CC BY-NC-ND
135
А.Ю. Бахтурина
РОССИЙСКОЕ РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ И ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ФИНЛЯНДСКОЕ (1905-1908 гг.)
В статье рассматривается политика российского самодержавия в отношении революционного движения в Финляндии в годы первой русской революции. Борьба правительства П.А. Столыпина с революционным движением была направлена против российских революционеров, которых поддерживали финляндские власти и местное население. Поэтому ее важной частью стало урегулирование правовых аспектов взаимоотношений российской и финляндской полиции на территории княжества. Данный аспект в отечественной историографии практически не рассматривался. В итоге сделан вывод о связи национальной политики российского самодержавия в Финляндии с российским революционным движением.
Ключевые слова: Великое княжество Финляндское, революция, полиция, самодержавие, революционеры.
До сих пор нет аргументированного ответа на вопрос о том, насколько отличная от общеимперской система управления окраинами влияла на стабильность Российской империи начала ХХ в. Первая русская революция стала временем активных антиправительственных выступлений на окраинах европейской части страны: в Царстве Польском, прибалтийских губерниях, Великом княжестве Финляндском. Взаимодействие российского революционного движения и антиправительственных выступлений в Великом княжестве Финляндском, имевших национальную составляющую, по-разному рассматривалось в отечественной историографии.
В 1920-х годах в работах по истории революционного движения в Финляндии1 говорилось о том, что российские и финляндские революционеры вели общую борьбу с царизмом2. В начале 1930-х годов была проведена граница между большевиками и пред-
© Бахтурина А.Ю., 2009
ставителями финляндских партий, подчеркивалась исключительная самостоятельность деятельности большевиков3. История революционного движения в Великом княжестве превратилась в изучение деятельности большевиков на территории Финляндии и частично - финляндского рабочего движения. Эта тенденция господствовала вплоть до середины 1950-х годов4 и существенно сузила возможности исследования проблемы. В 1960-х годах история революционного движения в Финляндии по-прежнему рассматривалась как борьба против существующих социально-экономических отношений5. Долгое время вне внимания специалистов оставалась история правительственной борьбы с революционным движением.
Политика российского самодержавия в Финляндии стала изучаться с конца 1960-х годов. С конца 1970-х годов ее изучение пошло более активно6. Но до настоящего времени исследователи уделяли мало внимания истории взаимодействия администрации Великого княжества Финляндского и российских властей, Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов в ходе борьбы с революционным движением в 1905-1907 гг.
Финляндия в составе Российской империи обладала особым статусом. Она имела собственную администрацию, полицию, свои деньги. Граница между российской и финляндской территориями проходила вблизи С.-Петербурга и практически не охранялась.
В 1890-х годах по России прошла волна забастовок в Москве, С.-Петербурге, Минске, Вильно и других городах. Активизировалась деятельность социал-демократов. В этой ситуации российская полиция столкнулась с тем, что автономия Финляндии мешает борьбе с революционным движением. На территории Великого княжества Финляндского не было российских жандармских органов. Попасть в Финляндию можно было по железной дороге, пешком, и, оказавшись в Финляндии, революционер становился фактически недосягаем для российской полиции. Финляндия становилась перевалочной базой при транспортировке оружия, нелегальной литературы.
Одновременно осложнялась обстановка в мире, возникла серьезная военная угроза со стороны Германии. Возможным союзником Германии в войне с Россией могла стать Швеция, граничившая с Финляндией. В таком случае, по мнению российских военных, необходимо было укреплять оборону в Финляндии, а для этого присоединить финляндскую армию к российской, передать ее под верховное командование. Также предлагалось изменить управление в Финляндии и усилить там контроль имперских властей.
В феврале 1899 г. был опубликован манифест, который изъял из ведения финляндского сейма дела общегосударственного значения, затем были ликвидированы вооруженные силы Финляндии, был издан манифест о переводе деятельности финляндских учреждений на русский язык. В Финляндии зрело недовольство. Одной из форм протеста стала активная помощь финнов русским революционерам и общественным деятелям. Финны помогали всем российским подпольным политическим организациям, ибо считали их своими соратниками в борьбе с русским правительством. А.В. Тыр-кова-Вильямс вспоминала: «Маленькое княжество стало плацдармом для революционеров и заговорщиков всех толков. В Финляндии прятались, там готовили бомбы, запасались фальшивыми документами, устраивали совещания и съезды, не допускавшиеся в самой России. На финляндской границе не спрашивали заграничных паспортов, а переехав ее, мы уже уходили из ведения русской полиции. У полиции финской были свои инструкции, исходившие от финских властей. Благодаря всему этому Финляндия сыграла немалую роль в русской революции»7.
События первой русской революции поставили перед самодержавием задачу организации борьбы с россиийскими революционерами на территории Финляндии. Перед российскими властями в 1905 г. встало множество вопросов о наблюдении за деятельностью революционеров, о порядке задержания их на финляндской территории, о порядке изъятия дел из общей подсудности и передачи их военному суду. Важную общегосударственную проблему представлял активный ввоз оружия через Финляндию на территорию Российской империи.
В 1905-1906 гг. под влиянием всеобщей забастовки в Финляндии императорские манифесты приостановили действие закона 1899 г. Но в отношениях между правительственными учреждениям империи и Великого княжества сохранялась напряженность. Поэтому важное место во взаимоотношениях С.-Петербурга и финляндской администрации в годы революции занимали попытки императорского правительства добиться поддержки финляндской полиции в борьбе с российскими революционерами, особенно после восстаний 30 июля - 2 августа 1906 г. в Свеаборгской крепости и матросов Скаутдденского полуострова. Они были поддержаны финляндскими рабочими и финляндской Красной гвардией и тем показали тесную связь между российским и финляндским революционными движениями. Начиная со второй половины 1906 г. правительство старалось воздействовать на финляндскую администрацию и добиться от нее если не содействия, то, по крайней мере, нейтрального отношения к действиям российской полиции против
русских революционеров, находившихся на территории Великого княжества.
В течение второй половины 1906 г. царское правительство вело переговоры с финляндским сенатом по вопросу о пресечении деятельности русских революционеров в Финляндии. Местные власти, включая генерал-губернатора Н.Н. Герарда, пытались развеять тревогу в правительстве относительно развития революционного движения в Финляндии. В докладной записке от 23 сентября Ге-рард сообщал, что хотя и происходят грабежи банков, но они «вызывают усиленную деятельность местной полиции»; возникают тайные организации, но они малочисленны по составу и опасны лишь «по своим целям». В итоге он заявлял: «Нельзя не заметить единодушного противодействия таким преступным проявлениям со стороны всего общества»8. В С.-Петербурге ситуацию считали более серьезной, чем ее представлял Герард. На его докладной записке Николай II написал: «Сладкая водица». Видимо, не согласившись с описанной Герардом мирной ситуацией в княжестве.
27 октября товарищ министра внутренних дел А.А. Макаров предложил министру статс-секретарю по делам Великого княжества Финляндского А.Ф. Лангофу усовершенствовать законодательство Финляндии так, чтобы лица, находящиеся в Финляндии и обвиняемые в совершении преступлений на территории империи, подлежали аресту и высылке в распоряжение российских властей по требованиям, переданным по телеграфу, а судебное постановление можно было доставить в течение месяца9.
В ответ на предложения Макарова гражданская экспедиция финляндского сената 4 ноября издала циркуляр о порядке обысков, арестов и выдачи революционеров российским властям, которым финляндская полиция обязывалась по указанию российских полицейских обыскивать или арестовывать российских поддан-ных10. Практической значимости указ не имел: русские революционеры по-прежнему находили убежище в Финляндии. Но его издание вызвало рост антиправительственных настроений11.
Рост сепаратистских настроений, ввоз оружия через Финляндию, невозможность пресекать полицейскими мерами революционную деятельность на территории княжества побудили российские власти приступить к разработке мер в отношении Великого княжества Финляндского. Одной из первых стало закрытие финляндских портов. В январе 1907 г. для обсуждения этого вопроса была создана межведомственная комиссия под председательством контр-адмирала И.Ф. Бострема. С точки зрения правового обоснования такой меры предлагалось два варианта. Первый - рассматривать мероприятия в Финляндии как внутригосударственные и за-
крыть порты на основании обязательного постановления по правилам о местностях, состоящих на военном положении. Второй имел международный характер: Министерство иностранных дел предложило объявить Финляндию воюющей стороной. Этот путь должен был дать правительству максимальную свободу действий12. В начале февраля 1907 г. у Николая II состоялось совещание о мерах в отношении Великого княжества13. Были рассмотрены предложения комиссии Бострема. Второй вариант был сразу отклонен императором и главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа.
В разработке плана мероприятий в отношении Финляндии активное участие принял П.А. Столыпин, и его предложения получили одобрение императора. В числе признанных необходимыми мер были подготовка введения военного положения в Выборгской губернии и укрепление российской администрации в княжестве. В апреле Николай II распорядился начать подготовку текста правительственного сообщения и императорского указа об объяв -лении Выборгской губернии на военном положении. В ноябре он вновь вернулся к этому вопросу и написал Столыпину, что «необходимо продолжать приготовления в войсках для введения их в Выборгскую губернию и довести эти приготовления до конца, а затем обождать подходящего момента»14.
Возможные способы борьбы с революционными организациями на территории Финляндии обсуждались Особым совещанием 3 ноября. Предлагалось несколько вариантов. Часть участников заседания считала необходимым расширить полномочия чинов Отдельного корпуса жандармов в княжестве. Но большинство склонялось к тому, что расширение полномочий жандармов в Финляндии без объявления Выборгской губернии на военном положении ничего не даст. В итоге император издал высочайшее повеление о том, что если не будут ликвидированы самые опасные организации революционеров в Финляндии, то Выборгская губерния будет объявлена на военном положении.
Но военное положение в Выборгской губернии введено так и не было. С.-Петербург объяснял это тем, что русская полиция арестовала несколько руководителей революционных организаций, после чего военное положение решено было не вводить. Но Николай II распорядился установить по границам Финляндии военный кордон, чтобы подозрительные лица не проникали из Финляндии в Россию. Эта версия была предложена Столыпиным Государственной думе в 1908 г.
В имеющихся в настоящее время в распоряжении российских и зарубежных историков документах нет определенных указаний
на то, почему император и Совет министров отказались от этого плана. Ряд финляндских историков объясняет это тем, что весной 1907 г. финляндский сенат представил Николаю II рапорт, доказывавший, что союз «Войма», обвинявшийся в организации ввоза оружия в Финляндию и подготовке антиправительственных выступлений, прекратил свое существование. Лангоф, используя этот документ, сумел успокоить императора15.
Отказу от введения военного положения также способствовали действия финляндского сената против российских революционеров в ноябре 1906 г. Хотя, по мнению Столыпина, они были недостаточными, но сыграли свою роль в стабилизации обстановки. Таким образом, сопоставив имеющиеся версии и свидетельства, можно говорить о том, что императорское правительство, достигнув относительных успехов в борьбе с революционерами на территории Финляндии, отказалось от крайних мер осенью 1907 г.
Но к концу года правительство вновь обратилось к вопросу о пресечении деятельности русских революционеров на территории Финляндии, поскольку, по мнению Столыпина, желаемого результата достичь не удалось. В письме Лангофу от 5 декабря 1907 г. он сообщил, что в Финляндии подготовлена серия покушений на должностных лиц в С.-Петербурге. Столыпин обратил внимание Лангофа на то, что даже при соблюдении всех формальных требований циркуляра сената от 4 ноября 1906 г. местные власти задерживают передачу российским властям арестованных революционеров. Оценивая ситуацию, Столыпин писал, что со времени обращения Макарова «положение вещей значительно ухудшилось и в настоящее время русским властям приходится считаться уже с наличностью широкой системы революционных и террористических организаций, беспрепятственно устроившихся в Финляндии». Он указывал, что хотя сенат заявляет о своей готовности помогать в борьбе с революционным движением, на деле ситуация вряд ли может считаться удовлетворительной как в силу «технических особенностей дела» (отсутствие у финляндской полиции такого опыта), так и потому, что под влиянием революционных событий население и администрация княжества игнорируют интересы империи. «Результатом описанного ненормального положения, - писал Столыпин, - является полная невозможность для русских полицейских и следственных властей выполнять свои функции во всех тех случаях, когда революционные деятели переходят в Финляндию... Чиновники, пытаясь продолжать наблюдение за преступниками в пределах Великого княжества, оказываются в исключительно неблагоприятной обстановке, не только не получая поддержки от местной власти, но встречая от некоторых ее
представителей, а затем и от населения явно враждебное отношение, доходившее уже во многих случаях до открытого преследования». Столыпин пришел к заключению: «Имперское правительство может ныне... констатировать, что во всех случаях, когда русские революционеры пожелают переехать в Финляндию, они делаются недосягаемыми в значительно большей мере, нежели при выезде их в одно из иностранных государств, власти коих проявляют гораздо более существенное содействие упорной борьбе русского правительства с революционным движением, нежели органы финляндской администрации»16. Поэтому он предлагал дать возможность российской полиции действовать на территории Великого княжества.
Лангоф ответил 18 декабря, что сенат принял решение усилить финляндскую полицию с 1 января 1908 г. Видимо, это решение не удовлетворило Столыпина. 22 декабря он встретился в Герардом и Лангофом. В письме Николаю II эту встречу он охарактеризовал как «очень бурное заседание». Столыпин, сославшись на императора, заявил Герарду и Лангофу, что в случае дальнейшего неподчинения финнов решено действовать военной силой. Подводя итоги встречи, Столыпин писал, что «по-видимому, в Гельсингфорсе начинают понимать, что это не пустые угрозы», и «дело принимает удовлетворительный оборот»17.
27 декабря он направил Лангофу разработанный в Министерстве внутренних дел проект мер по пресечению деятельности русских революционеров в Финляндии. В проекте говорилось, что чины финляндской полиции по требованию российских чиновников производят обыски и аресты подозреваемых в государственных преступлениях лиц, которые не являются финляндскими гражданами18. Проектом также предусматривалось, что российская полиция на территории Финляндии сможет без участия местной администрации обыскивать и арестовывать подозреваемых в государственных преступлениях. Этот проект Министерство внутренних дел предлагало ввести в действие в виде инструкции финляндской полиции.
Генерал-губернатор Герард, ознакомившись с проектом, сообщил, что 9 декабря провел совещание, в котором участвовали сенатор Л. Мехелин и губернаторы двух из восьми губерний Великого княжества Финляндского - Нюландской и Выборгской. Герард отмечал, что он «встретил со стороны этих лиц полную готовность идти навстречу», и решено было «открыть возможность агентам имперской полиции наблюдать за проживающими в Финляндии лицами, принадлежащими к русским революционным организациям, обнаруживать их личность и предупреждать или пресекать
их преступную деятельность». Но присланный Столыпиным проект Герард счел противоречащим Основным законам Российской империи, согласно которым административная и судебная власть в Финляндии относится к сфере местного законодательства. Поэтому издать инструкции, предложенные финляндской полиции, нельзя. Кроме того, писал Герард, если наделить имперскую полицию правом обыска и ареста проживающих в Финляндии русских, то она получит такие полномочия, какими не пользуется в пределах империи: там обыски и аресты проводятся под наблюдением судебной власти и прокурорского надзора.
Тогда Столыпин вновь обратился к Лангофу, требуя установить взаимодействие властей империи и княжества. «Крайне тревожное положение, созданное в Финляндии безответственностью и какою-то экстерриториальностью русских революционеров, укрывающихся в Финляндии, - писал он 1 февраля 1908 г., - заставляет правительство стремиться к тому, чтобы всеми зависящими от него, хотя бы и чрезвычайными мерами положить немедленно предел тому недоумению, при наличности коего преступные предприятия подготовляются беспрепятственно в нескольких верстах от резиденции монарха»19.
18 марта Столыпин просил Лангофа ускорить решение вопроса. Итогом продолжительной переписки стало то, что в марте финляндский сенат обсудил предложения Министерства внутренних дел и претензии императорского правительства. Члены хозяйственного департамента финляндского сената пришли к выводам, что «революционная деятельность, исходящая из некоторых мест Финляндии, отнюдь не происходит беспрепятственно, и что утверждение, будто русские власти в сем отношении не могут рассчитывать на законное содействие финляндской полиции, представляется неосновательным», а утверждение Столыпина о том, что «некоторые учиненные в империи тяжкие преступления были задуманы и подготовлены в Финляндии, не поддается проверке». Они также отметили, что проведенные ранее усиление финляндской полиции и повышение окладов полицейских чинов позволили повысить ее общий уровень и теперь финляндская полиция «все более удовлетворяет своим задачам»20.
В связи с проектом Министерства внутренних дел члены сената выразили готовность распорядиться, чтобы губернаторы края и впредь следили за деятельностью полицейских властей по розыску российских государственных преступников и чтобы имперским властям оказывалось всяческое содействие, вплоть до выдачи такого рода русских уроженцев российским полицейским властям не позднее чем через сутки после получения соответствующих документов.
Одновременно указывалось, однако, что Министерство внутренних дел выдвигает требования, исполнить которые властью сената, в административном порядке, невозможно. Сенат отметил, что финны, даже и подозреваемые в совершении преступлений против имперских властей, могут рассчитывать «на охрану финляндского правопорядка для своей личности и неприкосновенности жилищ. Предположение об обязательной силе даваемых русскими чиновниками указаний относительно производства обыска является прямым вторжением в права финляндских граждан».
Вместо этого предлагалось, чтобы русские полицейские чиновники задерживали проживающих в Финляндии русских государственных преступников и передавали их финляндским полицейским властям. Те, в свою очередь, должны отсылать их к губернатору и содержать под стражей до поступления от российских властей требования о выдаче21.
В итоге 21 марта губернаторам края предписывалось выдавать задержанных русских не позднее чем через сутки после поступления из империи требования о выдаче, а также разъяснялось, что проживание русского у финна не служит препятствием к проведению обыска или ареста. Циркуляром от 27 марта финляндский генерал-губернатор напомнил губернаторам о правах русских полицейских чиновников и необходимости оказывать им содействие22.
Но существенного значения, по мнению Департамента полиции, эти меры не имели. Заведующий Особым отделом Департамента полиции полковник Е.К. Климович отмечал, что в вопросах охраны российских государственных интересов в Финляндии на содействие финляндской полиции рассчитывать нельзя, так как «финская полиция почти сплошь состоит из конституционалистов и проявляет только внешне свою готовность оказывать содействие исполнению законных требований русских властей... Поэтому в деле раскрытия сепаратистских сообществ при таком составе полиции можно рассчитывать лишь на замаскированное ее противодействие»23. Недовольство мерами, принятыми финляндским властями, высказал и Столыпин. В феврале 1908 г. в частной беседе с финляндским сенатором Э. Йельтом он напомнил ему, что правительство не может позволить финнам давать убежище российским революционерам, и пообещал, что если так будет и дальше, то правительство примет решительные меры. Наверняка он намекнул на возможное введение военного положения24.
Опыт революционных лет побудил российское правительство наметить мероприятия по подавлению вооруженных беспорядков в Финляндии в случае их повторного возникновения. Междуведомственная комиссия под председательством товарища министра
внутренних дел, командующего Отдельным корпусом жандармов генерала П. Г. Курлова предлагала в случае начала вооруженных выступлений в Финляндии увеличить число чинов пограничной стражи, немедленно заменить чинов финляндской администрации лицами, состоящими на императорской службе. После ликвидации в 1905 г. Финляндского военного округа финляндские генерал-губернаторы не имели в своем распоряжении вооруженных сил в Финляндии. Теперь комиссия Курлова предлагала дать финляндскому генерал-губернатору право вызывать военную помощь. Комиссия также предлагала построить соединительную железнодорожную ветку от Николаевского вокзала до Петербургской станции Финляндской железной дороги, что препятствовало бы угону подвижного состава вглубь Финляндии25. Параллельно был разработан план передвижения войск на случай беспорядков. 11 апреля 1908 г. император утвердил соответствующее положение Совета министров.
События первой русской революции показали, что в антиправительственном движении на территории Великого княжества Финляндского принимали участие самые широкие слои населения. Оно принимало различные формы: от забастовок до пассивного сопротивления предложениям российских властей. Это способствовало развитию российского революционного движения, которое в начале XX в. находило самую разнообразную поддержку в Финляндии. Попытки правительства Столыпина исправить ситуацию не дали желаемого эффекта, наталкиваясь на пассивное сопротивление финляндской администрации.
Примечания
1 Сирола Ю. 1905 год в Финляндии // История революционного движения в отдельных очерках. Вып. 1. М.; Л., 1927; Он же. Коммунистическая партия Финляндии. М.; Л., 1929; Смирнов В. Из революционной истории Финляндии 1905, 1917, 1918 гг. Л., 1933.
2 См., напр.: Смирнов В. Указ. соч. С. 5-7; Майзель М. Страницы революционной истории финляндского пролетариата. Л., 1928.
3 Смирнов В. Указ. соч. С. 14.
4 Ювеналий Ю. Важнейшие моменты финляндского рабочего движения // Борьба классов в Финляндии. М.; Л., 1931. С. 89-106; СюкияйненИ.И. Революционные события 1905-1907 гг. и международное революционное движение. М., 1955; Ильинский Я.С. Роль русского рабочего класса в национальном освобождении Финляндии // Вопросы истории. 1953. № 12. С. 60-70; Он же. Революция 1905 г. в Финляндии // Вопросы истории. 1955. № 12. С. 45-62.
7
Моберг Х.И. О связях эстонских и финских трудящихся в 1900-1918 гг. // Скандинавский сборник. Вып. 5. Таллин, 1962. С. 155-163; Власова М.Н. Участие финских красногвардейцев в Свеаборгском восстании 1906 г. // Скандинавский сборник. Вып. 2. Таллин, 1957. С. 222-256; Коронен М.М. Ленин и Финляндия // Вопросы истории. 1969. № 5. С. 3-10; Сюкияйнен И.И. В.И. Ленин и Финляндия // Новая и новейшая история. 1969. № 5. С. 3-10; и др. Дусаев Р.Н. Становление государственной автономии Великого княжества Финляндского (1808-1809). Свердловск, 1983; Суни Л.В. Очерк общественно-политического развития Финляндии, 50-70-е гг. XIX в. Л., 1979; Он же. Самодержавие и общественно-политическое развитие Финляндии в 80-90-е гг. XIX в. Л., 1982; Овчинникова А.Я. Революционная Россия и Финляндия. Таллинн, 1988; Ошеров Е.Б., Суни Л.В. Финляндская политика царизма на рубеже XIX-XX вв. Петрозаводск, 1986.
Тыркова-Вильямс А. То, чего больше не будет. М., 1998. С. 328.
8 РГИА. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 76. Л. 2.
9 РГИА. Ф. 1361. Оп. 1. Д. 59. Л. 94об.-95.
10 Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге (ЛОГАВ). Ф. 1. Оп. 4. Д. 229. Л. 3об.
11 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 257. Л. 5.
12 Там же. Д. 278-279. Л. 2-4.
13 Красный архив. 1924. № 5. С. 107.
14 Там же. С. 115-116.
15 Luntinen P. The Imperial Russian Army and Navy in Finland. Helsinki, 1997. P. 208.
16 РГИА. Ф. 1361. Оп. 1. Д. 59. Л. 2-4.
17 Там же. Л. 23-24об.; Красный архив. 1928. № 5. С. 81.
18 РГИА. Ф. 1361. Оп. 1. Д. 59. Л. 49-49об.
19 Там же. Л. 29-30, 43-48.
20 Там же. Л. 68-69, 71-75.
21 Там же. Л. 76-80.
22 Там же. Л. 84-84об., 86-88.
23 Записка о политическом положении Финляндии заведующего Особым отделом Департамента полиции полковника Климовича 21 августа 1909 года. Б.м. Б.г. С. 23.
24 Luntinen P. Op. cit. P. 208.
25 Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909 год. М., 2000. С. 464.
