CC BY
44
Т.А. Клепикова
СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРОЕКЦИИ ИНТЕРАКЦИОНАЛЬНОСТИ СОЗНАНИЯ
диалогичность сознания/мозга, интеракциональная лингвистика, принцип иконичности, метакогниция, лингвистические метарепрезентации, ментальное моделирование дискурса
В статье рассматриваются проекции интеракциональных характеристик сознания в сферу синтаксиса в свете современных нейробиологических концепций диалогичности сознания/мозга, интеракциональной лингвистики и ментального моделирования дискурса; развивается теория лингвистических метарепрезентаций как конструкций, являющихся языковой объективацией метакогнитивных состояний.
В свете принятого в когнитивно-дискурсивном подходе понимания речевого общения как целенаправленной ментально-речевой деятельности и дискурсивной обусловленности языковой категоризации небезынтересным представляется рассмотреть нейробиологические концепции диа-логичности сознания и мозга и лингвистические теории интеракциональности грамматики с точки зрения иконичности синтаксических структур и проблемы ментального моделирования дискурса.
В когнитивной науке достаточно долгое время доминировало понимание когниции как процесса обработки информации, результатом которого являлись ментальные репрезентации мира [Ментальная репрезентация 1998]. При этом в основном ментальные репрезентации оказывались «свободными» от когнитивного субъекта, следов вопло-щенности (отражения «телесности» сознания) и культурного маркирования. Поскольку все человеческие индивидуумы обладают мозгом, считалось (чаще всего по умолчанию), что когнитивные явления по определению являются индивидуальными, субъективными или, используя иной термин, «монологическими.» по своей природе. Данные концепции диктовали и понимание языка как фиксированного кода, а коммуникации - как перемещения информации от индивидуума к индивидууму. Последние исследования в когнитивной науке внесли изменения в данные представления, выдвинув идеи о воплощенности мыслительных процессов и креативности сознания (а не зеркальном отражении, ре-презентационности), о гештальтности (а не атомистичности) репрезентаций и экологической валид-ности (как ориентации на широкий когнитивный контекст) [Johnson 1987; Glenberg 1999; Gibbs 2003].
Полемизируя с исследователями, полагающими функцией мозга в первую очередь отражение, отображение, моделирование окружающей реальности, П. Линелл выдвигает тезис о том, что мозг предназначен прежде всего для осуществления взаимосвязи между индивидуумом и его окружени-
ем, включая социальные ситуации ('the brain is designed to serve as a means for the individual to relate to his/her environment, including social situations') [Linell 2007: 3]. П. Линелл утверждает, что мозг и сознание являются по сути диалогичными (интерактивными), что проявляется в следующем:
• мозг взаимодействует с остальным организмом, а тело взаимодействует с мозгом; сознание есть не просто функция мозга - оно имеет телесные основания ('the mind is embodied, ... and the body is mindful');
• мозг анализирует и оценивает поступающие из окружающей среды сигналы, регулирует реакции на других когнитивных субъектов в ситуациях социального взаимодействия, планирует и контролирует внедрение в среду [Linell 2007: 4].
Идея диалогичности сознания в нейронау-ках не является абсолютно новой [Черниговская, Деглин 1984], однако междисциплинарные тенденции, усилившиеся в последнее время, позволяют объединить в рамках одной когнитивно-психологической концепции в качестве сопряженных такие понятия, как ориентация на Другого (other-orientation), реляционизм, взаимозависимость контекстов (context-interdependence), во-площенность языка (embodiment of language), понимание как ответная реакция (responsive understanding), имплицитность (implicitness), уровни осознавания (degrees of awareness) и другие [Linell 2007]. Важными для концепции диалогичности мозга и сознания являются и тезисы о «разделяемом сознании» (shared cognition), контекстуально-зависимом сознании, о «чувствительности» когнитивных процессов к контексту, в связи с чем вводится понятие «ситуационной обусловленности когнитивных процессов» (situated cognition) [And-ler 2003: 349].
Отметим, что идея генетической связи мышления и общения высказывалась в психологии неоднократно (Б.Г. Ананьев, Л.С. Выготский,
Ж. Пиаже). Именно в условиях общения людей друг с другом осуществляются процессы абстракции и обобщения информации, анализа и синтеза знаний. Даже в индивидуальном мышлении (когда человек решает ту или иную задачу, находясь в условиях изоляции от непосредственных контактов с другими людьми) можно легко обнаружить внутренний диалог. Б. В. Ломов указывает в этой связи, что в структурах общения и мыслительного процесса есть много общего [Ломов 1999: 108].
Понятие «диалогичности» в лингвистике тесно связано с именем М.М. Бахтина. П. Линелл специально оговаривает, что его трактовка диало-гичности шире, чем у М.М. Бахтина, и вводит термин «dialogicality», полагая его более емким, чем бахтинский «dialogism». Тем не менее, мы считаем, что диалогическая теория М.М. Бахтина не является узколингвистической - она отражает диалогизм когнитивной деятельности человека в целом. Неслучайно поэтому его концепция трактуется некоторыми исследователями как «материалистическая теория самого сознания» («a materialistic theory of consciousness itself») [Eagleton 1996: 102]. Обратим внимание, в частности, на идеи интеракционально-сти когнитивных процессов в следующих высказываниях М.М. Бахтина: «Ориентация в своей душе (самонаблюдение) реально неотделима от ориентации в данной социальной ситуации переживания. Поэтому всякое углубление самонаблюдения возможно лишь в неразрывной связи с углублением понимания социальной ориентации. Полное отвлечение от этой последней также приводит к полному погашению переживания, как к этому же приводит и отвлечение от его знаковой природы» [Бахтин 2000: 379]. И далее: «Понимание всякого знака, как внешнего, так и внутреннего, совершается в неразрывной связи со всею ситуацией осуществления данного знака. Эта ситуация и при самонаблюдении дана как совокупность фактов внешнего опыта, комментирующего, освещающего данный внутренний знак. Эта ситуация всегда - социальная ситуация. <...>. Знак и его социальная ситуация неразрывно спаяны. Знак не может быть отделен от социальной ситуации, не утрачивая своей знаковой природы» [Бахтин 2000: 379].
Дальнейшая разработка идеи диалогизма мозга и сознания приводит П. Линелла к пониманию когнитивных процессов как интеракциональ-ных по своей природе. Исследователь утверждает, что даже если мозг и сознание принадлежат индивидуумам, из этого не следует, что наши когнитивные процессы строго индивидуальны, что на-
ша когнитивная деятельность монологична. В то же время против крайности такого подхода предупреждал еще Л.С. Выготский, считая, что взаимосвязанность действий людей в процессе общения не дает, однако, никаких оснований утверждать, что познавательные процессы являются в этих условиях не-индивидуальными, интерпсихическими или что эти условия характеризуются как интерсубъективные [Выготский 1960]. Перцептивный, мнемический или мыслительный процесс протекает, конечно, как процесс индивидуальный. Однако нельзя отрицать тот факт, что общение накладывает определенный и весьма значительный отпечаток на эти своеобразно протекающие у каждого индивида процессы.
В приложении к речевому общению инте-ракциональная доминанта когниции отражается в форматировании информационной структуры высказывания, текста, дискурса в соответствии не только с коммуникативной интенцией говорящего, но и согласно предполагаемым ожиданиям слушающего [Dickinson, Givon 2000: 163], маркированию социальных ролей; фиксации межличностных отношений (постоянных и актуальных); идентификации социальных интеракций и т.д.
Постоянно ориентируясь на динамически репрезентируемые в собственном сознании предполагаемые ментальные модели собеседника, говорящие активизируют такое свойство сознания, как мета-когниция. В когнитивной психологии метакогниция понимается как свойственная высокоорганизованному сознанию когнитивная функция мониторинга когнитивных процессов и контроля их результатов (т.е. «когниция о когниции») [Smith et al 2003: 318]. Более широкое понимание метакогниции включает осознание не только собственных внутренних состояний и когнитивных процессов, но и способность оценивать когнитивные состояния Другого [Rosenthal 2000]. Такая способность к приписыванию чужих мыслей, способность объяснять и предсказывать поведение других людей в результате понимания и оценки их ментальных состояний (мнений, желаний, знаний) рассматривается в ког-нитивистике как «теория сознания» («Theory of Mind») [Premack, Woodruff 1978], «модель психического» или «mentalising» [Frith et al 1991]. Способность моделировать чужое сознание развивается как одна из высших когнитивных функций и «выпадает» при патологических состояниях сознания - аутизме и шизофрении [Leslie 2000]. Метафорически об этой способности принято говорить как о «других сознаниях в нашем мозге» («other minds in the brain») [Fletcher et al 1995].
С эволюционной точки зрения, по мнению Т. Гивона, постоянный мониторинг ментального состояния Другого очень важен, потому что именно на основе продуцирования и динамической адаптации ментальных моделей Другого можно предсказать поведение другого человека. Т. Гивон полагает, что мы знаем сознание Другого на основе знания о собственном сознании - как основания прототипически структурируемой категории. Перенося на основе ассоциации характеристики собственного сознания на сознание другого когнитивного субъекта, мы «переносим» знание Себя на знание Другого [Givon 2005: 120].
Репрезентации мнений и интенциональных состояний собеседника в момент коммуникации составляют значительную часть интеракциональной информации в процессе речепроизводства. Так, например, конвенциональное использование речевых актов невозможно без допущения о том, что у говорящего имеется некоторая актуальная ментальная модель, репрезентирующая эпистемические и интенсиональные состояния говорящего («a running mental model of hearer's beliefs and intentional states») [Dickinson, Givon 2000: 163]. Действие импликатур П. Грайса также основано на ментальном моделировании сознания собеседника. Вся грамматика ре-ференциальной когерентности [Givon 1992], видо-временных отношений, пресуппозиций, ассерций и т.д. не имела бы смысла, если не предположить существование такого рода ментальной репрезентации сознания слушающего в сознании говорящего.
Как отмечает Ф. Джонсон-Лэрд, истинный контекст высказывания состоит именно из ментальной модели текущего дискурса, поддерживаемого говорящим и слушающим. Эта модель репрезентирует, помимо релевантных для дискурсивной ситуации событий, отношений, индивидуумов, еще и то, каким образом коммуниканты представляют себе состояние сознания собеседника. Соответственно, говорящий выбирает слова, основываясь в том числе и на сформировавшемся у него ментальном образе «модели дискурса слушающего», а слушающий интерпретирует высказывания говорящего, ориентируясь и на собственное представление о «модели дискурса говорящего» [Johnson-Laird 1980: 106].
Распознавание дискурсивного плана собеседника и формирование представления о его когнитивном состоянии полагается чрезвычайно важным в теории компьютерной репрезентации дискурса, в связи с чем вводится понятие разделяемого (или «совместного») плана по развитию дискурса (Shared Plan), в основе которого лежит во многом импли-
цитная информация, релевантная для кооперативных (в духе П. Грайса) стратегий развития дискурса [Grosz, Sidner 1990: 429-430].
Как полагает Т. Гивон, одной из функций грамматики как раз и является конвенционализация предчувствия, предвосхищения сознания Другого или манипуляций с сознанием Другого - в самых разных вариациях. Таким образом, с эволюционной точки зрения грамматика развилась в том числе и в результате адаптации к нашей когнитивно-коммуникативной потребности «открыть» другим содержание нашего сознания [Givon 2005: 121]. Сходные идеи легли в основу интеракционального подхода к грамматике как одной из разновидностей функционализма [Ochs et al 1996; Schober, Brennan 2003; Thompson, Couper-Kuhlen 2005; Auer 2005; Hougaard 2005], провозгласившего грамматику интеракцио-нально форматируемым аспектом языка («grammar as an interac-tionally shaped phenomena») [Kärkkäinen 2003: x]. Исходя из представлений о языке как одном из важнейших аспектов актуальной практической деятельности людей и общества, очевидный исследовательский интерес ученые видят в характере соотношения между данной деятельностью и упорядоченной структурой языка, именуемой грамматикой [Ochs et al 1996: 21].
Одним из важных тезисов функциональной грамматики, унаследованных интеракциональным подходом, является утверждение, что грамматические структуры синтаксиса возникают для выполнения универсальных дискурсивных потребностей [O'Dowd 1992: 47]. Пионерскими работами в этом направлении стали исследования П. Хоппера и С.А. Томпсон, выдвинувших тезис о дискурсивных основаниях возникновения таких основополагающих грамматических категорий, как ИМЯ и ГЛАГОЛ [Hopper, Thompson 1984; Hopper 2001]. В отечественной лингвистике данные идеи отразились в когнитивно-дискурсивном подходе к анализу языковых явлений [Кубрякова 2004]. В рамках данного подхода части речи трактуются, с одной стороны, как категории, объективирующие и номинирующие определенные концептуальные структуры, соответствующие фрагментам воспринятой действительности, а с другой стороны - рассматриваются с точки зрения выполняемых ими функции в процессе порождения и функционирования в тексте и дискурсе.
Другим методологическим принципом ин-теракциональной грамматики является тезис об иконичности языковых структур [Haiman 1985; Vespoor 2000]. Согласно принципу иконичности языковая объективация когнитивной информации не
является абсолютно произвольным способом закрепления концептуального содержания за определенными языковыми единицами. В частности, в значительной степени свойство иконичности проявляют синтаксические структуры: между ними и выражаемыми ими концептуальными конфигурациями обнаруживаются структурные гомологические соответствия. Так, например, внешним показателем процесса формирования метакогнитивных структур сознания как в фило-, так и в онтогенезе является складывание лексикона, рефлексивного по своей природе (лексические единицы, обозначающие метакогнитивные состояния - think, suppose, remember, guess и т.д.), а также определенных грамматических и синтаксических структур, иконичных метакогниции [Recanati 2000]. Иконичные метакогниции синтаксические структуры мы будет называть лингвистическими метарепрезентациями [Клепикова 2006]. Со структурной точки зрения прототипические лингвистические метарепрезентации представляют собой сложноподчиненные конструкции с сентенциональным комплементом (придаточным дополнительным или аппозитивным, присоединяемым к глаголам и именам существительным соответственно):
I acknowledge that these traditional proposi-tional and high-dimensional approaches to semantics may not be entirely incompatible with an embodied meaning perspective [Gibbs 2003: 2].
(...) within cognitive science and usage-based linguistics, there is a wide-spread understanding that spoken language is designed for interaction [Linell 2007: 4].
The curious fiction that some forms of human discourse are not hearer-oriented is just that, fiction [Dickinson, Givon 2000: 163].
Концептуальной конфигурацией данных структур является метакогнитивный процесс. Иными словами, зависимая пропозиция концептуализирует некоторую репрезентацию, которая является интенсиональным объектом в метаког-нитивном процессе. Собственно метакогнитив-ный процесс маркируется лексемой со значением когниции, перцепции, речи, эмоционального отношения, или именем-концептуальной оболочкой пропозиции. Схематически это можно представить следующим образом:
acknowledge
these traditional propositional and high-dimensional approaches to semantics may not be entirely incompatible with an embodied meaning perspective
метарепрезентация (репрезентация высшего порядка)_
репрезентация нижнего порядка
Иконически репрезентируя метакогнитив-ные состояния, данные лексемы обнаруживают чувствительность к контексту, понимаемому в настоящей работе как ментальное моделирование дискурса, связанное с проецированием эпистеми-ческих и интенсиональных состояний собеседника (что свойственно метакогниции в целом). Грамматическое маркирование такой чувствительности проявляется, например, в дискурсивной мотивации использования фактивных предикатов. Согласно логическому анализу языка, фактивный глагол не может маркировать пропозицию с очевидными фактами. Например, нельзя совместить в рамках одного высказывания эпистемический глагол знать и очевидную пропозицию: *Я знаю, что живу в Москве [Иоанесян 1993: 116-117]. Наблюдается своего рода тавтология - «очевидная» для субъекта пропозициональной установки пропозиция «Я живу в Москве» и эксплицитный показатель очевидности в виде «Я знаю». В то же время тавтологии могут быть как информационно пустыми (плеонастическими), так и информационно значимыми. Рассмотрим случаи приемлемости употребления фактивных предикатов в качестве вводящих «очевидную» пропозицию метаре-презентаций:
Speaker A: «I shall ask Doctor Sparrow to come and see your mother and give her a complete medical check.» Speaker B: «Oh, but...»
Speaker A: «Yes, I know we are primarily a mental hospital, but you must understand how important it is. With old people, the physical condition has so much bearing on the mental state. And frequently, I am prepared to take patients who are only physically ailing and frail, but whose mental faculties remain unim-paired.»
Alida was silent (British National Cor-pus/AD1).
В анализируемом отрывке врач (speaker A), убеждая собеседницу (speaker B) в необходимости медицинского осмотра ее матери, предлагает пригласить врача-консультанта. Собеседница начинает возражать, о чем свидетельствует начало ее фразы - противительный союз but. Врач, предугадывая содержание возможных возражений (=мо-делируя когнитивное состояние собеседника), «озвучивает» их (we are primarily a mental hospital -«мы преимущественно клиника для людей с психическими отклонениями»), но при этом снимает релевантность данной пропозиции как возможно-
го возражения, маркируя ее введением I know. Тем самым он показывает, что есть более важные аргументы. Действительно, далее врач их и приводит: (а) With old people, the physical condition has so much bearing on the mental state («для пожилых людей физическое здоровье очень важно для психического состояния»); (б) And frequently, I am prepared to take patients who are only physically ailing and frail, but whose mental faculties remain unimpaired («очень часто я беру в клинику тех, у кого просто слабое здоровье, но сохранных с психической точки зрения»).
Интеракциональная мотивированность употребления фактивного глагола в качестве аргумен-тативного хода доказывается возможностью замены фразы показателем, абсолютно интеракцио-нальным по функции, - словом «да», которое в таких случаях является «опережающим ответом» на невысказанный вопрос (Да, мы действительно клиника для душевнобольных.).
Интеракциональность дискурса, основанная на метакогнитивной способности говорящих представлять когнитивные состояния друг друга и прогнозировать их, проявляется не только во взаимном учете информационного, когнитивного и эмоционального статусов партнеров по коммуникации, но и в активном совместном участии в формировании дискурса (talk-in-interaction). В этом плане лингвистами исследуются определенные грамматические форматы речевого взаимодействия (shared discourse production; overlapping discourse; choral coproduction), образование минидискурса, инкорпорируемого в структуру высказывания [Schegloff 2000, Ford et al 2003; Heritage, Raymond 2005].
Одним из примеров такого грамматического форматирования является образование парен-тетических цепочек. Рассмотрим следующий отрывок (перевод примера на голландском языке из работы [Mazeland 2007: 1864]): Speaker A: (...) and they come then with a proposal in which they say, look, this is how KLM does it, this is how Philips Lighting does it, this is how Unilever does it, this is how -1 don't know... Speaker B: Mercedes. Speaker A: Mercedes does it.
Высказывание, включающее вставную предикативную единицы (I don't know), является «совместным производством» говорящих. Вербальное вмешательство говорящего B (Mercedes) является реакцией на парентетическое включение (I don't know), сигнализирующее о затруднении говорящего А в продолжении высказывания (ну, я
не знаю.; что еще.). «Совместное производство» дискурса было бы невозможным, если бы говорящие не имели динамически формируемых ментальных репрезентаций дискурса - как собственной, так и собеседника.
Результатом ориентации на говорящего являются и распространенные в разговорной речи грамматические форматы, именуемые синтаксическими амальгамами (Дж. Лакофф), конструкциями апокойну (К. Ламбрехт):
John invited you'll never guess how many people to his party;
John is going to I think it's Chicago on Saturday [Lakoff 1974].
And, one of the men ... got, ... uh I think it was seventeen years, ... and the other was in for, uh life imprisonment [Lambrecht, Ross-Hagebaum 2006 ].
Подводя итоги рассмотрению некоторых аспектов языковой объективации метакогнитив-ных процессов, отметим, что лингвистические метарепрезентации являются не только результатом «когнитивного форматирования» воспринятого фрагмента объективной действительности, но и оказываются «чувствительными» к контексту. При этом контекст следует понимать с когнитивно-дискурсивной точки зрения - как формирование фактически двух ментальных моделей дискурса: проекции говорящего и проекции собеседника. Грамматическое кодирование таких проекций реализуется, помимо приведенных примеров, в таких известных явлениях, как скрытые категории, импликации, эллипсис, пропуск аргументов и т.д. Ментальное моделирование дискурса обеспечивается психофизиологическими механизмами сознания (в частности метакогнитивными процессами), являющимися по сути интеракциональны-ми, диалогичными. На наш взгляд, дальнейшее развитие когнитивно-дискурсивного подхода в лингвистике во многом мотивируется необходимостью раскрытия природы ментального моделирования дискурса, когнитивной природы инте-ракциональности, конвенционализации когнитивно-дискурсивных стратегий в грамматике.
Список литературы
Бахтин М.М. (под маской) Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М.: Лабиринт, 2000.
Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., 1960.
Иоанесян Е.Р. Классификация ментальных предикатов по типу вводимых ими суждений //
Логический анализ языка. Ментальные действия: Сб. ст. М.: Наука, 1993.
Клепикова Т.А. Лингвистические метаре-презентации // Studia Linguistica 15: Сб. науч. тр. СПб., 2005.
Кубрякова Е.С. Язык и знание. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Ломов Б. Ф. Проблемы и стратегия психологического исследования. М.: Наука, 1999.
Ментальная репрезентация: динамика и структура. М.: Институт психологии РАН, 1998.
Черниговская Т.В., Деглин В.Л. Проблема внутреннего диалогизма (нейрофизиологическое исследование языковой компетенции) // Учен. зап. Тартуск. ун-та. Труды по знаковым системам. Вып. 17. Тарту, 1984.
Andler D. Context: the case for a principled ep-istemic particularization // Journal of Pragmatics. 2003. Vol. 35.
Auer P. Projection in Interaction and Projection in Grammar // Text. 2005. Vol. 25. No. 1.
Dickinson C., Givon T. The Effect of the Interlocutor on Episodic Recall: An Experimental Study // Usage-Based Models of Language. Stanford, Calif.: CSLI Publications Center for the Study of Language and Information, 2000.
Eagleton E. Literary Theory. An Introduction. Oxford, 1996.
Fletcher C., Happe F., Frith U., Baker S.C., Dolana R.J., Frackowiak R.S.J., Frith C.D. Other minds in the brain: a functional imaging study of «theory of mind» in story comprehension // Cognition. 1995. No. 57.
Ford C.E., Fox B., Thompson S.A. Social Interaction and Grammar // The New Psychology of Language. Cognitive and Functional Approaches to Language Structure. Vol. 2. Mahway, NJ: Erlbaum, 2003.
Frith U., Morton J., Leslie A.M. The cognitive basis of a biological disorder: autism // Trends in Neuroscience. 1991. No. 14.
Gibbs R.W. Jr. Embodied Experience and Linguistic Meaning // Brain and Language. 2003. Vol. 8. Iss. 1.
Givon T. Bio-linguistics: The Santa Barbara lectures. Amsterdam: John Benjamins, 2002.
Givon T. Context as other minds: The pragmatics of sociality, cognition and communication. Amsterdam: John Benjamins, 2005.
Givon T. The grammar of referential coherence as mental processing instructions // Linguistics: An interdisciplinary journal of language sciences. Vol 30. No. 1. Topic - From Grammar to Discourse. Berlin, N. Y.: Mouton de Gruyter, 1992.
Glenberg A.M. Why mental models need to be embodied // Mental models in discourse processing. Amsterdam: Elsevier, 1999.
Grosz B.J., Sidner C.L. Plans for Discourse // Intentions in Communication. Ch. 20. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1990.
Haiman J. (Ed.) Iconicity in syntax. Amsterdam: Benjamins, 1985.
Heritage J., Raymond G. The terms of agreement: indexing epistemic authority and subordination in talk-in-interaction // Social Psychology Quarterly. 2005. Vol. 68. No. 1.
Hopper P.J. Grammatical constructions and their discourse origins: prototype or family resemblance? // Applied Cognitive Linguistics I. Berlin, N. Y.: Mouton de Gruyter, 2001.
Hopper P.J., Thompson S.A. The discourse basis of lexical categories in universal grammar // Language. 1984. Vol. 60. No. 4.
Hougaard A. Conceptual disintegration and blending in interactional sequences: A discussion of new phenomena, processes vs. products, and methodology // Journal of Pragmatics. 2005. Vol. 37.
Johnson M. The Body in the Mind: The Bodily Basis of Meaning, Imagination, and Reason. Chicago: Chicago University Press, 1987.
Johnson-Laird P.N. Mental Models in Cognitive Science // Cognitive Science. 1980. Vol. 4.
Kärkkäinen E. Epistemic Stance in English Conversation: A Description of its Interactional Functions with a Focus on I think. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 2003.
Lakoff G. Syntactic amalgams // Papers from the 10th Regional Meeting of the Chicago Linguistic Society. Chicago, 1974.
Lambrecht K., Ross-Hagebaum S. Apo Koinu and Intrusion: Toward a Syntactic-Pragmatic Typology of Amalgam Construction in Spoken English // 4th Workshop on Discourse Structure, UT Austin. March 2-5, 2006. http://www.utexas.edu/cola/depts/ linguistics/workshops/4DW/
Leslie A.M. How to Acquire a Representational Theory of Mind // Metarepresentations: A Multidis-ciplinary Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Linell P. Dialogicality in languages, minds and brains: is there a convergence between dialogism and neuro-biology? // Language Sciences. 2007. doi:10.1016/j.langsci.2007.01.001.
Mazeland H. Parenthetical sequences // Journal of Pragmatics. 2007. Vol. 39.
Premack D., Woodruff G. Does the chimpanzee have a theory of mind? // Behavioral and Brain Sciences. 1978. No. 4.
Ochs E., Schegloff E.A., Thompson S.A. (Eds.) Interaction and Grammar. N. Y.: Cambridge University Press, 1996.
O'Dowd E. The syntactic metaphor of subordination: A typological study // Lingua. 1992. Vol. 86. Iss. 1.
Recanati F. The Iconicity of Metarepresenta-tions // Metarepresentations: A Multidisciplinary Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Rosenthal D. Consciousness and Metacogni-tion // Metarepresentations: A Multidisciplinary Perspective. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Schegloff E.A. Overlapping talk and the organization of turn-taking for conversation // Language in Society. 2000. Vol. 29.
Schober M.F., Brennan S.E. Processes of interactive spoken discourse: The role of the partner // Handbook of Discourse Processes. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum, 2003.
Smith J.D., Shields W.E., Washburn D.A. The comparative psychology of uncertainty monitoring and metacognition // Behavioral and Brain Sciences. 2003. Vol. 26. No. 3.
Thompson S.A., Couper-Kuhlen E. The clause as a locus of grammar and interaction // Discourse Studies. 2005. Vol. 7. No. 4-5.
Verspoor M. Iconicity in English complement constructions: conceptual distance and cognitive processing levels // Complementation: Cognitive and Functional Perspectives. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 2000.
T.A. Klepikova
SYNTACTIC PROJECTIONS OF INTERACTIONAL CHARACTERISTICS OF MIND
dialogicality of mind/brain, interactional linguistics, iconicity, metacognition, linguistic metarepresentations, mental discourse modeling
The article deals with syntactic projections of interactional characteristics of mind within the framework of modern neurobiological conceptions of mind/brain dialogicality, interactional linguistics and mental discourse modeling. The analysis concerns linguistic metarepresentations defined as linguistic structures iconically motivated by metacognitive states.
