CC BY
29
«РУССКАЯ ОБЩИНА» КАК СПОСОБ ПОЛИТИЧЕСКОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ РУССКИХ В ЛАТВИИ
Общественно-политический контекст формирования идентичности русского населения Латвийской Республики. Русские — самая большая после латышей этническая группа Латвии: так, если в 2007 г. из 2275 тыс. латвийцев на долю латышей приходилось 59,0% всего населения страны, то доля русских составляла 28,5%. Русские, как этническое меньшинство, отличаются и от других этнических меньшинств Латвии — белорусов, украинцев, литовцев, поляков, евреев и др. — и численно, и качественными показателями организации «собственной» социально-культурной инфраструктуры. Численность латвийских русских более чем вдвое превышает соответствующий показатель всех других этнических меньшинств Латвии, вместе взятых.
Латвийские русские за годы восстановленной Латвийской Республики с 1991 г., в отличие от других этнических меньшинств, смогли создать на основе своего родного языка социальнокультурную инфраструктуру. Такая социально-культурная инфраструктура включает в себя широкое распространение русского языка в сфере латвийского предпринимательства, системе частного образования (включая и высшее), в сфере развлечений и в средствах массовой информации. На русском языке функционирует и часть профессиональной культуры Латвии: старейший за пределами России Рижский русский драматический театр им. М. Чехова, публикуются научные труды и т. д. Русский язык выступает средством ассимиляции значительной части представителей других этнических меньшинств, что и формирует такое явление, как «русскоязычное население». Сохранение социальных функций русского языка в общественной жизни Латвии и даже придание ему официального статуса становится целью политических объединений («Центр Согласия» и «За права человека в единой Латвии»).
Общественно-политическое развитие Латвии с 1991 г. показало востребованность восстановления института национального правового государства, что отвечает интересам латышей как этнического большинства страны. В то же время параллельно идет процесс осознания этническими меньшинствами Латвии своей коллективной идентичности. Для латвийских русских как крупнейшего этнического меньшинства страны артикуляция своей этнической коллективной идентичности в рамках латвийского национального государства приобретает особое значение.
© Волков В. В., 2008
Во-первых, согласно Закону ЛР «О Всеобщей конвенции по защите национальных меньшинств» (2005 г.), статус этнического меньшинства и соответствующие права по сохранению этнической идентичности распространяются как на граждан Латвийской Республики, так и на ее неграждан (см.: Ыкитэ, 2005). Среди этнических русских доля граждан Латвии в 2007 г. составляла 54,4%, среди остальных большинство — это лица, не являющиеся гражданами Латвийской Республики, но обладающие статусом постоянного жителя Латвии (так называемые «неграждане»), а также небольшая часть граждан иных государств, прежде всего Российской Федерации. Осознание людьми русского происхождения своей коллективной этнической идентичности вне зависимости от их правового статуса на территории Латвии способствует расширению спектра культурных прав этой этнической группы, а также усиливает ее этническую консолидацию.
Во-вторых, сильная коллективная идентичность русского населения современной Латвии — это и отражение реальных этнодемо-графических особенностей этой группы в композиции латвийского населения. Доля русского населения особо заметна в крупнейших городах Латвии — в Даугавпилсе (53,3%), Резекне (48,5%), Риге (42,1%), Юрмале (35,9%), Лиепае (32,9%), Вентспилсе (29,8%) и Елгаве (29,6%) (см.: Ьа^аэ, 2007, р. 143). Русские, как и латыши, выступают той этнической группой, которая в основном ориентируется на заключение этнически однородных браков, в то время как латвийские белорусы, украинцы, поляки, литовцы и евреи на более чем в 9 из 10 случаев ориентированы на заключение этнически гетерогенных браков (см.: Ьа^аэ, 2007, р. 146). Тем самым русская коллективная этническая идентичность имеет чрезвычайно сильные позиции воспроизводства на уровне семьи.
В-третьих, русская коллективная идентичность выступает важной составной частью общественной и культурной жизни страны. Так, русский язык является вторым по степени распространения после латышского в качестве языка обучения в средних школах. В 2006/07 учебном году из 256,7 тыс. латвийских учащихся дневных средних учебных заведений на русском языке обучалось 68,3 тыс. человек, или 26,6% латвийских школьников. Среди 2146 книг и брошюр, изданных в Латвии в 2000-2006 гг. на иностранных языках, самая большая доля — 978 — приходится на русский язык (464 — на английском языке, 99 — на немецком языке) (см.: Ьа^уаэ, 2007, р. 237, 294).
В-четвертых, особо заметна позиция латвийских русских в современной политической жизни Латвии по сравнению с историческим периодом Латвийской Республики 1918-1940 гг., а также в
сравнении с политической ролью других этнических меньшинств страны. Из 100 депутатов латвийского Сейма (парламента) этнических русских — 15 человек, что соответствует доле русских граждан в совокупности всех граждан ЛР (в довоенных составах Сейма доля русских депутатов примерно в два раза была ниже доли русских граждан Латвии) (см.: Ьа^уаэ, 2007, р. 38). Если процесс натурализации будет продолжаться, то можно ожидать и дальнейшего увеличения доли русских депутатов в Сейме. Политические объединения «Центр Согласия» и «За права человека в единой Латвии», которые открыто выступают за сохранение коллективной идентичности этнических меньшинств, — одни из наиболее устойчивых партийных объединений в политической жизни Латвии.
Но можно ли утверждать, что сильная коллективная этническая идентичность латвийских русских воспринимается латвийской элитой как адекватный способ сосуществования русского этнического меньшинства в латвийском национальном государстве? Если проанализировать основные законы Латвийской Республики, определяющие контуры этнополитики, — «Закон о государственном языке» (1989, 1992, 1999, 2001), закон «О свободном развитии национальных и этнических групп Латвии и праве на культурную автономию» (1991, 1994), «Закон о гражданстве» (1994), «Государственную программу интеграции латвийского общества» (2001), то нельзя не заметить, что гарантируются именно индивидуальные права людей, принадлежащих к этническим меньшинствам, по сохранению своей коллективной этнической (и иной социально-культурной) идентичности. В этом смысле латвийская этнополитика строится на основе либеральных ценностей, защищающих именно индивидуальные права людей. В то же время проблематика коллективных прав в латвийском законодательстве связана исключительно с латышской нацией и ливами как автохтонной этнической группой.
Как показывает анализ дискурса основных русскоязычных печатных и электронных средств массовой информации Латвии и содержание политических заявлений русскоязычных партий и объединений, русских общественных организаций, в большинстве случаев латвийские русские, видят сближение с латвийским гражданским обществом и государством посредством усиления роли собственной коллективной идентичности и ее признания со стороны латышей как полноценного компонента латвийского гражданского общества.
Отношение к идентификатору «русская община» в среде русских общественных организаций Латвии. В русской среде Латвии популярен поиск понятий, которые смогли бы адекватно вы_______________________________________________________________ 65
разить самоидентификацию этой этнической группы. Среди таких идентификаторов в общественном сознании выделяется идея о «русской общине» Латвии. Кстати, такой самоидентификатор закреплен в названии старейших и крупнейших русских общественных организаций — «Русской общине Латвии» и «Русской общины в Латвии».
В последнее время в политической публицистике в Латвии, особенно после вступления страны в Европейский Союз, усилился интерес к таким идентификаторам русских, как «этническое (национальное) меньшинство», «русская община», «странообразующая община» и т. д. При этом пока в латвийской этносоциологии и этно-политологии все же нет достаточного количества научных работ, которые могли бы квалифицированно исследовать проблемы самоидентификации крупнейшей нелатышской этнической группы страны.
В данной статье автор предпринял попытку показать значимость для латвийских русских такого самоидентификатора, как «русская община». В основе этой части статьи — материалы социологического исследования, проведенного автором и его ассистентом К. Стадник, студенткой Рижского университета им. П. Стра-дыня в феврале-мае 2007 г. Целью этого исследования было выяснить, какое значение приписывают респонденты понятию «русская община» как самоидентификатору для русского населения Латвии. В качестве объекта исследования были выбраны руководители и активисты пятнадцати самых крупных русских общественных организаций Латвии. Метод исследования — глубинные интервью, каждое продолжительностью 1,5-2 часа.
Исследование обнаружило различную степень артикуляции русской коллективной идентичности у ее приверженцев. Проявление такой артикуляции — понятия, принятые для обозначения приемлемых форм русской коллективной идентичности. Среди наиболее часто употребляемых понятий, обозначающих коллективную идентичность русских Латвии, следующие: «русская община Латвии» и «русская диаспора». К этим базисным понятиям, характеризующим коллективную самоидентичность русских, примыкают также понятия, поясняющие контекст идентичности русских в Латвии. К этим поясняющим понятиям относятся: «русский мир Латвии» и как вариант «русское культурологическое пространство».
Материалы исследования выявили различия взглядов респондентов в отношении такого идентификатора, как «русская община». Можно сгруппировать эти взгляды по трем позициям: «русская община» как безальтернативный идентификатор русского населения Латвии; «русская община» как один из возможных идентификаторов
русского населения Латвии; отрицательное отношение к такому идентификатору русского населения Латвии, как «русская община».
Следует сразу отметить, что опрошенные руководители и активисты русских общественных организаций Латвии, как правило, позитивно оценивали значение понятия «русская община» в качестве идентификатора русского населения Латвии. В таблицах приводится мотивация взглядов респондентов, в отношении идентификатора «русская община».
Табл. 1. «Русская община» как безальтернативный идентификатор русского населения Латвии
Мотивация Количество упоминаний
Восприятие Латвии как конгломерата этнических общин 6
Необходимость эффективного влияния латвийских русских на власть 6
Объединение всех русских организаций 6
Укрепление православия как основы русской идентичности 5
Слабость гражданского общества Латвии во влиянии на государство 5
Восприятие политической системы ЛР как политической формы «латышской общины» 5
Сохранение русской лингвистической идентичности для всех людей русской культуры независимо от их этнического происхождения 4
Необходимость реализовать специфические «русские» интересы — законодательное закрепление официального статуса за русским языком, гарантия финансирования из госбюджета образования на русском языке и «нулевой» вариант латвийского гражданства 4
Необходимость преодоления правовой дискриминации русских 3
Необходимость политического объединения русского населения 3
Автономия латвийских русских по отношению к РФ 1
Необходимость формирования надпартийной демократии в Латвии 1
Форма гражданского самоопределения русских в Латвийской Республике 1
Материалы приведенной табл. 1 показывают широкое распространение идентификатора «русская община» среди опрошенных руководителей и активистов самых больших русских общественных
организаций Латвии. Среди мотивов выбора такого идентификатора нельзя обнаружить указание на «естественные» причины — доля русских в населении Латвии и длительность проживания на латвийской территории. В основном доминируют мотивы, связанные с оценкой существующего социального статуса русского этнического меньшинства в современной Латвии, а также с желательным статусом.
Следует отметить, что среди части русского населения Латвии и некоторых видных руководителей общественных организаций и политических партий идентификатор «русская община» носит нормативный характер. Он наполняется важным идейным содержанием, связанным с наиболее приемлемой формой взаимодействия русского этнического меньшинства с Латвийским государством и обществом, с точки зрения сторонников этого термина. Можно сказать, что активное использование идентификатора «русская община» отражает непростой способ становления коллективной идентичности русского меньшинства страны. Правильно будет характеризовать этот идентификатор и как способ ожидаемой «политики признания» со стороны латышей. Этот термин разрабатывается во многих публикациях русскоязычной прессы Латвии (газеты «Час», «Вести сегодня», «Ракурс» и др.). Значение идентификатора «русская община» становится предметом многих дискуссий как в рамках самих русских общественных организаций, так и на «круглых столах», в которых принимают участие представители русской общественности и латышских журналистов, политологов, социологов и историков.
Вот наиболее знаковые высказывания опрошенных лидеров и активистов русских общественных организаций, которые нередко можно встретить и в русскоязычной прессе Латвии. Мнение о необходимости консолидации латвийских русских в «русскую общину»:
«В Латвии вообще сложилась специфическая ситуация. Латвийская Республика — это латышская община, а русская община — это оппонент Латвийской Республике. Но такая модель носит “затратный” характер для такой маленькой страны, какой является Латвия».
Или:
«Модель двуобщинного государства — это вынужденный шаг, как способ защиты от латвийского государства».
Наиболее активные защитники идеи консолидации «русской общины» считают, что такая структура позволит защитить специфические интересы латвийских русских:
«Необходимо законодательно закрепить права языков национальных меньшинств и гарантии образования на родном языке. Должна быть единая латвийская школа, но с включением программы на русском языке, сохраняющей идентичность. Нужно менять законодательство. Сейчас все школы латышские, но некоторые работают по программам
национальных меньшинств, что зависит исключительно от решения руководства школы. При этом нет законодательных гарантий для сохранения школ национальных меньшинств. В Латвии должно быть два государственных языка. При этом законодательное закрепление функций за языками национальных меньшинств должно приветствоваться».
Среди опрошенных часто встречается мысль о том, что формирование «русской общины» — это вынужденный шаг, предпринимаемый в условиях слабости латвийского гражданского общества, когда невозможно заставить власть считаться с интересами русского меньшинства:
«Гражданское общество не предполагает двуобщинное государство. Гражданское общество — это позитивная мозаика различных социальных групп, которые формируются по различным критериям, в том числе и этническим. Современная политическая ситуация — это противостояние этнических групп, что затрудняет формирование гражданского общества».
Или:
«Гражданского общества либо вовсе нет в Латвии, либо его очень мало, так как не чувствуется его влияние на принятие политических решений. Причем не только русская, но и латышская часть гражданского общества также слаба».
Следует заметить, что в нашем исследовании назван основной блок мотивов, связанных с принятием идентификатора «русская община», который можно встретить в общественном сознании русского меньшинства современной Латвии. Показанные в таблице артикулированные мотивы идентификации с «русской общиной», на наш взгляд, связаны с широко распространенным в русской среде Латвии настроения отчужденности от Латвийского государства, чувства этнической несправедливости и т. д. Ни одна из наиболее известных русских общественных организаций Латвии и ни одно из политических объединений, ставящих своими целями защиту интересов этнических русских, не могут обойтись без сочувствия таким представлениям. К сожалению, в русской среде Латвийской Республики пока еще не сформировалась авторитетная устойчивая либеральная позиция, которая смогла бы осмыслить наиболее приемлемое взаимодействие между национальным правовым государством и мультикультурным латвийским обществом, в котором присутствует и сильная коллективная идентичность латвийских русских, и потребность в индивидуальной культурной автономии, не предполагающей жесткой зависимости человека от общинных структур или же от этнической коллективной идентичности.
Как видно из содержания таблицы 2, вместе с идентификатором «русская община» опрошенные часто применяют и другие термины,
среди которых наиболее популярным является «русский мир Латвии». Этот термин, как правило, употребляется зачастую в качестве синонима термина «русская община». Однако идентификатор «русский мир Латвии» принимается и теми приверженцами либеральных взглядов в русской среде, которые выступают за широкий диалог с Латвийским государством и сдержанно относятся к централизации русских общественных организаций Латвийской Республики и политизации их деятельности.
Табл. 2. «Русская община» как один из возможных идентификаторов русского населения Латвии
Мотивация Дополнительные идентификаторы Количество упоминаний
Необходимость осознания ценности гражданского общества как способа влияния на государство Позитивная мозаика различных социальных групп, «Русский мир Латвии» 3
Преодоление угрозы формирования в Латвии двуобщинного государства Позитивная мозаика различных социальных групп, «Русский мир Латвии» 3
Сохранение русской лингвистической идентичности для всех людей русской культуры независимо от их этнического происхождения «Русский мир Латвии» 3
Необходимо законодательно закрепить права русского языка как языка национального меньшинства «Русский мир Латвии» 3
Нельзя преувеличивать значение русского языка в идентичности русских, есть еще религия, традиции
Необходимо преодолеть разобщенность русских НПО на организационном или идейном уровне «Русское культурологическое пространство» 2
Широкое коммуникативное взаимодействие русских общественных организаций, их полифония «Русская община» как «контур взаимодействия» без законодательного закрепления 1
Необходимость двойной идентичности: с Латвией как государством и с Россией как с исторической родиной Русская диаспора 1
70 ____________________________________________
ПОЛИШЭКС- 2008. Том 4. № 2
«Русский мир Латвии» — это идентификатор существующей реальности многообразных функций русского этнического меньшинства в общественной жизни Латвии, в то время как «русская община» несет в себе и нормативный потенциал, выражающий стремление к законодательному закреплению коллективных прав русских (и шире — русскоязычных) жителей, прежде всего, в сфере образования, в государственной языковой политике и политике гражданства.
Можно привести одну из распространенных позиций, в которой наряду с артикуляцией коллективных интересов латвийских русских в то же время выражается сомнение в законодательной фиксации русской общины:
«Я против того, чтобы двуобщинность была бы как-то зафиксирована. Русская община — это культурологическое пространство, включающее людей, для которых важнейшими являются ценности — русский язык, русское образование, русская культура. А вот в рамках принятия этих ценностей позиции людей могут быть различны. Для меня большой смысл имеет понятие «русский мир Латвии», которое охватывает и людей с русским происхождением, и не только. В системе образования для русских должен доминировать русский язык».
Или:
«Наиболее оптимальная модель русской национальной идентичности Латвии — это русский мир Латвии, который формально не зафиксирован».
Поиски альтернативных «русской общине» идентификаторов хотя и встречаются в русской среде Латвии, но пока носят фрагментарный характер. Из пятнадцати опрошенных руководителей и активистов русских общественных организаций такие мысли высказали пять респондентов. Причем необходимость формирования «вне-общинных» идентификаторов высказал лишь один респондент, придерживающийся в политической жизни Латвии активной и ярко выраженной либеральной позиции:
«Взаимодействие общественных организаций не означает общин-ности. Нужна полифония, взаимодействие».
Оппонентом такого идентификатора, как «русская община», является и явный сторонник структурирования идентичности русских в Латвии на основе православия, русского этнического происхождения и русской истории.
Но насколько идентификатор «русская община» признан в латышском сознании? Предваряя последующий материал, следует сразу заметить, что и в обыденном сознании латышей, и в научном дискурсе значение этого термина рассматривается в свете понятия «этническое (национальное) меньшинство» Латвии, которое стало и необходимым концептуальным элементом правового сознания: в
2005 г. Сейм Латвии принимает «Рамочную конвенцию о защите национальных меньшинств».
Табл. 3. Отрицательное отношение к такому идентификатору русского населения Латвии, как «русская община»
Мотивация Приемлемые идентификаторы Количество упоминаний
Необходимо усилить роль этничности, православия, чувства единой исторической судьбы в идентичности русских Латвии Полифония социальных связей 3
Необходимость преимущественного развития политической нации в Латвии «Русский мир Латвии», диаспора 2
В Латвии нет сильного противостояния гражданского общества и государства, либо это противостояние носит фрагментарный характер Русское население Латвии 2
Необходимость преимущественного развития либеральных ценностей в русской среде, «индивидуальной автономии» носителей русской идентичности «Русский мир Латвии», диаспора 2
Нет драматизма в оценке «разобщенности» русских неправительственных организаций «Русский мир Латвии» 2
Сохранение образования на русском языке, функционирование русского языка в общественной жизни Латвии «Русский мир Латвии», диаспора 2
Сохранение русской идентичности через интенсивные культурные связи с латышами «Русский мир Латвии», диаспора 1
Понятие «этническое меньшинство» в латвийской социальной науке. Понятие «этническое меньшинство» является базисным термином, который применяется как для изучения этнических групп Латвии нелатышского происхождения, так и для анализа иных идентификаторов этнических групп, которые распространены в общественном сознании. Именно содержание понятия «этническое меньшинство» в латвийском научном дискурсе поможет показать перспективы признания идентификатора «русская община» в латышском сознании.
Латвийское социальное знание заимствует понятие «этническое меньшинство» из трудов представителей западной этносоциологи-ческой мысли. Это понятие характеризует этнические группы, постоянно проживающие на территории определенной страны и государства, но отличающиеся от этнического большинства населения.
При этом для западной социологии характерно наличие двух основных смыслов в использовании понятия «этническое меньшинство».
С одной стороны, социологи подчеркивают отличия между этническим большинством населения страны и этническими меньшинствами, как отличия в происхождении, культуре, историческом развитии, языке, религии и поведении. В этом случае понятие «этническое меньшинство» нередко заменяется понятием «этническая группа». Так, оксфордское издание 2005 г. «Словаря по социологии» трактует этническую группу, как «группу людей, которая характеризует себя или же характеризуется другими, как разделяющая общие особенности, что и отличает эту группу от других этнических групп и проявляется в поведении этой группы» (Ethnic, 2005, p. 197). Из такого определения следует, что культурные и иные характеристики этнических меньшинств (этнических групп), хотя и отличаются от культуры этнического большинства, но при этом не являются менее ценными.
С другой стороны, западная социология справедливо отмечает многочисленные факты неравного распределения социального капитала между этническим большинством и этническими меньшинствами в современных (и постсовременных) обществах. Этнические группы, как и социальные классы, формируют сложную систему социальной стратификации и социального неравенства (Смелзер, 1994, с. 304-327), поэтому оказывается востребованным и такое понимание социальной сущности этнических меньшинств, как результат притеснения или же стигматизации, в основе которых лежат «расовые, этнические, биологические или иные характеристики» (Minority, 2005, p. 415).
Понятие «этническое меньшинство» применительно к ситуации в Латвийской Республике связывается с понятием «латвийская нация». Абсолютное большинство публикаций трактует эту связь, исходя из либеральных представлений о современной нации как «гражданской общности», которая создает и, в свою очередь, активно формируется демократическим национальным государством. Поэтому гражданская нация противопоставляется «этнической, культурной общности», характерной для традиционного типа обществ (Levits, 199B, p. 79).
Либеральная традиция, которая доминирует и в латвийских социологических исследованиях, рассматривает нацию прежде всего как гражданскую общность людей, для которых общегражданские ценности превыше их религиозной, этнической или социальной принадлежности. Именно эта гражданская общность является основой для национальной демократической государственности
(РпЫпэ, 1995, р. 39), поэтому и этническое меньшинство выступает именно такой этнической группой в современной гражданской нации, которая считает общегражданскую идентичность базовой, а «свою» этнокультурную идентичность — как дополнительную по отношению к общегражданской идентичности.
В то же время на утверждение либерального прочтения понятия этнического меньшинства в латвийской социологии 1991-2007 гг. важнейшее влияние оказывает исторический, политический и этно-демографический контекст, в котором происходит восстановление латвийской нации. Сложность этого процесса обусловлена тем, что в условиях инкорпорации Латвии в состав СССР и массовой миграции представителей в основном восточнославянских народов (русских, белорусов и украинцев) сформировалась большая русскоязычная община. При этом часть представителей этой общины и в конце 1980-х годов, и в настоящее время полагают, что необходимо законодательно закрепить права латвийских русских (или русскоязычных) как «странообразующей общины» (см.: Гущин, 2008). Однако в латышском сознании в отношении подобных политических проектов существует консенсус: подобное признание политических прав русской общины закрепляет общинный раскол Латвии (В1гкауэ, 1994, р. 5). На этом фоне выделяется позиция либерально настроенной русской общественности Латвии, а также значительной части латвийских евреев, поляков, литовцев, эстонцев, цыган, рассматривающих себя именно в качестве этнических меньшинств страны.
Именно поэтому многие латвийские ученые в качестве базового понятия в связке «этническое меньшинство» нередко рассматривают понятие «этническое» (см.: Иванов, 1993, р. 44-45). Этническая идентичность, как социальная ценность многоэтнического и многокультурного латвийского общества, противопоставляется позиции представителей части «русскоязычной общины», претендующей на политико-правовое признание. В этом случае понятие «этническое меньшинство», которое распространяется на «численно небольшие этнические группы с ярко выраженной идентичностью, например, поляки и др.», вовсе не противопоставлено понятию «латвийская нация» ^ера, КагкПпа, 1995, р. 387).
Анализ трудов латвийских социологов, а также представителей других научных дисциплин, изучающих этнические меньшинства страны, показывает, что появляются следующие тенденции в анализе этнических меньшинств Латвии: а) наиболее оптимальная модель латвийской нации выступает как вариант «латыши + этнические меньшинства»; тем самым проявляется негативное отношение к дополнению этой модели еще за счет «самодостаточной русскоя-
зычной общины»; б) постепенно признается значимость понятия «этническое меньшинство» не только при анализе политического пространства в Латвии, но и при изучении особенностей экономической жизни, социальной стратификации, информационного пространства и сетей социальной коммуникации.
Анализ работ латвийских социологов, которые изучали этническое многообразие страны с 1991 г., показывает, что можно выделить две основные объяснительные модели для интерпретации понятия «этническое меньшинство». Во-первых, этническое меньшинство понимается как субординированная социокультурная группа (явное влияние латвийской социолингвистики). Этот подход выражал нормативные представления о латвийской нации, которым «не соответствует» этническая реальность Латвии, сложившаяся еще во времена СССР. Такое понимание было характерно в основном в 1990-е годы, когда шел активный процесс восстановления национальной государственности. Именно в этот период в Латвии принимается комплекс законов, связанных с институтом гражданства в языковой и образовательных сферах и направленных на развитие институтов национального государства в мультикультурной среде. Во-вторых, в 2000-е годы происходит постепенный отход от нормативных представлений 1990-х годов. Сейчас все активнее этнические меньшинства Латвии стали интерпретироваться как этнические группы, выражающие и формирующие мультикультурную специфику общества.
Так, в 1990-е годы основным контекстом раскрытия понятия «этническое меньшинство» были такие темы, как: а) отличия сознания и общественных практик представителей этнических меньшинств от сознания и социального поведения латышей; б) неравномерная степень развитости этнической идентичности у различных этнических меньшинств; в) различия в ценностных ориентациях представителей этнических меньшинств в латышской культурной среде; г) перспективы и проблемы становления политической нации в многоэтнической среде Латвии; д) политическая дистанция между латышами и представителями других этнических групп и т. д.
Для латвийской социологии 1990-х годов характерны исследования, в которых проводится четкая методологическая граница между понятиями «этническое меньшинство» и «этническая группа». Так, понятие «этническое меньшинство» оказывается более предпочтительным, так как оно четко очерчивает ожидаемое и социально одобряемое поведение представителей нелатышских групп населения. Понятие «этническая группа» не несет такой смысловой нагрузки, связанной с политическим контекстом восстановления
латвийского национального государства. Нормативная модель предполагает, что понятие «этническая группа» может включать в себя как граждан государства, так и неграждан. В то время как понятие «этническое меньшинство» связано с принадлежностью человека к гражданской общности. Учет таких понятийных различий был важен, чтобы показать, например, различную степень лояльности нелатышей по отношению к латвийскому государству (УПапэ, 1992, р. 43).
Следует отметить, что исследования социологов, проводимые в основном в первую половину 1990-х годов, не всегда выделяли «этнические меньшинства» из многочисленных «этнических групп» не-латышей. Нередко понятия «этническое меньшинство» и «этническая группа» использовались как синонимы. Прежде всего это касалось русских (русскоязычных) жителей страны. Но при этом сохранялся общий нормативный контекст по отношению к этнической реальности, требующей отхода от унаследованной советской модели и преобразования в соответствии с идеей латвийского национального государства (Рипди1е, 1992, р. 37).
В социологии нередко употребляется такая характеристика респондентов, как «инородец» (айаийейв), которая включает в себя представителей всех нелатышских этнических групп Латвии, причем как ее граждан, следовательно, представителей этнических меньшинств, так и неграждан, которые не попадают под строгое определение «этнического меньшинства». Так, исследование Б. Зепы «Общественное сознание Латвии в переходный период: динамика представлений латышей и инородцев (1989-1992)» показывает, что существенные различия взглядов по отношению к утвердившемуся государственному статусу и государственным институтам Латвийской Республики, экономическим реформам связаны с разделением в обществе на латышей и нелатышей ^ера, 1992, р. 22). Социологи отмечали и различную роль латышей и нелатышей в восстановлении независимости Латвии.
Несмотря на доминирование в латвийской социологии в 1990-е годы нормативной модели понятия «этническое меньшинство», встречаются и такие работы, в которых чувствуется заметное дистанцирование от такой модели. Были попытки рассмотреть латвийское общество как объединение двух этнических общин — латышей и русских. В исследовании Г. Кениньша (Кинга), Дж. Тэд Барнова и С. Баньковской «Индивидуальные ценности руководящих русскоязычных работников в Латвии» (1992 г.) показано, что в латвийской предпринимательской культуре существуют автономно ценности как латышей, так и русской этнической группы. Более того, авторы
исследования считали важным формирование общих ценностей латвийской предпринимательской культуры на основе сотрудничества руководителей предприятий как латышей, так и русских (русскоязычных): «Очень важно, чтобы политики приняли бы во внимание как ценности русскоязычных жителей Латвии, так и латышей и других групп населения» (Кеп1п§, 1995, р. 15). Фактически это исследование реализовывало представление о латвийском обществе как многообщинном мультикультурном образовании.
В 2000-е годы происходят некоторые изменения в социологической интерпретации понятия «этническое меньшинство». В это время все чаще звучит идея о том, что сама по себе принадлежность нелатышей к этническим меньшинствам вовсе не гарантирует целостности латвийской нации. Поэтому столь важный документ в общественно-политической жизни Латвии, как Государственная программа интеграции латвийского общества (2001), переносит акцент именно на интеграцию, как характер связи между латышами и всеми нелатышами, как гражданами Латвии, так и негражданами. Если в 1990-е годы считалось, что угроза целостности латвийской нации в форме двухобщинного государства исходит от русскоязычной общины, представители которой не являются латвийскими гражданами, то в 2000-е годы такая причина уже видится в существовании самодостаточного русскоязычного пространства (информационного, ценностного) (ТаЬипэ, 2006, р. 7). Понятно, что самодостаточность русскоязычного пространства в общественной жизни Латвии может воспроизводиться не только негражданами, но и гражданами Латвии. Социологи отмечают факт этнической мобилизации среди не-латышей, как граждан Латвии, так и негражан (Бйри!е, 2007, р. 10). Очевидно, что в этом случае понятия «этническое меньшинство» и «этническая группа» можно употреблять как синонимы, поэтому относительно снижается методологическое значение понятия «этническое меньшинство» по сравнению с другими понятиями, чтобы подчеркнуть идею целостности нации и национального государства.
2000-е годы для латвийских социологов, анализирующих социальное положение и роль этнических групп и меньшинств в обществе — это время, когда происходят апробации новых идей, связанные с более пристальным анализом реального многообразия этнической жизни в Латвии. Например, в анализе места русского этнического меньшинства все чаще употребляется понятие «большая языковая община», которая, как и латышская языковая общность, формирует свой этнополитический дискурс (Ми1гп1екэ, ТаЬипэ, 2007, р. 19). Профессора А. Табунс и Н. Муйжниекс полагают, что необходимо рассматривать социальное положение этнических меньшинств в
контексте «обеспечения этнического равноправия». В данном контексте ученые считают важным «пересмотреть понятие этнической культуры, включив в него также различные проявления современной культуры, а также — и принцип взаимосвязи культур».
В 2000-е годы при сохранении интереса ко многим темам 1990-х годов контекст рассмотрения понятия «этническое меньшинство» расширился за счет включения таких вопросов, как:
- влияние гражданского и этнического национализма на понимание социальной природы этнических меньшинств;
- влияние политики интеграции латвийского общества на сближение содержания понятий «этническое меньшинство» и «этническая группа»;
- апробация новых понятий - «этнокультура», «две языковые
группы (латышскоязычная и русскоязычная)», «социально-
культурная инфраструктура этнических меньшинств»;
- элементы критики априоризма в понимании связей «нация-этнические меньшинства»;
- изучение социальных позиций этнических меньшинств Латвии в системе социальной стратификации, в предпринимательской культуре, в распределении социального капитала и социальной компетентности, в функционировании сетей гражданского общества, в развитии билингвальной среды.
В целом можно сказать, что для современного этапа этносо-циологических исследований в Латвии, в частности, в анализе социальной природы этнических меньшинств, все более характерны мультикультурные представления ученых. Очевидно, что заинтересованность большой части русской общественности Латвии в легитимизации такого идентификатора, как «русская община», может происходить именно в диалоге с латышами в контексте дискурса либерального мультикультурализма, тем более что латышские социологи — приверженцы либерального мультикультурализма — не против скорректировать традиционное понимание этнических меньшинств Латвии.
Такая коррекция и может состоять в некоторой легитимизации понятия «русская община» применительно к научному анализу русского этнического меньшинства. Но нужно иметь в виду, что в современной латвийской социологии, как и в обществознании в целом только в настоящее время разворачиваются научные дискуссии о приемлемости мультикультурных моделей для общественнополитического устройства Латвийского национального государства. Пока и в общественном сознании, и в гуманитарных научных исследованиях доминирует идея «интеграции латвийского общества»,
Волков В. В. «Русская община» к@к„способполитической самоидентификации
русских0 Латвии
которая оказывает значительное влияние на понимание характера взаимоотношения латвийской нации и этнических меньшинств. Однако в латвийском социологическом сообществе все заметнее проявляется интерес дополнить этот «интеграционный» подход в понимании этнических меньшинств идеями, представленными в разных вариантах западного либерализма и мультикультурализма.
Литература
Гущин В. Русские в Латвии: диаспора, национальное меньшинство или странообразующая община // Российские вести. 2008. 9-16 апреля.
Иванов А. Выживание этнической идентичности в инонациональной среде (Теоретический подход и частный пример ситуации в Даугавпилсе) // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1993. N 5.
Смелзер Н. Социология / Пер. с англ. М.: «Феникс», 1994.
Birkavs V. The Goverment and Society: the Problem of Legitimicy in the Context of Transition // Cela uz demokratiju: Latvija un pasaules pieredze (E. Semana red.). Riga: Latvijas Universitate, 1994.
Dribins L. Nacionalas valsts un minoritates ka Eiropas un arl Latvijas problema // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1995. Nr. 5/6.
Ethnic group // A Dictionary of Sociology. Oxford, 2005.
Kenins G. J. (Kings), Teds Barnovs Dz., Bankovska S. Krievvalodlgo vadoso dar-binieku individualas vertlbas Latvija // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1995. Nr. 1/2.
Latvija 2008 // http://www.li.lv/index.php?lang=ru (10.01.2008.)
Latvijas statistikas gadagramata. Riga: LR Centrala statistikas parvalde, 2007.
Levits E. Valstnacija un kulturnacija — francu un vacu nacijas vesturiskie modeli // Pilsoniska apzina (E. Vebera red.). Riga: LU Filozofijas un sociologijas instituts, Etnisko petijumu centrs, 1998.
Likums “Par Visparejo konvenciju par nacionalo minoritasu aizsardzlbu”. (2005) // http://www.politika.lv/index.php?id=4119
Minority group // A Dictionary of Sociology. Oxford, 2005.
Muiznieks N., Tabuns A. (red.) Nacionalo minoritasu konvencija — diskriminacijas noversana un identitates saglabasana Latvija. Riga: LU Akademiskais apgads, 2007.
Rungule R. Olaines dazadu tautibu iedzivotaju attieksme pret dzivesveidi sava pil-seta // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1992. Nr. 10.
Tabuns A. (red.) Kulturas. Jauniesi. Mediji. Riga: LU Socialo zinatnu fakultate, 2006.
Supule I. Etniskas attiecibas un akulturacijas procesi Latvija: iedzivotaju attieksmes pret dazadam akulturacijas strategijam // Latvijas Universitates raksti. 714. sejums. Soci-ologija, 2007.
Vilcins T. Attieksme pret zinatni un zinatniekiem Latvija: izmainas 1965-1990. gada // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1992. Nr. 3.
Zepa B. Sabiedriska doma parejas perioda Latvija: latviesu un cittautiesu uzskatu di-namika (1989-1992) // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1992. Nr. 10.
Zepa B., Karklina R. Latvija un Eiropa: konkurejosas un saskanigas identitates // Na-cionala politiks Baltijas valstis (E. Vebera un R. Karklinas red.). Riga: Zinatne, 1995.
