CC BY
92
УДК 82
САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ ЛИЧНОСТИ ЖЕНЩИНЫ В ВОСПОМИНАНИЯХ СОФЬИ АНДРЕЕВНЫ ТОЛСТОЙ
© 2014 Е. А. Самофалова
аспирант каф. литературы e-mail: Ikspert@inbox.ru
Курский государственный университет
В статье рассматривается духовное становление творческой личности Софьи Андреевны Толстой как один из наиболее важных факторов поиска личностью собственной идентичности и отражение этого процесса в ее автобиографической прозе.
Исповедально-лирический биографизм «Моей жизни» позволяет воссоздать облик Софьи Андреевны Толстой и как жены и современницы JI.H. Толстого, и как литератора, и как самоценной личности. В центре внимания мемуаристки именно ее мысли, взгляды, ее чувства, ее мир.
Ключевые слова: самоидентификация, воспоминания, С.А. Толстая, «Моя жизнь»
Самоидентификация личности предполагает особого рода отношение личности к самой себе, выражающее оценочную характеристику соответствия реальности личностных качеств с предметом сравнения и обнаружения соответствия-несоответствия. Личность, превращая саму себя в предмет наблюдения, познания, оценки и практического преобразования, обнаруживает свою адекватность-неадекватность собственному идеалу, условиям своего внешнего социального бытия, смыслообразующим основаниям культуры, индивидуально-личностной и общественной жизни.
В автобиографической прозе конца XIX - начала XX века «я» повествователя в его прошлом начинает последовательно интерпретироваться как объект авторского внутреннего зрения, что свидетельствует о последовательной самообъективации. Воспоминания становятся своего рода зеркалом «женской индивидуальности», отражением ее личностного эмоционального начала. Они позволяют судить о представлениях и ценностях, психологии и мироощущении, поведении и образе жизни, круге общения и интересах женщины, реконструируют основные этапы ее жизненного пути, выявляют гендерные особенности ее менталитета.
Жорж Гюсдорф в статье «Условия и границы автобиографии» («Conditions et limites de Г autobiographic») обосновал мысль о том, что автобиография появляется там и тогда, где и когда возникает самосознание личности, ощущение ею ценности собственной индивидуальности и личного опыта [Gusdorf 1980: 29].
Тема нашего исследования - самоидентификация творческой личности Софьи Андреевны Толстой и отражение этого процесса в ее автобиографической прозе.
В многочисленных исследованиях, посвященных жизни и творчеству Л.Н. Толстого, Софья Андреевна Толстая упоминается чаще как его жена, помощница, мать его детей и очень редко как писатель, автор художественных произведений и воспоминаний. Между тем Софья Андреевна сама по себе была крупной личностью. С юности она испытывала потребность в исповеди, в самоанализе, в оформлении на бумаге своих переживаний. Обладая тонким литературным чутьем, она писала повести, детские рассказы, мемуарные очерки. В течение всей своей жизни, с небольшими перерывами, Софья Андреевна вела дневник, о котором говорят как о заметном и своеобразном явлении в мемуаристике.
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
В поздние годы при все возрастающем конфликте с Л.Н. Толстым Софье Андреевне приходилось отстаивать свое право на личную значимость и ценность собственного душевного мира. В повести «Чья вина?», ставшей живой реакцией на «Крейцерову сонату», героиня формулирует мысли, несомненно близкие самой писательнице: ей больно и горько из-за того, что ее муж (да и все общество в целом) признает за ней как женщиной лишь роль кормилицы и няньки, не допуская возможности наличия у нее других интересов, развлечений («Неужели только в этом наше женское призвание... А где моя жизнь? Где я? Та настоящая, которая когда-то стремилась к чему-то высокому, к служению Богу и идеалам?
Усталая, измученная, я погибаю. Своей жизни — ни земной, ни духовной нет. А ведь Бог дал мне все: и здоровье, и силы, и способности... и даже счастье. Отчего же я так несчастна?») [Толстая 1994: 27].
На то, какую важную роль в тексте Толстой играет осознание и утверждение собственного «я», указывает и художественное решение центральной женской фигуры, которая изображается не только как преданная мать, но и как женщина, обладающая амбициями (непрофессиональной) писательницы и художницы, то есть претендующая на поиск своего «я» и самовыражения. Через описание повседневной семейной жизни все время пробивается анализ внутренних состояний, порывов, страданий собственной души героини.
Исследователи не раз отмечали близость размышлений героини повести самой Софье Андреевне. Не случайно и свои заметки она назовет «Моя жизнь».
Работу над записками, которые в полном объеме были опубликованы лишь в 2011 году, С.А. Толстая начинает 24 февраля 1904 года и на протяжении десяти с лишним лет вновь и вновь возвращается к ним. Огромный труд — несколько тысяч листов машинописного текста — охватывает более полувека: с 1844 года (год рождения Софьи Андреевны) по 1901-й.
Пожалуй, ни одно из созданных ею произведений Софья Андреевна не ценила столь высоко. «Если я что-либо написала дельного, то это 7 толстых переплетенных тетрадей, под заглавием: "Моя жизнь"» [Толстая 1921: 157], - такую характеристику дала С.А. Толстая своим мемуарам. Написанию «Моей жизни» предшествовала тщательная работа С.А. Толстой с различными биографическими документами. Софья Андреевна делала выписки из своих дневников и из переписки с Л.Н. Толстым, из писем разных лиц к мужу и к ней.
Записки С. А. Толстой - произведение документального жанра, но в них заметна ее литературная одаренность, наблюдательность, умение в двух-трех строчках обрисовать внешность человека, создать его психологический портрет, дать ему оценку. Она умеет передать дисгармоничность сознания, тончайшие оттенки настроений, зыбкость и переменчивость чувств.
Можно говорить о том, что, по сравнению с художественными произведениями С.А. Толстой, ее биографические записки чаще оказывались в поле зрения исследователей. Однако они, как правило, рассматривались лишь в качестве комментария к биографии и творчеству Л.Н. Толстого, как дополнение к «знаниям о творческих замыслах и трудах Толстого, духовных и душевных устремлениях его» [Порудоминский 2005: 166]. Между тем мемуары С. А. Толстой, представляющие собой документ жизни и быта семьи Толстых во всем богатстве, сложности и тонкости внутрисемейных отношений, в то же время обнаруживают, что в центре внимания Софьи Андреевны именно ее мысли, взгляды, ее чувства, ее мир. Панорама широких общественных связей всей толстовской семьи дана на фоне описаний внутреннего состояния души женщины, лирических исповедей и психологических этюдов.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
Самофалова Е. А. Самоидентификация личности женщины в воспоминаниях Софьи Андреевны Толстой
Софья Андреевна так обозначает цель своих записок: «Всякая жизнь интересна, а может быть, и моя когда-нибудь заинтересует кого-нибудь из тех, кто захочет узнать, что за существо была та женщина, которую угодно было Богу и судьбе поставить рядом с жизнью гениального и многосложного Графа Льва Николаевича Толстого» [Толстая 2011: 7].
Значимым представляется заглавие записок С.А. Толстой - «Моя жизнь». Это заглавие определяет тему произведения и авторские интенции, мотивирует способ изложения и особенности композиционной организации. Притяжательное местоимение «моя», как указывает Н.А. Николина, «не только указывает на воспоминающего субъекта и автора текста, но и утверждает его право на освещение его личного опыта, на представление своей версии прошлого. <...> Его использование в названиях - <...> отражение ценности своей точки зрения, не совпадающей с точкой зрения других» [Николина 2002: 158, 32]. Исповедально-лирический биографизм «Моей жизни» позволяет воссоздать облик Софьи Андреевны Толстой и как жены и современницы Л.Н. Толстого, и как литератора, и как самоценной личности. Хотя, безусловно, следует говорить об определенной субъективности художественного мира С. А. Толстой.
Творчество было для Софьи Андреевны той сферой бытия, где она искала взаимопонимания, хотела быть услышанной в кругу забот, горестей и утрат. Все написанное ею свидетельствует, что ей необходимо было получить признание серьезности и важности, значительности этого мира как со стороны читателей, так и со стороны главного человека ее жизни - Льва Толстого. Но С.А. Толстой приходилось также свыкаться с той мыслью, что у мужа уже существовал собственный душевный и духовный мир. Она пытается жить интересами супруга, по мере своих сил принимает участие в его творческой деятельности: «Помощь перепиской, впоследствии держанием корректуры, переводами и составлением фраз и рассказов для “Азбуки” и 4-х “Книг для чтения”, для “Круга чтения”, теперь, в нынешнем году (1862 - С.Е.), я оказывала Льву Николаевичу всю мою долгую жизнь с ним» [Толстая 2011: 96]. Софья Андреевна была счастлива, если ей удавалось быть хоть сколько-нибудь полезной мужу.
Однако очень скоро для нее стало очевидным, что в сознании мужа ей уже отведена раз и навсегда только роль жены, матери, хозяйки дома. Между тем смиренное жертвенное исполнение своего долга, отказ от себя и полное растворение в другой жизни давалось ей нелегко и нередко вызывало протест. Уже в первые месяцы замужества Софья Андреевна категорично заявляет в дневнике: «если я только жена, а не человек, так я жить так не могу и не хочу» [Толстая 1978: 43. - курсив С.А. Толстой]. Упреки себе писательницы в «своем ничтожестве» сопровождаются утверждением «прав на эту счастливую гордость и сознание собственного достоинства, без которого я бы жить не могла» [Там же: 76].
И позже, возвращаясь в записках к прошлому, она отмечает с досадой: «Мне всегда казалось, что Лев Николаевич пугался и не любил, когда я выхожу из области интереса детской, кухни и материальной женской жизни. Сам он точно берег свой внутренний поэтический мир и любил им жить и наслаждаться один, не считая за другими этого права» [Толстая 2011: 138]. «Это и меня приучило жить своей отдельной, маленькой жизнью души», - фиксирует она в Дневнике [Толстая 1978: 73].
А в Софье Андреевне уже в первые годы замужества зреет потребность, пока еще смутная, своего «настоящего дела».
«Моя жизнь», от первой до последней ее страницы, - это, по сути, рассказ С.А. Толстой о том, как она постепенно создавала, а затем с отчаянием защищала свой собственный мир. Она приходит к выводу, что с замужеством в девушке «ломается целый большой механизм» и «перестроится совсем новый», «при этом не столько
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
важен характер женщины, сколько все то, что будет иметь на нее влияние первое время замужества» [Толстая 1978: 77].
Софья Андреевна, оценивая свою семейную жизнь, с горечью называет ее «замкнутой»: «Ничего интересного из этой эпохи, из жизни общественной, народной и государственной - я написать не могу, потому что ничего не знала, не понимала, не следила и не видела» [Толстая 2011: 134].
Противопоставление мечты и действительности, желаемого и должного проходит через все записки Толстой. Описывая состояние тоски вскоре после замужества, когда «полная всяких молодых желаний, только в мечтах удовлетворяла их», мемуаристка приводит запись из своего дневника этого времени: «Я столького хочу, и я все могу, у меня столько всякой силы... А сиди, корми, нянчай, ешь, спи, - и больше ничего» [Там же: 137]. Отношение к сложившемуся образу жизни в мемуаристке двояко: чувство счастья, полноты жизни часто перекрывается внутренней неудовлетворенностью, с годами все усиливающейся, ощущение нереализованности огромного духовного потенциала, несвободы. Описывая свое состояние перед замужеством, Толстая подчеркивает ощущение «свободы духа и тела», «силу жизни»: «мое «я» попало в беспредельное пространство, свободное, ничем не ограниченное и всемогущее» [Там же: 57]. Но, по словам Софьи Андреевны, «разбились все мечты о блестящем будущем о заботы будничной семейной жизни» [Там же: 58].
Вспоминая прошедшее, Софья Андреевна не раз думала о том, что ее жизнь могла бы сложиться по-другому. Она писала 3 июля 1887 г.: «На столе у меня розы и резеда, сейчас мы будем обедать чудесный обед, погода мягкая, теплая, после грозы, — кругом дети милые — сейчас Андрюша старательно обивал свои стулья в детскую, потом придет ласковый и любимый Лёвочка — и вот моя жизнь, в которой я наслаждаюсь сознательно и за которую благодарю бога. Во всем этом я нашла благо и счастье. И вот я переписываю статью Лёвочки «О жизни и смерти», и он указывает совсем на иное благо. Когда я была молода, очень молода, еще до замужества, — я помню, что я стремилась всей душой к тому благу — самоотречения полнейшего и жизни для других, стремилась даже к аскетизму. Но судьба мне послала семью — я жила для нее, и вдруг теперь я должна признаться, что это было что-то не то, что это не была жизнь. Додумаюсь ли я когда до этого?» [Толстая 1978: 121. - курсив С.А. Толстой]. К этим размышлениям она возвращается вновь и вновь: «Не знаю, хорошо ли было, что я, столько лет прожив в чисто материальной жизни рождения, кормления детей, хозяйства и постоянной помощи мужу, перепиской и заботой о нем, глушила в себе все способности. Не знаю, что было бы со мной, при страстной и увлекающейся моей натуре, если б я позволила себе заняться музыкой, поэзией, живописью или просто общественной деятельностью. Безумная ревность мужа, отсутствие времени для семейных дел, отвлечение мыслей от детских и от хозяйства -все это создало бы мне совсем другую жизнь... Лучше ли, не знаю, да и поздно об этом рассуждать» [Толстая 2011: 128].
Характеристику себя как «страстной, увлекающейся натуры» можно отнести к повторяющемуся мотиву, структурирующему образ героини. Из отдельных штрихов складывается образ женщины, которую уже в раннем детстве отличает особая энергия, острота чувств, «восприимчивость души», склонность к мечтательности и фантазированию, страсть к чтению и искусствам: «если я была легкомысленна, то и самолюбия у меня было много» [Там же: 37]; «ко всем искусствам у меня было много страсти, но мало, вероятно, способности и, главное, не было времени ими заниматься. Всякое практическое дело меня забирало» [Там же: 40]; «и вообще я не обидчивого характера, тому три причины: 1) моя живость уносила меня сейчас же в новую область интереса, и я ни на чем не умела долго сосредоточиваться, даже на неприятностях;
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
Самофалова Е. А. Самоидентификация личности женщины в воспоминаниях Софьи Андреевны Толстой
2) если я считала себя виноватой, то всякий упрек и наказание я считала должным;
3) если же была не виновата, то оставалась спокойна, оправдывалась и удивлялась» [Толстая 2011: 18].
Из этих замечаний, разбросанных по всему тексту, складывается духовный, психологический автопортрет героини с нелегким характером, с натурой нервной, страстной, крайне импульсивной и открытой душой, надломленной, раздираемой противоречивыми чувствами.
Эти черты характера воспринимаются мемуаристкой как наследственные, закрепляющие связи с родными, близкими людьми, о которых Софья Андреевна не раз говорит с теплым чувством. Описывая внешность матери, она, тем не менее, замечает: «Мы, две дочери, наследовали ее цвета, но не наследовали ее величавого спокойствия, ее осанки. И у сестры Тани, и у меня характер был скорее отцовский: увлекающийся, живой, энергичный и вспыльчивый» [Там же: 47]. «Страсть к художеству, любовь к природе, к цветам я всецело наследовала от моего отца. Ни в чем в мире я не находила столько душевного удовлетворения, столько подъема духа, как в искусстве и природе» [Там же: 117].
Вспоминая о родителях, Софья Андреевна писала, что отец старался дать детям «самое хорошее воспитание». Мать же стремилась приучить дочерей к самостоятельности и труду: «кроме своих уроков, мы должны были учить маленьких братьев, шить, вышивать, хозяйничать, а позднее готовиться к экзамену на звание домашней учительницы» [Толстая 1921: 141].
Дядя Константин Иславин разбудил в девочке «страсть ко всем искусствам», «желание понять всякое творчество» [Толстая 2011: 15].
И, конечно, позднее огромным было влияние Льва Николаевича Толстого: «Чувствуя подавляющее превосходство Льва Николаевича во всем: в возрасте, в образовании, в уме, в опыте жизни, не говоря уже о его гениальности, я тянулась изо всех сил духовно приблизиться к нему, стать если не вровень с ним, то на расстояние понимания его, и чувствовала свое бессилие» [Там же: 79]. В какой-то момент это влияние начинает тяготить Софью Андреевну. Отмечая в себе «способность легко усваивать всякое положение, всякое влияние и легко увлекаться», мемуаристка, тем не менее, заявляет: «прожив несколько лет замужем за Львом Николаевичем, мне пришлось вырабатывать силу воли, самостоятельность и отстаивать свою личность, свою независимость от переменчивости настроений моего мужа и потом уже материнскую самостоятельность» [Там же: 24]. Уже в первые годы замужества появляется запись в ее дневнике: «Иногда мне ужасно хочется высвободиться из-под его влияния, немного тяжелого <...> Оттого оно тяжело, что я думаю его мыслями, смотрю его взглядами, напрягаюсь, им не сделаюсь, себя потеряю» [Толстая 1978: 43].
Иногда с отчаянием она повторяет: «А жаль, что этой вечной сердечной зависимостью от любимого человека я убила в себе разные способности и энергию; а последней много было» [Там же: 137].
Свою роль в осознании собственной позиции героини играли и книги. В записках Софья Андреевна приводит дневниковую запись о понравившейся ей книге: «Во мне эта книга подняла давно заснувший интерес ко всему живому и духовному. Я вдруг почувствовала возможность, помимо подавляющей проповеди Лёвочки, воспрянуть духом и создать свой собственный духовный мир.». И далее развивает эту мысль: «Я вдруг начала сознавать, что надо искать, что надо искать и искать смысл жизни, и хотя его не найдешь, но проснешься духовно. Поняла и то, что в искании смысла и состоит вся наша жизнь, также как в искании Бога наша религия» [Толстая 2011: 156].
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
«... Никогда я не стояла, - записывает она в дневнике, - а всегда шла, не задумываясь вперед» [Толстая 1978: 37]. Записки Софьи Андреевны Толстой и позволяют проследить, как на протяжении всей долгой жизни она моделирует, совершенствует и защищает свой собственный духовный мир.
Библиографический список
Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 2002. 424 с. (Серия «Филологический анализ текста»).
Порудоминский В.И. Призвание и судьба // Порудоминский В.И. О Толстом. СПб.: Алетейя: Историческая книга, 2005. 412 с.
Толстая С.А. Автобиография // Начала. Журнал истории литературы и истории общественности». Пг., 1921. № 1. С. 131-185.
Толстая С.А. Дневники: в 2 т. Т. 1 / сост. и коммент. Н.И. Азаровой и др.; вступит. ст. С.А. Розановой. М.: Худож. лит. 1978. 606 с.
Толстая С.А. Моя жизнь: в 2 т. Т. 1. 1844-1886 / Гос. музей Л.Н. Толстого. М.: Кучково поле, 2011. 608 с. 24 л. ил.
Толстая С.А. Чья вина? (По поводу «Крейцеровой сонаты» Льва Толстого) / публ. О. А. Голиненко и Н. Г. Никифоровой // Октябрь. 1994. № 10. С. 3-59.
Чурин В.В. Духовное развитие личности как фактор формирования
национальной и гражданской идентичности: дис. ... канд. филос. наук. М., 2011. 162 с.
Gusdorf Georges: Conditions and Limits of Autobiography. In: Autobiography: Essays Theoretical and Critical. Ed. by James Olney. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1980. P. 28-48.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
