CC BY
400
6. КРИМИНОЛОГИЯ (СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 12.00.08)
6.1. САДИЗМ И НЕКРОФИЛИЯ В МЕХАНИЗМЕ СОВЕРШЕНИЯ УБИЙСТВ
Антонян Ю.М., д.ю.н., профессор, Заслуженный деятель науки России. Место работы: НИИ МВД России
Аннотация: Статья посвящена малоисследованным вопросам роли садизма и некрофилии в совершении убийств. Прослеживается эволюция понятий садизма и некрофилии от сексологических до общесоциальных. Доказывается, что эти явления могут выступать в качестве субъективной причины преступного насилия.
Ключевые слова: садизм, некрофилия, личность преступника, некросадизм, садистский характер, некрофильский характер.
SADISM AND NECROPHILIA IN THE MECHANISM OF MURDER COMMITMENT
Antonyan Yu.M., Dr of law, professor, Honoured scientist of Russia. Place of employment: National Research Institute of MIA Russia.
Annotation: The article addresses such a scantily explored issue as the role of sadism and necrophilia in the commitment of murder. The author investigates the evolution of the concepts of sadism and necrophilia from their sexological meanings to generally social ones. These concepts are proven to be able to stand for a subjective reason of criminal violence.
Keywords: sadism, necrophilism, a criminal’s
personality, necrosadism, a sadistic character, a necrophilic character.
Мы не сможем понять природу убийств в целом и множественных в особенности, если не обратимся к такому феномену как садизм.
Термин «садизм» предложен P. фон Крафт-Эбингом, выдающимся немецким сексопатологом, и образован по имени французского писателя маркиза де Сада. Сад в своих словообильных и, на мой взгляд, тошнотворных произведениях описал множество способов истязаний полового партнера и утверждал право человека на ничем не ограниченное сексуальное поведение. Стержнем позиции Сада было получение полового удовлетворения путем причинения страданий и унижений сексуальному партнеру. Диапазон действий садиста весьма широк: от оскорблений и брани до нанесения телесных повреждений разной степени тяжести и даже убийства. Садистами могут быть гомосексуалисты, педофилы и геронтофилы, а также склонные к зоофилии. Некоторые исследователи относят к садизму и некрофилию, половое совокупление с трупами, но с этим нельзя согласиться, поскольку никаких страданий трупу невозможно причинить. Аналогом некрофилии, если понимать её только в сексуальном аспекте, является бертранизм по имени описанного Крафт-Эбингом сержанта Бертрана, который выкапывал трупы женщин и совершал с ними половые акты. Термин «некрофилия» тоже был создан Крафт-Эбингом. В настоящее время этот термин используется и для обозначения более широких социальноопасных явлений.
Появившись для обозначения сексуальных перверсий, термин «садизм», как и некрофилия, впоследствии вышел за рамки сексологической терминологии и
стал обозначать более широкий спектр социальных явлений для объяснений убийств, в том числе, связанных с жестокостью, с ее самыми разнообразными проявлениями, прежде всего особой.
Садизм существовал во все времена, поскольку всегда были люди, которые пытались получить удовольствие путем грубого, даже жестокого насилия; они должны были мучить других, чтобы утвердиться самим, удержать и укрепить свою власть, причем не обязательно политическую, государственную, но и власть в семье, общине или иной малой группе; они должны были иметь власть над кем-то, лучше - над группой, чтобы обеспечить свою безопасность и создать условия для достижения стоящих перед ними целей. Поэтому думается, что садизм представляет собой способ преодоления, подавления своей глубинной бессознательной тревоги, причем прибегание к этому способу происходит тоже бессознательно. Наверное, никто не сомневается в том, что Нерон, Калигула, Тамерлан, Иван Грозный и другие кровавые тираны были садистами. Их «род» никогда не вымрет, о чем свидетельствуют Ленин, Сталин, Гитлер, Гимлер и нескончаемая череда других большевистских и нацистских палачей и мучителей помельче, нынешних террористов и убийц.
Э. Фромм связывал рост насилия с крушением надежд. Он писал, что «именно потому, что люди не могут жить без надежды, тот, чья жизнь полностью разрушена, ненавидит жизнь. Поскольку он не может сотворить жизнь, он хочет уничтожить ее, что лишь немногим менее чудесно, но что гораздо легче выполнить. Он хочет отомстить за свою несостоявшуюся жизнь и делает это, ввергая себя в тотальную деструктивность, так что не имеет особого значения, разрушает ли он других или сам подвергается разрушению»1. Эти мысли Фромма важны в том отношении, что массовое крушение надежд создает особую нравственно-психологическую атмосферу в обществе, когда ослабевают или отвергаются вековечные моральные нормы и воцаряется вседозволенность, от которой невозможно найти защиту.
Большое внимание садизму как явлению уделили психоаналитики. Именно они вывели садизм за рамки сексопатологии в широкий социальный мир.
К. Хорни сосредоточивает свое внимание на садистских видах отношений, прослеживая их в лицах, которые не испытывают никаких внутренних запретов в выражении своих садистских наклонностей к другим людям независимо от того, осознают ли они эти свои наклонности или нет. Способы, с помощью которых садист удерживает партнера в порабощении, варьируются в пределах сравнительно ограниченного диапазона и зависят от структуры личности обоих членов пары.
Не всякое садистское стремление направлено на порабощение. Оно может находить удовлетворение в том, чтобы играть на чувствах другого человека как на инструменте. Другая особенность состоит, по Хорни, в эксплуатации партнера. Для садиста эксплуатация становится разновидностью страсти, на которую он имеет право, а главным становится переживание торжества от подавления и даже уничтожения других людей. Специфически садистская окраска этой страсти
1 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994, с.105.
проявляется в средствах, используемых для эксплуатации. Прямо или косвенно партнеру предъявляются все возрастающие требования и его заставляют испытывать вину или унижение, если он не выполняет их.
Существенна и фиксируемая Хорни тенденция садиста унижать и третировать других людей. Он не только направляет свой прожектор на действительные изъяны у других, которые он точно улавливает, он еще склонен к экстернализации (переносу) собственных недостатков на них и, таким образом, к возведению напраслины на этих людей. Добавлю, что уничтожая людей, на которых он переносит свои недостатки (например, при терроризме) садист как бы уничтожает эти недостатки в себе, что приносит ему удовлетворение.
Многие садистские проявления сопровождаются определенным возбуждением, некой всепоглощающей страстью. Однако нет оснований считать, полагает Хорни, что садистские аффекты, доходящие до нервной дрожи, имеют сексуальную природу; такие предположения основываются лишь на том, что всякое возбуждение само по себе является сексуальным. Но никаких данных в пользу этой гипотезы нет. Объяснение нельзя найти и в инфантильном характере таких переживаний. Если мы рассматриваем садизм как невротический симптом, надо начинать не с попытки объяснить этот симптом, а с попытки понять ту структуру личности, в рамках которой он развивается.
Понимание внутренней борьбы садиста позволяет глубже понять другой, более общий фактор, внутренне присущий садистским симптомам: мстительность, которая подобно яду, часто проникает в каждую клеточку личности садиста. Все свое яростное презрение к себе он обращает вовне.
Делая других несчастными, он пытается смягчить собственное несчастье. Обладать садистскими наклонностями означает жить агрессивно и, по большей части деструктивно, реализуя все свои отношения через других людей. Следствием деструкции выступает тревога. Это отчасти страх возмездия: человек опасается, что другие будут относиться к нему так, как он относится к ним или как он хотел бы относиться к ним. Он поэтому должен быть бдительным, предвидеть и предупреждать любую возможную атаку. Отчасти его тревога представляет собой страх перед взрывными, деструктивными элементами, заключенными в нем самом.
Разумеется, садистом может быть человек, который не сам причиняет боль и страдание другим людям непосредственно, он может это делать, например, через других людей, подчиненных ему. Иными словами, здесь садист руководит социальной, в том числе государственной машиной или малой социальной группой, чтобы удовлетворить свое влечение к причинению мучений другим. И в этом случае он мстителен, но объектом его мщения становится не только конкретный человек, но и люди вообще, либо какая-то их социальная группа. Так, нацисты преследовали евреев, а большевики - контрреволюционеров и антисоветчиков, бандиты - тех, кого они посчитали богаче и счастливее себя. Подобные ненавистники опаснее всех других, даже тех, которые измываются, даже очень жестоко, над одним человеком.
Фромм считал, что «сердцевину садизма, которая присуща всем его проявлениям, составляет страсть, или жажда власти, абсолютной и неограниченной власти над живым существом, будь то животное, ребенок, мужчина или женщина. Заставить кого-либо испытывать боль или унижение, когда этот кто-то не имеет
возможности защищаться, - это проявление абсолютного господства... Тот, кто владеет каким-либо живым существом, превращает его в свою вещь, свое имущество, а сам становится его господином, повелителем, его Богом... Садизм - это злокачественное образование. Абсолютное обладание живым человеком не дает ему нормально развиваться, делает из него калеку, инвалида, душит его личность... В большинстве общественных систем представители даже самых низших ступеней социальной лестницы имеют возможность властвовать над более слабым.
У каждого в распоряжении есть дети, жены, собаки; всегда есть беззащитные существа: заключенные, бедные обитатели больниц (особенно душевнобольные), школьники и мелкие чиновники».
Кроме них существуют еще представители национальных и религиозных меньшинств, которые тоже могут стать объектом издевательств и притеснений, а иногда и убийств. Садистическое отношение к ним имеет распространение, особенно в тех странах, в которых демократия не развита.
В любом случае садизм порицаем, а в некоторых наиболее жестоких своих проявлениях - уголовно наказуем. В обыденных своих проявлениях он создает лишь иллюзию всемогущества, но когда садист захватывает власть над малой территорией, а тем более высшую государственную власть, это уже не иллюзия, это зловещая (и преступная) реальность, здесь возможность творить зло поистине безгранична. Фромм несомненно, прав, что все садисты это духовные уроды.
Было бы опасным упрощением, если всех людей делить только на две группы: садистские дьяволы и несадистские святые. Все дело в интенсивности садистских наклонностей в структуре характера каждого индивида. Есть много людей, в характере которых можно найти садистские элементы, но которые в результате других жизнеутверждающих тенденций остаются уравновешенными; таких людей нельзя считать садистами. Нередко внутренний конфликт между обеими ориентациями приводит к особенно острому неприятию садизма, к формированию «аллергической» установки против любых видов унижения и насилия. Существуют и другие типы садистического характера. Например, люди, у которых садистические наклонности, так или иначе, уравновешиваются противоположными влечениями; они, может быть, получают определенное удовольствие от власти над слабым существом, но при этом они не станут принимать участия в настоящей пытке.
У лиц, полностью захваченных садистской агрессией, нет никакой морали, есть лишь правила жизни, обеспечивающие достижение их целей. Садист представляет собой полное отрицание морали, у него есть некие побуждения, он вроде бы знает, что должен делать, но даже не подозревает, ради чего и чего он таким путем достигнет, к чему это приведет. Он отвечает только перед самим собой, другие для него существуют лишь постольку, поскольку они способны удовлетворить его агрессивные стремления, способствовать их реализации либо, наоборот препятствовать им. Он издевается над ценностями других людей и вообще над моралью, являясь самым циничным и активным ее «отрицателем».
Для понимания садизма и всех связанных с ним других явлений нам очень важно отличать садизм от некрофилии. Садист хочет оставаться хозяином жизни и поэтому для него может быть важно, чтобы его жертва
оставалась живой. Как раз это отличает его от некрофилов, которые стремятся уничтожить свою жертву, растоптать саму жизнь, садист же стремится испытать чувство своего превосходства над жизнью, которая зависит от него. Некрофилию в характерологическом смысле Фромм определял как страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения, а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей. Некрофил ощущает в смерти, чужой и даже своей, решение актуальных для него проблем, а поэтому смерть становится для него лишь способом, лишаясь нравственного содержания. Некрофилия, если видеть в ней только влечение к мертвому, особый интерес к ней, вполне может быть доброкачественной. Я имею в виду патологоанатомов, служителей моргов, чья деятельность заслуживает социального одобрения.
Термин «некрофилия» в научный оборот ввел, как указывалось выше, Крафт-Эбинг. Им же приводится взятый из литературы красноречивый случай смещенной, почти символической некрофилии. Его описал Таксиль: некий прелат по временам являлся в Париж в дом терпимости и заказывал себе проститутку, которая должна была ложиться на парадную постель, изображая труп; для довершения сходства он заставлял ее сильно набелиться. Какое-то время в комнате, превращенной в покойницкую, он, облачившись в траурную одежду, совершал печальный обряд, читал отходную, затем совокуплялся с молодой женщиной, которая все это время должна была изображать усопшую.
Таким образом, садизм имеет большое значение для уголовного закона и его применения. Уголовный кодекс России в качестве квалифицирующего обстоятельства предусматривает совершение убийства, умышленного причинения тяжкого и среднего вреда здоровью с особой жестокостью. Особая жестокость, по мнению отечественных исследователей, представляет собой причинение чрезмерных страданий потерпевшему. Садизм может иметь место при истязаниях и нанесении побоев, клевете и оскорблениях, надругательстве над телами умерших и местами их захоронения, жестоком обращении с животными. Не исключен садизм при совершении краж, грабежей и разбоев, если при этом намеренно похищаются предметы, имеющие особое значение для потерпевшего как помять об усопшем близком или значимой дате в его жизни.
Садизм, как и некрофилия неискоренимы. Они были и будут всегда, но их масштабы, пораженность им общества всегда будет меньше, даже значительно меньше при демократическом строе, безусловном уважении прав, свобод чести и достоинства личности, взаимном доверии между людьми, их высоком уровне культуры, их уверенности в том, что они непременно будут защищены законом, государством, общественными организациями, что они всегда смогут найти правду в суде.
Садизм и некрофилия имеют криминологическое значение и должно использоваться для объяснения причин насильственных преступлений. В свою очередь и садизм, и некрофилия нуждаются в объяснении, поскольку они начинают проявляться в поведении человека отнюдь не случайно. Важно отметить, что эти личностные особенности выходят на передний план при соответствующих социальных условиях: и как мас-
совое явление, и как отдельные проявления в жизни человека, который таким образом реагирует на свои провалы и неудачи, либо пытается утвердиться, в том числе в своих собственных глазах. Множественные убийства чаще совершают садонекрофилы.
Можно говорить о некросадизме, когда некрофил не только убивает, с помощью убийств решая свои проблемы (любого уровня), но и получает удовлетворение от убийства. Для этого совсем необязательно надо пытать жертву, можно вообще не видеть её гибель, но само знание того, что некто погиб по твоему указанию или по твоей просьбе, в результате твоих интриг и т. д. приносит удовлетворение. Сталин и Гитлер не видели, как убивают людей по их указаниям, но, тем не менее, испытывали удовлетворение от того, что так происходит.
Э. Крепелин к числу некрофильских проявлений отнес такой, например, случай, когда мужчина при половом акте проявлял стремление вырвать у девушки зубами кусок мяса, потом он это осуществил на самом деле. Он приводит и такой факт, когда другой мужчина, выкапывавший мертвецов, целовал гениталии женских трупов и даже унес один труп к себе, чтобы осквернить его, так как живые не желали иметь с ним дело.
Все некрофильские проявления можно четко разделить на две группы: вступление в сексуальные контакты с уже мертвым человеком (чаше с женщиной) и убийство в этих же целях либо получение сексуального удовлетворения в процессе самого убийства, агонии жертвы, расчленения трупа, вырезания внутренностей, съедения отдельных кусков тела и т.д. Во втором случае потерпевшими выступают не только женщины, но и мужчины несовершеннолетние обоего пола. Вслед за Крафт-Эбингом некрофилией вначале называли факты сексуальных посягательств на тех, кто умер не от рук некрофилов, большинство из которых являются психически больными людьми. Можно назвать данную парафилию (извращение) сексуальной некрофилией, другой же ее вид отличается от нее, иногда резко. Его можно назвать социальной некрофилией. Нет нужды доказывать, что некрофилы, даже если они невменяемы, представляют собой исключительную опасность. Она определяется главным образом тем, что совершаются ужаснейшие, выходящие за пределы всего мыслимого, злодеяния и. как правило, с особой жестокостью. Если же брать все такие пара-фильные сексуальные деяния, то они еще и грубо подрывают наши представления о живых и мертвых, об отношении к усопшим, к вечному таинству смерти и, разумеется, о контактах между полами. В сексуальной некрофилии наиболее очевидно и ярко проявляются некрофильские тенденции - влечение к трупам, к разлагающемуся, к тому, что противостоит жизни, что вызывает страх и трепет у большинства людей, при некрофильском убийстве - разрушение живого.
Сексопатологи обычно исходят из того, что главную роль в формировании "истинной" некрофилии играет психопатологическая почва, именно она способствует закреплению в личности патологического влечения и его реализации. Названный вид некрофилии чаще встречается у психически больных с выраженным слабоумием или эндогенным процессом, а также в рамках "ядерной" психопатии. Отмечается также, что у больных эпилепсией при грубом интеллектуальном сниже-
2 См.Крепелин Э. Учебник психиатрии для врачей и студентов. Мюнхен,1909г.,с.277-278
нии встречаются случаи некрофилии, которые обычно становятся объектом психиатрической экспертизы. Возможно, что в формировании этого извращения некоторое значение имеет и садизм, что дает возможность достичь абсолютного господства над трупом и осуществить любые манипуляции с ним, в том числе унижающие, как если бы это был живой человек. В ряде случаев в половые сношения с трупами вступают люди, у которых крайне затруднены обычные контакты с женщинами и которые много раз терпели поражения в своих попытках добиться у них взаимности. Но даже тогда некрофилия обычно развивается на фоне того или иного расстройства психической деятельности. Вообще эта парафилия, как и многие другие личностные свойства и тенденции (например, агрессивность), носит нейтральный характер и может реализовываться как в уголовно наказуемых, так и в социально полезных формах. Вполне допустимо предположить, что некрофильские влечения могут быть у некоторых патологоанатомов и служителей моргов, но оставаться лишь на психологическом уровне, никогда не выражаться в поведении, и носить полностью бессознательный характер. Нет нужды доказывать, что такие лица заняты общественно полезной деятельностью.
Как бы ни были опасны случаи сексуальной некрофилии, даже те, когда совершается убийство для получения полового удовлетворения, какой бы гнев они ни вызывали, все-таки подобных фактов мало. В этом смысле (только в этом) сексуальная некрофилия не идет ни в какие сравнения с асексуальной, социальной, масштабы которой неизмеримо шире. На все жизненные проблемы некрофил всегда, в принципе отвечает разрушением и никогда не действует созидательно, осторожно, бережно; в общении он обычно проявляет холодность, чопорность, отчужденность, реальным для него является прошлое, а не настоящее; у такого человека специфическое выражение лица, неподвижное, маловыразительное, каменное, он обычно не способен смеяться; наиболее употребимы-ми в некрофильском лексиконе являются слова, имеющие отношение к разрушению или же к испражнениям и нечистотам; некрофильские личности преклоняются перед техникой, перед всем механическим, предпочитая живой природе и живым людям их изображения, отрицая все натуральное3.
Как мы видели, Фромм имеет в виду не только и даже не столько некрофильские поступки, сколько некрофильский характер, соответствующую личность, которая может реализовать в поведении заложенные в ней тенденции. Наверное, не у каждого человека, склонного к разрушению и ко всему мертвому, имеется полный набор перечисленных качеств, достаточно, чтобы в нем присутствовали наиболее важные из них. Точно так же далеко не каждый душегуб всегда движим ненавистью к своим жертвам.
Далеко не каждый убийца или поджигатель может быть отнесен к некрофильским личностям. Среди убийц немало тех, кто совершил преступление в состоянии сильного переживания, из мести или ненависти к другому человеку, под давлением соучастников или иных сложных обстоятельств своей жизни и при этом горько сожалел о случившемся и т.д. Некрофил же - это человек, который все проблемы склонен решать только путем насилия и разрушения, которому доставляет наслаждение мучить и заставлять стра-
3 См.: Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. М., 1992, с. 10-36.
дать, — одним словом, тот, кто не может существовать, не превращая живое в неживое.
Я думаю, что среди насильственных преступников достаточно много некрофилов и к их числу в первую очередь надо отнести тех, кто не видит никакого иного выхода из своей жизненной ситуации, кроме убийства и разрушения, кто постоянно прибегает к ним, даже, невзирая на то, что уже наказывался за это, кто убивает многих людей. Конечно, некрофилом является убийца детей - это преступление против самой жизни, а те, кто его совершает, недостойны жить. Я имею в виду и тех мерзавцев, которые зарезали детей в станице Кущёвская Краснодарского края в 2010 г.
Специальный рецидив насильственных преступлений весьма показателен, особенно если в их цепи присутствует убийство. Если же говорить об уровнях нек-рофильности, то наивысший из них будет представлен теми, кто убивает детей или совершенно незнакомых людей, с которыми не сводят личных счетов и к которым не могут испытывать ненависти или вражды (например, стреляя по толпе или убивая при разбое случайною прохожего), наемными убийцами, которым все равно, кого убивать, лишь бы за это платили и была удовлетворена их жажда разрушения, наемниками -авантюристами в войнах и межнациональных конфликтах, политическими и религиозными террористами, среди которых много фанатиков. Разумеется, это не полный перечень некрофилов - убийц.
При определении некрофилии не имеет значения, совершается ли убийство для удовлетворения половой страсти или ради иных целей. Главное в том, что субъект прибегает к причинению смерти для решения своих внутренних проблем. В определенном смысле даже самоубийцу можно считать некрофилом, если он только в лишении себя жизни видит выход из сложившейся ситуации. В принципе, для определения наличия некрофилии не имеет значения, одно ли совершено убийство или несколько, главное в том, что именно и только в лишении жизни другого преступник видит единственный путь. Основные формы некрофилии -сексуальную и социальную можно обнаружить в действиях одного человека, но такое бывает сравнительно редко. Разумеется, эти формы смешивать нельзя, тем более, что они разительно отличаются друг от друга так же, как и личности их носителей.
Я буду руководствоваться мыслью, что некрофильской может быть не только отдельная личность, но и группы людей, даже отдельные регионы страны, где процветает насилие, и отдельные эпохи в жизни того или иного общества, т.е. буду исходить из значительно более широкого понимания некрофилии, чем это делалось до сих пор. Некрофильской эпохой я признаю ту, где смерть (и угроза ее применения) становится основным регулятором отношений людей и управляет жизнью страны, когда смерть выступает в качестве основного способа реализации идей и решения возникающих проблем. Некрофильскими эпохами, в первую очередь, являются германский нацизм и советский большевизм.
Не у всех народов некрофильская эпоха связана с тоталитаризмом, а часто - с высоким уровнем их духовных исканий, как, например, у древних египтян. Они, по мнению Г. Лебона, презирали жизнь и лелеяли мысль о смерти. Более всего их занимала неподвижная мумия, которая своими покрытыми эмалью глазами в своей золотой маске вечно созерцает в глубине своего темного жилища таинственные иероглифы. Не опасаясь никакой профанации в своем гробовом доме,
огромном, как дворец, среди расписанных и покрытых изваяниями стен бесконечных коридоров, эти мумии находили здесь все, что прельщало человека в течение его короткого земного существования. Для них копались подземелья, воздвигались обелиски, пилоны, пирамиды, для них обтесывались задумчивые колоссы, сидящие с выражением спокойствия и величия на своих каменных тронах4.
Опираясь на фрейдовскую теорию Эроса и Танато-са, французский философ и психолог Ж.Делёз приходит к мысли, что ни тот, ни другой не могут быть даны или пережиты. В опыте даны лишь те или иные сочетания этих двух, и роль Эроса при этом - связывать энергию Танатоса и подчинять эти сочетания принципу удовольствия. Вот почему, несмотря на то, что Эрос дан не в большей степени, чем Танатос, он, по крайней мере, дает себя услышать, и он действует. А Танатос, по сути своей, безмолвен и тем более страшен5. Танатос, конечно, страшен, но не безмолвен - он властно заявляет о себе во всех сферах бытия, мы же не всегда способы услышать его шепот и прочесть его письмена. Эрос связывает энергию Танатоса в той же мере, в какой Танатос связывает энергию Эроса, т.е. они находятся в равновесии, однако судьба человека не состоит в лихорадочном метании между ними и, конечно, не в рабстве у Танатоса. Современные поклонники де Сада (а их сейчас очень много, Ж.Делёз в том числе), видимо, получают интеллектуальное удовольствие от похвальбы своему кумиру и эпатирования общества, не отдавая себе отчета в том, что такое их поведение есть не что иное, как поклонение Танатосу.
Некрофильские убийцы психологически принадлежат разным мирам, т.е. жизни и небытию; вхождение в последнее ими предощущается, но относительно редко становится предметом осознанного эмоционального переживания или рассуждения. Поскольку такие люди одновременно пребывают в различных мирах, они любого человека могут переправить (передать, направить, перенести) в небытие, как в ту сферу, которая ему тоже психологически близка, причем несравненно ближе, чем другим индивидам.
Поэтому убийство не вызывает у некрофила того комплекса негативных чувств и эмоций, которые при таких же обстоятельствах немедленно и неизменно появляются у обычных, т.е. нормальных людей, а также у убийц-ненекрофилов. Отсюда практически абсолютное отсутствие раскаяния и покаяния у таких преступников, искреннее непонимание ими того, что они в чем-то виноваты. Однако нельзя отрицать, что определенную сумму социальных норм они усвоили и поэтому понимают, что за убийства будут преследоваться, в силу чего предпринимают необходимые, по их мнению, меры, чтобы избежать ответственности. Это обеспечивает им безнаказанность и возможность убивать еще очень долго, иногда годами.
Если сексуальным преступникам убийство приносит сексуальное удовлетворение и торжество над их извечным врагом - женщиной, то разбойники и бандиты часто убивают не только для завладения ценностями, но и для самоутверждения и получения полной власти над жертвой, то некрофилы убивают только ради самого убийства. Иными словами, внутри самой группы некрофильских убийц можно обнаружить такое различие. Для представителей второй подгруппы лишение
4 См.: Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995, с. 89-90.
5 См.: Делёз Ж. Представление Захер-Мазоха. В кн. Л.фон Захер-Мазох. Венера в мехах. М., 1992, с. 195-200.
жизни есть смысл и цель их жизни; у представителей первой данный мотив переплетается с сексуальными, корыстными и иными стимулами. Мне приходилось наблюдать, как привлеченных к уголовной ответственности за многие убийства некрофилов охватывало полное безразличие, апатия, они теряли интерес даже к самим себе и своей жизни и пассивно ожидали свершения своей судьбы. Это совсем нехарактерно для ненекрофильских убийц, которые обычно весьма активны в своей защите. Создается впечатление, что некрофил выполнил свое предназначение на земле и жизнь теряет для него всякий смысл.
Сказанное не означает, что после взятия под стражу такие некрофильские убийцы больше не представляют общественной опасности. Цикл апатии у многих из них может смениться периодом преступной некрофильской активности - в исправительном учреждении или после отбытия наказания.
После того как некрофильский человек начинает убивать, появляются новые, но подготовленные всем предыдущим развитием образы себя. На пороге перед первым убийством, он, возможно, очень нуждался в приятии и понимании, но остался в одиночестве. Как можно было наблюдать в жизни практически всех лиц, совершивших несколько убийств не единовременно, а "растянуто" по времени (с интервалом от нескольких недель до многих месяцев), и тех убийц, которые вообще часто прибегали к насилию, у них происходило постепенное переключение внимания от общественной реальности к гораздо более напряженной реальности их внутренней жизни. Последняя становилась не только исключительно напряженной, но все более изолированной. В этой внутренней жизни весьма активными оказались переживания смерти и рождения -именно так следует трактовать упоминаемые в рассказах многих обследованных темы, связанные с матерью, рождением, даже внутриутробным существованием, т.е. темы Начала. Случайность здесь исключена, в поисках Начала можно видеть абсолютно бессознательную потребность всеобъемлющего обновления в силу полного и травмирующего неудовлетворения своим состоянием. В этих поисках следует различать и более крупные измерения - к прошлому Вселенной и первозданному хаосу, который предшествовал созданию мира. В последнем варианте прослеживается выход или, точнее, попытка выхода за пределы своей личности.
Сами убийства, совершаемые с легкостью и без сожаления, можно расценить как насаждение хаоса и попытку возврата в первоначальное - в неживое. Возможно и иное толкование: убийства как приведение явлений и процессов в упорядоченное состояние, разложение наиболее важных вещей по своим местам, установление справедливости и обеспечение более разумного устройства общественной жизни, взятие на себя мессианских функций, реформа религии и т.д. Но можно предположить, что все это только первый уровень бессознательной активности, а еще глубже - возвращение по архитипическим механизмам к первозданному хаосу.
В целом я полагаю, что предложенные Фроммом отличительные признаки некрофильского характера (некрофильской личности) не относятся к числу обязательных, т.е. они могут быть, а могут не быть у определенного лица. Я считаю, что главным и обязательным признаком несексуальной некрофилии является стремление к уничтожению людей, реализуемая в поведении тенденция решать свои проблемы путем
уничтожения другого. Это некрофилия в узком и негативном смысле, в широком - вообще влечение ко всему мертвому, разлагающемуся, причем в последнем случае подобное влечение вполне может быть доброкачественным и похвальным, если например, человек работает в морге. Можно предположить, что у некоторых людей, склонных к попаданию в жесткую зависимость от ситуации и собственных переживаний, доброкачественная некрофилия может перейти в злокачественную.
Кровь как представитель и символ смерти постоянно востребуется некрофильскими людьми. Она проливается из мести, ревности, зависти, для наказания, для завладения материальными и духовными благами, захвата, укрепления и скрепления власти или организации. Ради жертвоприношения в надежде получить особые блага, она символизирует власть и право сильного, она должна укреплять власть, даже на символическом уровне (так, африканские царьки хоронили своих врагов вблизи трона или прямо под ним) и т.д. Как будет показано в настоящей книге, кровь нужна и для поддержания постоянной связи с иным миром, небытием - и в этом может быть мотив скрытый смысл некоторой категории убийств - некрофильских. Остановимся на том, что кровью, смертью скрепляют организацию, общину, этническую группу.
Некрофильские периоды в истории разных стран, но и некрофильские этносы и нации. Убийства становится образом жизни, в частности, в бандитах и преступных сообществах.
Можно ли считать некрофилом лицо, причинившее тяжкий или иной вред здоровью? Я думаю, что о таком преступнике как о некрофиле можно говорить в том случае, если доказано наличие некрофилии у данного человека. Некрофилия может означать влечение не только к смерти, но и к нанесению увечий, опасных для жизни. Однако не все так просто и однозначно: некрофил может совершать ненекрофильские действия - преступные и непреступные; некрофилия как особенность человека способна порождать не только убийства, но и другие, не столь однозначные формы поведения, в том числе правопослушные. Однако и они при внимательном и глубоком анализе окажутся отмеченными каиновой печатью влечения к смерти.
Сказанное не означает, что убийца отличается какими - то особыми врождёнными качествами в том смысле, что он самой природой запрограммирован на насильственное лишение жизни другого, что человек с садистскими чертами характера обязательно совершит садистское же преступление.
Краткое эссе Ф.Ницше «Жестокие люди как отсталые» не только беллетристика, свободные упражнения ума, но в ней есть и наука, тонкие наблюдения, имеющие криминологическое значение. Ницше пишет, что люди, которые теперь жестоки, должны рассматриваться как сохранившиеся ступени прежних культур; горный хребет человечества обнаруживает здесь более глубокие наслоения, которые в других случаях остаются скрытыми. У остальных людей мозг благодаря всевозможным случайностям в ходе наследования не получил, считал Нийше, достаточно тонкого и многостороннего развития. Они показывают нам, чем мы все были, и пугают нас; но сами они столь же малоответственные, как кусок гранита за то, что он гранит. В нашем мозге должны находиться рубцы и извилины, которые соответствуют такому душевному складу, подобно тому, как в форму отдельных человеческих
органов, говорят, содержаться следы, напоминающие условия жизни рыб.
Я далёк от мысли, что только садизмом и некрофилией можно объяснить множественные убийства, да и убийства в целом. Например, глубоко оскорблённый человек в состоянии аффекта способен убить своих обидчиков, о чём может потом искренне сожалеть. Это заставляет в каждом конкретном случае искать мотивы поведения.
Список литературы:
Э. Фромм. Анатомия человеческой деструктивности. М.,1994.
Э. Фромм. Бегство от свободы. М., 1990.
К. Хорни. Наши внутренние конфликты. В кн. Избранные труды К. Хорни и Э. Фромма. М., 1995.
Э. Крепелин. Учебник психиатрии для врачей и студентов. Мюнхен, 1909.
Г. Лебон. Психология народов и масс. СПб., 1995.
Ж. Делез. Представление Захер-Мазоха. В кн. Л. фон Захер-Мазох. Венера в мехах. М., 1992.
Bibliography:
Fromm E. Anatomy of Human Destructiveness. M., 1994.
Fromm E. Escape from Freedom. M., 1990.
Horney K. Our Inner Conflicts // Selected Works of K.Horney and E.Fromm. M., 1995.
Kraepelin E. Psychiatry for Doctors and Students. MQnchen, 1909.
Lebon G. Psychology of peoples and masses. St Petersburg, 1995.
Deleuze J. Presentation de Sacher-Masoch // Sacher-Masoch L. von. Venus in Furs. M., 1992.
