CC BY
177
13. Anatomie der Aggression (Aggression anatomy). Berlin: Eutscher Verlag der Wissenschaften, 1972. 238 p. (In German).
14. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg (The German Reich and the Second World War). Bd.1-10. Stuttgart, 1979-1998. (In German).
15. Deutsche Grobmacht - und Weltpolitik im 19. und 20. Jahrhundert (German great power - and world politics in the 19th and 20th centuries). Düsseldorf, 1977. (In German).
16. Goebbels J. Kampf um Berlin. Der Anfang (Battle of Berlin: The Beginning). München, 1934. (In German).
17. Official History of the Second World War. London, 1948-1985.
18. Reichs gesetz blatt (Reich Law Gazette). 1933. Issue 1. (In German).
19. United States Army in World War II. Washington, 1948-1974.
УДК 94(411)
В. Ю. Апрыщенко
ШОТЛАНДСКАЯ ИМПЕРИЯ БРИТАНСКОЙ НАЦИИ: КОЛОНИАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ШОТЛАНДСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ
ИДЕНТИЧНОСТЬ В XVШ-XIX вв.
Статья посвящена трансформации шотландской национальной идентичности в контексте шотландского участия в строительстве Британской империи. Автор использует многочисленные статистические и нарративные источники для того, чтобы продемонстрировать практики и механизмы нагло-шотландской имперской интеграции. Он показывает, что шотландские колониальные успехи были основной движущей силой национальной интеграции и фактором станов-
ления шотландской национальной идентичности. Автор приходит к выводу, что в период до 1914 г. Шотландский национализм принял форму англо-шотландского сотрудничества между английским и шотландскими купцами, солдатами и докторами, создававшими единую Британскую империю.
Ключевые слова: Британская империя. Шотландский национализм, идентичность, колониализм, шотландская модернизация, Дариенская схема.
V. Yu. Apryshchenko
SCOTTISH EMPIRE OF THE BRITISH NATION: THE COLONIAL ACTIVITY AND SCOTTISH NATIONAL IDENTITY IN THE EIGHTEENTH-NINETEENTH CENTURIES
The article deals with transformation of Scottish national identity in the context of Scottish participation in the development of the British Empire. The author refers to numerous statistical and narrative sources to demonstrate the practices and mechanisms of Anglo-Scottish emperial unification. It is claimed that Scottish colonial success can be considered the main driving force in the national integration
Среди причин бурной трансформации, которую Шотландия пережила на протяжении второй половины XVIII - начала XIX вв., можно назвать множество факторов: рост рынков, расширенное использование при-
and shaping Scottish national identity. The author concludes that in pre-1914 period Scottish nationalism was expressed in the form of cooperation between Scottish and English merchants, soldiers and doctors who had created the united British Empire.
Key words: the British Empire, Scottish nationalism, identity, colonialism, Scottish modernization, Darien scheme.
родных ресурсов, в том числе, например, силы воды, дешевая рабочая сила, и другие. Однако лишь немногие оспорят тот факт, что решающей причиной потрясающего воображение роста стали блага империи, которые
шотландцы получили, заключив унию 1707 г. История империи в равной степени принадлежит и XVIII, и XIX столетиям: если в эпоху, последовавшую сразу за унией, империя была залогом экономического развития, поставляя ресурсы и капитал, легшие в основу промышленного переворота, то веком позже она превратилась в важный фактор формирования идентичности и стала одним из символов идеи шотландскости. Двойственность имперской шотландской истории заключается и в другом. История империи должна включать не только рассказ о шотландской гордости и доблести, а также о достижениях, сделанных шотландцами на службе в колониальных войсках и администрации. Не менее важную, но гораздо более трагическую страницу этой истории составляет повествование о шотландских «чистках», послуживших причиной массовой эмиграции в Канаду и Америку. Иными словами, империя - это не только колонии, но и изменения внутри страны - социальные, политические, институциональные. И все это было чрезвычайно важно, поскольку так или иначе сказывалось на национальной идентичности.
Империя предоставила шотландцам не только доступ на колониальные рынки, но и обеспечила им выгодную тарифную политику, а также военную защиту в длительных войнах, которые вела Британия против Франции в Вест-Индии и на Карибских островах за территориальную и торговую гегемонию. В конечном счете британский рынок в Америке и Индии стал результатом значительных финансовых инвестиций, сделанных государством. Майкл Фрай в своей «Шотландской империи», вышедшей в 2001 г., доказывает, что между «шотландской» и «английской» империями была большая разница, обусловленная тем, что англичане свои колонии завоевывали силой оружия, тогда как шотландцы покоряли земли, вкладывая туда финансовые инвестиции и заселяя их эмигрантами [4]. Правда, другой исследователь роли шотландцев в строительстве империи, Том Дивайн, считает это отличие иллюзорным. Даже если шотландцы старались миром покорять новые земли, что тоже спорно, считает Т. Дивайн, колонии, с которыми они торговали, были британскими, и рынок, на который поступали товары и где обращались средства, был тоже британ-
ским, открытым благодаря британским мушкетам и пушкам [3].
Окончание эпохи экономического благополучия было предметом всеобщего беспокойства европейских правительств в XVIII столетии, и любое расширение национальных границ - территориальных, экономических, культурных - отныне могло быть достигнуто только посредством подавления и притеснения другой нации. Агрессия ради защиты национальных интересов являлась единственной практикой, с помощью которой можно было развивать коммерцию, а вооруженные силы были средством такой экспансии. Шотландские торговые сообщества в колониях были готовы идти на вооруженное противостояние, если оно в итоге обещало принести прибыль, что подтверждается открытым письмом в адрес умирающего Георга II в 1760,подписанным шотландской конвенцией королевских городов. Заслуга короля заключалась в военной поддержке в Вест-Индии и Канаде, результатом которой стало падение Квебека, в итоге чего шотландские торговые интересы стали быстро развиваться, и уже в октябре 1759 г. эдинбургские издатели продавали карты Гваделупы, Квебека и Монреаля - территории, которые будут наводнены шотландцами сразу же после окончания Семилетней войны. Шотландские торговцы в колониях полностью разделяли идею о том, что торговля - источник финансов, а финансы - это жизненный нерв войны [15, р. 329].
Единственным эффективным гарантом шотландской торговли во враждебном окружении соперничающих европейских держав был королевский флот, чья поддержка находилась в зависимости от успешности унии. За год до ее подписания Уильям Питмедден призывал учесть уроки Дариена, признав реальность международного торгового мира, в котором купцы могут быть защищены только силой оружия. Успешная коммерция будет возможна только там, где она найдет поддержку армии, а последняя в свою очередь не может прийти из самой Шотландии, которая довольно бедна, чтобы содержать флот, способный отстаивать национальные интересы. Только защита «могущественной соседней нации» даст необходимую защиту в мире расширяющейся морской власти [15, р. 48-50], и эти аргументы превратились в реальность сразу же после 1707 г., когда шотландская атлантическая торговля стала
процветать под защитой королевского флота. Прибрежный торговый обмен также попал под защиту флота в результате принятия Крейсерского и конвойного акта 1708 г. Присутствие флота в собственных водах стало жизненно важным только в годы Семилетней войны, когда вражеские суда наводнили Пролив и южные прибрежные воды. Именно такая защита давала возможность шотландцам увеличить тоннаж торгового флота с 47 751 т. в 1759 г. до 91 330 т. в годы Американской войны за независимость [5, р. 101-116].
Со второй половины XVIII столетия возможности, предоставляемые империей, еще более увеличились, став «соблазнительными перспективами», как их назвал современный шотландский журналист Нил Ачерсон [1, р. 237]. Особенно после Семилетней войны территориальные приобретения Британии, отвоевавшей земли у Франции, стали важным фактором развития. В 1770-е гг. население североамериканских колоний резко выросло. Джорджия, Западная и Восточная Флорида, Квебек и Новая Шотландия были освобождены от владычества Испании и Франции. После того как было образовано самостоятельное государство Соединенные Штаты Америки, на севере континента остались огромные незаселенные пространства, известные как Британская Северная Америка, что дало новую возможность для территориальной экспансии. В то время как в Вест-Индии в 1763 г. Британия обзавелась рядом островов, включая Тринидад, наиболее впечатляющие приобретения были сделаны в Индии, где к 1815 г. на территории всего восточного субконтинента и значительной части долины Ганга была установлена администрация Английской Ост-Индской компании. В тот период около сорока миллионов индийцев находились под властью Британской короны, которая быстро распространила свою власть и на территории Цейлона и Маврикия. Компания собирала восемнадцать миллионов фунтов налогов, что составляло примерно одну треть налоговых поступлений всей Британии. В Тихом океане, благодаря путешествиям и открытиям капитана Джеймса Кука, также было установлено британское владычество, а после прибытия британских кораблей в Новый Южный Уэльс в 1788 г. уже и Австралия стала британской колонией. К 1815 г. в подданстве Британии состояло население Америки, Карибских островов,
Азии, а также Австралии и Новой Зеландии с общим населением 41 млн 100 тыс. человек. К 1820 г. количество британских подданных на Земле составляло пятую часть ее населения, и это действительно была империя, над которой никогда не заходило солнце и связи между частями которой все еще не были до конца установлены [14].
В результате произошедших событий империи требовались солдаты, оружие, колониальная бюрократия, которая бы управляла вновь приобретенными землями. Количество людей, находившихся под ружьем, выросло 113 тысяч в 1739 г. до 190 тысяч в 1748 г., а военные расходы возросли с 8 млн 750 тыс. в год в 1740-е гг. до 20 млн в год в 1770-е гг. Военно-налоговое британское государство никогда ранее не переживало таких динамичных темпов развития с точки зрения привлечения служащих и колониальной администрации [8, р. 58-59].
Шотландцы были теми, кто наиболее полно интегрировался в этот процесс. И хотя пропорция английского и шотландского населения в этот период составляла 5:1, в колониальных процессах они добивались много больше этого соотношения. И подобное колониальное присутствие оборачивалось неизбежными выгодами для Шотландии. Эти преимущества становились очевидны для Шотландии тогда, когда, достигнув успеха, выходцы из Каледонии после многих лет странствий вновь ступали на берега своей родины. Причем вернуться на родину вовсе не означало осесть собственно в Шотландии -часть реэмигрантов селилась в Лондоне, Бристоле или в других частях Англии, многие оставались навсегда в Бенгалии и Индии, а еще одна часть погибала. В период с 1707 по 1775 гг. 57 % служащих Компании погибли от болезней.
Современные исследователи подсчитали, что между 1720 и 1780 гг. по крайней мере 1668 шотландцев служили в Ост-Индской компании в качестве морских и военных офицеров, докторов и гражданских чиновников. Из представителей этих и других профессий 124 человека за время службы получили сверхдоходы, 37 - значительные доходы размером 40 000 фунтов и более, 65 - средние, что составляло от 20 до 40 тысяч, и 21 человек - незначительные, от 10 до 20 тысяч. При этом авторы исследований замечают, что эти известные цифры составля-
ют лишь незначительную пропорцию от того, что получали остальные неизвестные служащие, учитывая то, что ежегодный приток капитала в Шотландию из Индии на протяжении 1750, 1760, и 1770-х гг. составлял пятьсот тысяч фунтов, и в значительной степени он направлялся на улучшения, проводившиеся в сельской местности [9, р. 182-203].
Современные дебаты по поводу шотландского национализма и, шире, о природе британского государства вообще восходят, очевидно, к исследованию Тома Нейрна «Распад Британии». По его мнению, причина того, что Шотландия не знала в XIX в. политического национализма, заключается именно в том, что она принимала активное участие в строительстве Британской империи, и шотландский правящий класс, получая все выгоды от процветания империи, воспевал свое «младшее партнерство» в этом новом Риме [10, р. 129]. Именно после Нейрна идея о том, что благодаря империи шотландцы получили все преимущества как в колониях, так и в метрополии, стала общим местом в исследованиях. Внимание стал привлекать не только вопрос о влиянии шотландцев на колонии белых поселенцев, главным образом, в северной Америке [3], но и проблема их деятельности в зависимых территориях, например, в Индии, где они делали карьеру на гражданской или на военной службе.
Возможности для карьеры шотландцев в империи появились с середины XVIII в., когда они стали получать места колониальных служащих, и с начала XIX в., когда началось массовое миссионерское движение. В Вест-Индии шотландцы стали активно заниматься плантационным хозяйством, и уже к концу XVIII в. на Ямайке им принадлежала примерно четверть всех обрабатываемых земель, подлежащих налогообложению. В Индия после унии также отмечен приток шотландцев, которые, используя патронажные практики, быстро увеличивали свое присутствие там. И все эти карьерные возможности способствовали имперскому шотландскому патриотизму [7, р. 388]. Когда Линда Коллей говорит о «шотландской империи», она обращает внимание на несколько факторов, способствующих их успехам, в частности, на гражданской службе в Индии. Шотландцы из образованных слоев, те, кто получил хорошее образование на родине, имели больше возможностей для успешной карьеры, чем англичане, а бедность страны
была еще одним дополнительным стимулом [2, р. 128]. Пример Бенгалии, где в конце XVIII в. шотландцы очень быстро могли стать богатыми, подтверждает мнение Кол-лей [12, р. 83]. И несмотря на то, что в середине XIX в. не все шотландцы выдерживали экзамен на занятие гражданской должности в колониях, империя все же предоставляла значительные возможности для молодых се-веробританцев. В этой связи действительно не удивительно, что империя решающим образом сказалась на динамике развития национальной идентичности.
К концу XIX в. убеждение шотландцев в собственной имперской миссии распространилось далеко за пределы Эдинбурга. При этом сами шотландцы всегда утверждали, что их роль особенно очевидна, если принять во внимание незначительные размеры Шотландии и количество ее населения. Действительно, скорее, заниженные, чем завышенные данные свидетельствуют, что, например, в Ост-Индской компании в период 1776-1785 гг. из 249 назначенных клерков 119 были шотландцами, что составляет 47 %, а между 1788 и 1800 гг. шотландских служащих было 34 %. Кроме того, в 1776-1785 гг. на службе у компании состояли 132 шотландских хирурга, или 25 % от общего числа докторов [13, р. 42]. В целом между 1850 и 1939 гг. треть всех высших колониальных чиновников в Индии была выходцами из шотландии. В конце XIX - начале XX вв. показатели въезда шотландцев в Индию снижаются и выглядят особенно незначительными по сравнению с количеством шотландцев, выехавших из страны. Согласно данным, приводимым М. Харпером, в период между 1825 и 1914 гг. 1 841 534 представителей этого народа оставили свою родину, эмигрировав за пределы Старого света [6], 44 % из которых отправилось в США, 28 % - в Канаду, 25 % - в Австралию. На протяжении XIX в. шотландцы предпочитали отправляться в британские колонии, населенные белыми, нежели в зависимые территории.
То, что дала шотландцам империя, стало главной причиной провала политического национализма, поскольку все это направляло национальную идентичность в иное русло -на путь строительства совместного с англичанами, ирландцами и валлийцами имперского проекта в рамках Британии, а военные успехи горцев были показателем их особой
роли в рамках имперских практик. Шотландские полки, воспринимаемые как передовая часть имперской экспансии, будучи воспеты в музыке, поэзии, живописи, скульптуре, стали иконой шотландской нации и одним из главных символов идентичности. Правда, парадоксально, что шотландские полки викторианской эпохи, ассоциируемые с горной Шотландией, набирались преимущественно из представителей рабочего класса шотландских равнинных городов. Тем не менее их образ стал таким, какой ассоциировалось с истинной Шотландией и широко использовался массовым сознанием в качестве индикатора успеха шотландцев в империи.
Несмотря на то, что на протяжении XIX в. шотландское участие в войсках империи шло на спад, шотландцы продолжали гордиться своим участием в делах империи уже в качестве добровольцев. В 1859 г. Северная Британия поставляла в два раза больше волонтеров в расчете на душу населения, чем любая другая часть Соединенного королевства. В Эдинбурге волонтерское движение включало целый публичный сектор, составлявший компании адвокатов, стряпчих, банкиров, торговцев, университетских служащих, к которым присоединялись журналисты Глазго, сформировавшие свою отдельную компанию. В Эдинбурге банки являлись активными участниками волонтерского движения вплоть до 1914 г.
Значимость империи выросла еще и потому, что в XIX в. она стала более важным, чем прежде, фактором внутреннего развития Шотландии. Богатства, получаемые за океаном, становились основой для внутренних инвестиций и основой индустриального производства, продукты которого находили сбыт за рубежом. Если Британия была «мастерской мира», то Шотландия в XIX стала «мастерской империи», что наиболее заметно было в Глазго, втором по величине городе империи. Империя стала действительно решающим фактором в развитии таких отраслей экономики, как инженерное дело и кораблестроение, а города, подобные Пейсли и Данди, превратились в
центры имперского текстильного производства. Майкл Фрай обращает внимание также на ту роль, которую сыграла империя в развитии шотландской торговли благодаря выходцам с севера Британии, процветавшей в различных регионах мира с экзотическим климатом [4, р. 494]. Шотландцы действительно занимали наиболее выгодное положение среди торговцев империи -из трехсот семидесяти одного человека, получивших между 1776 и 1785 гг. право постоянно вести торговлю от лица Ост-Индской компании, 60 % (211 человек) были шотландцами. В начале XIX в. шотландцы в империи торговали самыми разными товарами, например, джутом и чаем, выполняли услуги перевозчиков и банкиров [11].
Колониальная деятельность имела характер «преодоления синдрома Дариена» и тех последствий, не только экономических или социальных, но и для национальной идентичности, которые он имел. Комплекс неспособности к самостоятельному развитию и процветанию был преодолен не только несомненными экономическими достижениями, но и тем, что Шотландия ощущала значимость собственной миссии по распространению христианской веры среди «варварских» народов.
В результате для шотландской элиты годы, предшествующие 1914 г., были временем мирного развития национализма, когда процесс англо-шотландской интеграции преобладал над национальным разобщением. Будучи лишенными собственно государственных легислатур, шотландцы направили свою деятельность на развитие институтов гражданского общества, которое в определенной степени противостоит государству, но где идентичность может быть выражена с еще большей полнотой. Институциональная автономия Шотландии предоставила ей возможность для развития таких институтов, в которых, по мнению шотландцев, выражалась их независимость, - это были правовые институты, церковные, образовательные, и в них религиозные и классовые различия, соединившись воедино, создавали шотландскую гражданскую институциональную идентичность.
Источники и литература / References
1. Ascherson N. Stone Voices. The Search for Scotland. L., 2002.
2. Colley L. Britons. Forging the Nation. 1707-1837. L., 2003.
3. Devine T.M. Scotland's Empire, 1600-1815. L., 2003.
4. Fry M. The Scottish Empire Edinb., 2001.
5. Graham E. A Maritime History of Scotland, 1650-1790. East Linton, 2002. P. 101-116.
6. Harper M. Adeventures and Exiles the Great Scottish Exodus. L., 2003.
7. Lynch M. Scotland. A New History. L., 1992. P. 388. A New History. L., 1991.
8. Marshall p. J. The Making and Un-making of Empires. Oxf., 2005. P. 58-59.
9. McGilvary G. East India Patronage and the British State: the Scottish Elite and Politics in the Eighteenth Century. L., 2008. P. 182-203.
10. Nairn T. The break-up of Britain. L., 1977.
11. Parker J.G. Scottish Enterprise in India, 1750-1914 // Scots Abroad. L., 1985.
12. Pittoc M. Scottih nationality. NY., 2001.
13. Riddy Warren Hastings: Scotland's Benefactor? // The Impeachment of Warren Hastings. Edinb., 1989. P. 42.
14. Sir G. Macartney. An Account of Ireland in 1773 be a late Secretary of that Kingdom L., 1773.
15. Whatley C. Bought and Sold for English Gold? Explaining the Union of 1707. Edinb., 1994. P. 48-50.
УДК 63.3
Л. А. Белоусова
МУСУЛЬМАНСКАЯ ЛИГА И КОНГРЕССИСТСКИЕ МИНИСТЕРСТВА В БРИТАНСКОЙ ИНДИИ В 1937-1939 гг.
Уникальный эпизод истории колониальной Индии - деятельность провинциальных кон-грессистских министерств в 1937-1939 гг. -практически не изучен в нашей стране. До обретения Индией независимости, победив на региональных выборах, оппозиционная режиму партия Индийский национальный конгресс получила шанс показать себя в практической политике. Впервые в отечественной индологии в статье использованы документы конгрессистских министерств. Проиндусский крен в их политике повлиял на рост напряженности между индусами и
мусульманами, что наряду с объективными причинами привело к трагедии раздела страны в 1947 г. Актуальность исследования не вызывает сомнений на фоне обострения межконфессиональных противоречий в современном мире и необходимости поиска компромиссов между цивилизациями.
Ключевые слова: Всеиндийская мусульманская лига, Индийский национальный конгресс, конгрессистские министерства, коммунальные проблемы, «кампания массового контакта».
Ь А. Belousova
THE ALL-INDIA MUSLIM LEAGUE AND PROVINCIAL CONGRESS MINISTRIES IN BRITISH INDIA IN 1937-1939
The unique episode in the history of colonial India - the activity of provincial Congress ministries in 1937-1939 - has been poorly highlighted in national scientific studies. Before India gained independence the Indian National Congress, an oppositional party to the regime, having won regional elections, had a chance to prove itself in practical politics. It is the first time ever in national studies of India when the article refers to documents of Congress ministries. The pro-Hindu bias in their policy led to a rise in
С середины 1920-х гг. в Индии после прекращения Халифатского движения, сплотившего мусульман и индусов в борьбе против
tensions between Hindus and Muslims, which alongside objective factors, led to the tragedy of the country's division in 1947. The topicality of the research prompts no doubt against the backdrop of the aggravation of inter-faith conflict in the contemporary world and the need to search for compromises between civilizations.
Key words: The All-India Muslim League, Indian National Congress, Congress ministries, communal problems, mass contact campaign.
британцев, напряженность между общинами усилилась, выросло число вооруженных столкновений. В 1928 г. в Индию прибыла
