CC BY
145
УДК 81.255.2: 82-1 ББК 83.07
В.А. Разумовская
русский поэтический текст в переводах: звуковая симметрия и асимметрия
В статье рассматриваются вопросы сохранения в переводе изоморфного структурносодержательного комплекса русского поэтического текста в контексте универсальной бинарной категории симметрии/асимметрии. Предлагается типология переводной симметрии, описывается специфика звуковой симметрии поэтического текста, определяются стратегии и приемы создания симметричности оригинального и переводного текстов.
Ключевые слова: поэтический текст, симметрия, асимметрия, фоносемантика, онома-топ, аллитерация, ассонанс
V.A. Razumovskaya
Russian poetic text in translations: sound symmetry AND asymmetry
The article deals with the questions ofpreserving of the isomorphic structural-content complex of Russian poetic text in translation in the context of the universal binary category of symmetry/asymmetry. A typology of translation symmetry is suggested, along with the description of peculiarities of poetic text sound symmetry, the strategies and methods of original and target texts symmetry are defined.
Key words: poetic text, symmetry, asymmetry, phonosemantics, onomatope, alliteration, assonance
Становление национальных культур и, соответственно, национальных литератур предполагает, прежде всего, формирование корпуса художественных текстов. Данный процесс имеет диахронное и синхронное измерения. Корпус литературных текстов обладает выраженной полевой структурой, включающей центр и периферию. К центру принадлежат литературные тексты, которые являются национальным культурным достоянием и формируют текстовые решетки культуры. Гипотеза о существовании текстовых решеток культуры (textual grids) была впервые выдвинута в рамках теории художественного перевода А. Лефевра и С. Басне [Bassnett, Lefevere, 1998, с. 3-5]. Исследователи справедливо отмечают, что художественный перевод предполагает не простое перекодирование художественного текста средствами переводящего языка, а переход и встраивание оригинального художественного текста в текстовую решетку переводящего языка и культуры. Именно включение текста-перевода в структурированную текстовую решетку переводя-
щей культуры определяет успешность текста-перевода в чужой культуре. Другим важным фактором успешности является качество перевода. Общеизвестно, что далеко не все литературные тексты могут стать объектами художественного перевода. Выбор текста для перевода обусловлен значимостью текста для собственной национальной культуры и литературы, популярностью автора текста, литературной модой и многими другими объективными и субъективными факторами.
Некоторые художественные тексты, включенные в текстовую решетку и являющиеся ключевыми текстами культуры, в один или в несколько исторических периодов могут неоднократно выступать в качестве объекта перевода. Возможность существования нескольких переводов одного художественного текста на один и более иностранный язык порождает явление переводной множественности [Ортега-и-Гассет, 1991; Чуковский, Федоров, 1930]. Категория переводной множественности относится к сравнительно новым категориям переводоведения и является релевант-
ной, прежде всего, для художественного перевода. Перевод текстов информационного типа, осуществляемый преимущественно в целях получения предметной информации, обычно не требует нескольких вариантов перевода на один иностранный язык. Если первый перевод на какой-либо иностранный язык является удачным, то оригинальный текст информационного типа больше на этот иностранный язык не переводится. Художественный текст, в котором доминирует эксплицитная и имплицитная информация эстетического плана, является исходно неоднозначным и предполагает возможность существования многочисленных вариантов его понимания и интерпретации на этапе восприятия и декодирования оригинального художественного текста как в рамках родного языка и культуры, так и при перекодировании текста средствами других языков и культур.
В теории перевода представлены различные точки зрения на сущность переводной множественности. Так, Ю.Д. Левин определяет переводную множественность как «возможность существования в данной национальной литературе нескольких переводов одного иноязычного литературного произведения, которое в оригинале имеет, как правило, одно текстовое воплощение» [Левин, 1992, с. 213]. Р.Р. Чайковский, полемизируя с Ю.Д. Левиным, не соглашается с возможностью существования переводов в «данной национальной литературе» и предлагает рассматривать явление переводной множественности в контексте переводной литературы как «третьей литературы», занимающей промежуточное место между иноязычной литературой и литературой языка перевода [Чайковский, 1997, с. 9-10]. Существование различных точек зрения на переводную множественность не ставит, однако, под сомнение такие категориальные признаки рассматриваемого явления, как вторичность, синхронность и диахронность, неисчерпаемость оригинала, что дает возможность сформулировать постулаты переводной множественности [Чайковский, Лысенкова, 2001, с. 188-198].
Исследование многочисленных примеров явления переводной множественности позволило Р.Р. Чайковскому прийти к выводу о том, что в каждом оригинале заложена возможность перевода: «с появлением оригинала
возникает некое силовое поле, энергия которого может привести к появлению перевода» [Чайковский, Лысенкова, 2001, с. 186]. Такое адгерентное свойство художественного оригинала обеспечивает его потенциальную политекстуальность и полилингвальность. литературный оригинал генерирует иноязычный перевод, но индекс политекстуальности варьируется в зависимости от многих лингвистических и культурных факторов. Можно предположить, что одним из таких факторов является принадлежность оригинального текста к текстовой решетке языка-источника.
К национальному достоянию русской культуры относится роман в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Данный роман, несомненно, входит и в сокровищницу мировой культуры и представляет большой интерес для представителей различных народов и различных поколений. Исследователь пушкинского наследия и переводов произведений А.С. Пушкина на языки народов Югославии М. Живан-чевич в статье, посвященной столетию появления первого перевода «Евгения Онегина» на сербохорватский язык пишет: «Жизненный, неповторимый, этот роман в стихах пережил свою эпоху. Он никогда не постареет, всегда будет юным, свежим и актуальным» [Живан-чевич, 1958, с. 373]. Непреходящий интерес к роману «Евгений Онегин» определяется интересным содержанием; темой, многосторонне раскрывающейся в фабуле; оригинальной художественной формой («онегинская строфа»). существование большого количества переводов романа на различные языки мира и наличие в ряде переводящих языков и культур нескольких переводов свидетельствует о высоком индексе политекстуальности и полилинг-вальности данного художественного произведения. Каждый перевод романа имеет свои отличительные характеристики и особенности. Появление новых переводов отвечает устойчивой тенденции к межкультурному взаимодействию и сближению народов.
Достаточно сложно указать точное количество переводов романа в стихах «Евгений Онегин», который создавался А.С. Пушкиным в течение семи лет (1823 - 1830). Последний авторский вариант романа был напечатан в 1837 году. Уникальность романа обусловлена историей его создания, структурой, сюжетом и композицией, системой персоналий, обра-
зов, а также многообразием описанных в романе тем. перечень рассмотренных в романе тем настолько широк, что в нем нашлось место и для вопросов перевода. Так, IV глава романа завершается строфой, в которой мы находим следующие строки: «Но жалок тот, кто все предвидит, Чья не кружится голова, Кто все движенья, все слова В их переводе ненавидит, Чье сердце опыт остудил И забываться запретил!» Таким образом, в «энциклопедии русской жизни» (определение В.Г. Белинского) содержится оптимистический взгляд на поэтический перевод. Это позволяет нам предположить, что гений А.С. Пушкина предвидел дальнейшую жизнь романа не только в его оригинальной русскоязычной форме, но и в формах других языков, в других культурных плоскостях. В 1855 году А.В. Дружинин (писатель, критик, историк литературы, переводчик) писал о последней поэме А.С. Пушкина «Медный всадник»: «Если «Медный всадник» так близок к сердцу каждого русского, если ход всей поэмы так связан с историей и поэмой города Петербурга, - то все-таки поэма в целом не есть достояние одной России, она будет оценена, понята и признана великой поэмой везде, где есть люди, способные понимать изящество... «Медный всадник» есть вещь общедоступная, произведение европейское» [Дружинин, 1987, с. 52]. Способность переводов «Медного всадника» быть адекватно воспринятыми носителями других культур, отмеченная А.В. Дружининым, и оценка поэмы как общеевропейского культурного явления могут быть распространены и на другие произведения А.С. Пушкина, среди которых особое место принадлежит роману в стихах «Евгений Онегин».
В наиболее обобщенном виде задача переводчика поэтического текста традиционно определяется как передача формы и содержания поэтического произведения исходного языка и создание в переводном языке поэтического произведения - продукта. Столь трудная задача породила идею о принципиальной непереводимости поэтического текста. Такой взгляд на поэтический перевод можно найти у В. Набокова [Nabokov, 1955]. Р. Якобсон также считал, что все поэтическое искусство технически непереводимо, перевод является только соответствующей интерпретацией единицы чужого кода, и эквивалентность в
данном случае невозможна [Jakobson, 1959]. Рассуждая о крайних случаях переводческих трудностей, американский переводчик Г. ра-басса затрагивает проблему непереводимости и, прежде всего, проблему непереводимости текста поэтического. Г. рабасса пишет, что перевод никогда не является воспроизведением, точной копией оригинала и именно невозможность передачи при переводе некоторых характеристик оригинального текста делает в первую очередь непереводимыми тексты поэтические. Поэтические тексты еще более являются удаленными от воспроизведения в другом языке и в другой культуре, чем любые другие тексты [Rabassa, 1984]. В своих рассуждениях о переводимости/непереводимо-сти поэтических текстов Г. рабасса разделяет мнение выдающегося американского поэта р. фроста и приводит его популярное сравнение перевода с пробным камнем для определения настоящей поэзии: поэзия - это то, что в переводе теряется.
Однако большинство лингвистов, а также теоретиков и практиков перевода не разделяет столь категоричной точки зрения на возможность поэтического перевода, но признает неизбежность потерь при переводе поэтического текста. П. Ньюмарк настойчиво обращает внимание на то, что переводческие проблемы возникают именно в том случае, когда внимание переводчика должно быть одинаково сосредоточено как на форме, так и на содержании переводимого сообщения [Newmark, 1988]. Таким образом, высказывается идея о том, что наибольшую трудность в поэтическом переводе составляет передача изоморфного структурно-содержательного комплекса исходного текста.
Категория изоморфизма и категория переводной множественности относятся к неокатегориям переводоведения. Выделение новых категорий обусловлено устойчивой тенденцией к унификации науки и искусства [Кальо-ти, 1998]. Данная тенденция отчетливо проявилась в последние десятилетия и предполагает поиск объединяющих факторов, методов и понятий. Одним из таких понятий является симметрия.
Понимание явления симметрии как в природных явлениях, так в произведениях искусства берет свое начало еще со времен античности. идеи симметрии восходят к воззрени-
ям древнегреческих философов и математиков и связаны с описаниями и исследованиями гармонии мира. Древние скульпторы, художники, архитекторы создавали свои шедевры в соответствии с современными им канонами гармонии. Интенсивное изучение категории симметрии относится к концу XVIII века, когда были обнаружены и описаны симметричные формы естественных кристаллов, а также определен набор операций симметрии, которые порождают симметричные формы. далее операции симметрии стали применяться как для описания биологических систем, так и для созданий теорий математической симметрии. В XX веке метод симметрии стал одним из эффективных инструментов теоретических исследований. Наиболее известными в данной области являются исследования Г. Вейля [Вейль, 1968] и А.В. Шубнико-ва [Shubnikov, Koptsik, 1974]. А.В. Шубников и его школа значительно расширили понятие симметрии и включили в него идею трансформационных операций, что позволило эффективно использовать понятие симметрии в различных научных областях и применить категорию симметрии не только к научным явлениям, но и к явлениям искусства. исследователи рассматривают понятие относительного равенства объектов как основу всей теории симметрии и считают, что два объекта могут быть названы равными в отношении ряда определенных характеристик, если оба объекта этими характеристиками обладают [Shub-Koptsik, 1974, с. 1]. Общепризнанным является тот факт, что природа не допускает существования абсолютного равенства между двумя объектами, разделенными во времени и пространстве. Установление равенства предполагает, прежде всего, осуществление операции сравнения, заключающейся в сопоставлении только ряда качественных и количественных параметров или характеристик сравниваемых объектов (что делает любое равенство относительным, а не абсолютным) с использованием понятия меры равенства и признанием априори наличия основы для сравнения.
Вслед за А.В. Шубниковым и В.А. Копци-ком мы используем понятие относительного равенства в отношении определенных характеристик или набора характеристик сравниваемых объектов [Shubnikov, Koptsik, 1974,
с. 2]. Ни в объектах, сотворенных человеком, ни в природе (кристаллы, растения, живые существа) никогда не достигается симметрия, обладающая математической точностью. Но если мы четко осознаем, что существуют некоторые отклонения от идеальной симметрии, мы все равно считаем сравниваемые объекты симметричными. В данном случае необходимо определить грань между симметрией и асимметрией, так как исследование допустимых симметрических несовершенств показывает, что при определенной степени несовершенств симметрия сохраняется, а при определенных количественных параметрах происходит качественный скачок и симметрия разрушается.
Симметрия, рассматриваемая как закон регулярной композиции структурных объектов, является сходной с гармонией и считается одним из компонентов гармонии (другим компонентом гармонии выступает асимметрия). Вся эстетика научного и художественного творчества достаточно индивидуальна и заключается в способности одних ощущать эстетику там, где другим это не удается [Shubnikov, Koptsik, 1974, с. 9].
А.В. Шубников и В.А. Копцик рассматривают симметрию как структурный закон интегральных систем и как метод изучения структурных регулярностей. Между симметрическими пространствами существует изоморфизм ^иЬшко^ Koptsik, 1974, с. 307]. Создание симметрических объектов является результатом симметрической трансформации -процесса, приводящего к соответствию фигур (симметрических элементов) при их отражении Koptsik, 1974, с. 13]. Понятие
симметрии применимо к тем объектам, которые состоят из эквивалентов (в смысле относительного равенства), взаимосвязанных элементов, образующих интегральные системы. Несомненно, можно говорить не только о симметрии материальных объектов, но и о симметрии систем понятий и теорий, отражающих структуру реального мира.
Понятие симметрии возникает в теории искусств через понятие структуры. Произведения искусства (литературные, поэтические, музыкальные, живописные, архитектурные) обладают сложной художественной структурой, представляющей органическое переплетение и взаимопроникновение набора суб-
структур, составляющих индивидуальные компоненты художественной экспрессивности Koptsik, 1974, с. 351].
Применение расширенного понятия симметрии в искусстве ассоциируется с нахождением специфических эквивалентных отношений между элементами художественных субструктур и нахождением групп художественного автоморфизма, который сохраняет четкий уровень структурного инварианта. Однако очевидно, что достаточно часто применение идей симметрии к изучению литературы и поэзии, теории музыки носит несколько метафорический характер, как происходило ранее и с идеей системности языка ф. де Сос-сюра. Действенное использование положений теории симметрии, несомненно, позволит получить более интересные результаты.
рассматривая теоретические и практические переводческие задачи в контексте теории симметрии, можно выявить ряд терминологических и понятийных параллелей. Такими общими категориями, прежде всего, являются категории изоморфизма и трансформации. Как симметрический изоморфизм, так и изоморфизм переводческий имеют в своей основе понятие структурного подобия. Процедуры симметрической и переводческой трансформации предполагают создание симметрических объектов на основе поисков симметрических элементов. Поскольку в случае перевода мы имеем дело с языковыми объектами, то установление отношений симметрии между оригинальными и переводными текстами предполагает, прежде всего, обнаружение языковых симметрических элементов. Подобные элементы традиционно устанавливаются по принципу принадлежности к языковым ярусам. Поэтому мы можем выделить фонетическую, морфологическую, синтаксическую и лексическую (наиболее очевидную) симметрию оригинального и переводного текстов. К менее изученным видам симметрии в переводе можно отнести симметрию графическую, эстетическую, концептуальную. Перечисленные выше виды симметрии могут быть отнесены к формальному и содержательному типам.
Как уже отмечалось ранее, наибольшую трудность в поэтическом переводе составляет передача изоморфного структурносодержательного комплекса исходного тек-
ста. Параллелизм в организации звуковой и смысловой сторон текста определяет примарную симметрию оригинального художественного текста. Примарная симметрия является одним из факторов, делающих художественный текст поэтическим и эстетическим явлением. К примерам примарной симметрии фонетического уровня относятся аллитерация, ассонанс, звукопись, звукоподражательные и звукосимволические явления, определяющие ритмический рисунок поэтического текста. Перечисленные выше явления и, соответственно, манифестирующие их единицы языка и речи могут быть определены как единицы перевода, поскольку относительно данных единиц переводчик должен принимать решение на перевод. Применение законов симметрии и типологии симметрии к задачам художественного перевода может стать эффективным инструментом в изучение стратегий перевода поэтического дискурса.
Материалом настоящего исследования послужили несколько переводов романа А.С. Пушкина, сделанных в разное время и в разных странах. Из существующих английских переводов был использован перевод Владимира Набокова, впервые опубликованный в США в 1964 году и снабженный обширным переводческим комментарием [Pushkin, 1990 (1); Pushkin, 1990 (2)]. Немецкий материал взят из перевода Рольфа-Дитриха Кайля, опубликованного в 1980 году и отмеченного в 1983 году премией немецкой академии языка и поэзии [Puschkin, 1980]. Данный перевод является двенадцатым полным переводом пушкинского текста на немецкий язык. Польский перевод был опубликован в Варшаве в начале 1950-х годов (авторы перевода -Юлиан Тувим и Адам Важик) [Puszkin, 1952]. Источником таджикских примеров стал перевод Мухиддина Фархата 1967 года [Пушкин, 1967].
Структурно-содержательный изоморфизм оригинального текста наглядно представлен примерами звукописи, предполагающей соответствие звукового состава отрезка текста денотативному значению изображаемого. В IV главе романа часто встречаются описания природы, что обусловило регулярное использование данного вида фоностилистических средств. В известной пушкинской фразе гусей крикливых караван тянулся к югу (XL) явле-
ние звукописи представлено сочетанием прилагательного со звукоподражательным корнем крик-, заимствованного слова (из персидского) караван и звуками слов поэтического контекста, повторяющих в своем фонетическом составе согласные звуки, имитирующих крик /к/, /р/, /г/ - Гусей КРикливых КаРаван...юГу. В английском переводе В. Набокова оригиналу соответствует фраза the caravan of cronk-ing geese was tending southward, в которой также представлены звукоподражательное слово cronking и персидское заимствование caravan. Ономатоп cronking имитирует крик диких гусей и в сравнении с русским прилагательным крикливый, имеющим обобщенное значение громкого звука, издаваемого живыми существами, обладает более высоким имитационным и, соответственно, экспрессивным потенциалом. Английская фраза также содержит повторение согласных звуков, имитирующих крик - CaRavan of CRonKing Geese. В объемном комментарии к переводу романа в стихах В. Набоков регулярно обращается к варианту перевода «Евгения Онегина» Э. Вильсона. Цитируя вариант перевода одиннадцатой и двенадцатой строк XL строфы, В. Набоков отмечает, что в данном варианте перевода звукопись оригинала не сохранена: ... the caravan of loud - tongued geese stretched toward the south... [Pushkin, 1990 (2), с. 474]. Э. Вильсон также использует персидское заимствование caravan, что полностью симметрично лексической единице оригинала караван. Однако фоностилистический потенциал единицы caravan не поддерживается звуковым окружением поэтического контекста и не используется для создания приема звукописи. Таким образом, из двух рассмотренных английских переводов фразы перевод В. Набокова можно признать более симметричным русскому оригиналу в звуковом плане.
Немецкий перевод фразы Wildganse ziehn mit schrillen Schrein gen Suden так же содержит явление звукописи, как и оригинальный текст. Языковым воплощением приема звукописи становится атрибутивное словосочетание schrillen Schrein {«пронзительные крики»), объединяющее два звукоподражательных слова, восходящие к одному германскому имитационному корню Schr- и имеющие сходный фонемный состав. Немецкий переводчик отказался от использования персидского заим-
ствования Caravan (данная единица представлена в лексической системе немецкого языка) и передал смысл оригинала («тянуться») глаголом ziehen.
Явление звукописи представлено и в польском переводе: Juz na poludnie ciqgnql sznur krzykliwych gqsi, возникающие в результате использования прилагательного со славянским звукоподражательным корнем krzyk- в окружении слов с повторяющимися фонемами - /k/ ,/g/. В таджикском переводе явление звукописи не представлено: корвони козхо хам мегузашт бар чанубу мерасид.
Как известно, частным случаем звукописи является звукоподражание. В большинстве переводов звукоподражательные слова оригинала переводятся звукоподражательными словами языков переводов: И вот уже трещат морозы (XLII), And there the frosts already crackle, Schon knirscht der Frost, Juz idq trzaskajqce mrozy. В таджикском переводе звукоподражательная единица не используется: Гашта сармои замистон хукмрон (И вот уже властвуют морозы).
В ряде случаев В. Набоков дает оценку использования звукоподражательных слов А.С. Пушкиным. Так, В. Набоков считает не очень удачным использование повтора тре-щит.трещат.. в последней строке XLI строфы и в первой строке XLII строфы, поскольку, по мнению переводчика, треск лучины и треск деревьев в лесу при очень низких температурах имеет различные акустические характеристики [Pushkin, 1990 (2), с. 470]. Однако сам переводчик использует одно звукоподражательное слово для передачи звуков неживой природы: crackles...crackle. В немецком переводе звукоподражательных слов два: Knisternd...Knirscht. Значения использованных в немецком переводе глаголов специфицированы по типу звука. глагол knistern имеет значение шелестеть, шуршать, трещать и обозначает легкий шелест, хруст бумаги или шелка. Глагол knirschen (хрустеть, скрипеть, скрежетать) обозначает более сильный хруст, скрип (скрип снега под ботинками, скрежет автомобильных шин). В фоносемантической классификации ономатопов, предложенной С.В. Ворониным и имеющей универсальный характер, данные звукоподражательные единицы относятся по типу звучания к разным классам: knistern - чисто шумовой
континуант (класс Б, тип III) [Воронин, 2004, с. 60]; knirschen - фреквентатив квазиинстант (класс В, тип V) [Воронин, 2004, с. 83]. В польском переводе в обеих строфах используются однокоренные звукоподражательные слова: trzask....trzaskajqce. Таджикский переводчик не использует звукоизобразительные единицы и дает описательный перевод (свечка дымится, морозы властвуют).
Таким образом, рассмотренные пушкинские фразы имеют относительно симметричные переводы в английском тексте В. Набокова, немецком и польском переводах. Таджикский перевод в формально-звуковом плане является асимметричным по отношению к русскому оригиналу. Симметричность отдельных участков поэтического текста не является доказательством полной симметричности оригинала и перевода, но может свидетельствовать о принципиальной возможности передачи формально-содержательного комплекса поэтического оригинала в переводе.
Библиографический список
1. Вейль, Г. Симметрия [Текст] / Г. Вейль. - М.: Наука, 1968.
2. Воронин, С.В. Английские ономатопы. Фоносемантическая классификация [Текст] / С.В. Воронин. -СПб.: Геликон Плюс, 2004.
3. Дружинин, А.В. А.С. Пушкин и последнее издание его сочинений [Текст] / А.В. Дружинин // Перевод - средство взаимного сближения народов. -М.: Прогресс, 1987. - С. 50- 55.
4. Живанчевич, М. « Onjegin» u nasoj prevodnej literature [Текст] / М. Живанчевич // «Izraz». - 1958. -№ 7. - С. 371-378.
5. Левин, Ю.Д. Проблема переводной множественности [Текст] / Ю.Д. Левин // Литература и перевод: проблемы теории. - М.: Прогресс. Литера, 1992. -C. 213-224.
6. Кальоти, Дж. От восприятия к мысли. О динамике неоднозначного и нарушениях симметрии в науке и искусстве [Текст] / Дж. Кальоти. - М.: Мир, 1998.
7. Ортега-и-Гассет, X. Нищета и блеск перевода [Текст] / Х. Ортега-и-Гассет // «Дегуманизация искусства» и другие работы. Эссе о литературе и искусстве. - М.: Радуга, 1991. - С. 336-352.
8. Пушкин, А.С. Евгений Онегин. Роман в стихах. Перевод с русского языка. - М. : Фархата [Текст] / А.С. Пушкин / кор. Ч. Шамбезода и Т. Гольдт. - Душанбе: Ирфон, 1967.
9. Чайковский, Р.Р. Реальности поэтического перевода (типологические и социологические аспекты) [Текст] / Р.Р. Чайковский. - Магадан: Кордис, 1997.
10. Чайковский, Р.Р. Неисчерпаемость оригинала. 100 переводов «Пантеры» Р.М. Рильке на 15 языков [Текст] / Р.Р. Чайковский, Е.Л. Лысенкова. - Магадан: Кордис, 2001.
11. Чуковский, К.И. Искусство перевода [Текст] / К.И. Чуковский, А.В. Федоров. - М.: ACADEMIA. 1930.
12. Bassnett, S. Constructing Cultures. Essays on Literary Translation [Text] / S. Bassnett, A. Lefevere. - Cleve-don: Multilingual Matters, 1998.
13. Jakobson, R. On Linguistic Aspects of Translation [Text] / R. Jakobson // On Translation (ed. R. A. Brower). - Cambridge: Harvard University Press, 1959. -P. 232-239.
14. Nabokov, V. Problems of Translation: Onegin in English [Text] / V Nabokov // Partisan Review/ - 1955. -№ 22. - P. 496-512.
15. Newmark, P. A Textbook of Translation [Text] / P. New-mark. - New York, London, Toronto, Sydney, Tokyo: Prentice Hall, 1988.
16. Pushkin, A. Eugene Onegin. A Novel in Verse. Translated by Vladimir Nabokov [Text] / A. Pushkin. -Princeton: Princeton University Press, 1990. (1). -Vol. I. Introduction and Translation.
17. Pushkin, A. Eugene Onegin. A Novel in Verse. Translated by Vladimir Nabokov [Text] / A. Pushkin. -Princeton: Princeton University Press, 1990. (2). -Vol. II. Commentary and Index.
18. Puszkin, A. Eugeniusz Oniegin [Text] / A. Puszkin. -Warszawa: Ksiazka i wiedza, 1952.
19. Puschkin, Alexande. Jewgenij Onegin. Roman in Ver-sen. Deutsche Fassung und Kommentar von Rolf-Dietrich Keil (Schriften des Komitees der Bundesre-publik Deutschland zur Forderung der slawischen Stu-dien. Hrsg. von H. Rothe, 2). [Text] / A. Puschkin. -Giessen: Schmitz, 1980.
20. Rabassa, G. If This Be Treason: Translation and Its Possibilities [Text] / G. Rabassa // Translation: Literary, Linguistic and Philosophical Perspectives. - London and Toronto: Associated University Press, 1984. - P. 21-29.
21. Shubnikov, A.V Symmetry in Science and Art [Text] / A.V Shubnikov, V.A. Koptsik. - New York; London: Plenum Press, 1974.
