CC BY
151
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ:
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 101.1:316 (47+57) (091)
В. М. Камнев
Русский консерватизм и идеал государственного служения: к характеристике взглядов К. П. Победоносцева
Статья посвящена реконструкции религиозно-философских принципов мировоззрения К.П. Победоносцева. Воззрения Победоносцева рассматриваются как разновидность русского социального консерватизма.
Ключевые слова: консерватизм, демократия, индивидуализм, интеллигенция, персонализм, государство, власть.
Победоносцев был одной из самых ярких фигур на политическом небосклоне России конца прошлого века. Он вошел в историю не только как публицист консервативного толка, но и как политический деятель, оказывавший самое непосредственное влияние на социальную жизнь нашей страны в конце XIX столетия. Поэтому задача реконструкции мировоззрения Победоносцева, его теоретических убеждений представляется вполне актуальной. Он оставил после себя достаточно много работ, хотя считается, что точная их библиография невозможна по той причине, что немалое количество статей публиковалось под вымышленными именами. В «Московском сборнике» были отобраны самые главные из них, затем этот сборник неоднократно переиздавался. Он не написал работы, где были бы изложены его социальные воззрения, но в книге "Ле-Пле" дал картину того социального устройства, которое ему представлялось совершенным и достойным защиты. Общественная жизнь строится на трех важнейших принципах. Первый - «закон десяти заповедей Христа и авторитет родительской власти». Это вечный духовный закон, он регулирует всю общественную жизнь. Государственная власть и существует для реализации этого принципа. Второй - «обладание хлебом насущным». Для его осуществления одного лишь государства недостаточно, необходима частная собственность, протекторат властей и общинная организация. Последняя необходима для равномерного распределения благ между всеми членами общества. Но это распределение должно учитывать труд, поэтому необходим второй элемент - частная собственность, которая пробуждает личный интерес и дает толчок к личной инициативе и частному богатству. Частная собственность должна иметь нравственное ограничение - она допустима и дает прекрасные плоды при высоком уровне нравственности, но приводит к бесконтрольности и злоупотреблениям, когда уровень нравов низок. В последней ситуации необходим третий элемент - патронаж, покровительство властей. Его задачей является защита бедности от богатства и богатства от бедности, «посредством... покровительства обеспечить им насущный хлеб» [11: 14]. Третий принцип - «социальные обычаи» - распространяется на сферу семейных отношений. Семьи Победоносцев подразделяет на патриархальные, неустойчивые и коренные. Первый тип встречается не только на Востоке, но и
у русских крестьян. Неустойчивая семья - это семья Запада. В ней дети после вступления в брак должны покинуть отеческий дом и устраивать свою жизнь самостоятельно. Такая практика приводит к разрушению семьи и к уменьшению населения. Третий вид - коренная семья - предполагает, что отец передает сыновьям и их семьям свою профессию. В результате после смерти отца его дело не пропадает, что способствует стабильности общественного строя. Этот тип семьи Победоносцев связывает с англосаксонским миром. «Англосаксонское племя, с тех пор как заявило себя в истории, и доныне отличается крепким развитием самостоятельной личности, чему и в сфере политической, и в сфере экономической англосаксонское племя обязано и устойчивостью древних своих учреждений, и крепкой организацией семейного быта и местного самоуправления, и ...несравненными успехами. Существенное отличие этого быта состоит в отношении каждого гражданина к государству ...Местное управление держится. участием местных обывателей в общественном деле. Учреждения административные обходятся без полчища чиновников, состоящих на содержании у государства и чающих от него обеспечения и возвышения. Вот на каком корне сами собою исторически выросли представительные учреждения свободной Англии, и вот почему ее парламент состоит из действительных представителей местных интересов, тесно связанных с землей; вот почему и голос их может считаться, в достаточной мере, голосом земли и органом национальных интересов» [13: 294].
Главным остается все же первый, чисто религиозный принцип. В десяти заповедях сконцентрирована полная ясность и полнота социального существования. Какую бы теорию социального устройства не изобретал человек, Бог уже высказал все, что требуется для самого совершенного социального устройства. Поэтому Победоносцев принципиально не приемлет никаких реформ, ибо любые социальные изменения, основанные на человеческих, а не на божественных принципах, - это путь в ничто, путь от состояния меньшего зла к большему.
На этих предпосылках основана его критика современного общественнополитического строя. Положительное содержание в современном социальном устройстве он найти не может, так как его идеал - в тех далеких временах, когда религиозные основания общественной жизни никто не ставил под сомнение. Все социальные теории современности он относит к разряду заблуждений. Первым из их числа является идея Ж.-Ж. Руссо о том, что человек, рожденный совершенным, способен к управлению государством. В представлении Победоносцева вся философия Руссо «построена на одном ложном представлении о совершенстве человеческой природы и о полнейшей способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которые эта философия проповедовала»[13: 107]. Победоносцев говорит о философии Руссо как о «схеме народного счастия», придуманном «рецепте мира, согласия и довольства для народов и правительств», как о построенном на «чудовищном обобщении, совершенно отрешенным от жизни, и на самой дикой, самой надутой фантазии, тем не менее, эта ложь, которая, казалось, должна была рассыпаться при малейшем соприкосновении с действительностью, заразила умы страстным желанием применить ее к действительности и создать, на основании рецепта, новое
общество, новое правительство»[13: 107] .
Особо опасной оказывается та ситуация, когда теорию Руссо стремятся превратить в обязательный закон социальной реальности, когда на ее основе пытаются создать «формальное право, связующее народ между собою и правительством во внешних отношениях. какую-то новую религию для народов и правителей, - она оказалась роковой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведенный на почву внешней законности, явился законом насилия, раздора и фанатизма»[13: 107]. Победоносцев считает что в силу естественных оснований общество делится на аристократическую элиту и безвольные массы, нуждающиеся во внешнем управлении. Поэтому идея участия каждого человека в управлении является безнадежной утопией. Роль Руссо в создании такой утопии, овладевшей умами современников Победоносцева, является решающей. Отсюда негативная оценка Руссо, и довольно странным выглядит вывод В.В. Ведерникова, что «.подобно Руссо, Победоносцев решающую роль отводил человеческой природе, нравам, испорченным цивилизацией, которую он неустанно обличал».[2: 9].
Вторым объектом критики выступает идея демократии. Сама эта идея не имеет прочных оснований. «Горький исторический опыт показывает, что демократы, как скоро получают власть в свои руки, превращаются в тех же бюрократов. не только не лучше, но и еще и хуже прежних чиновников»[13: 183]. Само по себе несовершенство избирательной системы делает невозможной победу лучших людей, которые уступают самым говорливым. Избиратель оказывается не способен оценить ум и деловые качества кандидата, поэтому побеждать на выборах будут чаще всего популисты, те безответственные авантюристы, которые будут раздавать заведомо невыполнимые обещания. К тому же избиратель голосует одновременно и за конкретного человека и за партию, в которой тот состоит. В итоге и партия не отвечает по обязательствам своих членов, и конкретный человек, даже если он имеет добрую волю, оказывается связанным партийными обязательствами. Наконец, парламентаризм не отменяет наличие исполнительной власти, однако, постоянная критика последней в парламенте делают положение правительства неустойчивым. Смена правительства вызывает сомнение в общей легитимности государственного строя и ставит под сомнение основы всего общества. Парламентаризм - это система, скрывающая в себе сгусток неразрешимых противоречий. В подтверждение своих размышлений Победоносцев обращается к истории развития новых демократических учреждений в странах Европы и Южной Америки и на конкретных исторических примерах показывает, что монархические учреждения гораздо стабильнее и устойчивее, чем институты демократии. Поэтому Победоносцев считал «демократическую форму правления самой сложной и самой затруднительной из всех известных в истории человечества»[13: 107]. Даже если в демократической системе и есть положительные стороны, она весьма трудно приживается, и к ней нужна особая подготовленность в политическом, нравственном и культурном отношении.
Победоносцев отмечает, что парламентская система является органичным порождением англо-саксонского мира и английской истории, она гармонично соответствует их традиционному индивидуализму. Поэтому только
в Англии и в родственных ей Соединенных Штатах Америки парламентаризм пустил прочные корни. Что же касается остального цивилизованного мира, то он бездумно копирует в целом положительный, но бесполезный для большинства стран и народов опыт. В XIX веке это происходит во Франции, Италии, Бельгии, Германии и Австрии. Опыт Англии уникален, и его нельзя распространять на весь мир, в том числе и на Россию.
Третий объект критики - это носитель вышеупомянутых идей, интеллигенция. Что такое интеллигенция в самом широком смысле этого слова? К. Манхейм включает в определение понятия интеллигенции те социальные группы, чьей главной задачей является разработка интерпретаций мироздания. Возникновение этих групп связано с тем, что «монополия церковной интерпретации мира сломлена и место замкнутого, строго организованного слоя интеллектуалов заняла свободная интеллигенция, для которой характерно то, что она все более рекрутируется из постоянно меняющихся жизненных ситуаций и способ ее мышления не подвергается более регулированию со стороны какой-либо организации типа касты»[7: 16]. Следуя законам свободной конкуренции представители
интеллигенции осваивают уже сложившиеся типы мышления и применяют их в своей борьбе. «Они были вынуждены поступать таким образом потому, что им приходилось бороться за благосклонность общества, которое, в отличие от клерикального, уже не принимало покорно, без определенных усилий, предлагаемую ему концепцию»[7: 16].
Победоносцев считал современное ему образованное общество «смешением лиц, принадлежавших к так называемой интеллигенции, очень пестрое, шатающееся во все стороны...» [9: 319]. Ответственность за нестабильное состояние государства, за опасность «революционного урагана» Победоносцев возлагал именно интеллигенцию. Создавая «новый мир», интеллигенция неизбежно должна была опорочить старый порядок, убедить общество в архаичности, реакционности старых традиций. В отличие от Ф.М. Достоевского, который новые формы общественного бытия связывал с синтезом тех идей, которые развивает Европа, и наделся на примирение цивилизации с народным началом на основе «встречи и органического соединения интеллигенции и народа» [14: 237]. Победоносцев был и в отношении западноевропейской цивилизации и в отношении интеллигенции настроен более пессимистично. Хотя в оценке настоящего положения российской интеллигенции и Победоносцев и Достоевский сходились между собой. Интеллигенция увлечена абстрактными схемами, плохо представляет себе психологию народа, далека от понимания его истинных потребностей. В России периода реформ Александра II «фантастическим образом совместились жизнь разлагающаяся и жизнь, вновь складывающаяся», и в результате «прежний мир, прежний порядок - очень худой, но всё же порядок
- отошел безвозвратно. И странное дело: мрачные нравственные стороны прежнего порядка - эгоизм, цинизм, рабство, разъединение, продажничество -не только не отошли с уничтожением крепостного быта, но как бы усилились, развились и умножились; тогда как из хороших нравственных сторон прежнего быта, которые всё же были, почти ничего не осталось» [5: 411]. Подобной точки зрения придерживался и Победоносцев. Роль интеллигенции, которая способна просветить народ России, принести демократические идеи
прогресса и цивилизации, ставилась им под большое сомнение. Во-первых, сами эти идеи не нужны России, а во-вторых, «.история свидетельствует, что существенные, плодотворные для народа прочные идеи исходили от центральной власти, государственных людей или от меньшинства, просветленного идеей и глубокими знаниями» [10: 61].
Тем не менее, находясь на посту обер-прокурора Синода, Победоносцев способствовал организации деятельности Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг., Санкт-Петербург), а затем Религиозно-философских обществ в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Тифлисе. Эта деятельность замышлялась как попытка сближения либеральной интеллигенции с представителями официального православия. В пояснительной записке к материалам собраний их цель определяется следующим образом: «Собрания эти возникли в среде лиц светского и духовного образования в целях живого обмена мыслей по вопросам веры в историческом, философском и общественном освещении. Необходимость подобных собраний объясняется возрастающим вниманием нашего общества к религиозным темам» [3: 231-237; 6: 185; 8: 194]. Всего состоялось 22 собрания; в приложении к журналу «Новый Путь» были опубликованы стенограммы 20 собраний, протоколы двух последних были запрещены к публикации по цензурным соображениям. Либеральная интеллигенция высоко оценивала факт проведения собраний и называла их «единственным приютом свободного слова». Благодаря им, представители интеллигенции получили возможность встречи с «исторической церковью», возможность поделиться своими религиозными сомнениями, быть услышанными церковью в надежде на новые действия с ее стороны, на «новое откровение». Церковь, со своей стороны, рассматривала собрания с точки зрения миссионерской работы среди интеллигенции, целью которой было бы возвращение образованного сословия в лоно православия. Давая оценку религиозно-философским собраниям, С.Н. Булгаков отмечал положительный и отрицательный моменты в их деятельности. В качестве положительного он говорил о том, что «"новопутейцы" выступили именно с религиозным мировоззрением и религиозной проповедью, причем некоторые из них стояли вполне определенно на христианской почве....Они... выступали против церковного позитивизма, предъявляя официальной церковности новые запросы и побуждая ее выйти из состояния умственного застоя...» [1: 90]. Отрицательный момент, по Булгакову, заключался в том, что собраниям не хватало «здоровой общественности», оно было «вне жизни», не отвечало ее требованиям, несмотря на проповедь ее религиозного освещения [1: 90]. Отметим также, что религиозно-философские собрания стали не только площадкой для дискуссий, но и местом сближения для многих религиозных мыслителей, таких, например, как В. Розанов, Н. Бердяев, Дм. Мережковский и др., которые в ином случае могли бы так и не встретиться друг с другом.
Многие исследователи свойственное Победоносцеву отрицательное отношение к интеллигенции связывают с его имперсонализмом. Победоносцев якобы был убежден в порочности человеческой натуры, и поэтому отрицательно относился к любым возможностям развития личностного, индивидуального начала в человеке. Понятие свободы для него принципиально неприемлемо, и любые виды, любые формы свободы, не только политические, необходимо искоренять. Но такого рода представления
основаны, как правило, не на фактах, а на предубеждении. В своем отношении к личности он придерживается свойственного многим консерваторам постулата, согласно которому любое развитие есть отход от идеала, первоначальной простоты и целостности: «.самое правое чувство в душе человека сильно до тех пор, пока оно охраняется простотою. Права только простота» [12: 89]. Вместе с тем, будучи безусловным приверженцем христианской традиции, он разделял и свойственный ей персонализм. Проблему отношений общества и личности он решал так же, как и сторонники «почвенничества» (Ф. Достоевский, А. Григорьев, Н. Страхов и др.), которым он явно симпатизировал и покровительствовал. Известно, что он был большим поклонником творчества Достоевского, настойчиво рекомендовал Александру III прочесть романы «Бесы» и «Братья Карамазовы» и даже пытался представить писателя царской семье. Вряд ли кто когда-либо упрекал Достоевского в имперсонализме. Но в чем сходился Победоносцев с Достоевским - так это в критике ни чем не ограниченного индивидуализма, свойственного западноевропейской цивилизации. Индивидуализм - это «болезнь времени», и одна из болезненных форм его проявления выражается в том, что современное общество, использующее рыночные механизмы, предоставляет человеку множество возможностей для экономической деятельности. Оно позволяет человеку возвыситься на основе одних только денег, а не на основе производительного труда и образования. Деньги порождают легковесное отношение к жизни, создают иллюзию, что человек, обладающий деньгами, находится в центре социальной вселенной. Индивидуализм выражается в том, что человек стремится поставить свое «Я» выше всех законов и традиций. Но критика такого индивидуализма, в том числе и с позиций «права простоты», не тождественна негативному отношению к личности вообще.
Индивидуализм был для Победоносцева органическим порождением англо-саксонского мира, и он противопоставлял его другим народам Европы, которые «образовались и выросли совсем на ином основании, на основании общинного быта» [13: 294]. Это касается в первую очередь русского народа, с характерным для него общинным бытом, который воспитывал в личности особую зависимость от «общественного союза». Когда над общиной надстраивается государство, личность в силу традиции ищет защиты в корпоративных союзах и либо растворяет свою самостоятельность в коллективе, либо пытается найти гармоничное сочетание личных и общественных интересов. Очень редко имеет место противопоставление индивида общественному целому, попытка поставить свои собственные потребности выше потребностей коллектива. Эта ситуация вызывает как положительные, так и отрицательные следствия. «Отсюда, - говорит Победоносцев, - в таком состоянии общества оскудение людей самостоятельных и независимых, людей, которые сами держатся на ногах своих и знают, куда идут, составляя в государстве силу, служащею ему опорой, и, напротив того, крайнее умножение людей, которые ищут себе опоры в государстве, питаясь его соками, и не столько дают ему силы, сколько от него требуют» [13: 295]. При таком положении вещей необходимо усиление роли государства, расширение его функций, появление массы чиновников. Опасность такой ситуации заключается в том, что граждане возлагают всю
вину за свое положение на государство и не рассчитывают на собственные силы, утрачивают социальную инициативу. «В таком состоянии общество мало-помалу подготовляет у себя благоприятную почву для развития социализма, и привычка возлагать на государство заботу о благосостоянии всех и каждого обращается, наконец, в безумную теорию социализма государственного» [13: 295]. Поэтому в такого рода обществах государство играет особую роль - но именно эта роль является следствием особого положения индивида, а не наоборот.
Политика охранительства конца XIX столетия, где Победоносцеву отводилась и роль теоретика и роль исполнителя, была логическим следствием его теории. Когда идеальная первоначальная простота остается в прошлом, это влечет за собой общее падение нравов. В свою очередь, нравственная деградация вызывает общее ухудшение социальной ситуации. Если и не выйти из этого порочного круга, то, по крайней мере, остановить регресс можно только с помощью государственной власти.
Следует сказать, что политические убеждения Победоносцева не были такими односторонними и простыми, как это часто изображают. Он не только приветствовал отмену крепостного права, но и связывал с этим событием радикальные перемены, которые должны произойти с Россией в будущем. «Мы до сих пор еще недостаточно оцениваем всю важность этого перелома. Но, господи боже, какая великая перемена? Каково же, подумайте, в России нет крепостного права! ...всю великость этой перемены поймут только тогда, когда все отвыкнут от мысли и предания о крепостном праве. Еще два года и остатки его исчезнут... Никто не будет служить по принуждению» [17: 90]. Победоносцев был убежденным сторонником реформы системы судопроизводства и последовательным защитником института суда присяжных. Очень часто исследователи не могут объяснить сочетание этих либеральных, по их мнению, взглядов и общего негативного отношения к идеям равенства и демократии. В таком случае прибегают к надуманной схеме постепенной эволюции убеждений Победоносцева - от либерализма 60-х годов к реакционному консерватизму конца столетия [См. напр.: 15]. Но каких-либо фактов, подтверждающих, что убеждения Победоносцева менялись, никто привести не может. В основе таких шатких конструкций лежит примитивное представление, что реформатор обязательно должен быть либералом, а консерватор от рождения является противником не только революций, но и вообще любых реформ.
Вместе с тем, оставаясь убежденным защитником самодержавия, Победоносцев неоднократно позволял себе публичные резкие выпады в адрес существующей власти. Он говорит об отсутствии настоящей «государственной воли», о бессилии действующих властей. «Правительство, отрешенное от общества, чувствует себя бессильным в своем одиночестве перед крамолой. Правительства нет, воли нет, есть раздвоенность... Нет, кажется, такого идиота, который бы не мог целые годы благоденствовать в своей должности» [9: 76]. Но исправление этих пороков он не связывал ни с учреждением совещательного Земского Собора, ни, тем более, с парламентаризмом. Достоевского, увлекавшегося идеей земской реформы, он убеждал в ее бесполезности: «Идея Земского собора - плод запутавшейся мысли ...итог неразборчивого чтения газет и журналов» [4: 118]. Что касается парламентской
системы, то выборы не способны выразить волю избирателей в силу порочности самой системы. Пороки же самодержавия - это пороки самого общества. Самодержавие в той исторической форме, в какой оно сложилось,
- продукт творчества народного духа, и любое изменение его невозможно без насилия по отношению к народу. Идеи политических и гражданских свобод чужды народному укладу жизни. Для русского общества, еще не залечившего рану религиозного раскола, попытка реализации этих идей неизбежно привела бы к гражданской смуте. Государственную жизнь и жизнь народа следует рассматривать как единое целое, где народ является носителем принципов самодержавия, а государство руководствуется принципом народности. Самодержавие имеет метафизическое основание в народном духе, государственные учреждения устанавливаются и контролируются сверху -волей самодержца. Власть может быть плохой, но безвластие гораздо хуже. Самодержавие, по убеждению Победоносцева, - это идеал, выработанный тысячелетней русской историей. Если государственная власть основана на единстве духовного самосознания народа и правительства, на народной вере, то эта власть, по его мнению, «подкапывается с той минуты, когда начинается раздвоение этого, на вере основанного сознания... Доверие массы народа к правителям основано на вере, то есть не только на единоверии народа с правительством, но и на простой уверенности в том, что правительство имеет веру и по вере действует» [13: 89].
Если государство, в условиях нравственного и социального регресса, обязано контролировать общественные отношения, то самодержавие способно делать это гораздо лучше, чем парламентские демократии. Последние возлагают надежду в основном на правовые механизмы, однако, одних юридических средств для осуществления контроля недостаточно. Право по своей природе консервативно, в этом есть безусловные преимущества, но есть и определенные недостатки. Право неизбежно отстает от динамики социальных изменений, и такое отставание будет углубляться до тех пор, пока не прекратится усложнение социальной организации. Поэтому государство обязано охранять общественную жизнь от усложнения и обязано использовать при этом не только правовые механизмы. Основной механизм государственного воздействия - это власть. Власть не представляет собой, как полагают либералы и социалисты, чего-то чуждого природе человека, она глубоко ей органична: «. в душевной природе человека, за потребностью взаимного общежития, глубоко таится потребность власти» [12: 268]. Она призвана не только все держать под контролем, но и обеспечивать всеобщую справедливость. Эти функции - контроль и обеспечение справедливости -самодержавие может выполнять гораздо лучше любого другого политического режима. Поэтому во всех иных формах правления Победоносцев усматривает «ложь нашего времени». Самодержавная власть должна иметь консервативный характер, так как в постоянно меняющейся социальной ситуации она должна оставаться последним оплотом неизменности, гарантом социальной стабильности. Это не значит, что власть должна избегать любых попыток реформирования общества - в том случае, если эти реформы ведут к большей стабильности и устойчивости, власть не изменяет своей внутренней сущности.
Нельзя не заметить, что в идеальном единстве государства и общества
предпочтения Победоносцева связываются не с обществом, а с государственной властью. Отсюда довольно мрачная метафора: «Да знаете ли вы, что такое Россия? Ледяная пустыня, а по ней бродит лихой человек!» [16: 17]. Победоносцев абсолютно убежден: стихийное начало в человеке, без государственного вмешательства, без идеологического надзора, неизбежно возобладает, социальные связи распадутся, и тысячелетняя русская государственность рухнет. Он также убежден, что либеральные и социалистические идеи, как показывает история Европы XIX столетия, представляют собой тот разрушительный фермент, который с поразительной скоростью подрывает устои самых древних монархий. Странно, что и в наши дни убеждения Победоносцева вызывают чаще всего скептическое недоверие
- ведь история полностью подтвердила его правоту.
Список литературы
1. Булгаков С.Н. Агнец Божий. - М., 2000.
2. Ведерников В. В. «Московский сборник» К. П. Победоносцева и кризис идеологии пореформенного самодержавия // Вестник ВолГУ - Сер. 4. История. Философия. - 1997. - Вып. 2.
3. Гиппиус-Мережковская З.Н. Дмитрий Мережковский // Вопросы литературы. -1990. - № 5.
4. Гроссман Л. П. Достоевский. - М., 1989.
5. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. - М., 1989.
6. Лосский Н.О. История русской философии. - М., 1994.
7. Манхейм К. Диагноз нашего времени. - М., 1994.
8. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - М., 1994.
9. Письма К.П. Победоносцева к Александру III. - M., 1926.
10. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // К.П. Победоносцев: pro et contra. - СПб., 1996. - С. 99-104.
11. Победоносцев К.П. Ле-Пле. - М., 1893.
12. Победоносцев К.П. Московский сборник. - М., 1897.
13. Победоносцев К.П. Сочинения. - М., 1996.
14. Селезнев Ю. Н. Достоевский. - М., 1990.
15. Степанов Ю.Г. К истории взаимоотношений Ф.М. Достоевского и К.П. Победоносцева // Освободительное движение в России. - Вып. 16. - Саратов, 1997.
16. Фирсов С. Л. Человек во времени: штрихи к портрету Константина Петровича Победоносцева // Победоносцев: pro et contra. - СПб., 1996. - С. 6-27.
17. Эвенчик С. Л. Победоносцев и дворянско-крепостническая линия самодержавия в пореформенной России // Уч. зап. МГПИ. - М., 1969. - № 309.
