CC BY
246
ИСТОРИЯ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
УДК 321.7
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии: сравнительный анализ консервативного и либерального подходов
В статье анализируются демократические взгляды русских философов XIX — начала XX века консервативного и либерального направлений. Делаются выводы о том, что общим для всех мыслителей является приоритет морального и нравственного развития общества. Консерваторы Бердяев, Булгаков, Тихомиров и Устрялов разделяли критическое отношение к западной модели М В Яковлев демократии и сходились во мнении о необходимости ук-
репления государственной власти. Либералы Чичерин и Острогорский ратовали за народное представительство, однако последний выступал и за политическую самостоятельность демоса, за его ведущую роль в демократическом процессе.
Ключевые слова: демократия, демократизация, демократический процесс, демократическая теория, консерватизм, либерализм.
Интерес к проблемам демократии в посттоталитарных государствах, и в частности в странах СНГ, постоянно подпитывается новыми исследованиями. Подавляющая часть таких работ делается американскими и европейскими специалистами на базе западной научной школы. При этом почти всегда вне исследовательского фокуса остается теоретико-методологическое наследие ученых Российской империи, относимое к XIX веку и к дореволюционному периоду XX века, в котором осмысливаются возможности, противоречия и перспективы народоправства в различных его интерпретациях. Без учета этого наследия современные научно-практические работы по темам, связанным с самоуправлением демоса, политическими правами, гражданскими свободами и т.п. представляются неполными. Поэтому необходимо проанализировать отечественные политико-философские подходы к демократии и сравнить взгляды либеральных и консервативных авторов, которые, несмотря на ряд различий, имеют довольно много общего (идеи социалистов — Георгия Плеханова,
© Яковлев М.В., 2015
6
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
Владимира Ленина и др. — целесообразно исследовать отдельно в силу их специфики).
Главной особенностью консервативной парадигмы (по крайней мере, в разделе рассмотрения теории народоправства) стало неприятие западных демократических концепций и практики. Так, Николай Бердяев указывал на кризис, который охватил Запад. По его мнению, главная причина этого кризиса — индивидуалистическое, механическое понимание мира, сложившееся вследствие утраты европейцами христианской веры и потери сопричастности христианскому миру и истории. Поэтому западную модель демократии можно охарактеризовать как светскую форму самоуправления атомизированных индивидуалистов, стремящихся к общему благу как простой совокупности интересов всех граждан. Критикуя подход, где целое рассматривается как сумма элементов, Бердяев отмечал, что в действительности сумма воль всех отнюдь не является общей волей. Применение такого подхода не способствует появлению творческих личностей, напротив — «нивелирует среду» [1, с. 7].
Сергей Булгаков был не столь скептичен и категоричен. Выступая за союз монарха и народа, он уделял большое внимание гражданским и политическим свободам, что придавало либеральный оттенок его идеям. Однако, в отличие от Томаса Гоббса и Джона Локка, эти свободы Булгаков выводил из христианского принципа того, что человек сотворен по образу и подобию Божиему. Для защиты прав и свобод индивида, для противодействия попыткам его угнетения необходимо передать «законодательные функции народу, действующему чрез своих представителей» [2, с. 343]. Для этого следует создать парламент, которому, как выразителю общественного мнения, принадлежат законотворческие и учредительные права. Такая схема (монарх — парламент — народ) в общем соответствует англосаксонской нормативной модели демократии (где форма государственного устройства — конституционная монархия). Значительным отличием политической модели Булгакова от западной схемы стало то, что церковь в ней не отделена от государства.
И здесь наблюдается радикальный разрыв между западной либеральной и русской консервативной политико-философской мыслью. Речь идет о том, что отделение церкви от государства на Западе рассматривается как этап модернизации и одно из главных социально-политических достижений, а русскими философами-консерваторами секуляризация воспринимается как кризис западных наций, потерявших истинное духовное начало, в своем заблуждении подменивших церковь Христову искаженными мирскими копиями ради сиюминутной материальной выгоды. Так, Лев Тихомиров писал, что «в самих понятиях XVIII века об обществе явно материализи-рованное воспоминание о церкви. С церкви скопировано представление об обществе как о некоторой коллективности, определяемой исключительно духовною природой человека. Космополитизм нового общества, таинствен-
7
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
ная народная воля, будто бы насквозь его пропитывающая, всем непонятно управляющая и при всех частных ошибках остающаяся непогрешимою, — все это отголоски христианской церкви» [8, с. 21].
Тихомиров делит демократию на два вида: социальную и либеральную. Характеризуя первый тип, он рисует путь вырождения народовластия в диктатуру, тем самым делая точный политический прогноз, воплотившийся в российскую действительность после 1917 года: «...верхний слой, вожаков и учителей, воспитывается в сознании того, что власть необходима, что массу народа нужно учить и направлять. Масса же воспитывается в духе замечательной дисциплины и умеренности. Самое общее “научное” миросозерцание, заменяющее в этой массе религию, внушает покорность материальным условиям и приучает сознавать ничтожество своей личности... Затем начинается долгий период “диктатуры”.» [8, с. 55].
Либеральная демократия также не удостоивается положительной оценки, потому что при ней теряется духовное начало, она «нравственно не удовлетворяет личность, потерявшую жизнь духовную и воображающую найти ее в жизни политической и социальной» [8, с. 60].
Тихомиров подверг критике и западные демократические институты: «Нет ни одной формы правления, в которой воздействие народных желаний на текущие дела было бы так безнадежно пресечено, как в этом создании теории, пытавшейся все построить на народной воле» [8, с. 40].
Кроме того, русский философ указал на важную методологическую проблему демократической теории: «“Благо народа — сумма благ всех его членов”. Пусть так. Но, во-первых, нужно установить самое понятие “блага”. Во-вторых, “благо народа” и “воля народа” — понятия далеко не совпадающие» [8, с. 40].
Таким образом, Тихомиров, будучи убежденным сторонником самодержавия, олицетворяющего подлинную народную волю и воплощающего национальные идеалы, раскрыл и охарактеризовал ключевые проблемы демократического процесса: взаимоотношение церкви и государства, уязвимость демократии перед угрозой диктатуры, трудность определения общего блага и др. Вместе с тем русский философ-консерватор не отрицал права народа на участие в государственном управлении и выступал за социальную справедливость.
Николай Устрялов — еще один русский консервативный мыслитель, который внес вклад в осмысление демократии. Анализируя взаимовлияние принципов свободы и равенства, Устрялов писал: «Чем больше свободы, тем меньше равенства. Эти начала подобны “двум сообщающимся сосудам”: чем выше уровень воды в одном, тем он фатально ниже в другом. И поскольку демократия принялась осуществлять свободу, Бог равенства, притязательный и ревнивый, автоматически отстранялся за кулисы» [9, с. 411]. Однако затем наблюдается обратный процесс, «начинается преображение демократии — от свободы к равенству. Сначала — на почве все того же
8
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
свободолюбивого индивидуализма: “право на достойное человеческое существование”. Недаром В. Соловьев назвал государство “организованной жалостью”. Государство должно не только охранять, но и содействовать, упорядочивать, помогать. Право на жизнь. Право на труд. Социальное законодательство» [9, с. 405].
Устрялов, как и другие консервативные мыслители, критично характеризовал западную демократию как форму мнимого политического самоуправления: «Формальная демократия повсюду переживает сумерки, едва ли не превращается в собственную противоположность» [9, с. 395].
По мнению идейного основателя национал-большевизма, западная модель демократии стала некой сверхэффективной машиной по воспроизводству старого политического порядка в новой форме: «Демократический режим создает социальные неравенства в большей мере, чем какой-либо другой... Демократия создает касты точно так же, как и аристократия. Единственная разница состоит в том, что в демократии эти касты не представляются замкнутыми. Каждый может туда войти или думать, что может войти» [9, с. 395]. Здесь точно подмечен происходивший на Западе процесс трансформации механизма народного самоуправления в систему господства выборных элит, что позднее будет проанализировано Йозефом Шумпетером.
Причину снижения демократического участия граждан Устрялов видит в том, что «массы отрекаются от своей непосредственной власти» в стремлении демоса к стабильному существованию и надежде на обеспечение благополучия со стороны власть имущих: «Измученные смерчем войн и революций, народы хотят одного — спокойствия и порядка. И, облеченные высшей властью, калифы на час, они спешат уступить эту высшую власть активному авангарду, инициативному меньшинству из своей собственной среды» [8, с. 399].
Вообще, по мнению Устрялова, «вопрос о “воле народа” гораздо сложнее, чем его себе и нам представляли наши деды и отцы. Народ редко бывает правоверным демократом. Нельзя заставлять его непрерывно “властвовать”, хотя бы против его собственной воли. Нельзя за “народом-самодержцем” отрицать суверенное право добровольно “уходить в отставку” (термин славянофилов), как ушел в отставку русский народ на триста лет после 1613 года» [9, с. 412].
Вместе с тем Устрялов отмечал, что не теория демократии явила себя несостоятельной, а западный демократический процесс зашел в тупик: «Кризис европейских форм демократии не есть абсолютное, всестороннее отрицание демократической идеи как таковой. Формальная демократия умирает, но река истории не течет вспять, и жизнеспособные элементы отцветающего периода будут жить в нарождающемся. На смену демократии грядет сверхдемократия» [9, с. 414].
Широкие перспективы для «сверхдемократии» могут открыться именно в России: «Самая проблема кризиса демократии — проблема не рус-
9
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
ская, а чисто европейская. Ибо Россия до сего времени, как известно, не знала формально-демократического строя» [9, с. 413].
Выход из возникшего на Западе кризиса демократии и дорога для «сверхдемократии» находится в большевистской революции, которая ликвидирует формально-демократическое правление и установит дисциплину, стабильность и трудовые отношения, отвечающие принципам национальной культуры. Согласно сценарию нового политического порядка, созданного российским обществом, который можно вывести из трудов Устрялова, под лидирующим началом государственной власти сформируется плюралистическое и иерархическое сообщество граждан, объединенных общей историей, моралью, ответственностью. Важно отметить, что, по мнению Устрялова, российское общество способно создать новый «культурно-государственный тип, авторитетный для Запада» [9, с. 413].
В отличие от критически настроенных философов консервативного направления, либеральные русские мыслители Борис Чичерин и Моисей Острогорский видели в демократии окно возможностей для развития Российского государства.
Оценивая потенциал народного самоуправления, Чичерин отмечал что демократию ни при каких обстоятельствах не следует рассматривать в качестве идеальной формы общественного устройства, однако нельзя ее осуждать, так как она содержит в себе большие возможности: «Умеренная демократия, уважающая свободу, может быть весьма хорошей политической формой, способной удовлетворить самым высоким потребностям человека» [10, с. 185].
Под «умеренной демократией» Чичерин понимал представительную монархию, в которой устраняются недостатки абсолютизма, подавляющего свободу, а также ликвидируется риск разрастания конфликта интересов между различными центрами сосредоточения власти, что бывает в политических системах с разделением властей без высшего арбитра (авторитетного и ответственного монарха).
Выбор такой формы государственного устройства для России философ сделал, используя данные сравнительного исследования становления и развития демократии в США. Однако, в отличие от Алексиса де Токви-ля, он не признал американскую демократию удачным образцом.
По мнению Чичерина, при представительной монархии возможно избежать подавления свободы и конфликта интересов, ввиду того что власть самодержца ограничивается институтом народного представительства, а в целом отношения властей регулируются законом. Так устраняется риск произвола, обеспечиваются свободы, права и привилегии общества, наиболее способные граждане получают возможность влиять на политику. Поэтому «можно сказать, что представительная монархия, по своей идее, наиболее приближается к совершенному образу правления» [12, с. 167].
10
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
Идея народного представительства — одна из ключевых в трудах Бориса Чичерина, означающая право граждан участвовать в политическом управлении, понимается и как высшая степень личной свободы, и одновременно как ее гарантия. При этом непременным условием политического участия является моральная ответственность: «Гражданин, имеющий долю власти, должен действовать не для личных выгод, а во имя общего блага; он должен носить в себе сознание не только своих частных целей, но и общих начал, господствующих в общественной жизни» [12, с. 17].
Проблема представительства в демократии была оригинально осмыслена в трудах еще одного либерального мыслителя — Моисея Острогорского.
Этот ученый, наверное, впервые в отечественной и мировой политической науке сделал критический комплексный анализ процесса появления и развития политических партий Великобритании и США. Одна из главных посылок исследования состоит в том, что современная демократия рассматривается как способ устрашения граждан: «Все политические свободы: свобода печати, право собраний, право ассоциаций и гарантии индивидуальной свободы, на которые опирается всеобщее голосование и которые рассматриваются как гарантии свободы, являются лишь формами или орудиями власти социального запугивания, защитой членов государства против злоупотребления силой» [6, с. 247].
Такое положение бессильны исправить даже нацеленные на представление и защиту интересов граждан политические партии. Эти организации для достижения власти поставили во главу угла принцип полного подчинения членов своей программе и иерархии, а также установили практику партийной дисциплины как единственно верного типа политического поведения. Организационный формализм и слепое подчинение руководству уничтожили в человеке полезную инициативу, самостоятельность, широту взглядов и стали причинами потери свободы маневра и видения перспективы. В борьбе за власть с конкурентами политические партии отдалились от демоса и утратили функции эффективного представления его интересов.
Выход из сложившегося кризиса возможен при условии повышения уровня морали в обществе: «Вдвойне важно в демократии поднимать интеллектуальный и моральный уровень масс: вместе с ним автоматически поднимается моральный уровень тех, которые призваны стоять выше масс» [6, с. 247].
Для совершенствования демократического процесса Острогорский предлагает отказаться от старых партий в пользу новых общественных организаций — свободных ассоциаций граждан, движений или лиг, формирующихся для решения конкретных целей, при этом в процессе управления следует отдавать приоритет личности, а не политическим институтам.
На основе данных политической практики США исследователь отмечает, что «в последнее время можно было также наблюдать развитие при-
11
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
менения и усиление роли лиг, посвященных защите каких-либо частных задач в ущерб постоянным партийным организациям. Демократическое управление, задыхающееся при партийном режиме, требует более гибкого, более эластичного способа действий. Концепция лиг, внушаемая самим политическим опытом, дает наиболее ясное, наиболее законченное выражение этой практической необходимости» [6, с. 368].
Участие в таких лигах, в отличие от партийного членства, не должно разделять социум, наоборот, даже при наличии разногласий по каким-либо вопросам оно направлено на объединение различных сообществ по достижению схожих целей.
Деятельность лиг станет мощным стимулом для подъема общественного сознания, повышения степени ответственности граждан, достижения равноправия граждан, а также для расширения их моральной свободы, для дальнейшего развития политической культуры.
Политическое участие в новом формате, по мнению Острогорского, будет содействовать утверждению истинного индивидуализма, при котором свободный индивид осознает самого себя, осознает свои права и обязанности, а также осознает необходимость защищать право каждого человека на свободу. Такой истинный индивидуализм, проникнутый подлинной моральной свободой, станет «краеугольным камнем демократии» [6, с. 357].
Разумеется, необходимо длительное время для достижения такого морального и интеллектуального уровня общества, при котором станет возможным реализация данной демократической модели. Однако даже «когда концепция лиг вытеснит собою постоянные партии, она не будет осуществлена в своей полной логической чистоте, как это обычно случается со всеми политическими концепциями» [6, с. 367].
Проблему эффективного самоуправления граждан Острогорский решает, исходя из элитарного подхода к демократии. Согласно его взглядам, чтобы «не сбиться о пути», демосу необходимы ответственные и компетентные лидеры. Условием для наделения властными полномочиями является естественный отбор правящей группы, потому что «равенство прав не может компенсировать естественного неравенства умов и характеров» [6, с. 315].
Для того чтобы осуществлялось «настоящее управление лидеров в политическом обществе: 1) нужно, чтобы люди, способные его осуществить, нашли легкий доступ к общественной жизни; 2) нужно, чтобы эти люди, облеченные политическим влиянием, приняли на себя ответственность; 3) чтобы эта последняя была реальна, нужна секция контроля; 4) наконец, для того чтобы их деятельность была эффективной, должно быть обеспечено ее постоянство» [6, с. 315].
Еще один либерально настроенный философ — Павел Новгородцев сформулировал свое представление о демократии как «о живом и быстром обмене, материальном и умственном, о подвижности и нервности, общественном критицизме, сложной организации политической машины» [5, с. 187].
12
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
Итак, на основе изложенного можно сделать следующие основные выводы. В XIX — начале XX века в России очень активно обсуждалась тема демократии и связанные с нею проблемы. Русские философы консервативного направления Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Лев Тихомиров, Николай Устрялов разделяли критическое отношение к западной модели демократии и сходились во мнении о необходимости укрепления государственной власти. Однако они по-разному смотрели на методы политического управления. Так, Тихомиров был сторонником абсолютной монархии, не признавал идею выборности высших должностных лиц, крайне скептически относился к праву народа на суверенитет, отрицал независимость политических организаций. В свою очередь, Сергей Булгаков обосновал принцип народного представительства. Бердяев и Устрялов полагали, что свобода — это зло. Как и Тихомиров, они считали неопределенным понятие «благо народа», отличали его от «воли народа».
Группа либеральных мыслителей, среди которых выделяются Борис Чичерин и Моисей Острогорский, в своих концепциях исходят из рациональной посылки того, что выбор народа зависит от уровня их развития, от их способности пользоваться правами и соблюдать обязанности, что диктует необходимость повышать уровень морального и нравственного развития граждан. При этом Чичерин все-таки не готов доверить демосу всю полноту власти: выступая за демократию, в процессе принятия политических решений он отдает приоритет мудрому и ответственному монарху, руководствующемуся высокой моралью. Острогорский, напротив, ратует за подлинное народовластие при условии совершенствования принципов морали, расширения истинного индивидуализма, в том числе через самостоятельное политическое участие в свободных ассоциациях граждан под руководством ответственных и компетентных лидеров.
В контексте идей Чичерина и Острогорского становится очевидной ошибочность посылки о ведущей роли правительства в партийном строительстве при демократизации. Дело в том, что созданные чиновниками партийные новоделы очень часто оказываются мало связанными с рядовыми гражданами и не способствуют защите и продвижению их интересов, что усиливает рост недоверия демоса к структурам власти. Поэтому истинное значение правительства состоит не в управлении процессом партийного строительства, а в создании оптимальных условий для морального и нравственного совершенствования, обеспечения равноправия и свобод граждан в рамках ими организуемых независимых ассоциаций с целью дальнейшего политического развития.
Таким образом, можно выделить два основных подхода дореволюционных русских философов к демократии:
— полное отрицание позитивного потенциала народовластия;
— умеренное применение демократических институтов и практик, адаптированных к российским условиям.
13
Русские мыслители XIX — начала XX века о демократии...
В целом российская политико-философская мысль XIX века находилась на одном уровне с западными интеллектуальными достижениями, а
в некоторых случаях и заметно опережала их.
Литература
1. Бердяев Н.А. Философия неравенства: Письма к недругам по социальной философии // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Л.: Лениздат, 1991. С. 7—242.
2. Булгаков С.Н. Без плана: I. Идеализм и общественные программы // Новый путь. 1904. Ноябрь. С. 343—344.
3. Мощелков Е.Н. Проблема Россия — Запад в отечественной философско-политической мысли 30—40-х гг. XIX в. и современные модели социального времени // Философия политики и права. Вып. 3. Эхо Отечественной войны 1812 года в философско-политической мысли: Сб. статей. М.: Изд-во ИП Воробьев А. В., 2013. С. 7—18.
4. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991. 640 с.
5. Новгородцев П.И. Учения Нового времени XVI—XVIII вв. М.: Книжное дело, 1904. 200 с.
6. Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. Т. 2: Соединенные Штаты Америки / Пер. с фр. А.М. Демьяновой; под ред. и с предисл. Е. Пашуканиса. М.: Коммунистическая академия, 1930. 375 с.
7. Сытин А. Г. Демократии теории // Философия политики и права: 100 основных понятий: Учебное пособие / Под общ. ред. Е.Н. Мощелкова. Пушкино: Центр стратегической конъюнктуры, 2014. С. 42—43.
8. Тихомиров Л.А. Демократия либеральная и социальная. М., 1896. 190 с.
9. Устрялов Н.В. Национал-большевизм. М.: Алгоритм, 2003. 640 с.
10. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки: в 3 ч. Ч. 3. Политика. М., 1898. 556 с.
11. Чичерин Б.Н. Наука и религия. М., 1879. 521 с.
12. Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. 810 с.
13. Шамшурин В.И. Консерватизм и свобода. Краснодар: Глагол, 2003. 474 с.
14. Яковлев М.В. Демократия: российский стиль. Идеальная модель, реальная практика, проблемы и перспективы. Саарбрюккен: Dictus Publishing, 2013. 117 c.
