генитив); шв. frami «впереди (в)»
- исл. frammi í; шв. frampa «впереди (на, по)» - исл. framan á. В некоторых случаях сложному шведскому или норвежскому предлогу соответствует целое сочетание в исландском, ср., напр., шв. framemot kvällen «к вечеру» - исл. pegar lídar ad kvöldu.
Однако сложные предлоги редки не только в датском и исландском, они непродуктивны и в остальных германских языках. В готском фактически нет сложных предлогов. В древних западногерманских языках их тоже немного. В древневерхненемецком мы находим только один сложный предлог uffan «наверх(у) на», который
150
исчез из немецкого языка. В древнеанглийском этому предлогу соответствует upan, ср., общескандинавское uppá. Из современных западногерманских языков только в английском есть сложные предлоги (upon, into, onto, within), однако их число не может идти ни в какое сравнение с числом сложных предлогов в шведском и норвежском.
Сложные предлоги в русских диалектах
В современном русском литературном языке есть только два сложных предлога из-за и из-под. Эти же сложные предлоги мы обнаруживаем в старославянском. Рефлексы этих сложных предлогов сохраняются во многих славянских языках (см., s-pod в чешском и польском), но ни в одном славянском языке количество сложных предлогов такого типа не превышает двух. Иная картина в русских диалектах. Здесь можно обнаружить два ареала, где модель сложных предлогов типа из-за и из-под оказывается очень продуктивной. Это, прежде всего севернорусские диалекты (Архангельская, Кировская, Костромская, Вологодская, Ярославская, Вологодская, Псковская области и Пермский край, ср.: Гомонов 1962: 81; Аванесов, Орлова 1964: 177-178; Луппова 1971:113-121; СРНГ 1972: 128; 1983: 143, 171; 1994: 301; 1995: 240, 326) и в меньшей степени югозапад-ные русские диалекты (Ставропольский и Краснодарский края, прежде всего бассейны Терека и Кубани, Воронежская, Курская и Белгородская области, ср.: Аванесов, Орлова 1964: 177; СРНГ1983: 143; 1995: 240).
Сложные предлоги, отличающие русских диалекты от русской литературной нормы, образованы не из сочетания наречия с предлогом как в североскандинавских языках, а из двух предлогов, ср., напр., по-над, по-под, по-за, по-на, по-перед, под-на, под-за, на-под, за-под, за-по, до-за, до-по, в-за, в-под, с-по и т. п. (там же). Кроме того, в отличие от старых русских сложных предлогов из-за и из-под, в которых управляющую функцию в предложении выполняет первый элемент сложного предлога, в новых русских диалектных сложных предлогах эту функцию выполняет второй элемент сложного предлога, что соответствует синтаксической функции сложных предлогов в североскандинавских языках (ср. из-под дома, но диал. по-над забором).
Подобно сложным предлогам в североскандинавских языках сложные предлоги в русских диалектах могут быть и семантически двухфокусными и лексикализованными (семантически однофокус-ными). У семантически двухфокусных предлогов их семантика соответствует семантике их составных частей, как это имеет место в исконных русских двухфокусных предлогах из-за и из-под, ср. напр., предлоги по-под, по-за, (Аванесов, Орлова 1964: 178; Луппова 1971: 113-119). Однако в ряде случаев в русских диалектах также
151
как и в североскандинавских языках произошел семантический сдвиг, и исконные семантически двухфокусные предлоги могут терять или уже потеряли один фокус или полностью изменили значение, ср., напр., значение «вокруг», развившееся у предлога по-за в говорах Кировской области (Луппова 1971: 116). Об исконной семантической двухфокусности многих семантически однофокусных предлогов свидетельствует не только их форма, но и значение, сохранившееся в фольклоре. Так исконное двухфокусное значение сложного предлога по-над, состоящее из суммы значений его компонентов в Кировской области, сохраняется только в народных песнях, в обычном употреблении этот предлог имеет значение «вдоль» (там же: 121). Количество сложных предлогов в русских диалектах с одинаковой второй частью оказывается различным. Так со второй частью под в севернорусских диалектах встречается пять предлогов (из-под, в-под, за-под, по-под, на-под), со второй частью за - четыре (в-за, из-за, по-за, до-за), а со второй частью над только один (по-над).
Продуктивность сложных предлогов в северных и югозападных русских диалектах отличает эти диалекты и от других русских диалектов, и от русской литературной нормы, и от других славянских языков, точно также как продуктивность сложных предлогов в шведских и норвежском языках отличает эти языки и от других скандинавских языков, и от других германских языков. Для того, чтобы понять причину такого параллелизма обратимся к формам, соответствующим русским и скандинавским сложным предлогам в языках, находящихся в контакте с интересующими нас языками.
Послелоги в финно-угорских, тюркских и кавказских языках
Языками, находящимися в контакте и с североскандинавскими языками и с северорусскими диалектами являются финноугорские языки. Югозападные русские диалекты контактируют с тюркскими и кавказскими языками. Саамский язык занимает в данных контактах особое положение. Он издавна находится в контакте и со скандинавскими языками и с северорусскими диалектами, причем, как показывает топонимика и историко-археологические исследования, саамский язык был раньше распространен на огромной территории от современной Ленинградской до Архангельской области (см., напр.: Манохин 2002: 35, 49, 105, 179, там же литература). На северо-западе русские диалекты контактировали с прибалтийско-финскими языками, а на европейском северо-востоке - с пермскими языками. Интересующие нас диалекты на юго-западе России контактировали с тюркскими и кавказскими языками. Рассмотрим подробнее, какие соответствия сложным предлогам в североскандинавских и русских диалектах существуют в находящимися с ними в контакте языках.
152
В финноугорских, тюркских и кавказских языках место и направление движения обозначается не предлогами, а падежами, однако более детальное расположение в пространстве и направление движения обозначается послелогами. В ряде финноугорских языков (напр., в южносаамском и в ряде прибалтийско-финских языков, напр., в вепсском) некоторые послелоги могут употребляться и как предлоги см., напр. лулесаам. goade birra или birra goade «вокруг чума» javre rasta or rasta javre «над озером» (Spiik 1989: 92), что, вероятно, является следствием контакта с индоевропейскими языками. Послелоги однако являются гораздо более обычным средством передачи локальной семантики и далеко не каждый послелог может становиться предлогом даже в финно-угорских языках, в которых есть предлоги (ср., напр., послелоги badjel «над», guovddelin, gassko «посередине», lahka «рядом с» в лулесаам. (ibid.: 92). Послелоги в финно-угорских, тюркских и кавказских языках в отличие от локальных падежей являются семантически двухфокусными. Первый фокус выражен исконным существительным со значением «место впереди чего-то», «место позади чего-то», «середина», «место внутри чего-то», «место вне чего-то» и т. п. В некоторых случаях подобные существительные сохраняются в языке (ср., южносаам. duekie «место позади чего-то»), но чаще всего они исчезли, сохранившись только как часть послелогов. Второй семантический фокус выражается исконным падежным окончанием обозначающим тип движения (к, в, от, из, вдоль) или точное местонахождение (ср., соответственно южносаам. duakan «к месту позади...», duekeste «от места позади», duekesne «позади.», duekiem «вдоль места позади.» - Bergsland 1994: 64). Причем также как и в случае с первым фокусом второй компонент послелогов часто является падежным окончанием только этимологически. Часть падежей, следы которых сохраняются в послелогах, исчезли, и некоторые послелоги в современных угрофинских и тюркских языках не склоняются по падежам, а являются застывшими формами, хотя во многих случаях послелоги сохраняют «живое склонение», как например, в в вепсском языке (Зайцева 1981: 284) или в лулесаамском языке (ср. duohke «место позади чего-то» и послелоги duoge (генитив «у»), duogev (аккузатив в функции пролатива - «вдоль»), duohkaj (иллатив «к»), duogen (иннесив «у»), duoges (элатив «от») - Spiik 1989: 92). Еще очевиднее склонение послелогов в кавказских языках, как, например, в чеченском (Дешериев 1967: 205 ) или в лакском (Муркелин-ский 1967: 493). Однако семантическая и формальная двухфокус-ность послелогов очевидна и в лексикализованных и в склоняемых послелогах.
Рассмотрим подробнее систему послелогов в одном из грамматически наиболее архаичном саамских языков в южносаамском, где возможны три, четыре и даже пять послелогов от одного корня. Ср., например, три послелога со значением первой части «внутри» и
153
«наверху» - sïjste «вовнутрь», sistie «изнутри», sisnie «внутри» или nille «наверх», nelhtie «сверху», nelnie «наверху»; четыре послелога со значением первой части «сзади» и «спереди» - duakan «к задней части», duekeste «от задней части», duekesne «сзади», duekiem « сзади вдоль» и uvte «вперед к», âvteste «от передней части», âvtesne «впереди», âvtem «впереди вдоль» и пять послелогов с основным значением «под»: nualan «в-под», nueleste «из-под», nuelesne «под (где)», nueliem «по-под», nuelieh «под, появляясь время от времени» (примеры из Bergsland 1994). Число послелогов в саамских языках превышает сто ( больше всего их в в южносаамском), и соответствует числу сложных предлогов в норвежских диалектах и в новонорвежском.
В финском языке послелогов меньше, и число послелогов одного и того же корня не превышает трех (где, куда и откуда), см., напр., alla «под», alta «из-под», alle «к-под»1. Однако в других финно-угорских языках, и прежде всего в языках, находящихся в контакте с русскими диалектами возможны послелоги во всех формах локальных падежей (Лыткин1976: 199), ср., напр., четыре типа послелогов от корня «под» в мордовском языке - алда «из-под», ала «под», алу «в-под», алга «вдоль-под, по-под» (Лыткин 1975: 3132), или шесть типов послелогов от корня берд «место рядом с чем-то» в коми-зырянском языке - бердын «у», бердысь «от-у», бердо «к-у», бердсянь «от рядом с», бердодз «до-у», бердод, бердтi «вдоль-у, по-у» (Лыткин 1955: 264). Наиболее развитую систему послелогов мы находим находим в коми и удмуртском языках (Rédei 1962; Цыпанов 1992: 108-109). Как правило, послелоги в прибалтийско-финских языках редко имеют все падежные формы, но количество послелогов, образованных от одного и того же корня может и здесь доходить до пяти (ср., напр., предлоги и послелоги в карельском: Markianova 2002: 186-187; в вепсском, см.: Зайце-ва1981: 284 - 293).
Сходная система послелогов характерна и для тюркских и кавказских языков, в том числе и для языков, находящихся в контакте с русскими диалектами в Краснодарском и Ставропольском краях и в прилегающих областях. Послелоги есть и в тюркских языках этого ареала (напр., в ногайском и карачаево-балкарском, ср., напр., четыре послелога от корня уьст «верх» - уьстине «к-над», уьстинде «над», уьстиннен «из-над», уьсти мен «по-над, вдоль-над» или три послелога от корня аст «дно» - астына «к-под», астында «под», астыннан «из-под» и т. п. в ногайском языке (Баскаков 1973: 280282; ср. также: Грамматика 1966). Еще более развитая система послелогов характерна для кавказских языков, в том числе для адыгейского, кабардинского, ингушского, чеченского, абхазского, аба-
1 Для более точной и компактной передачи значения послелогов я пользуюсь здесь сконструированными сложными предлогами.
154
зинского, лакского и других ( ср.: Долакова 1967: 222-223; Дешериев 1967: 195, 205; 2006: 485; Кумахов 1967: 160-161; Муркелинский 1967: 492; Шагиров 1967: 177). Здесь можно встретить и три послелога одного корня как в абазинском и кабардинском (Шагиров 1967: 177), пять послелогов одного корня как в лакском (Муркелинский 1967: 492) и семь послелогов одного корня как в чеченском, ср., напр., чу «внутрь», чуьра «изнутри», чохь «внутри», чухула «через внутреннюю часть», чоъхьа «вовнутрь в сторону», чоъхъара «со стороны изнутри», чоьхьахула «в сторону внутренней части» (Дешериев 1967: 205).
Появление сложных предлогов в североскандинавских языках и в русских диалектах
Как мы видели выше североскандинавские и северно- и югоза-паднорусские сложные предлоги имеют много общего с финноугор-скими, тюркскими и кавказскими послелогами. В обоих случаях мы имеем дело с формальными и семантическими двухфокусными образованиями. Такая двухфокусность создается разными средствами в разных группах языков. В финноугорских, тюркских и кавказских языках корень, указывающий на место в пространстве является первым фокусом, а второй фокус, указывающий на направление движения или на более детальное расположение, образуется исконным падежным окончанием. В североскандинавских языках первый фокус образован исконным наречием, а второй предлогом. В русских диалектах оба фокуса образованы предлогами. Однако, несмотря на это различие, очевидно структурное сходство этих явлений. И, естественно, что нет лучшего способа перевода послелогов как перевод их с помощью сложных предлогов (см., напр., полное соответствие южносаамских послелогов шведским сложным предлогам: южноса-ам. sïjste - шв. inât; южносаам. sistie - шв. inifrân; южносаам. sisnie - шв. inom; южносаам. nille - шв. uppât; южносаам. nelhtie - шв. nerifrân; южносаам. nelnie - шв.. uppâ > pâ; южносаам. uvte - шв. framât; южносаам. âvteste - шв. framifrân; южносаам. âvtesne - шв. frampâ). Аналогичны соответствия коми-зырянских послелогов сложным предлогам в северорусских диалектах, ср.: коми сайсянь -севрус. диал. c-за, коми сайо - севрус. в-за; коми сайодз- севрус. диал. до-за; комиулысь - c-под; комиуло - в-под; коми вывтi - севрус. диал по-над и т. п. Какова природа этих соответствий? Теоретически возможны четыре сценария.
(1) Эти соответствия имеют только типологический характер, т. е. мы имеем дело со сходным развитием в разных языковых группах, которое по случайному совпадению происходило в соседних языках.
(2) Влияние скандинавских языков на саамские языки и русских диалектов на финно-угорские, тюркские и кавказские языки.
155
(3) Влияние саамских языков на скандинавские языки и финно-угорских, тюркских и кавказских языков на русские диалекты.
(4) И, наконец, теоретически возможно влияние третьего языка и на скандинавские и на саамские языки и, соотвественно, влияние третьего языка на русские и контактирующие с ним языки.
Вторую возможность мы можем отбросить сразу же, поскольку продуктивные системы послелогов в финно-угорских, тюркских и кавказских языках, сложились не позднее эпохи иберийско-кавказской и урало-алтайской общности, что намного раньше появление продуктивных сложных предлогов в североскандинавских языках и в русских диалектах. Здесь продуктивная система сложных предлогов сложилась не раньше середины второго тысячелетия н. э. Что касается влияния третьего языка, то и эту возможность следует сразу исключить по той же причине. Остается предположение либо о независимом параллельном развитии, либо о финно-угорской интерференции в североскандинавских языках и в северорусских диалектах и о тюркской и кавказской интерференции в югозападных русских диалектах.
Вопрос о том, почему сложные предлоги оказались таким продуктивным средством в самых северных германских языках никогда не ставился. Предположение о возможном влиянии финноугорских послелогов на появление сложных предлогов в севернорусских диалектах было высказано Фенкеером. Он сравнивает сложные предлоги в севернорусских диалектах с финскими послелогами в конструкциях типа kaupungin кв8квПа «в центре города», каырыщт кв8кв1га «из центра города» и kaupungin кв8квПв «в центр города» и заключает: «возможно, что русифицированные финно-угры пытались передать подобные точные локальные отношения сочетаниями соответствующих предлогов» (Увпкввг 1967: 140). Однако сам Фен-кеер очень скептически отнесся к собственной идее, поскольку существование сложных предлогов в югозападных русских диалектах свидетельствовало по его мнению против этого предположения. В своей шкале вероятности классификации явления как продукта финно-угорского влияния на русский язык, состоящей из пяти ступеней - влияние (1) очевидно, (2) вероятно, (3) возможно, (4) маловероятно, (5) невозможно - Фенкеер размещает сложные предлоги в северорусских диалектах на пятой ступени, т. е. определяет возможность угрофинского влияния как маловероятную (там же: 327328). Свои сомнения он обосновывает тем, что подобные сложные предлоги есть не только в северноруских, но и в южнорусских диалектах (там же: 170). Однако, как мы видели выше, продуктивность сложных предлогов в южнорусских диалектах может быть связана с тем же фактором, что и продуктивность сложных предлогов в северорусских диалектах, а именно контактами с языками с послелогами. Только контактирующими языками оказываются в данном случае не финно-угорские, а тюркские и кавказские языки.
156
Хотя Фенкеер посвятил всего несколько строк сложным предлогам и сам скептически отнесся к возможности влияния финно-угорских послелогов на северорусские сложные предлоги, его догадка кажется очень продуктивной. Хотелось бы привести дополнительные аргументы в пользу контактной природы сложных предлогов. Кроме структурного сходства и областей распространения можно отметить следующие моменты:
1. Сравнение с родственными языками. Только находящиеся в контакте с саамскими языками (прежде всего с южносаамским) северогерманские языки (шведский и норвежский) развили богатую систему сложных предлогов. Причем количество послелогов и предлогов в саамских языках соответствует количеству сложных предлогов в североскандинавских языках. Что касается русских диалектов, то мы не можем сказать, что все русские диалекты, находящиеся в контакте с финно-угорскими, тюркскими и кавказскими языками, развили продуктивную систему сложных предлогов. Однако такая система появилась только в русских диалектах, контактирующих с этими языками. Напомним, что в древних славянских языках и в русской литературной норме можно найти только два сложных предлога. Послелоги (а иногда и предлоги) с двумя семантическими фокусами характерны для всех финно-угорских, тюркских и кавказских языков;
2. Направление распространения. В скандинавском ареале сложные предлоги распространялись с севера на юг. В России они, по-видимому, распространялись с севера на юг на севере и с юга на север на юге.
3. Возраст. Возраст послелогов в финно-угорских, тюркских и кавказских языках намного старше, чем возраст продуктивных сложных предлогов в североскандинавских языках и в русских диалектах.
4. Место в системе языка. Послелоги имеют гораздо более разветвленную систему, гораздо более тесно связанную с грамматической системой финно-угорских, тюркских и кавказских языков ( особенно тех из них, где сохраняется их склонение и степени сравнения, как, например в лулесаамском).
5. Социолингвистический фактор. Скандинавизация саамского населения в Скандинавии и русификация финно-угорского, тюркского и северокавказского населения России могли привести к появлению соответствующих диалектов с чертами саамской интерференции в Скандинавии и чертами финно-угорской, тюркской и кавказской интерференции в России.
6. Типология интерференции. Сложные предлоги появляются в трех ареалах распространения индоевропейских языков, находящимися в контакте с языками с послелогами. Причем сложные предлоги оказываются не единственной общей параллелью между скандинавскими языками и севернорусскими диалектами. Второй такой
157
параллелью оказывается появления суффигированного артикля в скандинавских языках и развитие артиклевидной суффигированной частицы в северорусских диалектах (-то, -та, -от), что может быть связано с влиянием форм посессивного склонения финно-угорских языков (подробнее об этом см.: Kusmenko 2003, там же литература).
Модель интерференции в североскандинавских языках могла выглядеть следующим образом. При освоении североскандинавских языков саами реинтерпретировали скандинавские сочетания приглагольных наречий с предлогами, сохраняющиеся во всех скандинавских языках, как сложные предлоги - в соответствии с формой и значением послелогов (и возможно предлогов) в саамских языках. Таким образом сочетания типа in ât, infrân, ut ifrân (как, например: др.-шв. ganga ut/frân huset «выйти из дома» или ganga upp /á gatuna «пойти на улицу») превратились в сочетания со сложными предлогами gâ utifrân huset; gâ uppâ gatuna (> gâ pâ gatan), и т. п. (ср. южносаамские послелоги sïste (шв. inât), sistie (шв. inifrân), sis-nie (шв. ini) и т. п.). Второй возможной моделью саамской интерференции в североскандинавских языках было простое калькирование (перевод) саамских послелогов на североскандинавские языки с использованием хотя и непродуктивной, но возможной модели предлог < наречие + предлог (ср. предлог uffan в древневерхненемецком, upan в древнеанглийском и uppá в древних скандинавских языках). Не исключено, что исконно сложные предлоги в североскандинавских языках располагались вначале после существительных, т. е. были послелогами, ср., напр., формы типа De fâ människor jag sâg komma gatan framat voro alla söndagsklädda « Те немногие люди, которых я видел идущими вперед по улице, были одеты по-воскресному» (SAOB 1926: 1394), которые были характерны еще для шведского языка в XIX веке. В данном случае форма , значение и место «предлога» полностью соответствует форме, значению и месту послелога в саамских языках.
Модель интерференции в русских диалектах соответствовала в основном второму типу описанной выше саамской интерференции в североскандинавских языках, т. е. включала в себя копирование (перевод) послелогов соответствующей семантики, однако материалом для такого перевода послужили не сочетания наречия с предлогом, а два предлога, что соответствовало существующим в русском и других славянских языках сложным предлогам из-за и из-под. Однако в отличие от этих исконных сложных предлогов в новых сложных предлогах синтаксическую функцию выполняет второй компонент (ср. из-под дома, но по-над забором), что соответствует сложным предлогам в скандинавских языках и месту падежного элемента финно-угорских, тюркских и кавказских послелогов.
Таким образом, многое свидетельствует в пользу того, что появление сложных предлогов с двумя семантичекскими и формальными фокусами в североскандинавских языках и в русских
158
диалектах связано с языковой интерференцией сходного типа. В обоих случаях речь может идти о влиянии языков с послелогами, которые послужили формальной и семантической моделью для образования большого количества сложных предлогов в североскандинавских языках, а также в северных и югозападных русских диалектах.
Литература
Аванесов Р. А., Орлова В. Г. Русская диалектология. М., 1944:
Баскаков Н. А. (ред.) Грамматика ногайского языка. Часть 1. Черкесск, 1973.
Гомонов И. Т. Предлоги в псковских народных говорах // Псковские говоры 1. Псков, 1962.
Грамматика карачаево-балкарского языка / Ред. Н. А. Баскаков. Нальчик, 1966.
Дешериев Ю. Д. Чеченский язык // Языки народов СССР. Т. 4. Ибе-рийско-кавказские языки / Ред. А. Бокарев и др. М., 1967. С. 190-209.
Дешериев Ю. Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. М., 2006
Долакова Р. И. Ингушский язык // Языки народов СССР. Т. 4. М., 1967. С. 210-227.
Зайцева М. И. : Грамматика вепсского языка. М., 1981.
Кумахов М. А.: Адыгейский язык // Языки народов СССР. Т. 4. М., 1967. С. 145-164.
ЛупповаЕ. П.: Двойные предлоги в русских народных говорах (на материале Кировской области) // Ф. П. Филин, Ф. П. Сорокалетов (ред.). Диалектная лексика 1969. Л., 1971. С. 111-125.
Лыткин В. И др. (ред.). Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские и мордовские языки. М., 1975.
Лыткин В. И. и др. (ред.). Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. М., 1976:
Манохин И. С. Происхождение саамов. Петрозаводск, 2002.
Муркелинский Г. Б. 1967: Лакский язык. В: Языки...488-507.
СРНГ 1965-2006: Словарь русских народных говоров. 1-40. Москва , Ленинград. С.-Петербург.
Шагиров А. К. Кабардинский язык // Языки народов СССР. Т. 4. М., 1967.
Цыпанов E. A. Коми кыв. Сыктывкар, 1992.
Bergsland K. Sydsamisk grammatikk. Troms0; Oslo; Bergen, 1994
Hellquist E. Svensk etymologisk ordbok. Malmo, 1980.
Kusmenko J. Die Quellen der Artikelsuffigierung in den Balkansprachen // Актуальные вопросы балканского языкознания / Ред. А. Н. Соболев, А. Ю. Русаков. СПб., 2003. С.133-157.
Markianova L. Karjalan kielioppi. Petroskoi, 2002.
NO - Norsk ordbok. Ordbok over det norske folkemâlet och det nynorske skriftsprâket utgjeven av det norske samlaget / Red. A. Hellevik, L.S. Vik0r, O. Gr0nvik; Oslo, 1966-2005. Bd 1-4.
Norstedts stora svenska ordbok. Stockholm, 1996.
159
NRmO - Norsk riksmâlsordbok 1937-1957, utgitt av Det Norske Akademi for sprog og Litteratur. Utarbeidet av Tryggve Knudsen og Alf Sommerfelt. Oslo, 1937-1957.
Rédei K. (Radanovics). Die Postpositionen im Syrjänischen unter Berücksichtigung des Wotjakischen. Budapest, 1962.
SAOB - Ordbok över svenska sprâket utgiven av Svenska akademien. Bd 18. Lund, 1926.
Spiik N. E. Lulesamisk grammatik. Luleâ, 1989.
Veenker W. Die Frage des finnougrischen Substrats in der russischen Sprache. Bloomington, 1967.
160
