CC BY
161
УДК 130.2
ДАКОРО Мария Анатольевна, докторант кафедры социологии, политологии и права ИППК ЮФУ, Ростов на Дону, Россия glu-ir@mail.ru
САМОАНАЛИЗ И САМОКРИТИКА РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ XIX -НАЧАЛА XX В.: ДО СБОРНИКА «ВЕХИ»
Статья посвящена анализу идейно-политических направлений, развивавшихся в среде русской интеллигенции XIX - начала XX в. («довеховского» периода), а также изучению формирования самосознания российской интеллигенции, критических размышлений этого слоя о собственной сущности и роли.
Ключевые слова: интеллигенция, культура, модернизация, народничество, либерализм, консерватизм, социализм, марксизм, анархизм.
DAKORO Mariya Anatolyevna. Candidate for Doctorate, Chair of Sociology, Political Science and Law, Institute of Advanced Vocational Training, Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
glu-ir@mail.ru
INTROSPECTION AND SELF-CRITICISM SHOWN BY THE RUSSIAN INTELLIGENTSIA IN THE XIX - EARLY XX CENTURIES, PRIOR TO PUBLISHING OF THE COLLECTION "VEKHI" ("MILESTONES").
The paper explored conceptual and political trends that had grown in the coterie of Russian intelligentsia in the XIX to early XX centuries, the period prior to publicizing the Collection «VEKHI» (Milestones), and studied raising of self-actualization of the Russian intelligentsia as well, being followed by critical reflection of this (social) group on their own core and the part taken.
Keywords: intelligentsia, culture, modernizing, narodnik movement, liberalism, conservatism, socialism, Marxism, anarchism.
Формирование интеллигенции в России означало достижение российской культурой нового этапа развития, связанного с переходом к критическому, рациональному осмыслению действительности. Россия вступила на этот путь позже Запада, но развивалась исключительно быстро - по крайней мере, в культурной сфере. В этом была одна из ключевых проблем модернизирующегося российского общества - возник разрыв между интеллектуальной, культурной элитой и народными массами, в большинстве крестьянскими, живущими совершенно в ином культурном мире, чем образованный слой. Российская интеллигенция болезненно ощущала этот разрыв и винила в нем себя. Российская интеллигенция ощущала свое двойственное, в чем-то даже маргинальное положение, что стимулировало её размышления о самой себе, о собственной роли в истории России. Эти размышления тесно переплетались с размышлениями о российской истории, её возможных перспективах.
В России конца XIX - начала ХХ в. среди образованного слоя были представлены самые разные идейные позиции, которые могут быть определенным образом сгруппированы. В соответствии с идеологическими предпочтениями можно выделить лагеря либералов, консерваторов и «левых» - анархистов, социалистов, марксистов. Внутри этих больших групп наблюдались и более частные деления. Принадлежность к тому или иному идейному лагерю не была непосредственно связана с социальным происхождением. Во всех лагерях присутствовали представители разных слоев. Все эти лагеря, что закономерно, в той или иной степени находились под воздействием тех или иных течений западной мысли.
Лагерь российской либеральной интеллигенции наиболее последовательно воплощал западные либеральные идеи, видя в их воплощении залог успешного развития России. Интересно, что либерализм проникает в Россию впервые как государственная идеология - в эпоху Екатерины II. Реформы Александра II также находились под влиянием либеральной идеологии. Часть «негосударственных» российских либералов прошла идейную эволюцию в сторону социализма - здесь показателен пример А. Герцена.
Среди наиболее заметных и влиятельных представителей российского либерализма можно назвать таких ученых, публицистов и общественных деятелей, как К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский, П.В. Анненков, В.Г. Белинский, В.П. Боткин, Т.Н. Грановский, И.С. Тургенев, Б.Н. Чичерин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, В.С. Соловьев, П.Н. Милюков, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов, П.Н. Новгородцев, П.Б. Струве и др. Сюда же относятся и авторы «Вех».
«Негосударственных» российских либералов можно в целом отождествить с лагерем «западников», однако существуют заметные исключения. Так, для ключевой фигуры российского западничества - П.Я. Чаадаева - было характерно резко отрицательное отношение к российской истории, российской культуре, (сменившееся, правда, в более поздний период некими смутными ожиданиями «нового слова», которое может сказать Россия именно в силу отсутствия у неё внятной, насыщенной, осмысленной истории).
В отличие от Чаадаева (и сходной с ним идейно фигуры В. Печерина), большинство российских либералов были «государственниками» (по выражению П. Милюкова), осознавали «запаздывающий» характер российского развития и его специфику, но, тем не менее, не отрицали ценности российской истории и надеялись на дальнейшее её прогрессивное развитие по западному пути, формирование в России конституционной монархии, иных правовых институтов, просвещение. Большую роль они отводили реформаторской политике российского государства, поскольку иных агентов либерализации общества, в частности, сильной и влиятельной буржуазии, в России не было.
Однако настроение либералов менялось. С конца XIX в. многие из них оказались в оппозиции российской власти, поскольку утратили веру в её реформаторский потенциал. В начале ХХ в. эти настроения усилились. Сборник «Вехи» и спор вокруг него демонстрировали не только противоречия между либеральной и социалистической интеллигенцией, но и противоречия в лагере самих либералов, склонявшихся к разным вариантам исторического развития России. Большинство авторов «Вех» демонстрировали определенный крен в сторону консервативной идеологии.
Степень оппозиционности либералов была различной - от критических «настроений» до участия в политических партиях и явной критики политики государства. Но в данный период российские либералы вынуждены были считаться с новой политической силой - левыми разной степени радикализма. В соперничестве с левой идеологией либералы, в конечном итоге, проиграли. Можно сказать, хотя это и звучит несколько парадоксально, что либеральная идеология наиболее влиятельна в России тогда, когда опирается на поддержку государства. Когда она утрачивает эту поддержку и оказывается вынужденной искать социальную опору в обществе, эта опора оказывается слишком слабой. Подобная расстановка сил сохраняется даже сегодня, что является показателем по-прежнему незавершенной модернизации российского общества. Судьбу отечественного либерализма можно рассматривать как судьбу отечественной модернизации в целом.
Другой заметный интеллектуальный лагерь составляли консерваторы. Российский консерватизм был более разнообразным внутренне течением, чем либерализм, который являлся практически слепком классического западного либерализма. Российский консервативный лагерь формировался в противовес западному влиянию, культурному «подражательству». Его основной целью было сохранение, изучение собственного культурного наследия. Первые российские консерваторы были определенной культурной оппозицией либеральным планам Екатерины II и Александра I (М. Щербатов и Н. Карамзин). Важную роль в становлении русского консерватизма сыграла публицистика «русской партии» начала XIX в., чье возникновение было связано с критикой характерной для русской аристократии «галломании» и попытками изучения и осмысления русской культуры и которая представлена такими авторами, как Ф.В. Ростопчин, А.С. Шишков, создатель литературного общества «Беседы любителей русского слова», Г.Я. Державин, А.А. Шаховской и др.
Русский консерватизм, как и русский либерализм, был связан с соответствующим течением западной мысли. Однако в нем присутствовала и собственная проблематика, связанная с противодействием вестернизации.
«Русский консерватизм в первой четверти XIX в. был явлением, во многом родственным западноевропейскому консерватизму, поскольку ранние русские консерваторы разделяли основные ценности, характерные для их западноевропейских единомышленников, Ж. де Местра, Л. де Бональда, А. Мюллера и Ф. фон Баадера.
...В то же время идейное влияние западноевропейских консерваторов на их русских единомышленников было сравнительно невелико, возникновение русского консерватизма проходило параллельно с западноевропейским, под воздействием сходных факторов.
Специфика русского консерватизма была обусловлена тем, что он первоначально представлял собой реакцию на радикальную вестернизацию, проявлениями и главными символами которой в XVIII - начале XIX в. стали реформы Петра I, крайний (по тем временам) либерализм Александра I, .в особенности, проект конституционных преобразований, связанный с именем М.М. Сперанского; галломания русского дворянства; наполеоновская агрессия против Российской империи, Тильзитский мир (1807 г.), Отечественная война 1812 года, а также попытка создания так называемого общехристианского государства в духе деклараций Священного Союза, фактически лишившая православную церковь статуса государственной. Эти явления и события последовательно интерпретировались русскими консерваторами как угроза, ведущая к разрушению всех коренных устоев традиционного общества: самодержавной власти, православной церкви и религии, русского языка, национальных традиций, сословных перегородок, патриархального быта и т.д. Процессы модернизации, разрушающие самые основы существо-
вания и деятельности базовых общественных институтов и установлений традиционного социума, носили всеобъемлющий характер. Беспрецедентность вызова порождала ответную консервативную реакцию, призванную защитить традиционные ценности» [1].
Можно сказать, что на раннем этапе своего развития в России консерватизм был в какой-то степени оппозиционным течением мысли. Хотя позже консерватизм был поставлен на службу усиливающемуся государству. Усиление российского консерватизма происходит с его «огосударствлением», оформлением идеологии официального консерватизма в николаевскую эпоху, отлитого в формулу «Православие. Самодержавие. Народность». Теория официальной народности разрабатывалась графом Уваровым с опорой на идеи таких представителей российской консервативной мысли, как М.П. Погодин и С.П. Шевырёв.
В 30-е гг. XIX в. помимо официального консерватизма формируется славянофильство, течение отечественной мысли, которое косвенным образом продолжает влиять на сознание части российского интеллектуального слоя до сих пор. Славянофилы выработали основной понятийный арсенал искателей русской самобытности: «соборность», «общинность», «цельное знание» и т.д.
Более поздние ответвление славянофильства - «почвенничество» (А. Григорьев, Н. Страхов, Ф. Достоевский), а также философия К. Леонтьева, теория культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского разделяли основные славянофильские идеи о ценности и самобытности русской культуры, необходимости развиваться на основе собственных «органических начал», но не разделяли «общинного идеала» славянофилов, возлагая определенный надежды на российское государство.
На самом деле, четкую границу между консерваторами и либералами- западниками не всегда возможно провести четко, так же как с определенного момента - между консерваторами и российскими левыми течениями. Очевидно некое глубокое духовное родство славянофильства и народничества. С другой стороны, в русской интеллектуальной традиции вполне могли возникать фигуры типа Л.А. Тихомирова, бывшего народника, ставшего консерватором, сотрудничавшего с П.С. Столыпиным и создавшего труд «Монархическая государственность», где предлагалось синтезировать все основные идейные направления, а в качестве нормативной модели политического устройства рассматривался синтез монархии и народного представительства на базе сословных корпораций. Деление на идейные лагеря российской интеллигенции носит на себе некий налет условности, между представителями разных течений нередко наблюдалось сходство позиций.
Наконец, третий идейный лагерь российской интеллигенции можно назвать социалистическим, хотя некоторые его представители не были социалистами в точном смысле этого слова.
Особенность социалистической идеологии в том, что она имела глубокие исторические корни во всякого рода народных утопиях справедливого общества, опиралось на народные мечты о правде и воле, о Царстве Божием на земле и т.д.
В эпоху Просвещения утопические идеи получают новое воплощение и новую разработку. Идеи Ж. Руссо, Г. Мабли, Э. Морелли доходили до образованного слоя в России и вызывали дискуссии. В России были известны и идеи Т. Мора, на которые позитивно реагировал Карамзин. В России возникали свои литературные утопии: «Кадм и Гармония» М.М .Хераскова, «Непостоянная фортуна» Эммина, «Путешествие в землю Офирскую» Щербатова и др.
Проповедь А. Радищева тоже имела определенный социалистический оттенок. Социальный утопизм проявлялся и в попытках создания среди российской аристократии, озабоченной поисками социального идеала, тайных обществ, в том числе масонских.
Более активно социалистические идеи начинают распространяться среди российской интеллигенции в 30-е г. XIX в. Учение вызвало интерес среди носителей разных взглядов. Социализм привлек внимание А. Герцена, а также некоторых будущих славянофилов и западников. В европейском социализме существовали разные направления - сенсимонизм, фурьеризм, прудонизм и т.д, все они нашли поклонников в России. Увлечение этими теориями носило в основном подражательный характер.
Однако в конце 40-х гг. XIX в. А. Герцен создал российский вариант социализма, основанный на крестьянской общине, которая, не зная частной собственности, представляет собой естественный зародыш социалистического уклада. Продолжателями этой концепции (но с определенными доработками) выступили позже М. Бакунин и Н. Чернышевский. Идеи Герцена, Бакунина и Чернышевского составили идеологию народничества, которое можно рассматривать как своеобразную российскую политическую идеологию, не имеющую аналогов на Западе. Народничество - это некий синтез западничества (социализма) и славянофильства (ориентация на российскую специфику и апелляция к народу как носителю скрытых достоинств).
Именно в рамках народнического социализма сложился тот тип интеллигенции, который потом будет восприниматься как интеллигенция par excellence - готовая на любые жертвы «ради народа», обладающая четко выраженным групповым сознанием, радикально оппозиционная по отношению к власти и т.д.
Однако народничество было неоднородным течением. Сторонники анархистской доктрины Бакунина выступали за революционные преобразования, последователи П. Лаврова - за просвещение народа и постепенную подготовку народа к революции через просвещение. Неудача «хождения в народ» и пропаганды социалистических идей среди крестьян привела к радикализации части народнического движения, возникла концепция Ткачева, ориентированная на захват государственной власти и последующее использование государственной машины для реализации своих политических целей и борьбы с возможным сопротивлением. Доктрина Ткачева легла в основу деятельности «Народной воли». Разгром «Народной воли» привел к тому, что народническое движение практически отказалось от активной политической деятельности и переключилось на публицистическую. Центром литературной деятельности народников был журнал «Русское богатство», руководимое Н.К. Михайловским и В.Г. Короленко. Группировавшиеся вокруг «Русского богатства» либеральные народники занимались разработкой разных вариантов реформистской народнической теории. Именно этот круг авторов способствовал широкому распространению среди российской интеллигенции идеологии «народолюбия».
В 80-е гг. XIX века в России начинает распространяться марксизм, учение, которому суждено было коренным образом изменить ход российской истории, а также судьбу российской интеллигенции.
Естественно, развитие российского интеллектуального класса заключалось отнюдь не только в восприятии и переосмыслении разного рода политических идей. Хоть и медленная, но все же осуществлявшаяся модернизация российского общества и российской культуры вела к постоянному расширению слоя образованных людей, растущей потребности в квалифицированных кадрах - учителях, инженерах, врачах, чиновниках и т.д. Интеллигенция пополнялась за счет выходцев из самых разных слоев российского общества. Получение образования, особенно высшего, было одним из важнейших каналов вертикальной мобильности в сословном российском обществе. Рост образованной аудитории обусловливал потребность в интеллектуальной продукции - и в России постоянно возрастало число печатной продукции: не только книг, но и разнообразных газет и журналов. Возникали самые разные общества и кружки, связанные с научной и просветительской деятельностью. Российское общество во второй половине XIX -начале XX в. уже располагало своей наукой, философией, литературой, современным искусством, не уступавшими в своих лучших образцах соответствующим западным направлениям культурной деятельности. Российская интеллигенция завершила период ученичества и перешла к творческой фазе своей культурной деятельности.
Разрастание интеллектуальной сферы вело к тому, что интеллигенция начинала оказывать всё большее влияние на культуру общества в целом. Формировался новый агент влияния наряду с государством и государственной бюрократией. И идеи, транслируемые образованным классом, нередко были противоположны идеологическим установкам, транслируемым властью.
Увеличение численности и влияния интеллигенции сопровождались попытками её самоанализа. Первыми интеллигентскую проблематику осознали славянофилы, мыслившие ее в ключе «отрыва от народа».
И.С. Аксаков писал: «Поверх нашей исторической народной почвы, при полном безучастии народной духовной силы, также совершается борьба, но не двух, а многих враждующих сил. Разные партии, направления, школы, доктрины ссорятся и воюют друг с другом, разные течения мыслей встречаются и пересекаются взаимно, много шуму и блеску, много и действительных битв, и борцов молодых, неразумно благородных, - и все они, эти борцы, одинаково чужды тому, кому единственно принадлежит держава народного духа; также презирают они, не знают и знать не хотят его прав, его сокровенной тихой силы, тайны его жизни, могущества его обычая, веры и закона. Как пигмеи, снуют они около спящего великана и в ослеплении предписывают ему уставы, рядятся в его доспехи, самозванничают его именем и лгут его именем» [2].
П. Боборыкин, популяризовавший слово «интеллигенция», писал о его значении следующее: «В 1866 году в одном из своих критических этюдов я пустил в обращение... слово "интеллигенция", придав ему то значение, какое оно из остальных европейских литератур и пресс, приобрело только у немцев: "интеллигенция", т.е. самый образованный, культурный и передовой слой общества известной страны» [3].
Утилитарист и прагматик Д. Писарев определял интеллигенцию как «умственный пролетариат». Такое определение было возможным в обществе, где уже возник слой профессиональных интеллектуалов, живущих за счет интеллектуального наемного труда.
Идеологи народничества П.Л. Лавров и Н.К. Михайловский также предлагали свое понимание интеллигенции. Лавров видел в интеллигенции «критически мыслящих личностей», «способных наслаждаться развитием и вырабатывающих условия развития». Этому слою принадлежит важная роль в социальной эволюции, которая, по мнению Лаврова, осуществляется как эволюция различных форм социальной солидарности. Появление интеллигенции означает переход к сознательной солидарности, основанной на осознанных убеждениях. При этом Лавров не причисляет всех представителей образованного слоя к интеллигенции.
Лавров писал: «...Профессора и академики, сами по себе, как таковые, не имели и не имеют ни малейшего права причислять себя к "интеллигенции"... Иной автор многочисленных ученых трудов может оставаться фетишистом культурного быта, тогда как далеко выше его в этой интеллигенции стоит какой-нибудь полуграмотный ремесленник, работающий в немногие часы досуга над своим развитием... Ни многочисленные экзамены, ни официальные дипломы не дают ей (русской молодежи) еще права считать себя принадлежащей к интеллигенции, которая воплощает русскую идейную жизнь... Лишь по недоразумению можно отнести к армии интеллигенции служителей культурных фетишей» [4].
Для Лаврова к интеллигенции мог принадлежать лишь критически мыслящий человек, чьи помыслы и идеалы связаны с народом.
Н.К. Михайловский, выражая сходные взгляды, довольно критически относился ко многим чертам российской интеллигенции. В частности, он отмечал её идеологическую всеядность, отсутствие четких идейных позиций. В фельетоне «Очерки общественной жизни. О русской интеллигенции» он писал: «В настоящую минуту эта интеллигенция распадается ... на множество отделов. Некоторый публицист называет их "фракциями" и насчитывает таковых фракций три: "крайнюю правую", "крайнюю левую" и "центр", но очевидно, что все эти фракции выдуманы публицистом, как немцем выдумана обезьяна. Никаких русских фракций нет, а есть русская разноголосица. Одна часть интеллигенции предполагает, что порядка в России никогда не было и нет; другая — что он всегда был и есть; третья — что он был до 19 февраля 1861 года, но что теперь его нет; четвертая — что он есть теперь, но что его не было до 19 февраля; пятая — что он был до реформы Петра Великого и исчез с появлением ее; шестая — что он родился вместе с этой именно реформой; седьмая. Тьфу, черт возьми, извольте-ка тут классифицировать!» [5].
В данном очерке критике подвергается и сама критическая интеллигенция, и её «критики», обобщенно говоря - весь интеллигентский и околоинтеллигентский «дискурс» того времени с его поверхностностью и легковесностью, размытостью понятий, эмоциональностью, нечеткостью классификаций, преувеличенным представлением о собственной значимости и т.д.
Критические претензии предъявлялись русской интеллигенции и левыми, и правыми идеологами — представителями интеллигенции, себя, однако, к ней не относившими. Известный консерватор Катков обвинял интеллигенцию (в лице Бакунина) том, что она является «орудием ненависти против своего Отечества». Сам Бакунин обрушивался на интеллигенцию как «привилегированных представителей нервного труда», «попов науки», претендующих на власть над народом.
Бакунин писал: «Ученый уже по своему существу склонен ко всякому умственному разврату, и главный порок его — это превозношение своего знания, своего собственного ума и презрение ко всем незнающим. Дайте ему управление, и он сделается самым несносным тираном, потому что ученая гордость отвратительна, оскорбительна и притеснительнее всякой другой. Быть рабами педантов — что за судьба для человечества! Дайте им полную волю, они станут делать над человеческим обществом те же опыты, какие ради пользы науки делают теперь над кроликами, кошками и собаками. .
Идеалисты всякого рода, метафизики, позитивисты, поборники преобладания науки над жизнью, доктринерные революционеры. необходимым образом приходят к заключению, что так как мысль, теория, наука. составляют достояние весьма немногих, то эти немногие должны быть руководителями общественной жизни, не только возбудителями, но и управителями всех народных движений, и что на другой день революции новая общественная организация должна быть создана. единственно диктаторскою властью этого ученого меньшинства, будто бы выражающего народную волю» [6].
Здесь Бакунин обличает даже не столько собственно русскую интеллигенцию, сколько интеллектуалов вообще. И надо сказать, его критика довольно проницательна для того времени.
Распространенным мотивом критики интеллигенции было её обвинение в искаженной перспективе, в том, что она смотрит на Россию и русский народ через «западные очки», - своеобразный вариант обвинений в беспочвенности; в ненависти к власти - именно своей власти, а
не власти «вообще». «Критики власти» обвинялись в склонности к такому же произволу и нетерпимости, который отвращал их от власти существующей. «Большей частью наши протестанты сами не отдают себе отчета, почему их возмущает произвол, насилие, бесцеремонность власти. Потому что, возмущаясь этим в данном случае, они этим же самым восторгаются в другом случае — лишь бы вместо Победоносцева был представлен Гамбетта или кто-нибудь в таком же роде. ... Односторонне протестующее общество даже в случае победы может принести более зла, нежели добра. Воображаю, что бы натворили „Феденьки" на месте Победоносцевых и Д. Толстых. О, горек, тысяча раз горек деспотизм, но он не менее горек, если вместо того, чтобы проистекать от А., будет исходить от Б.» [7] - писал А.И. Эртель.
С возникновением марксизма в описании и критике интеллигенции возник новый мотив - классовый. Интеллигенцию обвиняли в том, что она «живет за счет распределения прибавочной стоимости» (М. Мандельштам), в поддержке интересов господствующих классов, во враждебности пролетариату и стремлении осуществлять господство над ним, монополизируя знание, средством чего и является теория научного коммунизма» (В.К. Махайский). Последняя точка зрения, получившая название «махаевщины», нередко критиковалась не только либеральной интеллигенцией, но и российскими марксистами.
Своего пика полемика вокруг интеллигенции достигла после первой русской революции, виновником которой была признана именно российская радикальная интеллигенция. Большую роль в этой полемике сыграл знаменитый сборник «Вехи», подводивший своеобразный итог предыдущим десятилетиям самоанализа российской интеллигенции.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Минаков А.Ю. Особенности русского консерватизма в первой четверти 19 века // Диалог со временем. 2011. № 34. - С. 101
2. Аксаков И.С. Отчуждение интеллигенции от народной стихии - Аксаков И.С. Полн. собр. соч.: В 7 томах. - М. -СПб., 1886-1887. Т. 7. - С. 750-765. - Электронная публикация. Режим доступа -http://dugward.ru/library/aksakovy/iaksakov_otchugdennost.html
3. Боборыкин П.Д. Русская интеллигенция. "Русская мысль", 1904. № 12. - С. 80-81
4. Цит по: Иванов-Разумник Р. // Интеллигенция. Власть. Народ. Антология. - М.: 1992. - С.81
5. Михайловский Н.К. «Очерки общественной жизни. О русской интеллигенции» - Электронная публикация. Режим доступа - http://modernproblems.org.ru/intellig/43-michailovsky.html?start=1#content
6. Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. - М., 1989. - С. 435, 437-438
7. Эртель А.И. «.Жизнь нельзя ввести в оглобли». // Москва. 2008. № 2. - С. 218-219, 221
REFERENCES
1. Minakov A.YU. Osobennosti russkogo konservatizma v pervoy chetverti 19 veka // Dialog so vremenem. 2011. № 34. - S. 101
2. Aksakov I.S. Otchuzhdenie intelligentsii ot narodnoy stikhii - Aksakov I.S. Poln. sobr. soch.: V 7 tomakh. - M. - SPb., 1886-1887. T. 7. - S. 750-765. - Elektronnaya publikatsiya. Rezhim dostupa -http://dugward.ru/library/aksakovy/iaksakov_otchugdennost.html
3. Boborykin P.D. Russkaya intelligentsiya. "Russkaya mysl", 1904. № 12. - S. 80-81
4. TSit po: Ivanov-Razumnik R. // Intelligentsiya. Vlast. Narod. Antologiya. - M.: 1992. - S.81
5. Mikhaylovskiy N.K. "Ocherki obshchestvennoy zhizni. O russkoy intelligentsii" - Elektronnaya publikatsiya. Rezhim dostupa - http://modernproblems.org.ru/intellig/43-michailovsky.html?start=1#content
6. Bakunin M.A. Filosofiya. Sotsiologiya. Politika. - M., 1989. - S. 435, 437-438
7. Ertel A.I. "...ZHizn nelzya vvesti v oglobli". // Moskva. 2008. № 2. - S. 218-219, 221
