CC BY
285
УДК 343(470)(091)
система штрафных санкций в уголовном праве древнерусского государства
© георгиевский Э. в., Кравцов р. в., 2014
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
В работе анализируется система уголовных наказаний в виде штрафов, которые представляли собой основу древнерусской карательной системы. Широкое использование системы композиций было предопределено особенностями историко-правового развития, свойственного практически всем развивающимся раннесредневековым государствам Западной Европы.
Ключевые слова: Русская Правда; вира; головничество; продажа; урок; дикая вира.
Система композиций в Древней Руси выражалась в достаточно большом количестве штрафов, имеющих различное наименование, адресную направленность и карательную сущность. Среди историков права до сих пор нет единообразного понимания значения данных терминов. По справедливому замечанию А. Н. Федоровой, специальные термины для обозначения довольно разнообразных штрафов также появляются не сразу. Только ко времени оформления списков Пространной редакции Русской Правды они оформляются в полном объеме — вира, головничество, продажа, урок, а также выделяемый отдельно, например С. В. Юшковым, штраф за убийство холопов и смердов [1].
Согласно исследованию, проведенному Н. Власьевым, вира представляла собой штраф за убийство, исключительно взимаемый с верви и шедший в пользу князя [2] (публичной власти) [3]. Такая позиция несколько ограниченного толкования виры не была редкостью среди исследователей. Так, например, подобной же придерживался М. М. Михайлов [4].
Считает вирой вторым по степени строгости наказанием в Русской Правде (очевидно, после потока и разграбления) А. Н. Федорова. Однако денежное взыскание в размере 12, 6 и 5 гривен за убийство несвободных людей вирой исследовательница не считает, полагая, что убийство холопов и смердов рассматривалось в древнерусском праве исключительно как порча имущества [5].
Вира могла быть «однообразной», по терминологии, например, С. Д. Гальперина,
т. е. равной 40 гривнам, и существовавшей еще в Древнейшей Правде. Плата в 20 гривен, таким образом, получила название в законодательстве «полувирья» [6]. Позднее, в зависимости от сословия или состояния, вира перестает быть однообразной и может становиться «двойной» в 80 гривен, «низшей» — в 12, 6 и 5 гривен [7].
На размер виры, безусловно, оказывали влияние и должностное положение, и зависимое состояние лица, а также его пол. Согласно данным Н. Иванишева, так же как и древнегерманские законодательства, Русская Правда достаточно скрупулезно определяет эти размеры. Особенно обращается внимание на наличие или отсутствие у несвободного человека ремесла, способного принести его хозяину определенные дивиденды. В этом случае вира повышалась в два раза по сравнению просто с несвободным. Также практически в два раза повышалась вира в случае убийства приближенных к князю людей [8]. «В отношении к полу убитого, — пишет Н. Иванишев, — в Русской Правде не делается никакого различия. Это можно заключать из того, что, исчисляя виры свободных лиц, закон не упоминает о вире за голову женщины; а говоря о лицах несвободных состояний, везде мужеский пол ставится наряду с женским: так, за ремесленника и ремесленницу 12 гривен, за воспитателя (кормиличь) 12 гривен "хотя си холопъ, хотя си раба"» [9].
Помимо индивидуальной (частной) вира могла быть также дикой и поклепной. В отличие от простой, это две особого рода виры, первая из которых платилась всей вервью в случаях отказа выдать преступника на суд князя, вторая налагалась в делах,
связанных с обвинением в убийстве при отсутствии прямых улик.
Дикая вира, возможно, происходит от термина «дикий», что в древнерусском языке соответствовало словам «чужой», «чужая вина». Ее процедура достаточно подробно регламентируется в Русской Правде. Разница между вирой обычной и дикой, согласно точке зрения Н. А. Неклюдова, заключалась в том, что первая платилась в случае известности, а вторая — в случае неизвестности преступника. Что касается размеров обычной и дикой виры, они были абсолютно одинаковы [10].
Дикая вира платилась в двух случаях. В первом случае — если было совершено непредумышленное убийство и преступник состоял с членами общины в круговой поруке. Во втором случае — если было совершено предумышленное убийство, но община по каким-либо причинам прикрывает убийцу и не выдает его, отказываясь разыскивать. «В первом случае вервь платит с участием самого преступника (в соответственной доле); во втором случае уплата виры рассрочивается на несколько лет» [11]. О двояком характере дикой виры говорит и С. Д. Гальперин: «Институт дикой виры имел характер двоякий: в иных случаях он был обязателен (когда труп убитого был найден среди задруги убийцы, который скрывается и совершенно неизвестен; когда община не выдавала убийцу), в других — имел характер нравственного обязательства, характер свободного ряда (когда преступник налицо и семейная община его влагается в виру, считая это справедливым, ибо сам головник раньше влагался в виру по другим подобным случаям)» [12].
Согласно точке зрения Р. Л. Хачату-рова, дикая вира была необходима зарождающейся государственной власти, так как суммы штрафов, уплачиваемые общинами, были очень значительными. «Размеры виры — 40 и 80 гривен кун — очень значительные суммы, равные стоимости стада из 50 или 100 коров, которые составляли, вероятно, немалую часть собственности, принадлежавшей членам общины в целом. За вервью остается право распределения этих сумм между ее членами, что предполагает существование авторитетной общинной администрации, представляющей вервь и в общении с государственной властью. В свою очередь государственная власть согласна с выплатой дикой виры в рассроч-
ку для сохранения существования такого коллектива и его финансовой способности» [13]. Размер дикой виры в некоторых землях, например, древней Чехии (в частности, в Богемии) в 200 динариев изначально налагался на каждого члена общины, и только в 1222 г. одним из декретов эта сумма штрафа была установлена в целом для общины [14].
Кроме того, по мнению Н. Власьева, у князя просто не было иного выхода, как обязать общину (вервь) к поискам убийцы. «При недостаточности процессуальных средств, он почти не мог иначе добыть виновного, как только заинтересовавши административную единицу, общину, вервь, к открытию или задержанию убийцы. К этому надобно присоединить, конечно, и фискальную цель — обеспечение выкупа — которая особенно должна была выступать в случае убийства княжа мужа, где князь являлся как бы непосредственным истцом; и где убийство принимало уже особенное, публичное, что бы не сказать политическое значение, и общею вервною ответственностью обеспечивалась сильнее всего безопасность княжеских людей среди населения еще несовершенно покорного» [15].
Очень интересное и не лишенное смысла суждение относительно адресатов виры высказывает Н. А. Неклюдов. Исследователь полагает, что князю шла только обычная вира, дикая же вира выплачивалась общиной, к которой принадлежал головник, той общине, к которой принадлежал убитый. Но платилась такая дикая вира не за любое убийство, а только совершенное по родовому мотиву, и, таким образом, заменяла собой право кровной мести. В том случае, если родовой мотив при убийстве не проявлялся, такое убийство считалось «без всякой свады» и каралось потоком и разграблением. Основной же целью дикой виры в таком случае становилось соблюдение мира между общинами [16].
Древнерусской правоприменительной практике были известны также виры «правые», т. е. взыскиваемые за реально доказанные преступления, а также виры «творимые» — взимаемые за создаваемые искусственно дела по обвинению в убийстве. Дело в том, что в соответствии с Поконом вирным княжеским вирникам полагалось определенное содержание в виде продуктов со стороны населения той местности, где происходило расследование преступления.
Достаточно часто представители княжеской администрации просто злоупотребляли этим [17].
Головничество являлось эквивалентом кровной мести, взималось с убийцы и шло родственникам убитого. Так же как вира соответствовала германскому правовому институту wehrgeld [18], головничество соответствовало busse. Со временем головничество из периодического института (когда отказывались от права мести) превратилось в обязательный институт, который платился параллельно со штрафами общественными [19]. Головничество, согласно точке зрения С. Д. Гальперина, не оценивалось ни в сборниках обычного права, ни в Русской Правде. Решение этого вопроса сначала отдавалось на откуп сторонам потерпевшего и виновного, а позже еще и судей. Тем не менее, по мнению исследователя, это вопрос никогда не пускался на самотек, а был всегда строго оговорен во избежание нарушения мира, например в случае предъявления непомерных требований. Хотя, например, Н. А. Неклюдов полагает, что размер головничества полностью соответствовал размерам вир и его максимум был в 80 гривен, а минимум — в 5. И, более того, размер головничества был разнообразнее именно потому, что большое внимание обращалось на социальный статус убитого [20].
Рассуждая на эту же тему, С. В. Ведров отмечает, что Русская Правда ради заботы о выгоде фиска указывает только размеры княжеских выплат и в этом плане она резко отличается от законов салических франков. Последние не просто указывают размеры выплат (государственных и частных), но и делят пени таким образом, что пострадавшая сторона получает две трети от общей суммы взыскания, а государственная власть — только треть. Русская Правда, исходя из анализа вир за телесные повреждения, осуществляет выплату наоборот (две трети идет княжеской власти, треть — потерпевшему) [21].
Вполне естественным было бы признать и тот факт, что головничество взыскивалось лишь только в тех случаях, когда был известен сам убийца или принадлежность его к определенному союзу. В случае если голов-ник скрывался, взыскание головничества обращалось на имущество виновного. Уплачивалось же головничество близкими родственниками убитого [22].
Осуществляя свое исследование, специально посвященное плате за убийство в древнерусском праве, Н. Иванишев полагает, что головничество не определялось ни состоянием, ни полом, ни возрастом убитого, а назначалось истцом и предоставлялось на утверждение судьям. Особенности порядка древнерусского судопроизводства со всей очевидностью доказывают, что убийца имел право закончить дело добровольно, до суда с родственниками убитого, заплатив им определенную сумму. Они совершали мировую запись, на том дело и заканчивалось. «Когда дело не кончалось добровольным согласием истца с ответчиком, — пишет далее Н. Иванишев, — то оно переходило в суд, и истец подавал в суде жалобу о душегубстве точно так же как о поджоге, воровстве, ябедничестве и ином лихом деле, и в жалобе означал цену иска. Эта цена во всяком иске называется одним общим именем: истцово» [23].
И действительно, анализируя дальнейшие постановления русского уголовного права, мы достаточно часто сталкиваемся с нормами, в которых говорится о возможности «доправить истцово из лихого статка». Так, например, в Белозерской уставной грамоте, в статье 10, говорится о том, что в случае совершения различных преступлений, в том числе и душегубства, «наместники велят на виноватом истцово доправити» [24].
Продажа по Русской Правде являлась штрафом, шедшим князю, и взималась в постоянных размерах — 12 и 3 гривны. Согласно точке зрения М. А. Дьяконова, продажа — это публичный штраф, налагаемый князем на преступников и шедший также в пользу князя, противопоставляемый частному вознаграждению за вред и убытки [25]. М. Д. Шаргородский дополняет, что продажа была штрафом в пользу князя за все остальные преступления, кроме убийства, и взималась она еще в виде 60 кун, или резан [26]. М. Ф. Владимир-ский-Буданов замечает также, что 60 кун, или резан, продажи взималось за самые маловажные преступления [27]. Достаточно четко, на наш взгляд, продажу определяет Н. А. Неклюдов. «Продажа времен Русской Правды есть штраф за различные правонарушения, в которых не платилось виры и не допускался поток. Подобно вире, продажа шла точно также в пользу княжеской власти. В основании продажи лежит число три (гривны), которое увеличивается, смот-
ря по преступлению, вдвое, втрое и даже вчетверо. Самая малая продажа — одна гривна» [28].
Но продажа была характерна не только для Русской Правды, но и для некоторых других древнерусских законодательных актов. Так, например, исключительно термином «продажа» оперирует Псковская судная грамота применительно к денежным взысканиям в пользу князя. «Примечательно, — пишет А. Н. Федорова, — что в отличие от Русской Правды, предусматривающей два вида уголовных штрафа — виру и продажу, Псковская судная грамота устанавливала за различные виды деяний (убийства, телесные повреждения) один вид штрафа — продажу. Не знала она и специального термина для обозначения денежного вознаграждения в пользу потерпевшего или родственников убитого» [29]. Однако согласно данным самой же исследовательницы Псковская судная грамота употребляет в этих случаях производные слова от термина «судити» [30]. В том случае, если виновный не был в состоянии оплатить денежное взыскание в пользу потерпевшего, он продавался в уголовное рабство. Продажа в Псковской судной грамоте не дифференцировалась столь подробно, как это происходило с вирами в Русской Правде. Продажа за убийство, например, взималась в сумме 1 руб. [31].
Возможно, что подобное положение вещей относительно продажи объясняется предположением, высказанным в свое время Ф. Деппом. Согласно точке зрения исследователя, продажа у древних славян изначально была единственной денежной пеней, ознаменовавшей собой отказ от частной мести. И только значительно позже, под влиянием пришедших варягов, из продажи начинают выделяться вира как штраф, идущий публичной (княжеской) власти, а также все остальные виды денежных штрафов [32].
Урок, по мнению С. В. Юшкова, представлял собой «вознаграждение, которое получали пострадавшие от обид в разнообразном размере в зависимости от характера обиды и от имущественного ущерба» [33]. М. Ф. Владимирский-Буданов, наоборот, говорит о строгом таксировании урока именно за преступления против личности, наносящие физический или моральный вред [34]. По мнению М. А. Дьяконова, урок происходит от термина «урекать», т. е.
это что-то, что уречено, оговорено, установлено. То есть урок должен был быть очень четко оговорен и установлен в определенных размерах [35].
Максимальным образом использовала систему штрафов и древнерусская православная церковь. «Штрафы, налагаемые на виновных, — пишет И. Я. Фроянов, — шли, разумеется, владыке» [36]. Настаивая на том, что дифференциация штрафов в Уставах напрямую зависела от социального положения потерпевшего, Я. Н. Щапов говорит: «Создавая широкую церковную юрисдикцию в XI в., древнерусские юристы и прежде всего один из авторов Устава Ярослава, митрополит Илларион, сохранили в церковном праве русскую систему наказаний — денежные компенсации в форме штрафов, так же, как в Русской Правде. В отличие от канонического права, по которому проступки наказывались наложением епитимьи, дополнительных постов и молитв, временным запрещением присутствия на богослужении, и от византийского права с его членовредительскими наказаниями, древнерусское церковное право Х1—ХП вв. требовало от провинившихся денежных штрафов в пользу епископа» [37].
Обобщая систему денежных штрафов в законодательстве Древней Руси, А. А. Сухов выделяет следующие три ее разряда. К первому разряду относились пошлины, шедшие наместникам, волостелям, тиунам и прочим княжеским чиновникам и земским выборным за производство суда. Эти пошлины не составляли необходимой принадлежности процесса и объяснялись исключительно «правительственно-финансовыми соображениями того времени». Ко второму разряду относилось удовлетворение потерпевшего от преступления, истца. К третьему разряду — общественная пеня за само преступление, т. е. собственно уголовное наказание [38].
Необходимо заметить, что, например, в Помезанской Правде штрафы также занимали доминирующее положение среди иных видов наказания. Большинство из них шли государственной власти. Однако помезан-ский закон знал и штрафы, идущие в пользу потерпевших, а также возможность выкупа вины, благодаря которому можно было откупиться от членовредительского наказания [39].
Нам представляется важным замечание, высказанное в свое время Н. П. Грациан-
ским, достаточно подробно исследовавшим в своем творчестве различные варварские правды. «Само собой разумеется, что в условиях натурального хозяйства в обществе раннего средневековья монета в огромном большинстве случаев была только мерилом ценности, а не платежным средством. И если в той или иной Правде мы читаем, что за данную вину платится столько-то солидов, то в действительности это значило, что вносился определенный натуральный эквивалент этих солидов...» [40].
Вообще вопрос о том, когда в древнерусском праве «получает прописку» система денежных штрафов, является достаточно непростым. Хотелось бы отметить, что достаточное количество исследователей являются сторонниками догосударственно-го происхождения этого вида наказаний [41]. К сожалению, история не оставила нам каких-либо материально-нормативных следов качественной трансформации системы наказаний, подобных той, например, которая произошла в уголовно-материальном праве Древней Армении в XII в., где в Судебнике Мхитара Гоша этот переход был зафиксирован нормативно [42]. Однако хотелось бы привести глубокомысленное по своей сути рассуждение Ф Морошкина, который полагал, что система вир в древнерусском праве — это «старое растение на новой почве», «обычай, общий всем северным народам» во времена, предшествовавшие Ярославу [43]. Ш
1. Федорова А. Н. Вира как мера юридической ответственности в древнерусском государстве / / Вектор науки ТГУ. 2009. № 4 (7). С. 71.
2. Ф. Депп считает, что вира, по преимуществу, выражалась в вознаграждении законных мстителей убитого за утраченное ими право мести. Князь при этом имелся в виду при взыскании вир, но сколько он получал и в каком случае, было для исследователя неразрешимым вопросом (Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича. СПб., 1849. С. 37-39).
3. Власьев Н. О вменении по началам теории и древнего русского права. М., 1860. С. 127-140.
4. См.: Федорова А. Н. Вира как мера юридической ответственности в Древнерусском государстве // Вектор науки ТГУ. 2009. № 4 (7). С. 71.
5. Там же. С. 71.
6. Гальперин С. Д. Очерки первобытного права. СПб., 1893. С. 150.
7. Там же. С. 151-152.
8. Иванишев Н. О плате за убийство в древнем русском и других славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою. Киев, 1840. С. 92-93.
9. Там же. С. 93.
10. См.: Бернер А. Ф. Учебник уголовного права: Часть общая. Части общая и особенная: С примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному. Т. 1. СПб., 1865. С. 174.
11. См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 327.
12. Гальперин С. Д. Указ. соч. С. 151.
13. Хачатуров Р. Л. О вирах по Русской Правде // Вектор науки ТГУ. 2009. № 2 (5). С. 159.
14. См.: Дарест Родольф. Исследования по истории права. М., 2012. С. 151.
15. Власьев Н. Указ. соч. С. 148.
16. См.: Бернер А. Ф. Указ. соч. С. 176-179.
17. См.: История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. В 3 т. Т. 1: Формирование социально-зависимого крестьянства. М., 1985. С. 339.
18. Далеко не все исследователи согласны с этим. Так, А. Попов считает, что вира происходит и родственна слову «вервь» и представляла собой изначально дань, платимую волостью (вервью) князю за то, что последний не вмешивается в судебные дела верви (Попов А. Русская Правда в отношении к уголовному праву. М., 1841. С. 54-55).
19. См.: Гальперин С. Д. Указ. соч. С. 146-147.
20. См.: Бернер А. Ф. Указ. соч. С. 181.
21. Ведров С. В. О денежных пенях по Русской Правде сравнительно с законами салических франков. М., 1877. С. 50.
22. См.: Гальперин С. Д. Указ. соч. С. 147-148.
23. Иванишев Н. Указ. соч. С. 98-99.
24. См.: Самоквасов Д. Я. Памятники древнего русского права : пособие для практ. занятий студентов. Ч. 1. М., 1908. С. 186.
25. Дьяконов М. А. Очерки истории русского права. История уголовного права и судопроизводства. Юрьев, 1905. С. 25.
26. Шаргородский М. Д. Наказание по уголовному праву. Ч. 1: Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., 1957. С. 245.
27. Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 328.
28. См.: Бернер А. Ф. Указ. соч. С. 172.
29. Федорова А. Н. Виды и меры юридической ответственности по Псковской судной грамоте // Вектор науки ТГУ. 2010. № 4 (14). С. 118.
30. Там же.
31. Там же.
32. Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича. СПб., 1849. С. 36-37.
33. Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 490.
34. Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 328.
35. Дьяконов М. А. Указ. соч. С. 25.
36. Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003. С. 110.
37. См.: Русское православие: вехи истории. М., 1989. С. 36.
38. Сухов А. А. Историческая характеристика древнерусского уголовного права до XVII столетия // Юрид. вестн. 1874. Книжка первая и вторая (янв. и февр.). С. 97-98.
39. См.: Пашуто В. Т. Помезания. М., 1955. С. 95-97.
40. Грацианский Н. П. Из социально-экономической истории западноевропейского средневековья. М., 1960. С. 287-288.
41. Об этом подробнее см.: Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской Правде. М., 1988. С. 46 и др.
42. Мысловский Е. Религиозно-светские начала уголовно-правовых норм // Рос. юстиция. 1997. № 5. С. 7.
43. См.: Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836. С. 387-388.
список литературы
Бернер А. Ф. Учебник уголовного права: Часть общая. Части общая и особенная: С примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному. Т. 1 / А. Ф. Бернер ; прим. Н. Неклюдова. - СПб. : Тип. Н. Тиблена и комп., 1865. - 940 с.
Ведров С. В. О денежных пенях по Русской Правде сравнительно с законами салических франков / С. В. Ведров. - М. : В университет. тип., 1877. -X с., 143 с.
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права / М. Ф. Владимирский-Буданов. -Ростов н/Д : Феникс, 1995. - 640 с.
Власьев Н. О вменении по началам теории и древнего русского права / И. Власьев. — М. : В университет. тип., 1860. — 238 с.
Гальперин С. Д. Очерки первобытного права / С. Д. Гальперин. — СПб. : Тип. П. П. Сойкина, 1893. — 299 с.
Грацианский Н. П. Из социально-экономической истории западно-европейского средневековья : сб. ст. / Н. П. Грацианский. — М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1960. - 407 с.
Дарест Родольф Исследования по истории права : пер. с фр. / Родольф Дарест. — Изд. 2. — М. : Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2012. — 392 с.
Депп Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича / Ф. Депп. — СПб. : Печ. в тип. Карла Крайя, 1849. — 95 с.
Дьяконов М. А. Очерки истории русского права. История уголовного права и судопроизводства : изд. студентов юрид. фак. Юрьев. ун-та / М. А. Дьяконов. — Юрьев : Тип. Эд. Бергмана, 1905. — 139 с.
Иванишев Н. О плате за убийство в древнем русском и других славянских законодательствах в сравнении с германскою вирою / Н. Иванишев. — Киев : В университет. тип., 1840. — 112 с.
История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. В 3 т. Т. 1: Формирование социально-зависимого крестьянства. — М. : Наука, 1985. — 607 с.
Мысловский Е. Религиозно-светские начала уголовно-правовых норм // Рос. юстиция. — 1997. — № 5. — С. 7—8.
Пашуто В. Т. Помезания. «Помезанская Правда» как исторический источник изучения общественного и политического строя Помезании XIII—XIV вв. / В. Т. Пашуто. — М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1955. — 184 с.
Попов А. Русская Правда в отношении к уголовному праву / А. Попов. — М. : В университет. тип., 1841. — 121 с.
Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов / А. Рейц. — М. : В университет. тип., 1836. — XXVI с., 414 с.
Русское православие: вехи истории / науч. ред. А. И. Клибанов. - М. : Политиздат, 1989. — 719 с.
Самоквасов Д. Я. Памятники древнего русского права. Пособие для практических занятий студентов /
Д. Я. Самоквасов. Ч. 1. — М. : Тип. Имп. Моск. унта, 1908. — 267 с.
Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской правде / М. Б. Свердлов. — М. : Юрид. лит., 1988. — 174 [2] с. : ил.
Сухов А. А. Историческая характеристика древнерусского уголовного права до XVII столетия // Юрид. вестн. — 1874. — Книжка первая и вторая (янв. и февр.). — С. 69—107.
Федорова А. Н. Виды и меры юридической ответственности по Псковской судной грамоте // Вектор науки ТГУ. — 2010. — № 4 (14). — С. 116 — 119.
Федорова А. Н. Вира как мера юридической ответственности в Древнерусском государстве // Вектор науки ТГУ. — 2009. — № 4 (7). — С. 70—75.
Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси / И. Я. Фроянов. — Ижевск : Издат. дом «Удмурт. унт», 2003. — 276 с.
Хачатуров Р. Л. О вирах по Русской Правде // Вектор науки ТГУ. — 2009. — № 2 (5). — С. 158—161.
Шаргородский М. Д. Наказание по уголовному праву. Ч. 1. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества / М. Д. Шаргородский. — М. : Госюриздат, 1957. — 304 с.: ил., табл.
Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства / С. В. Юшков. — М. : Госюриздат, 1949. — 546 с.
System of Criminal Penalties in the Old Russian Criminal Law
© Georgievsky E., Kravtsov R., 2014
The paper analyzes the system of criminal penalties such as fines, which constituted the basis of ancient Russian penal system. Widespread use of the compositions was predetermined features historical and legal development, common to almost all developing States early medieval Western Europe.
Key words: Russian True, Veera; golovnichestvo sale; lesson; wild Veera.
