CC BY
61DOI: 10.26442/2075-1753_19.9.65-68
Синдром ригидного человека с миоклонусом и дизавтономией: описание случая
А.В.Сердюки, Е.А.Ковражкина
ФГБОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И.Пирогова Минздрава России». 117997, Россия,
Москва, ул. Островитянова, д. 1
Синдром ригидного человека - редкое аутоиммунное заболевание, которое характеризуется прогрессирующей мышечной ригидностью, нарушениями ходьбы и болезненными спазмами в аксиальных мышцах и конечностях, провоцируемыми внешними стимулами. Синдром имеет разную клиническую феноменологию, может проявляться миоклонусом, вегетативными и эмоциональными расстройствами, сочетаться с эпилепсией и дистонией, нейроофтальмологическими проявлениями. Патогенез синдрома связан с нарушением ГАМКергической трансмиссии в результате взаимодействия специфических антител c глутаматдекарбоксилазой (glutamate decarboxylase) - ферментом, участвующим в синтезе у-аминомас-ляной кислоты. С учетом патогенеза в лечении данного заболевания применяют ГАМКергические препараты (диазепам в высоких дозах и др.) и иммуносупрессивную терапию. Приводим собственное наблюдение пациентки с атипично протекающим синдромом ригидного человека. Ключевые слова: синдром ригидного человека, глутаматдекарбоксилаза, иммуносупрессивная терапия, дизавтономия, клинический случай. Для цитирования: Сердюк А.В., Ковражкина Е.А. Синдром ригидного человека с миоклонусом и дизавтономией: описание случая. Consilium Medicum. 2017; 19 (9): 65-68. DOI: 10.26442/2075-1753_19.9.65-68
Case reports
The syndrome of a rigid person with myoclonus and disautonomy: a description of the case
A.V.Serdyuk^, E.A.Kovrazhkina
N.I.Pirogov Russian National Research Medical University of the Ministry of Health of the Russian Federation. 117997, Russian Federation, Moscow,
ul. Ostrovitianova, d. 1
Abstract
The syndrome of a rigid person is a rare autoimmune disease characterized by progressive muscular rigidity, walking disorders and painful spasms in axial muscles and limbs provoked by external stimuli. The syndrome has a different clinical phenomenology, it can be manifested by myoclonus, vegetative and emotional disorders, combined with epilepsy and dystonia, and neuro-ophthalmologic manifestations. The pathogenesis of the syndrome is associated with a violation of GABAergic transmission as a result of the interaction of specific antibodies with glutamate decarboxylase (glutamate decarboxylase), an enzyme involved in the synthesis of y-aminobutyric acid. Taking into account the pathogenesis in the treatment of this disease, GABAergic drugs (diazepam in high doses, etc.) and immunosuppressive therapy are used. We give our own observation of a patient with an atypically occurring syndrome of a rigid person. Key words: syndrome of rigid man, glutamate decarboxylase, immunosuppressive therapy, disautonomy, clinical case.
For citation: Serdyuk A.V., Kovrazhkina E.A. The syndrome of a rigid person with myoclonus and disautonomy: a description of the case. Consilium Medicum. 2017; 19 (9): 65-68. DOI: 10.26442/2075-1753_19.9.65-68
Синдром ригидного человека - СРЧ (stiff person syndrome) - редкое инвалидизирующее заболевание центральной нервной системы, характеризующееся прогрессирующей мышечной ригидностью, нарушениями ходьбы и болезненными спазмами в аксиальных мышцах и конечностях, которые могут провоцироваться внешними стимулами [1]. Впервые данное заболевание было описано F.Moersch и H.Woltman у 14 пациентов в 1956 г., в связи с чем существует еще одно его название - синдром Мер-ша-Вольтмана. Заболевание характеризуют одновременное сокращение мышц-агонистов и антагонистов, а также постоянная непроизвольная активность двигательных единиц, выявляемая при нейрофизиологическом обследовании [1, 2].
Ведущим признаком СРЧ является ригидность, начинающаяся обычно с тораколюмбальных параспинальных мышц, в среднем на четвертом десятилетии жизни без каких-либо видимых провоцирующих факторов, и распространяющаяся на проксимальную мускулатуру конечностей и мышцы живота. В конечном итоге у пациентов формируются ригидная «роботоподобная» походка и поясничный гиперлордоз, возникают ограничения наклонов туловища и самостоятельной ходьбы. Вторым патогномо-ничным для СРЧ признаком являются болезненные мы-
шечные спазмы, они возникают часто внезапно и могут приводить к падениям. Выраженность ригидности и спазмов флюктуирует, провоцируется внешними физическими и эмоциональными стимулами, холодом, интеркур-рентными инфекциями.
СРЧ имеет разную клиническую феноменологию, выделяют «синдром ригидной конечности», СРЧ с миоклонусом (jerking stiff persone syndrome), СРЧ, ассоциированный с эпилепсией и дистонией, СРЧ с нейроофтальмологическими проявлениями - аутоиммунной ретинопатией, це-ребеллярную форму СРЧ с атаксией и дисметрией, а также прогрессирующей энцефаломиелит с ригидностью и миоклонусом (progressive encephalomyelitis with rigidity and myoclonus) - крайне редкий вариант СРЧ с поражением серого вещества мозга, стволовыми симптомами и выраженной дизавтономией [1, 3-5]. СРЧ c другими неврологическими проявлениями, помимо мышечных ригидности и спазмов (эпилепсия, стволовые знаки, дизавтономия и т.п.), иногда называют СРЧ-плюс синдромы [4, 6, 7].
СРЧ считается аутоиммунным заболеванием [8]. Эффекты ГАМКергической нейротрансмиссии ингибируются в результате взаимодействия специфических антител c глу-таматдекарбоксилазой - ГДК (от англ. glutamate decarboxylase) - фермента, участвующего в синтезе у-аминомасляной
кислоты, а также с пресинаптическими и постсинаптиче-скими протеинами, в результате нарушается функция тормозных нейронов головного и спинного мозга [1]. Выделяют три патогенетических формы СРЧ: классическую аутоиммунную (часто ассоциированную с другими аутоиммунными заболеваниями), паранеопластическую (ассоциированную с мелкоклеточным раком легких, раком груди, лимфомами и другими онкопроцессами) и СРЧ-плюс синдромы [8, 9]. Наиболее часто при СРЧ выявляются антитела к ГДК, которая представлена в двух изоформах - 65 кДа (ГДК65) и 67 кДа (ГДК67). СРЧ обычно ассоциирован с антителами к ГДК65 (анти-ГДК65). Анти-ГДК65 связаны со множеством неврологических (СРЧ и его подвиды, лимби-ческий энцефалит, эпилепсия, мозжечковая атаксия) и неневрологических (сахарный диабет типа 1, диффузный токсический зоб и зоб Хашимото, пернициозная анемия) патологий. Многие из этих соматических заболеваний, особенно часто сахарный диабет типа 1, поскольку ГДК экспресси-руют клетки поджелудочной железы, выявляются у пациентов с СРЧ [6-8]. По последним данным, около 80% больных с СРЧ имеют анти-ГДК65 и около 60% - анти-ГДК67 [7, 8, 10, 11]. При СРЧ, особенно при паранеопластическом его варианте, выявляются антитела и к другим ассоциированным с рецептором у-аминомасляной кислоты протеинам -амфифизину и гефирину, а также к рецептору глицина [7, 12, 13].
Нарушение ГАМКергической нейротрансмиссии лежит в основе клинической картины СРЧ - постоянной активности двигательных единиц, формирующей непрерывные одновременные сокращения мышц-агонистов и антагонистов (мышечную ригидность), повышенной чувствительности к внешним стимулам, гиперэкплексии, дизавтоно-мии, нейропсихиатрических проявлений синдрома (тревожность, беспокойство, депрессия, фобии, панические атаки) [3, 4]. При игольчатой электромиографии у пациентов с СРЧ выявляется постоянная активность двигательных единиц в отсутствие произвольного сокращения мышцы, которая исчезает при введении диазепама [2, 5].
Таким образом, были сформулированы диагностические критерии СРЧ (М.Ба1ака8, 2009):
1) наличие мышечной ригидности в аксиальных параспи-нальных мышцах и мускулатуре живота, приводящей к поясничному гиперлордозу;
2) наличие мышечных спазмов, провоцируемых тактильными и эмоциональными стимулами;
3) отсутствие другого неврологического заболевания, могущего объяснить эти симптомы;
4) постоянная активность двигательных единиц по данным электромиографии;
5) выявление специфических антител по данным иммуно-гистохимии и радиоиммунного анализа [14]. Поскольку патогенез СРЧ включает в себя аутоиммунный компонент и нарушение ГАМКергической нейротранс-миссии, то в лечении используется воздействие на оба этих компонента [3, 8, 11]. Активно применяются иммуносу-прессивная и иммуномодулирующая терапия: глюкокорти-коиды (преднизолон или Метипред), цитостатики (азатио-прин, циклофосфамид), внутривенные иммуноглобулины, курсы плазмафереза [11]. На ГАМКергическую трансмиссию наилучшим образом при СРЧ влияет диазепам в крайне высоких дозах - до 75 мг/сут [3, 8]. Интересно, что пациенты с СРЧ хорошо переносят такие высокие дозировки диазепама. Применяют также баклофен (до 75 мг/сут), ан-тиконвульсанты (Финлепсин, вальпроаты) [3, 11]. Как правило, эффект лечения достигается от совместного применения иммуносупрессивной терапии и препаратов, усиливающих ГАМКергическую нейротрансмиссию.
Прогноз при СРЧ сложный [3, 4, 7]. Большинство больных инвалидизируются на фоне нарастающей ригидности, теряют способность к самостоятельному передвижению, в
том числе и из-за болезненных мышечных спазмов, возникающих при любом движении. Паранеопластический СРЧ и СРЧ с выраженной дизавтономией могут стать причиной гибели пациента. Приводим собственное такое наблюдение больной с нетипично протекающим СРЧ (СРЧ-плюс), погибшей на фоне тяжелой дизавтономии.
Пациентка К., 56 лет, поступила в кризисное отделение городской клинической больницы №20 г. Москвы 30.01.2017 с жалобами на дрожь в теле, зуд спины, сниженное настроение, тревогу, бессонницу (поверхностный сон), вялость, «невыносимые» боли в пальце ноги и спине, усиливающиеся даже при прикосновении к коже ткани футболки.
Анамнез заболевания: почувствовала себя нездоровой около года назад, после биопсии мышц спины возник зуд в области шва, появились опасения по поводу ухудшения своего состояния, обратилась к неврологу, принимала антидепрессанты без видимого эффекта. В августе 2016 г. появились приступы с тревогой, дрожью во всем теле, тахикардией. Усилились напряженность и мышечная скованность. Лечилась у невролога, постоянно принимает клона-зепам 3 мг/сут, Финлепсин 1000 мг/сут, баклофен 75 мг/сут. В январе 2017 г. подобные приступы стали повторяться, участились, несколько раз вызывала скорую помощь, нарастал зуд в области спины. Обратилась в консультативно-диагностическое отделение ГКБ №20, планово госпитализирована с диагнозом «соматоформное расстройство».
Анамнез жизни: длительное время страдает ревматоидным артритом (ремиссия), аутоиммунным тиреоидитом (эутиреоз), хроническим колитом с гипомоторной дисфункцией толстой кишки. С 2008 г. появились редкие генерализованные судорожные припадки преимущественно в ночное время с клонико-тоническими судорогами, урина-цией, прикусом языка и амнезией припадка, принимала Финлепсин до 600 мг/сут. В 2009 г. выявлена извитость обеих внутренних сонных артерий (проведена их редрессация). В первых числах декабря 2015 г. во время приступа с потерей сознания упала на левый бок, получила травму левого плеча, появилась локальная боль в области нижних ребер слева, наблюдалась у травматолога Научно-клинического центра ОАО «РЖД». Через неделю после травмы появились мышечное напряжение и скованность в конечностях, преимущественно в ногах, недержание мочи. 23.12.2015 больной проведена игольчатая миография дельтовидной, четырехглавой и прямой мышцы спины в Научно-клиническом центре, гиперактивность двигательных единиц не выявлена, однако следует отметить, что накануне вечером (с 21:30 до 22:30) больной было введено парентерально в общей сложности 30 мг диазепама, что могло повлиять на результаты исследования. В январе 2016 г. больной установлен диагноз СРЧ: обнаружены анти-ГДК антитела в крови (более 300 МЕ/мл) и ликворе (193 МЕ/мл), тогда же выполнена биопсия паравертебральной мышцы слева на уровне Th11-Th12. После заживления область взятия биопсии сохраняла выраженную болезненность, нарастал нестерпимый зуд, состояние не купировалось приемом обезболивающих и противозудных средств. В апреле 2016 г. установлен субуретральный слинг ТВТ-О. В мае 2016 г. в отделении неврологии Научно-клинического центра больной проведена пульс-терапия метилпредни-золоном (3 г) с последующим переходом на прием препарата per os, после чего уменьшились ригидность и болевой синдром, регрессировали подергивания мышц конечностей. Также были назначены Баклосан 10 мг 4 раза в сутки, клоназепам 3 мг/сут, Финлепсин 400 мг/сут. В августе на фоне полной отмены Метипреда наросла ригидность мышц туловища и конечностей, появились миоклониче-ские подергивания в конечностях (крупноразмашистый тремор начинался с нижних конечностей и охватывал все
тело, сопровождался артериальной гипертензией - АГ 190/110 мм рт. ст., тахикардией, потливостью, чувством страха, длился несколько часов без потери сознания, прикуса языка и упускания мочи, купировался введением транквилизаторов), значительно усилилась постоянная боль в области пятого - шестого межреберья слева, в зоне послеоперационного рубца на спине, большом пальце левой ноги и пальцах левой кисти. По этому поводу в Научно-клиническом центре с 29.08.2016 по 23.09.2016 больной выполнено ультразвуковое исследование мягких тканей в области послеоперационного рубца (заключение: признаки инфильтрации мягких тканей послеоперационного рубца с наличием хода), проводилось лечение препаратом Солу-Медрол 1000 мг капельно №7 (с положительной динамикой в виде уменьшения ригидности мышц спины и передней брюшной стенки; сохранялись зуд и болевой синдром), назначен длительный прием (до 2 мес) Метипре-да с отменой препарата под наблюдением невролога, кло-назепам 2 мг/сут (1/2-1/2-1/4-1/4 таблетки), Финлепсин 1000 мг/сут (300-200-200-300 мг), Баклосан 25 мг 3 раза в сутки. После выписки из стационара приступы мышечных подергиваний периодически повторялись, купировались приемом клоназепама. Последний подобный приступ развился в ночь накануне плановой госпитализации в кризисное отделение 29.01.2017, длился несколько часов, не проходил после приема подобранной терапии, бригаде скорой помощи удалось купировать приступ струйным внутривенным введением диазепама, от предложенной госпитализации в неврологический стационар больная отказалась. В январе 2017 г. перед плановой госпитализацией амбула-торно выполнены магнитно-резонансная томография (МРТ) всех отделов позвоночника (выявлены признаки дистрофических изменений, спондилоартроза) и МРТ мягких тканей спины паравертебрально слева на уровне Th11-Th12 (выявлены послеоперационные рубцовые изменения протяженностью 3,4 см).
Объективно при осмотре: состояние удовлетворительное. Нормостеник. Рост - 160 см, масса тела - 61 кг, температура тела - 36,7°С. Кожные покровы обычной окраски. Трофических нарушений нет. Движения в суставах в полном объеме. Напряжение длинных мышц спины.
Соматически - без особенностей. В легких везикулярное дыхание, хрипов нет. Тоны сердца ясные, ритм правильный. Артериальное давление при поступлении 130/90 мм рт. ст. Частота сердечных сокращений - 88 в минуту. Живот мягкий, безболезненный. Недержание мочи.
Неврологический статус: менингеальных и общемозговых знаков нет. Черепные нервы интактны: зрачки равны; фотореакции сохранны; движения глаз не ограничены; нистагма нет; лицо симметрично; глотание и фонация не нарушены; язык по средней линии. Парезов нет. Сухожильные рефлексы живые, симметричные. Патологических знаков нет. Чувствительность не нарушена. Координаторные пробы выполняет четко. В позе Ромберга устойчива.
Психический статус: сознание ясное. Контакту доступна. Ориентирована полностью. В беседе откровенна. Сведения о себе дает сбивчиво, голос тихий, монотонный. Отвечает на вопросы обстоятельно. Выявляет продуктивную невротическую симптоматику. Фиксирована на зуде спины. Критика к своему состоянию частичная. Эмоциональный фон снижен, суточных и цикличных колебаний настроения нет. Присутствуют антивитальные переживания, трудности засыпания.
В кризисном отделении больная получала Финлепсин 200 мг 5 таблеток утром, хлорпротиксен 7,5 мг 1 раз в день, галоперидол 1,5 мг 2 раза в день, баклофен 75 мг/сут, клона-зепам 3 мг/сут, диклофенак 2,5% раствор внутримышечно 2 мл 1 раз в день, сернокислую магнезию 25% 4 мл внутривенно. Несмотря на проводимую терапию, на 5-й день пребывания в отделении в утренние часы развился приступ
мышечных подергиваний всего тела, сопровождающийся возбуждением, плаксивостью, АГ 170/100 мм рт. ст., тахикардией 100 уд/мин, гипергликемией 9,9 ммоль/л. Далее приступы стали повторяться ежедневно.
На 8-й день нахождения в стационаре приступ сопровождался покраснением лица, АГ 200/100 мм рт. ст.
На 9-й день наблюдался приступ мышечных высокоамплитудных подергиваний без помрачения сознания с побледнением и похолоданием кожи, обильным потоотделением, АГ 230/110 мм рт. ст. Подергивания усиливались или возобновлялись при повороте на спину.
Утром 10-го дня очередной приступ сопровождался гипергидрозом, бледностью кожи, акроцианозом, затем отмечалось покраснение всего тела с бледностью носогубно-го треугольника. Длительность эпизода составила 8 ч.
На 11-й день пребывания утренний приступ мышечных подергиваний провоцировался появлением врача, принятием душа. Вечером также возник приступ с подергиванием головы, мышц шеи и рук с чрезмерной потливостью головы (с волос течет вода), гиперемией лица и бледностью носо-губного треугольника. По словам больной, приступ всегда начинается с боли в первом пальце стопы и зуда в спине.
На 12-й день утром во время приступа отмечались подергивания головы, туловища, нижних конечностей, гиперемия лица, профузный пот (простыни и полотенца мокрые), прерывистость голоса (напоминает икоту). Длительность приступа составила 6 ч, перерыв на 4 ч с последующим возобновлением подергиваний мышц.
На 13-й день при приступе лицо вместо покрасневшего было бледным.
На 14-й день повысилась температура тела до 38°С, появились дизартрия, периодическая девиация языка влево, выявлено напряжение мышц живота за счет мышечного тонуса. Больная была переведена в отделение реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ) неврологии. Диагноз в ОРИТ: эпилепсия. Серия сложных парциальных припадков. Устойчивое соматоформное болевое расстройство. Дорсопатия позвоночника с болевым синдромом. АГ, гипертонический криз от 08.02.2017.
На 15-й день нахождения в больнице высокоамплитудные мышечные подергивания отмечались в нижней половине туловища и ногах. Зафиксированы гипертермия 38,4-39°С, диффузный гипергидроз, бледная, землистого оттенка кожа, оглушение. Тенденция к артериальной гипотонии до 90/50 мм рт. ст., тахикардии до 107 уд/мин, гипертермия 39°С. На фоне урежения припадков и снижения гипертермии отмечалось значительное урежение частоты сердечных сокращений. Вводился раствор тиопен-тала натрия через перфузор для контролируемого наркоза с вазопрессорами для лечения вегетативной недостаточности. Больной проведена интубация трахеи. Ночью на фоне искусственной вентиляции легких наблюдались абортивные судороги дыхательной мускулатуры.
На 16-й день больная полностью переведена на искусственную вентиляцию легких, утренний припадок проходил на фоне умеренной комы, длился 6 ч, были применены миорелаксанты.
На 17-й день через 25 мин после начала седативной паузы наблюдались клонические судороги нижних конечностей с прогрессирующим вовлечением мышц туловища и верхних конечностей, после возобновления седативной терапии приступ купирован. Гипертермия 37,3-38,7°С.
На 18-й день утром мышечные подергивания средней амплитуды отмечались в области живота. Гипертермия 40,7°С. Межприступный период протяженностью 4 ч, гипертермия 40,3-38,7°С. Очередной приступ длился 4 ч, гипертермия 38°С, зафиксировано отсутствие мышечных подергиваний в течение 4 ч с последующей остановкой сердечной деятельности. Реанимационные мероприятия без эффекта, констатирована смерть больной.
Данные дополнительных методов обследования:
• Электрокардиография: синусовый ритм, без острой очаговой патологии миокарда.
• Рентгенография органов грудной клетки: в легких пневмосклероз, корни уплотнены, структурны, диафрагма обычно расположена, синусы свободны. Сердце не расширено.
• МРТ головного мозга: МР-картина единичных очагов в белом веществе головного мозга.
• МРТ шейного отдела позвоночника, струйное контрастирование: МР-картина остеохондроза и деформирующего спондилеза шейного отдела позвоночника.
Ультразвуковое исследование мягких тканей поясничной области и почек: патологии не выявлено.
Электроэнцефалография - ЭЭГ (длительно): признаки раздражения стволовых срединных структур головного мозга мезодиэнцефального уровня. Локальных нарушений и типичных форм эпилептиформной активности не выявлено. На 18-й день (17.02.2017) в отделении нейрореани-мации при проведении ЭЭГ признаки эпилептической активности не зафиксированы.
Общий анализ крови при поступлении без отклонений от нормальных значений. В биохимическом анализе крови выявлена гиперхолестеринемия, в отделении нейрореани-мации с 13.02.2017 отмечены повышение лактатдегидроге-назы до 557 Ед/л, креатинфосфокиназы до 2744 Ед/л, мочевины и креатинина несколько выше нормы, снижение уровня калия, наблюдались нарастающие гипопротеине-мия и анемия.
Приступы мышечных подергиваний купировали введением Сибазона внутримышечно и внутривенно, в отделении нейрореанимаци - через перфузор, в дальнейшем -контролируемый наркоз, проводились вазопрессорная поддержка, антипиретические мероприятия, парентеральное и зондовое питание, профилактика тромбоза. Кроме того, больная получала анальгетическую, гипотензивную, психотропную, антиконвульсантную, антибактериальную, гастропротективную терапию.
Обсуждение
У пациентки с СРЧ, подтвержденным иммунологически, заболевание проявлялось мышечной скованностью без выраженного расстройства ходьбы, миоклониями, упуска-нием мочи, эмоциональными и вегетативными расстройствами. Похожие случаи течения СРЧ с преобладанием мышечных спазмов над ригидностью описаны в литературе [8]. Эмоционально-вегетативные нарушения свойственны СРЧ и почти всегда присутствуют при нем (пациентка была госпитализирована с диагнозом «соматоформное расстройство»), неэпилептический генез мышечных подергиваний у описанной больной подтверждался как кли-
нически (болезненные спазмы, провоцируемые положением тела, прикосновением одежды, принятием душа), так и электрофизиологически (отсутствие эпилептической активности на ЭЭГ, в том числе и в ОРИТ при длительно сохранявшихся мышечных спазмах).
Иммуносупрессивное лечение (метилпреднизолоном) приводило к улучшению самочувствия и регрессу симптомов, а отказ от иммуносупрессивной терапии привел к обострению и утяжелению проявлений заболевания. Лечение высокими дозами диазепама (в ОРИТ через перфузор) без применения иммуносупрессоров не позволило купировать ни постоянную мышечную активность, ни дизавто-номию, от тяжелых проявлений которой больная и погибла. Приведенный случай демонстрирует атипичное течение редкого аутоиммунного заболевания, что затруднило диагностику и терапию.
Литература/References
1. Rakocevic G, Floeter MK. Autoimmune stiff person syndrome and related myelopaties: understanding of electrophysiological and immunological processes. Muscle Nerve 2012; 45 (5): 623-34.
2. Meinck HM, Ricker K, Hulser PJ, Solimena M. Stiff man syndrome: neurophysiological findings in eight patients. J Neurol 1995; 242 (3): 134-42.
3. Shaw PJ. Stiff-man syndrome and its variants. Lancet 1999; 353 (9147): 86-7.
4. Brown P, Marsden CD. The stiff man and stiff man plus syndromes. J Neurol 1999; 246 (8): 648-52.
5. Saiz A, Blanco Y, Sabater L et al. Spectrum of neurological syndromes associated with glutamic acid decarboxylase antibodies: diagnostic clues for this association. Brain 2008; 131 (Pt. 10): 2553-63.
6. Tohid H. Anti-glutamic acid decarboxylase antibody positive neurological syndromes. Ne-urosci (Riyadh) 2016; 21 (3): 215-22.
7. Sarva H, Deik A, Ullah A, Severt WL. Clinical spectrum of stiff person syndrome: areview of recent reports. Tremor Other Hyperkinet Mov (NY) 2016; 6: 340.
8. Краснов М.Ю., Павлов Э.В., Ершова М.В. и др. Спектр неврологических синдромов, ассоциированных с антителами к глутамат-декарбоксилазе. Анналы неврологии. 2015; 4: 37-41. / Krasnov M.Iu., Pavlov E.V., Ershova M.V. i dr. Spektr nevrologicheskikh sindromov, assotsiirovannykh s antitelami k glutamat-dekarboksilaze. Annaly nevrologii. 2015; 4: 37-41. [in Russian]
9. Keon A, Tracy JA. GAD65 neurological autoimmunity. Muscle Nerve 2017.
10. Ali F, Rowley M, Jayakrishnan B et al. Stiff-person syndrome (SPS) and anti-GAD-related CNS degenerations: Protean additions to the autoimmune central neuropathies. J Autoimmun 2011; 37: 79-87.
11. Holmoy T, Geis C. The immunological basis for treatment of stiff person syndrome. J Ne-uroimmunol 2011; 231: 55-60.
12. McKeon A, Martinez-Hernandez E, Lancaster E et al. Glycine receptor autoimmune spectrum with stiff-man syndrome phenotype. JAMA Neurol 2011; 70 (1): 44-50.
13. Carvajal-González A, Leite MI, Waters P et al. Glycine receptor antibodies in PERM and related syndromes: characteristics, clinical features and outcomes. Brain 2014; 137 (8): 2178-92.
14. Dalakas MC. Stiff person syndrome: advances in pathogenesis and therapeutic interventions. Curr Treat Options Neurol 2009; 11: 102-10.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Сердюк Анна Владимировна - канд. мед. наук, ассистент каф. фундаментальной и клинической неврологии, нейрохирургии ФГБОУ ВО «РНИМУ им. Н.И.Пирогова». E-mail: [email protected] Ковражкина Елена Анатольевна - канд. мед. наук, ст. науч. сотр. НИИ цереброваскулярной патологии и инсульта ФГБОУ ВО «РНИМУ им. Н.И.Пирогова». E-mail: [email protected]
