CC BY
195
УДК 811.163.1
И. В. Замятина, Г. Ю. Сызранова
СЕМАНТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ПРИЧАСТНЫХ ФОРМ: ГЛАГОЛЬНОСТЬ, АДЪЕКТИВНОСТЬ, СУБСТАНТИВНОСТЬ
Аннотация. Актуальность и цели. Причастие является одним из самых неустойчивых элементов русской грамматической системы, что порождает дискуссии, связанные с его грамматическим статусом и семантической природой. Целями работы являются выявление разногласий в исследовании процессов адъективации и субстантивации в системе причастных форм и более точное определение взгляда на семантическую сущность причастия. Материалы и методы. Материалом статьи послужили работы русских лингвистов, посвященные проблеме частеречного статуса причастной формы, а также вопросам адъективации и субстантивации причастий. Основным методом исследования является аналитический. Результаты. Выявлено разногласие во взглядах ученых на процесс адъективации причастных форм: от признания активного процесса перехода причастий в образования адъективного типа до полного отрицания этого процесса. Активные процессы употребления субстантивированных форм причастий не связываются исследователями с их семантической сущностью. Однако уже в XIX в. А. А. Потебня развивал мысль об универсальной природе причастной семантики. Выводы. Опираясь на точку зрения
А. А. Потебни о своеобразии семантики причастия, которая объединяет значение глагола, с одной стороны, и значение имени в «тесном смысле», с другой, возможно высказать предположение о том, что в системе полных причастий параллельно идут процессы адъективации и субстантивации, что обусловлено универсальной семантической природой причастной формы. Активное употребление полных причастий в позиции синтаксических актантов является выражением именной (в том числе и субстантивной) сущности причастия. Ключевые слова: причастие, семантическая структура, адъективация и субстантивация причастий, субстантивность полного причастия.
I. V. Zamyatina, G. Yu. Syzranova
SEMANTIC NATURE OF PARTICIPIAL FORMS: VERBALIZATION, ADJECTIVATION AND SUBSTANTIVATION
Abstract. Background. Participle is one of the most unstable elements of Russian grammar system; that fact causes discussion associated with its grammatical status and semantics. The purpose of the work is to identify divisions in investigations of processes of adjectivation and substantivation in the system of participle forms, and forming more precise view to the nature of the participle. Materials and methods. The material of the article was the works of Russian linguists devoted to the problem of the parts of speech status of participial form and to the questions of adjectivation and substantivation participle forms. The main research method is the analytical. Results. Differences in views of scientists involved in the process adjectivation of participial forms were revealed: from recognition to a complete denial of the process. Researchers associate active processes of usage substantivized participle forms with their semantic entity. However, in the XIX century, A. A. Potebnya had already developed the conception of the universal nature of the participial semantics. Conclusions. Relying on the concept of A. A. Potebnya that says that participle semantics unites meaning of the verb, on the one hand, and the significance of the name in the «narrow sense», on the other hand, we may assume that in the the sys-
tem of full-form participles there are parallel processes of adectivation and substan-tivation, because of the the universal nature of the participial form semantics. The active use of participles in the position of full syntactic actants is an expression of the nominal (including substantive) nature of participle.
Key words: participle, semantic structure, adjectivation and substantivation of the participle, substantivity of a complete participle.
Характеризуя причастие (либо как форму глагола, либо как часть речи), исследователи, как правило, отмечают его семантическую двойственность. Так, в Русской грамматике (1980) дается следующее определение: «Причастие - это атрибутивная форма глагола, в которой совмещаются значения двух частей речи: глагола и прилагательного, т.е. значение действия и собственно определительное» [1, с. 665]; В. В. Бабайцева, характеризуя синкретичный характер причастных форм, замечает: «Основное отличительное свойство причастий - их синкретичное категориальное значение: в нем сочетаются значения действия и признака предмета» [2, с. 324].
В то же время есть мнение, что категориальное значение глагола в причастиях доминирует: «Действие или состояние они выражают как временный признак» [3, с. 205], или: «Причастие обозначает действие (состояние, отношение и др.) как процесс, имеющий своего носителя, и лексически не отличается от других форм глагола» [4, с. 556].
Соотносится с приведенными точками зрения на семантику причастия и выделение И. К. Сазоновой глагольных, стативных и адъективных значений. Стативные и адъективные значения, по мысли автора, «не выходят за рамки глагольной семантической зоны» [5, с. 9-11]. Наиболее близки прилагательным причастия в адъективном значении, но их мотивированность глагольными значениями И. К. Сазонова не отрицает. Она считает, что ясность внутренней формы, связанной с действием, а также деривационная зависимость от инфинитива являются свидетельством устойчивости объединения глагольного и адъективного значений в одном слове.
Как представляется, с проблемой семантической природы причастных форм тесно связан вопрос их «адъективации». Адъективация русских причастий исследовалась в синхронном, диахронном аспекте, а также в сравнении с адъективацией причастий других языков. И. К. Сазонова определяет два значения термина «адъективация»: это, во-первых, переход причастий в прилагательные в результате изменения семантических свойств и, во-вторых, процесс образования особых адъективных значений [6, с. 3].
Два типа адъективации причастий выделяет и Ю. П. Князев. Первый тип - когда в семантической структуре причастий развиваются переносные значения, которые характерны для качественных прилагательных, в результате развития этих значений происходит «семантический отрыв причастия от формы исходного глагола». Второй тип адъективации - когда происходит переосмысление значений вида, времени и залога. При этом причастная форма не утрачивает связи с этими глагольными категориями: «для причастий прошедшего времени совершенного вида характерно обозначение состояния, являющегося результатом предшествующего действия (ср. освещённые окна, промерзшая земля), а для действительных и страдательных причастий настоящего времени - обозначение способности выполнять действие или под-
вергаться воздействию извне (ср. вьющиеся растения, печатающее устройство, нержавеющая сталь)» [7].
Л. П. Калакуцкая отмечает, что «конечный результат процесса адъективации - приобретение причастиями адъективных значений (цветущий сад)», когда у адъективированных причастий появляются формы, свойственные качественным прилагательным: степени сравнения, они могут образовывать наречия на -о, -е, действительные причастия могут образовывать краткие предикативные формы, причастия приобретают способность иметь антонимы; иногда адъективные значения имеют относительный характер - ведущие актёры, мнимый больной [8, с. 6-7].
Кроме того, по мнению автора, разные типы страдательных причастий адъективируются с разной степенью интенсивности и широты. Л. П. Калакуцкая приводит причины, которые могут способствовать адъективации и препятствовать ей. Среди причин, препятствующих адъективации причастий, автор называет: для страдательных причастий настоящего времени - противопоставленность всем возможным морфологическим типам причастий, жанровая ограниченность употребления, значительное количество образований от «вторичных несовершенных глаголов»; для страдательных причастий прошедшего времени - конкретно-действенный характер глагольной основы, образование от «вторичных несовершенных глаголов». В то же время, по мнению исследовательницы, массовой адъективации подвергаются страдательные причастия прошедшего времени по следующим причинам: форма страдательного залога отрывает причастия от предикативных форм глагола, залога не имеющих; ослабевает временное значение причастных форм; суффиксы -нн-, -енн- и -т- схожи с суффиксами имён прилагательных -н-, -ан-, -оват- [8, с. 197].
В. В. Виноградов определял страдательные причастия как тот тип, в системе которого процесс окачествления зашел дальше всего, по мнению ученого, формы прошедшего времени «гораздо больше поддаются качественным изменениям и гораздо ближе к прилагательным, чем причастия настоящего времени на -мый» [9, с. 225]. Это утверждение основано на следующих фактах: утрата временного значения причастных форм на -нный, -тый, чему способствует их несоотносительность с другими глагольными формами (автор подвергает сомнению даже связь страдательных причастий прошедшего времени с глагольной основой инфинитива - прошедшего времени, так как эта связь затемнена и запутана фонетическими чередованиями в большой группе слов). Кроме того, некоторые страдательные причастия укрепляют связи с отглагольными существительными, что развивает их качественное значение [9, с. 228], хотя тенденция окачествления причастных форм усиливается и вне этой связи: «Полная форма причастий на -нный, -тый является очень сложным гибридным словесным образованием. Качественные значения в большей части таких причастных форм явно преобладают» [9, с. 229].
Автор указывает и факторы, препятствующие развитию качественных значений: это семантика, морфемная структура причастной формы и ее синтаксические связи: «Глагольность причастия напрягается, когда приходит в движение соответствующая глаголу система глагольного управления» [9, с. 229]. В. В. Виноградов не употребляет термина «адъективация» - он
говорит об «окачествлении», «насыщении качественными оттенками», «развитии качественных значений», «качественно-прилагательном значении» причастной формы.
Существует также мнение, отрицающее процесс адъективации. Так, Е. А. Иванникова считает: «... процесса адъективации причастий не может существовать. Образование причастий и есть уже адъективация глагольной системы. Причастия переходят из процессуальной разновидности прилагательных в разряд качественных прилагательных аналогично тому, как относительные прилагательные переходят в качественные» [10, с. 300]. Е. А. Иванникова предлагает различать два разных процесса - адъективацию и окачествление: «Адъективация предполагает семантическое развитие причастий в отрыве от их объективно существующей морфологической формы, окачествление предполагает его неразрывно связанным с этой формой» [10, с. 301].
На наш взгляд, термин «адъективация причастий» употребляется неоправданно широко. Более предпочтительным определением данного явления, вслед за В. В. Виноградовым, следует признать термин «окачествление». «Причастия окачествляются, приобретают семантику качественности в результате ослабления его глагольной сущности - заглушения его категориальной семантики процессуального признака в результате утраты глагольных морфологических категорий вида, залога, времени и в результате утраты глагольного управления.» [11, с. 19]. Мы предполагаем, что «глагольная» или «прилагательная» составляющие причастной формы могут акцентироваться синтаксической позицией [12, с. 30], заданной коммуникативной целью.
Т. Н. Волынец пишет о том, что преобразование категориального содержания причастных форм на уровне текста вовсе не является результатом адъективации причастий. В своем опыте трансформационного анализа причастных форм исследовательница приходит к выводу о сохранении в семантической структуре причастия процессуального (глагольного) компонента значения во всех случаях, когда «причастные формы сохраняют формальносемантические отношения хотя бы с одной глагольной основой, пусть даже не образующего, а однокоренного глагола» [13, с. 28].
Тем не менее двойственная природа полной причастной формы проявляется в любой характерной для нее синтаксической позиции. И даже в позиции согласованного препозитивного определения, позиции, первичной для имени прилагательного, форма может оставаться причастием, сохраняя свою двойную семантическую и морфологическую сущность. Мы также предполагаем, что двойственная семантическая природа проявляется у причастия и в позиции синтаксического актанта. Более того, отмечено, что определенная доля «глагольности», а следовательно, и «пропозитивности», присутствует в семантике причастной формы практически всегда [11, с. 56]. И это касается семантической природы не только русского причастия.
Таким образом, сам факт адъективации, или «окачествления», причастий тесно связан с семантической природой данной грамматической формы. Наличие в семантике причастия адъективного компонента позволяет либо актуализировать его в определенных контекстах, приводя к «окачествлению» причастной формы, либо способствовать переходу исходной причастной формы в разряд прилагательного с утратой глагольной семантики и глагольных морфологических категорий. Но данный переход осуществляется не
скачкообразно, а имеет, по мнению исследователей, характер постепенного накопления качественно новых элементов и длительного отмирания - старых. Так, В. В. Шигуров считает, что чем ближе по грамматическим свойствам части речи, тем медленнее осуществляется процесс перехода [15, с. 17].
Не остался за рамками рассмотрения исследователей и вопрос о таком широко представленном в современном русском языке явлении, как субстантивация причастных форм.
Ю. Н. Караулов выделяет субстантивацию полную (существительные становятся самостоятельными лексическими единицами и фиксируются словарями) и окказиональную (слова употребляются в качестве существительных только в условиях конкретной ситуации или конкретного контекста) [16].
Н. А. Янко-Триницкая относит субстантиваты к словам, «произведенным по образцам с включением» [17]. В результате этого способа словообразования происходит расширение значения слова за счет «включения» в него семантики другого, утверждается, что субстантиват сосредоточивает в себе семантику синтаксической единицы - словосочетания, а морфологически представляет собой одно слово. Еще на начальных этапах исследования субстантивации (как прилагательных, так и причастий) учеными высказывалось мнение о включении семантики определяемого слова в значение причастной формы, что квалифицировалось как эллипсис [18, с. 42].
Но параллельно указывалось и на возможность субстантивации без эллипсиса (А. А. Потебня, А. М. Пешковский). Так, А. А. Потебня писал о том, что есть «множество случаев, в коих опущения определяемого слова не было» [18, с. 45]. Данная точка зрения рассматривалась в работах А. М. Барзи-лович, Д. Г. Гринчишина, В. В. Лопатина, Л. Б. Перльмуттера. Так, В. В. Лопатин, описывая типы субстантивации как словообразовательного явления, показывает преобладание неэллиптической субстантивации [19].
Оценивая попытки классификации субстантивированных причастий, М. Ф. Лукин приходит к мнению о том, что причастия-субстантивы подгоняются под схемы, разработанные для субстантивированных прилагательных. С точки зрения исследователя, нужны классификационные системы, специально разработанные для субстантивированных причастий, в которых не последнее место должно принадлежать классификации по степени опредмечен-ности [20, с. 14]. Необходимость разработки отдельной классификации для отпричастных субстантивов продиктована нетождественностью семантической природы субстантивирующихся причастий и прилагательных.
Некоторые исследователи указывают на значимость социальных факторов (а именно, закона экономии речевых средств) в обусловленности активных процессов субстантивации [21]. Тем не менее данное предположение не исключает мысль о том, что полные причастные формы обладают потенциальными возможностями расширять собственную семантику «предметности».
Л. К. Граудина образно описывает процесс перехода прилагательных и причастий в существительные: «Они как бы совершают путь по гигантской лестнице времени, останавливаясь подолгу на разных ступеньках перехода», и выделяет три таких «ступени». Первая ступень - «субстантивированные прилагательные и причастия, образованные путем вычленения из словосочетаний в результате опущения, утраты существительного»; вторая ступень -«такие образования, которые всем нам известны как существительные, но
при желании мы можем превратить их и в прилагательные: больной (человек), млекопитающее (животное), посевная (кампания)»; и самая последняя ступень - полная субстантивация (слова, полностью перешедшие в разряд существительных и давно уже имеющие самостоятельную форму рода и числа) [22, с. 86]. Субстантиваты первой ступени (выходной, докладная, комиссионный и т.д.) представляют самую обширную группу, при этом субстантивированные слова и параллельные словосочетания употребляются на равных началах: сборная России - сборная команда России.
Исследуя вопрос субстантивации, касающийся причастных форм, М. И. Смольянинова в своей диссертационной работе также выделяет три степени субстантивации: полная, неполная и слабая (заведующий - окружающие - подлежащий регистрации). Кроме того, отмечается еще и устойчивая субстантивация - промежуточная степенная разновидность (между полной и неполной, ближе к полной) - в основном субстантивы терминологического характера или близкого к нему специального значения: разводящий, нападающий, обвиняемый, заключенный, потерпевший.
Термин «окказиональная субстантивация» связан, по мнению автора, только с планом употребления субстантивов, т.е. могут в контексте обладать отчетливым субстанциальным значением и относится к неполной степени субстантивации (смех дразнящего, сопротивление пойманного). Частотные в употреблении субстантивы могут иметь слабую степень субстантивации -например, субстантивы среднего рода, сочетающиеся с местоимениями-существительными: что-то волнующее, нечто пугающее. Снижение субстантивации видится М. И. Смольяниновой в контекстуальном ее ослаблении: при наличии зависимых слов, усиливающих глагольную семантику (в корпусе политических заключенных - все заключенные в крепости) [23, с. 14-15].
По-видимому, можно предположить, что все предлагаемые исследователями классификации отпричастных субстантивов основаны на наблюдении такого явления, как усиление предметной составляющей полной причастной формы, обусловленное ее синтаксической позицией. Но сам факт активизации предметного значения причастной формы в позиции синтаксического актанта закономерно вытекает из коммуникативных задач выражения суб-стантивности при сохранении глагольной семантики (ср. силуэты танцующих пар - шарканье ног танцующих).
Отмечая широту употребления субстантивированных причастных форм, исследователи, к сожалению, не соотносят данное явление с семантической природой причастия. Хотя еще в конце Х1Х в. А. А. Потебня в первом томе своего труда «Из записок по русской грамматике» сделал существенное, на наш взгляд, замечание о своеобразии семантики причастий, в которой смешаны свойства имен и глаголов: «. в нашем языке и близких ему из всех отделов имени одно причастие прямо примыкает к глаголу, занимая по значению середину между ним, с одной стороны, и существительным и прилагательным в тесном смысле [а не между одним прилагательным и глаголом -примечание А. А. Потебни], с другой» [24, с. 108].
Необходимо отметить, что А. А. Потебня делает этот вывод, предваряя его определением значений собственно имени существительного и противопоставленного ему глагола (при этом указывается и на их близость): «.в имени представляется признак не как производимый предметом (солнце светит),
а как данный в предмете, находящийся в нем (светлое солнце, свет солнца). Имя относится к глаголу как воспоминание прежде полученного впечатления к самому этому более живому впечатлению» [24, с. 107]. Разницу же между существительным и прилагательным ученый сравнивает с разницей «между предложением, состоящим из подлежащего и сказуемого, и предложением без подлежащего, с одним сказуемым» [24, с. 107].
Возвращаясь к вопросу значения причастия, А. А. Потебня определяет его семантическую природу следующим образом: «В причастии возникающий признак (черта глагола) представляется данным (черта имени); иначе: в нем данный признак представляется зависимым от энергии, присущей предмету...» [24, с. 108]. Отмеченная ученым однонаправленность в области словообразования («существительные и прилагательные... производятся от причастий, но никогда наоборот») приводит его к предположению о «первообразно-сти» причастия по отношению к категориям имени существительного и прилагательного, но с оговоркой, что «оно могло бы быть названо причастием, если б с последнего снять слои, налегшие на него впоследствии» [24, с. 109].
Оставляя в стороне вопрос о первичности происхождения того или иного класса слов (как не подлежащий рассмотрению в рамках нашей темы), мы не можем обойти вниманием точку зрения А. А. Потебни на семантическую природу причастия. Более того, отмечаемые современными исследователями активные процессы субстантивации и употребления причастных форм в позиции синтаксических актантов, на наш взгляд, являются подтверждением предположения об универсальности семантической природы полной причастной формы, включающей компоненты глагольности, адъективности и субстантивности. Последние два могут быть названы именной составляющей семантики причастия в смысле общности адъективного и субстантивного компонентов.
Мнение о том, что «каждое взятое вне контекста полное причастие может быть истолковано через предложение» [14, с. 51], позволяет нам предположить, что в составе этого предложения субстантивный компонент занимает не последнее место. При «развертывании» причастной пропозиции слова «укушенный» в переводе на английский язык L. J. Brinton в первую очередь использует имя существительное: «a man bit by some animal» [25]. Как мы видим, составляющие причастную пропозицию компоненты неизбежно включают субстантив, занимающий позицию того или иного актанта (агенс или пациенс).
Итак, предварительным выводом нашего исследования является положение об универсальной семантической природе полной причастной формы. Здесь мы опираемся на точку зрения А. А. Потебни о своеобразии семантики причастия, которая объединяет значение глагола, с одной стороны, и значение имени в «тесном смысле», с другой. Активное употребление полных причастий в позиции синтаксических актантов является выражением именной (в том числе и субстантивной) сущности причастия.
Внутренние процессы субстантивации причастий протекают подобно процессам окачествления в рамках глагольной лексемы. Субстантивные признаки могут усиливаться в определенном контексте, что сопровождается «опредмечиванием» (по Лукину) причастной формы в позиции синтаксического актанта.
Список литературы
1. Русская грамматика / под ред. Н. Ю. Шведовой. - М. : Наука, 1980. - Т. 1. - 789 с.
2. Бабайцева, В. В. Явления переходности в грамматике русского языка /
B. В. Бабайцева. - М. : Дрофа, 2000. - 640 с.
3. Современный русский язык : учеб. для студ. пед. ин-тов : в 3 ч. - 2-е изд., испр. и доп. - М. : Просвещение, 1987. - Ч. 2. Словообразование. Морфология / Н. М. Шанский, А. Н. Тихонов. - 254 с.
4. Современный русский язык. Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис : учеб. / Л. А. Новиков, Л. Г. Зубова, В. В. Иванов и др. ; под общ. ред. Л. А. Новикова. - 3-е изд. - СПб. : Лань, 2001. - 864 с.
5. Сазонова, И. К. Русский глагол и его причастные формы. Толково-грамматический словарь / И. К. Сазонова. - М. : Русский язык, 1989. - 587 с.
6. Сазонова, И. К. Семантический фактор в формировании вторичного лексического значения : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Сазонова И. К. - М., 1975. -21 с.
7. Князев, Ю. П. Адъективация / Ю. П. Князев // Энциклопедические материалы, 2000. - иКЬ: http://www.ruthenia.ru/apr/dict/adjectiv.htm/
8. Калакуцкая, Л. П. Адъективация причастий в современном русском языке / Л. П. Калакуцкая. - М. : Наука, 1971. - 227 с.
9. Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. - М. : Высшая школа, 1972. - 614 с.
10. Иванникова, Е. А. О так называемом процессе адъективации причастий / Е. А. Иванникова // Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков. - М. : Наука, 1974. - С. 279-304.
11. Замятина, И. В. Грамматика русского причастия / И. В. Замятина. - Пенза : ПГПУ, 2009. - 264 с.
12. Замятина, И. В. Причастие как двуприродная грамматическая форма / И. В. Замятина // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - 2009. - № 3. -
C. 26-31.
13. Волынец, Т. Н. Семантика и грамматика русского причастия в языковой системе : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Волынец Т. Н. - Минск : БГУ, 1998.
14. Изотов, А. И. Чешские атрибутивные причастия на фоне русских (СеБка а гшка participia Б1ойепа) / А. И. Изотов. - М. : МГУ, 1993. - 100 с.
15. Шигуров, В. В. Переходные явления в области частей речи в синхронном освещении / В. В. Шигуров. - Саранск : Изд-во Мордовск. ун-та, 1988. - 85 с.
16. Русский язык : энциклопедия / гл. ред. Ю. Н. Караулов. - М. : Большая Российская энциклопедия ; Дрофа, 1998. - 723 с.
17. Янко- Триницкая, Н. А. Словообразование в современном русском языке /
Н. А. Янко-Триницкая. - М. : Индрик, 2001. - 504 с.
18. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике / А. А. Потебня ; под ред.
В. И. Борковского. - М. : Просвещение, 1968. - Т. 3. - 670 с.
19. Лопатин, В. В. Способы именного словообразования в современном русском языке (нулевая аффиксация, субстантивация) : автореф. дис. . канд. филол. наук / Лопатин В. В. - М., 1966. - 20 с.
20. Лукин, М. Ф. Переход причастий в прилагательные и существительные в современном русском литературном языке : автореф. дис. . канд. филол. наук / Лукин М. Ф. - Киев, 1965. - 18 с.
21. Фысина, У. Н. Субстантиваты в русском языке (стилистический и семантический аспекты) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Фысина У. Н. - М., 2007. - 22 с.
22. Г р аудина, Л. К. Беседы о русской грамматике / Л. К. Граудина. - М. : Знание, 1983. - 128 с.
23. Смольянинова, М. И. Субстантивация причастий в современном русском языке : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Смольянинова М. И. - М., 1970. - 17 с.
24. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике I А. А. Потебня. - Воронеж : Типография Н. Д. Гольдштейна, 1S74. - Т. 1. - 1б1 с.
25. Brinton, L. J. The Structure of Modern English: A linguistic introduction I L. J. Brinton. - Amsterdam : John Benjamins Publishing Company, 2000.
References
1. Russkaya grammatika [Russian grammar]. Ed. N. Yu. Shvedova. Moscow: Nauka, 19S0, vol. 1, 7S9 p.
2. Babaytseva V. V. Yavleniya perekhodnosti v grammatike russkogo yazyka [Transitivity occurrence in Russian language grammar]. Moscow: Drofa, 2000, б40 p.
3. Shanskiy N. M., Tikhonov A. N. Sovremennyy russkiy yazyk: ucheb. dlya stud. ped. in-tov: v 3 ch. Ch. 2. Slovoobrazovanie. Morfologiya. 2-e izd., ispr. i dop. [Modern russian language: textbook for pedagogical university students: in 3 parts. Part 2. Word formation. Morphology. 2nd edition, revised and supplemented] Moscow: Prosveshchenie, 19S7, 254 p.
4. Novikov L. A., Zubova L. G., Ivanov V. V. et al. Sovremennyy russkiy yazyk. Fonetika. Leksikologiya. Slovoobrazovanie. Morfologiya. Sintaksis: ucheb. 3-e izd. [Modern russian language. Phonetics. Lexicology. Word formation. Morphology. Syntax: testbook. 3rd edition]. Saint Petersburg: Lan', 2001, S64 p.
5. Sazonova I. K. Russkiy glagol i ego prichastnye formy. Tolkovo-grammaticheskiy slo-var’ [Russian verb and participal forms thereof. Explanatory-grammatical dictionary]. Moscow: Russkiy yazyk, 19S9, 5S7 p.
6. Sazonova I. K. Semanticheskiy faktor v formirovanii vtorichnogo leksicheskogo znache-niya: avtoref dis. kand. filol. nauk [Semantic factor in lexical meaning formation: author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 1975, 21 p.
7. Knyazev Yu. P. Entsiklopedicheskie materialy [Encyclopedic materials]. 2000. Available at: http:IIwww.ruthenia.ru/aprIdictIadjectiv.htm/
S. Kalakutskaya L. P. Ad"ektivatsiya prichastiy v sovremennom russkom yazyke [Adjecti-vation of participles in modern Russian language]. Moscow: Nauka, 1971, 227 p.
9. Vinogradov V. V. Russkiy yazyk (Grammaticheskoe uchenie o slove) [Russian language (grammar teaching about the word)]. Moscow: Vysshaya shkola, 1972, 614 p.
10. Ivannikova E. A. Voprosy istoricheskoy leksikologii i leksikografii vostochnoslavyans-kikh yazykov [Problems of historical lexicology and lexicography of East-Slavic languages]. Moscow: Nauka, 1974, pp. 279-304.
11. Zamyatina I. V. Grammatika russkogo prichastiya [Grammar of Russian participles]. Penza: PGPU, 2009, 264 p.
12. Zamyatina I. V. Vestnik MGOU. Seriya «Russkaya filologiya» [Bulletin of MSOU. Series “Russian philology”]. 2009, no. 3, pp. 26-31.
13. Volynets T. N. Semantika i grammatika russkogo prichastiya v yazykovoy sisteme: avtoref. dis. d-ra filol. nauk [Semantics and grammar of Russian participles in the language system: author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the doctor of philological sciences]. Minsk: BGU, 199S.
14. Izotov A. I. Cheshskie atributivnye prichastiya na fone russkikh (Ceska a ruska partici-pia slozena) [Czech attributive participles against the Russian (Ceska a ruska participia slozena)]. Moscow: MGU, 1993, 100 p.
15. Shigurov V. V. Perekhodnye yavleniya v oblasti chastey rechi v sinkhronnom osve-shchenii [Transitivity occurrence in the sphere of parts of speech in synchronous interpretation]. Saransk: Izd-vo Mordovsk. un-ta, 19SS, S5 p.
16. Russkiy yazyk: entsiklopediya [Russian language: encyclopedia] Ed. Yu. N. Karaulov. Moscow: Bol'shaya Rossiyskaya entsiklopediya; Drofa, 199S, 723 p.
17. Yanko-Trinitskaya N. A. Slovoobrazovanie v sovremennom russkom yazyke [Word formation in modern Russian language]. Moscow: Indrik, 2001, 504 p.
1S. Potebnya A. A. Iz zapisokpo russkoy grammatike [From essays on Russian grammar]. Moscow: Prosveshchenie, 196S, vol. 3, 670 p.
19. Lopatin V. V. Sposoby imennogo slovoobrazovaniya v sovremennom russkom yazyke (nulevaya affiksatsiya, substantivatsiya): avtoref. dis. kand. filol. nauk [Means of nominal word formation in modern Russian language (zero affixation, substantivation): author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 1966, 20 p.
20. Lukin M. F. Perekhod prichastiy v prilagatel’nye i sushchestvitel’nye v sovremennom russkom literaturnom yazyke: avtoref. dis. kand. filol. nauk [Transition of participles into adjectives and nouns in modern Russian literary language: author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Kiev, 1965, 1S p.
21. Fysina U. N. Substantivaty v russkom yazyke (stilisticheskiy i semanticheskiy aspekty): avtoref. dis. kand. filol. nauk [Substantives in Russian language (stylistic and semantic aspects): author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 2007, 22 p.
22. Graudina L. K. Besedy o russkoy grammatike [Debates on Russian grammar]. Moscow: Znanie, 19S3, 12S p.
23. Smol'yaninova M. I. Substantivatsiya prichastiy v sovremennom russkom yazyke: avtoref. dis. kand. filol. nauk [Substantivation of participles in modern Russian language: author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 1970, 17 p.
24. Potebnya A. A. Iz zapisok po russkoy grammatike [From essays on Russian language]. Voronezh: Tipografiya N. D. Gol'dshteyna, 1S74, vol. 1, 161 p.
25. Brinton L. J. The Structure of Modern English: A linguistic introduction. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 2000.
Замятина Ирина Викторовна
доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка и методики его преподавания в начальных классах, Пензенский государственный университет (Россия, г. Пенза, ул. Красная, 40)
E-mail: zamya-irina@yandex.ru
Сызранова Галина Юрьевна
доцент, кафедра русского языка и литературы, Тольяттинский государственный университет (Россия, г. Тольятти, ул. Белорусская, 14)
E-mail: optima.60@mail.ru
Zamyatina Irina Viktorovna
Doctor of philological sciences, professor,
head of sub-department of Russian
language and methods of Russian language
teaching in primary school, Penza State
University
(40 Krasnaya street, Penza, Russia)
Syzranova Galina Yur'evna Associate professor, sub-department of Russian language and literature, Togliatti State University (14 Belorusskaya street, Togliatti, Russia)
УДК 811.163.1 Замятина, И. В.
Семантическая природа причастных форм: глагольность, адъек-тивность, субстантивность / И. В. Замятина, Г. Ю. Сызранова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. -2013. - № 3 (27). - С. 118-127.
