CC BY
73
КАМЧАТСКАЯ РЕГИОНАЛЬНАЯ АССОЦИАЦИЯ «УЧЕБНО-НАУЧНЫЙ ЦЕНТР»:
МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
KAMCHATKA REGIONAL ASSOCIATION “SCIENTIFIC-EDUCATIONAL CENTRE”: INTERNATIONAL COOPERATION
УДК 903’12, 903’14
Кацунори Такасэ
СКРЕБКИ ДРЕВНЕКОРЯКСКОЙ КУЛЬТУРЫ: ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОБЛЕМЫ НА ПРИМЕРЕ ПОЛУОСТРОВОВ КАМЧАТКА И ТАЙГОНОС*
Цель данной работы — уточнение функционального использования каменных скребков древнекорякской культуры (XV-XVII вв. н. э.), обнаруженных на севере Камчатки и полуострова Тайгонос. При детальном рассмотрении было установлено, что все скребки со сработанными лезвиями использовались для обработки шкур, также на них имелись следы крепления в костяных или роговых рукоятках. Экспериментальное моделирование для определения направления движения орудий показало, что скребки с относительно острым лезвием использовались для строгания, в то время как скребки с затупленным острием — для скобления. Исследование помогло установить, что рабочие лезвия почти половины рассмотренных скребков были сильно сработаны. Это создавало трудности в определении угла использования, подтверждая, что большинство из них использовались для выполнения разного рода задач в процессе обработки шкур под разным углом к поверхности шкуры. Результаты также свидетельствуют о том, что палеоазиатский тип скребков был распространен в этом регионе до XVII столетия и являлся частью набора орудий для обработки шкур. Набор таких инструментов, использовавшийся в древнекорякской культуре, был довольно разнообразным и многофункциональным. Считается, что во время перехода от древнекорякской культуры к периоду этнографического описания региона произошли изменения — этот набор инструментов заменило одно единственное орудие — скребок палеоазиатского типа.
Ключевые слова: продольный скребок, поперечный скребок, рукоять, лезвие, концевой скребок, поперечный скребок I типа, стоянка, полуостров Камчатка, полуостров Тайгонос, древнекорякская культура, поперечное сечение, индекс наклона
Katsunory Takase
OLD KORYAK CULTURE END SCRAPERS: PROBLEM INVESTIGATION IN THE KAMCHATKA AND TAJGONOS PENINSULAS
This study purposes to clarify the functions and uses of stone end scrapers of the Old Koryak Culture (XV-XVII centuries C. E.) from the northern Kamchatka and Tajgonos peninsulas. Through an examination of the “high-power approach” of lithic use-wear analysis it has been found that all of the end scrapers with heavily abraded edges had been used for hide-working, and that there were also traces of hafting, probably into handles made of bone or antler. Furthermore, an interpretative model for estimating the direction of tool movement indicates that scrapers with relatively sharp edge-angle were used in a whittling motion, while scrapers with blunt edge-angle were used in a scraping motion. This study also reveals that the working edges of almost half of examined end scrapers we were worn rounded to an extent that measurement of use-angles was difficult implying that many of these tools were used for a variety of tasks in the
* Перевод с англ.: С. В. Ваганова, А. В. Пташинский.
hide-working process tilted at varying angles against the hides. These results show that although a Paleo-Asiatic type of scraper may have existed in this region prior to the XVII century, it constituted only a part of the hide-working toolkit. The assemblage of hide-working tools in the Old Koryak Culture was relatively varied and multipurpose. It is believed that at some point between the period of the Old Koryak Culture and the beginning of the period of ethnographic documentation of the region, a transition occurred whereby the toolkit was pared down to a single tool — the Paleo-Asiatic scraper.
Key words: vertical scraper, transverse scraper, haft, blade, end scraper, transverse I-type scraper, habitation site, Kamchatka Peninsula, Tajgonos Peninsula, Old Koryak Culture, cross-section, tilt index
Введение
Известно, что все сообщества северо-восточной Азии, использовавшие шкуры животных, могут быть подразделены на две группы: те, которые использовали рыбью кожу, и те, которые использовали шкуры млекопитающих [37, с. 146]. Технология обработки последних была более сложной и развилась позже [35-37]. Исходя из этого предположения принято считать, что на ранние культуры, изначально существовавшие в низовьях Амура и на Сахалине и распространившиеся южнее к реке Сунгари и острову Хоккайдо, позже оказали влияние этнические группы (континентальные), населявшие Амур и верховья Сунгари [37, с. 148]. Это явление тесно связано с продвижением тунгусского этноса и развитием японских технологий обработки шкур кофун-ского периода [24, 25, 37].
Для обработки шкур тунгусы использовали в качестве основного инструмента скребок тунгусского типа, представлявший собой железное лезвие, закрепленное в длинной рукояти (рис. 1; 2: 9-11) и орудие с широким зазубренным лезвием и двумя ручками по бокам для удаления шерсти и дубления (рис. 3: 7-8)1. На северо-восточном побережье Евразии преимущественно использовался скребок палеоазиатского (восточносибирского) типа (рис. 1, 3).
1 В этой статье под обработкой шкур понимается процесс, в ходе которого обрабатывается поверхность шкуры животного. При этом в качестве орудий используются скребки, которые воздействуют физически (не химически), удаляя эпидермис и шерсть со шкуры [43]. Стоит отметить, что в Евразии в число поперечных скребков также входит самоедский, или западносибирский, тип [37], распространившийся от Западной Сибири до Скандинавского полуострова, но его связь с палеоазиатским типом до сих пор неясна. Немногочисленные этнографические описания хантов, манси и саамов показывают, что западносибирский тип скребка имеет большее количество разновидностей формы рукояток и лезвий [22, 41], так что территориальные и хронологические различия являются темой дальнейших исследований.
С точки зрения изучения материальной культуры автор выделил два типа скребков: продольный и поперечный (рис. 1). Рабочее лезвие скребка продольного типа перпендикулярно длинной оси рукояти. Лезвие поперечного скребка параллельно рукояти. Хотя подобное деление применимо для любого региона земного шара, в Сибири продольный тип скребка соответствует скребку тунгусского типа. К скребкам поперечного типа относятся палеоазиатские с каменным или железным лезвием, вставленным в паз в центре рукояти (поперечные I типа), и зазубренные скребки с широкой поперечной рукояткой для обеих рук, которые использовались в комплекте со скребками тунгусского типа (поперечные II типа).
Такой подход к изучению материальной культуры исключает любого рода искажения, которые могут возникнуть в результате лингвистических и этнографических предубеждений и помешать объективному восприятию археологического материала. В то же время существует определенная связь между типами скребков и технологией обработки шкур, которую надо учитывать2. Скребки продольные и поперечные II типа относятся к тунгусской этнической культуре, которая включает использование в качестве дубильных веществ рыбий жир и икру, мозги животных, кишки и растения. Напротив, скребки поперечные
I типа в основном применялись нетунгусскими народами, которые использовали мочу и кал в процессе дубления. Технология обработки шкур с использованием экскрементов была широко распространена в северо-восточной Азии и Сибири в ХГУ-ХУ вв. н. э. [37, с. 148]. Таким образом, можно сделать вывод, что скребки поперечные I типа появились, возможно, именно в этот период.
2 Несомненно, технология и материальная культура не всегда точно соотносятся с языковыми и этническими группами. Существует большое количество народов, принадлежащих к разным языковым группам, но с большим культурным взаимовлиянием [2, 37, 43].
Тем не менее до сих пор существует много неизвестных факторов, касающихся происхождения и развития таких скребков. Даже если метод дубления кожи при помощи экскрементов развился из более ранней традиции использования рыбьей кожи [37, с. 148], остается неясным, как такие орудия, как поперечные скребки I типа, вписываются в эту
модель. Новые результаты исследования определили специфические функции концевых скребков, обнаруженных на Камчатке и полуострове Тайгонос и датируемых ранее XVII в., в археологической перспективе. Кроме этого, изучались публикации по истории обработки шкур народами данного региона, требующие дальнейшего обсуждения.
Рис. 1. Распространение скребков в северо-восточной Азии и Сибири (считается, что распространение скребков тунгусского типа в центре Камчатки явилось результатом миграции эвенов на эту территорию в XIX в.) [37]
1 No.8 (В, 100X)
3 No.9 (100X)
5 No.10 (100X)
7 No.12 (lOOx)
2 No.9 (100X)
4 No.10 (100X)
6 No.11 (100X)
8 No.13 (A, 100X)
Рис. 2. Микроснимки повреждений поверхности:
1-8: металлографический микроскоп; ширина снимка 1.00 мм (количество и местонахождение артефактов см. на рис. 5, 6)
Рис. 3. Классификация скребков, обнаруженных на Камчатке (видоизмененная часть схемы, разработанной Такасэ (2006); для Чукотского полуострова предусмотрена иная хронология)
Материалы и методы
Стоянки и артефакты
Скребок поперечный I типа являлся важным орудием в процессе обработки шкур на территории Корякского автономного округа (ставшей частью Камчатского края после объединения в 2007 г. с Камчатской областью). В этом регионе поперечные скребки I типа появились до XVII в. н. э. Они были обнаружены среди многочисленных каменных арте-
фактов, которые также использовались в рукоятках, на стоянках одного периода. Этот регион, несомненно, содержит важные свидетельства происхождения и развития поперечного скребка I типа. Надо отметить, что письменные источники для этой территории вплоть до XIX в. очень скудны, поэтому роль археологических исследований крайне важна.
На этой территории уже проводились археологические исследования [6, 7, 33, 39]. Образцы, изученные в ходе исследования, собирались А. В. Пташинским (КамГУ им. Витуса Беринга) во время экспедиций на севере полуострова Камчатка и на полуострове Тайгонос в период с 1989 г., когда был опубликован первый труд по данной теме (Пташинский, 1989), по 2006 г. Частично материалы уже опубликованы [32, 33], в настоящее время ведется работа над монографией.
Памятники, с которых получены артефакты для этого исследования, относятся к трем группам: расположенные на полуострове Елист-ратова на восточном побережье полуострова Тайгонос; стоянки на северном побережье Пен-жинской губы; стоянки на побережье бухты Корфа на северо-востоке Камчатки (рис. 4). Для сравнения мы использовали материалы, обнаруженные в центральной части Камчатки. Далее следует описание материала, обнаруженное на каждой стоянке (рис. 5, 6).
Рис. 4. Карта расположения стоянок на побережье бухты Корфа
Рис. 5. Скребки, обнаруженные на полуостровах Камчатка и Тайгонос:
1, 2 — Иткана-У; 3 — Хаймикино; 4 — Каменная-1; 5, 6, 7 — Каменная-Ш; 8, 9,10 — Мыс Зелёный (затемненные области — следы повреждений поверхности, обнаруженные при рассмотрении через микроскоп)
Рис. 6. Скребки, обнаруженные на полуостровах Камчатка и Тайгонос:
11,12,13 — Мыс Зелёный; 14,15,16 — Зелёный холм; 17 — Мыс Контрольный; 18 — Авангай (затемненные области — следы повреждений поверхности, обнаруженные при рассмотрении через микроскоп)
Полуостров Елистратова. На стоянке Иткана-V было найдено четыре концевых скребка (с ретушированными лезвиями с одной или более сторон и незаостренные) наряду с наконечниками, отщепами и ретушированными отщепами из базальта. Были обнаружены фрагменты керамики, декорированные шнуровым орнаментом, вафельным штампом и без орнамента. Также было обнаружено несколько фрагментов древесной коры.
Северное побережье Пенжинской губы. На стоянке Хаймикино обнаружены два базальтовых концевых скребка, фрагменты керамики без орнамента и с налепными валиками, каменные наконечники из обсидиана и базальта, аргиллитовые тесла. На стоянке Каменная-! — два базальтовых скребка, фрагменты керамики без орнамента, со шнуровым орнаментом и квадратным штампом, базальтовые наконечники, кусочки сланца и де-
ревянные изделия с вырезанным квадратным рисунком, которые, скорее всего, использовались для нанесения орнамента на сосуды. На стоянке Каменная-Ш были обнаружены три базальтовых концевых скребка, три фрагмента керамики с прямоугольным штампом и шнуровым орнаментом, кусочки сланца, базальтовые и ретушированные отщепы. На стоянке Мыс Зелёный было найдено шесть базальтовых концевых скребков, фрагменты керамики с квадратными штампами, шнуровым орнаментом, налепными валиками и гладкой поверхностью в большом количестве; базальтовые, обсидиановые, халцедоновые отщепы, ретушированные отщепы, фрагменты бересты. На стоянке Мыс Контрольный были собраны два базальтовых концевых скребка, фрагмент кости и базальтовые и кремневые отщепы. Некоторые из перечисленных стоянок первоначально были определены как неолитические [5, 6], однако обнаруженные здесь при последующих исследованиях фрагменты керамики указали на наличие элементов древнекорякской культуры.
Бухта Корфа. На стоянке Зелёный Холм были обнаружены четыре базальтовых и два кремневых скребка, базальтовые наконечники, отщепы, ретушированные отщепы, жирник из песчаника, большое количество фрагментов керамики, украшенных шнуровыми оттисками и гладкостенных, костяные наконечники и орнаментированные костяные изделия.
Центральная Камчатка. Хотя этот регион выпадает из территории древнекорякской культуры, материал, взятый отсюда, был включен в исследование с целью сравнения. На стоянке Авангай^ был обнаружен базальтовый скребок среди большого количества базальтовых и обсидиановых отщепов. В настоящее время жители деревни Авангай активно используют скребок поперечный I типа, поэтому сложно исключить возможность смешения этнографического материала. Тем не менее обнаружение обсидиановых отщепов и их использование, как описано далее, дает возможность предположить, что артефакты относятся к более раннему периоду.
История археологических исследований территории, протянувшейся от северного побережья Охотского моря до полуострова Камчатка, детально изложена Диковым [6], Лебединцевым [21], Кикучи [14, 16, 17] и др. Древнекорякская культура, которая играла
важную роль в истории данной территории, является археологической культурой. Рамки ее исследования определил Р. С. Васильевский [50, 51]. Она существовала с конца V по XVII вв. и может быть подразделена на пять стадий: завьяловская (V-VIII вв.), богур-чанская (Х в.), атарганская (X-XIII вв.), лен-гельвальская (XIII-XV вв.) и период XVI-XVII вв.1 Эта периодизация сохранилась до настоящего времени, хотя в ходе последних исследований было установлено, что древнекорякской культуре на северном побережье Охотского моря предшествовала токаревская культура.
Тем не менее вопросы хронологии и периодизации до сих пор остаются открытыми. Существующая хронологическая схема является условной, и по причинам социального и природного характера, затрудняющих археологические исследования в регионе, современный уровень исследований является недостаточным для того, чтобы определить связь между керамикой и другими артефактами. К тому же до сих пор остаются нерешенными вопросы, касающиеся периодизации и региональных характеристик распространения древнекорякской культуры на севере Камчатки [33] и отношения этой культуры к неолиту [31]. Несмотря на все перечисленные проблемы, почти с полной уверенностью можно говорить, что рассмотренные в ходе исследования скребки имеют отношение к I и II тысячелетию н. э., к периоду древнекорякской культуры до XVII в. Данное утверждение основано на следующем.
Прежде всего, обнаруженные фрагменты керамики имеют плоские края и округленное дно, украшены орнаментами, характерными для древнекорякской культуры, такими как квадратные штампы, шнуровой орнамент и налепные валики [33, с. 90]2. Во-вторых, рукоятка поперечного скребка I типа изготовлена из кости морского млекопитающего (рис. 3: 1), что являлось признаком, характерным для артефактов более раннего периода,
1 Стоянка Каменная обнаруживает следы атарганской стадии.
2 На северном побережье Охотского моря было найдено несколько артефактов с налепными валиками [15-17], но гораздо большее количество таких артефактов было обнаружено на территории Камчатки от северной части до западного побережья [10, 19, 26, 31, 38]. Хронологические связи требуют более детального исследования.
чем самый древний этнографический экземпляр деревянной рукоятки (рис. 3: 1, 2)3 [43-45]. В-третьих, расположение многих стоянок не совпадает с территорией корякских поселений XIX-XX вв. В-четвертых, на каждой стоянке обнаружено большое количество базальтовых и обсидиановых наконечников и других артефактов, соотносящихся со скребками и датируемых более ранним периодом, чем существующие этнографические записи.
В заключение необходимо отметить, что нет оснований для того, чтобы отнести рассмотренные каменные артефакты к неолиту, так как среди них нет наконечников, изготовленных на ножевидных пластинах, тщательно ретушированных, с пильчатым краем и треугольным поперечным сечением4. Таким образом, можно сделать вывод, что большинство найденных скребков относится к древнекорякской культуре.
Методы анализа
В ходе данного исследования применялись три метода. Один из них — метод анализа износа рабочей поверхности при большом увеличении, разработанный Л. Г. Кили [12, 13]. Целью исследования являлось определение микроповреждений, образованных в результате использования, и других морфологических характеристик, которые подтвердили бы факт использования скребков в процессе обработки шкур. Важно подтвердить использование каждого скребка, так как некоторые из них, с сильно сработанными краями, использовались для работы как с кожей, так и костью и оленьим рогом [45]. Те из найденных скребков, которые обнаруживали следы интенсивного использования при рассмотрении невооруженным взглядом и через лупу, были тщательно исследованы на предмет износа поверхности при помощи металлогра-
3 По словам А. В. Пташинского, материалы, выставленные в Камчатском государственном музее, были найдены на стоянке Каменная-1.
4 Мы не считаем, что неолитическая хронология является законченной и что проводить исследования, основываясь на опыте прошлого, рискованно. Например, были отмечены расхождения между стоянкой Авача-1Х [30] и третьим слоем Ушковской стоянки [7], касающиеся возраста коллекции орудий, основанной на пластинчатой технике, для которой характерны наконечники с треугольным поперечным сечением. Необходимо решать эти вопросы последовательно, в порядке очередности [34, 46].
фического микроскопа с падающим светом (Daiko Science DSM-IIIS) при увеличении х 50-200. Были сделаны микроснимки при помощи цифрового фотоаппарата (Ricoh Cap-lio GX), установленного на микроскоп.
Во-вторых, были сделаны слепки для изучения поперечного сечения лезвия. Рассмотрение поперечного сечения негатива слепка скребка позволило исследовать мельчайшие детали износа на лезвии и упростило механизм измерения угла использования5. Слепки были сделаны из полимеризованного силикона (Tokuyama Dental, Tokuyama Fit Tester)6. Графитовый карандаш (9В) использовался для маркировки каждого скребка на местах, где были видны следы повреждений поверхности (часто около лезвия с вентральной стороны), после чего к поверхности каменных орудий прижимался материал, который аккуратно снимался после затвердения. Карандашные отметки переносились на внутреннюю поверхность слепка и использовались в качестве направляющих для вертикального разрезания слепка с целью изучения его сечения. Отметки, оставленные на поверхности каменных орудий, были удалены при помощи ластика.
Стереомикроскоп (Olympus SZX-9) был использован также для рассмотрения поперечного сечения. Микроснимки были сделаны при помощи цифровой камеры (Olympus DP-12). Во многих случаях угол использования орудия являлся углом между вентральной поверхностью и линией обрабатываемой поверхности. Двусторонние каменные орудия предположительно использовались плоской стороной вниз. Так как все скребки имели плоско-выпуклое поперечное сечение, то не возникло сложно-
5 В данном исследовании нами была использована комбинация методов анализа с высоким и низким уровнем увеличения. Хотя в некоторых случаях приходилось изготовлять слепки для исследования следов сработанности рабочей поверхности, эффективность типологического изучения каменных поверхностей при помощи SEM была подтверждена, кроме крайне высокого увеличения (более чем х 1000) [4]. Более подробное обсуждение этой темы будет приведено далее.
6 Как и в случае с керамикой, нужно уделять внимание тому, чтобы не повредить каменные орудия при контакте с маслом и остаточным силиконом [4, с. 163]. Некоторые образцы могут потребовать использования мягких очищающих средств, что зависит от типа камня и состояния, в котором находится артефакт, но у меня таких проблем не возникало.
стей при определении стороны, которая была направлена вверх в процессе использования, и не было сомнений при определении направления движений при обработке шкуры. Таким образом, направление движения орудия в процессе использования было определено при помощи интерпретационной модели, основанной на этнографических сведениях [45].
Для определения угла лезвия (были приняты во внимание пять точек с наиболее заметными следами сработанности, измеренные при помощи транспортира) и угла использования силиконовых слепков использовалась фор-
Результаты
Прежде всего, был проведен макроскопический анализ сработанности лезвия 24 скребков, обнаруженных на перечисленных стоянках (22 базальтовых и 2 кремневых скребка).
Из них 18 экземпляров, или 75 % от общего числа, имели видимые следы интенсивного использования, а 4 скребка имели следы использования в двух различных местах (рис. 3). При увеличении все 18 экземпляров показали износ поверхности, который может быть охарактеризован как «dry hide / leather polish» [13], или тип «Е 2» [1, с. 11]; также были обнаружены следы повреждений, перпендикулярные лезвию (рис. 5, 6).
Затем были сделаны модели 18 скребков, на которых особенно четко прослеживались следы использования. Для экземпляров, имеющих более одной поверхности со следами использования, были изготовлены отдельные модели, маркированные «А» и «В» (рис. 5, 6). Анализ поперечного сечения, несмотря на значительные повреждения поверхности скребков, показал, что поперечное сечение 9 экземпляров было округлым, что значительно затрудняло процесс измерения угла использования (рис. 7).
Оставшиеся 9 скребков имели относительно плоские рабочие поверхности (рис. 7), и индекс наклона орудия был вычислен исходя из угла лезвия и угла использования. Результаты наглядно представлены на рис. 8, где на вертикальной оси указан угол лезвия для определения связи между изготовлением и использованием орудий. Этнографические наблюдения показали, что угол лезвия может различаться в зависимости от вида рукоятки, даже
мула, которая позволяет вычислить «индекс наклона» (х), чтобы определить направление орудия в процессе использования:
х = угол использования / {(180° — угол лезвия) х ^}.
В том случае, если индекс х больше 1.0, то движение орудия было скребущим (тянущее движение); если индекс был меньше 1.0, то движение было строгающим (толкающее движение).
Полученные в ходе исследования результаты позволили установить особые функции скребков древнекорякской культуры.
анализа
если направление движения орудия остается прежним и индекс наклона различается на разных этапах обработки шкуры [43].
На рис. 8 также представлены показатели орудий, при исследовании которых удалось измерить только угол лезвия (точки на вертикальной оси, горизонтальная координата равна нулю). Можно заметить, что в целом многие из рассмотренных скребков имеют угол лезвия от 50 до 70°. Те образцы, направление движения которых удалось определить, с величиной угла лезвия примерно в 60° (№ 6, 13В) и показателями на вертикальной оси менее чем 1.0, преимущественно использовались для строгания. И наоборот, те орудия, у которых величина угла лезвия 70° или больше, могли использоваться как для строгания (№ 8А, 13А, 14, 16), так и для скобления (№ 1, 3, 9); у одного экземпляра не удалось определить направление движения (№ 8В).
Стоит отметить, что № 18, обнаруженный на стоянке в центре полуострова Камчатка (был включен в исследование в качестве сравнительного материала), в точках «А» и «В» имеет относительно большой угол лезвия и индекс наклона, что указывает на использование обоих лезвий для скобления. Данный скребок не являлся поперечным I типа, который используется только для строгания. Хотя поперечный скребок I типа является доминирующим в этом регионе в настоящее время, археологическая коллекция орудий более раннего периода была разнообразней.
Следы использования на краях и гранях почти всех артефактов (рис. 5, 6) видны невооруженным глазом, результаты их анализа представлены в таблице.
1 No. 1 (100X)
3 No.4 (100x)
5 No.5 (В, 100X)
me
7 No.7 (100x)
2 No.3 (100X)
4 No.5 (A, lOOx)
6 No.6 (100Х)
8 No. 8 (A, lOOx)
Рис. 7. Микроснимки повреждений поверхности:
1-8 — металлографический микроскоп, ширина снимка 1.00 мм (количество и местонахождение артефактов см. на рис. 4)
Таблица
Результаты анализа
№ п/п Стоянка Длина, см Ширина, см Толщина, см Материал Угол лезвия, градус Угол использования, градус Индекс наклона Следы повреждений Тип рукоятки
1 Иткана-У 4,5 4,3 1,4 Базальт 78 50-62 1,00-1,22 У Б?
2 Иткана-У 4,8 4,1 1,5 » 63 М/А — »
3 Хаймикино 4, 7 4,9 1,2 » 73 61 1,15 »
4 Каменная-1 5,3 5,1 1,9 » 65 М/А — » Б?
5 Каменная-Ш 4,7 4,5 1,3 » А : 55 В : 51 А : М/А В : М/А — »
6 Каменная-Ш 4,5 6,7 1,3 » 60 41 0,68 »
7 Каменная-Ш 3,8 4,8 1,1 » 72 М/А — »
8 Мыс Зелёный 4,1 4,3 1,1 » А : 74 В : 73 А : 42 В:49-63 А : 0,79 В : 0,91-1,17 »
9 Мыс Зелёный 7,2 4,2 1,2 » 75 63 1,19 » Б
10 Мыс Зелёный 4,3 3,9 1,8 » 67 М/А — » Б
11 Мыс Зелёный 5,4 3,8 1,2 » 79 М/А — »
12 Мыс Зелёный 6,9 5,2 2,0 » 99 М/А — »
13 Мыс Зелёный 4,4 5,4 1,8 » 7 7 Г- ю < И А : 26 В : 45 А : 0,50 В : 0,79 »
14 Зелёный холм 4,8 3,3 1,4 » 74 38 0,72 »
15 Зелёный холм 5,3 3,6 1,8 » 64 М/А — М/А
16 Зелёный холм 4,0 3,8 1,0 » 74 48 0, 90 У
17 Мыс Контрольный 5,1 5,1 1,1 » 64 М/А — »
18 Авангай 4,2 5,1 1,1 » А : 82 В : 74 А:61-71 В : 72 А : 1,03-1,20 В : 1,36 »
Вероятно, некоторые из них являются следами крепления рукояти. При исследовании поверхности при большом увеличении было установлено, что почти вся поверхность скребков № 1, 4, 9 и 10 (рис. 1, 4, 6) была гладкой и плоской, следы использования были обнаружены только на лезвии. Хотя бороздки менее отчетливы, но по их характеру можно предположить, что скребок использовался для
полировки кости [13] и для полировки типа <Ю» [1, 11]; заполированная поверхность ограничена выпуклой частью, что подразумевает работу с твердым материалом. Учитывая результаты эксперимента с каменными ретушированными орудиями, наиболее вероятно, что они возникли при контакте с рукоятками, изготовленными из кости или рога.
Рис. 8. Угол лезвия и индекс наклона в процессе использования (у образцов с горизонтальным показателем, равным нулю, было сложно измерить угол использования; у образцов с разницей угла использования менее 15° был рассчитан индекс наклона с учетом минимальных и максимальных показателей угла использования)
Исследование
Функции и использование скребков
Принимая во внимание результаты морфологического исследования повреждений поверхности и бороздок, расположенных перпендикулярно лезвию, стоит предположить, что скребки с наиболее интенсивными повреждениями лезвия использовались для обработки шкур. В ходе полировки высушенной и обработанной дубильными веществами кожи использовались каменные орудия. Таким образом, каменные орудия применялись не только для обработки шкур на начальном этапе, но также на всех этапах данного процесса: от удаления жира и мездры до заключительного этапа.
Предполагается, что все 9 скребков, у которых удалось измерить угол лезвия (рис. 9, 10), использовались примерно под одинаковым углом относительно поверхности шкуры. Скребки с относительно острым углом лезвия (около 60°) использовались в процессе строгания, экземпляры с углом лезвия более 70° — использовались либо для строгания, либо для скобления, и только некоторые из них использовались как для скобления, так и для строгания. Стоит помнить о том, что количество исследуемых образцов не позволяет сделать однозначного вывода о взаимосвязи между направлением движения, размером и формой скребка. Мы также не смогли определить четкую тенденцию, какая из сторон скребка, правая или левая, была более сработанной.
1 N0.13 (В, 100Х)
2 N0.14 (100Х)
3 N0.16 (ЮОХ)
5 N0.18 (А. ЮОХ)
■** • /*
4 N0.17 (ЮОХ)
6 N0.18 (В, ЮОХ)
7 N0.3 (6.3 X)
8 N0.4 (20 X)
Рис. 9. Микроснимки повреждений поверхности (1-6) и поперечного сечения лезвия орудия (7, 8)
7 No.17 (20 X) 8 No.18 (6.3 X)
Рис. 10. Микроснимки (4) поперечного сечения лезвия орудия
Почти все образцы имели в верхней части следы, указывающие на крепление в рукояти, и микроскопический анализ указал на возможный контакт с костью или рогом. Современное этнографическое описание и материалы северо-восточной Евразии говорят о существовании только деревянных рукоятей. Тем не менее в этом исследовании не было обнаружено следов контакта скребков с деревом. Результаты исследования показали, что поперечный скребок I типа в древнекорякской культуре использовался с рукоятями из кости или оленьего рога, что подтверждается характерными для строгания движениями и креплением в рукояти, а также отсутствием различий в степени сработанности между правой и левой сторонами орудий.
Тем не менее мы не уверены, что поперечный скребок I типа был единственным, использовавшимся для обработки шкур. Действительно, один скребок использовался для скобления, но был вставлен в костяную рукоять (№ 9). Естественно предположить, что коллекция орудий включала другие каменные лезвия, кроме поперечных скребков I типа, которые использовались для выполнения различных задач при обработке шкур. Согласно этнографическим данным единственным орудием для обработки шкур у народов камчатско-чукотской языковой семьи был поперечный скребок I типа, который использовался для строгания, что противоречит археологическим данным.
Другой важный факт заключается в том, что около половины рассмотренных нами орудий были в значительной степени сработаны, что не позволило измерить угол лезвия. Считается, что все эти орудия использовались для осуществления различных задач при обработке шкур (удаление шерсти, жира, мездры и размягчение кожи). Логично предположить, что для осуществления различных задач использовались различные крепления в рукояти и различные методы.
В археологическом исследовании мы имеем дело с материалом, который охватывает промежуток времени в несколько веков. Недостаточность археологического материала данного региона затрудняет исследование. По этнографическим данным, орудийная коллекция для обработки шкур была довольно простой, скребки, на которых имелись следы использо-
вания и углы лезвий которых были определены, возможно, являются относительно молодым явлением в древнекорякской культуре'. К сожалению, археологические данные слишком скудны, что не позволяет говорить о хронологических различиях; но необходимо отметить, что ранние скребки использовались для выполнения различных задач в обработке шкур, а в период перехода от древнекорякской культуры к периоду этнографического документального описания была осуществлена замена целого набора инструментов поперечным скребком I типа. Имеется большое количество свидетельств существования поперечного скребка I типа в период древнекорякской культуры, и эти артефакты, возможно, возникли даже в более ранний период. Данный факт необязательно должен указывать на то, что и в более ранний период их функции соответствовали современным этнографическим данным.
Распространение и развитие поперечного скребка I типа
Согласно этнографическим данным поперечные скребки I типа имеют следующие характеристики:
1) они изготовлены на аморфных отщепах, которые не имеют четких ударных бугорков;
2) почти все из них односторонние, редко встречаются шлифованные и двусторонние с ретушью;
3) иногда лезвия имеют ретушь, выполненную в форме дуги в плане;
4) угол лезвия варьируется в пределах от 60 до 70°;
5) для изготовления орудия используется грубая ретушь;
6) существуют три основные формы: круглые, овальные или полукруглые; четырехугольные с параллельными лезвиями; треугольные с основанием уже, чем лезвие;
7) основание и стороны часто имеют следы ретуши или подработки для крепления к рукояти;
1 В моей практике встречались сильно сработанные лезвия палеолитических скребков, которые имели относительно устойчивый угол [43, 48], однако невозможно определить угол лезвия только исходя из возраста каменного орудия.
8) максимальная длина и ширина варьируются в пределах 3-8 см, относительно больших для этого типа орудий;
9) толщина орудий составляет 0,9-2,8 см, т. е. они относительно толстые.
Скребки, рассмотренные в настоящем исследовании, имеют такие же характеристики, как и в этнографических материалах, однако, как уже было установлено, их функции отличаются. Конечно, не все скребки, обладающие перечисленными характеристиками, обязательно будут являться поперечными скребками I типа. Также возможно использование каменных орудий другой формы для тех же целей. Однако характеристики № 6-9 предполагают, что та часть скребка, которая вставляется в рукоять, приблизительно одного размера. Другие признаки, такие как использование, ограниченное строганием, свободное крепление и удаление в рукояти, частая смена лезвия, также указывают на возможную принадлежность орудия к поперечным скребкам I типа. Скребки, рассмотренные в этом исследовании, имеют длину и ширину в пределах, характерных для поперечного скребка I типа по этнографическим данным, так же как и толщину (0,9-2,8 см). Говоря о распространении и развитии поперечных скребков
I типа, стоит заметить, что скребки с перечисленными характеристиками были обнаружены в большом количестве на стоянках одного периода и региона.
Рассматривая историю археологических исследований северо-восточной части Азии в целом, начиная с I тысячелетия до н. э. до
II тысячелетия н. э., стоит отметить, что находки этого периода включают большое количество скребков, обладающих всеми перечисленными характеристиками (1-9) и принадлежат к тарьинской культуре на юге Камчатки (или к древнеительменской культуре центральной и южной части Камчатки [7, с. 260, 270]. Образец № 18, представленный в качестве сравнительного материала, возможно, принад-
2 /"ч ^
лежит этому периоду . С другой стороны, на
2 Г. Стеллер [42, с. 241] отмечал, что ительмены в процессе дубления кожи использовали доску, похожую на подставку шорника. Они клали доску на колени и скребли шкуру взад и вперед при помощи обсидиановой вставки, закрепленной в центре, между двумя палками. Хотя это описание несколько расходится с этнографическими данными о методах обработки шкур у коряков и чукчей,
северной территории полуострова Камчатка поперечный скребок I типа уже встречался среди находок древнекорякской культуры, как уже упоминалось. Долгое время считалось, что многие скребки, обнаруженные на этой территории, имеют такие же характеристики, как и каменные лезвия, которые использовались в поперечных скребках I типа. Типичным примером такого рода скребков являются каменные орудия, обнаруженные на стоянке Мыс Зелёный [5, с. 39].
На стоянках северного побережья Охотского моря были обнаружены артефакты, которые относятся к завьяловской стадии древнекорякской культуры и обладают всеми перечисленными характеристиками. Такие орудия встречались в коллекциях даже в более ранние периоды [21, 28, 40]. Недостаток археологических данных об исследовании северовосточного побережья Берингова моря усложняет описание этой территории [29]. В центральной и южной части Чукотского полуострова было обнаружено большое количество сходных скребков, начиная от периода усть-бельской культуры (I тысячелетие до н. э. —
I тысячелетие н. э.) [20] до периодов древней беринговоморской и канчаланской культур (I тысячелетие н. э. — до II тысячелетия н. э.) [5, 7].
Наблюдается резкое сокращение количества обнаруженных скребков данного типа на территории, протянувшейся от северного побережья Чукотского полуострова до острова Врангеля в Арктике. Единичные находки скребков с характеристиками, подобными описанным выше, могут объясняться недостаточной археологической изученностью этого региона. Среди артефактов, обнаруженных в бассейне реки Колымы, преобладают малые и тонкие
но сам факт помещения деревянной доски на колени отмечен. Предположительно каменным орудием, которым скребли шкуру взад и вперед и который был прикреплен к рукоятке, был поперечный скребок I типа. С. П. Крашенинников [18, с. 188-189] писал, что у ительменов обработкой и шитьем шкур занимались исключительно женщины, и с этой целью они использовали «камень, закрепленный в куске дерева». Хотя требуется более тщательное исследование, чтобы утверждать, что такой способ возник в тарьинский период, в середине XVIII в. жители Южной Камчатки, возможно, использовали поперечный скребок I типа, вставленный в деревянную рукоять.
скребки с тщательной ретушью на лезвии. В Приморье, на Сахалине и Курильских островах также мало обнаружено каменных скребков, которые могли использоваться как лезвия поперечного скребка I типа.
Существуют свидетельства о связи северо-запада полуострова Аляска с Чукотским полуостровом, особенно после периодов Пунук и Туле (2-я половина I тысячелетия н. э. —
II тысячелетие н. э.). Тем не менее в период Нортон и позже археологические свидетельства наличия каменных скребков, относящихся к поперечным I типа, не так очевидны, как на Чукотском полуострове. На территории от Алеутских островов до северо-запада Аляски скребок с корпусным лезвием появился около 2000 лет назад. Считается, что данный скребок являлся частью иной традиции, чем евроазиатские технологии, которые рассматриваются в нашем исследовании. Орудия в коллекциях, которые могли использоваться для обработки шкур, имели выделенную рукоятку с обеих сторон лезвия в отличие от поперечного скребка I типа, а скребки на отщепах имели выделенные основания, которые служили рукоятками, и были относительно маленькие и тонкие.
Скребки с такой же ретушью на лезвиях, как на лезвиях поперечных скребков I типа, были обнаружены в большом количестве на северном побережье Охотского моря, полуострове Камчатка и южной части Чукотского полуострова, начиная с I тысячелетия до н. э. и позже. Таким образом, морфотехнологические сходства позволяют утверждать, что поперечный скребок I типа появился именно на этой территории. Также возможно, что орудия имели полифилетическое происхождение. В таком случае изучение данной территории является важным для изучения вопроса распространения и развития поперечного скребка I типа.
На основании данного исследования можно сделать вывод, что поперечный скребок I типа являлся, возможно, лишь одним из числа многочисленных орудий, использовавшихся для обработки шкур. В период древнекорякской культуры набор каменных орудий для обработки шкур был более сложным, а направления движения орудий — более разнообразными. В период древнекорякской культуры и до периода этнографического описания поперечный скребок I типа стал единственным орудием, которое изготовлялось и использовалось.
Заключение
Основываясь на анализе костяных и каменных орудий, можно с уверенностью утверждать, что поперечные скребки I типа древнекорякской культуры на Камчатке и полуострове Тайгонос вставлялись в костяную рукоять и использовались для обработки шкур. Тем не менее этот тип скребков, используемый для строгания, был не единственным, используемым для обработки шкур; существовали также типы скребков для скобления. Кроме этого, наличие скребков, угол лезвия которых не определен, указывает на то, что некоторые скребки использовались для разных целей и на разных этапах обработки шкур. До сих пор недостаточно информации для описания диахронических изменений, но считается, что ранние коллекции содержали разнообразные каменные орудия для различных целей. Но к определенному времени значение поперечного скребка I типа возросло вместе с ограничением его функций, и это привело к тому, что он стал орудием только для обработки шкур.
В настоящее время женщины коренных народов Камчатки изготавливают много поперечных скребков I типа с рукоятями — они используются для особых целей при изготовлении изделий из высококачественной кожи [43-45]. Возможно, они пытаются применить свои традиционные навыки дубления кожи, чтобы выжить в условиях рыночной экономики. При изготовлении изделий для собственных нужд они используют меньше орудий, а для разных задач — индивидуальные орудия. Такая практика использования различных технологий обработки кожи возникла в ХХ в. Ее использование в древнекорякской культуре значительно отличается от всего, существующего в настоящее время. В дальнейшем станет возможным более детальное исследование развития этих орудий в древнекорякской культуре, поэтому следует проследить те диахронические изменения, которые произошли в период ХУШ-ХХ! вв.
Примечание
Автор выражает признательность кандидату исторических наук А. В. Пташинскому (КамГУ им. Витуса Беринга) и кандидату философских наук В. В. Петрашевой (КФ ТИГ ДВО РАН) за оказанную помощь в предоставлении материалов для исследования, а также благодарит коллег из Университета Мэйджи (археологическая программа).
Данное исследование изначально было написано на японском языке [49], затем переведено на английский язык (целевая программа Университета Мэйджи). Английская версия статьи переведена на русский язык С. В. Вагановой и А. В. Пташинским — сотрудниками КамГУ им. Витуса Беринга. Ответственность за содержание статьи автор берет на себя.
Библиографический список
1. Akoshima K. 1989. Use-wear of Stone Tools (Sekki no Shiyokon), Nyusaiensusha (in Japanese).
2. Andreeva L. V., Sem T. Yu. 2004 Art Processing of Fur and Hide among the Peoples in the Far Northeast (Khudozhectovennaja Obrabotka Mekha i Kozhi u Narodnoctei Krainego Severo-vostoka), OAO “MAOBTI” (in Russian).
3. Clark J. D., Kurashina H. 1981. A study of the work of a modern tanner in Ethiopia and its relevance for archaeological interpretation, in eds. R. A. Gould and M. B. Schiffer. Modern Material Culture: The Archaeology of US, pp. 303-343, Academic Press.
4. D’Errico F. 1988. The Use of Resin Replicas for the Study of Lithic Use-Wear, in ed. S. L. Olsen. Scanning Microscopy in Archaeology, pp. 155167, BAR Archaeological Series 452.
5. Dikov N. N. 1964. Stone age of the Kamchatka and the Chukchi peninsulas in the light of new archaeological data (Kamennui vek Kamchatki i Chukotki v Svete Noveishchikh Arkheologi-cheskikh Dannukh), Works of North-eastern Interdisciplinary Scientific Research Institute, Issue 8, History and Culture of the of the peoples in the Northeast (Trudy Severo-vostochinogo Kompleksnogo Nauchino-issledvatel’skogo Ins-tituta, vypusk 8, Istorija i Kul’tura Narodov Severo-vostoka SSSR), pp. 5-27 (translated into English in 1965, Arctic Anthropology, 3 (1), pp. 10-25).
6. Dikov N. N. 1977. Archaeological sites in Kamchatka, Chukotoka and the Upper Kolyma River Basin (Arkheologicheskie Pamjatniki Kam-chatki, Chukotki i Verkhnei Kolumu), Nauka.
7. Dikov N. N. 1979. Ancient Cultures of Northeastern Asia (Drevnie Kul’tury Severo-vostochinoi Azii), Nauka.
8. Dikova T. M. 1964. New data on the characteristics of the Kanchalan site (Novye dannye k kha-rakteristike Kancharanskoi ctojanki), Works of
North-eastern Interdisciplinary Scientific Research Institute, Issue 8, History and Culture of the of the peoples in the Northeast (Trudy Severo-vostochinogo Kompleksnogo Nauchino-issledvatel’skogo Instituta, vypusk 8, Istorija i Kul’tura Narodov Severo-vostoka SSSR), pp. 41-53. (translated into English in 1965, Arctic Anthropology, 3 (1), pp. 91-97).
9. Gallagher J. P. 1977. Contemporary stone tool use in Ethiopia: implications for Archaeology, Journal of Field Archaeology, 4, pp. 407-414.
10. Jochelson W. 1928. Archaeological Investigations in Kamchatka, Carnegie Institution of Washington.
11. Kajiwara H., Akoshima K. 1981. An experimental study of microwear polish on shale artifacts (Ketsugansei sekki no jikken shiyokon kenkyu: polish wo chushin to shita kino suitei no kokoromi), Journal of Archaeological Society of Nippon (Kokogaku Zasshi), 67 (1), pp. 1-36 (in Japanese with English summary).
12. Keeley L. H. 1977. The functions of Paleolithic flint tools, Scientific American, 237 (5), pp. 108-126.
13. Keeley L. H. 1980. Experimental Determination of Stone Tool Uses: a Microwear Analysis, University of Chicago Press.
14. Kikuchi T. 1974a. History of archaeological research in the Koryak region, Historical Studies of Hokkado (Hokkaido-shi Kenkyu), 4, pp. 1-12 (in Japanese; reprinted in Kikuchi 2004).
15. Kikuchi T. 1974b. Book review: The Origins and the Ancient Culture of the Koryak by R. S. Vasi-levskij; The Journal of Historical Association of Hokkaido University (Hokudai Shigaku), 14, pp. 29-43 (in Japanese; reprinted in Kikuchi 2004).
16. Kikuchi T. 1995. The Study of Ancient Cultures in Northeast Asia (Hokuto Asia Kodai Bunka no Kenkyu), Hokkaido University Press (in Japanese with English summary).
17. Kikuchi T. 2004 Ancient Cultures on Coastal Areas of the Sea of Okhotsk (Kan Okhotsk Kai Kodai Bunka no Kenkyu), Hokkaido University Press (in Japanese).
18. Krasheninnikov S. P. 1754. The History of Kamchatka and the Kurilski Islands, with the Countries Adjacent, Quadrangle Books (translated by James Grieve, M. D. in 1962).
19. Krenke N. A. 2002 Archaeological antiquity of Kovran (Arkheologicheskie Drevnosti Kovrana), Memoirs of Local History (Kraevedcheskie Za-piski), 2002, pp. 68-141, Kamchatskij Oblactnoj Kraevedcheskij Muzei (in Russian).
20. Kuzmin Y. V 2000 Radiocarbon chronology of the stone age cultures on the Pacific coast of Northeastern Siberia, Arctic Anthropology, 37 (1), pp. 120-131.
21. LebedintsevA.I. 1990. Ancient Maritime Culture in the Northwestern Coast of Okhotsk Sea (Drevnie Primorskie Kul’tury Severo-zapadnogo Priokhot’ja), Nauka (in Russian).
22. Luk’janchenko T. V. 2003. Material Culture (Ma-terial’naja Kul’tura), in eds. E. N. Klement’ev and N. V Shlygina. Pribaltijsko-Finskie Narody Roccii, pp. 78-100, Nauka (in Russian).
23. Murdoch J.1892. Ethnological Results of the Point Barrow Expedition, Smithsonian Institution Press.
24. Matsui A. 1987. An archaeological study of ancient Yoro Code for keeping horses and cattle: On the disposal of dead horses and cattle (Yoro-kyuboku-ryo no kokogaku teki kosatsu: Taore gyuba no shori wo megutte), Shinano, 39 (4), pp. 231-256 (in Japanese).
25. Matsui A. 2005. The history of animals and the Japanese as seen from archaeology (Koukogaku kara mita dobutsu to nihonjin no rekishi), in eds. H. Wakita, M. Collcutt and M. Taira, Peripheral Cultures and Social Stratification (Shuen bunka to mibunsei), pp. 187-239, Shibunkaku (in Japanese).
26. Nakayama E. 1934. Stone age artifacts from west Kamchatka coast and stone tools of Shum-shu Island of the North Kuril Islands (Kamchatka hanto nishi kaigan shutsudo no sekki jidai ibutsu), Journal of the Anthropological Society of Tokyo (Jinruigaku Zasshi), 49 (10), pp. 1-14 (in Japanese).
27. Nissen K., DittemoreM. 1974. Ethnographic Data and Wear Pattern Analysis: A Study of Socketed Eskimo Scrapers, Tebiwa, 17, pp. 67-87.
28. Orekhov A.A. 1987. Ancient Culture of the Northwestern Bering Sea (Drevnjaja Kur’tura Severo-zapadnago Beringomor’ja), Nauka (in Russian).
29. Orekhov A. A. 2005. Archaeological collections from the northeastern coast of Kamchatka (Arkheologicheskie kollektsii s severo-vostoch-nogo poberezh’ja Kamchatki), Journal Collection of Scientific Work of KrAsEC (Kamchatka Regional Association “Scientific-educational Centre”): the Humanities Series, 2005 (2), pp. 70-76, Kamchatka State University of Pedagogy (in Russian).
30. Ponomarenko A. K., Bazanova L. I., Braitseva O. A., Melekestsev I. V. 2002. New site of the early Neolithic in the Avacha river basin in Kam -chatka (Novaja Ranneneoliticheseskaja Stajanka v doline reki Avacha na Kamchatke), Memoirs of Local History (Краеведческие записки), 2002, pp. 142-1б4, Kamchatskij Oblactnoj Krae-vedcheskij Muzei (in Russian).
31. Ptashinskij A. V. 2003. New Neolithic finds of Kamchatka (Novye Nakhodki Neolita Kam-chatki), Journal Collection of Scientific Work of KRASEC (Kamchatka Regional Association “Scientific-educational Centre”: the Humanities Series), 2003 (2), pp. 28-37, Kamchatka State University of Pedagogy (in Russian).
32. Ptashinskij A. V. 2004. New cultural relics in the Northwestern coast of Kamchatka (Novyj kul’tovukh pamjatnikov na severo-zapadnom poberezh’e Kamchatki), Materials and Studies on Archaeology of the Northern Far East and the Neighboring Area, pp. 150-165, SVKNIN DVO RAN (in Russian).
33. Ptashinskij A. V. 2005. Results of exploratory work in Olyutorskij region, (Rezul’taty Pazve-dochnukh rabot v Olyutorskom raione Kam-chatskoi oblasti), Journal Collection of Scientific Work of KRASEC (Kamchatka Regional Association “Scientific-educational Centre”): the Humanities Series, 2005 (2), pp. 77-94, Kamchatka State University of Pedagogy (in Russian).
34. Ptashinskij A. V., Takase K. 2007. Excavation of Avacha-9 and Nalychevo-9 Sites in Kamchatka Oblast’ (Kamchatka shuu Avacha-9 oyobi Naly-chevo-9 iseki no chousa), 8th Annual Meeting of Research Association of North Asia (Dai 8 Kai Kita Ajia Chosa Kenkyu Hokoku Kai), pp. 7-10 (in Japanese).
35. Saito R. 1998. Use and technology of animal hides in the Far North Regions (Kyokuhoku chiiki ni okeru mohikaku no riyo to gijutsu), Bulletin of Hokkaido Myseum of Northern Peoples (Hokkaido Ritsu Hopppo Minzoku Hakubutsukan Kiyou), 7, pp. 69-92 (in Japanese).
36. Saito R. 2006. Use and technology of animal hides in the Far North Regions (Kyokuhoku chiiki ni okeru mohikaku no riyo to gijutsu), Peoples and Culture of the North Pacific Rim, pp. 65-83, Hokkaido University Press (in Japanese).
37. Sasaki S. 1992. Use of furs and hides in Hokkaido, Sakhalin and the lower Amur river basin (Hokkaido, Sahalin, Amuru-gawa karyu iki ni okeru kegawa oyobi hikaku riyo ni tsuite), in ed.
S. Koyama, Hunting and Fishing, pp. 122-151, Yuzankaku (in Japanese).
38. Semenov A. V. 1964. The Ancient Culture of the Koryak National District (O Drevnei Kul’ture Korjakckogo Okruga), Works of North-eastern Interdisciplinary Scientific Research Institute, Issue 8, History and Culture of the of the peoples in the Northeast (Trudy Severo-vostochinogo Kompleksnogo Nauchino-issledvatel’skogo Ins-tituta, vypusk 8, Istorija i Kul’tura Narodov Severo-vostoka SSSR), pp. 28-40 (translated into English in 1965, Arctic Anthropology, 3-1, pp. 107-115; in Russian).
39. Semenov S.A. 1964. Prehistoric Technology: An Experimental Study of the Oldest Tools and Artifacts from Traces of Manufacture and Wear, translated by M. W. Thompson, Barnes & Noble (in Russian).
40. Slobodin S. B. The upper Koryma and continental priokhot’e in the Neolithic and early metal period (Verkhnaja Kolyma in Komtinental’noe Priokhot’e v epokhu neolita i rannego mettalla), Magadan.
41. Sokolova Z. P. 2007. The peoples of West Siberia (Narody Zapadnoi Sibiri) Nauka (in Russian).
42. Steller G. 1774. (translated by M. Engel, K. Will-more in 2003) Steller’s History of Kamchatka, University of Alaska Press.
43. Takase K. 2004. Hide processing technology of the Even and the Koryak: A basic ethnoarchaeo-logical study in the Kamchatka peninsula (Even, Koryak no hikaku kako: Kamchatka hanto ni okeru minzoku kokogak teki kiso chosa), Material Culture (Busshitsu Bunka), 77, pp. 57-84 (in Japanese with English summary).
44. Takase K. 2006. Hideworking technology in Kamchatka: an ethnoarchaeological perspective, Man in History: Socio-ethnic Processes in Micro- and Macro-history”, pp. 406-413, Kamchatka State University of Pedagogy, Petropavlovsk-Kam-chatskij.
45. Takase K. 2005. On the direction of tool movement and the use-angle of endscrapers (Scraper no undo hoko to sagyo kakudo wo kangaeru), 6th Annual Meeting of Research Association of North Asia (Dai 6 Kai Kita Ajia Chosa Kenkyu Hokokukai), pp. 63-66 (in Japanese).
46. Takase K. 2006. Hideworking in post-socialism, World Archaeology Congress Iinter-congress: Osaka 2006 Co-existence in the Past, p. 97.
47. Takase K. 2006. History of Kamchatka as seen from archaeology (Kokogaku kara mita Kamchatka no rekishi), Arctic Circle, 61, 4-9, Association for Hokkaido Museum of Northern Peoples (in Japanese).
48. Takase K. 2007. Use angle and motional direction of endscrapers, 72nd Society of American Archaeology Annual Meeting Abstracts, pp.404-405.
49. Takase K. 2008. Endscrapers of the Ancient Koryak Culture: A case study of the Kamchatka and Taigonos peninsulas (Ko-Koryak bunka no soki: Kamchatka, Taigonos hanto no jirei bunseki), Bulletin of the Archaeology Program Meiji University (Koukogaku Shuukan), 4, pp. 1-24 (in Japanese with English summary).
50. Vasil’evskii R. S. 1961. Ancient Koryak Culture (Drevnjaja Korjakskaya kul’tura), Problems on History of Siberia and Far East (Voprosy Istorii Sibiri i Dal’nego Vostoka), pp. 321-327, (translated into English in 1964, Antiquity, 30-1, pp. 19-24; in Russian).
51. Vasil’evskii R. S. 1971. Origin and Ancient Culture of the Koryak (Proickhozhdenie i Drevnjaja Kul’tura Koijakov), Nauka (in Russian).
