CC BY
32
УДК 94(47).08
РОССИЙСКИЕ МЕМУАРИСТЫ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX В. О СВОИХ ЗАРУБЕЖНЫХ ПОЕЗДКАХ: СБОРЫ В ДОРОГУ И ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ГРАНИЦЫ
© 2017 И. Т. Шатохин1, С. Б. Шатохина2
1канд. ист. наук, профессор кафедры российской истории и документоведения e-mail: shatohin@bsu.edu.ru 2канд. ист. наук,
старший преподаватель кафедры российской истории и документоведения
e-mail: shatohina@bsu.edu.ru
Белгородский государственный национальный исследовательский университет
В статье рассматривается практика освещения российскими мемуаристами своих заграничных поездок в конце XIX - начале XX в. Автор систематизировал выявленные сведения о необходимых условиях (наличие достаточных средств, заграничного паспорта, владение иностранным языком), о подготовке к поездке (получение паспорта, покупка билета, определение маршрута), о проезде до границы и прохождении пограничных и таможенных процедур.
Ключевые слова: мемуаристы, заграничные поездки, туризм, путешествия, граница, иностранные языки, железные дороги.
К рубежу XIX - XX вв. подданные российской короны стали частыми гостями во многих европейских странах. Возможность совершать поездки за границу имела незначительная группа из огромного населения страны. В основном это были представители привилегированных слоев, обладавшие достаточными средствами для таких путешествий. Некоторые из совершавших поездки оставили письменные свидетельства о пребывании за рубежом: в мемуарах, дневниках, публицистических статьях и других текстах. Уже к последней четверти XIX в. в российской публицистике, журнальной периодике и документальной литературе сложились определенные образцы подачи сведений о заграничных вояжах частных лиц, о восприятии ими чужих стран и народов, их порядков, обычаев, традиций, образа жизни и т.п. Не ставя задачи выяснения степени преемственности, отметим, что традиция и стилистика эти формировались под влиянием хорошо известных читающей, а равно и путешествующей публике рубежа XIX-XX вв. произведений деятелей русской культуры: Д.И. Фонвизина, Н.М. Карамзина, Ф.Н. Глинки, М.П. Погодина и др.
Для понимания того, насколько детально и объемно мемуаристы конца XIX -начала XX в. вспоминали и доносили до читателя сведения о своих поездках за границу, мы обратились к опубликованным воспоминаниям А. А. Игнатьева, М.В. Голицына, С.Д. Урусова, И.Ф. Кошко, А.А. Татищева, А.Н. Трубникова. Указанные авторы, рассказывая историю своей жизни и деятельности, с той или иной степенью подробности освещали свои зарубежные поездки, в том числе и интересующие нас в данном случае эпизоды. Все вышеуказанные мемуаристы неоднократно совершали поездки за границу, имели высокий образовательный статус, владели иностранными языками, обладали высоким социальным статусом. Они принадлежали либо к титулованному дворянству, либо к чиновничеству высших классов, либо к военной элите.
Эпоха Великих реформ коснулась и сферы выезда за границу. Впечатление от результата либерализации выездного контроля зафиксировал в своих воспоминаниях Н.Е. Врангель, который с конца 1850-х гг., обучаясь в Швейцарии и Германии, стал свидетелем начала бума заграничных поездок российских подданных. «Во времена Николая I получить право на выезд за границу было крайне затруднительно, но вскоре после воцарения Александра II паспортные стеснения были значительно облегчены и русские буквально наводнили Европу» [Врангель 2003: 80]. В августе 1856 г. в «Устав о паспортах и беглых» были внесены коррективы, которые существенно снизили расходы выезжавших на оформление заграничных паспортов. Теперь заявитель платил 50 копеек за бланк паспорта и по 5 рублей за каждые полгода пребывания за границей [Устав... 1857: 102-103]. С июня 1887 г. пошлина выросла до 10 рублей за каждые полгода пребывания за границей и стала включать в себя 50 копеек за изготовление бланка [ПСЗРИ 1889: 265]. В 1900 г. пошлина за каждые полгода вновь увеличилась до 15 рублей, включая и 50 копеек за изготовление бланка. Дополнительные 5 рублей были введены как временная мера для поддержки Российского общества Красного Креста [ПСЗРИ 1902: 973].
Однако для представителей верхней страты столичного общества, особенно титулованной знати, расходы на получение заграничного паспорта и сама процедура его оформления не представлялись сложным и затратным делом. «Сборы были недолгие: заграничный паспорт получить было нетрудно, а пресловутые визы явились одним из "достижений" первой империалистической войны. В те счастливые для Европы времена паспорта существовали только в России» [Игнатьев 1989: 361]. Однако пошлинами не ограничивались расходы по оформлению заграничного паспорта. В мемуарах С.Д. Урусова есть подробная роспись затрат, понесенных им по этому поводу в 1898 г.: «3 гербовые марки - 2 р. 40; пошлина - 10 р.; визирование в австрийском консульстве - 3 р. 35 - всего 15 р. 75 коп.» [Урусов 2009: 267].
Несомненным ограничением доступности путешествий чиновников в Европу была высокая стоимость затрат, которые необходимы для оплаты проезда, проживания и питания. Русские путешественники, как правило, не упоминают в своих воспоминаниях о размерах общих затрат во время заграничных поездок. Иногда можно встретить косвенные указания (дешевле или дороже) стоимости товаров и услуг в других странах в сравнении с такими же товарами и услугами в России. У М.В. Голицына есть информация о возможной общей сумме расходов за месячную поездку в 1913 г. в Италию. Когда возникла необходимость в такой поездке, то мать жены автора мемуаров подарила 2000 рублей специально для этой цели. «Это давало нам возможность уехать подлечиться.» [Голицын 2007: 451]. Из текста мемуаров, к сожалению, не ясно, использовали ли супруги Голицыны деньги сверх подаренной суммы. Ясно только то, что они не экономили и не шиковали, но и не испытывали какой-либо стесненности в средствах во время почти месячной поездки.
Еще один случай упоминания об общей сумме расходов на заграничную поездку имеет место в воспоминаниях генерала А. А. Игнатьева. В 1902 г. его отец в качестве награды по окончании сыном Академии Генерального штаба подарил ему «несколько сот рублей и сам посоветовал использовать месячный отпуск для ознакомления с Европой» [Игнатьев 1989: 360]. Однако этих «нескольких сот рублей» ему не хватило. Прибыв в Париж - конечный пункт своего заграничного турне - с 20 франками, он несколько дней ждал получения денег из России для завершения своего путешествия [Там же: 363-365].
Единственный случай подробной росписи расходов на заграничную поездку нам удалось найти в мемуарах С.Д. Урусова. Общая сумма почти месячной поездки по Европе в марте 1898 г. составила 392 руб. 35 коп., включая 96 руб. 5 коп., потраченных
«на покупки, полностью привезенные домой: белье, разные вещи для подарков» [Урусов 2009: 282]. Такая точная сумма вполне объяснима. Еще планируя поездку, автор задался целью уложиться в 400 руб. общих расходов, а потому вёл подробную запись абсолютно всех трат в пути.
Поездка за пределы страны, в иноязычную среду требовала владения, хотя бы в минимальной мере, разговорным иностранным языком. Анализ мемуаров чиновников показывает, что большинство выезжавших владели одним или несколькими языками (французским, немецким, английским, итальянским). Это тот фактор, который способствовал большей решимости в намерении совершить поездку и большей уверенности во время путешествия. Хорошее владение авторами мемуаров иностранным языком косвенно подтверждается тем, что в мемуарах практически отсутствуют случаи каких-либо проблем, связанных с незнанием русскими путешественниками европейских языков.
В рассматриваемом комплексе мемуаров нами выявлено два таких эпизода, и оба у одного мемуариста. Во время поездки С.Д. Урусова за границу в 1898 г. с приятелем инженером К.П. Лукомским произошел забавный случай. Последний плохо владел французским языком, однако попытался включиться в разговор С. Д. Урусова с владельцем конного экипажа, который вёз их из Ментоны в Монте-Карло. К.П. Лукомский «долго собирался что-нибудь сказать и наконец, составив мысленно фразу из знакомых, как ему казалось, слов, произнес отчетливо и раздельно: "Monsiuer, vous trompez tres fort", т.е. "Месье, вы обманываете очень сильно" (trompe по-французски - труба, рог. Глагол tromper значит обманывать. Лукомский хотел сказать: "Как вы громко трубите"). Фраза эта случайно совпала с заявлением незнакомца об умеренности взимаемой им платы и чрезвычайно его обидела. Понадобилось время и значительные усилия, чтобы заставить его выслушать наши объяснения и загладить неприятное впечатление, произведенное на него словами Лукомского» [Там же: 274]. Второй эпизод имел печальный характер. Во время путешествия С. Д. Урусова с супругой в 1899 году по Италии на железнодорожном вокзале Флоренции была потеряна часть багажа, из-за чего жена расплакалась, «утомленная долгими розысками и трудностью объяснений на незнакомом языке» [Там же: 298].
Итальянским языком редко кто владел из русских путешественников. Однако те, кто имел хорошую гимназическую языковую подготовку, дополненную домашним обучением некоторым европейским языкам, без труда осваивались в новой языковой среде. Например, М.В. Голицын, находясь в 1913 году в итальянском курортном городке Нерви, ежедневно по вечерам «ходил в читальню читать газеты на всех языках, и, не зная, к сожалению, итальянского языка ... все же понимал то, что писалось в "Corriera della Sera"» [Голицын 2007: 455].
Развитие в Европе индустрии туризма формировало соответствующую инфраструктуру и культуру. Постепенно эти практики проникали и укреплялись в России. Важнейшей составляющей туристической индустрии было информационное обеспечение желающих отправиться в заграничное путешествие. Поэтому, наряду с неуклонно расширявшейся рекламой курортов, достопримечательностей, отелей, комфортабельных маршрутов железнодорожных экспрессов и т.п., стали появляться универсальные справочники для путешественников по городам, странам и континентам. Одним из таких изданий воспользовался А.А. Игнатьев, когда готовился к поездке по Европе и во время своего тура, о чем не преминул вспомнить многие годы спустя в своих мемуарах. «Верным спутником туриста по всему земному шару был в ту пору небольшой красный томик путеводителя "Бэдекер", издававшегося на всех европейских языках, кроме русского, хотя в нём можно было найти подробнейшее описание не только петербургского Эрмитажа, но даже и Московского Кремля. В умах
составителей этого путеводителя Россия, вероятно, представлялась какой-то любопытной колонией, а русские, ехавшие за границу, для пользования этим справочником обязаны были знать один из европейских языков» [Игнатьев 1989: 361].
Путешественники в начале XX в. имели и другие услуги, позволявшие сделать поездку более удобной, предсказуемой и безопасной. Возможность купить заранее билеты на весь путь туда и обратно, включая пересадки, позволяла детально планировать поездку и быть уверенным в сроках и качестве путешествия. Мемуаристы, отправлявшиеся в первый раз за границу, не могли не отметить этого удобства. Например, об этом писал М.В. Голицын, когда вспоминал подготовку к поездке в Италию в 1913 г.: «...В помещении гостиницы "Метрополь", в железнодорожном бюро, я купил два билета до Генуи через Берлин, причём можно было остановиться на день в Берлине и получить определённые спальные места второго класса в берлинском поезде до Генуи на известный день, что было удобно» [Голицын 2007: 451].
Отправляясь в дальнее зарубежное турне, путешественники должны были везти с собой крупные денежные суммы, чтобы обеспечить все расходы в пути и по месту своего лечения или отдыха. Это обстоятельство вызывало волнение и страх остаться без средств в чужой стране в случае кражи или потери денег. Так, С. Д. Урусов перед своей первой поездкой за границу в 1898 г., кроме 400 рублей, взятых на расходы, «100 рублей на всякий случай зашил в подкладку одежды. Эта последняя сумма возвратилась в Калугу нетронутой» [Урусов 2009: 268]. Поэтому появление возможности использовать банковскую сеть, чтобы получать наличные деньги в отделении банка по месту пребывания путешественника, сняло некоторую часть опасений и волнений, связанных с поездкой в другую страну. О такой практике, как о само собой разумеющейся, привычной, понятной и надёжной, вспоминал М.В. Голицын. «В первых числах марта (1913 г. - прим. наше. - И.Ш., С.Ш.) я выправил заграничные паспорта и открыл через "Лионский кредит" аккредитив, по которому я по курсу дня мог получить нужные деньги в любом городе Европы, где у банка были корреспонденты.» [Голицын 2007: 451].
В России стали появляться фирмы, предоставляющие желающим услуги по организации заграничных поездок. Именно такой фирмой с многолетней историей и европейской сетью воспользовался в 1902 г. А. А. Игнатьев. «На Невском, в агентстве Кука, можно было выбрать любой маршрут, причем служащие сами производили за тебя расчет билетов и прожитка, в зависимости от твоего кошелька.» [Игнатьев 1989: 361].
Следующим важным этапом в заграничном путешествии, который попадал на страницы мемуаров, было пересечение границы. Наиболее подробное описание этой процедуры для рассматриваемой эпохи мы нашли в воспоминаниях С. Д. Урусова о его европейской поездке в 1898 г. в компании инженера орловского губернского земства К. П. Лукомского. «Поздно вечером мы сели в поезд и по рельсовой колее уже не российской, а заграничной ширины двинулись в путь к станции «Граница», где среди ночи предстоял таможенный осмотр нашего багажа и въезд в австрийские владения. Наш вагон 2-го класса не был приспособлен для спанья, мы дремали сидя, поминутно просыпаясь в ожидании волнующих нас новых впечатлений. Наконец замелькали огни, поезд остановился, и по вагону прошли наши жандармы, отбирая паспорта пассажиров. После получасовой стоянки и нескольких минут езды мы вышли из вагона на таможне. Австрийские досмотрщики интересовались преимущественно табаком, у нас его не было, и мы в течение нескольких минут освободили свои чемоданы от осмотра. У менялы-еврея мы получили несколько десятков австрийских крон в обмен на наши мелкие бумажки и серебро, купили билеты 3-го класса до Вены и сели в австрийский поезд» [Урусов 2009: 268].
Среди российских подданных уже в начале XX в. существовали четкое понимание и градация качества путешествия по железной дороге в России и в зарубежных странах. Описывая подготовку к поездке в 1902 г. в Европу, А. А. Игнатьев приводит следующую оценку комфорта проезда в железнодорожных вагонах: «...в России, например, можно было ехать достаточно удобно и во 2-м классе, в Германии и особенно в Швейцарии - для экономии - брать даже 3-й класс, зато в Италии из-за грязи в вагонах было предпочтительно ехать в 1-м классе и т.д.» [Игнатьев 1989: 361].
Некоторые из русских путешественников, кто имел достаточные средства, могли позволить себе повышенный комфорт во время своей железнодорожной поездки. Например, в 1911 г. И.Ф. Кошко отправился из Санкт-Петербурга в Ниццу в поезде высшего класса, о чём не преминул отметить в своих мемуарах: «... после двухнедельного ожидания получил я билеты train de luxe (поезд высшего класса. -И.Ш., С.Ш.) до самой Ниццы, и мы приехали с больным (сыном. - И.Ш., С.Ш.) в автомобиле на Варшавский вокзал. Оставив зимнее платье провожавшему нас швейцару, мы облеклись в вагоне в осенние платья и двинулись в путь. В Варшаве, куда мы приехали днем, нас ожидал по другую сторону платформы поезд на заграничной более узкой колее. Он должен был доставить нас без пересадки до самой Ниццы» [Кошко 2007: 12].
Столь подробное описание С. Д. Урусовым пограничных процедур встречается редко в мемуарной литературе, особенно у тех авторов, для которых поездки за границу были обычной практикой, а проезд через границу превратился в рутинную часть пути. Другой причиной отсутствия подобных эпизодов было то, что авторы не видели в этом ничего примечательного и достойного для упоминания. Поэтому эпизоды, которые связаны с описанием того, что происходило на границе, имеют место при рассказе о первом опыте поездки за пределы Отечества. Вот как вспоминает М.В. Голицын начало своей первой зарубежной поездки. В марте 1913 г. он повёз больную жену для лечения в Италию: «. всё было для нас ново, так как ни я, ни жена никогда за границей не были. Жена моя чувствовала себя неважно, всё время держалась небольшая температура и порядочная слабость, но всё же ехать ей было легко и приятно. Поезд Александровской дороги через сутки доставил нас в Варшаву, которую мы видели только издалека, ибо наш вагон шёл прямо до Калиша на самой германской границе; по дороге меня поразила Лодзь с бесчисленным количеством фабричных труб. В Калиш мы приехали поздно вечером и сразу попали на поезд в Берлин, причём осмотр багажа был самый поверхностный, только открыли сундук и чемодан и сразу же их заперли. В вагоне мы тотчас же заснули, так как в Берлин мы должны были приехать только около 6 часов утра» [Голицын 2007: 451].
Иногда при пересечении границы возникали неожиданные проблемы, о которых мемуаристы не могли не вспомнить много лет спустя, стремясь не только максимально достоверно донести до читателя событийный ряд, но и оживить рассказ всякого рода курьёзными случаями из своей жизни. Такой неприятный путевой эпизод, связанный с пограничными процедурами, зафиксировал И.Ф. Кошко в своих воспоминаниях о поездке в 1911 г. в Ниццу. «На австрийской границе, её мы переехали в 11-12 ночи, к нам в вагон вошли австрийские власти и потребовали наши паспорта. Я крайне был удивлен таким требованием, считая его доселе явлением исключительно русским. Оказывается, это была репрессия, применявшаяся только к русским в отместку за требование паспортов при въезде в Россию. Я не позаботился визировать наши паспорта в австрийском посольстве, что требовалось и от транзитных путешественников, а потому австрийский чиновник не возвратил нам паспортов и заявил, что мы их получим в Ницце через нашего консула по уплате надлежащей мзды за визировку» [Кошко 2007: 12-13]. Думается, этот случай нашел место в описании его
уже не первой поездки в Европу только из-за неприятностей с визой и поздним временем. Только потому, что автор был рассержен и огорчен этим пришествием, этот элемент описания поездки был запечатлен в памяти и был много позже включен в текст мемуаров.
Первые волнительные и необычные впечатления от пересечения границы обычно вскоре уходили на второй план, заглушались более яркими и разнообразными впечатлениями от заграничной действительности, которую путешественник постоянно примерял к той или иной стороне родной домашней повседневности. Эта примерка и оценивание, вполне естественные даже в поездках по своей стране или даже по ближайшей от места жительства округе, за границей носили обострённый, более внимательный и всеохватывающий характер.
Пересекая границы Отечества, чиновники оказывались в ином мире, поэтому на страницах их мемуаров можно найти впечатления о самых разных объектах, сторонах жизни, отличных от реалий России: природа, архитектура, порядок и стиль жизни, внешний вид, отношения между людьми и многое другое. Первое впечатление, особенно яркое и крепко фиксировавшееся, формировалось у наблюдателя под влиянием прямого контраста: только что была Россия - а уже другая, чужая страна. Такие живописные этюды восприятия иного мира можно найти у многих мемуаристов. Вот одно из таких описаний, принадлежащее перу С. Д. Урусова, когда он впервые в 1898 г. отправился в Европу: «Стало рассветать. Мы с любопытством всматривались в развертывающийся перед нами по сторонам поезда пейзаж, не отличавшийся первое время от только что покинутого нами польского. Затем стали попадаться на глаза непривычные, странные, трудно выговариваемые названия станций, и множество мелких подробностей с очевидностью показали, что мы находимся в чужой стране» [Урусов 2009: 268].
Российские мемуаристы, как правило, мало внимания уделяли описаниям своих заграничных поездок, если это были поездки на непродолжительное время и авторы не оставались за границей жить на годы. Однако и небольшие по объему фрагменты мемуаров, связанные с описанием подготовки, поездки и пребывания за рубежом, содержат разнообразную и уникальную фактическую информацию, эмоционально окрашенные наблюдения и оценки, мотивационные установки авторов и их спутников. Всё это позволяет сформировать хорошую эмпирическую базу для исследования повседневной жизни различных социальных слоев российского общества, для изучения повседневности заграничных путешествий российских подданных XIX - начала XX в.
Библиографический список
Анненков П.В. Парижские письма (1847-1848). М.: Наука, 1983. 608 с.
Врангель Н.Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков / вступ. ст., коммент. и подгот. текста Аллы Зейде. М.: Новое литературное обозрение, 2003. 512 с.
Глинка Ф.Н. Письма русского офицера и Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции: в 8 ч. М.: Тип. С. Селивановского, 1815.
Глинка Ф.Н. Письма русского путешественника о Польше, Австрийских владениях и Венгрии. Ч. 1-2. М.: Тип. П. Бекетова, 1808.
Голицын М.В. Мои воспоминания (1873-1917). М.: Русскш м1ръ; Жизнь и мысль, 2007. 768 с.
Достоевский Ф.М. Зимние заметки о летних впечатлениях (1862-1863) // Время. 1863. № 2. С. 289-318; № 3. С. 323-362.
Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю: в 2 т. Т.1. М.: Правда, 1989. 592 с.
Карамзин Н.М. Письма русского путешественника / изд. подгот. и примеч. сост. Ю.М. Лотман и др. Л.: Наука, 1984. 716 с. (Литературные памятники).
Кошко И.Ф. Воспоминания губернатора. Пермь (1911-1914) / сост. Н.Г. Павловский. Екатеринбург: Демидовский институт, 2007. 384 с.
ПогодинМ.П. Год в чужих краях (1839). Дорожный дневник. Ч. 1-4. М.: Унив. тип., 1844.
ПСЗРИ. Собр. III. Т. VII. 1887. Отд. I. 4138 - 4932 и дополнения. СПб., 1889. ПСЗРИ. Собр. III. Т. XX. 1900. Отд. I. 17968 - 19504 и дополнения. СПб., 1902. Урусов С.Д. Записки. Три года государственной службы / вступ. ст., подгот. текста, сост. и коммент. Н.Б. Хайловой. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 856 с. Устав о паспортах и беглых // СЗ. Собр. III. СПб., 1857. Т.14. Фонвизин Д.И. Письма из Франции к одному вельможе в Москву // Вестник Европы. 1806. № 7-9.
