CC BY
133
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
135
УДК 811.1'38 Л.А. Пушина
СИЛЛЕПТИЧЕСКОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ ЛЕКСИКИ В БАСНЯХ Ж. ЛАФОНТЕНА И И.А. КРЫЛОВА
Изучаются особенности семантической организации и функционирования стилистической фигуры «силлепс» на материале басен Ж. Лафонтена и И. Крылова; определяется значение силлепса для индивидуального стиля баснописцев и развития жанра поэтической басни.
Ключевые слова: риторика, стилистика, семантика, троп, силлепс, аллегория, басня.
Басня - один из старейших литературных жанров, дошедший до наших дней не только как замечательный образец древних литератур, но и как продуктивная модель современного литературного творчества.
К числу наиболее известных баснописцев древности относятся греческие авторы Эзоп и Баб-рий, римский - Федр, индийский - Бидпай и некоторые другие. Классическая эзопова басня представляла собой аполог - аллегорическое повествование в прозе, первая часть которого давала сжатое описание ситуации, а вторая - общий вывод, мораль.
Л.С. Выготский, говоря о развитии басенного жанра, отмечает, что дидактическая и описательная части басни, часто боролись друг с другом: византийская традиция сделала выбор в пользу морально-дидактического начала, а латинская, напротив, пошла по пути поэтизации и усиления эстетического значения басни [1. С. 116].
Последнее направление связано с творчеством французского писателя Жана Лафонтена, который сделал басню тем, чем она является в нашем представлении сегодня: жанром сатирической поэзии, небольшим, преимущественно стихотворным произведением, аллегорически изображающем человеческие поступки и социальные отношения [2. С. 57]. В XIX в. эта работа нашла плодотворное продолжение в произведениях русского баснописца И.А. Крылова.
Басня трансформирует реальность, используя аллегорию, в основе которой лежит эмблематический код (образы животных, растений, явлений природы, предметов или людей). Элементы кода -это «условные фигуры» (термин Л.С. Выготского), «удобные» для данной культуры объекты персонификации качества или способа действия [3. С. 55]. Мораль басни дает расшифровку значения условных образов. Новаторство басен Лафонтена и Крылова заключалось в том, что мораль не только подводит итог басенному сюжету, но плавно входит в сам рассказ, частично декодируя аллегорию и подготавливая вывод: дидактическое воздействие становится более опосредованным и неоднозначным. К способам его осуществления можно отнести такие общие для двух авторов параметры стиля, как вариативность языка и тона изложения; присутствие остроумного и лукавого рассказчика; психологизм персонажей; драматургию сюжетной «постановки» [1. С. 144; 4. С. 212-217].
Л.С. Выготский, исследуя специфику восприятия моральной установки басен Лафонтена и Крылова, отмечает возникающий у читателя эффект двойственности, смыслового и аффективного противоречия [1. С. 149-182]. Сопоставительный анализ французской и русской басен о цикаде (стрекозе) и муравье, проведенный В.Г. Гаком, подтверждает это положение: «оба варианта, осуждая непредусмотрительность или безделие, вместе с тем осуждают и отсутствие милосердия» [3. С. 62].
Двойственность проявляется в логике движения сюжета (Ягненок отклоняет все обвинения Волка, но оказывается виновен и приговорен) и в языке, например, в плане стилистики грамматических значений (в словах Демьяна: «ешь до дна!» глагол реализует одновременно две функции императива - приглашение и приказ) [1. С. 149-182].
Другим приемом «наслоения» смыслов является употребление одной и той же лексической единицы одновременно в прямом и переносном значении. Например, в басне о цикаде и муравье двойная антропо- и зооморфная семантика глаголов петь и танцевать (плясать) позволяет сказать одновременно и о насекомом, и о человеке, объединив, таким образом, аллегорию и мораль [1. С. 157; 5. С. 70].
Указанное явление изучается в рамках теории двойной актуализации лексической единицы (И.Р. Гальперин, З.И. Хованская, М. Риффатер, К. Кербрат-Ореккъони) и как риторическая фигура -
семантический или ораторский силлепс (Э.М. Береговская, М. Ле Герн, Ж. Молинье и др.). В нашем исследовании мы продолжаем направление, заложенное в трудах по риторике, однако отметим, что, несмотря на некоторые терминологические отличия, оба подхода близки методологически, - они относятся к области лексической семантики и лингвостилистики.
В статье мы рассмотрим особенности употребления семантического силлепса в сборниках басен Ж. Лафонтена и И.А. Крылова. Отдельные наблюдения над использованием силлепса у Лафонте-на существуют во французской научной литературе [6. С. 107], но исследований, специально посвященных этому вопросу, нами обнаружено не было.
Жан Лафонтен (1621-1695), автор сонетов, баллад, мадригалов, од и поэм, либретто для опер и балетов, комедий, а также маленького романа в прозе «Психея и Купидон», получил всемирную известность благодаря своим книгам басен. Первые шесть из 12 книг вышли одним томом в 1668 г. под заглавием «Басни Эзопа, переложенные в стихи Лафонтеном», следующие 5 книг были опубликованы в 1678 г., а последняя - в 1694 г.
В работе мы использовали издание сборника басен 1885 г. (226 басен), поскольку оно содержит постраничные комментарии, поясняющие значения некоторых вышедших из обихода слов, в том числе и тех, которые несут в контексте двойную смысловую нагрузку [7].
Силлептическому употреблению в баснях Лафонтена подвергается сюжетообразующая лексика, именующая героев и их действия, реже явления и предметы. Как правило, она относится не к первичной, а к повторной и уточняющей номинации. Общее количество примеров составило более 40 единиц. Приведем по одному примеру на каждый из случаев.
Силлепс в именовании лиц (Les Frelons et les Mouches à miel, I-XX):
La guêpe, ne sachant que dire à ces raisons, Fit enquête nouvelle, et, pour plus de lumière, Entendit une fourmilière.
(муравейник; лит. множество движущихся людей).
Силлепс в именовании действий (Le Meunier, son Fils et l'Ane, III-I):
Ils descendent tous deux.
L'Ane se prélassant marche seul devant eux.
(вольготно; устар., ред. гордо, как прелат1).
Силлепс в именовании явлений (Le Bassa et le Marchand, VIII-XVII):
Trois autres Turcs d'un rangmoindre en puissance Lui vont offrir leur support en commun. Eux trois voulaient moins de reconnaissance Qu'à ce marchand il n'en coûtait pour un.
(благодарность; конекст. мзда).
Силлепс в именовании предметов (Les deux Mulets, I-IV):
Deux mulets cheminaient, l'un d'avoine chargé, L'autre portant l'argent de la gabelle. Celui-ci, glorieux d'une charge si belle, N'eût voulu pour beaucoup en être soulagé. (груз; перен. поручение, миссия).
Предложение с силлептической единицей получает двойной смысл, актуализируя следующие типы лексических значений:
-главное и второстепенное (face de l'eau, détourner une perle); -свободное и фразеологическое (montrer les dents, courir le pays); -узуальное и устаревшее или этимологическое (corsage, canaille);
-прямое и переносное: узуальный троп (cuisine, trou, fourmilière, âne) и окказиональный, авторский троп (ronger les livres, noyer ses charmes).
1 Лафонтен позаимствовал это значение у Ф. Рабле [7. С. 92].
Ближайшее окружение многозначной лексической единицы содержит слова и выражения, поддерживающие оба ее смысла: образное (адекватное) и прямое (неадекватное) основной изотопии [8. С. 786]. Поскольку «в аллегории все слова имеют сначала переносное значение, то есть все слова аллегорической фразы или речи образуют сначала прямое значение, которое не является тем, которое намерены сообщить» [9. С. 146].
Например, в цитируемой выше басне «Les deux Mulets» «мул, несущий груз» - это метафорический образ человека, выполняющего какое-либо поручение или взявшего на себя ответственность за что-либо. Прямое антропоморфное значение развивают прилагательное glorieux, глаголы vouloir и soulager, последний также реализует два значения (снять моральную и физическую ношу). Словарные значения лексем charge и soulager позволяют им войти без изменения и в план аллегории, и в план ее расшифровки.
Отметим, что для анализируемых текстов свойственно силлептическое употребление двух и более единиц в одном микроконтексте:
- Sitôt ? Etes-vous sage? / Repartit l'animal léger:
Ma commère, il vous faut purger / Avec quatre grains d'ellébore.
- Sage ou non, je parie encore» (Le Lièvre et la Tortue, VI-X).
- оба выделенных нами слова указывают одновременно на физическое и психологическое состояние героев (легкий - легкомысленный, принять слабительное - очиститься).
В том случае, когда вторая единица оказывается синтагматически связанной, входит в устойчивое словосочетание, одно из значений «просвечивает», но не может актуализироваться полностью:
«Vous êtes le phénix (1) des hôtes de ces bois (2)»
(Le Corbeau et le Renard, I-II).
- (1) «птица Феникс» / «уникальный человек» и (2) «хозяин» в составе выражения «обитатели
леса»;
Неадекватное основной изотопии значение силлепса актуализируется посредством:
• антропоморфной лексики (глаголы речи, поступки и состояния, свойственные только человеку);
• уточняющего контекста, описания;
• лексики иной тематической группы;
• абстрактной лексики.
Одновременно происходит и двойная актуализация стилистического значения слова. По наблюдению В.Г. Гака, в титуле maître, которым Лафонтен сопровождает имена животных, реализуется игра слов: он употреблен одновременно и в уважительном смысле, и в ироническом. Ворон и Лис символизируют ученых мужей, в адрес которых направлена ирония на низшем уровне абстракции [3. С. 60]. Подобный иронический эффект возникает при употреблении и других существительных, призванных обслуживать только сферу человеческой жизни, - citoyen, commensaux, galant, gens, Dame, métier, Roi, pourvoyeur, docteur, commère, peuple, Seigneur, apôtre и других:
«Il leur tomba du ciel un Roi tout pacifique: / Ce Roi fit toutefois un tel bruit en tombant, <...> Or c'était un Soliveau, De qui la gravité fit peur à la première [grenouille]» (Les Grenouilles qui demandent un roi, III-IV).
Здесь остро-иронический оттенок лексеме Roi придает ее уподобление силлептически употребленной лексеме soliveau, словарные значения которой - «бревно» и «олух». Этот предмет (в переводе И. Крылова - осиновый чурбан) антропоморфизируется в роли царя, посланного лягушкам Юпитером. В этом и других примерах мы наблюдаем контекстуальное снижение эстетической ценности слова, а также бурлескное соединение высокого и низкого, которое было характерно для комической поэзии XVII в. [10. С. 1078].
Отличие силлепса от других приемов, использующих многозначность лексической единицы, заключается в том, что два или более её значений должны быть актуализированы в микроконтексте при однократном употреблении самой единицы, то есть должны получить необходимое для данного языка формально-грамматическое согласование с другими членами предложения. Результатом такого согласования, по наблюдению М. Риффатера, может явиться несогласованность предложения в целом - «аграмматичность» поэтической фразы [11. С. 116].
Исследуемый материал дает единичные примеры «аграмматической» фразы, например, в высказывании «Le plus âne des trois n'est pas celui qu'on pense»2 существительное âne / осёл используется в функции прилагательного в превосходной степени, «оживляющего» стершееся метафорическое значение - «глупый человек».
Каким образом Ж. Лафонтену удалось сохранить грамматическую норму высказывания? Во-первых, благодаря подбору двух или более многозначных лексических единиц в ближайшем окружении силлепса, которые актуализируют значения того же типа, что и «узловое слово». Мы уже говорили об этом выше. Яркий пример дает басня «Le Faucon et le Chapon» (VIII-XX), которая начинается с двусмысленного представления персонажа: «Un citoyen (некто / горожанин) du Mans, chapon de son métier (профессия / предназначение)». Далее три лексемы appât, grossier, tenir участвуют в реализации и аллегорической картины ловли птицы, и обращенного к читателю поучения, - не дать себя «поймать на грубую уловку». Смысловой «сдвиг» в этом и других подобных случаях маркирован приемом асиндетона.
Во-вторых, сохранение синтагматических связей обеспечивают глаголы в функции сказуемого. Они имеют большее по сравнению с другими частями предложения количество синтаксических валентностей, которые позволяют «перескочить» с основной изотопии на какую-либо другую, например, с зооморфной - на антропоморфную: Le boeuf vient à pas lents. <.. .> Quand il eut ruminé tout le cas en sa tête
(пережёвывать; долго обдумывать) (L'Homme et la Couleuvre, X-II).
Отсутствие «аграмматической» фразы и, как следствие, разрывов в горизонтальном развертывании текста обусловлено тем, что басня в этот период находится в поиске своей поэтической формы, и парадигматическая семантика в ней еще только намечается. Возникает игровое пространство, творимое автором, который «подмигивает» внимательному читателю, предлагая отказаться от назидательного однобокого отношения к жизни: «<...> это то, чего теперь требуют. Все хотят новизны и веселости. Я называю веселостью не то, что возбуждает смех, но некоторый шарм, некоторую приятную форму, которую можно придать всякого рода сюжету, даже самому серьезВсряду русСюйОЗаснописцев XVIII-XIX вв. (Сумароков, Хемницер, Дмитриев, Измайлов и другие) Крылову принадлежит особое место, - его басни получили всенародную известность и признание у современников и потомков. И.А. Крылов (1768-1844) пришел к басне, подобно Лафонтену, имея разнообразный - стихотворный и драматургический - литературный опыт, который не приносил желаемого успеха. В 1809 г. вышло первое издание басен Крылова - 23 текста; полное собрание состоит из девяти книг, включающих 200 басен. Некоторые из них представляют собой переводы басен Лафонтена, другие же являются оригинальными произведениями, представляющими русскую национальную литературу.
И. Крылов использует прием силлепса (всего около 20 примеров) не только в переложениях, но и в самостоятельных баснях, при именовании персонажей (1) и совершаемых ими действий (2):
1. Пока был умный жрец, кумир не путал врак;
А как засел в него дурак, / То идол стал болван-болваном. (грубо обтесанный обрубок дерева; тупица, неуч) (Оракул) [12. С. 20];
2. Затем, что голоса такого не имею, / Чтоб Феба я достойно величал, Сквозь слез чиж бедный отвечал:
А слабым голосом я Феба петь не смею. (издавать звуки; (устар.) восхвалять стихами) (Чиж и ёж) (Там же. С. 23).
Основная семантика плана аллегории и дополнительная, вводимая силлепсом, актуализируются в следующих лексемах (соответственно):
■ Болван - кумир, идол / умный жрец, дурак;
■ Петь - голос, чиж, слабый / величал, сквозь слез, слабым голосом.
2 Le Meunier, son Fils et l'Ane (III-I).
Так же, как и у Лафонтена двойной семантикой обладает не только выделенная нами единица, но и другие элементы ближайшего окружения, например: кумир - «то же, что истукан» / «предмет восхищения, преклонения»; слабый - «отличающийся малой силой» / «неискусный, плохой».
Обнаруженные нами примеры актуализируют следующие типы лексических значений:
- главное и второстепенное (великий, высокий, служить, терпеть);
- свободное и фразеологическое (нельзя ни носа выставить, сохнуть с тоски);
- узуальное и устаревшее (петь);
- прямое и переносное: узуальный троп (тверд, дрожать, болван).
Почти все слова, помещенные Крыловым в силлептические узлы, вместе с нейтральным значением содержат значение, маркированное отрицательной оценочной коннотацией. Это такие слова как
чурбан, скотина, щенок, сытый, трещать, язвить, служить, терпеть, например:
Нередко удивлялся, / Что люди, живучи в богатых теремах,
По горло в золоте, в довольстве и сластях,
Как их карманы не набиты, / Еще не сыты!
(Фортуна и нищий) [12. С. 135].
Другие получают негативную окраску в текстах басен (превеликий, превысокий, повеличаться; трудиться), например:
Хоть в спеси никому осел не уступал.
Ослу хотелось бы повеличаться;
Но чем? Имея рост такой, / И в свете стыдно показаться.
И стал осел скотиной превеликой
(Осел) [12. С. 29-30].
В русской басне прослеживается социальный «нерв» с ключевой оппозицией «высокий - низкий» в моральном и материальном отношении, в то время как французская басня более сосредоточена на проблемах межличностного взаимодействия.
И.А. Крылов выбирает слова современного слоя языка с прозрачной семантикой, вероятно, ориентируясь на менее искушенного читателя, нежели Лафонтен. Используя сходные грамматико-синтаксические механизмы встраивания силлепса в текст, Крылов располагает его в ударных - начальных и конечных - элементах строфы или стиха, что обеспечивает внимание и правильное декодирование приема.
В целом можно сказать, что Крылов наследует прием и успешно адаптирует его к русскому материалу, но силлепс не получает в его творчестве яркого воплощения. Связано это с тем, что автор смещает акцент смысловой игры с лексического уровня на уровень сюжета произведения, что усложняет восприятие морального вывода, создает напряжение мысли обывателя. Басня ведет читателя по традиционным мыслительным тропинкам для того, чтобы в финале привести к новому парадоксальному состоянию, разрушающему стереотипы. Именно это качество басен И. Крылова Л.С. Выготский считал новой ступенью в развитии жанра поэтической басни [1. С. 174].
Таким образом, исследование показало, что в поэтической басне Ж. Лафонтена и И.А. Крылова семантический силлепс играет важную роль в моделировании новой жанровой формы, органично вплетая поучение в аллегорическое пространство «сказки». Возникает второй смысл, разрушающий «тесный горизонт идей прозаической басни» (Там же). Силлепс выступает в качестве смыслового, стилистического и синтаксического узла, обеспечивающего свободу варьирования тона, экспрессии и оценки в изложении сюжета. Использование этого приема обнажает в самом лексическом составе национального языка те единицы, которые фиксируют двойственность мышления и поведения его носителей, что служит основной цели басни - воспитанию нравов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Выготский Л.С. Психология искусства. 3-е изд. М.: Искусство, 1986. 573 с.
2. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Сов. энцикл., 1966. 376 с.
3. Гак В.Г. Литературные варианты и особенности национальной культуры (Лафонтен и Крылов) // Филол. науки. 1996. № 3. С. 54-63.
4. Lagarde A., Michard L. XVII-e siècle. Les grands auteurs français. Anthologie et histoire littéraire. P.: Bordas, 2002. 448 c.
5. Dandrey P. La Fontaine. L'abeille et le papillion. P.: ADPF/ Ministère des Affaires étrangères, 1995. 210 с.
6. Messiaen J.-M. De la syllepse à l'équivoque // La syllepse. Figure stylistique: textes réunis par Y. Chevalier et P. Wahl. Lyon: Presses Universitaires de Lyon, 2006. C. 105-119.
7. La Fontaine J. Fables précédées de la Vie d'Esope. Tours: Maison Alfred Mame et Fils, 1885. 400 с.
8. Kerbrat-Orecchioni C. De la sémantique lexicale à la sémantique de l'énonciation. Lille, 1979. Tome II. 934 с.
9. Dumarsais C.C. Traité des tropes. P.: Flammarion, 1988. 378 p.
10. Morier H. Dictionnaire de poétique et de rhéthorique. P.: PUF, 1981.
11. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1989.
12. Крылов И.А. Басни. Калининград: Янтарный сказ, 1994. 232 с.
Поступила в редакцию 07.03.12
L.A. Pushina
Sylleptic use of vocabularly in fables by J. de La Fontaine and I.A. Krylov
The article deals with the semantic organization and functions of the stylistic device «sylleps» in fables by J. de La Fontaine and I.A. Krylov, and the significance of this device for their individual styles and the development of the «poetical fable» genre.
Keywords: rhetoric, stylistic, stylistic device, sylleps, semantics, allegory, fable.
Пушина Любовь Александровна, кандидат филологических наук
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) E-mail: lioubov.pouchina@gmail.com
Pushina L.A., candidate of philology Udmurt State University
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2 E-mail: lioubov.pouchina@gmail.com
