CC BY
111
М. Корниенко
Шуман. 8 новеллетт для фортепиано, ор. 21
Музыкальные сочинения с поэтическим названием «Новеллетты» впервые встречаются в творческом наследии Роберта Шумана. Novella в переводе с итальянского означает новость. Новелла в литературе - небольшой рассказ повествовательного характера с острым сюжетом и, как правило, неожиданной развязкой. В те времена особой популярностью пользовалось женское имя Новелла. Неужели Шуман «изменил» своей «единственной Кларе Вик», возведя на высочайший пьедестал музы другую женщину?
Да, где Шуман, там всегда - безудержная фантазия и интригующие загадки. Его кредо: «Да вьется всегда вокруг цепи правил золотая нить мудрости и серебряная - фантазии и загадки».
Восемь новеллетт созданы весной 1838 года - время небывалого творческого подъема (тогда же написаны «Крейслериана», «Детские сцены»). Сам композитор называл цикл «связанными между собой музыкальными приключениями», в которых есть «шуточные... истории, семейные сцены с праотцами, свадьба, словом, нечто весьма симпатичное». Он признавался: «Всё является ко мне само собой. как предметы в свете огней и окружении темноты сами собой отбрасывают тень. и временами я чувствую, что мог бы играть всё дальше и дальше, никогда не приходя к концу».
Шуман - мастер парадоксальных сопоставлений. Нежную кантилену, обрамленную энергично-«немецкими» контурами бойкого марша первой новеллетты, сменяет виртуозная вторая. Полная юмора и пульсирующей
энергии седьмая новеллетта - скерцо является ярчайшей противоположностью четвертой -певучему дуэту мелодии с басовым голосом, повествующем о чем-то сугубо личном и сокровенном. Задорный танец в народном духе с колоритными картинками «крестьянской свадьбы» (шестая) оттеняет предыдущую пьесу - помпезный полонез с вкрапленными в него лирическими и шутливыми сценками. Шуман то слышит «голоса издалека» (авторское обозначение в середине восьмой новеллетты), то рисует «дикую, фантастическую игру теней» (его слова об интермеццо в третьей, которое он, кстати, опубликовал отдельно, как приложение к своему журналу).
В то же время, за всеми этими мгновенными сменами картин и настроений угадывается поэтичный портрет возлюбленной. Шуман писал Кларе: «В Новеллеттах ты увидишь себя во всевозможных положениях и обстоятельствах».
И все-таки, тень другой женщины тут присутствует, хотя ни о какой измене, разумеется, не может быть и речи. Окончательное название цикла пришло не сразу. Сначала Шуман хотел назвать его «Викетами» (от фамилии Вик), но потом решил, что «это слово недостаточно хорошо звучит», поэтому зашифровал посвящение намеком на фамилию другой Клары - певицы Новелло, которая в то время концертировала в Лейпциге и произвела на Шумана огромное впечатление. Он вообще питал склонность к подобным мистификациям. Но вот с тем, что эта музыка рассказывает новеллу о настоящей борьбе за любовь - с этим не поспоришь!
Шуман. «Бабочки»
В различных культурах символический подтекст, связанный с бабочками, разнится: от ветрености и аморальности поведения до возрождения души. В последнем случае считается, что природный цикл «гусеница - кокон - бабочка» соответствует жизни - смерти - воскресению человека.
Фортепианный цикл Шумана «Бабочки» был готов к исполнению, когда автору исполнилось всего 21. Хоть цикл и помечен вторым опусом, фактически полностью создан еще до начала работы над ор. 1 («Тема на имя Abegg»). Несмотря на это, произведение поражает зрелостью замысла и его воплощения. В то время, делясь музыкальными переживаниями со своим учи-
телем и будущем тестем Фридериком Виком, Роберт пишет: «Если бы Вы знали, как всё во мне кипит и бурлит, - я мог бы уже дойти до ор. 100, если бы записывал... но иногда во мне звучит столько музыки, что я уже не в силах что-нибудь писать... »
В качестве сюжетной основы Шуман выбрал заключительную главу романа Жан Поля «Мальчишеские годы». Главные герои романа, братья-близнецы Вальт и Вульт, - несомненно, две ипостаси самого композитора. Застенчиво-пылкий поэт Вальт, вынужденный работать нотариусом, - прообраз чувственной эвсебиев-ской натуры (вспомним внутренние колебания самого Шумана между юриспруденцией и ис-
кусством). Вульт же - двойник Флоресгана: бегство из родительского дома, избранная стезя странствующего музыканта - не менее точный портрет композитора! Оба брата одинаково сильно любят Вину, Вульт - страстно, Вальт -трепетно-восторженно.
В «Бабочках» Шуман впервые обращается к жанру карнавальной сюиты, который становится особенно любимым в дальнейшем. Только он смог так искусно переплести картины внешнего мира и лирическую исповедальность. Но откуда название «Бабочки»? Один из друзей компози-
Прокофьев. «<
Продолжаем цикл передач, который посвящен двадцати одному году с начала выпуска газеты «Музыкальное обозрение». Столько же лет исполнилось XX веку, когда был поставлен балет Прокофьева «Сказка о шуте, семерых шутов перешутившего», помеченный опусным номером 21.
Яркий, дерзкий новатор, Прокофьев необыкновенно рано почувствовал себя профессионалом. В десятилетнем возрасте у него появились первые опусы в жанре оперы. Тринадцати лет отроду он поразил возглавляемую Римским-Корсаковым приемную комиссию на вступительных экзаменах в консерватории: в то время как большинство абитуриентов принесли по два-три своих сочинения, Сергей предъявил четыре оперы, симфонию, две сонаты и множество фортепианных пьес.
Учебу он закончил блестяще (сначала как композитор, позже - как пианист и дирижер). На выпускном экзамене комиссия присудила ему первую премию имени А. Рубинштейна -рояль фирмы «Шрёдер». После окончания консерватории родители 23-летнего музыканта сделали ему подарок, который наложит отпечаток на всё его дальнейшее творчество. Подарком была обещанная поездка в Лондон, где произошла первая встреча композитора с Дягилевым, одним из основателей объединения «Мир искусства», организатором «Русских сезонов» в Париже.
Эти взаимоотношения не были простыми. Разница характеров двух выдающихся современников была слишком ощутима, и на этом фоне между властным и повелительным импресарио и молодым ершистым композитором возникали неизбежные разногласия. Тем не менее, Дягилев стал его наставником, оказал серьезное воздействие на художественное
тора предложил следующее толкование: «Это поэтические миниатюры, извлеченные из богатейшей сокровищницы музыкальных мыслей и сопоставленные так, что скорее всего можно себе представить пестрое мелькание бабочек на костюмированном балу...» А сам Шуман сопроводил цикл таким комментарием: «Часто я переворачивал последнюю страницу романа, ибо конец казался мне новым началом. Почти бессознательно я садился за фортепиано, и так появлялись „Бабочки" одна за другой».
Л. Биркая
1зка о шуте...»
формирование: погрузил в мир театра, сблизил с мастерами балета. Из письма к матери: «Дягилев вообще крайне любезен, заботится о том, чтобы я внимательно осмотрел все музеи... »
К слову сказать, Прокофьев был не единственным «учеником» Дягилева. Сотрудничество с ним Стравинского продолжалось (с перерывами) почти два десятилетия. Прокофьев и Стравинский также были знакомы, и взаимная симпатия между ними существовала всегда, но в глубокую дружбу она всё же не переросла.
Первый «дягилевский» балет Прокофьева «Ала и Лоллий» (позднее переработанный в «Скифскую сюиту») был раскритикован заказчиком. Тот в свою очередь делился со Стравинским: «[Прокофьев] привез мне около одной трети музыки своего нового балета. Сценарий
- плохая петербургская поделка, музыка не более чем музыка вообще... Он должен полностью перемениться!»
Никогда не отчаивавшийся Прокофьев заключил договор на новую балетную партитуру
- «Сказку о шуте» на сюжет сказок Пермской губернии из собрания Афанасьева. Детали балетного либретто - о смешных проделках деревенского шута - «учитель» и «ученик» разрабатывали вдвоем. Прокофьев погрузился в русский фольклор, и новый балет рождался, по его словам, «легко, весело и занозисто».
Работу композитор завершил быстро, на май 1916 года планировалась премьера, но. тут антрепризу настигли материальные трудности, и постановка нового балета была отложена. Откровенно говоря, это было не единственной причиной: Дягилев еще долгое время не решался поставить «Шута», опасаясь напугать публику новым прокофьевским стилем. Пауза затянулась ровно на пять лет - до мая 1921 года.
