CC BY
72УДК 94(5) 902/904
ШЛЕМ ИЗ РАННЕДЖУЧИДСКОГО ЗАХОРОНЕНИЯ У СЕЛ. СЕМЕНОВОД (СТАВРОПОЛЬЕ)
©2017 г. Е.И. Нарожный
В статье рассматривается шлем из разрушенного кочевнического захоронения у пос. Семеновод на Ставрополье. Захоронение трактуется как погребение раннемонгольское. Особого внимания заслуживает редкий тип шлема с полумаской, вероятно, дающий возможность иного восприятия сразу нескольких деталей оформления целого ряда шлемов восточной Европы уже золотоордынского времени.
Ключевые слова: ранние монголы, Северный Кавказ, кочевники, вооружение, защитный доспех, шлемы.
Поводом к этой заметке послужила относительно недавняя статья С.Ю. Каинова и Ю.А. Кулешова, посвященная рассмотрению различных аспектов истории боевых полумасок Восточной Европы, как утверждают они, через призму «последних находок и новых исследований» (Каинов, Кулешов, 2014.). Публикуя новую находку полумаски из окрестностей сел. Диброво Донецкой области и вторую полумаски из Вщижа Брянской области, оба автора уделили некоторое внимание и одной нашей публикации, в которой, в научный оборот нами была введена реконструкция еще одной полумаски, происходящей из разрушенного кочевнического захоронения у пос. Семеновод (ныне - сел. Урожайное) на Ставрополье. Высказав несколько вполне конкретных замечаний и оценок по ее поводу, указанные авторы вынесли их в отдельное примечание. Как представляется, эти замечания требуют специального рассмотрения. Но для начала полностью процитируем точку зрения указанных авторов. Перечисляя известные им находки боевых полумасок, С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов отмечают: «В литературе есть упоминания ещё об одной находке полумаски. В качестве таковой представляют набор коррозированных железных фрагментов, видимо1, связанных (!? - Е.Н.) со шлемом из разрушенного золотоордынско-го погребения у поселка Семеновод (Ставропольский край, Россия) (Нарожный. 2010. 102-103. Рис.5;6). Но здесь мы имеем дело с недоразумением, вызванным неправиль-
1 Оговорка в форме «видимо»; прежде всего, демонстрирует очевидный факт того, что указанные авторы никогда не видели объект их обсуждения, но при этом они сразу же берут на себя функцию безапелляционного «оценщика», которому читатель должен верить безоговорочно.
ной трактовкой материала и неверным подбором аналогий» (Каинов, Кулешов, 2014. С. 86. Прим. 4)(Здесь выделено мной - Е.Н.).
В связи с указанным «недоразумением» нам приходится вновь обратить внимание и на некоторые недоразумения, на этот раз, продемонстрированные уже нашими уважаемыми оппонентами, в некоторых случаях сознательно, или по каким то другим соображениям проигнорировавших некоторые пояснения, опубликованные нами ранее. К тому же удивляет немного то, что у одного из указанных авторов (Ю.А. Кулешов) были на руках некоторые из наших предварительных («рабочих») реконструкций, задолго до этого, по настойчивым просьбам предоставленные ему, как он и просил, «для ознакомления».
В первую очередь С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов указывают на то, что: «в публикации погребения (имеется в виду описания находок из разрушенного кочевнического захоронения- Е.Н.) у М.В. Горелика, И. В. Отюцкого и Н.А. Охонько не было ни слова о фрагментах полумаски или наносни-ка, найденных в составе этого погребального комплекса (Горелик, Отюцкий, Охонько, 2010. С. 97-100)» (Каинов, Кулешов, 2014. С. 86. Прим. 4). Оппоненты справедливо ссылаются на коллективную статью М.В. Горелика, И.В. Отюцкого и Н.А. Охонько, опубликованную в том же самом журнале, что и наша статья. Подчеркну специально: подобное «соседство» обеих публикаций под одной обложкой, оказалось далеко не случайным. Наши уважаемые оппоненты должны были на это обратить внимание первыми, прежде чем заострять внимание других читателей международного журнала, каковым является «Stratum plus». Но должны были бы обратить внимание и на то, что под указанной статьей М.В. Горелика,
И.В. Отюцкого и Н.А. Охонько стояла и дата ее написания: «1989 г.», что должно было если не насторожить наших оппонентов, то заставить их разобраться с причиной такой «давности» этой статьи. Кроме того, Ю.А. Кулешов должен был обратить внимание и на то, что еще в 2007 г., во вводной части нашей монографии (она хорошо ему известна), вводившей в научный оборот материалы из другого уникального археологического комплекса со Ставрополья - Новопавловского могильника (Нарожный, Охонько, 2007), мы эту ситуацию описали отдельно. Напомню: акцентируя внимание на том, что в Ставропольском музее находится, как минимум, два оригинальных археологических комплекса эпохи Золотой Орды - материалы из подкурганных захоронений Новопавловского могильника и из разрушенного захоронения у пос. Семеновод, мы сконцентрировали внимание читателей и на другом. В частности отмечалось, что оба комплекса осматривались, реставрировались и изучались лично М.В. Гореликом по инициативе которого была подготовлена небольшая публикация Н.А. Охонько по Новопавловскому могильнику и коллективная статья М.В. Горелика, И.В. Отюцкого и Н.А. Охонько по Семеноводу. В том же 1989 г. обе названные выше статьи были отправлены в готовившийся к печати сборник научных статей - «Искусство Монголии и Великой Степи». Сборник этот по понятным причинам в известных всем реалиях начала 1990-х гг. так и не вышел в свет. Понимая что обе указанные статьи где-то еще лежат и ждут своего часа, мы и предупредили читателя об этом (Нарожный, Охонько. 2007. С. 3-8).
В 2010 г., поскольку М.В. Горелик решил опубликовать в очередном номере «Батыра» обе «старые» статьи по Новопавловке и по Семеноводу, т.е. - копии тех статей, что планировались к изданию в Монголии в конце 1980-нач. 1990-х, он, как и обещал, снабдил их примечаниями, указывающими на время написания этих статей («1989 г.»). Это вполне должно было объяснить не только «разницу» в объеме публикуемых материалов как в варианте 1989 г., так и более позднего времени. К тому же, в атрибуции одних и тех же материалов по версиям 1989, 2007 и 2010 гг. сохранялись и некоторые различия (Охонько. 2010. С. 96; Горелик, Охонько. 2010. С. 100). Однако наши уважаемые оппоненты - С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов, видимо, на такие «мелочи» не обращают внимания, вопрошая: почему в статье 1989 г. нет ни слова о фрагментах
полумаски? Проигнорировали они еще один момент в установленном ими «недоразумении». В моей публикации, помещенной в том же номере «Батыра», мы отдельно подчеркнули: публикуемые нами материалы из комплекса у пос. Семеновод (фрагменты полумаски), нами были случайно обнаружены среди разрозненных и сильно фрагментирован-ных материалов, находившихся среди находок Новопавловского могильника. Часть из них - со следами реставрации; вероятно, они «затерялись» и, как выяснилось позднее, не попали в поле зрения М.В. Горелика (Нарожный, 2010. С. 100). Весьма странно, что наши оппоненты на это также не обращают никакого внимания.
Пропущенные тогда и опубликованные нами предметы из разрушенного кочевнического комплекса, реконструированные как полумаска, не единственные. Вместе с ними были обнаружены: половинка железной дужки от котелка (?) небольших размеров; более десятка обломков правых и левых окончаний бронзовых лунниц, а также фрагмент бронзовой проволоки с чередующимися, равноудаленными округлыми утолщениями. Этот фрагмент предмета изогнут в виде полуовала, позволяя соотносить его с целыми деталями поясного набора, находящими аналогии в кочевническом погребении могильника «Олень-Колодезь» (Ефимов.1999, цв. вкл. 3, фото вверху и в средней части, между с. 36 и с. 37). Эти, как и другие предметы из комплекса из пос. Семеновод, также остались неопубликованными. Они, во-первых, документируют очевидный факт того, что в Ставропольский музей, из кочевнического комплекса у пос. Семеновод, скорее всего, попали далеко не все находки. С другой стороны становится очевидной и потребность в перспективе новой и максимально полной публикации всех материалов кочевнического погребения у пос. Семеновод.
С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов, развивая свой, хотя и «мимолетный», но, все-таки, критический «разбор» публикации варианта нашей реконструкции полумаски из погребения, отмечают также: «... Происходящий из погребения шлем не имеет ничего общего с боевыми наголовьями, на которых устанавливались полумаски, Т-образные профилированные анатомические наносники с дугообразными бровями и круговая бармица (Горелик, Отюцкий, Охонько, 2010. С. 98. Табл. 1,7; Нарожный, 2010. С. 101. Рис.1,2)» (Каинов, Кулешов, 2014. С. 86. Прим. 4). Но и в этом
случае все далеко не так, хотя с наблюдениями оппонентов можно согласиться лишь отчасти. Рисунок шлема из разрушенного кочевнического комплекса у пос. Семеновод принадлежит, скорее всего, музейному художнику и был использован в обеих статьях, посвященных данному комплексу (Горелик, Отюцкий, Охонько, 2010. С. 98. Табл. 1,7; Нарожный, 2010. С. 101. Рис. 2). Но этот вариант реконструкции, на мой взгляд, не совсем реалистичен, предлагая восприятие шлема, как немного вытянутого и приплюснутого с боков. Вместе с тем есть все основания вести речь о том, что данное боевое наголовье, что видно, например, на фото шлема (Нарожный, 2010. С. 101. Рис. 1), округлое. На этом фото шлем запечатлен сбоку, т.е. - это вид сбоку, лицевая его сторона в этом случае находится справа. Именно с лицевой стороны наголовья хорошо прослеживается вытянутый п-образный «вырез» (Рис. 1,7) с неровным верхним краем. «Вырез» этот, вероятнее всего - для крепления боевой полумаски.
Больше всего «умиляет» очередное «наблюдение» наших уважаемых оппонентов. Они указывают на то, что опубликованная нами реконструкция «полумаски несет явные признаки ее создания», явно, «в графическом редакторе» (Каинов, Кулешов, 2014. С. 86. Прим. 4). Утверждение это, вероятно, должно убедить потенциального читателя в некоей, исключительной проницательности наших уважаемых оппонентов, или, что вернее, одного из них - Юрия Алексеевича Кулешова, в свое время, после настойчивых просьб получившего от нас рабочие материалы и самые первые копии различных вариантов предварительных реконструкций. Кстати, никто тогда не только не скрывал от Юрия Алексеевича того факта, что предпринимавшиеся нами частичные графические реконструкций (в т.ч. реконструкции бармицы, системы ее крепления, как и полумаски к шлему), были отработаны в т.ч. и с использованием графического редактора. Вот только к чему все это публикуется в форме проницательного «предположения», Юрий Алексеевич? В принципе, «действия» подобного характера им уже демонстрировались и особо не удивляют; при необходимости могу привести еще пару-тройку примеров подобного «профессионального самовыражения» и только своей, исключительной эрудированности, при наличии досадной «забывчивости» при этом в ссылке на первоисточник полученной, или даже, уже опубликованной информа-
ции. Возможно, что и здесь, «предположив» об использовании нами графического редактора (в чем здесь криминал - ?), наш уважаемый оппонент вместе со своим соавтором попытался в очередной раз убедить уже более широкий круг читателя в наличии «установленного» ими «недоразумения»? Хотя и в этой ситуации, на наш взгляд, недоразумение заключается не в его констатации, а в стремлении «убедить» во что бы ни стало только в своей собственной «правоте». Что ж, в таких случаях никакими апелляциями, например, к давно принятым и используемым правилам, уже не проймешь, особенно в тех случаях, когда очень сильно хочется «показаться», в особенности, на международном уровне.
Среди прочего наших оппонентов сильно «удивило», к примеру, и оформление смотровых щелей опубликованной нами полумаски, вернее, наличия у них «кольчужной оторочки (Нарожный. 2010. С. 103. Рис. 5,6)». При этом, - пишут они, - «осталось не совсем понятным, как эта оторочка крепится к верхним и боковым смотровой щели, а снизу кольца «насажены» прямо на дуги, которые выглядят достаточно тонкими. Возможно так исследователь интерпретировал деформированный монтажный прут для бармицы (?-Е.Н.) с остатками нанизанных на него колечек, которые хорошо известны на золотоордынских шлемах (Ефимов, 1999. С. 95. С. 97. Рис. 2,2)» (Каинов, Кулешов, 2014. С. 86. Прим. 4).
Признаюсь, подобная «озабоченность» по поводу специфики крепления оторочки к корпусу полумаски, равно как и возникшие у оппонентов «ассоциации» с «монтажным прутом» могут показаться кому то серьезными и убеждающими. Однако комментировать подобные умозаключения не только сложно, но, как иногда кажется, бессмысленно, поскольку подобная безаппеляционность никогда не является следствием работы сомневающихся с реальным археологическим материалом из музейных фондов, чтобы убедиться в правомерности хотя бы собственных суждений. Здесь важно убедить читателя в «правильности» и «правоте» предлагаемых, «альтернативных» сомнений.
Действительно, подмеченная специфика оторочки смотровых щелей пока не имеет аналогий, эксклюзивна, оригинальна и нами встречена тоже впервые. Наличие на металлических пластинках по паре сквозных отверстий для каждого, овально-вытянутого «колечка» такой оторочки (Рис. 1,2,3), заставляет предполагать, что оторочка вполне могла играть не
только декоративную роль. Таким способом, вероятнее всего могла крепиться к оборотной стороне полумаски, как минимум двухслойная матерчатая подкладка (второй, верхний и самый мягкий слой подкладки должен был покрывать внутреннюю поверхность полумаски с этой стороны, предохраняя лицо воина от возможного увечья). Несмотря на то, что полумаски крепились к шлемам так, что она должна была отстоять от лица воина заметно на удалении, наличие на ней матерчатой подкладки, представляется нам весьма вероятной; подобная мера дополнительной предосторожности защиты лица вполне могла существовать, в чем убеждают интересующие нас детали оторочки полумаски из Семеновода.
Попытки соотнести интересующие нас фрагменты полумаски с, якобы, деформированным монтажным прутом для бармицы, как это предлагают С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов - абсурдна. На фото фрагментов шлема из Семеновода, впрочем, как и на варианте его графической реконструкции (Горелик, Отюц-кий, Охонько. 2010. С. 98. Табл. 1,7; Нарож-ный. 2010. С. 101. Рис. 2) хорошо видны 5 или 6 сквозных отверстий, равномерно расположенных вдоль нижнего края шлема, находящихся на некоторой высоте от этого края. Отверстия эти, скорее всего, были предназначены для системы крепления бармицы посредством ободка. когда к шлему по типу, действительно напоминающему систему крепления бармицы, но не только как на шлеме из могильника «Олень-Колодезь» (Ефимов. 1999. С. 93. Рис. 2,2). В других известных нам случаях некоторое количество опубликованных шлемов имели крепление бармицы иным способом -при помощи и-образной рамки с близко расположенными и чередующимися п-образными вырезами, образующими «зубец» подпрямоу-гольной формы. Кольца бармицы вставлялись в вырезы, сквозь которые продевался монтажный прут (Нарожный, Нарожный, Чахкиев. 2005. С. 303. Рис. 4,8; Нарожный. 2008. С. 50. Рис. 1,1,2. С. 52 и др.).
В завершающей части своего «заключения» С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов однозначно констатируют: «Исходя из вышеизложенного, нет никаких оснований считать находку полумаской» (Каинов, Кулешов, 2015. С. 86. Прим. 4); просто и со вкусом!
Причины подобного и в значительной мере сильно самоуверенного «вывода» объясняется тем, что в настоящее время существует несколько точек зрения на вопрос о происхождении некоторых типов шлемов и дета-
лей их оформления. Правы те. Кто считает: «При этом, первоначальный ареал бытования клювовидных наносников и полумасок до конца неясен». А.Н. Кирпичников (Кирпичников. 1971. С. 29), Ю.Ю. Петров (Петров. 1997. С. 139-143), К.А. Жуков (Жуков. 2006.) и др., «определяют боевые наголовья типа 4 - основные носители клювовидных наносни-ков и полумасок, как исключительно русские. М.В. Горелик (Горелик. 2002) и А.Е. Негин (Негин. 2013. С. 67), напротив, придерживаются гипотезы о монгольском происхождении шлемов данного типа. В частности, значительную часть известных шлемов с полумасками и наносниками, найденными в курганах кочевой половецкой знати М.В. Горелик считал «монгольскими» или, изготовленными русскими по монгольскому образцу (Горелик. 2002. С. 25-26)» (Панкратов. 2015. С. 120)2.
Отталкиваясь от данного наблюдения, во многом объясняющего и позицию С.Ю. Каинова и Ю.А. Кулешова, целесообразно отметить следующее. Комплекс археологических предметов из погребения у пос. Семеновод, как и шлем из него - важный информационный источник, нуждающийся в дальнейшем и специальном изучении. Вместе с тем, позиция наших оппонентов, утверждающих о «нехарактерной» форме шлема для того, чтобы у него была полумаска - мнение субъективное, требующее более серьезных доказательств. Вместе с тем, шлем этот, как и другие предметы, действительно, своеобразны и оригинальны.
Кочевническое погребение, в котором находился этот шлем - разрушенное и судить о его погребальном обряде и этнокультурной принадлежности сложно. Однако, этот комплекс содержал в своем составе и другие, не менее выразительные вещи - поясной набор (Горелик, Отюцкий, Охонько. 2010. С. 99. Табл. 2). Он, судя по аналогиям его деталям, входит в круг аналогичных наборов, ныне хорошо исследованных М.Г. Крама-ровским. Абсолютное большинство таких же археологических комплексов, имевших в своем составе близкие детали поясных аксессуаров, включая и поясной набор из Семеновода (Крамаровский. 1991), были учтены М.Г. Крамаровским. Исследователь датирует их периодом «ХП-ХШ вв.» и относит
2 Любопытно: А.Г. Панкратов приводит исчерпывающую подборку изучаемых им полумасок, в т.ч. и публикуемые С.Ю. Каиновым и Ю.А. Кулешовым. Однако полумаску из Семеновода, увы, вероятно, разделив точку зрения наших оппонентов, он не учитывает.
их к кругу раннемонгольских археологических древностей (Крамаровский. 2001. С. 43-81), к тому же входящих в «круг предметов, занесенных на территорию Евразии вместе с представителями поколения внуков Чингис-хана, независимо от принадлежности к родовым линиям разошедшихся на полмира отцов, ощущавших свою причастность к великому наследию деда. Иначе говоря, речь идет о великоханском культурном наследии, которое при старшем поколении Чингиси-дов было перенесено из Центральной Азии в европейский пояс степей (Дешт - и - Кипчак), Иран и Китай» (Крамаровский. 1995. С. 194). Данное обстоятельство само по себе девальвирует многое из необоснованных предположений С.Ю. Каинова и Ю.А. Кулешова. Во-первых, шлем - раннемонгольский, что само по себе дает право рассматривать его как не совсем характерную для Восточной Европы инновацию. То же самое, наверное, должно относиться и к полумаске данного шлема с ее неординарными приемами декорировки, поскольку она, вместе со шлемом - составной элемент боевого наголовья, привнесенного, скорее всего, из Центральной Азии. Рассматривая данное боевое наголовье именно с этой точки зрения, необходимо обратить внимание на еще одну, весьма важную деталь того же шлема - навершие (Рис. 1.2) (Нарожный. 2010. С. 102. Рис. 3). Навершие - двусоставное, нижняя часть в виде усеченного конуса из рога животного (Рис. 1,2). В верхнюю часть рогового конуса вставлен железный стержень (овально-округлой формы в сечении). Его верх завершается в виде лунницы («рогами» вверх) к концам которой перпендикулярно прикреплены железные окружности небольшого диаметра (правая сторона обломана) (Рис. 1,2). От центра нижней части лунни-цы вниз (вовнутрь конуса) «утоплен» железный стержень (вдавлен вовнутрь). Стержень утолщается книзу и, перед выходом наружу из конуса, обломан. К сожалению, реальную его высоту установить сложно, хотя по имеющимся фрагментам, она реконструируется в пределах 18-20 см. Нижний край этого стержня, насколько можно судить по фрагментам, с одного края утоньшался. Эта тонкая его часть проходила сквозь сквозное отверстие в центре «макушки» шлема и, вероятнее всего, расплющивалась и крепилась к куполу изнутри. При таком способе крепления, конус из рога закреплялся неподвижно: нижний его края плотно «сидел» на предусмотренной для этого уплощенной «площадке» на макуш-
ке шлема, а сверху конус прижимался округлой (цилиндрической формы) «шляпкой», предусмотренной на шпилевидном стержне (на фото эта деталь не видна, поскольку она сильно вдавлена вовнутрь конуса). Не ставя перед собой задачу полной характеристики этого навершия, что требует отдельной работы, отмечу лишь одно: специфика навершия этого шлема делает вполне заманчивым и перспективным его сближение с типом металлических наверший на целом ряде шлемов с территории Восточной Европы, происходящих к тому же, не только из кочевнических захоронений. Мы имеем в виду разнотипные шлемы, в т.ч. с наносниками и полумасками и завершающихся шпилевидными стержнями, «выходящими» из металлического конуса. Некоторые из таких конусов дополнительно крепятся к куполу, в том числе и посредством специальных «лапок» (Негин, 2012. С. 57. Рис. 11; Панкратов, 2015. Рис. 5,18 и др.). Особо не настаивая на данном предположении, но учитывая хронологическую разницу данных традиций, сегодня вполне реально предполагать о возможности восприятии шлема с полумаской и специфичным навершием из Семеновода, как одного из самых ранних, «монгольских» привнесений в Восточную Европу, попавших сюда из Центральной Азии. «Копии» (реплики) различных деталей таких шлемов, вероятно, достаточно быстро получили распространение в различных вариациях на территории Восточной Европы.
В этом же контексте, наверное, необходимо рассматривать и другое: С.Ю. Каинов и Ю.А. Кулешов указывают на то, что в публикации полумаски из Семеновода мы привели не совсем удачные аналогии ей, с чем мы можем согласиться лишь отчасти, т.к. посредством этих аналогий, наши оппоненты «вышли» на полумаску из с. Вщиж, опубликовав ее в статье вместе с критикой нашей статьи. Обратим внимание на еще одну деталь. Опубликованная полумаска из комплекса у пос. Семеновод, как и приведенные нами «неудачные» аналогии, все же имеют одну, объединяющую их деталь. На всех в верхней части сравниваемых полумасок имеется выдавленные снаружи вовнутрь углубления, напоминающее «брови вразлет». Вероятно, помимо утилитарного назначения, придававшего полумаске дополнительную жесткость, эта деталь, наверное, выполняла и декоративную функцию. В любом случае, наличие такой детали на «русской» полумаске из Вшижа и на монгольской полумаске из
Семеновода - еще один повод для объяснения подобного совпадения и определения генезиса подобных и, наверняка, общих их истоков, а также - определения хронологической
последовательности появления таких истоков и поэтапного распространения в Центральной Азии и в Восточной Европе.
ЛИТЕРАТУРА
ГореликМ.В. Армии монголо-татар X-XIV вв. М: Восточный горизонт, 2002.84 с. Горелик М.В., Отюцкий И.В., Охонько Н.А Погребение знатного воина раннезолотоордынского времени в Ставропольском крае // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. 2010. № 1.С.97-100.
Ефимов К.Ю. Золотоордынские погребения могильника «Олень-Колодезь» // ДА. 1999. 3-4. С.93-108 + цв. вклейки между стр.36 и с.37.
Жуков К.А. Куполовидные шлемы с полумасками на Руси. //Военное дело России и ее соседей в прошлом, настоящем и будущем. Материалы международной научно-практической конференции. М.: МО РФ, 2006. С.151-156.
Каинов С.Ю., Кулешов Ю.А. Боевые полумаски Восточной Европы в свете последних находок и новых исследований // Stratum plus. 2014. №6. С. 83-98.
КирпичниковА.Н. Доспех, комплекс боевых средств / САИ. Вып. Е-36. 3.-Л.,1971. 102 с. Крамаровский М.Г. Новые находки золотоордынского серебра из Приобья. Северокитайские и исламские черты в торевтике 13-14 вв.// Восточный художественный металл из степного Приобья. Новые находки. Каталог временной выставки к 70-летию отдела Востока. Л: ГЭ. 60 с.
Крамаровский М.Г.Золотая монгольская пластинка из коллекции Халлили // Эрмитажные чтения 1986-1994 годов памяти В.Г. Луконина. Санкт-Петербург: ГЭ, 1995. С.192-199.
Крамаровский М.Г. Новые материалы по истории культуры ранних Джучидов: воинские пояса конца XII - первой пол. XIII вв. (источниковедческие аспекты) // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды) от Калки до Астрахани.1223-1556 гг./Отв. ред. А.А. Арсланова. Казань: ИИ АН РТ, 2001.С.43-81.
Нарожный В.Е., Нарожный Е.И., Чахкиев Д.Ю. Погребение №15 Келийского могильника (Горная Ингушетия) // МИАСК. Вып5 / Отв. ред. Е.И. Нарожный. Армавир: АГПИ. 2005. С.291-304.
Нарожный Е.И. О некоторых типах средневековых шлемов // Военная археология. Сб. материалов семинара при ГИМ. Вып. 1.М.: ГИМ, 2008. С.42-54.
Нарожный Е.И. Шлем из разрушенного кочевнического захоронения у поселка Семеновод (Новоалександровской район Ставрополья) // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. 2010. № 1.С.101-104.
Нарожный Е.И., Охонько Н.А. Новопавловский могильник XIV века в системе евразийских древностей // МИАСК. Вып.7 / Под ред. С.Н. Савенко. Армавир-Ставрополь: РИЦ АГПУ, 2007. 220 с.
Негин А.Е.Шлем из Городца // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. №.1-2 (4-5), 2012. С. 52-82.
Негин А.Е. Шлем из Городца. Нижний Новгород: НИ НГУ, 2013.98 с.
Охонько Н.А.Могильник монгольского времени у г. Новопавловска Ставропольского края // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. № 1, 2010. С.88-96.
Панкратов А.Г. Наносники и полумаски некоторых боевых наголовий древней Руси // Клио. 2015. №5 (101). С.120-133.
Петров Ю.Ю. Древнерусские шлемы с полумасками // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Т.2. Санкт-Петербург: ИИМК. 1997.С.139-143.
Информация об авторе:
Нарожный Евгений Иванович, доктор исторических наук, Заслуженный работник культуры Кубани, главный специалист НАО «Наследие Кубани»; [email protected]
A HELMET FROM AN EARLY JUCHID BURIAL NEAR SEMENOVOD
VILLAGE (STAVROPOL KRAI)
E.I. Narozhnyi
The article is dedicated to a helmet from a destroyed nomadic burial near Semenovod village in Stavropol Krai. The burial is considered an early Mongol site. Of special interest is the rare type of helmet with a half-mask, supposedly allowing to reconsider the perception of several design features of a series of helmets from Eastern Europe crafted as late as in Golden Horde period.
Keywords: Early Mongols, North Caucasus, nomads, armament, protective armour, helmets.
About the Author:
Narozhnyi Evgeny I. Docotr of Historical Sciences, Honoured Cultural Worker of Kuban, Leading Specialist of NJSC "Heritage of Kuban"; [email protected]
4
Рис. 1. Фото шлема из пос. Семеновод, его навершие и полумаска. 1 - Фото шлема; 2 - Навершие; 3 - Реконструкция полумаски; 4 - Полумаска, деталь.
