CC BY
50
© А.А. Белов, 2008
УДК 811.161.1.37 ББК 81.411.2-3
СЕМАНТИКА ЛЕКСЕМЫ ЗНОЙ В КОНТЕКСТЕ ОППОЗИТИВНЫХ ОТНОШЕНИЙ (НА МАТЕРИАЛЕ СТИХОТВОРЕНИЙ Ф.И. ТЮТЧЕВА)
А.А. Белов
В статье рассмотрены варианты контекстных значений лексемы зной, проявляющиеся в идиолекте поэтики Ф.И. Тютчева на фоне доминирующих амбивалентных пар культурных концептов свобода, легкость - несвобода, тяжесть; зной - подземные ключи, глубина.
Ключевые слова: лексема, семантика, художественный текст, функционирование.
Слово в поэтическом тексте может вступать в разнообразные отношения с другими словами и их сочетаниями. Один из возможных видов таких отношений - оппозитивные отношения, выражающиеся в смысловом противопоставлении лексических единиц. В том или ином виде семантические оппозиции встречаются в большинстве стихотворений, однако не всегда они играют ключевую роль в их интерпретации и не всегда регулярно воспроизводятся автором от одного текста к другому. В предлагаемой статье на материале поэтических текстов Ф.И. Тютчева рассматриваются две такие концептуально богатые и регулярно воспроизводимые оппозиции, связанные с семантическим компонентом зной: оппозиция свобода, легкость - несвобода, тяжесть, где зной отождествляется с несвободой и тяжестью, и оппозиция зной - подземные ключи, глубина.
Семантика несвободы может реализовываться двояко: с одной стороны, через изображение собственно картины несвободы, а с другой - через изображение процесса освобождения. Процесс освобождения от зноя наблюдается, например, в стихотворении «Летний вечер» (далее - ЛВ), где зной выступает как удушающая, замедляющая протекание всех природных процессов сила. Освобождение от зноя в ЛВ происходит постепен-
но и раскрывается через несколько оппозиций: вода, влага - огонь, пожар, солнце; прохлада -жар; свобода, легкость - несвобода, тяжесть. Зной в ЛВ связан со вторыми членами названных оппозиций, среди которых прежде всего интересна оппозиция свобода, легкость - несвобода, тяжесть. Легкость и тяжесть участвуют в этой оппозиции главным образом теми своими значениями, которые связаны с выражением эмоций и состояния человека в целом, хотя базовая физическая их семантика у Тютчева также обычно актуализируется.
В ЛВ семантика освобождения задается уже в первых двух строках: ...солнца раскаленный шар / С главы своей земля скатила (с. 78)1. Подчеркнем, что в данном случае для интерпретации важен не температурный аспект, но то, что земля тут как бы освобождается от тяжести солнечного шара, скатывая его со своей главы. Семантика несвободы, отягощения, замедления и тому подобного является производной от температурной семантики зноя, все перечисленные эффекты возникают непосредственно в результате влияния на природу зноя как сильного жара: чрезмерная жара вызывает ощущение тяжести, скованности действий. Однако, будучи производной, эта семантика тем не менее вполне самостоятельна. Так, она имеет и свой набор лексических средств выражения, которые лишь косвенно (и, по существу, только внутри поэтической системы Тютчева) мо-
гут служить для реализации температурной семантики.
Одно из таких средств - причастие тяготеющий - мы находим во второй строфе ЛВ: Уж звезды светлые взошли / И тяготеющий над нами / Небесный свод приподняли / Своими влажными главами (с. 79). Тяготеть над, согласно МАСу, значит «тяжело нависать, возвышаться над окружающим... нависать как угроза, ощущаться как постоянный источник неприятностей» [2, т. 4, с. 436-437]. Тяготеющий над лирическим субъектом стихотворения небесный свод иначе можно охарактеризовать как тяжелый, давящий, гнетущий, нависающий низко над землей. И освобождение от его гнета заключается в том, что звезды его приподнимают своими влажными главами. В данном случае тяжелое небо, безусловно, это один из компонентов общей картины зноя, однако собственно температурная семантика во второй строфе фактически не представлена. Основную роль в создании образа зноя здесь играет именно та семантика, которую мы условно обозначили как семантику несвободы.
Интересно, что глагол тяготеть один раз появляется у Тютчева и в более тесной связке со зноем - в качестве сказуемого к подлежащему зной в стихотворении «Как птичка, с раннею зарей...» (далее - КП): Хоть свежесть утренняя веет / В моих всклокоченных власах, / На мне, я чую, тяготеет / Вчерашний зной, вчерашний прах!.. (с. 125). Это стихотворение, достаточно близкое к ЛВ по времени написания (ЛВ - <1828>, КП-<1835>), во многом перекликается с ним и с содержательной точки зрения. В ЛВ, как было показано, постепенное наступление ночи несет с собой освобождение от зноя, близка функция ночи и в КП. В этом тексте ночь также потенциально способна принести избавление от зноя: О, как лучи его (дня. - А. Б.) багровы, /Как жгут они мои глаза!.. / О ночь, ночь, где твои покровы, / Твой тихий сумрак и роса!.. (с. 125).
Однако, несмотря на то что потенциально ночь может укрыть лирического субъекта от жгучих дневных лучей, на самом деле в КП этого не происходит (в чем заключается принципиальное отличие от ЛВ). Зной, преодо-
ленный в ЛВ, здесь продолжает тяготеть над персонажем стихотворения, что подчеркивается темпоральным определением вчерашний: оно указывает на то, что речь тут идет не о зное нового, младого дня, но именно о том зное, от которого не удалось освободиться за ночь. Глагол тяготеть, таким образом, оказывается одним из ключевых лексических средств выражения семантики несвободы сразу в двух тютчевских текстах.
Результат освобождения от зноя Тютчев изображает в третьей и четвертой строфах ЛВ, которые в этом плане композиционно противостоят первой и второй, где описывается процесс освобождения. Наиболее любопытна для нас третья строфа: семантика зноя в ней сочетается с семантикой дыхания - зной предстает тут как сила, не дающая свободно дышать. И хотя в третьей строфе нет прямой характеристики зноя как удушливого, затрудняющего дыхание и т. д., однако она легко восстанавливается из текста: Река воздушная полней / Течет меж небом и землею, / Грудь дышит легче и вольней, / Освобожденная от зною (с. 79). Отметим, что сема свобода содержится в значениях сразу нескольких лексем, присутствующих в данной строфе (даже если оставить за скобками очевидно содержащее эту сему причастие освобожденный). Во-первых, семантика свободы выражается тут посредством наречия в форме компаратива полней в сочетании с глаголом: полней течет в строках Река воздушная полней / Течет меж небом и землею синонимично течет свободней, беспрепятственно (что соответствует дефиниции значения наречия полно в МАСе: «4. <...> Проявляющийся вполне, не частично, абсолютно. <...> || Неограниченно, ничем не стесненно» [2, т. 3, с. 265]). Девятый и десятый стихи ЛВ служат смысловым зачином к одиннадцатому и двенадцатому стихам: свободное течение воздушной реки позволяет груди дышать легче и вольней.
Наречие вольно - еще одно яркое средство выражения семантики свободы. В основном своем значении вольно, в сущности, является абсолютным синонимом лексемы свободно (если мы также возьмем его пер-
вое значение), МАС определяет вольно как «свободно, беспрепятственно» [там же, т. 1, с. 207]. В ЛВ вольно фактически означает не завися от зноя; будучи неподвластным зною. Это прямо подтверждается последним стихом третьей строфы, в котором Тютчев вводит и саму лексему зной: Грудь дышит легче и вольней, / Освобожденная от зною. Таким образом, о степени «удушливости» зноя в ЛВ мы можем судить от обратного -по тому, как изображается процесс освобождения от него.
Помимо лексики, связанной с выражением семантики свободы, целесообразно обратить внимание и на наречие легче. Его появление в третьей строфе закономерно, оно подготовлено, в частности, образом тяжелого (тяготеющего над нами) небесного свода, который мы рассмотрели выше. Тяжесть, давление, гнет ассоциируются у Тютчева со зноем, и потому освобождение от зноя дает возможность дышать именно легче. В этом примере мы видим непосредственное воплощение рассматриваемой нами оппозиции свобода, легкость - несвобода, тяжесть.
Если проследить использование в ЛВ слов, которые номинируют те или иные части тела, то нетрудно обнаружить еще один композиционный прием, организующий стихотворение: 1) ...солнца... шар / С главы своей земля скатила (первая строфа); 2) ...звезды... <...> / Небесный свод приподняли / Своими... главами (вторая строфа); 3) Грудь дышит легче и полней (третья строфа); 4) И сладкий трепет, как струя, / По жилам пробежал природы, / Как бы горячих ног ея / Коснулись ключевые воды (четвертая строфа) (с. 79). Можно сказать, что в ЛВ Тютчев описывает тело природы - с главы до ног, создавая тем самым целостный ее образ. Природа участвует в процессе освобождения от зноя как единый организм.
При последовательном описании природы задается важная вертикаль - по мере развития текста направление взгляда повествователя перемещается сверху вниз (от главы к ногам): от солнца, звезд и небесного свода к воздушной реке, текущей меж небом и землею, и далее, в последнем стихе, уже к под-
земным источникам - ключевым водам. Уместно вспомнить здесь слова М.Л. Гаспарова
о том, что основное измерение пейзажа у Тютчева - «вертикаль, причем устремленная не снизу вверх, а сверху вниз, от неба к земле» [1, с. 343], в этом отношении пейзаж ЛВ типично тютчевский.
Соотнесение второго обозначенного нами композиционного принципа с первым позволяет выявить еще одну значимую оппозицию, раскрывающую дополнительные смысловые оттенки зноя (под первым принципом, напомним, имеется в виду противопоставление двух частей текста, в первой из которых изображен процесс освобождения от зноя, а во второй результат). Не случайно то, что постепенное, от первой к четвертой строфе, уменьшение силы воздействия зноя на окружающий мир происходит параллельно с перемещением взгляда повествователя от неба к земле и ключевым водам. Это сочетание заслуживает внимания, потому что хотя зной у Тютчева и ассоциирован в первую очередь с небом, но при этом он не вступает в прямые оппозитивные отношения с землей и земным. Более того, иногда он может и ассоциироваться с земным, проти-вопоставляясь при этом небесному, неземному, ср.: И увядание земное / Цветов не тронет неземных, /И от полуденного зноя / Роса не высохнет на них («А.В. Пл<ет-не>вой», с. 256); Как жаждет горних наша грудь, / Как все удушливо-земное / Она хотела б оттолкнуть («Хоть я и свил гнездо в долине...», с. 203). Зной у Тютчева вступает в оппозитивные отношения с подземным, глубью, глубиной. Иными словами, со всем тем, что удалено от земной поверхности вглубь, тем, до чего не могут добраться знойные лучи солнца, и в ЛВ антагонистом зноя с этой точки зрения являются именно ключевые воды. Взгляд повествователя, таким образом, перемещается в ЛВ не просто сверху вниз, но еще и от одного члена данной оппозиции к другому: от раскаленного шара солнца в первом стихе к ключевым водам в последнем.
Один из наиболее ярких примеров использования оппозиции зной - подземные ключи, глубина у Тютчева находим в стихотворении «Безумие» (<1829>). В целом, «Безу-
мие» построено на контрасте между внутренним, эмоциональным миром и миром внешним. Картина внешнего мира в «Безумии» - это картина иссушающего зноя: ...с землею обгорелой / Слился, как дым, небесный свод (с. 86) (если в ЛВ небесный свод тяготеет над землей, то тут он уже просто с ней сливается), под раскаленными лучами, в пламенных песках, к растреснутой земле. Ни в одном другом стихотворении Тютчева зной не предстает в такой резкой форме: если говорить о деструктивном температурном влиянии зноя на природу, то в этом аспекте именно «Безумие» можно назвать самым «знойным» тютчевским текстом. Контрастом же к негативной картине удушливого зноя выступает позитивное внутреннее состояние, которое по причине своей оторванности от окружающих реалий и расценивается автором как состояние безумия: несмотря на зной, безумие пребывает в беззаботности веселой, оно Чему-то внемлет жадным слухом / С довольством тайным на челе (с. 86).
Оппозиция зноя и подземных, ключевых вод реализуется в четвертой строфе «Безумия». Изображение подземных вод в этой строфе весьма развернуто и динамично (струй кипенье, ток подземных вод, шумный из земли исход), воды будто бы могут выступить как равновеликая зною сила. Однако в контексте «Безумия» противостояние подземных вод и зноя оказывается мнимым, существующим лишь в воображении. Безумье мнит, что слышит струй кипенье, / Что слышит ток подземных вод, / И колыбельное их пенье, / И шумный из земли исход! (с. 86).
Выявленный нами набор оппозиций, компонентом которых является зной, а также знание лексических единиц, маркирующих эти оппозиции, дает возможность постулировать наличие темы зноя даже в таких текстах, где оно, на первый взгляд, неочевидно. Например, в стихотворении «Silentium!» (<1829 - начало 1830-х годов>). Общая тема «Silentium!» такая же, что и в «Безумии», - дисгармония между внешним и внутренним миром, и одно из средств развертывания этой темы - та же оппозиция между зноем и подземными, ключевыми водами. Однако если персонаж «Безумия»
лишь воображает, что слышит ток подземных вод, то обобщенному адресату «Silentium!» ключи доступны. Отличие еще и в том, что в «Silentium!» эти ключи не материальны, их источник - не подземная, а душевная глубина. Выражение душевная глубина в «Silentium!» расположено дистантно по отношению к ключам: Молчи, скрывайся и таи / И чувства и мечты свои - / Пускай в душевной глубине / Встают и заходят оне (с. 105). Но есть у Тютчева и стихотворение, где лексема ключ употреблена в той же строке, что и душевная глубина, - «К Н.» (1824): Как жизни ключ, в душевной глубине / Твой взор живит и будет жить во мне (с. 69). В обоих этих случаях перед нами метафорический перенос подземные (глубокие) ключи ^ ключи в душевной глубине (физическая глубина трансформируется в глубину души).
Внешний мир, антагонистичный ключам и внутреннему миру в целом, появляется сначала во второй строфе - в образе другого: Другому как понять тебя? /Поймет ли он, чем ты живешь? (с. 106). В третьей строфе вводится семантика знойного и шумного дня, способного разрушить таинственно-волшебные думы. Лексический маркер зноя тут - дневные лучи, вступающие в активную оппозицию к внутреннему миру души: Есть целый мир в душе твоей / Таинственно-волшебных дум; / Их оглушит наружный шум, / Дневные разгонят лучи (с. 106). Лирический субъект призывает адресата оградить себя от агрессивного влияния внешнего мира, прекратив коммуникацию с ним и довольствуясь жизнью в себе самом. Пример лирического субъекта, не сумевшего в схожей ситуации замолчать, Тютчев дает в КП (близком к «Silentium!» и хронологически). Окружающий мир в КП наделен теми же признаками, что и в «Silentium!», - он шумный и знойный: Как ненавистны для меня / Сей шум, движенье, говор, крики / Младого, пламенного дня!.. / О, как лучи его багровы, / Как жгут они мои глаза!.. (с. 125). Лирический субъект в полной мере принимает на себя все тяготы, однако же не останавливает процесс коммуникации с миром, он продолжается в виде жалоб и пеней (которых
другие, новое племя, понять и принять не могут). В результате ему и подобным ему обломкам старых поколений, не сумевшим достичь гармонии с самими собой, остается лишь с изнеможением в кости брести за новым племенем: Как грустно полусонной тенью, / С изнеможением в кости, / Навстречу солнцу и движенью / За новым племенем брести!.. (с. 125).
Рассмотрение семантики лексемы зной в контексте оппозитивных отношений позволяет, таким образом, выявить довольно тонкие, неочевидные на первый взгляд ее смыслы и коннотации, актуализированные в поэтическом идиолекте Тютчева, благодаря помещению слова в новое синтагматическое и парадигматическое окружение.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Здесь и далее все тексты Ф. И. Тютчева приводятся - с указанием в скобках номера страницы -по изданию: [3].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гаспаров, М. Л. Композиция пейзажа у Тютчева. Т. 2 / М. Л. Гаспаров // Гаспаров, М. Л. Избранные труды / М. Л. Гаспаров. - М., 1997. -С. 332-361.
2. Словарь русского языка : в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. - 4-е изд., стер. - М. : Рус. яз. : По-лиграфресурсы, 1999.
3. Тютчев, Ф. И. Полное собрание стихотворений / Ф. И. Тютчев ; сост., подгот. текста и примеч. А. А. Николаева. - Л. : Сов. писатель, 1987.
SEMANTIC MEANINGS OF THE LEXEME «ZNOJ»
IN THE CONTEXT OF OPPOSITIONS
A.A. Belov
The article is devoted to the study of contextual meanings of the lexeme znoj in the idiolect of F.I. Tyutchev. Variations of the meaning are interpreted with consideration to dominating ambivalent pairs of cultural concepts ‘freedom, ease - no-freedom, burden’; ‘heat - underground springs, depth’ at the background.
Key words: lexeme, semantics, poetic text, functions.
