CC BY
89
180
Средиземноморский мир в античную и средневековую эпохи Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, № 6 (3), с. 180-185
УДК 94(37).07
SECURITAS В ИСТОРИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ТАЦИТА © 2012 г. Е.С. Данилов
Ярославский госуниверситет им. П.Г. Демидова explorator@list.ru
Поступила в редакцию 05.11.2012
Рассматриваются представления древнеримского историка I—II вв. Публия Корнелия Тацита о безопасности. Сделано предположение о влиянии на мировоззрение Тацита его современников, в первую очередь Квинтилиана и Плиния Младшего, очерчено семантическое поле понятия «безопасность» в сочинениях Тацита (securitas, tutum, tranquillitas), проанализированы его взгляды на источники и составляющие государственной стабильности, социальной защищенности и международной безопасности.
Ключевые слова: античный Рим, принципат, Тацит, безопасность.
В мировой историографии сложилось мнение о том, что латинское слово securitas в сочинениях Публия Корнелия Тацита имеет исключительно политическое значение и связано с общественной и частной безопасностью римских граждан [1, S. 138]. Х. Виршубски, М. Морфорд, Х.К. Теллерия Себастьян утверждают, что для Тацита securitas была связана с libertas [2, p. 159; 3, S. 3432; 4, p. 343]1. А. Кнеп-пе подчеркивает наличие в текстах Тацита положительных ассоциаций с прилагательным securus и их употребление в контексте умиротворяющего эффекта принципата [8, S. 227]. Х. Хайнес считает, что император для Тацита -это единственный источник общественной безопасности [9, p. 162]. Мы постараемся углубить и развить приведенные точки зрения, обратив внимание на другие грани многозначного понятия «безопасность».
Прежде чем обратиться к анализу источников, сделаем несколько замечаний о лицах, повлиявших на становление Тацита как литератора.
Во-первых, предполагается, что учителем риторики у молодого Корнелия был Марк Фабий Квинтилиан2. Автор «Наставления оратору» полагал, что нравы подвергаются постоянной опасности (Quint. Inst. I. 8. 7: nam cum mores in tuto fuerint); сравнивал Дионисия и Писистрата на том основании, что оба они завели телохранителей не для собственного спасения (salutis suae), а для порабощения народа (Quint. Inst. V. 11. 8); сетовал на судьбу, истощившую против него все жестокости и приведшую его к надежной от зол безопасности (Quint. Inst. VI. Praef. 15: Nihil enim sibi adversus me
reliquit, et infelicem quidem sed certissimam tamen attulit mihi ex his malis securitatem; ср. Sen. Phoen. 198-202). Похожие моральные, политические, философские мотивы мы встречаем и у Тацита3.
Во-вторых, считается, что на мировоззрение Тацита определенное влияние оказала философия стоиков4. Согласно их учению, безопасность обеспечивается бесстрастным умением договариваться и обмениваться услугами (Sen. De benef. IV. 18). Главная услуга, которую государство может оказать гражданам, заключается в их защите. Сенека Младший был убежден в том, что люди, ценящие порядок и всеобщее спокойствие, непременно должны чтить как отца подателя этого блага (Sen. Ep. 73. 2)5. С другой стороны, у Сенеки мы находим в основном размышления не о securitas publica, а о securitas как глубоко личном, интимном стремлении к tranquillitas animi, душевному спокойствию [15, p. 46, 67; 16, p. 65]6.
В-третьих, Тацит состоял в дружеских отношениях с Плинием Младшим7. У Плиния присутствуют размышления о соотношении ответственности, достоинства, активной деятельности и персональной безопасности (Plin. Pan. 6; 18; 44, 93), рабства и коллективной свободы (Plin. Pan. 8; 27; 33; 53; 68; ср. Tac. Agr. 3), императорского великодушия и всеобщего спокойствия (Plin. Pan. 35; 94), о возможности распоряжаться собственным имуществом (Plin. Pan. 40; 43), открыто высказывать личное мнение (Plin. Pan. 72; 76) и не бояться будущего (Plin. Pan. 27).
Понятие «безопасность» в самом широком смысле обозначается у Тацита не только терми-
ном securitas, хотя он и является преобладающим (см. рисунок). Кроме последнего, историком используется слово tutum (Tac. Hist. I. 52; II. 6; III. 48; Ann. II. 81; IV. 29, VI. 2; XV. 5), которое иногда означает безопасное место, убежище (Tac. Hist. III. 9; V. 14; Ann. XII. 17; 29; 45; XIII. 55). Tranquillitas (безмятежность, покой, тишина), третье слово из семантического ряда, встречается лишь трижды (Tac. Ann. IV. 40; Dial. 38. 2; Agr. 40).
Согласно Тациту, мир и покой в империи поддерживаются армией на внешних рубежах, законами во внутренней жизни (Tac. Ann. I. 9,
XIV. 22; ср. Plin. Pan. 36; 56). Отсылка к правосудию как залогу общественной стабильности, а также к необходимости иметь умеренное количество законоположений, регулирующих жизнь полиса, встречаются еще у Платона (Plato. Resp. 426e; Leg. 884-885, 937d) и ряда других авторов (Thuc. III. 46. 1; Xen. Oec. IV. 19; Arist. Pol. 1319b39; Dem. Or. XX. 49; Hyp. Eux. 36; Aes-chin. In Tim. 178; Polyb. XXXIX. 16; Cic. Leg. II. 11, 47; Plut. Cic. 35). Но у Тацита появляется мнение о том, что граждане должны быть защищены от законов, бессильных изменить негативную ситуацию и порождающих злоупотребления (Tac. Ann. III. 25; 28; 54)8. В противном случае могут появиться бунтари, ненавидящие существующий порядок и стремящиеся к радикальным переменам (Tac. Ann. III. 44). Общественным устоям угрожают также порча нравов (Tac. Ann. IV. 17) и произвол властей (Tac. Ann.
XV. 38; 45)9.
Безопасное существование для представителей знати связано с почетом, возможностью занимать высокие государственные должности, не опасаясь за свою жизнь (Tac. Ann. I. 2; IV. 13; Agr. 5; Hist. IV. 48; ср. Plin. Pan. 18; 44). Тацит советует аристократам, вступающим на общественное поприще, быть благоразумнее (Tac. Ann. IV. 20; 29; 39; XI. 26; Agr. 27), не пытаться проникнуть в сокровенные тайны принцепса (Tac. Ann. VI. 8), не злоумышлять против него (Tac. Ann. XI. 29), не распространять порочащих или свободолюбивых сочинений (Tac. Ann. IV. 34-35; XIV. 50; XVI. 14; Dial. 3), по необходимости льстить (Tac. Ann. XIV. 12), овладеть ораторским искусством (Tac. Dial. 5; ср. Plin. Ep. IX. 26), беречь репутацию (Tac. Dial. 11). Остальным, менее амбициозным, безопаснее будет погрузиться в безмятежное уединение (Tac. Ann. XIV. 22; Dial. 13) и оттуда следить за опасностями, угрожающими другим (Tac. Hist. I. 52; Dial. 37).
Воинам же пристало быть всегда готовыми к перенесению трудностей и опасностей (Tac.
Agr. 16, 18, 33; Hist. I. 62; II. 3; 15; 76; IV. 29) при соблюдении благоразумной осторожности (Tac. Ann. II. 80-81; IV. 48; XV. 13; Hist. III. 9). В период военной анархии 69 г. отдельные полководцы оправдывали свои действия интересами спасения и безопасности. В частности, так поступал Марк Антоний Прим (Tac. Hist. III. 53: sibi salutem securitatemque Italiae cordi fuisse; 60: maiora illis praemia et multo maximum decus, si incolumitatem senatui populoque Romano sine sanguine quaesissent)10. Другой флавианец, Квинт Петиллий Цериал, созвав на сходку тре-виров и лингонов, доказывал им, что цель римлян при подавлении восстания батавов заключается не в спасении Италии, а в безопасности Галлии (Tac. Hist. IV. 73: nec ideo Rhenum insedimus ut Italiam tueremur, sed ne quis alius Ariovistus regno Galliarum potiretur).
Для простых обывателей более насущным оказывается иметь безопасное жилище (Tac. Ann. XV. 38), в котором можно открыто высказывать свое мнение (Tac. Hist. I. 85), не испытывать тягот войны (Tac. Hist. I. 89). Неурядицы и беспорядки дают чувство защищенности только тем, кто скрывается от кредиторов (Tac. Hist. I. 88). Описывая опустошения, производимые отонианцами на территории Италии, Тацит высказывается следующим образом: «Хозяева, уверенные, что кругом царят мир и безопасность, с женами и детьми выбегали навстречу войскам, и тут их настигала война со всеми ее ужасами» (occursantes domini iuxta coniuges et liberos securitate pacis et belli malo circumveniebantur; Tac. Hist. II. 12. Здесь и далее пер. Г.С. Кнабе). Эта фраза удивительным образом перекликается с новозаветным посланием от Павла: «Ибо когда будут говорить ”мир и безопасность“, тогда внезапно постигнет их пагуба» (1 Фес. 5:3)п.
Безусловно, ценность жизни отдельных людей рассматривалась Тацитом лишь в контексте общественных интересов (Tac. Ann. III. 50). Она имела значение в том случае, если соотносилась с потребностями гражданского коллектива (Tac. Ann. XIII. 32). Когда олицетворением этого коллектива и государства в целом становится принцепс, то он же дает оценку всему, что происходит в обществе, берет на себя право предпринимать необходимые на его взгляд политические шаги. Успех того или иного лица на любом поприще (военном или гражданском) рассматривался через призму государственного блага, императорских амбиций (Tac. Ann. XI. 19; IV. 20; Agr. 39, 41). Тиберий, предоставив убежище свергнутому Марободу, который всегда считался римским союзником, описывает
его сенаторам как страшного врага и докладывает о мерах по изоляции бывшего вождя мар-команов (Tac. Ann. II. 63). Нерон, умертвив личных «противников» Феликса Суллу и Ру-беллия Плавта, успокаивает сенат декларативным заявлением о том, что он зорко следит за безопасностью государства (Tac. Ann. XIV. 59).
В международных делах Тацит выдвигает традиционные принципы римской державной политики: умеренность в отношении союзников (Tac. Ann. I. 9), осторожность при контактах с врагами (Tac. Ann. XI. 19), расчетливость в решении судьбы побежденных (Tac. Ann. XII. 20). При этом он признает, что забота о достоинстве Римского государства, его моральном престиже может быть несовместима с интересами безопасности (Tac. Ann. XII. 48). Коварное пленение Рескупорида III наместником Мезии Луцием Помпонием Флакком является тому подтверждением. На должность легата Тиберий специально искал опытного воина, способного обмануть хитрого и жестокого фракийца (Tac. Ann. I. 64-67). Истребление объединенным войском римлян, боспорцев и аорсов жителей сарматского города Успа, случившееся при Клавдии, хотя и являлось актом крайней жестокости, тем не менее ускорило капитуляцию Митрида-та VIII, лишившегося поддержки царя сираков Зорсина (Tac. Ann. XII. 17). Отон, в свою очередь, менее всего думал о достоинстве государства, когда решал текущие вопросы внутренней и внешней политики. Он вынужден был ориентироваться на требования момента и необходимость предотвращать надвигающуюся опасность (Tac. Hist. I. 77-7S).
Народы Римской империи, по мысли Тацита, отличаются от соседей-варваров тем, что объединены под одной властью против общих опасностей. Они обладают универсальной стратегией выживания: подчинившись, имеют возможность наслаждаться миром (Tac. Hist. IV. 74). Кельты сражаются в одиночку и терпят поражения (Tac. Agr. 12). Но даже на время объединенным бриттам (Tac. Agr. 29) кажется, что их безопасность заключается в отдаленности их острова (Tac. Agr. 31). Херуски пытались защититься, прослыв добрыми и ни с кем не воюя, но были покорены хаттами, так как слишком долго пользовались благами расслабляющего мира (Tac. Germ. 36). Лангобарды вынуждены из-за малочисленности вести постоянные битвы с сильными племенами и тем поддерживать свое существование. Они думают, что уцелеют, идя навстречу опасностям (Tac. Germ. 40). Неудивительно, что Корбулон во время переговоров с армянским царем Тиридатом I хвалит по-
следнего за то, что, сойдя с чреватого опасностями пути, он предпочел ему верный и безопасный, т.е. подчинился требованиям римлян (Tac. Ann. XV. 29).
Говоря об установлении единоличной власти Августа, Тацит отмечает, что это произошло в интересах всеобщего умиротворения (Tac. Hist.
I. 1)12. При Октавиане римский народ вел войны только на далеких окраинах империи и в обществе царило гражданское согласие (Tac. Dial. 38). В этом отношении Август был почти идеальным принцепсом, в отличие от последующих Юлиев-Клавдиев (Tac. Hist. I. 89; ср. Sen. Oct. 475). Pax Augusti, ставший итогом двадцатилетней усобицы (Tac. Ann. III. 28), представлен у Тацита неоднозначным благом. С одной стороны, появился принцепс, который взял на себя заботу о поддержании гражданского мира (Tac. Ann. I. 4; 9; XII. 5). С другой - зависимость коллективного благополучия от нравов одного человека, пусть и облеченного всеобщим доверием, чревата непостоянством развития, потенциальной угрозой внутренних смут, зыбкостью мира. Из-за распрей принцепсов рушатся святыни (Tac. Hist. III. 72), из-за их гнева страдают невинные (Tac. Ann. IV. 1), по их прихоти государство несет убыток и при устойчивом мире (Tac. Ann. XIII. 25; XV. 46). За сменой императора тут же следуют беспорядки (Tac. Ann. I. 16). Даже если pax сохраняется длительное время (описывать такое стечение обстоятельств Тациту кажется малоинтересным13), то в этом тоже есть скрытые угрозы. Долгие годы мирной жизни приучают людей склоняться перед каждым захватившим власть и не задумываться, кто из них лучше (Tac. Hist. II. 17). Мир не приносит воинам материальных выгод (Tac. Ann. I. 17; Hist. I. 5), вначале они теряют бдительность и боеспособность (Tac. Ann. IV. 45; XIV. 32; Hist. IV. 35), затем их обуревает лень (Tac. Ann.
XIII. 35), в конце концов, они превращаются в мятежников (Tac. Hist. I. 53). Хорошие воины формируются только войнами (Tac. Dial. 37). Все же, думается, соотношение pax и securitas требует специального исследования.
Тацит не обходит вниманием вопрос о безопасности императора и репутации его фамилии. Историк отмечает, что Август иногда регулировал собственные семейные дела через постановления сената, т.е. информировал о своей личной жизни (Tac. Ann. I. 6). Эта открытость была естественной, поскольку дела принцепса официально считались общим делом, а забота о его безопасности являлась долгом каждого гражданина (Tac. Ann. XVI. 14; 22; Hist. II. 33; ср. Plin. Pan. 68). Впрочем, ответственность за жизнь императора несли в первую очередь пре-
а
■ securitas
■ tutum
■ tra nquillitas
Рис. Количественное соотношение лексем со значением «безопасность» в сочинениях Тацита: а - сочинения в совокупности, б - сочинения по отдельности
фект претория (Tac. Ann. IV. 39; 59; XI. 31; XIV. 57), консулы (Tac. Ann. VI. 2), центурионы и военные трибуны гвардии (Tac. Ann. XIII. 15; XIV. 10), в определенной степени императорские вольноотпущенники (Tac. Ann. XI. 33; XII. 65).
Таким образом, представление Тацита о безопасности имело широкий спектр политических коннотаций. В его восприятии концепта securitas присутствовали как прагматические элементы в виде поведенческих рекомендаций, ценностных суждений, так и метафизические (стоические) установки морального содержания. Взгляды Тацита на общественную и частную защищенность, несомненно, коррелируют как с идеями его интеллектуального окружения, так с и традициями античной морально-политической мысли. Разделяя чаяния своих совре-
менников, поддерживая их основные концепции, историк широко воспринимал проблему безопасности в римском обществе. Для Тацита эта проблема затрагивала взаимоотношения общества и власти, военные вопросы и внешнеполитическую сферу.
Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Министерства образования и науки РФ в рамках реализации федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (мероприятие 1.4; Соглашение № 14.B37.21.0054).
Примечания
1. О НЪеГа у Тацита см. также [5; 6; 7].
2. См., например, [10].
184
Е.С. Данилов
3. Об упадке нравов см.: Tac. Ann. VI. 16; XI. 6;
XIV. 15; 20; XVI. 5; Dial. 12; 28; о тиранах и их телохранителях, угрожающих общественной свободе/безопасности: Tac. Ann. I. 7; VI. 6; 36; XII. 10; Hist. IV. 42; о превратностях человеческой судьбы: Tac. Ann. V. 8; VI. 25; XII. 42; XIII. 42; XIV. 59; Agr. 3; Hist. I. 29, 35; II. 45; III. 67; IV. 47. Кроме того, следует выделить такой общий для обоих сюжет, как отношение к доносчикам. См. [11, с. 68].
4. См., например, [12].
5. См. [13; 14].
6. См. также [17; 18].
7. Plin. Ep. I. 6, 20; II. 1. 6; IV. 13; 15. 1; VI. 9, 16, 20; VII. 20, 33; VIII. 7; IX. 10, 14, 23. 2. О взаимовлиянии см. [19; 20; 21].
8. См. также [22, с. 176].
9. Теория упадка нравов наиболее основательно была разработана Саллюстием (Sail. Cat. II. 5, V. 8-9; Iug. IV. 7; Hist. I. 11). Светоний, младший современник Тацита, также не оставил без внимания указанную проблему (Suet. Tib. 33; 42. 1; 59; Vesp. 11; Dom.
8. 3). Однако сравнение подобных взглядов римских авторов заслуживает отдельного изучения.
10. «При этом он вовсе не хочет умалять заслуги людей, наводивших тем временем порядок в Дакии, - их дело было охранять мир в этой провинции, его -обеспечивать спасение и безопасность Италии» (III. 53). «Не лучшая ли награда и не высшая ли честь, не пролив ни капли крови, отстоять безопасность сената и римского народа?» (III. 60).
11. oxav Xeyroaiv, eip'qvq ка! аафаХеш, хоте а^фv^5юq ашш<; e^axaxai оХеЭрод, юапер ^ roSiv xfl ev yaaxpi exotiafl, ка! ou p/q екфйуюа™ (cum enim dixerint pax et securitas tunc repentinus eis superveniet interitus sicut dolor in utero habenti et non effugient).
12. postquam bellatum apud Actium atque omnem potentiam ad unum conferri pacis interfuit. См. [23, с. 102; 24, с. 339].
13. «Я понимаю, что многое из того, о чем я сообщил и сообщаю, представляется, возможно, слишком незначительным и недостойным упоминания; но пусть не сравнивают наши анналы с трудами писателей, излагавших деяния римского народа в былые дни. Они повествовали о величайших войнах и взятии городов, о разгроме и пленении царей, а если обращались к внутренним делам, то ничто не мешало им говорить обо всем, о чем бы они ни пожелали: о раздорах между консулами и трибунами, о земельных и хлебных законах, о борьбе плебса с оптиматами; а наш труд замкнут в тесных границах и поэтому неблагодарен: нерушимый или едва колеблемый мир (immota quippe aut modice lacessita pax), горестные обстоятельства в Риме и принцепс, не помышлявший о расширении пределов империи. И все же будет небесполезным всмотреться в эти незначительные с первого взгляда события, из которых нередко возникают важные изменения в государстве» (Tac. Ann. IV. 32).
Список литературы
1. Schrimm-Heins A. Gewissheit und Sicherheit. Geschichte und Bedeutungswandel der Begriffe certitudo
und securitas. Teil 1 // Archiv fur Begriffsgeschichte. 1991. Bd. 34. S. 123-213.
2. Wirszubski Ch. Libertas as a political idea at Rome during the late Republic and early principate. Cambridge: Cambridge University Press, 1950. 196 p.
3. Morford M. How Tacitus defined liberty // Auf-stieg und Niedergang der romischen Welt. Tl. II. Bd. 33.5. B.-N.Y., 1991. Р. 3420-3450.
4. Telleria Sebastian J.C. Aproximacion al concepto de libertad pohtica en las «Historiae» de Tacito // Baetica: Estudios de arte, geografia e historia. 2005. № 27. P. 331-344.
5. Walter J. Libertas bei Tacitus // Hermes. 1956. Bd. 84. S. 331-352.
6. Johnson C.N. «Libertas» and «Res Publica» in Cicero and Tacitus. Diss. New York, 1980. 272 p.
7. Strunk T.E. Memory's vengeance: Roman libertas and the political thought of Tacitus. Diss. Chicago, 2005. 222 p.
8. Kneppe A. Metus temporum: zur Bedeutung von Angst in Politik und Gesellschaft der romischen Kaiser-zeit des 1. und 2. Jhdts. n. Chr. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1994. 410 S.
9. Haynes H. Survival and Memory in the Agricola // Arethusa. 2006. Vol. 39. No. 2. P. 149-170.
10. Brink C.O. Quintilian's De causis corruptae elo-quentiae and Tacitus' Dialogus de oratoribus // Classical Quarterly. 1989. Vol. 39. P. 472-503.
11. Борзунов А.А. К вопросу о политических взглядах Квинтилиана // Политическая структура и общественная жизнь Древнего Рима: Проблемы античной государственности. Ярославль, 1993. С. 6676.
12. Turpin W. Tacitus, Stoic exempla, and the prae-cipuum munus annalium // Classical Antiquity. 2008. Vol. 27 (2). P. 359-404.
13. Brinkmann M. Seneca in den Annales des Tacitus. Diss. Bonn, 2002. 183 S.
14. Ker J. Seneca in Tacitus // A Companion to Tacitus / Ed. by V. E. Pagan. Malden, MA-Oxford-Chichester: Wiley-Blackwell, 2012. P. 305-329.
15. Rudich V. Dissidence and literature under Nero: the price of rhetoricization. L.-N.Y.: Routledge, 1997. 391 p.
16. Codoner C. La expresion del poder en Seneca // Seneca uomo politico e l'eta di Claudio e di Nerone: atti del Convegno internazionale: Capri 25-27 marzo 1999 / A. de Vivo, E. L. Cascio (a cura di). Bari: Edipuglia, 2003. P. 55-88.
17. Danilov E.S., Slednikov A.G. Quid cives Romani de tranquillitate animi senserint // Vox Latina. 2012. T. 48. Fasc. 187. P. 55-60.
18. Данилов Е.С. Мотив безопасности в сочинениях Сенеки Младшего // Материалы VII и VIII Всероссийских научных конференций «Чтения памяти профессора В.Ф. Семенова». М., 2012. С. 177-179.
19. Schuster M. Tacitus und der jungere Plinius // Wiener Studien. 1928. Bd. 46. S. 234-240.
20. Bruere R.T. Tacitus and Pliny's Panegyricus // Classical Philology. 1954. Vol. 49. P. 161-179.
21. Murgia C.E. Pliny's letters and the Dialogus // Harvard Studies in Classical Philology. 1985. Vol. 89. P. 171 -206.
22. Елагина А.А. Идея принципата в римском праве I в. н.э. по Тациту и Плинию Младшему // Древнее право. 1996. № 1. С. 173-178.
23. Кнабе Г.С. Корнелий Тацит (Время. Жизнь. Книги). М.: Наука, 1981. 208 с.
24. Вержбицкий К.В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении: Сб. науч. ст. к 75-летию со дня рождения профессора Э.Д. Фролова. СПб., 2008. С. 337349.
SECURITAS IN TACITUS’ HISTORICAL CONCEPTION E.S. Danilov
The article deals with the notion of security in the writings of ancient Roman historian Publius Cornelius Tacitus (the 1st and the 2nd centuries). The assumption has been made that Tacitus’ worldview was influenced by his contemporaries, especially Quintilian and Pliny the Younger. The semantic field of the concept “security” (securitas, tutum, tranquilitas) in Tacitus’ works has been defined. The historian’s attitude to the sources and components of the state stability, social security and international security have been analyzed.
Keywords: Ancient Rome, principate, Tacitus, security.
