CC BY
46Раздел I
РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР В ИСТОРИИ ДРЕВНИХ И СРЕДНЕВЕКОВЫХ НАРОДОВ ЕВРАЗИИ
И. А. Кукушкин, Е.А. Дмитриев
Сарыаркинский археологический институт при КарГУ им. Е. А. Букетова, г. Караганда (Казахстан)
СЕМАНТИКА ЧЕРЕПА В РИТУАЛАХ АНДРОНОВСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
Особое отношение к черепу (голове) у андроновцев является одним из известных культовых проявлений, которое фиксируется в материалах погребальных и бытовых памятников. Археологическими исследованиями на поселениях Кайракты и Лисаков-ский были выявлены ритуальные комплексы с человеческими черепами, свидетельствующие о наличии у андроновцев человеческих жертвоприношений, тесно связанных с темой плодородия и культами, подобными поклонению Аттису, Адонису, Там-музу. Такие обряды имели широкое территориальное распространение и были вызваны всеобъемлющей зависимостью человека от сил природы, что заставляло любыми способами, в том числе и через жертвоприношения, обращать могущество богов себе во благо.
Более многочисленными являются находки человеческих черепов, сопряженные с погребальными комплексами. Они выявлены практически на всей территории ан-дроновской культурно-исторической общности. Возможно, они ориентированы на почитание безголовых божеств, подобных кельтским и греческим, связанных со смертью и культом плодородия.
Такова, по всей видимости, сакральная позиция ритуальных комплексов с черепами в андроновской обрядности, где культовое значение головы (черепа) определялось ее исключительным положением в системе антропологии и космологии.
Ключевые слова: бронзовый век, андроновская культурно-историческая общность, жертвоприношение, культ черепа.
I.A. Kukushkin, Е.А. Dmitriev
Saryarka archaeological Institute at the Karaganda state University, after E. A. Buketov, Karaganda (Kazakhstan)
SEMANTICS OF THE SKULL IN THE RITUALS OF THE ANDRONOVO POPULATION
A special attitude to the skull (head) of the Andronovs is one of the well-known cult manifestations, which is fixed in the materials of funerary and everyday sites. Archaeological research on the settlements of Kayrakty and Lisakovskiy revealed ritual complexes with human skulls, which testify to the presence of human sacrifices in Andronovo community, closely related to the theme of fertility and cults like Attis, Adonis and Tammuz. Such rituals had wide territorial distribution and were caused by a comprehensive dependence of man on the forces of nature, which forced all means, including through sacrifice, to turn the power of the gods for himself.
More numerous are the finds of human skulls conjugated with funerary complexes. They are revealed practically on the whole territory of the Andronovo cultural-historical community. Perhaps they are focused on the worship of headless deities, like Celtic and Greek, associated with death and the cult of fertility. Such, most likely, is the sacred position of ritual complexes with skulls in Andronovo rituals, where the cult significance of the skull (head) was determined by its exclusive position in the system of anthropology and cosmology.
Key words: the Bronze Age, Andronovo cultural-historical community, sacrifice, the cult of the skull.
Находки отдельных человеческих черепов, которые зафиксированы на погребальных и бытовых андроновских памятниках, считаются одними из известных культовых проявлений. Они не создают впечатления четкой системы, многообразны в выражении, но являются весьма показательными. Истоки данного культа восходят к древнейшему историческому периоду человечества — каменному веку [Усманова, 2005:126-127], затем он получает широкое распространение в памятниках эпохи палеометалла.
Человеческие жертвоприношения на андроновских бытовых памятниках встречаются довольно редко. Так, при рекогносцировочном обследовании федоровского поселения Кайракты (Центральный Казахстан) в нижнем слое обрывистого берега реки на глубине более 1 м были обнаружены три черепа европеоидного типа, принадлежавшие двум юношам и девушке, возраст которых определен в пределах 18-20 лет1 [Ломан, Кукушкин, 2011; Дмитриев, 2016]. Один из мужских черепов был накрыт сверху отрезанной левой ступней и лежал на правой ступне, под которой была найдена типичная каменная мотыжка [Ломан, Кукушкин, 2011: 279]. На предварительную декапитацию головы указывают обнаруженные у одного из черепов шейные позвонки в сочленении.
Совместное нахождение каменной мотыги и черепа человека на территории поселения выходит за рамки закладной строительной жертвы, нередко ребенка, отмечаемой
Половозрастные определения выполнил к.и.н. К. Н. Солодовников.
на ряде поселений эпохи бронзы. Ритуальные комплексы были несколько обособлены от жилой площадки. Сочетание черепа, стоп и мотыги несет знаковый смысл, своего рода текст, раскрывающий семантику данного ритуала. Очевидно, мотыга связана с обработкой земли, поля. Стопы символизируют движение, причем, судя по их расположению, катящееся, круговое. Голова в этом случае может ассоциироваться с солнцем. Так или иначе, находка черепа вкупе с мотыгой является явным свидетельством наличия у федоровцев аграрных ритуалов и косвенно указывает на земледелие как существенную часть их экономики [Ломан, Кукушкин, 2011:278-279], что подтверждают поверхностные сборы, в ходе которых обнаружено пять мотыг. Любопытные семантические аналогии прослеживаются с изображением умершего Осириса, из тела которого прорастают злаковые растения [Рубинштейн, 2000: 425].
Близкая по содержанию находка была сделана на алакульско-федоровском поселении Лисаковский (Северный Казахстан). Расчищенный жертвенник состоял из черепной коробки без нижней челюсти, керамического сосуда и вертикально врытого каменного песта, семантическая направленность которого на культ плодородия общеизвестна (Усманова, 2005: 127) и, видимо, связана со скотоводческим циклом.
Приведенные факты свидетельствуют о наличии обряда человеческих жертвоприношений, тесно связанного с культом плодородия, одним из маркеров которого являются черепа, отделенные от тела, и связанные с ними ритуалы. Видимо, одним из значимых условий декапитации был отбор индивидов репродуктивного возраста, оказывающих благоприятное магическое воздействие на основные направления хозяйственной деятельности: скотоводство и земледелие [Дмитриев, 2016: 98].
Довольно любопытно, что в некоторых древних обрядах, связанных с умирающими и возрождающимися божествами плодородия, кульминационным событием являлось жертвоприношение человека, символизирующего на ранних этапах истории само божество. В Восточном Средиземноморье кровавые обряды человеческих жертвоприношений были связаны с культами Адониса, Аттиса и др. До их персонификации воплощениями духа злаков были люди, которых приносили в жертву на поле жатвы [Фрезер, 1980: 451,469-472]. Близкий по содержанию обряд отмечался у древних славян и был направлен на поклонение общеславянскому божеству Ладе, которая выполняла функции богини растительного плодородия. Предполагается, что кульминационный момент созревания урожая сопровождался принесением в жертву молодой девушки [Рыбаков, 1980]. Схожие представления имели широкое распространение [Фрезер, 1980:455-456; Токарев, 1990: 364-365] и, видимо, были вызваны всеобъемлющей зависимостью человека от сил природы, что заставляло любыми способами, в том числе и через человеческие жертвоприношения, обращать могущество богов себе во благо.
Наиболее многочисленны находки человеческих черепов, связанные с погребальными комплексами, зачастую представлявшими самостоятельные захоронения. Они выражаются в отдельной ингумации черепов или, наоборот, погребении посткраниального скелета. Такие манипуляции с черепами охватывают практически всю территорию ан-дроновской культурно-исторической общности. Однако малочисленность такого рода захоронений говорит об их неординарном значении в церемониальном функционировании могильников. Например, в алакульской части могильника Лисаковский I зафиксировано два случая: курган 1, погребение 1 и курган 2, погребение 2. Головы были захоронены отдельно от туловища. В обоих случаях на черепах и около них фиксировались детали головного убора и накосники. Центральное расположение данных погре-
бений в курганах, безусловно, указывает на высокий статус умерших. Оба обнаруженных черепа принадлежали женщинам, с ними связывают представления о бессмертии рода, символом которого выступают матери-прародительницы [Усманова, 2005:126].
Ингумации отдельных черепов обнаружены на алакульском некрополе Лисаковский IV. В погребении 5 для черепа была устроена специальная ниша в стенке камеры. Захоронение сопровождали фрагменты керамики от двух сосудов и кости КРС.
В сооружении 7 при выборке заполнения ямы обнаружена ниша, в которую был помещен череп ребенка 3-4 лет. В погребении найдены каменный проушный топор-мо-лот и пять керамических сосудов.
В ограде 8, погребении 3 расчищено захоронение, состоявшее из двух детских черепов, уложенных на левый бок друг за другом. Их сопровождали кости КРС и MPC, а также три сосуда. Возраст умерших, вероятно, масыков, составлял 4-5 лет. Исходя из одинакового возраста и погребения в одной могиле, можно предположить, что они были братьями-близнецами [Усманова, Мерц, Колбина, Вентреска, 2006: 71-75].
В Южной Сибири и Зауралье захоронения черепов выявлены в составе андронов-ских некрополей Еловка II [Мапощенко, 2004: 338-340], Преображенка III [Молодин, 1984: 41], Исаково [Дурылин, 1927].
Близкое по контексту погребение обнаружено на могильнике Маринка в Верхнем Прииртышье (Восточный Казахстан), в котором поверх костей ребенка были уложены два черепа (подросток 12-13 лет и женщина 30-35 лет), у которых отсутствовали нижние челюсти и шейные позвонки [Ткачева, Ткачев, 2008: 97].
Иногда данный обряд имел особое сакральное значение. Так, на могильнике Сухое Озеро I (Чулымо-Енисейская котловина) в социально-стратифицированном сооружении 2А на подкурганной площадке была исследована ритуальная куполообразная постройка из мелких плиток, округлой в плане формы. Под ней оказалась треугольная камера из плит, в центре которой находился череп человека [Максименков, 1978:18].
Распространение степного андроновского населения на территорию Средней Азии маркируют находки черепов в сапаллитепинской культуре.
Так, на могильнике Бустон VI отмечен уникальный случай закладной жертвы в виде человеческого черепа у фундамента «ящика» для кремации, который представлял собой полуназемное сооружение, возведенное из сырцовых кирпичей [Аванесова, 2013: 21]. Появление таких сооружений, как, впрочем, и самого обряда кремации на могильнике, связывается H.A. Аванесовой с федоровской миграцией [Аванесова, 2013:19].
Захоронение черепа, близкое по содержанию к андроновским, было обнаружено в Тулхарском некрополе. В могиле 31, представлявшей собой грунтовую яму, был помещен череп женщины, который был огражден почти квадратной каменной оградкой из сравнительно крупных камней и «имитировал» обычную норму размещения скелета (сохранена ориентировка и левобокое положение). Внутреннее пространство ограждения и череп были обильно посыпаны охрой [Мандельштам, 1968:122].
Существует множество интерпретаций такого рода комплексов. Пытаясь объяснить неординарное погребение черепа на могильнике Тулхар, А. М. Мандельштам предполагал, что оно связано с особой причиной смерти, и указывал на аналогии каменному ограждению в древнеиндийском обряде, при котором возложение камня имитирует преграду смерти и злу [Мандельштам, 1968:123].
На большое значение ритуалов, связанных с отделением головы, указывают также неограбленные захоронения, в которых при непотревоженных костяках отсутствова-
ли черепа. Очевидно, они были изъяты до или после проведения погребальных церемоний с ритуальными целями. Такие захоронения достаточно хорошо известны и отмечены, например, на могильнике Канаттас [Оразбаев, 1959: 67].
Интересные этнографические параллели зафиксированы у обских угров. Известно, что после совершения захоронения у них часто сохраняются черепа умерших, которые являлись вместилищем возрождающейся души человека. Этой процедуре подвергались преимущественно особо важные представители общества [Чернецов, 1959: 154-156].
Представления о сосредоточении жизненных сил в голове широко известны у древних египтян, которые называли ее «седалищем жизни», что неоднократно подчеркивалось в главных религиозных текстах [Коростовцев, 1976:187-188].
Возможно, обряд декапитации в данном контексте является поклонением или почитанием безголовых божеств, известных, к примеру, у кельтов и греков, причем у последних указывается их прямая связь со смертью и культом плодородия [Клейн, 2010: 312].
В настоящее время накоплено достаточно материала, указывающего на широкое распространение ритуалов с особым отношением к голове у андроновского населения. Основным сакральным мотивом является тема плодородия и почитания предков. Вероятно, отсюда и происходит обычай сохранения головы или черепа как образа умершего, который помогает живым [Пропп, 1986: 152]. Любопытно, также что бог плодородия восточных славян Ярило изображался с черепом или головой в руке [Мифы народов мира, 1980].
Такова, по всей видимости, сакральная позиция захоронений с черепом и в андро-новской погребальной обрядности, где культовое значение головы (черепа) определялось ее исключительным положением в системе антропологии и космологии [Дмитриев, 1999: 212]. «Андроновский» ритуал может быть включен в общий контекст мировой культуры, где поклонение голове является хорошо известным мотивом в обрядовой практике многих народов [Усманова, 2005: 129]. В то же время, вероятно, нельзя считать отдельно погребенные черепа проявлением поклонения самому черепу как таковому. Скорее всего, за этими захоронениями стоит то или иное божество плодородия солнечного или лунного толка, символом которого может служить не столько череп, сколько сама голова жертвы.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Аванесова, 2013 — Аванесова Н. А. Бустон VI — некрополь огнепоклонников доур-банистической Бактрии. Самарканд, 2013. 640 с.
Дмитриев, 2016 — Дмитриев Е.А. Аграрный культ и человеческие жертвоприношения у носителей андроновской культуры (по материалам поселения Нижние Кайрак-ты) // Кадырбаевские чтения — 2016. Актобе, 2016. С. 95-99.
Дмитриев, 1999 — Дмитриев C.B. Тема округленной головы и политическая культура народов Центральной Азии // Стратум: структура и катастрофы. №3. СПб., 1999. С. 212-219.
Дурылин, 1927 — Дурылин С. Н. Челябинские курганы // Сборник материалов по изучению Челябинского округа. Челябинск, 1927. С. 56-71.
Клейн, 2010 — Клейн Л. С. Время кентавров. Степная прародина греков и ариев. СПб., 2010.490 с.
Коростовцев, 1976 — Коростовцев М. А. Религия древнего Египта. М., 1976. 336 с.
Ломан, Кукушкин, 2011 — Ломан В. Г., Кукушкин И. А. К вопросу о культе плодородия у андроновцев (федоровцев) // Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы. Алматы, 2011. T.I. С. 278-280.
Максименков, 1978 — Максименков Г. А. Андроновская культура на Енисее. Л., 1978. 190 с.
Мандельштам, 1968 — Мандельштам А.М. Памятники эпохи бронзы в Южном Таджикистане // Материалы и исследования по археологии СССР. № 145. М.; Л., 1968.184 с.
Матющенко, 2004 — Матющенко В. И. Еловский археологический комплекс. Часть 2. Еловский II могильник. Доирменские комплексы. Омск, 2004.468 с.
Мифы народов мира, 1980 — Мифы народов мира: энциклопедия : в 2т. М„ 1980. 1366 с.
Молодин, 1984 — Молодин В. И. Особенности погребального обряда детских захоронений андроновцев Барабинской лесостепи (по материалам могильника Преобра-женка III) // Бронзовый век Урало-Иртышского Междуречья. Челябинск, 1984. С. 37-44.
Оразбаев, 1959 — Оразбаев А.М. Памятники эпохи бронзы Центрального Казахстана // Труды Института истории, археологии и этнографии АН КазССР. 1959. Т. 7. С. 59-74.
Пропп, 1998 — Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. 512 с.
Рубинштейн, 2000 — Рубинштейн Р. И. Египетская мифология // Мифы народов мира. Т. 1. М., 2000. С. 420-427.
Рыбаков, 1980 — Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1980. 592 с.
Ткачева, Ткачев, 2008 — Ткачева Н. А., Ткачев А. А. Эпоха бронзы Верхнего Прииртышья. Новосибирск, 2008. 304 с.
Токарев, 1990 — Токарев С. А. Ранние формы религии и их развитие. М„ 1990.622 с.
Усманова, 2005 — Усманова Э. Р. Могильник Лисаковский I: факты и параллели. Караганда; Лисаковск, 2005. 232 с.
Усманова, Мерц, Колбина, Вентреска, 2006 — Усманова Э. Р., Мерц В. К., Колби-на А. В., Вентреска А. О некоторых сюжетах в «тексте» погребального обряда эпохи бронзы // Изучение памятников археологии павлодарского Прииртышья. Павлодар, 2006. С. 70-80.
Фрэзер, 1980 — Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. М., 1980.831 с.
Чернецов, 1959 — Чернецов В. Н. Представления о душе у обских угров // Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. Т. 51. М., 1959. С. 114-156.
REFERENCES
Avanesova, 2013—AvanesovaN.A. Buston VI—nekropoT ognepoklonnikovdourbanistich-eskoi Baktrii [Buston VI — the necropolis of fire-worshipers of pre-Burbian Bactria]. Samarkand, 2013,640 p. (in Russian).
Dmitriev, 2016 — Dmitriev E.A. Agrarnyi kul't i chelovecheskie zhertvoprinosheniia и nos-itelei andronovskoi kul'tury (po materialam poseleniia Nizhnie Kairakty). Kadyrbaevskie cht-eniia — 2016 [Agricultural worship and human sacrifice in carriers of the Andronovo culture (based on the settlement of Lower Kairakty). Kadyrbayev readings — 2016]. Aktobe, 2016, pp. 95-99 (in Russian).
Dmitriev, 1999 — Dmitriev S. V. Tema okruglennoi golovy ipoliticheskaia kul'tura narodov Tsentral'noi Azii. Stratum: struktura i katastrofy [The subject of the rounded head and the political culture of the peoples of Central Asia. Stratum: structure and disasters]. St. Petersburg, 1999, no 3, pp. 212-219 (in Russian).
Durylin, 1927—Durylin S. N. Cheliabinskie kurgany. Sbornik materialovpo izucheniiu Che-liabinskogo okruga [Chelyabinsk mounds. Collection of materials on the study of the Chelyabinsk region], Cheliabinsk, 1927, pp. 56-71 (in Russian).
Klein, 2010 — Klein L. S. Vremia kentavrov. Stepnaia prarodina grekov i ariev [Time of the Centaurs. Steppe homeland of the Greeks and Aryans]. St. Petersburg: Evraziia, 2010, 490 p. (in Russian).
Korostovtsev, 1976 — KorostovtsevM.A. Religiia drevnego Egipta [Religion of ancient Egypt], Moscow, 1976, 336 p. (in Russian).
Loman, Kukushkin, 2011 — Loman V. G„ Kukushkin I. A. K voprosu o kul'te plodorodiia u andronovtsev (fedorovtsev). Arkheologiia Kazakhstana v epokhu nezavisimosti: itogi, perspek-tivy [To the question of the fertility cult among the Andronovo (Fedorovo). Archeology of Kazakhstan in the era of independence: results, perspectives]. Almaty, 2011, fol. I, pp. 278-280 (in Russian).
Maksimenkov, 1978 — Maksimenkov G.A. Andronovskaia kul'tura na Enisee [Andronovo culture on the Yenisei]. Leningrad, 1978,190 p. (in Russian).
Mandel'shtam, 1968 — Mandel'shtam A. M. Pamiatniki epokhi bronzy v Iuzhnom Tadzhiki-stane. Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR [Monuments of the Bronze Age in Southern Tajikistan. Materials and research on archeology of the USSR]. Moscow, Leningrad, 1968, no 145,184 p. (in Russian).
Matiushchenko, 2004 — Matiushchenko V.I. Elovskii arkheologicheskii kompleks. Chast' 2. Elovskii II mogil'nik. Doirmenskie kompleksy [Elovskiy archeological complex. Part 2. Elovsky II burial ground. Doirmen complexes]. Omsk, 2004,468 p. (in Russian).
Mify narodov mira, 1980 — Mify narodov mira. Entsiklopediia v 2-kh tomakh [Myths of the peoples of the world. Encyclopedia in 2 volumes]. Moscow, 1980,1366 p. (in Russian).
Molodin, 1984 — Molodin V.I. Osobennostipogrebal'nogo obriada detskikhzakhoronenii andronovtsev Barabinskoi lesostepi (po materialam mogil'nika Preobrazhenka III). Bronzovyi vek Uralo-Irtyshskogo Mezhdurech'ia [Features of the burial rite of children's burials of the Andronovo of the Barabinsk forest-steppe (based on the materials of the burial ground of Preobrazhen-sky III). Bronze Age of the Ural-Irtysh River]. Cheliabinsk, 1984, pp. 37-44 (in Russian).
Orazbaev, 1959 — Orazbaev A.M. Pamiatniki epokhi bronzy Tsentral'nogo Kazakhstana. Trudy Instituta istorii, arkheologii i etnografii AN KazSSR [Bronze age monuments in Central Kazakhstan. Proceedings of the Institute of History, Archeology and Ethnography of the Academy of Sciences of the Kazakh SSR], 1959, fol. 7, pp. 59-74 (in Russian).
Propp, 1998 — Propp V.Ia. Morfologiia volshebnoi skazki. Istoricheskie korni volshebnoi skazki [Morphology of a fairy tale. Historical roots of a fairy tale]. Moscow, 1998, 512 p. (in Russian).
Rubinshtein, 2000 — Rubinshtein R. I. Egipetskaia mifologiia. Mify narodov mira [Egyptian mythology. Myths of the peoples of the world]. Moscow, 2000, fol. 1, pp. 420-427 (in Russian).
Rybakov, 1980 — RybakovB.A. Iazychestvo drevnikh slavian [Paganism of the ancient Slavs]. Moscow, 1980, 592 p. (in Russian).
Tkacheva, Tkachev, 2008 — Tkacheva N. A., Tkachev A. A. Epokha bronzy Verkhnego Priirtysh'ia [Bronze Age of the Upper Irtysh territory]. Novosibirsk, 2008,304 p. (in Russian).
Tokarev, 1990 — Tokarev S.A. Rannieformy religii i ikh razvitie [Early forms of religion and their development]. Moscow, 1990,622 p. (in Russian).
Usmanova, 2005 — Usmanova E. R. Mogil'nik Lisakovskii Lfakty iparalleli [Burial ground Lisakovskiy I: facts and parallels]. Karaganda, Lisakovsk, 2005,232 p. (in Russian).
Usmanova, Merts, Kolbina., Ventreska, 2006 — Usmanova E.R., Merts V.K., Kolbina A. V., Ventreska A. O nekotorykh siuzhetakh v «tekste» pogrebal'nogo obriada epokhi bronzy. Izuche-nie pamiatnikov arkheologii pavlodarskogo Priirtysh'ia [About some plots in the «text» of the burial rite of the Bronze Age. Study of archeological monuments of Pavlodar Irtysh territory], Pavlodar, 2006, pp. 70-80 (in Russian).
Frezer, 1980 — Frezer D.D. «Zolotaia vetv» [«A golden branche»]. Moscow, 1980, 831 p. (in Russian).
Chernetsov, 1959 — Chernetsov V.N. Predstavleniia o dushe u obskikh ugrov. Issledovani-ia i materialy po voprosam pervobytnykh religioznykh verovanii [Representations of the soul of the Ob Ugrians. Studies and materials on the issues of primitive religious beliefs]. Moscow, 1959, fol. 51, pp. 114-156 (in Russian).
A.A. Нуржанов
Институт археологии имени А.Х. Маргулана Акалемии наук Республики Казахстан, Алматы (Казахстан)
КУЛЬТОВЫЕ СОСУДЫ КАРЛУКОВ-НЕСТОРИАНЦЕВ ИЗ ГОРОДИЩА КАСТЕК
Культовая керамика с зооморфными признаками имеет важное историко-культур-ное значение. Сосуды не только являются носителями информации о форме, декоративном оформлении и технологии их изготовления, но и дают уникальную возможность получить представление о религиозном мировоззрении городского населения. Христианство несторианского толка имело значительное число приверженцев среди оседлого населения средневекового Жетысу и оказало определенное влияние на культурное развитие народов этого региона. В последние годы археологические исследования были проведены на целом ряде новых памятников, имеющих отношение к христианскому культу: пещерные монастыри, церкви, винодельни с символами христианства. Помимо прочности, неуничтожимое™, крест, видимо, символизировал и перекресток, где сходятся пути мира. В противоположность правилам, принятым мировыми религиями, в тенгрианстве строили храмы в честь божеств или духов предков с одним внутренним помещением, предназначенным только для сохранения их символов. По представлениям древних тюрок, божества и духи посещали храмы лишь в дни религиозных празднеств.
Ключевые слова: культура, средневековье, христианство, религия, духовность, эпоха, цивилизация, торговля, нумизматика, керамика, этнография, миграция.
