CC BY
190
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
Т. А. Колосовская
«РУКОВОДСТВОВАТЬСЯ МНОГОЛЕТНЕЮ ОПЫТНОСТЬЮ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ»: Д.А. МИЛЮТИН И ИЗУЧЕНИЕ
ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ НА КАВКАЗЕ
(1840-е годы)*
T. Kolosovskaya
"One Should Be Guided by Predecessors' Many Years Experience": D.A. Milyutin and Research on the History of Russian Policy in the Caucasus (1840s)
История Российской империи связана с расширением границ и включением в ее пределы новых территорий. Одной из таких неотъемлемых частей страны стал Кавказ. Несмотря на то, что уже в начале XIX в. Россия уверенно перешагнула через Кавказский хребет, в течение полувека новая окраина оставалась во всех отношениях terra incognito. Многие сочинения и даже официальные донесения страдали неопределенностью сообщаемых данных1.
Более того, благодаря господствовавшим в литературе модным тенденциям о «романтическом» и «экзотическом» Кавказе, в российском общественном сознании утвердилось представление о нем как о «разбойничьем гнезде». Один из «старых кавказцев» сетовал в своих мемуарах на то, что многие тогда представляли себе регион «чуть ли не в виде одной большой крепости, окруженной черкесами, с которыми наши войска изо дня в день перестреливаются.. ,»2.
Недостаток достоверных сведений мешал адекватно оценить складывающуюся на Кавказе обстановку и приводил к появлению различных, порой совершенно противоположных, мнений относительно самого образа действий в крае. Военное министерство было буквально завалено разнообразными, даже «экзотическими» проектами «умиротворения» региона. «Предлагали действовать против
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта «Российские военные в социокультурном пространстве Северного Кавказа XVIII - XIX вв.», проект № 14-01-00251.
6
горцев, продвигаясь не с равнины к горам, а с гор к ровным местам, - пишет современник, - строить крепости на хребтах и наблюдательные посты на горных шпилях; рвать горы порохом; против хищников растягивать проволочные сети по берегам Терека и Кубани». Подобные предложения, основанные на стереотипных представлениях о Кавказе и его жителях, без учета специфики его отдельных частей, не устраивали военных. Большинство подобных проектов отправлялось «в архивную пропасть» на рассмотрение «мышам и бумаготочивым насекомым»3. Поскольку достоверной информации было крайне мало, оставалось одно средство - «изучение на месте»4.
В эпоху Николая I задача ознакомления с краем входила в обязанности офицеров Генерального штаба, отправляемых на Кавказ для участия в военных экспедициях и получения боевого опыта5. В этом отношении исключительный интерес представляет деятельность Дмитрия Алексеевича Милютина (1816 - 1912) - известного реформатора и военного министра Александра II. В 40-е гг. XIX в. его судьба оказалась неразрывно связана с Кавказом: сначала в качестве офицера Генерального штаба, отправленного туда в служебную командировку, затем начальника штаба войск Кавказской укрепленной линии и Черномории и, наконец, профессора Военной академии, преподававшего курс военной статистики Кавказа.
Кавказская проблематика в творческом наследии Милютина затрагивалась историками лишь фрагментарно6. Предпочтение отдавалось освещению его реорганизации русской армии, итогом которой стал отказ от устаревшей рекрутской системы и переход к армии европейского образца7. При этом, на наш взгляд, его мысли об образе действий России на Кавказе представляются в настоящее время не менее актуальными, чем содержание и ход осуществленной им военной реформы.
В настоящей статье рассмотрена роль Д.А. Милютина в изучении Кавказа и показано влияние его идей на формирование российской политики в регионе. Источниками послужили работы самого Милютина: его планы и программы исследований, записки и описания Кавказского края, рукописи которых в настоящее время хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве
(РГВИА) и Российской государственной библиотеке (РГБ).
* * *
Что представлял собой Кавказ в конце 30-х гг. XIX в., когда Д.А. Милютин впервые попадает в край? Каково было положение российской власти в различных его частях? Ответы на эти вопросы находим в составленном Милютиным пояснении к административной карте Кавказа 1839 г.8
В то время высшая власть во всем Кавказском крае сосредотачивалась в руках командира Отдельного Кавказского корпуса, но-
сившего также и звание Главноуправляющего гражданской частью в Грузии, Кавказской и Армянской областях. Местопребыванием его был г. Тифлис. Корпусному командиру были подчинены: 1) командующий войсками Кавказской укрепленной линии и Черномории, он же начальник Кавказской области (местопребывание - Ставрополь); 2) начальник Черноморской береговой линии (местопребывание - Керчь) и 3) командующий войсками в Северном Дагестане (местопребывание - Темир-Хан-Шура).
Административное устройство Закавказья, по оценке Милютина, находилось в «зачаточном состоянии»9. По мере присоединения новых областей в них устанавливалось временное управление в самых разнообразных формах.
Еще более шатким было положение русской власти на северной стороне Кавказского хребта. «На всем протяжении Северного Кавказа, за исключением лишь центральной части, только ближайшая к кордонной линии часть туземного населения, - писал Милютин, -могла признаваться покорной и подчинялась русскому военному начальству. Остальное население, не только горное, но и на лесистых равнинах, было враждебно нам»10. Кавказская линия и лежащее впереди нее пространство с населением, политические настроения которого были весьма неустойчивые, делились на несколько отделов. На начальника отдела, в чине генерала, возлагалась охрана линии, принятие мер к удержанию в повиновении местного населения и организация военных действий против «враждебных племен».
В таких условиях главной целью российского командования было обеспечение спокойствия на линии и безопасности сообщений с Закавказьем. Военные меры носили характер оборонительный, и если предпринимались наступательные действия, то они имели значение устрашения местного населения. Милютин так оценивал эти действия и их результаты: «Отряды наши, под предлогом наказания тех или других аулов за враждебные их действия, вторгались в доступные местности, преимущественно в зимнее время, разоряли страну, рубили просеки в лесах и уходили без всякого положительного результата, оставляя за собой раздраженное, озлобленное население»11.
Участие в военных действиях, в первую очередь в экспедиции к аулу Ахульго в 1839 г., позволило Милютину увидеть все своими глазами и составить свое собственное представление о недостатках образа действий против горцев. По итогам своей командировки он подготовил проект об улучшении фортификационного строительства на Кавказе и записку о мерах, «необходимых для лучшего устройства действующих против горцев отрядов»12.
Другим важным последствием первого пребывания Милютина на Кавказе стало его убежденность в том, что для выработки верной стратегической линии необходимо заняться изучением предшествующего исторического опыта. Впервые свои соображения на этот
счет он представил на рассмотрение командира Отдельного Кавказского корпуса генерала Е.А. Головина в октябре 1839 г. Это была программа «Истории русского владычества на Кавказе», черновой автограф которой в настоящее время хранится в Научно-исследовательском отделе рукописей РГБ13.
«История этого края чрезвычайно запутана и почти вовсе еще не разработана: древность представлена нам в самом густом тумане баснословных преданий и неразгаданных тайн, - отмечено в программе. - Еще запутаннее картина судьбы Кавказа в средние времена, когда здесь, у пределов древнего мира, была сцена беспрерывных движений, перемещений, борьбы и столкновений стольких народов и племен самых разнородных. Наконец новый шаг истории Кавказа под скипетром России - остается до сих пор совершенно неприкосновенным, неизвестным»14.
Как автор предполагаемого исследования он планировал ограничится только «новейшей» историей Кавказа и показать судьбу этого края в контексте развития российско-кавказских отношений: «... История русского владычества на Кавказе соединяет в себе историю военную с историей политической, повествование о блистательных военных подвигах русского оружия, с картиной постепенных, хотя весьма медленных успехов в гражданском и правительственном устройстве края. С одной стороны, на каждом шагу мы встретим дивные примеры истинного геройства, твердости и неутомимости русского воинства, терпение, с которым войска наши переносили все трудности, лишения и бедствия, неразлучные с войной в неприступных горных ущельях. С другой же стороны, мы увидим, как трудно было благонамеренному русскому правительству бороться с теми преградами, которые оно встречало на каждом шагу, стремление к улучшению состояния края, к сближению его с Россией, к водворению мира и спокойствия»15.
Изложение событий в предполагаемом сочинении должно было начинаться с конца XVIII в. Более ранние материалы, начиная с истории Закавказья в древности и заканчивая Персидским походом Петра I, планировалось представить во введении.
Убежденный сторонник имперской политики расширения государственных границ, Милютин нисколько не сомневался в целесообразности территориальных приобретений России на Кавказе. Более того, планируемое историческое сочинение должно было подчеркнуть важность этих приобретений не только для страны, но и для самих кавказских народов: «Если с одной стороны Россия искала новых приобретений на Кавказе к собственной своей пользе, для обеспечения своих пределов, для усиления своего веса на Востоке, то с другой стороны, успехи нашего владычества на Кавказе имели и благотворное влияние на самый край: они представляют человечеству утешительную и беспримерную картину бескорыстного, великодушного стремления метрополии к благу и пользе нового своего
приемыша. Россия может гордиться не только славою своих побед над соседями, громкими подвигами своего оружия в ущельях гор, -но что еще славнее, может гордиться материнской своей заботливостью о благе такой страны, которую она в праве была считать своей добычей, кровью приобретенною. Россия не хотела быть в отношении к Кавказу тем, что были Испания, Португалия и сама Англия для своих колоний в Африке и в Америке»16.
Наконец, новое сочинение должно было сформировать адекватное представление о том, что на самом деле происходило и происходит на Кавказе: «Оно послужит к тому, чтобы лучше ознакомить русских с Кавказом, ибо чтобы иметь истинное понятие о настоящем положении дел, о нуждах и потребностях края, необходимо знать вполне минувшую судьбу его и предшествовавшие обстоятельства. Не говорю уже о том, что примеры прошлого могут и должны служить уроками для настоящего и будущего»17.
Еще более последовательно идея изучения исторического прошлого Кавказа с целью его «умиротворения», нашла отражение в составленной Милютиным записке, рукопись которой в настоящее время хранится в фондах РГВИА18. На существование этого документа обратил внимание еще известный военный историк Л.Г. Бескровный, но подробного анализа этого источника в его трудах не дается19.
Точная дата составления на самой записке не указывается. По ее содержанию можно предположить, что произошло это в начале 40-х гг. XIX в., когда обстановка на Кавказе изменилась не в пользу российских властей. Вместо ожидаемого падения Шамиля, власть его в горах еще более укрепилась: на его сторону перешли не только жители Чечни, но и тех частей Дагестана, которые давно считались покорными. Несмотря на крупные подкрепления, полученные русской армией на Кавказе, военные действия не поправили дел. Шамиль, не довольствуясь только переходом на его сторону части горцев, стал осуществлять дерзкие набеги до Моздока, Кизляра и Военно-Грузинской дороги. Для того чтобы лично разобраться в сложившейся ситуации, летом 1842 г. на Кавказ отправился сам военный министр А.И. Чернышев. Результатом его поездки стала смена высшего военного командования в крае. В таких условиях Военному министерству ничего не оставалось, как вновь пересмотреть свои подходы к образу действий на Кавказе.
Записка Милютина включала в себя две части: в первой давался «исторический обзор войны России на Кавказе, с самого ее начала до наших времен», во второй излагались «меры для успешного покорения Кавказа и для прочного водворения спокойствия». «Мысли мои по этому предмету я основываю на сущности событий, совершившихся на Кавказе в течение почти трехсотлетней борьбы нашей с кавказскими племенами, - подчеркивал Милютин, - и полагаю, что вековая эта опытность должна нам служить руководством для
определения мер и средств, к покорению Кавказа необходимых»20.
Не имея достаточных материалов, чтобы «представить полное историческое обозрение успехов наших против горцев, с той подробностью как бы это требовала важность предмета»21, Милютин ограничился обзорным описанием основных исторических событий, опираясь на свою память и те выписки, которые сделал в архивах. Сами события излагались Милютиным в строгой хронологической последовательности в рамках выделенных им четырех «эпох»: Эпоха 1. С царствования царя Иоанна Васильевича IV до императора Петра Великого, с 1559 г. до 1711 г.; Эпоха II. От времен императора Петра Великого до Екатерины II, с 1711 г. до 1763 г.; Эпоха III. От времен императрицы Екатерины II до царствования Павла Петровича, с 1763 г. до 1800 г.; Эпоха IV. От царствования императора Павла Петровича до наших времен, с 1800 г. до 1841 г. В сферу внимания Милютина попала история основания первых российских укреплений на р. Терек, посольства кабардинских князей в Москву, военные экспедиции в Дагестан и их результаты, устройство Кавказской линии от Каспийского до Черного морей и строительство Военно-Грузинской дороги, положение на Кавказе в условиях русско-персидских и русско-турецких войн первой трети XIX в. В целом, воссозданная Милютиным историческая картина позволяла проследить последовательное распространение российского влияния на Кавказе, начиная с XVI в. и заканчивая временем правления Николая I.
«Вникая в события на Кавказе, совершавшиеся во время долговременной борьбы и в разные меры для покорения оного употреблявшиеся, равномерно в успехи или неудачи от них происходивших», Милютин пришел к выводам:
«1) что Кавказ очень основательно уподобляли весьма сильной крепости, чрезвычайно твердой по местоположению, искусно огражденной укреплениями и обороняемой многочисленным гарнизоном; что одна только безрассудность может предпринять эскаладу против такой крепости, что благоразумный полководец увидит необходимость прибегнуть к искусственным средствам: заложит параллели, станет подвигаться сапою, призовет на помощь мины и овладеет крепостью»,
«2) что ход сей атаки не был предварительно начертан для поступательного руководства, и что сущность вещей вынудила приступить к сему образу действий, от чего хотя происходили частые отклонения от истинного пути, замедлявшие общий успех, но именно действия эти образовали правильную атаку.»22.
Исходя из этого, Милютин сделал заключение о необходимости составления подробной военной истории Кавказа: «.Полная и подробная история владычества нашего на Кавказе и за Кавказом была бы для нас весьма поучительна и желательно не для одного любознания, но для пользы и выгод правительства, чтобы история
эта была составлена. Начальники, как главные, так и частные, могли бы во многом руководствоваться многолетнею опытностью своих предшественников»23.
Предложение Милютина было поддержано на самом высоком уровне. В 1849 г. он получил распоряжение приступить к подготовке «Истории военных действий на Кавказе, в Азиатской Турции и против Персии»24. Для сбора необходимого материала в помощники ему был назначен капитан Д.Х. Бушен25.
Что касается второй части записки, в которой Милютин изложил свои практические рекомендации об образе действий на Кавказе, в том числе по вопросам применения силы оружия, переселенческой политики, образования внутреннего управления, то они также не остались незамеченными. Новый командующий Кавказской линией и Черноморией генерал В.О. Гурко, назначенный на эту должность в 1842 г., перед отъездом на Кавказ ознакомился с предложениями Милютина, высоко оценил их содержание и выразил желание служить с их автором26.
В 1843 - 1844 гг. Милютин занимал должность обер-квартирмей-стера войск Кавказской линии и Черномории. Это позволило ему продолжить изучение края на месте. Он просматривал документы архива штаба войск Кавказской линии и Черномории27, анализировал переписку своих предшественников, знакомился со статистическими и этнографическими материалами о местном населении28.
Основные итоги своего изучения региона Милютин изложил в курсе военной статистики Кавказа, который преподавал в Военной академии Генерального штаба с 1845 г. Лекции по этому курсу опубликованы не были, с ними мог ознакомиться лишь узкий круг военных специалистов. В наши дни их литографированная рукопись хранится в фондах РГБ29.
Разработанный Милютиным курс включал в себя общий обзор Кавказа в географическом, топографическом, этнографическом отношении и характеристику отдельных его частей, в том числе Кавказской линии, Дагестана, Черноморской береговой линии и Закавказского края. Как подчеркивал сам Милютин, «изучая край специально с точки зрения военной», в первую очередь он обращал внимание на то влияние, которое разнообразие местности на Кавказе оказывало на «положение частей Кавказского края в отношении к спокойствию, устройству гражданскому и степени покорности к России»30. При этом само изложение органично включало краткие исторические экскурсы о распространении российского влияния в регионе, объясняющие, «каким образом Россия была постепенно вовлечена в упорную борьбу с кавказскими народами», и показывающие, «что борьбы этой избежать было невозможно, как для самого спокойствия на линии, так и для обеспечения сухопутных сообщений с Закавказским краем»31.
Значительная часть работы Милютина посвящалась анализу раз-
личных способов сближения с горцами, предлагаемых в то время в проектах по «умиротворению» Кавказа. Не отрицая значения развития мирных и торговых отношений, он, тем не менее, не придавал им ведущего значения, рассматривая их лишь как «мечтательную утопию». По мнению Милютина, их слабая эффективность определялась тем, что предметами торговли не могли быть те статьи, которые в глазах горцев имели наибольшую важность: «Россия не может им сбывать ни оружия, ни пороха, и не может принимать от них в обмен - невольников и невольниц. Поэтому сношения, которые и заведены доселе с туземцами на меновых дворах и в укреплениях, вообще весьма ничтожны, как и самые потребности горцев и производительность их»32. Милютин рассматривал развитие торговли с горцами как одно из ведущих направлений российской политики уже после успокоения края.
Еще один рассматриваемый Милютиным способ сближения с горцами - это создание в кавказской среде русских поселений, по аналогии с казачьими станицами на кордонных линиях. Как и торговый обмен, он считал их «средством к окончательному занятию края уже покоренного, но отнюдь не средством к покорению страны враждебной»33. Свою позицию он аргументировал так: «... Казачье поселение распространялось постепенно; оно и существовать может само собой тогда только, когда занимает сплошную полосу земли, прикрытых от враждебных племен кордоном, а еще лучше - какой-либо естественной оборонительной линией. Напротив того, пока кордон не устроен, пока казаки занимают только отдельные пункты, окруженные народонаселением враждебным, они не могут завести хозяйства, и даже защита станиц требует помощи регулярных войск. Вот почему русское поселение среди народонаселения туземного вовсе не могло бы иметь того же значения и тех же последствий, как водворение казачьего населения на линии: оно не только не имело бы влияния на туземцев, но само было бы в затруднительном положении и благосостояние поселенцев вполне зависело бы от расположения окружающего населения»34.
Третий рассматриваемый Милютиным способ - это развитие путей сообщений: строительство дорог и рубка просек в лесах. Не отрицая его пользы, он оценивал это средство исключительно как вспомогательное: «...Проложение дорог в стране горной или лесистой - весьма медленно и требует очень много рук; для поддержания дорог от разрушительного действия природы и покушения самих жителей нужно постоянное присутствие войск»35.
Так, Милютин постепенно подводил к мысли о том, что «водворение в крае спокойствия и порядка есть цель, которой невозможно достигнуть путем мирным, не прибегая вовсе к силе оружия. Особенно ныне, когда борьба уже так разгорелась, отказаться от употребления оружия - было бы даже совершенно невозможно»36. При этом Милютин подчеркивал, что сила оружия должна употре-
бляться «надлежащим образом», то есть «сообразно с особенными условиями местными и следуя определенному плану, начертанному впредь на будущее время. Покорить весь Кавказский край одним ударом - есть предположение несбыточное. Надобно искать средств не столько для покорения всех частей края, сколько для постоянного удержания в покорности частей уже занятых»37.
Традиционно средством распространения российского влияния в регионе и гарантом спокойствия служили укрепления. С их помощью осуществлялось ближайшее наблюдение за соседними народами, поддерживались с ними мирные отношения и, при необходимости, отслеживались «неприятельские партии», нападавшие на линию. У стен этих укреплений основывали свои поселения те горцы, которые переходили под покровительство России. Наконец, передовые укрепления служили военными и продовольственными базами для предпринимаемых российским командованием военных экспедиций в горы.
Проанализировав предшествующий исторический опыт, Милютин доказывал, что существовавшая на Кавказе кордонная система имела целый ряд недостатков: «.. .Не всегда возведение укреплений на Кавказе было сообразно с истинным их назначением; число их умножалось непомерно в некоторых частях края: иные укрепления возводились при аулах, в виде цитаделей, для удержания их в покорности; другие - составляли целые линии для оцепления всего покоренного края от соседних, враждебных племен, или для охранения сообщений между линией и передовыми укреплениями и взаимно между сими последними; наконец - думали даже, что устроением подобных линий из малых укреплений вдоль подошвы гор, можно запереть все выходы из ущелий и отрезав плодородную плоскость от тесных и бесплодных гор, принудить самих горцев к покорности от недостатка средств пропитания»38. Увеличение числа укреплений приводило к тому, что они становились небольшими, с гарнизоном в одну или две роты, а иногда и на один взвод. Такие укрепления в лучшем случае могли отбиваться от нападавшего на них противника, совершенно не оказывая влияния на окружающую их территорию.
Во избежание распыления сил Милютин настаивал на постройке крупных передовых укреплений, впереди кордонной линии, преимущественно перед выходами из главных ущелий. Они должны были стать опорными и складочными пунктами, а содержащиеся в них подвижные резервы могли использоваться, по мере необходимости, для проведения внезапных военных экспедиций. Последние должны были осуществляться по усмотрению местных военных начальников, обладающими кроме общих военных дарований «совершенным знанием края и обстоятельств»39.
Разобрав все средства и системы действий на Кавказе, Милютин приходит к следующему общему заключению: «Ни одна система не может быть принята исключительно для всех частей края и
во всех случаях; но каждое средство может быть с пользой употреблено в своем месте, сообразно с местными условиями и обстоятельствами. С тех пор, как русские войска занимают Кавказский край, сделаны были, можно сказать, опыты всех почти способов и систем действий для достижения предположенной цели, поэтому уроки прошедшего во многом могут здесь служить полезным предостережением. Они вполне убеждают в том, что сущность дела заключается не столько в выборе системы, сколько в умении каждый способ применить в своем месте и своевременно. Каждый местный начальник должен вникнуть основательно и во всей подробности в свойства края, в дух племен, следить за всеми событиями среди них, даже за личными отношениями, иметь хороших лазутчиков и людей верных в самих горах, - и находиться всегда в таком положении, чтоб иметь под рукой средства не только расстроить всякое враждебное покушение горцев, но и в случае нужды перейти в наступление, чтобы тем держать окрестные племена всегда в положении оборонительном; выждав для того благоприятный момент, исполнить это решительно, внезапно и с верным расчетом. Вот сущность всей войны Кавказской: основания ее, как видим, весьма простые, но в самом исполнении она требует искусства особого рода - доступного, конечно, не всякому»40.
* * *
Таким образом, Милютин настаивал на гибкой политике, основанной на знании прошлого и местной специфики отдельных частей Кавказа. Под влиянием его идей в военной среде утвердилось понимание того, что без учета предыдущего исторического опыта и настроений местного населения разрешение кавказского вопроса невозможно. Многие из выпускников Военной академии, изучивших милютинский курс военной статистики Кавказа, затем отправлялись в регион и становились теми самыми «местными начальниками», от которых в конечном итоге зависел исход Кавказской войны. Среди них - Л.П. Николаи, П.Д. Зотов, братья Комаровы и многие другие офицеры41.
Собранные и проанализированные Мюлитиным материалы позволили не только создать адекватное представление о Кавказе, но и способствовали формированию верной стратегической линии, позволившей разрешить военный конфликт с горцами. Главная идея Милютина - не покорение, а удержание в повиновении разумной политикой, основанной на глубоком и всестороннем знании специфики региона и опыта предшественников, стала применяться в полной мере в период наместничества на Кавказе М.С. Воронцова.
Примечания
1 Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 1. Кн. 1. СПб., 1871. С. XIII.
2 Зиссерман А.Л. 25 лет на Кавказе. Ч. 1. СПб., 1879. С. 329.
3 Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., 2008. С. 53-54.
4 Романовский Д.И. Кавказ и Кавказская война. М., 2004. С. 197.
5 Глиноецкий Н.П. История русского Генерального штаба. Т. 2. СПб., 1894. С. 202.
6 ГординЯ.А. Реформатор и Кавказ // Кавказская Атлантида: 300 лет войны. М., 2014. С. 371-382; ЗахароваЛ.Г. Кавказ в «Воспоминаниях» генерал-фельдмаршала Д.А. Милютина // Северный Кавказ в истории России: XIX в. М., 2004. С. 106-117.
7 Зайончковский П.А. Д.А. Милютин: Биографический очерк // Милютин Д.А. Дневник Д.А. Милютина, 1873 - 1875. Т. 1. М., 1947. С. 5-72; Захарова Л.Г. Дмитрий Алексеевич Милютин, его время и его мемуары // Милютин Д.А. Воспоминания, 1816 - 1843. М., 1997. С. 5-31; Осипо-ва М.Н. Великий русский реформатор фельдмаршал Д.А. Милютин. М., 2005; Петелин В.В. Жизнь графа Дмитрия Милютина: Историческое повествование. М., 2011.
8 Милютин Д.А. Приложения к воспоминаниям о Кавказе за 1839 - 1840 гг.: Пояснение приложенной карты А // Милютин Д.А. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Д.А. Милютина. Т. 1. Томск, 1919. С. 272-286.
9 Там же. С. 272.
10 Там же. С. 279.
11 Там же. С. 278.
12 Габелко Д.Е., Перепелицын А.В. Первые кавказские военно-теоретические записки Д.А. Милютина (ноябрь 1839 - январь 1840 гг.) // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. 2011. № 19 (114). Вып. 20. С. 132-137.
13 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 169. Карт. 81. Ед. хр. 1. Милютин Д.А. Программа его труда «История русского владычества на Кавказе». 6 л.
14 Там же. Л. 1.
15 Там же. Л. 1об., 2.
16 Там же. Л. 1об.
17 Там же. Л. 5, 5об.
18 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846. Оп. 16. Д. 6164. Ч. 96. Милютин Д.А. «Исторический обзор войны России на Кавказе с 1559 по 1841 г.» 40-е гг. XIX в. 80 л.
19 Бескровный Л.Г. Очерки военной историографии России. М., 1962. С. 140.
20 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6164. Ч. 96. Л. 2, 2об.
21 Там же. Л. 2об.
22 Там же. Л. 48об.-49об.
23 Там же. Л. 79.
24 НИОР РГБ. Ф. 169. Кар. 51. Ед. хр. 23. Л. 3.
25 Колосовская Т.А. К вопросу об археографии военной истории Кавказа: По материалам деятельности Д.Х. Бушена // Вестник архивиста. 2015. № 4. С. 19-30.
26 Милютин Д.А. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Д.А. Милютина. Т. 1. Томск, 1919. С. 427.
27 Колосовская Т.А. Из истории сохранения и использования документов военных архивов Северного Кавказа последней четверти XIX - начала ХХ в. // Отечественные архивы. 2015. № 4. С. 3-11.
28 Милютин Д.А. Воспоминания, 1843 - 1856. М., 2000. С. 86.
29 Милютин Д.А. Краткий очерк Кавказского края в военном отношении: Из лекций полковника Милютина в Императорской Военной академии. СПб, 1848.
30 Там же. С. 20.
31 Там же. С. 95.
32 Там же. С. 96, 97.
33 Там же. С. 98.
34 Там же.
35 Там же. С. 98, 99.
36 Там же. С. 99.
37 Там же.
38 Там же. С. 101.
39 Там же. С. 113.
40 Там же. С. 116.
41 Офицеры, окончившие курс Императорской военной академии и Николаевской академии Генерального штаба: с 1834 по 1882 г. // Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882. С. 32-205.
Автор, аннотация, ключевые слова
Колосовская Татьяна Александровна - канд. ист. наук, доцент Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь)
kolosowskay@yandex.ru
В статье рассматривается вклад Д.А. Милютина в изучении Кавказа в 40-е гг. XIX в. Источниками послужили работы самого Милютина, которые хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве и Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. С позиций интеллектуальной истории анализируется влияние его идей на формирование российской политики на Северном Кавказе в условиях военного противостояния с горцами. Делается вывод, что Милютин настаивал на гибкой политике, основанной на глубоком и всестороннем знании истории и специфических условий отдельных частей Кавказа. Под влиянием его
идей в военной среде утвердилось понимание того, что без учета предыдущего исторического опыта и настроений местного населения разрешение кавказского вопроса невозможно. Собранные и проанализированные Мю-литиным материалы позволили не только создать адекватное представление о Кавказе, но и способствовали формированию верной стратегической линии, позволившей умиротворить горские народы Северного Кавказа.
Северный Кавказ, Кавказская война (1817 - 1864 гг.), Военное министерство, Кавказская укрепленная линия, Кавказское линейное казачье войско, горские народы, военная топография, военно-статистическое описание, военная история, Д.А. Милютин
References (Articles from Scientific Journals)
1. Gabelko D.E., Perepelitsyn A.V. Pervye kavkazskie voenno-teoreticheskie zapiski D.A. Milyutina (noyabr 1839 - yanvar 1840 gg.). Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya. Politologiya. Ekonomika. Informatika. 2011, no. 19 (114), vol. 20, pp. 132-137.
2. Kolosovskaya T.A. K voprosu ob arkheografii voennoy istorii Kavkaza: Po materialam deyatelnosti D.Kh. Bushena. Vestnik arkhivista, 2015, no. 4, pp. 19-30.
3. Kolosovskaya T.A. Iz istorii sokhraneniya i ispolzovaniya dokumentov voennykh arkhivov Severnogo Kavkaza posledney chetverti XIX - nachala XX
v. Otechestvennye arkhivy, 2015, no. 4, pp. 3-11.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
4. Gordin Ya.A. Reformator i Kavkaz. KavkazskayaAtlantida: 300 letvoyny [Caucasian Atlantis. 300 Years of War]. Moscow, 2014, pp. 371-382.
5. Zakharova L.G. Dmitriy Alekseevich Milyutin, ego vremya i ego memuary Milyutin D.A. Vospominaniya, 1816 - 1843 [Milyutin D.A. Memories, 1816 -1843]. Moscow, 1997, pp. 5-31.
6. Zakharova L.G. Kavkaz v "Vospominaniyakh" general-feldmarshala D.A. Milyutina. Severnyy Kavkaz v istorii Rossii: XIXv. [The North Caucasus in Russian History: 19th century]. Moscow, 2004, pp. 106-117.
7. Zayonchkovskiy P.A. D.A. Milyutin: Biograficheskiy ocherk. Dnevnik D.A. Milyutina, 1873 - 1875 [D.A. Miliutin' Diary, 1873 - 1875]. Moscow, 1947, vol. 1, pp. 5-72.
(Monographs)
8. Beskrovnyy L.G. Ocherki voennoy istoriografii Rossii [Essays on the Military Historiography of Russia]. Moscow, 1962, p. 140.
9. Osipova M.N. Velikiy russkiy reformator feldmarshal D.A. Milyutin [The
Great Russian Reformer Field Marshal D.A. Milyutin]. Moscow, 2005, 320 p.
10. Petelin V.V. Zhizn grafa Dmitriya Milyutina: Istoricheskoe povestvovanie [The Life of Count Dmitry Milyutin: Historical Narrative]. Moscow, 2011, 639 p.
Author, Abstract, Key words
Tatyana A. Kolosovskaya - Candidate of History, Senior Lecturer, North-Caucasus Federal University (Stavropol, Russia)
kolosowskay@yandex.ru
The article investigates D.A. Milyutin's contribution to research on Caucasus in the 1840s based on his own works which are kept in the Russian State Military History Archive and Manuscript Department of the Russian State Library. From intellectual history perspective, the author analyses the impact of Milyutin's ideas on Russia's policy in North Caucasus during the confrontation with highlanders. It is concluded that Milyutin insisted on a flexible policy based on profound and comprehensive knowledge of the history and specific conditions of particular areas of North Caucasus. His concept brought the understanding among the military that settling the Caucasian issue is impossible without due regard for previous historical experience and the local population's sentiments. Milyutin's research led to the true picture of Caucasus and, moreover, facilitated the formation of the right strategy which resulted in the pacification of peoples in North Caucasus.
North Caucasus, Caucasian War of 1817 - 1864, Military Ministry, Caucasus Defence Line, Caucasus Line Cossacks, highland peoples, military topography, military statistical description, military history, D.A. Milyutin
