CC BY
18
активной ролью парламента, будет во многом зависеть от политической ситуации - отношения президента Бакиева к оппозиции, наличия или отсутствия конкурентной борьбы, состава парламента и его поведения и пр.
Такова палитра сверхпрезидентских систем на постсоветском пространстве. Демонстрируя ряд общих черт, страны с этой формой правления обладают определенной спецификой, связанной как с характером взаимоотношений между ветвями власти, так и со способом смены главы государства.
« Ученые записки Казанского государственного университета», Казань, 2008 г., кн. 7, с. 16-28.
Наталья Шило,
журналист
СЕГОДНЯШНИЙ РАСКЛАД В АФГАНИСТАНЕ
За последние два года военно-политическая ситуация в Афганистане, который еще недавно считался сравнительно спокойным местом в сравнении с Ираком, эволюционирует в худшую сторону. Деградация ситуации началась на юге. К весне 2007 г. эксперты считали, что талибами и другими антиправительственными вооруженными формированиями контролировались четыре провинции, еще в трех контроль частично находился в их руках. А к началу декабря 2007 г., по оценкам наблюдателей, талибы доминировали уже почти на половине территории страны, главным образом в южных и восточных районах. 5 декабря газета «Таймс» обнародовала карты, предназначенные для работающих в Афганистане сотрудников миссий ООН и международных неправительственных гуманитарных организаций. Вся территория страны разделена на этих картах на зоны различной степени опасности. В 2005 г. опасными считались только районы, непосредственно прилегающие к линии Дюранда, а именно: провинции Пактиа, Хост, Пактика, Газни, Забуль, Урузган, северные районы Гильмен-да, Кандагара и Нимроза.
Правозащитная организация «Human Rights Watch» приводит дополнительные сведения: «В последние 15 месяцев (начиная с января 2006 г.) в Афганистане отмечается резкий рост потерь среди мирного населения в результате действий антиправительственных сил... Теракты с использованием смертников и другие нападения
антиправительственных сил резко участились после 2005 г., только за прошлый год (2006) в результате действий талибов и других группировок погибло почти 700 мирных жителей... Мятежники все чаще совершают военные преступления, зачастую сознательно нанося удары по гражданским лицам. Даже тогда, когда их действия направлены против законной военной цели, они нередко носят столь неизбирательный характер, что в итоге больше всего страдают мирные афганцы... Антиправительственные силы неоднократно и целенаправленно наносили удары по гражданскому населению, и даже при нападениях на афганские правительственные войска и международные силы во многих случаях безопасность мирных людей должным образом не учитывалась».
Однако уже в 2007 г. зонами «наивысшей степени опасности» стали все южные и юго-восточные провинции страны, восточные - «зонами повышенного риска». Кроме того, некоторые районы Северного Афганистана, в недавнем прошлом считавшегося совершенно спокойным, в частности север провинции Бадгис, Фарьяб, Баглан и юг Бадахшана, стали рассматриваться как «зоны средней степени опасности». В этих районах постоянно идут «рутинные» боевые операции, происходят локальные стычки или бое-столкновения между талибами и натовскими, главным образом американскими, военными, которым оказывают поддержку подразделения афганской армии. Эксперты высказывают предположения, что власти реально контролируют только столицу и крупные населенные пункты, в первую очередь провинциальные центры, а вся сельская местность находится в руках либо талибов, либо местных полевых командиров. Кроме того, в некоторых районах царят анархия и бандитизм. Участились случаи разбоев на дорогах. Растет и число жертв нового витка насилия, в том числе среди гражданского населения.
По данным «Human Rights Watch», «2006 год стал самым тяжелым для Афганистана с 2001 г. по масштабу гражданских потерь». В 350 нападениях погибли по меньшей мере 669 мирных афганцев, причем в большинстве случаев, как представляется, удары целенаправленно наносились по гражданским лицам или гражданским объектам. Еще по меньшей мере 52 мирных жителя погибли в результате нападений антиправительственных сил в 2007 г. Мишенью талибов все чаще становятся определенные категории гражданских лиц, такие как сотрудники гуманитарных организаций, журналисты, врачи, религиозные лидеры и государственные слу-
жащие, которых талибы считают шпионами или коллаборационистами. В 2006 г. в результате покушений было убито по меньшей мере 177 гражданских лиц, эта тенденция сохраняется и в 2007 г. От нападений антиправительственных сил все чаще страдают жители не только юга и юго-востока Афганистана, где позиции талибов традиционно сильны.
За последние два года талибы расширили географическую зону своей активности, в том числе на восточные провинции. Обострилась обстановка на севере и на западе Афганистана, в частности в Герате, а также в приграничных с Узбекистаном и Таджикистаном провинциях. Между тем вплоть до недавнего времени север и запад Афганистана считались абсолютно спокойными местами. Сейчас же сообщения о перестрелках той или иной степени интенсивности или о нападениях на военные или гражданские объекты поступают практически из всех провинций, хотя основные боевые действия по-прежнему ведутся в южных провинциях Гильменд и Кандагар, который во второй половине 1990-х годов был основным оплотом талибов и фактически второй столицей Афганистана (основное руководство движения, в том числе мулла Мухаммад Омар, в Кабул не переезжали), а также на востоке, в частности в Нангар-харе и Пактии.
В тактике действий боевиков отмечаются новые элементы, ранее не характерные ни для моджахедов 1980-1990-х, ни для талибов. Речь идет о диверсионно-террористических актах — нападениях на натовских афганских военных с целью уничтожения или, возможно, захвата оружия и боеприпасов, на сотрудников афганской полиции, на объекты государственной власти (точнее, на все то, что может так или иначе ассоциироваться с понятием «государственная власть») или на гражданских лиц - с использованием смертников. За последний год в Афганистане произошло несколько демонстративных покушений и громких терактов как в столице, так и в провинции, направленных в том числе против известных политиков.
Ранее, в 1980-1990-е годы, моджахеды, воевавшие против советских и афганских правительственных войск, а потом друг с другом, смертников не использовали - берегли своих людей, которые постепенно накапливали боевой опыт и, соответственно, становились все более ценными в ходе военных действий. Об этом свидетельствует, в частности, многочисленная военно-мемуарная литература - воспоминания советских участников боевых действий
в Афганистане в 1979-1989 гг. Кроме того, это расценивалось моджахедами как самоубийство - страшный грех в исламе. Практически не было смертников и в 1990-е годы ни у моджахедов, ни у талибов. Зато смертники широко применяются в войнах на Ближнем Востоке, в первую очередь на палестинских территориях и в Ираке. В частности, теракт наподобие того, что произошел 17 апреля 2007 г. в Кабуле, когда боевик-смертник посреди города рано утром взорвал автобус с сотрудниками афганской полиции, в результате чего погибли как минимум 35 человек и пострадали несколько случайно оказавшихся рядом прохожих, «нормален» для Ирака, но «ненормален» для Афганистана последние четверть века.
Цели, которые преследуют организаторы и исполнители такого рода акций, достаточно очевидны - создать атмосферу неуверенности и страха среди гражданского населения, посеять панику. Кроме того, в общественном сознании ответственность за такие деяния, как правило, ложится не только на боевиков, но и на собственные власти, которые не могут обеспечить элементарную безопасность. И, разумеется, на западных миротворцев. Это обстоятельство серьезно подрывает доверие людей и к афганскому правительству, и лично к президенту, которые в 2001 г. имели весьма солидный «кредит доверия».
«Новшеством» (которое, впрочем, больше напоминает «хорошо забытое старое») являются случаи захвата талибами заложников из числа иностранных граждан, работающих в Афганистане по гражданским контрактам. Наиболее показательным стал захват 19 июля 2007 г. в провинции Газни крупной группы южнокорейских миссионеров. Талибы таким специфическим образом серьезно заявили о себе во время проведения в августе 2007 г. в Кабуле совместной «афгано-пакистанской Джирги», которая как раз обсуждала проблемы обеспечения безопасности и борьбы с терроризмом. (45-дневная эпопея с захватом южнокорейских заложников показала, что талибы пытаются позиционировать себя не просто как одну из воюющих сторон вооруженного конфликта, но как самостоятельную политическую силу, которая требует признания в качестве таковой как на внутриполитической, так и на внешнеполитической арене. Это проявилось, в частности, в требовании ведения прямых переговоров с представителями Сеула, минуя Кабул, или при посредничестве третьих стран. В мировой практике принято вести переговоры только с равными сторонами. Очевидно, что официально объявленные требования талибов - вывод южнокорейского
контингента или освобождение своих соратников из тюрем - истинной целью захвата заложников не были, тем более что Южная Корея и так собиралась выводить свой контингент к концу года. Сведения же о заплаченном за миссионеров выкупе ходили лишь на уровне неофициальной информации. Кроме того, талибы в ходе южнокорейской эпопеи получили открытую трибуну, впервые с 2001 г. проведя в Газни публичную пресс-конференцию (что вызвало вполне понятную негативную реакцию Кабула). Таким образом, обозначилась еще одна цель этой акции - информационно-пропагандистская.
В своих операциях против боевиков натовские силы активно используют поддержку с воздуха. Подробности не раскрываются, однако об интенсивности боев свидетельствует тот факт, что в июне 2006 г. Центральное командование США отчиталось за 340 авиаударов, нанесенных по Афганистану, что более чем вдвое превышает соответствующую статистику по Ираку (160). Еще одной интересной особенностью «сезона боев» 2007 г. является рост потерь ВВС Альянса. На настоящий момент силы стран НАТО и афганская армия обладают полным превосходством в воздухе, поскольку серьезных средств ПВО у талибов нет. Однако, по официальным и неофициальным данным, менее чем за семь летних недель Альянс потерял в Афганистане два боевых вертолета «Чинук» и два боевых самолета. Получается, что в июне и июле 2007 г. натовцы и американцы теряли боевые машины в среднем каждые две недели.
Переход американцев к использованию беспилотных штурмовых самолетов можно объяснить только одним - появлением или близкой перспективой появления эффективных средств ПВО у противника. Американцы не хотят рисковать своим персоналом и дорогостоящей боевой техникой и намерены изменить технологию беспилотного контроля над воздушным пространством. Однако обойтись одними только самолетами-роботами миссия НАТО не может. Роль главных «смертников» на перспективу придется играть афганским летчикам, которым будет постепенно передаваться тактический авиационный контроль и которым натовцы «делегируют» основные потери. Наконец, происходит очевидное расширение состава антиправительственных и антинатовских сил, которых зачастую собирательно именуют «боевиками талибов и "Аль-Каиды"».
Цензура, через которую проходят все сообщения о боевых действиях в Афганистане, зачастую не позволяет с уверенностью сказать, кто именно обстрелял ту или иную натовскую колонну и кто вообще воюет с натовскими военными и с афганской армией. Сообщения СМИ, которые все опираются на официальные источники в военном командовании Североатлантического альянса, сплошь и рядом называют «боевиком талибов» едва ли не любого афганца с автоматом. Между тем совершенно очевидно, что это не так. В частности, из обнародованного в апреле 2007 г. доклада «Human Rights Watch» следует, что свою весомую лепту в эскалацию насилия в Афганистане вносит Исламская партия Афганистана под руководством непотопляемого, во всяком случае пока, Хек-матьяра. В последние годы правления талибов Хекматьяр проживал в Иране. Когда США и НАТО в 2001 г. начали военную операцию против талибов, он публично пообещал, что западные миротворцы об этом еще пожалеют, но сам в бой рваться не стал. А вскоре после прихода к власти временного правительства Хами-да Карзая объявил джихад и ему, и натовцам.
Вопрос, однако, остается - кому же именно поставляет оружие Тегеран, если вообще поставляет? Иран действительно оказывал военную помощь в 1980-е и 1990-е годы группировкам моджахедов - главным образом хазарейским, т.е. шиитским (шиизм в Афганистане исповедуют главным образом хазарейцы, горные таджики (исмаилиты) и кызылбаши, т.е. из 98% населения, исповедующего ислам, шииты составляют примерно 18%, остальные -сунниты ханафитского мазхаба. Талибы же, несмотря на весьма пестрый национальный состав (их давно уже нельзя считать «пуштунской группировкой» по этническому составу, в их рядах были неоднократно замечены многочисленные арабы, пакистанцы, узбеки, выходцы из России, главным образом из Северного Кавказа, а также перешедшие в ислам европейцы и даже американцы), - сунниты.
В спокойное, мирное время представители этих двух крупнейших ветвей ислама на уровне обычных, простых людей спокойно уживаются друг с другом и вполне способны считать друг друга братьями по вере, пусть и заблудшими. Однако на уровне религиозного экстремизма, тем более при наличии специальной пропаганды или каких-то дополнительных раздражителей (которые, возможно, вообще не имеют никакого отношения к какой бы то ни было религии), ни о каком «братстве» речи уже не идет, для сун-
нитского радикала шиит - едва ли не хуже, чем неверный. Те платят взаимностью. Более того, как отмечает пакистанский исследователь Ахмед Рашид, «после 1992 г. жестокая гражданская война покончила с многовековой афганской традицией терпимости и согласия. Степень вражды между различными направлениями ислама и этническими группами была настолько сильна, что ни один афганец прежде не смог бы вообразить такого. Массовые убийства хазарейцев Масудом в Кабуле в 1995 г., талибов хазарейцами в 1997 г., хазарейцев и узбеков талибами в 1998 г., не имеющие прецедента в истории Афганистана, произвели страшное и необратимое действие на дух и религиозное сознание нации. Откровенно антишиитская программа талибов опорочила ислам и единство страны, те, кто был в меньшинстве, массами бежали за границу».
Таким образом, предположить наличие в рядах афганских талибов специальных «шиитских формирований» практически невозможно. Более того, если принять на веру утверждения американских и британских военных и дипломатов, это будет первый и, можно сказать, уникальный случай оказания Ираном прямой помощи «чужим», поскольку и Иран, со своей стороны, с 1979 г. работает только со «своими», шиитскими, организациями на Ближнем Востоке и в Ираке.
Можно было бы предположить, что Иран поставляет оружие кому-то из своих старых клиентов. До 1989 г. в Афганистане действовало много шиитских партий, штаб-квартиры которых находились на территории Ирана, соответственно все они находились под иранским контролем. Между ними регулярно происходили конфликты и вооруженные стычки, как, впрочем, и между всеми остальными группировками моджахедов. Лишь после того, как в 1988 г. в Пешаваре представители суннитских исламских партий создали «Временное правительство в изгнании», в котором не нашлось места шиитам, они решили объединиться. У них не было и нет никаких идеологических разногласий, а все противоречия между ними носили и носят исключительно личностный и тактический характер. Однако сейчас все партии, входившие некогда в шиитский «Альянс восьми», сегодня продолжают свое активное присутствие на политической сцене Афганистана. Старые, традиционные клиенты Ирана ныне интегрированы в легальную политическую систему страны. Они официально зарегистрированы в Минюсте, представлены в парламенте и в правительстве, более того, зачастую лидеры шиитских партий занимают там высокие посты.
Таким образом, картина вырисовывается почти мифическая. Имеется неизвестно сколько оружия и боеприпасов иранского производства, которые поставлены неизвестно кому, неизвестно кем и когда. Вся тяжесть борьбы с талибами ложится на плечи американцев (частично англичан и канадцев). А они, в свою очередь, делают все, чтобы переложить эту обязанность (и, главное, потери) на плечи в срочном порядке реформируемой, перевооружаемой и обучаемой афганской армии.
В то время как «старые» члены НАТО отнюдь не горят желанием активно воевать в Афганистане, все большая роль отводится «новым» членам Альянса или претендентам на членство, которые стремятся не столько внести свой вклад в обеспечение безопасности в Афганистане, сколько показать свою лояльность Альянсу в целом и Соединенным Штатам в первую очередь. В Афганистане, в частности, находятся контингенты Венгрии, Словакии, Польши, Грузии, Азербайджана, Латвии, Эстонии и Литвы. США и страны НАТО, попав в Афганистане в положение, которое можно охарактеризовать известной фразой «уйти нельзя остаться», и предпринимая попытки как-то повлиять на ситуацию, тянут в афганский капкан все новые и новые страны.
Наконец, еще одним свидетельством сложности положения, в котором оказался в Афганистане Североатлантический альянс, является его готовность отказаться от идеи борьбы «до победного конца» и поддержать идею переговоров с талибами. Впрочем, по этому вопросу - кто с кем и как будет разговаривать, будет ли вообще и на какую тему? - единства мнений нет не только в странах Альянса, но и в самом Кабуле тоже. Кроме того, еще со времен 1980-х годов широко известна практика «договорных» или «дружественных банд» или полевых командиров, показавшая свою эффективность в ходе политики национального примирения во второй половине 1980-х годов, о которой сейчас пытаются вспоминать. Однако тогда же выявились и ее естественные ограничения: так можно решить вопрос о власти на уровне населенного пункта, уезда, провинции или даже нескольких провинций, но так нельзя решить главный вопрос - власти в Кабуле. И в случае серьезных проблем или кризиса центральной власти все «дружественные полевые командиры» попросту разбегутся.
На этом фоне в высших эшелонах политической власти в Афганистане начинают происходить любопытные вещи. Совершенно очевидно, что за последние годы внутриафганская полити-
ческая жизнь значительно усложнилась. Вооруженное противостояние между талибами (и другими военно-политическими группировками) и международными силами - это лишь один из векторов противостояния различных сил. В последнее время афганское руководство стало демонстрировать публичное намерение показать себя независимым от США и НАТО игроком, который в состоянии сам проводить собственную внешнюю и внутреннюю политику. Нередко на поверхность стали выходить разногласия - если не словесные перепалки - между афганскими и американскими политиками, а также их союзниками. В частности, официальный Кабул регулярно обрушивается с резкими заявлениями в адрес Исламабада главным образом за недостаточную активность в борьбе с терроризмом и с талибами. Настоящую бурю негодования в Кабуле вызвало в начале 2009 г. намерение пакистанских военных построить заградительные сооружения и заминировать пакистано-афганскую границу, так называемую «линию Дюранда», не признанную Афганистаном в качестве официальной государственной границы между двумя странами. Впрочем, после того как афганцев поддержали ООН и НАТО, Пакистан устами главы МИД Хуршида Касури объявил о том, что планы по строительству заградительных сооружений могут быть пересмотрены. С одной стороны, критику в адрес соседней страны можно считать традиционной для афганской внешней политики. «Ничто так не разъединяет страны, как общая граница» - отношения Афганистана с Пакистаном традиционно плохие с образования Пакистана в 1947 г. из-за «проблемы Пушту-нистана» и отказа Кабула признавать линию Дюранда официальной границей между Афганистаном и Пакистаном. (Однако Пакистан считается одним из главных союзников США в «антитеррористической кампании», и, конечно, в Вашингтоне предпочли бы, чтобы афганцы публично не демонстрировали разногласия между союзниками и эти союзники не каждый раз ссорились бы так откровенно, когда лидеры двух государств даже не удосуживаются обмениваться дежурными рукопожатиями на нейтральных встречах в третьих странах.)
Кроме того, публичное намерение дистанцироваться от американцев демонстрирует временами и Хамид Карзай, которого, казалось бы, можно считать исключительно креатурой Вашингтона. Еще в июле 2005 г. он впервые заявил о том, что Афганистан не нуждается в дополнительном увеличении численности американских войск: «Я не думаю, что сейчас нам нужно увеличение меж-
дународных сил». Впоследствии он не раз повторял эту мысль. Афганское правительство стало предпринимать попытки самостоятельно оказывать влияние на политику НАТО в стране. Так, в начале 2007 г. в ходе визита в Брюссель афганская делегация во главе с Рангином Дадфаром Спантой предложила новую стратегию для НАТО в Афганистане, в соответствии с которой основной упор при стабилизации обстановки должен быть сделан на афганские силовые ведомства, в первую очередь на полицию.
В последнее время в Афганистане правительство начало проводить какое-то подобие «политики национального примирения», что сразу же вызывает в памяти ассоциации с аналогичными процессами, происходившими в стране в 1986-1992 гг. в период пребывания у власти правительства НДПА-ПО, официально об этом, разумеется, в Кабуле не говорят. Тема боев между силами НАТО и отрядами талибов (и других формирований) - одна из наиболее острых. В освещении конфронтации между силами НАТО, афганским правительством и «условными талибами» явно делается перекос в сторону военных операций, мало освещается сложный и противоречивый переговорный процесс, который пытаются вести как представители НАТО, так и представители правительства. Переговоры с талибами, как представляется, не достигают успеха из-за отсутствия четкой стратегии как у афганского правительства, так и у командования НАТО, а также из-за рассогласованности их действий (как показывает опыт конца 1980-х - начала 1990-х годов, очень трудно одновременно и воевать, и вести переговоры с теми, с кем воюешь, особенно если этим заняты разные люди).
О том, насколько это сложный процесс, свидетельствуют результаты проходившей в Кабуле с 9 по 12 августа 2007 г. «афгано-пакистанской» Джирги, на которую в афганской столице возлагали большие надежды. На нее съехались около 700 вождей и старейшин пуштунских племен, проживающих по обе стороны линии Дюранда. Основное внимание на ней было посвящено поискам путей примирения и стабилизации обстановки. Пакистанская сторона вообще изначально без большого энтузиазма относилась к этой идее, более того, Исламабад намеревался ограничиться направлением в Кабул только губернатора Северо-Западной пограничной провинции. Однако впоследствии уровень представительства был повышен. В Кабул прилетел премьер-министр Шаукат Азиз, а в последний день перед собравшимися выступил президент Пакистана Первез Мушарраф. По сути, единственным более или менее
внятным результатом Джирги стало признание Мушаррафа в том, что «афганским боевикам оказывается поддержка с территории Пакистана». До сих пор Исламабад это категорически отвергал. Пакистанский лидер высказался за общие усилия народов и правительств двух стран в борьбе с экстремизмом в регионе. «В этом нет сомнений, что афганским боевикам оказывается поддержка с территории Пакистана, и мы (Пакистан) должны пресечь деятельность этих элементов на своей территории», - сказал Мушарраф. Одновременно он назвал талибов «частью афганского народа», призвал Кабул «вернуть их к мирной жизни» и бороться не с талибами, а с «талибанизацией общества». «Талибы - это люди, а талибанизация -это идеология, с которой нужно бороться», - сказал Мушарраф. По его мнению, для этого необходимо решить прежде всего социально-экономические проблемы. По сообщению телеканала «Ариана-ТВ», в заключительной резолюции делегаты Джирги призвали правительства обеих стран принять жесткие меры в борьбе с терроризмом, уничтожить убежища экстремистов и ужесточить борьбу с наркопроизводством, доходы от которого, по мнению делегатов, подпитывают боевиков.
Мнения экспертов по поводу перспектив очередного пуштунского проекта США разошлись. Делать какие-либо долгосрочные прогнозы развития ситуации в Афганистане представляется неблагодарным делом. У западных стран остаются военная сила, базы, контроль над афганской армией, рычаги давления по линии международной помощи и прочее. Вероятно, в обозримом будущем произойдет раскол талибов на «радикальных» и «легальных». Последние будут интегрированы в политическую систему Афганистана. О судьбе радикальной части талибов сказать намного труднее. По большому счету, внутриполитическая ситуация в стране сейчас находится в подвешенном состоянии. Кабул усиленно демонстрирует миру всевозможные успехи (не в последнюю очередь с подачи западных союзников, которым тоже надо предъявить хоть какие-то результаты своей деятельности по «демократизации» общества и «стабилизации» обстановки). Они, конечно, есть.
Целый ряд проблем, в том числе застарелых, вытекающих одна из другой, представляет собой серьезную угрозу правительству в Кабуле. В первую очередь это отсутствие реального улучшения жизни людей. Кушать хочется при любой власти. Средств международной помощи явно недостаточно для ликвидации разрухи. Во-вторых, это проблема безопасности. Уже очевидно, что
война пошла на следующий круг. При этом она в значительной степени подпитывается наркотическими деньгами. Много и других проблем.
В 2001 г. временное правительство Хамида Карзая имело весьма солидный «кредит доверия» в разоренной стране, смертельно уставшей от войны. В настоящее время этот кредит исчерпывается, свидетельством чему является, в частности, активный процесс реэмиграции. При неблагоприятном сценарии развития событий все это может свести на нет все усилия по созданию сколько-нибудь внятной системы общенациональной государственной власти, политической системы, демократических институтов, государственных силовых структур, системы по возрождению национальной экономики и реконструкции разрушенных почти 30-летней войной промышленных, сельскохозяйственных и инфраструктурных объектов.
Россия и Афганистан: Между желаемым и возможным
Что в этой связи представляется необходимым делать России и какой должна быть ее афганская политика на ближайшую перспективу?
Во-первых, нужно четко понимать, что стратегическим интересам Москвы в регионе Среднего Востока полностью соответствует установление в Афганистане мира, стабильности и демократии при сохранении территориальной целостности страны.
Во-вторых, необходимо отдавать себе отчет в том, что коалиция НАТО во главе с США не будет вечно держать войска в Афганистане. Рано или поздно они уйдут оттуда (хотя сейчас Североатлантический альянс не готов к таким кардинальным решениям, несмотря на явно неоднозначное отношение стран НАТО к афганским делам).
В-третьих, нужно ясно осознавать, что любой альтернативой демократии, какой бы недостаточной, непрочной, поверхностной и «плохой» она ни была или ни могла показаться, может быть в настоящее время только религиозный экстремизм, тесно связанный с международным терроризмом, который представляет собой угрозу для всего региона, для России и стран СНГ, в первую очередь для центральноазиатских государств. На всякое «плохо» всегда есть «куда хуже», а на всякое «хуже» всегда есть «совсем беда».
Таким образом, встает вопрос: что дальше? Уже сейчас, в связи с заметной активизацией в последние годы талибов, казалось бы, разгромленных еще в 2001 г., может показаться, что окончательно разобраться и с талибами, и с их союзниками, которых считают «международными террористами», может помочь реставрация ситуации противостояния между «северянами» и талибами в новых условиях и с новыми возможностями. Однако такое впечатление не просто обманчиво, но в корне неверно. Северный альянс, опиравшийся в основном на национальные меньшинства, смог в конце концов удержать под своим контролем лишь около десяти процентов территории страны (в конце 1990-х годов). И если бы не помощь России, Ирана и центральноазиатских государств (Таджикистана и Узбекистана), а также прямое вмешательство США и их союзников в 2001 г., Северный альянс не только не смог бы предъявлять претензии на власть в общенациональном масштабе (хотя они и так на нее не слишком претендовали, а львиную долю своей энергии тратили на разборки между собой), но и просто, скорее всего, не выстоял бы. Можно предположить, что с прямой военной помощью США и стран НАТО и при возможном содействии Пакистана (чья позиция в афганском вопросе сейчас гораздо сложнее и неоднозначнее, чем его безоговорочная поддержка талибов в конце 1990-х годов) «северяне» смогли бы контролировать гораздо большую территорию, а возможно, и нанести еще одно военное поражение талибам. Но подобное развитие событий маловероятно. Ставка только на национальные меньшинства, которые ни порознь, ни вместе никогда не могли объединить Афганистан, не принесет иных результатов и в дальнейшем.
Что же касается талибов, то нельзя не учитывать, что это тоже не единое, а очень сложное и разношерстное образование, в котором, совершенно очевидно, есть как умеренные, так и экстремистские силы, как афганцы, так и заезжие «гастролеры» неафганского происхождения. Разобраться, кто есть кто, как сюда попал и что здесь делает, отсечь одних от других, использовать их внутренние противоречия, задействовать умеренных талибов в легальных политических процессах - все это имеет едва ли не большее значение, чем чисто военные успехи. Этим, разумеется, должны заниматься в первую очередь сами афганцы, что они сейчас и пытаются делать, а во-вторых - коалиция НАТО. России же со своей стороны следует всемерно поддерживать эти шаги, а также следить за тем, чтобы в числе «заезжих гастролеров» в Афганистане
не оказывалось представителей группировок, признанных в России террористическими и запрещенных. В случае обнаружения таковых с ними, разумеется, следует разбираться во взаимодействии с афганскими властями.
В свете всего вышесказанного нужно признать порочной существовавшую в 1990-е годы практику поддержки всеми странами -соседями Афганистана, а также Россией «своих людей» из числа представителей национальных меньшинств. Ставка на них может дать лишь краткосрочный эффект паллиатива. Создание своего рода «буферных зон» на севере Афганистана (на южных границах СНГ) напрямую ведет к дезинтеграции самого Афганистана, что создает реальную угрозу территориальной целостности страны и ее развала по национальному признаку. В этом случае, как со всей очевидностью показали события 1992-2001 гг., мира и стабильности ждать не приходится. Более того, в этом случае гарантировано экстренное вмешательство Пакистана, поскольку такая ситуация хотя и будет устраивать Душанбе и Ташкент (и они могут начать подталкивать к этому и Россию), но ни в коем случае не будет устраивать Исламабад, и он будет принимать контрмеры. Ему «буферный Пуштунистан» не нужен совершенно, поскольку это может привести (и на это уже обращали внимание высокопоставленные пакистанские чиновники) к возрождению давней и очень болезненной для Исламабада «проблемы Пуштунистана».
Причем если в 1990-е годы ставка России на национальные меньшинства была в известной степени добровольно-вынужденной, то в настоящее время такой необходимости нет. После событий 2001 г. структура Северного альянса в значительной степени распалась или подверглась трансформации, он потерял роль доминирующей силы во власти. Более того, в последнее время в центральных властных структурах Афганистана идет неуклонный процесс «пуштунизации» и вытеснения так называемой «пандж-шерской элиты». И, наконец, афганское правительство предприняло целый ряд мер, направленных на разоружение «частных армий» и ограничение реальной власти на местах прежде всесильных северных полевых командиров, в первую очередь Исмаил-хана, Абдуррашида Дустума и Мухаммада Фахима, хотя, разумеется, о полной ликвидации власти «вождей джихада» на местах говорить нельзя.
Кроме того, нужно исходить из того простого факта, что по крайней мере половина населения страны никакого отношения к
Северному альянсу не имеет, а национальные меньшинства никогда не будут иметь никакого влияния в Афганистане. Полстраны игнорировать нельзя. Россия должна поддерживать сбалансированные контакты с представителями всех национальных групп Афганистана (в связи с чем необходимо налаживать более тесные контакты с Пакистаном), отдавая себе, однако, отчет в том, что наведение порядка во всем Афганистане представителями национальных меньшинств невозможно по определению, поскольку это не соответствует ни историческим и политическим традициям этой страны (пуштуны управляли Афганистаном с 1747 г. практически непрерывно), ни их реальному представительству среди населения, в том числе территориальному.
Россия может и должна поддерживать контакты со всеми существующими легальными политическими структурами. Россия может и должна принимать участие в программах экономической реконструкции, развивать сотрудничество в сфере экономики, в том числе и на региональном уровне, тем более что сами афганцы проявляют к этому живейший интерес.
Об этом говорил, в частности, посетивший Москву в конце мая 2007 г. председатель Вулуси Джирги - нижней палаты парламента - Юнус Кануни. По его словам, Кабул придает большое значение экономическому и торговому сотрудничеству с Москвой. «Россия имеет гораздо большие возможности в восстановлении и развитии экономики Афганистана, чем другие страны. Кроме того, в Афганистане хорошие условия для инвестиций и экономической деятельности», - приводит слова Кануни пресс-служба Госдумы РФ. Он отметил, что афганская сторона считает «развитие экономических и торговых отношений с Россией ключевым моментом». Объем товарооборота между Россией и Афганистаном, сказал он, составляет около 100 млн. долл. США в год - в основном это экспорт из России. Также, по его словам, есть перспективы взаимодействия в торгово-экономической сфере. «Российский бизнес примет участие в разработке нефтегазовых промыслов, реконструкции тоннеля Саланг, развивается сотрудничество в строительстве ТЭЦ на мелких реках Афганистана, прорабатывается проект строительства ЛЭП Таджикистан - Афганистан - Пакистан», - сказал спикер Госдумы Борис Грызлов. Он выразил надежду, что в скором времени будет подготовлено межправительственное соглашение о торговле и экономическом сотрудничестве и соглашение о
сотрудничестве между ТПП России и Международной ТПП Афганистана.
России следует воспользоваться возможностями, которые могут появиться после списания старого долга Афганистана перед бывшим СССР. Напомним, что 6 августа 2007 г. Россия списала Афганистану 90% его долга по кредитам, выданным этой стране СССР, и согласилась на реструктуризацию оставшихся 10% на 23 года. В Минфине РФ полагают, что основным итогом стало признание Афганистаном 11,3 млрд. долл. безнадежных долгов. Соглашение подписано в рамках процедур Парижского клуба кредиторов. За Россию подпись поставил министр финансов Алексей Кудрин, за Афганистан - глава Минфина страны Анвар уль-Хак Ахади. Большая часть долга образовалась в результате поставок советских вооружений и боеприпасов афганскому правительству в 1980-е годы. Кредитный период заканчивается последним советским кредитом, выданным в мае 1991 г.
Все это предоставляет России реальный шанс начать «возвращаться в Афганистан». При этом, правда, следует иметь в виду, что в данный момент основными и очень сильными конкурентами России являются США и ряд стран НАТО. Представители Соединенных Штатов и некоторых государств Альянса, входящих в коалиционные силы, проявят, конечно, настороженность при появлении российских компаний, которые к тому же могут оказаться и довольно сильными конкурентами на афганском рынке. Однако нам необходимо делать заделы на будущее. По всей вероятности, основное экономическое сотрудничество станет развиваться на севере, где, во-первых, более спокойная обстановка, во-вторых, сконцентрировано большее количество объектов, когда-то возведенных с помощью СССР. Более весомая отдача может получиться, если российско-афганское сотрудничество будет осуществляться с привлечением других стран - членов СНГ. Разумеется, следует всеми возможными средствами взаимодействовать с властями и силовыми структурами Афганистана (а также центрально-азиатских государств) в области борьбы с наркотрафиком. Афганистан - мировой лидер по производству опиатов, и львиная их доля идет через территорию России. По некоторым данным, в период пребывания у власти талибов объем площадей, засеянных под наркосодержащие культуры, составлял 8 тыс. га, сейчас посевные площади выросли до 165 тыс. Только в 2006 г. они увеличились почти наполовину. Афганистан сегодня поставляет на внешние
рынки 92% мирового экспорта героина и опийного мака. Доходы от наркоторговли превышают 3 млрд. долл.
России следует пристально отслеживать политическую обстановку в Афганистане, имея в виду, что на данном этапе возможностей реально влиять на нее в ту или иную сторону у нее пока нет. Это отнюдь не означает, что в будущем у нее не появится рычагов влияния, тем более что некоторые нынешние афганские политики уже обозначили свою «пророссийскую ориентацию» (в значительной степени вынужденную). В ближайшее время мы станем свидетелями обострения политической борьбы между различными группировками, партиями и отдельными «сильными личностями» в правительстве. России следует действовать предельно осторожно, руководствуясь принципом «не навреди». В 2009 г. в Афганистане предстоят президентские выборы, и их итог пока предсказать достаточно трудно.
Наши страны при любом политическом раскладе как в Афганистане, так и в России друг от друга все равно никуда не денутся. Россия явочным порядком участвует в афганских делах, начиная как минимум с 1830-х годов (при любых правительствах как в Афганистане, так и в России), даже если это участие временами выражалось просто в виде «фактора». Афганистан для России - не «банановая республика» и никогда таковой не являлся, а геополитические реалии XIX в. делают игнорирование Россией и Афганистаном друг друга просто невозможным.
«Форум», М., 2009 г., ЬХП-ЬХШ, с. 83-98.
М. Халиль,
востоковед
ПРОБЛЕМЫ ИДЕНТИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ ЕГИПЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Глобализационные процессы в современном мире вызвали к жизни ответную реакцию в виде процессов локализационных или регионализационных. Египетское общество, остававшееся консервативным на протяжении многих веков, в наши дни испытывает на себе все «прелести» глокализации, особенно в сфере национально-культурной идентификации. Сегодня вопрос о национально-культурной идентификации становится одним из важнейших, приобретая поистине глобальный характер. Им все больше интересу-
