CC BY
4
НАУКА. ОБЩЕСТВО. РЕЛИГИЯ. МИРОВАЯ ИСТОРИЯ SCIENCE. SOCIETY. RELIGION. WORLD HISTORY
Научная статья УДК 130.2
DOI 10.18522/2072-0181-2025-120-16-22 «СИМФОНИЯ ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКВИ» В ФОРМИРОВАНИИ ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ
ЕВРАЗИЙЦЕВ
М.В. Волков
"SYMPHONY OF STATE AND CHURCH" IN THE FORMATION OF THE PHILOSOPHICAL AND CULTURAL CONCEPT OF EURASIANS
M.V. Volkov
На протяжении всей истории русская интеллектуальная мысль пыталась дать ответ на главные философские вопросы: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда идём?». Эти три вопроса, написанные Полем Гогеном на самой известной своей картине, стали крылатыми, и ответ на них не дает покоя, как отдельным индивидуумам, так и целым цивилизациям. Особо остро вопросы циви-лизационно-культурной идентичности ставятся перед обществом во времена структурных перемен, политических и социальных трансформаций. Одними из тех, кто попытались найти ответ на эти вопросы, были евразийцы. Евразийство как социально-философское учение сформировалось в среде русских эмигрантов в 20-х гг. XX в. К евразийцам относятся филолог Н.С. Трубецкой, географ П.Н. Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, историк Г.В. Вернадский, богослов Г.В. Флоровский, историк и философ Л.П. Карсавин и др. С самого начала формирования евразийство как интеллектуальное течение в среде русской иммиграции, становится предметом дискуссий и горячих споров. Значительный
Волков Максим Владимирович - соискатель степени кандидата философских наук кафедры теории культуры, этики и эстетики, специалист по учебно-методической работе кафедры социальной философии, Институт философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344000, г. Ростов-на-Дону, Днепровский пер., 116, e-mail: [email protected], [email protected], т. 8(863)2303206.
всплеск интереса к идеям евразийцев отмечен в истории философской и культурологической мысли в 90-е гг. XX в. Внимание философов, историков, культурологов, социологов к ним не угасает и по нынешний день, о чем свидетельствует наличие последователей, которых принято называть неоевразийцами. Несмотря на большое количество статей и монографий, посвященных исследованию этого научного течения, работ, где рассматривалась бы роль религии и православия в мировоззрении евразийцев, не так уж много.
Одна из них - монография В.Я. Пащенко «Социальная философия евразийства». Евразийцы, как отмечает учёный, постулируют «православие в качестве высшего, единственного в своей правоте исповедания христианства» и подчеркивает, что миросозерцание евразийцев религиозно [1, с. 87, 135]. Автор подробно рассматривает идею соборности и «симфонической концепции личности», которые были предложены евразийцами. По его мнению, идея соборности опиралась на христианскую православную традицию [1, с. 319]. Таким образом, православие стало еще одним рубежом, отделяющим
Maxim Volkov - Southern Federal University, 116, Dneprovsky lane, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: maxim. [email protected], [email protected], t. +7(863)2303206.
Россию от Запада. Швейцарский исследователь Патрик Серио в своей работе «Структура и целостность. Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920-1930-е гг.» также подчеркивает, что для евразийцев «культура России-Евразии по сути своей религиозная, точнее православная. Эта православная культура, основанная на «соборности», противопоставлялась юридическому, рационалистскому и индивидуалистскому христианству римско-католической Европы» [2, с. 76]. Е.Н. Кексель в своей статье «Религия как духовная основа культуры в концепции евразийцев» рассматривает евразийскую концепцию культуры с позиции целостной системы, основанной на духовной составляющей [3]. Отдельно стоит упомянуть публикацию Б. Степанова «Спор евразийцев о церкви, личности и государстве (1925-1927)», в которой показаны взгляды евразийцев на политику советской власти в сфере религии и евразийские дискуссии по церковному вопросу [4].
Несомненно, это не полный перечень работ, где затрагивается роль религии в картине мира евразийских мыслителей, но ряд вопросов, с нашей точки зрения, не получили всестороннего рассмотрения. К примеру, нет полного анализа понимания, предложенного евразийцами учения симфонии государства и церкви. Евразийцы в своих программных документах писали о «симфонии» в отношении церкви и государства, но чем евразийская симфония отличалась от византийской симфонии?
В статье предпринята попытка дать ответ на данный вопрос. Также важно отметить, что, несмотря на постоянное превозношение роли православия и церкви, отношение к религии в работах и программных документах евразийцев скорее культурологическое, а религия исполняет у них культурные, политические, социальные и географические функции, что будет рассмотрено в статье. Целью данного исследования является рассмотрение евразийской философско-культурологической концепции через призму влияния религии и религиозного мировоззрения на взгляды и работы классических евразийцев. Автор ставит своей задачей показать, как евразийцы относились к религии, что они понимали под «бытовым исповедниче-ством», какое место отводилось православию в евразийских программных документах, говоря о симфонии государства и церкви? Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной изученностью данной проблематики, а
также неоднозначностью в трактовках ключевых постулатов учения евразийцев о религии и её месте в философско-культурологической картине мира евразийских мыслителей. Кроме того, актуальность обусловлена необходимостью всестороннего изучения евразийской модели анализа цивилизационно-культурной жизни России для противостояния Западу. Чтобы выстоять в этом столкновении, России нужна своя целостная система культурных смыслов, своя национальная идея, понятная и разделяемая большей частью населения. Такой идеей, на наш взгляд, потенциально, может являться евразийство. Неслучайно евразийская терминология постоянно звучит в лексиконе российских политиков.
Оказавшись в эмиграции, евразийцы попытались дать ответ о роли и месте России мире. Главным аспектом внимания евразийцев была новая, сформулированная ими, цивилизацион-но-географическая общность Евразия, из-за которой данное течение мысли и получило своё название. Отказавшись от старого деления Евразийского материка на Европу и Азию, евразийцы предложили добавить к ним третий континент, а именно Евразию. «Евразия» евразийцев - это срединный материк, третий континент, расположенный между Европой и Азией. Одним из главных терминов, введенных евразийцами, была категория «месторазвития», которая говорила о прямой связи окружающего ландшафта и географического положения с бытом, культурой, религией, экономикой, политической историей народов и этносов на данной территории проживающих. Евразия была провозглашена не только третьим континентом, но и особым «месторазви-тием». Границы Евразии совпадали с границами Российской империи и СССР, но без Великого Княжества Польского, Финляндии, Прибалтики. Сердце Евразии - это пояс степей, протянувшихся от Дуная до Манчжурии. Эта зона степей тянется на 6 тысяч километров ограничиваясь на севере лесами и тайгой, а на юге - морями, пустынями и горами. Степь в работах евразийцев чаще всего именуется Великой или Евразийской степью. Тот, кто владел степью, тот владел всей Евразией. Евразийцы всячески подчеркивали отличие России-Евразии от Запада. Эти отличия они находили в культуре, где отрицали родство русской и общеевропейской культур. Другой важной гранью, отделяющей Россию от Запада, с точки зрения евразийцев, был религиозный фактор, а именно православие. Один из основателей евразийства князь Н.С. Трубецкой писал: «Евразийство стоит на почве Православия, ис-
поведуя его как единственно подлинную форму христианства, и признает, что именно в качестве единственной веры Православие и могло сыграть в русской истории роль творческого стимула. Стоя на почве Православия, нельзя не видеть, что протестантство и рационалистическое сектантство являются чувственными и упадочными формами религии» [5, с. 356].
Это мнение не только Н.С. Трубецкого, но и остальных евразийцев. В программном документе евразийцев «Евразийство. Опыт систематического изложения» дается следующее определение православной веры: «...высшее, единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все или язычество, или ересь, или раскол» [6, с. 119]. Признание евразийцами только православия истинной верой можно объяснить рядом обстоятельств. Большая часть евразийцев была православными верующими. Например, один из основателей движения С.Н. Трубецкой был церковным старостой Никольской церкви в Вене, а Г.В. Флоровский -священником и преподавал в Православном Богословском институте в Париже. Выбор православия позволял провести новую грань, разделяющую Россию-Евразию от католическо-проте-стантской Европы, в лице христианства, которое объявлялось еретическим. Кроме того, как писали евразийцы в программном документе, только православие может реализовать «соборное единство многих исповеданий» и выразить «дух евразийского государства» [6, с. 120].
Свой взгляд на природу западного христианства евразийцы высказали в сборнике статей «Россия и латинство», который был издан в 1923 г. в Берлине. В нем опубликованы статьи П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, П.П. Сувчин-ского, Г.В. Флоровского, В.Н. Ильина, а также авторов, которые к евразийцам не относились, но были включены в публикацию - П.М. Бицилли, А.В. Карташёв. В сборнике «Россия и латинство» главной идеей было доказательство еретической природы католичества и протестантизма. Кроме того, рассматривались взаимоотношения католической и православной церквей, а также экспансия католицизма на территории православного Востока. По мнению евразийцев, между католиками и православными много расхождений в вероучительных истинах - догматах и в обрядах, но основным догматическим нарушением католической церкви был догмат, установленный на Ватиканском соборе 1870 г., о непогрешимости Папы Римского, выступающего «Ex cathedra - с кафедры», т.е. официально. Этот дог-
мат сделал невозможным реализацию идеи восстановления единства православной и католической церквей, поскольку: «церковь как духовное единство перестает существовать, поглощается Папой» [7, с. 41]. Римский первосвященник стал в католической церкви на место Христа и получил право утверждать новые догматы, изменять старые. Авторитет римского первосвященника заменил мнение собора епископов. Осудили евразийцы и деятельность католического ордена иезуитов, «юридический формализм» католиков, когда добрые дела рассматриваются как заслуги человека перед Богом [1, с. 72, 77]. С этим мнением были солидарны все евразийцы. Они отмечали влияние католицизма на всю западную культуру, что выражалось в рационализме, чрезмерной склонности к философии, римском юридизме. Г.В. Флоровский, еще не покинув евразийское движение, писал следующее: «Дух juris civilis, а не Евангелия дышит в католической догматике. Основной догмат веры, догмат искупления истолкован здесь в терминах уголовного права, и благодатное врачевание таинствами превращено частью в тюремную дисциплину, частью в натуралистическую магию» [8, с. 173]. Для евразийцев именно православие, а не католицизм является преемником Апостольской церкви Нового Завета. Реформация была духовным продолжением католицизма, и результатом её была секуляризация и религиозное оскудение. Тем ни менее, под влиянием духа и этики протестантизма Запад достигает успехов в капитализме, науки и технике.
Религии Востока - индуизм, буддизм, который был господствующей религией у столь почитаемых евразийцами монголов - не признавались истинными. Рассматривая религии Индии, а именно буддизм, индуизм, джайнизм, Н.С. Трубецкой писал, что: «с точки зрения христианской, вся история религиозного развития Индии проходит под знаком непрерывного владычества сатаны» [9, с. 291]. Однако буддизм и индуизм могут послужить примером веры для православных. Индуисты, даже во время самого большого голода, писал Н. С. Трубецкой, умирали с голоду, но не убивали коров, которых они почитали священными животными. Такое религиозное мировоззрение Н.С. Трубецкой именовал «бытовым исповедничеством», когда «... вера входила в быт, быт - в веру, оба сливались воедино» [10, с. 235]. Идеальным примером «бытового исповедничества» для Н.С. Трубецкого являлась допетровская Россия, в которой православная вера соединяла частную
жизнь, государственный строй и бытие Вселенной [11, с. 78-81]. Реформы Петра I нарушили «бытовое исповедничество». В Россию проник дух католическо-протестантского рационализма и формализма. Причем проникновение этого влияния затрагивало в первую очередь элиту Российской империи - дворянство, интеллигенцию, духовенство. Н.С. Трубецкой так писал о христианской вере своих современников: «Мы, христиане, знаем и охотно повторяем, что жизнь земная преходяща, что блага жизни суетны и что дела веры и спасения души важнее всех житейских забот. Однако людей, делающих из этих слов практические выводы и действительно ставящих спасение души на первое место, редкие единицы» [9, с. 293].
Главные религии Китая конфуцианство и даосизм, основанные на культе предков и почитании сил природы, также не могли стать объединяющей религией Евразии [9, с. 267]. По мнению евразийцев, ислам, как монотеистическая религия, был ближе к вере в истинного Бога. Н.С. Трубецкой отмечал дисциплину ислама, где в самом названии веры подчеркивались покорность воли Бога, сплоченность, при которой право и быт сливаются в одно целое. Однако, по мнению евразийцев, в отличии от христианства, ислам не содержит в себе всей полноты Откровения. Для евразийцев язычество далеко от истинного богопочитания, тем не менее, именно языческая среда открыта для религиозного прозелитизма, и язычество является «потенциальным православием». Вместе с тем в коллективной монографии евразийцы писали, что язычники России-Евразии имеют «... особо близкое родство ...первичного религиозного уклада.с русским православием» [6, с. 120-121]. Родство это выражалось в религиозности быта, отношении к природе и миру, как к Богу, что выражалось в бережном отношении к окружающей среде. В отличие от Запада, где природа воспринималась как мастерская и её можно менять и приспосабливать под нужды человека, язычники стараются жить в гармонии с ней. Н.С. Трубецкой описал особый туранский тип ментальности, который отличался беспрекословным подчинением младшего старшему, а верховного правителя - Богу. К туранцам он отнес восточных славян, тюрок, монголов, финно-угорские народы, народы Сибири. Туранскому типу ментальности было свойственно «бытовое исповедничество», органическое объединение религии с повседневной жизнью общества.
Такой взгляд на православие встретил волну критики. Богослов, философ и протоиерей В.В. Зеньковский напишет, что все православие евразийцев сводится к «бытовому исповедниче-ству» Н.С. Трубецкого, при этом понимается оно «крайне узко и бедно» [12, с. 83]. Под «бытовым исповедничеством» Зеньковский видит подчинение религии быту или культуре, но данное понимание, на наш взгляд, поверхностно, так как Трубецкой писал о примате веры над обрядове-рием и ритуалом, говорил о тесном соединении вероучительной истины Евангелия с мыслями, поступками и образом жизни верующих. Для Н.С. Трубецкого христианство бесконечно выше культуры, так как культура дело рук человеческих, а христианство - дар человечеству свыше. Н.С. Трубецкой пишет: «Признавая христианство абсолютной истиной, покоящейся на Божественном Откровении и преподанной людям при помощи непосредственного вмешательства Бога в исторический процесс, мы тем самым уже отказываемся от взгляда на христианство как на продукт и как на элемент определенной культуры» [13, с. 336]. Истинное христианство выше рас и культур и оно не отменяет их многообразия и самобытности. С другой стороны, переход в христианство неизбежно приводит к трансформации культурной среды и отказу от ряда элементов национальной языческой культуры новообращенных, но истинное христианство не унифицирует культуру неофитов. Это суждение справедливо не для всех христианских конфессий, а, по мнению Н.С. Трубецкого, только для православной восточно-христианской веры. Романо-германские миссионеры занимались не столько проповедью христианства, сколько распространением культурных традиций своего народа, и являлись по существу агентами колониальной политики [13, с. 337]. Н.С. Трубецкой отделял христианство, ниспосланное свыше, и конкретные модели реализации христианства среди народов. Для него правомерно говорить о католическом, лютеранском, англиканском христианстве, как о вариантах развития определенных культур в христианском мире. Разделял Трубецкой греческое и русское православие как разные по культурной традиции, но истинные по вере. Такое разделение обусловлено в первую очередь географическим фактором - евразийским месторазвитием.
Миссия христианства - объединение народов Запада и Востока, но объединение это не означает слияние всех народов и культур в одну общехристианскую культуру, как это делали ро-
мано-германцы во время своей колониальной политики. На роль такой объединяющей силы подходит, по мнению евразийцев, православие, а не католицизм. Православие более терпимо к культурному разнообразию, разрешает использовать местные языки в богослужении и священных текстах, в нем нет западного юридизма и излишней рациональности. В православии есть восточный мистицизм, античная философия и логика, развитая богословская традиция. По мнению евразийцев, православие относится с большей религиозной терпимостью к другим религиям и конфессиям, в нем не было масштабных преследований инакомыслящих и инквизиции. Евразийцы не отрицали фактов преследований в православных странах еретиков, раскольников и насильственной христианизации православными миссионерами, но случаи эти менее масштабны по сравнению с католическо-протестантским миром. Евразийцы были против гонений и какой-либо сегрегации по религиозному признаку. «Необходимо, чтобы государственная власть относилась благожелательно и содействовала каждой вере, исповедуемой народами России - Евразии», - писали евразийцы [14, с. 172]. В данном вопросе образцом для них служила веротерпимость империи Чингисхана.
Регламентируя положение православной церкви в будущем евразийском государстве, евразийцы писали о симфонии. Теория «симфонии» (от гр. auцфюvía - согласие) родом из Византии и возникла она при правлении императора Юстиниана I (527-565). Симфония Юстиниана подразумевала верховенство светской власти над церковной. Главная обязанность церкви и духовенства молиться Богу, а государственная власть управляет державой. В данной трактовке церковь, как часть государства, подчинялась императору [15, с. 458-459]. В Византийской империи теория симфонии изменилась в правление императора Василия I (Македонянина) (867886). Главная роль царя и его слуг состояла в охране государства, осуществления правопорядка, наказания виновных, издания законов, борьбы с ересями административно-судебным путем. В свою очередь, Патриарх должен был молиться о всех православных христианах, управлять церковью, используя свой собственный церковный суд, в котором решались церковные и правовые дела внутри клира; также он руководил проповедью среди язычников, толковал Писание, мог на соборах принять догматы, председательствовал на церковных соборах [16, с. 259-260]. В данном случае идея византийской симфонии схожа
с «теорией двух мечей», возникшей в католицизме, где провозглашалась некое равенство власти Папы и императора, каждого в своей сфере.
Что же предлагали евразийцы в своих программных документах, когда писали о симфонии государства и церкви? Евразийцы осудили советский декрет об отделении церкви от государства, но предложили фактически то же самое: «Не посягая на свободную волю Церкви и не договариваясь с нею, государство своим односторонним актом провозглашает и признает для себя обязательной независимость Церкви от государства. Оно признает за Церковью полную свободу её религиозной жизни, учения, проповеди и пропаганды, а также право представительства и обличения, но оно оставляет за собой право по своим законам карать всякое их нарушение со стороны представителей Церкви... Признавая Церковь правомочным юридическим лицом, государство принципиально... отказывается от всякой материальной поддержки Церкви и от всякого совместного с Церковью официального выступления» [6, с. 128]. По мнению евразийцев, государственная власть в их государстве должна быть светской и не должна использовать религию в своих политических целях. При этом основополагающей религией России-Евразии признавалось православие. Государство могло взять под свою защиту православие, допускалось под контролем власти религиозное воспитание в школах. Церковное имущество объявлялось неотчуждаемым, а духовенство и монашество не могли участвовать в политической жизни, вступать в партии и занимать государственные должности [4, с. 20-51].
Таким образом, мы можем определить, что евразийская «симфония» не имела ничего общего с двумя редакциями византийской «симфонии», а больше походила на европейское законодательство о свободе совести и религии. И в этой мировоззренческой концепции евразийцев, большую часть которых составляли православные христиане, единственной истонной религией было провозглашено именно православие. Другие ветви христианства, в частности католичество, протестантизм объявлялись ере-тичными. Это позволяло евразийцам провести ещё одну грань, отделяющую Россию-Евразию от Европы. Религии Востока, а именно буддизм, индуизм, даосизм, конфуцианство для классических евразийцев также не были истинным Бого-почитанием. В то же время евразийцы высоко оценивали восточную религиозность, которую Н.С. Трубецкой охарактеризовал «народным ис-
поведничеством», которое он описывал как тесное соединение религиозных обрядов, сознания и быта адептов данного культа. Язычество для евразийцев было потенциальным православием, и такой взгляд позволял ставить задачу соединения народов Евразии с русским народом.
В целом анализ показал, что отношение к религии в мировоззрении евразийцев, скорее, культурологическое, связанное с выполнением культурных, исторических, политических, социальных и географических функций. Подобное утилитарное отношение к религии противоречит учению православной церкви, так как, согласно догматам и канонам, главное предназначение веры - спасение человека и соединение его с Богом. Взяв за образец подражания «Ясу» Чингисхана, верховный закон Монгольской империи, евразийцы также говорили о широкой веротерпимости, при которой отсутствовала бы религиозная дискриминация, а религия отделялась от государства. И таким образом евразийцы фактически описывали нормы европейского светского государства. С другой стороны, ряд евразийцев допускали подчинение религии государству, и в этом случае религия стала бы частью государственной идеологии евразийского государства. Подобный разброс мнений свидетельствует о том, что в «симфонии» евразийской философии православие, при столь частом его упоминании и восхвалении, не стало основой мировоззренческих позиций евразийцев, а, скорее, прилагалось к географическому фактору -евразийскому «месторазвитию» - Евразии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пащенко В.Я. Социальная философия евразийцев. М.: Альфа-М, 2003. С. 368.
2. Серио Патрик. Структура и целостность: Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920-30-е гг. М.: Языки славянской культуры, 2001. 360 с.
3. Кексель Е.Н. Религия как духовная основа культуры в концепции евразийцев // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 303. С. 42-44.
4. Степанов Б. Спор евразийцев о церкви, личности и государстве (1925-1927). Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 2001-2000 годы / Под. ред. М. А. Колерова. М.: «Три квадрата», 2002. С. 74-152.
5. Трубецкой Н.С. Мы и другие // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык / Под ред. В.М. Живов. М.: Издательская группа «Прогресс», 1995. С. 349-361.
6. Евразийство (опыт систематического изложения) коллективная монография первых евразийцев (1926 г.) / Под ред. П.Н. Савицкий // Основы евразийства, М.: «Арктогея Центр», 2002. С. 107-166.
7. Бицилли П.М. Католичество и Римская церковь // Россия и латинство. М.-Берлин: Книгоиздательство «Геликон», 1923. С. 40-80.
8. Флоровский Г.В. Два завета // Там же. С. 152-177.
9. Трубецкой Н.С. Религии Индии и христианство // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. С. 267-295.
10. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Там же. С. 211-267.
11. Трубецкой Н.С. О туранском элементе и русской культуре // Там же. С. 141-162.
12. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. М.: Республика, 2005. 368 с.
13. Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков// Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. ред. В.М. Живов. С. 327-339.
14. Евразийство (формулировка 1927 г.) коллективный труд первых евразийцев / Под ред. П.Н. Савицкий // Основы евразийства. С. 166-180.
15. Карташев А.В. Вселенские соборы, М.: Атлас-пресс, 2004. 679 с.
16. Шмеман А. (прот.) Исторический путь Православия. М.: Книговек, 2010. 544 с.
REFERENCES
1. Pashchenko V.Ya. Social philosophy of Eurasians. Moscow, Alpha-M, 2003. P. 368.
2. Serio Patrick. Structure and integrity: On the intellectual origins of structuralism in Central and Eastern Europe. 1920-30s. Moscow, Yazyki slavyanskoy kul'tury, 2001. 360 p.
3. Keksel E.N. Religion as the spiritual basis of culture in the concept of Eurasians. Bulletin of Tomsk State University. 2007. No. 303. P. 42-44.
4. Stepanov B. The Eurasian dispute about the church, the individual and the state (1925-1927). Research on the history of Russian thought: Yearbook for 2001-2000. Ed. by M.A. Kolerov. Moscow, "THREE SQUARE", 2002. P. 74-152.
5. Trubetskoy N.S. We and others. In: Trubetskoy N.S. History. Culture. Language. Ed. by. V.M. Zhivov. Moscow, Progress Publishing Group, 1995. P. 349361.
6. Eurasianism (experience of systematic presentation) collective monograph of the first Eurasians (1926). Ed. by P.N. Savitsky. In: Fundamentals of Eurasianism, Moscow, «Arktogea Center», 2002. P. 107-166.
7. Bitsilli P.M. Catholicism and the Roman Church. In: Russia and Latinism. Moscow-Berlin, Book publishing house «Helikon», 1923. P. 40-80.
8. Florovsky G.V. Two Testaments. In: Ibid. P. 152-177.
9. Trubetskoy N.S. Religions of India and Christianity. In: Trubetskoy N.S. History. Culture. Language. Ed. by V.M. Zhivov. P. 267-295.
10. Trubetskoy N.S. Legacy of Genghis Khan. A look at Russian history not from the West, but from the East. In: Ibid. P.211-267.
11. Trubetskoy N.S. About the Turanian element and Russian culture. In: Ibid. P. 141-162
12. Zenkovsky V.V. Russian thinkers and Europe. Moscow, Republic, 2005. 368 p.
13. Trubetskoy N.S. The Tower of Babel and the confusion of languages. In: Trubetskoy N.S. History. Culture. Language. Ed. by V.M. Zhivov. P.327-339
14. Eurasianism (formulation 1927) collective work of the first Eurasians. Ed. by P.N. Savitsky. In: Fundamentals of Eurasianism. P. 166-180.
15. Kartashev A.V. Ecumenical Councils. Moscow, Atlas-press, 2004. 679 p.
16. Schmeman A. (prot.) The historical path of Orthodoxy. Moscow, Knigovek, 2010. 544 p.
Статья поступила в редакцию 12.08.2024; одобрена после рецензирования 15.11.2024; принята к публикации 16.12.2024.
The article was submitted 12.08.2024; approved after reviewing 15.11.2024; accepted for publication 16.12.2024.
Научная статья УДК 128+323
Б01 10.18522/2072-0181-2025-120-22-29
ДЕСТРУКТИВНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: УРОКИ Э. ФРОММА
Е.А. Котлярова, А. Ф. Поломошнов
DESTRUCTIVENESS IN THE MODERN WORLD: LESSONS OF E. FROMM
E.A. Kotlyarova, A.F. Polomoshnov
Впервые десятилетия XXI в. в мире происходит всплеск нарастающей агрессивности и деструктивности отдельных стран, народов и различных социальных групп. «Двадцатый и начало двадцать первого веков явились олицетворением всё возрастающей агрессивности и деструктивности» [1, с. 111]. В воздухе остро пахнет зловещим запахом третьей мировой войны. Идет глобальная схватка миров Запада и Востока, в эпицентре которой оказалась Россия. Именно поэтому в философском дискурсе на первый план выходит проблема деструктивности.
Весьма существенный вклад в описание природы и форм деструктивности внес Э. Фромм. Вопросы природы и путей преодо-
ления человеческой деструктивности, поставленные Э. Фроммом, к сожалению, не только не устарели в наше время, а стали еще более актуальными. В связи с его концепцией деструк-тивности сегодня правомерно поставить целый комплекс вопросов. Устарела ли концепция де-структивности Э. Фромма, применимы ли его идеи и подходы к анализу современных форм деструктивности? Является деструктивность неустранимой особенностью человеческой природы, или она может быть преодолена? Сохранились ли в современном мире основные формы деструктивности, описанные Э. Фроммом на историческом материале XX в.? Не появились ли новые формы деструктивности, еще более опасные, чем те, что блестяще описаны Э. Фроммом?
Котлярова Елена Александровна - аспирант кафедры философии и культурологии, Ростовский государственный экономический университет (РИНХ), 344002, Ростовская обл., 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 69, e-mail: [email protected];
Поломошнов Андрей Федорович - доктор философских наук, профессор кафедры иностранного языка и социально-гуманитарных дисциплин, Донской государственный аграрный университет, 346493, Ростовская область, Октябрьский район, пос. Персиановский, ул. Дачная 22, e-mail: [email protected].
Elena Kotlyarova - Rostov State University of Economics, 69, Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected];
Andrey Polomoshnov - Don State Agrarian University, 22, Dachnaya Street, Persianovsky Settlement, Oktyabrsky District, Rostov Region, 346493, e-mail: [email protected].
