CC BY
87
Философские науки
УДК 297: 368.025 (571. 54/55)
Баринов Илья Александрович Ilya Barinov
СИНТЕЗ РЕЛИГИИ И ПОЛИТИКИ В ИСЛАМЕ НА ПРИМЕРЕ УЧАСТИЯ МУСУЛЬМАН ЗАБАЙКАЛЬЯ В РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ (1917-1922 гг.)
SYNTHESIS OF RELIGION AND POLICY IN ISLAM ON THE EXAMPLE OF PARTICIPATION OF MOSLEMS OF TRANSBAIKALIA IN REVOLUTION AND CIVIL WAR (1917-1922)
В статье автор пытается ответить на вопрос «Насколько синтез религии и политики в исламе характерен для верующих, живущих за пределами Дар аль-ислам (мусульманского мира) и лишённых постоянного контакта с его основными центрами?». Для этого исследователь анализирует роль мусульман в революции и гражданской войне на территории Забайкалья в 1917-1922 гг., опираясь на архивные документы, мемуары, газетные публикации обозначенного периода и публикации учёных-краеведов
Ключевые слова: ислам, суннизм, Забайкалье, революция, Семёнов, Унгерн, гражданская война, татары, башкиры
In article the author tries to answer a question: «How much synthesis of religion and a policy in Islam is characteristic for the believers living outside of the Muslim world and deprived of constant contact to its basic centers?». For this purpose the researcher analyzes a role of Moslems in revolution and civil war in territory of Transbaikalia in 1917-1922, leaning against archival documents, memoirs, newspaper publications of a specified period and the publication of regional scientists
Key words: Islam, sunnizm, Transbaikalia, revolution, civil war, Semenov, Ungern, Tatars, Bashkirs
Принято считать, что ислам политизирован изначально, а синтез религии и политики заложен в самой его традиции, поскольку уже сам Мухаммад объединил в себе три роли — пророка, законодателя и полководца. Но насколько такой синтез характерен для верующих, живущих за пределами Дар аль-ислам (мусульманского мира) и лишённых постоянного контакта с его основными центрами? Будут ли они участвовать в политической жизни региона, подавляющее большинство населения которого — верующие других конфессий? И если «да», то с какими целями?
Ответ на эти вопросы автор пытается дать, анализируя роль мусульман в революции и гражданской войне на территории Забайкалья в 1917-1922 гг. Отметим, что участие мусульман данного региона в революционных событиях прежде не изучалось. Это придаёт дополнительную актуальность представленному исследованию, созданному на основе архивных документов, мемуаров, газетных публикаций указанного периода и публикаций учёных-краеведов.
В канун Февральской революции 1917 г. в Забайкалье насчитывалось 911 мусульман (для сравнения: в те же годы в регионе
проживало более 170 тыс. православных и около 30 тыс. буддистов) [16, С. 131]. Кроме того, к 1917 г. в регионе было более 600 турецких военнопленных [28, С. 146]. Основными занятиями мусульманского населения были сельское хозяйство, торговля кондитерскими изделиями, фруктами, хозяйственными товарами, одеждой и мехами.
В истории мусульманской общины Забайкалья времён революции и гражданской войны можно выделить пять основных периодов:
1) от Февральской революции до установления в регионе советской власти в феврале 1918 г.;
2) от прихода к власти Советов до вступления в Читу белых частей в августе 1918 г.;
3) от занятия Читы «семёновцами» до прихода в Забайкалье «каппелевцев» в январе-марте 1920 г.;
4) время наибольшей активности мусульман, связанное с прибытием в регион башкирских частей (март-октябрь 1920 г.);
5) период существования Дальневосточной республики. В каждом из названных этапов изменялась роль и степень влияния мусульман на политическую жизнь региона.
Февральскую революцию, первое сообщение о которой получено в Чите 2 марта 1917 г. [2; С. 9], мусульмане восприняли одобрительно, и 7 апреля все верующие Читы и её окрестностей присягнули на верность Временному Правительству. «Предварительно ахун объяснил смысл и значение происшедшего переворота для всей России и, особенно, для веками угнетённого и преследуемого мусульманского народа», — писала об этом газета «Забайкальский рабочий» [12; С. 3]. 9 апреля для объединения мусульман Забайкальской области в Чите сформирован Башкиро-Татарский мусульманский комитет. В это время общину возглавляли состоятельные люди, и она играла видную роль в жизни города: её представители М. Абдулкасин и В. Замалетдинов выдвигались кандидатами в гласные Читинской городской думы [21; С. 149].
Октябрьский переворот и установление в 1918 г. в Забайкалье советской власти раскололи исламское сообщество: хотя основная часть верующих не признала власть большевиков, были и те, кто перешёл на их сторону. «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и её органов», — уверяли в ноябре 1917 г. председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин) и Народный Комиссар по национальным делам И. Джугашвили (Сталин) в «Обращении ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» [22]. На деле Читинский Совет ввёл ограничения на деятельность всех конфессий [16; С. 131]. При этом в мае 1918 г. советские власти создали Татаро-Башкирский комиссариат, а 14 июня того же года решением Забайкальского облисполкома был распущен Башкиро-Татарский мусульманский комитет [3; С. 96]. Были мусульмане и среди организаторов местных частей Красной гвардии [6; С. 2].
Григорий Семёнов, прибывавший в июне 1917 г. в Забайкалье по поручению Временного Правительства и создавший в декабре того же года Особый Маньчжурский отряд, отказался признавать власть большевиков. После роспуска в ночь с 6 на 7 января 1918 г. Учредительного собрания он активизировал свои действия: 16 января «семёновские» войска перешли границу и в тот же день, заняв Борзю, Оловянную и Ад-риановку, двинулись к Карымской [17; С. 21]. С самого начала комплектования Особого Маньчжурского отряда Г.М. Семёнов одной из своих задач объявил «широкую автономию на пути самоопределения народов» [30] и стал включать в отряд «кавказских инородцев» [20; С. 77].
Весной 1918 г., параллельно с наступлением «семёновцев», борьбу с большевиками на Байкале начал восставший чехословацкий корпус, против которого развёрнут
Прибайкальский фронт [17; С. 40]. Здесь среди участников боёв были большевик Файзулла Абдрахимов, а также бойцы Красной гвардии Джимагул и Шарафеддин Галеевы [6; С. 14]. После разгрома Прибайкальского фронта дни Советской власти в Чите были сочтены. В городе наступили безвластие и анархия. 25 августа 1918 г. красные части и советские организации стали покидать областной центр [25; С. 454], а 6 сентября в Читу вошёл авангард Особого Маньчжурского отряда и японские части [17; С. 41].
Большинство мусульман с радостью встретили приход к власти атамана Семёнова [21; С. 149]. С установлением «семёновского» режима ликвидированы все ограничения на деятельность конфессий. На время основных исламских праздников солдаты и офицеры мусульманского вероисповедания освобождались от несения службы [16; С. 133]. При штабе вооружённых сил введена должность Главного муллы армии [3; С. 81]. Мусульмане вновь стали принимать активное участие в политической жизни: к примеру, в работе местных государственных органов и общественных организаций. Членами Краевого Народного собрания стали Галиулла Бикбуллин и Закир Им-мухаметов, в Читинскую городскую думу вошли В. Замалетдинов, А. Мухибуллин и Г. Назмутдинов [16; С. 133]. Помимо этого, купцы Богагиев, Рахматулин, Ахтямов и Нармухаметов, а также торговое товарищество «Иктисад» внесли по сто тысяч рублей для армии Г.М. Семёнова [21; С. 150].
Ещё в конце 1917 г. среди ближайших сподвижников Семёнова появился капитан Турецкого генерального штаба принц Элькадири. «Капитан Элькадири был освобождён из лагеря в Даурии и поступил на службу в мой штаб в качестве добровольца,
— вспоминал атаман в мемуарах «О себе».
— Вскоре я получил письмо из великобританского посольства в Пекине с просьбой не задерживать в Сибири принца Элькади-ри и дать ему возможность выехать в Пекин, откуда он будет отправлен на родину. Я предложил принцу немедленно выехать в Пекин, но он, как истинный рыцарь долга
и чести, отказался воспользоваться моим предложением и просил разрешить ему остаться со мной до конца борьбы с большевиками» [26; С. 94]. В своих воспоминаниях читинский священник Филофей, состоявший при Григории Семёнове, приводит другую версию забайкальской истории арабского принца. «В течение нескольких месяцев в Чите находилась одна особа, о существовании которой знало только несколько офицеров. Этой особой был арабский князь Ал-Кадири — писал в мемуарах отец Филофей. — Князь этот жил у Семёнова в гостинице, где последний учил его, как нужно вести пропаганду среди арабов... Я знаю, что князь Ал-Кадири вскоре выехал из Читы к себе на родину. По дороге на родину он должен был задержаться на некоторое время в Персии, где находились агенты Семёнова, а также и в других местностях, где должен был проводить пропагандистскую деятельность» [23; С. 226]. По свидетельству священника, «Семёнов очень рассчитывал на курдов, для этой цели он учил одного молодого курда Алехиса, чтобы послать его в качестве переводчика-пропагандиста в страны, находящиеся на юге от Кавказа» [23; С. 226].
По мнению отца Филофея, Семёнов вынашивал план создания «Лиги Восточных Народов», в которую должны были войти Монголия, Туркестан, Персия, Афганистан и Аравия: «одним словом, все народы, которые не имеют своих правительств и которые не совсем свободны, а частично зависимы» [23; С. 225]. Об интересе к мусульманскому Востоку, существующему у атамана, свидетельствует и то, что в 1919 г. среди соратников Семёнова был представитель Хиджазского Аравийского Королевства, подполковник Турецкого генерального штаба М.А. Асланов. В том же году он вручил атаману мусульманский орден и присвоил ему звание «защитника религии, науки и права» [26; С. 30]. Подтверждают это и архивные документы, согласно которым атаман Г.М. Семёнов и барон Р.Ф. Ун-герн обсуждали идею создания «Срединного государства», охватывающего Забайкалье, Монголию, Синьцзян, Тибет, Казахстан,
кочевые народы Сибири и Среднеазиатские владения Российской империи [38].
Под влиянием мулл многие мусульмане вступили в белую армию [16; С. 133]. Первая мусульманская команда из 28 татар и башкир образована приказом № 155 от 17 августа 1919 г. при Азиатской конной дивизии барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга, а приказом № 184 от 30 сентября 1919 г. сформирован Татарский конный полк, временным командиром которого стал войсковой старшина Б.П. Резухин [20; С. 84]. Видимо, максимальная численность мусульман в Азиатской конной дивизии была в середине 1920 г., когда в край вместе с «каппелевцами» прибыли более двух тысяч башкирских воинов [14; С. 262]. По воспоминаниям поручика Галимьяна Тагана, в апреле 1920 г. в состав Азиатской дивизии входили два татарских полка, около 800 бойцов которых «были довольны примерной обстановкой дела, обмундированием, пищей, устройством и чистотой казарм и мечети» [27; С. 21]. Похожие цифры приводятся и в разведсводке красных. Согласно ей, в конце марта 1920 г. в первом Татарском полку было около 260 чел., во втором — около 400, а в пулемётной команде — ещё около 200 мусульман [37]. В своём войске Унгерн обеспечил полную свободу вероисповедания. Представители разных конфессий — буддизма, христианства, ислама — молились по своим обычаям в установленное время. В Азиатской дивизии были буддийские монахи, мулла и православный священник. Для удобства мусульман все занятия в татарских полках были перенесены с пятницы на воскресенье [20; С. 375]. «16 и 17 сего декабря по случаю магометанского праздника «Байрам Га-шура», т.е. «Смерть Магомета», занятий в частях не проводить», — приказывал барон Унгерн в декабре 1919 г. [38].
При этом действия татарских отрядов порой наводили ужас даже на сторонников атамана Семёнова. Так, в 1920 г. члены краевого Народного собрания А.Г. Василевский и Г.И. Перфильев сделали запрос по поводу действий начальника татарского отряда прапорщика Шестакова, который
вёл себя «настолько безобразно, что затмил этим бывших до этого в станице Кусочин-ской красных. Если красные производили реквизиции разных предметов у жителей, то эти реквизиции ограничивались, действительно, самым необходимым для данного действующего войска. Но совершенно нельзя сказать этого о наших отрядах. Последние производили не реквизиции необходимого, а мародёрствовали в полном смысле этого слова — грабили всё, что попадалось под руку ценного» [31].
В 1919-1920 гг. мусульмане, будучи разделёнными на два противоборствующих лагеря, не только служили в белых частях, но и принимали участие в подпольном и партизанском движении красных [32].
Политические позиции мусульман существенно усилились после вступления в Забайкалье весной 1920 г. двух с половиной тысяч башкирских солдат, пришедших в регион вместе с остатками 3-й армии генерал-лейтенанта В. О. Каппеля. «Башкиры только и ждали присоединения к войскам атамана Семёнова, которому, по слухам, покровительствуют японцы, — писал в мемуарах поручик Г. Таган. — Омские газетные сообщения о том, что около атамана Семёнова группируются мусульмане, у него есть представители Аравийского королевства, он получил Мусульманский орден, есть национальные части, которые поддерживали настроение воинов-башкир» [27; С. 12].
9 марта 1920 г., пробивая себе дорогу в боях с красными партизанами, башкирский отряд под командованием Аруна Кур-бангалиева прибыл в Читу [27; С. 19]. А 14 марта состоялась первая встреча муллы 3-й армии, представителя башкир Махам-мед-Габдулхая Курбангалиева с атаманом Григорием Семёновым [29]. М.-Г. Кур-бангалиев рассказал главнокомандующему всеми вооружёнными силами Российской Восточной окраины об истории башкирского народа и его движении после революции. Семёнов, в свою очередь, «выразил готовность, как главнокомандующий, пойти навстречу желаниям башкир и приступить к сведению воинов-башкир каппелевской армии и так называемые семёновские части
в особую боевую единицу» [26; С. 19]. Уже 17 марта атаману подано заявление: «Его высокопревосходительству атаману Семёнову. Считая желательным продолжение борьбы против большевизма соответственно с настроением воинов-башкир Российской армии, прошу Вашего распоряжения о нижеследующем:
1) формировать из стрелков башкир Российской армии и Туземной дивизии Отдельную Башкирскую кавалерийскую бригаду с непосредственным подчинением Вашему Высокопревосходительству;
2) сейчас же приступить к формированию 1-го Башкирского кавалерийского полка;
3) основной частью этого полка назначить башкирский эскадрон Уральского отряда.
Представитель башкир М.Г. Курбанга-лиев» [27; С. 20]. Григорий Семёнов трезво оценивал возможности национальных частей и настроения в своей армии. «В обстановке гражданской войны однородные по племенному составу воинские части имели более крепкую внутреннюю спайку», — писал он позднее в мемуарах [26; С. 142]. Поэтому он одобрил идею Курбангалиева, рассчитывая на его содействие в переходе мусульман из армии В. О. Каппеля, которая почти распалась, в свою [28]. Однако созданию единых татаро-башкирских мусульманских частей помешали разногласия внутри бывшего «каппелевского» руководства. «Причиной отказа башкирам в национальном формировании послужила, главным образом, боязнь их сплочённости и возможности выхода из подчинения интригующего командного состава армии. Этому послужила борьба каппелевского командного состава с Семёновым и зависть самих начальников дивизий и командиров корпусов между собой, нежелание законным путём уступить башкир своей части другим, предпочитая привлечь их к себе разными секретными путями, использовав в этих целях мулл своих дивизий и командиров своих офицеров-башкир в другие части с целью заманивания», — так анализировал ситуацию Галимьян Таган [27; С. 20].
В мае-июне 1920 г. мусульманское сообщество достигло наибольшего влияния на политическую ситуацию в регионе. Так, 9 мая в Чите прошло Общее собрание уроженцев Кавказа, призвавшие своих земляков поддержать атамана Семёнова [10; С. 1 ]. 23 мая в городе проведено совещание православного, старообрядческого и мусульманского духовенства [3; С. 82]. На этой встрече была озвучена идея создания мусульманского братства ( уухуввате ди-ния), которое бы имело свои отделения во всех полках, дивизиях и корпусах и ставило перед собой задачу поднятия нравственного состояния и религиозных чувств воинов-магометан [27; С. 24]. Кроме того, религиозные лидеры обратились с приветствием к Г.М. Семёнову, в котором заверили его, что все они молят Бога «благословить успехом Ваше ратное дело и водворить на Руси желанный мир, порядок и спокойный труд на благо исстрадавшейся Родины» [3; С. 82].
14 июня 1920 г. в здании походного атамана Читы прошло совещание башкирских лидеров, посвящённое созданию мусульманского братства. С одной стороны, башкиры решили с оружием в руках продвигаться на запад с целью «очищения России от большевиков» и поддерживать Григория Семёнова. С другой, они потребовали от атамана учредить Военно-Национальное Управление башкир Российской Восточной окраины [32].
Апофеозом этой истории стали торжества, прошедшие в Чите 17 июня 1920 г. и посвящённые исламскому празднику Ураза-байрам [11; С. 1]. «С утра на площади перед мечетью собрались тысячи мусульман, была выстроена для почётного караула башкирская рота и с ней оркестр Читинского гарнизона», — вспоминал Г. Таган [27; С. 31]. Во время торжеств главнокомандующий всеми вооружёнными силами Российской Восточной окраины Г.М. Семёнов огласил приказ об учреждении Военно-Национального Управления башкир и о назначении его председателем М.-Г. Кур-бангалиева [29]. К этому времени в Забайкалье расквартированы 2272 башкирских воина. Основная их часть — более тысячи
человек — была сосредоточена в Уфимской дивизии [27; С. 47].
К осени 1920 г. территория, подконтрольная «семёновцам», сократилась до минимума: передовые части атамана стояли только на станции Хилок [25; С. 187]. 5-6 сентября Азиатская дивизия выступила из района Акши долиной р. Онон в направлении к юго-западу и 10 сентября была у станции Верх Ульхунской на границе с Монголией. В её состав входили Первый татарский конный полк и Второй татарский конный полк им. атамана Анненкова [39]. Прогнозируя скорое взятие Читы красными, Шведский Красный Крест провёл эвакуацию бывших пленных германцев и турок из Забайкалья в лагеря Приморской области [9; С. 2]. «20 октября красные повели наступление на Читу, — пишет в мемуарах ротмистр В.А. Зиновьев. — Уфимской кавалерийской дивизии, оборонявшей подступы к Чите, дан приказ держаться до ночи, а затем постепенно отходить к станции Песчанка. В городе был необычный вид для оставляемого населённого пункта. Не было суеты, обычной в таких случаях паники, толп беженцев. Всё было спокойно. Кто хотел, имел уже давно возможность выехать. Когда стемнело, лишь доносилась ружейная перестрелка со стороны позиций, занимаемых уфимцами» [14; С. 259]. Утром 21 октября «семёновские» войска покинули Читу [40].
Заключительный этап гражданской войны в Забайкалье связан с существованием Дальневосточной республики (ДВР) — буферного государства между Советской Россией и Японией, просуществовавшего с 6 апреля 1920 г. по 15 ноября 1922 г. 21 апреля 1921 г. в правительстве ДВР создано министерство по национальным делам, которое в июне того же года возглавил Карл Лукс, а заместителями министра стали Ян Петрович и Абрам Горнштейн [34]. Ими было разработано положение «О министерстве по национальным делам», которое ставило задачу «устроение мирного сожительства всех народностей и туземных племён ДВР как между собой, так и с господствующим населением, содействие их материальному
и духовному развитию в соответствии с особенностями национального быта и культуры, контроль и руководство деятельностью национального самоуправления» [35]. В состав министерства вошёл и тюрко-татар-ский отдел [19; С. 15]. Деятельность отдела давала свои «плоды»: в январе 1921 г. культурно-просветительская секция мусульман организовала в Чите общеобразовательные курсы для взрослых мусульман [7; С. 3], а в апреле 1922 г. силами тюрко-турецкой молодёжи на сцене Мариинского театра Читы поставлена «популярнейшая в мусульманском мире» трагедия Г. Исхакова «Зюляйха» [8; С. 3]. Всё это время в столице ДВР продолжало работать татарское училище при мечети. В начале 1920 г. за его парты сели около 90 учеников [16; с. 134]. Период существования Дальневосточной республики оказался благоприятным для исламской общественности, которая, однако, утратила своё политическое и культурное влияние. А после вступления ДВР в состав РСФСР забайкальские мусульмане, как и верую -щие других конфессий, испытали атеистическую политику советского руководства: к концу 1920-х гг. закрыта татарская школа, а в 1932 г. национализировано и преобразовано в общежитие здание читинской мечети [21; С .149].
Выводы
1. Несмотря на малочисленность, мусульманская община Забайкалья играла важную роль в революционных событиях на территории региона. Представители мусульман были членами Краевого Народного собрания и Читинской городской думы, состояли среди ближайших сподвижников атамана Г.М. Семёнова и в то же время входили в число организаторов советской власти в Забайкалье. Это подтверждает тезис о синтезе религии и политики в исламской традиции.
2. Основная часть мусульман, поддержав Февральскую революцию и «белое» движение, отрицательно отнеслась к большевикам, но не потому, что последние угрожали целостности России, а скорее из-за атеистической политики советского руководства. Участие же исламского сообщес-
тва в проектах создания «Лиги Восточных народов» и «Срединного государства», его борьба за автономию в рамках Белой армии указывает, что хотя мусульманам и присущи три типа идентичности — этническая, конфессиональная и российская, первые два типа существенно преобладали над третьим.
3. В истории мусульманской общины Забайкалья периода революций и гражданской войны можно выделить пять основных периодов:
1) от Февральской революции до установления в регионе советской власти в феврале 1918 г.;
2) от прихода к власти Советов до
Литература
вступления в Читу белых частей в августе 1918 г.;
3) от занятия Читы «семёновцами» до прихода в Забайкалья «каппелевцев» в январе-марте 1920 г.;
4) время наибольшей активности мусульман, связанное с прибытием в регион башкирских частей (март-октябрь 1920 г.);
5) период существования Дальневосточной республики. В каждом из обозначенных этапов изменялась роль и степень влияния мусульман на политическую жизнь Забайкалья.
1. Валеев Г.К., Назыров П.Ф. Курбангалиев / [Электронный ресурс] Режим доступа: http:// www.book-chel.ru/ind.php?what=card&id=1061 (Дата обращения: 23.01.2012).
2. Василевский В.И. Борьба за Советскую власть в Забайкалье. Иркутск: Вост.-Сиб. Кн. изд-во, 1972. 144 с.
3. Василевский В.И. Забайкальская белая государственность в 1918-1920 годах: Краткие очерки истории. Чита: Поиск, 2000. 182 с.
4. Василевский В.И. Революция и Гражданская война в Забайкалье (краткий биографический указатель). Чита: Чит. обл. типография, 1989. 112 с.
5. Гогибраидзе Г.М. Исламский толковый словарь. Ростов-н/Д.: Феникс, 2009. 266 с.
6. Гончаренко Р.В. Железнодорожники — участники революционного движения (краткий биографический указатель). Чита: Чита, 1992. 73 с.
7. Дальневосточная Республика. Чита, 1921. № 6. 8 с.
8. Дальневосточная Республика. Чита, 1922. № 200. 8 с.
9. Забайкальская новь. Чита, 1920. № 3444. 8 с.
10. Забайкальская новь. Чита, 1920. № 3447. 8 с.
11. Забайкальская новь. Чита, 1920. № 3474. 8 с.
12. Забайкальский рабочий. Чита, 1917. № 18. 4 с.
13. Забайкальский рабочий. Чита, 1917. № 19. 4 с.
14. Зиновьев В.А. Каппелевцы в Забайкалье // Каппель и каппелевцы / Под ред. В.Ж. Цветкова. М.: Посев, 2003. 712 с.
15. Исхаков С.М. Мусульманская политика П.Н. Врангеля / [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.krimoved-lib.ru/books/krim-vrangel-1920-god16.html (Дата обращения: 4.02.2012).
16. Кириллов И.И. Очерки истории Восточного Забайкалья. Читинская область. Т. 1 / под ред. И.И. Кириллова. Чита: Экспресс, 2007. 172 с.
17. Константинов А.В., Константинова Н.Н. Забайкалье: Ступени истории (1917-1922 гг.). Чита: Экспресс-изд-во, 2009. 192 с.
18. Константинова Н.Н. Не может произойти соблазна в вере // Забайкалье: наука, культура, жизнь. 2003. № 5. 88 с.
19. Константинова Т.А. Некоторые аспекты национальной политики Правительства ДВР // Народы Забайкалья: возрождение и развитие: сб. матер. науч. конф. / под ред. М.В. Константинова. Чита: ЗабГПУ, 1997. 160 с.
20. Кузьмин С.Л. История барона Унгерна: опыт реконструкции. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011. 659 с.
21. Лобанов В.Г. Старая Чита. Чита, 2001. 270 с.
22. Маркович В.В. Три атамана. М.: Звонница-МГ, 2003. 336 с.
23. Обращение ко всем трудящимся мусульманам России и Востока / [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.r-komitet.ru/vera/69.htm (Дата обращения: 23.01.2012).
24. Подвиг Центросибири: сб. документов. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. 480 с.
25. Самарин С.Н., Маркович В.В. Обзор деятельности атамана Семёнова с 1917 по 1920 гг. // Три атамана. М.: Звонница-МГ, 2003. 336 с.
26. Семёнов Г.М. О себе (Воспоминания, мысли и выводы). М.: АСТ, 1999. 320 с.
27. Таган Г. Башкиры в Забайкалье // Служение: сборник башкирских учёных-эмигрантов — лидеров национально-освободительного движения 1917-1920 гг. / сост. и пер. А.М. Юлдашева. Уфа: Китан, 2007. 208 с.
28. Черенщиков О.Ю. Сретенский район: история и современность: Сб. ст. и материалов. — Чита: Экспресс, 2010. 568 с.
29. Юнусова А.Б. «Великий имам» Дальнего Востока / [Электронный ресурс] А.Б. Юнусо-ва. Режим доступа: http://www.kuchaknig.ru/show_book.php?book=166154 (Дата обращения: 28.01.2012).
30. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. Р-601, оп. 3, д. 9, 261 л.
31. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. 183, оп. 1, д. 40, 48 л.
32. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. 1545, оп. 1, д. 19, 10 л.
33. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. 334, оп. 2, д. 96, 55 л.
34. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. Р-16, оп. 1, д. 4, 22 л.
35. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК), ф. Р-16, оп. 1, д. 27, 17 л.
36. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 1346, оп. 2, д. 616, 30 л.
37. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 39454, оп. 1, д. 2, 305 л.
38. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 39454, оп. 1, д. 8, 88 л.
39. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 221, оп. 1, д. 96, 55 л.
40. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 6, оп. 4, д. 480, 44 л.
41. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-7518, оп. 1, д. 42, 4 л.
Коротко об авторе_
Баринов И.А., аспирант, каф. «Философии, истории и теории культуры», Забайкальский государственный университет ilya-31@yandex.ru
Научные интересы: религиоведение, исламове-дение, история Забайкалья
_Briefly about the author
I. Barinov, post-graduate student, Philosophy, history and the theory of culture department, Zabaikalsky State University
Scientific interests: religion study, Islam study, history of Zabaikalie
