Научная статья на тему 'Российские безработные: штрихи к портрету'

Российские безработные: штрихи к портрету Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

CC BY
1502
57
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Мир России. Социология. Этнология
Scopus
ВАК
ESCI
Область наук

Аннотация научной статьи по социологическим наукам, автор научной работы — Тихонова Наталья Евгеньевна

Кто оказывается сегодня безработным? Как ведут себя люди, оказавшиеся в критическом положении на рынке труда? Кто из попавших в состав проблемных групп становится в итоге хроническим безработным и почему? Как удается выжить безработным в условиях, когда даже работающие в большинстве своем еле-еле сводят концы с концами? Эти и другие вопросы лежали в основе исследования, некоторые результаты которого предлагаются ниже вниманию читателя. Сразу хотелось бы предупредить его, что поскольку одной из задач исследования выступало построение социальных портретов основных типов безработных, большое место и в самом исследовании, и в данной статье уделялось анализу конкретных судеб, а не только общих количественных показателей. Именно поэтому многие мои выводы не только иллюстрируются примерами жизненных историй некоторых респондентов, но подчас даже делаются на основе анализа и сравнения их конкретных жизненных ситуаций. Хочется надеяться, что такой подход позволит полнее представить, какой же он -современный российский безработный, и как он живет сегодня. Причем полученные данные о некоторых особенностях безработных отнюдь не означают их осуждения. Люди, о которых идет рассказ, в подавляющем своем большинстве сформировались в другую эпоху, и не вина, а беда их, что им не удалось быстро адаптироваться к изменившимся условиям жизни. В то же время судьбы многих из них являются яркой демонстрацией неспособности современного российского общества оказать действенную помощь даже тем, кто в ней действительно очень нуждается.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по социологическим наукам , автор научной работы — Тихонова Наталья Евгеньевна

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Russian unemployed: features of image

The results of research have show that different types of unemployment co-exist in Russia at present, and in principle these demand a variety of administrative solutions to improve employment all the more so because the different types interact differently within each region. The main reasons for the existence of different types of unemployment are: 1) the restructuring of industry; 2) cuts in budget funding to a number of sectors, particularly culture, education and science; 3) changes in demands on employees in the transition to a competitive economy, especially in those sectors where staff are in direct contact with clients trade, the service sector, municipal services and utilities. In these sectors, as the market system has developed, staff have been replaced on a massive scale; 4) The formation of a labour market, in place of the labour shortages of a planned economy. A real labour market gives people a certain degree of 'training' as independent actors on that market an idea of the approximate value of their labour, the habit of jobseeking, the ability to present themselves correctly at meeting the employer's requirements, appropriate behavior in the case of unemployment, etc. In Russia, however, where over the course of seventy years there was no labour market and for sixty years, no unemployment, the population has in practice totally lost these habits. Unemployment in these conditions frequently appears to be not so much the consequence of an objective absence of jobs as the consequence of people not being psychologically prepared to change the type of employment that predominates in a market economy: these are, as it were, systemic factors which have filtered down to the "personality" level. In each of the groups that are distinguished by their type of employment, there is a fairly large stable core which is preserved and forms "persistent" or "long-term" unemployment or insecure employment. This core has fairly marked specific socio-demographic or other characteristics, including way of life and circle of social contacts. Random members of the group who do not correspond to its particular typical characteristics do not, as a rule, stay long within it. As a result, although the renewal of the composition of groups is continuous, a section of the new members fairly quickly leaves the group just as another section, to a large extent corresponding to the social type characteristic of the group in question, "gets stuck" in it. On this level, we can talk about the formation of at least two -up to now fairly stable strata in the new social structure of Russia: the long-term unemployed and the insecurely employed. Long membership of a particular employment crisis group on the one hand increases the probability that the person will remain in this group because he gets used to a particular way of life and adapts to it, and on the other hand is in itself a consequence of particular personal characteristics. Among these particular personal characteristics the most important are the respondent's willingness to work and the level of his job aspirations. Most respondents from the registered unemployed and the insecurely employed groups were not interested in getting a permanent job. Aspirations in relation to work, for the main body of respondents and especially for the unemployed, were patently excessive given the current Russian labour market situation. Typical of the long-term unemployed were inadequate assessments of the situation in Russia, of their own prospects, of methods of realizing their interests, of the needs of employers in relation to employees and of the value of their own labour, as well as displaying lack of flexibility (rigidity) of the psyche. The nature of the aspirations of the Russian unemployed in relation to work and their perception of restrictions on finding it differed significantly from analogous indicators for the unemployed in countries with a long-established labour markets. The nature of these differences demonstrated their perception of unemployment above all as an absence of the necessary means for living, and not a qualitatively different social status. The predominance of women with specialized secondary or higher education stood out as a specific feature of the long-term unemployed group. Members of this group were generally in the 41 to 60 age cohort. Another particular and typical aspect of the group was found to be its members’ previous employment those who were "stuck" in the long-term unemployed group were not so often employees of large industrial enterprises or institutions as of small businesses in trade or catering. Their circle of social contacts was typically fust and foremost relations and neighbors, and on the level of general social well-being they are typically pessimistic, lost, and feel that they are unable to manage their own lives. Overall, the material circumstances of this group are worse than others, although there are members of it at all levels of welfare. The least well-off long-term unemployed are the "old poor" one-parent families with children under 18 and the families of disabled people. Among the badly-off and the averagely well-off, the so-called "new poor" predominate. For those who are in the well-off or prosperous strata, unemployment is generally only a cloak for their real work activity, which they are usually conducting in the shadow economy. Analysis of the real circumstances of the households of the long-term unemployed enabled certain social types of respondents to be identified, which correlated strictly with their employment status. These types were: heads of one-parent families with small children; single people of pre-pension age, often in poor health; married women with children of pre-school age; middle-aged and elderly married women either from families without dependants where the husband worked, or from large families (4-5 members or more) where several members worked. Typical particular features of the long-term insecurely employed group are the broad representation of men, its relative middle age, its high skills level, and its long service at the enterprise which was as a rule large or medium-sized and in the area of science, scientific services, education and industry (heavy industry or the defense industry). In other sectors, insecure employment leads to fairly rapid change of job. From the point of view of the circle of social contacts, typical particular features of this group were the very high importance of friends at work and friends in general, as well as the high importance of getting on well with workmates among the main job requirements. Among values, as with the long-term unemployed, the great importance of the level of interest inherent in a job was a specific factor. Most employees in insecure employment were family people with grown-up children. The core of the groups of long-term unemployed and those who had been insecurely employed for a long time formed a very distinctive group, distinguished by its fatalism and by a conviction that nothing depended on them. Its members, who had belonged to the most affluent stratum of society before the reforms, had chosen a way of life for themselves where their circle of permanent social contact was limited to neighbors and relations, among whom they chose above all to maintain social contact with people who were also not working. In practice, they were not seeking work, and the respondents themselves explained this by the difficulties of their situation. Dependent tendencies and expectations of paternalism were widespread. In the current economic conditions in Russia, the position of this group is deteriorating, relatively speaking, which allows its members to consider that those around them (from the state to their friends) are obliged to maintain or at least help them. In most cases, they have actually been successful in finding a source of means of subsistence apart from wages, although the number of them who according to objective reasons can count on help from elsewhere (large and one-parent families or disabled people) is very small in the composition of the group and does not exceed the indicators for the sample as a whole. Members of this group are not willing to reduce their excessive requirements in relation to work. So, the spectrum of possible actions for someone in contemporary Russia are laid down by the objective situation. But for most of the population, even in relatively depressed large cities, the spectrum of possibilities is fairly broad, although for most of the population these opportunities do not correspond to their own wishes. Within the limits of this spectrum of actions, a person is free to choose, and in doing so he is completely governed by rational considerations. These considerations are far from always subject to the logic of economic expediency, and are as diverse and many-sided as are people themselves. For some people, preserving status is more important than material prosperity; for others, the most important thing is family and children; for a third group -their own health; while the members of a fourth group do not want to leave their favorite occupation even though there is no demand for it after economic restructuring and so on. Thus, systemic factors appear as a framework, a restricting device, a social imperative that the economy demands of the population. Personality factors determine a person's ability to conform to this imperative and correspondingly to use this ability to occupy a defined place in the new Russia. They do not exist separately from one another. Perhaps this freedom of choice and the right to this freedom also explain the amazingly long-suffering nature of Russians during the course of the experiment that fate has been conducting on them for the last few years, and which is so agonizing for most of them.

Текст научной работы на тему «Российские безработные: штрихи к портрету»

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

РОССИЙСКИЕ БЕЗРАБОТНЫЕ: ШТРИХИ

К ПОРТРЕТУ

Н.Е. Тихонова

Кто оказывается сегодня безработным? Как ведут себя люди, оказавшиеся в критическом положении на рынке труда? Кто из попавших в состав проблемных групп становится в итоге хроническим безработным и почему? Как удается выжить безработным в условиях, когда даже работающие в большинстве своем еле-еле сводят концы с концами? Эти и другие вопросы лежали в основе исследования, некоторые результаты которого предлагаются ниже вниманию читателя. Сразу хотелось бы предупредить его, что поскольку одной из задач исследования выступало построение социальных портретов основных типов безработных, большое место и в самом исследовании, и в данной статье уделялось анализу конкретных судеб, а не только общих количественных показателей. Именно поэтому многие мои выводы не только иллюстрируются примерами жизненных историй некоторых респондентов, но подчас даже делаются на основе анализа и сравнения их конкретных жизненных ситуаций. Хочется надеяться, что такой подход позволит полнее представить, какой же он -современный российский безработный, и как он живет сегодня. Причем полученные данные о некоторых особенностях безработных отнюдь не означают их осуждения. Люди, о которых идет рассказ, в подавляющем своем большинстве сформировались в другую эпоху, и не вина, а беда их, что им не удалось быстро адаптироваться к изменившимся условиям жизни. В то же время судьбы многих из них являются яркой демонстрацией неспособности современного российского общества оказать действенную помощь даже тем, кто в ней действительно очень нуждается.

Введение

Проблема положения домохозяйств и стратегий выживания и занятости респондентов анализировалась через призму существования в современной социологии двух альтернативных подходов, из которых:

один - рассматривает отдельно взятых индивидов либо как элементы социальной системы (структуры), которая детерминирует их действия через место в системе социально-экономических отношений, либо как элементы культурной системы, в рамках которой они действуют под влиянием сложившихся в данной культуре норм и правил;

другой - воспринимает их как активных социальных субъектов, “рациональных акторов”, которые задействуют все свои многочисленные ресурсы, преследуя собственные цели, но с учетом тех правил, которые задаются конкретной ситуацией, в пределах которой им приходится действовать.

Российские безработные: штрихи к портрету

Учитывая, что дискуссия эта не завершена и до сих пор, представлялось важным уточнить, что же является главным в определении материа;1ьного положения,, стратегии действий респондентов и их статуса занятости - структура tun действие, система iuu актор.

Протекающие одновременно процессы - переход к рыночной экономике и перестройка социальной политики, отказ от советской модели “государства всеобщего благосостояния" дают для такого анализа уникальный материал. Почему, оказавшись в сходных обстоятельствах угрожающей или реальной безработицы, одни становятся предпринимателями, переходя в состав “высшего” или «среднего» класса, а другие скатываются на “дно”? Чем являются социально-экономические или культурные особенности нынешней ситуации в России: основными детерминантами поведения и статуса акторов, ограничителями их действий (и в чем они в таком случае ограничивают свободу действий акторов) или же главным является сам актор, его индивидуальные действия и личностные особенности?

Ответ на все эти вопросы предполагалось получить в ходе исследования. Попутно предполагалось проанализировать самоидентификацию безработных по их социальному статусу и проверить гипотезу о том, что состояние безработицы не воспринимается в России как относящееся к низшим статусным позициям. Кроме того, одной из основных целей исследования выступал анализ особенностей безработицы и бедности в России, их общих и специфических черт по отношению к безработице и бедности в западноевропейских странах. Наконец, представлялось важным определить, какую роль играют в определении позиции актора пособия и иные социальные льготы, толкает ли людей бедность и ситуация в их домохозяйствах к скорейшему возвращению на работу, и какую вообще роль играют особенности проводимой социальной политики в реальном положении и поведении россиян сегодня.

В соответствии с этими целями в ходе исследования были поставлены три блока задач. Один из них был связан с проблемами материального положения представителей кризисных групп на рынке труда, второй - с изменением их статуса занятости, а третий - с тем, какие же факторы определяют эту динамику, что является главным в определении поведения и статусных позиций их представителей.

Конкретнее задачи каждого блока выглядели следующим образом.

Первый блок:

1. Дать развернутую характеристику состава, объективного положения и социального самочувствия людей, находящихся в условиях кризисной занятости.

2. Уточнить связь бедности с позицией респондентов на рынке труда, в частности связь с безработицей.

3. Выявить избираемые респондентами модели выживания и провести анализ "успешности" этих стратегий. Проверить гипотезу, лежавшую в основе исследования положения домохозяйств, о прямой зависимости нынешнего положения респондентов от тех ресурсов, которые сформироватись у них еще в дореформенные времена.

4. Выделить некоторые "социатьные типы" членов критических групп на рынке труда, используя метод "ядер" и "периферии" групп, и проиллюстрировать каждый тип на реальных примерах.

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

Второй блок:

1. Выяснить причины попадания в кризисные группы на рынке труда и используемые респондентами стратегии занятости.

2. Проанализировать ожидания и запросы представителей критических групп на рынке труда, их влияние на выбор стратегии поведения.

3. Определить реальную и желательную направленность потоков рабочей силы и готовность респондентов следовать требованиям, предъявляемым рынком труда.

4. Определить “успешность” деятельности трудоустроившихся после периода безработицы.

Третий блок:

1. Проанализировать причины выбора той или иной стратегии выживания и стратегии поведения на рынке труда, в том числе:

- объективные возможности, связанные с особенностями местного рынка труда;

- состав домохозяйств, в том числе наличие несовершеннолетних детей и других иждивенцев;

- наличие определенных ресурсов; сравнить ценностную значимость различных типов ресурсов.

2. Установить, являются ли стратегии выживания и занятости следствием рационального выбора или определенных культурных факторов, и если да, то какие соображения лежат в основе этого выбора.

3. Выяснить, существует ли в России “культура бедности” и “культура зависимости” и не они ли являются причиной бедности, или эта зависимость носит обратный характер;

4. Уточнить, что является главным - структура или действие, система или

актор.

1. Причины увольнений и трудовая мобильность

Говоря о причинах попадания в кризисные группы на рынке труда (КГРТ), необходимо выделять объективные причины, субъективные причины (то, как воспринимает причины своего положения сам респондент) и официальные причины, которые отражаются в соответствующих документах. В данном разделе будут рассмотрены две последние группы причин, а в следующем - объективные причины кризисной занятости.

Наиболее простую картину представляют собой официальные причины увольнений. Большинство опрошенных на первом этапе безработных и трудоустроившихся после периода безработицы, отвечавших на этот вопрос, представляли собой "классических ” безработных в том смысле, что роботу они потеряли в связи с сокращениями штатов (40%), ликвидацией их предприятий (7%) или окончанием срока временной работы (5%), В то же время почти половину опрошенных (44%) составляли люди, которые в качества официальной причины увольнения назвали “собственное желание”.

Субъективно же респонденты из групп безработных и трудоустроившихся после периода безработицы связывали свое увольнение со сложностями, переживаемыми их отраслью или предприятием (что в ряде случаев было лишено объектив-

Российские безработные: штрихи к портрету

96

ных оснований (I)), а в конечном счете - с происходящими в стране реформами. И в определенном смысле они были правы, так как до реформ увольнение каждого сотрудника воспринималось как чрезвычайное происшествие и вряд ли оно могло бы их коснуться. Правда, ряд респондентов все-таки назвали достаточно серьезные личные причины, по которым произошло их увольнение (из-за плохих взаимоотношений с руководством - 20% официальных безработных и 10% предупрежденных об увольнении, по состоянию здоровья - 7% безработных и 6% предупрежденных об увольнении, из-за загруженности семейными проблемами - 3% безработных и 10% предупрежденных об увольнении). Так на эти причины сослались 21 из 70 безработных (30%) и 13 из 51 предупрежденных об увольнении (25%).

Год спустя (во время опроса 1997) большинство этих людей оказались в числе официальных (12 человек) или фактических (10 человек) безработных. Из числа опрошенных нами безработных особенно много оказалось тех, кто в качестве реальной причины своего увольнения назвал здоровье (70%). Заметно меньше оказалась доля уволенных из-за конфликтов с руководством (42%); 31% опрошенных безработных составили те, кто причиной проблем с занятостью назвал свою семейную ситуацию. Таким образом, те, кто в 1996г. связывал обострение проблем с занятостью со структурной перестройкой экономики, кризисом отрасли tuu положением своего предприятия, в основной своей массе успешно тру-доустроштсь (официальных и фактических безработных среди них - 26%, а имеющих полную занятость - 58%). Те же, кто имел личные основания для обострения проблем занятости, особенно тюхое здоровье и неумение правильно строить отношения с руководством, попсит в число безработных.

Отдельно нужно сказать несколько слов о причинах попадания людей в группу лиц с нестабильной занятостью. В подавляющем большинстве респонденты из этой группы также называли в качестве основной причины тяжелое положение, в которое попало предприятие, а многие добавляли к этому и тяжелое положение отрасли в целом. Для них это в основном соответствовало действительности, так как они работали в тех отраслях, которые переживали кризис. Кроме того, члены этой группы составляют по своим объективным характеристикам “костяк” любого крупного предприятия. Образование, стаж работы по основной специальности, опыт работы как квалифицированного специалиста умственного или физического труда, значимость ее для респондентов, дисциплинированность, пол, возраст - все это выгодно отличает их от других групп.

Переходя к вопросу трудовой мобильности респондентов, сразу нужно подчеркнуть, что изменения, происшедшие внутри групп, свидетельствовали о том, что трудовая мобильность респондентов была весьма высока (см. табл. 1 -2).

Как видно из табл. 1, и официальные безработные, и трудоустроившиеся после периода официальной безработицы имели достаточно большое устойчивое ядро, которое сохранилось год спустя. По нашим данным, такое ядро имелось и среди нестабильно занятых, хотя и было относительно небольшим - 30%; оно включало в себя тех самых пожилых высококвалифицированных специалистов из сферы науки, образования и ВПК, характеристика которых была дана в описании выборки. Лишь каждый восьмой из этой группы стал безработным и около половины (30 человек) в настоящее время работают успешно, причем 22 человека из них поменяли для этого место работы, а у остальных стабилизировалась обстановка на их предприятии. Таким образом, в группе нестабильно занятых

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

97

ситуация у респондентов складывалась успешнее, чем у официальных безработных. Еше благополучнее ситуация в группе предупрежденных об увольнении. Сразу или с некоторым перерывом трудоустроилось две трети этой группы и лишь каждый десятый оказался безработным (“официальным” или “фактическим”).

Всего за время между опросами из всех групп работу сменило 108 человек (45% от всего массива), т.е. трудовая мобильность респондентов была очень высокой. Косвенно это является еще одним подтверждением достаточно больших возможностей трудоустройства (но не на Хорошую "работу!), предоставляемых рынком труда в городах опроса.

Однако общая картина динамики статуса занятости/незанятости респондентов существенно изменится, если мы рассмотрим ее по каждому из трех городов.

Таблица 1

Изменение статуса респондентов в сфере занятости (за период между опросами 1996г. и 1997г.).

По массиву в целом (человек/%)

"\I997r. 1996г.^^\ Безработные Нест.занятость Предупр. об у волнении Трудоустро нвшнеся Всего

Не ответили 0 1 (2) 0 0 1

Безработные 32 (44) 4(6) 9(18) 3(5) 47 (20)

Нест.занят. 2(3) 19 (30) 2(4) 3(5) 26(11)

Пред.об ув. 0 1 (2) 0 1 (2) 2(1)

Трудоустр. 21 (30) 19 (30) 26(51) 37 (67) 103 (43)

Факт.безр. 13(18) 1 (2) 5(10) 7(13) 26(11)

Норм.работ. 0 16(25) 6(12) 2(4) 24 (10)

Самозанят. 4(6) 3(5) 3(6) 2(4) 12 (5)

Как видно из табл. 2, наиболее благополучным было положение в Петербурге. а самым тяжелым - положение в Воронеже. Распределение работающих по отраслям, формам собственности и численности работающих на предприятиях показывает, что основной поток трудоустройства в период между двумя опросами шел на крупные (более 1000 работающих) акционерные предприятия. Особенно характерно это бьью для Петербурга. Это было новой тенденцией 1997г., т.к. в 1996г. трудоустройство иио в основном на крупные государственные предприятия. Следом в 1997г., как и в 1996г., шли мелкие и средние частные предприятия.

В то же время среди безработных основная масса предпочла бы либо работать на государственных предприятиях (25%), либо вообще не смогла определить своих предпочтений (42%). Ни один человек не хотел работать на крупных акционерных предприятиях, а на частных предприятиях хотели бы работать только 16% безработных. Среди трудоустроившихся, впрочем, многие не смогли определить своих предпочтений, но число стремившихся работать на частных и акционерных предприятиях - 28%.

С точки зрения перераспределения кадров между отраслями основной отток шел из тяжелой и оборонной промыииенности (в 1997г. там работало 28 человек против 62 в 1996г.), трудоустройство же бьио направлено прежде всего в торговлю (36 человек в 1997г. против 22 в 1996г.), в жишщно-коммунальное хозяйство, на транспорт, в строитыьство и бюджетные отрааи. Таким образом, тенденции перераспределения рабочей силы между отраслями в обследованном массиве совпадали с тенденциями, зафиксированными статистикой применительно к рын-

4 Мир России, N? 1—2

98

Российские безработные: штрихи к портрету

ку труда изучавшихся городов.

Какие же методы использовались при поиске работы? Так же, как и использовавшиеся стратегии выживания, стратегии поиска работы были очень разнообразны (см. табл. 3).

Таблица 2

Изменение статуса респондентов в сфере занятости (за период между опросами 1996г. и 1997г.).

Группы 1997г. | Москва | Воронеж | Петербург | Всего

Перераспределение внутри группы официальных безработных 1996г.

Офиц. безработные 14 (47) 11 (73) 6(24) 31 (45)

Нест.занятость 0 1 (7) 0 1(1)

Пред, об увольнении 0 0 0 0

Трудоустроившиеся 8(27) 1 (7) 12 (48) 21 (30)

Факт, безработные 6(20) 2(13) 7(28) 15(21)

Нормально работают 0 0 0 0

Самозанятость 2(6) 0 0 2(3)

Всего по формальным безработным 30(100) 15 (100) 25 (100) 70 (100)

Перераспределение вн] гТри группы с нестабильной занятостью 1996г.

Офиц. безработные 3(14) 5(36) 0 8(14)

Нест.занятость 1(4) 1 (7) • 9(43) 11 (19)

Пред, об увольнении 0 0 1 (4) 1 (2)

Трудоустроивш иеся 10 (46) 7(50) 9(43) 26 (46)

Факт, безработные 4(18) 1 (7) 0 5(9)

Нормально работают 2(9) 0 2(10) 4(7)

Самозанятость 2(9) 0 0 2(3)

Всего по нестабильно занятым 22(100) 14 (100) 21 (100,0) 57 (100,0)

Перераспределение внутри группы предупрежденных об увольнении 1996г.

Офиц. безработные 4(16) 0 1 (7) 5(9)

Нест.занятость 9(36) 2(12) 0 П (19)

Пред, об увольнении 1 (4) 0 0 1 (2)

Трудоустроившиеся 8(32) 2(12) 9(60) 19 (33)

Факт, безработные 0 1(6) 1 (7) 2(4)

Нормально работают 3(12) 12 (70) 4(26) 19 (33)

Самозанятость 0 0 0 0

Всего по предупреж-деным о увольнении 25 (100) 17(100) 15 (100) 57 (100)

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Перераспределение внутри группы трудоустроившихся после периода официальной безработицы 1996г.

Офиц. безработные 1(4) 1 (7) 1 (6) 3(5)

Нест.занятость 2(9) 1(7) 0 3(5)

Пред, об увольнении 1 (4) 0 0 1 (2)

Т рудоустроивш иеся 17 (74) 8(57) 13 (72) 38 (69)

Факт, безработные 2(9) 4(29) 2(П) 8(15)

Нормально работают 0 0 2(11) 2(4)

Самозанятость 0 0 0 0

Всего по трудоуст-роивывшимся 23 (100) 14(100) 18 (100) 55 (100)

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

99

Таблица 3.

Пути поиска работы

(в процентах к числу ответов, допускалось несколько ответов)

Каким образом пытаетесь найти работу Официальные безработные В среднем по массиву

через рекламу в газетах, на радио, телевидении 67 48

от друзей, родственников или знакомых 61 62

лично обращаясь на предприятия 41 40

в частном агентстве по трудоустройству 20 15

давал объявления 2 6

другое 2 5

сам не пытался устроиться 15 13

Однако при более детальном анализе стратегий поиска работы, в особенности при сравнении путей поиска работы и путей, которые привели к ее реальному нахождению (трудоустроившимся задавался отдельный вопрос о том, как они устроились на работу) обращало на себя внимание, что трудоустроившиеся искали ее более активно - больше лично обращались на предприятия, давали объявления о поиске работы, просили помочь с работой своих знакомых. Впрочем, реально основных путей трудоустройства все равно оказалось только два - трудоустройство по рекомендации знакомых, в том числе бывших коллег по работе (почти половина всех трудоустроившихся), и трудоустройство через Службу занятости (около трети трудоустроившихся).

В этой связи нужно сказать об оценке респондентами деятельности Службы занятости. Оценивая различные стороны работы Службы занятости, респонденты при ответах на разные вопросы последовательно повторяли свои оценки. Такая устойчивость ответов свидетельствует не только об отсутствии у респондентов внутренних конфликтов в этой сфере их сознания, но и об осознанной позиции в вопросе оценки работы Службы занятости.

Сразу нужно отметить, что отношение к респондентам сотрудников Службы занятости в целом оценивалось положительно - две трети оценили его на “хорошо" и “отлично". Практически никто не жаловался на то, что получал отказ в выплате пособия. Среди жалоб же присутствовали ответы, свидетельствующие о непонимании самого смысла пособия по безработице, типа “сказали, что больничный лист не оплачивается". И хотя встречались и жалобы на то, что некоторые респонденты, попавшие в опросе 1997г. в группу фактических безработных, были без предупреждения сняты с учета в Службе занятости, но проверка показала, что это были люди, чей стаж безработных превысил год, и кто не ходил своевременно отмечаться в Службу занятости. Однако усложненная процедура оформления пособия (и, прежде всего, очереди, которые приходится выстаивать в Службе занятости для переоформления пособия) при его относительно небольших размерах приводит к тому, что довольны этой сферой деятельности Службы занятости

4*

Российские безработные: штрихи к портрету

100

всего около половины тех, кто когда-либо его получал, а недоволен ею каждый четвертый.

Выдача пособий поставлена в анализе деятельности Службы занятости на первое место не случайно - ответы респондентов показали, что работа Службы занятости свелась сегодня в основном к выплате пособий. Хотя большинство обращалось в Службу занятости не столько затем, чтобы получить пособие, сколько за тем, чтобы получить подходящую работу или пройти переобучение (69%), фактически Служба занятости в нынешнем виде справляется с этими задачами плохо. Если на работу она еще как-то устраивает (напомним - треть трудоустроившихся нашла работу именно через Службу занятости), с переобучением дело обстояло хуже. И хотя невозможность трудоустройства по старой специальности была в ряде случаев ясна сразу, переобучение было предложено только 17 респондентам. Это связано с существующей в Службе занятости практикой, при которой на переобучение люди обычно направляются только после года безработицы. Кроме того, переобучение носило достаточно оторванный от жизни характер. Виноваты в этом были как Службы занятости, которые организовывали курсы без учета реальной потребности рынка в тех или иных профессиях, так и сами респонденты, чье стремление сменить специальность имело косвенное отношение к вопросу их трудоустройства.

Вообще тяга к смене специальности и в 1996г., и в 1997г. декларировалась довольно активно - около половины респондентов говорили, что хотели бы переквалифицироваться. Причем из тех 44%, кто хотел сменить специальность в 1997г. (в том числе 57% безработных), большинство смогло назвать профессию, которую они хотели бы получить, а многие - даже сумели указать зарплату (как правило весьма высокую), которую получают сегодня представители этих специальностей. Но практически все эти специальности связаны с квалифицированным умственным трудом, в том числе примерно половина пожеланий связана с работой в финансовой сфере, а остальные хотели приобрести профессии программиста, референта, модельера, переводчика-синхрониста, адвоката, киновидеооператора, ветеринарного врача, экономиста, социолога, психолога, психиатра, трей-дера-прогнозиста и т.п. Все это специальности, требующие нескольких лет для их освоения и еще нескольких лет совершенствования в избранной специальности для получения той зарплаты, на которую были ориентированы респонденты, а следовательно заведомо бесперспективные для в большинстве своем немолодых людей, оказавшихся в числе опрошенных. Иначе как оторванными от жизни назвать такие планы своей “переквалификации” сложно.

Правда, несколько человек выбрали специальности более реалистично, назвав профессии слесаря-сантехника, автослесаря, водителя, сварщика, плотника и другие рабочие специальности с высоким уровнем оплаты труда, но появление и в этой группе ответов типа “автослесарь или менеджер” заставляет предполагать, что по крайней мере для части ориентированных на рабочую специальность это тоже скорее прожекты, чем реальные планы.

Что же касается работы, то в основном опрошенным в Службе занятости предлагали либо работу, не устраивавшую их по зарплате, либо работу, не соответствующую их квалификации. Как это ни удивительно, но при колоссальных ассигнованиях на создание и сохранение рабочих мест, ни одному из респондентов Служба занятости не предложила помощи в организации собственного дела, а

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

ш

ведь число таких людей составляло в нашем массиве несколько десятков человек. Для многих опрашиваемых оказалось откровением, что Служба занятости вообще призвана оказывать в этом какое-то содействие.

В результате в 1997г. менее двух третей респондентов были готовы зарегистрироваться в Службе занятости в случае если потеряют работу. Главным мотивом, который предопределит их обращение в Службу занятости, был “я нуждаюсь в пособии по безработице” (112 человек), а надежду найти через Службу занятости новую работу питало вдвое меньшее число - 57 респондентов, и для многих это был сопутствующий мотив плюс к получению пособия. В то же время среди тех, кто не станет обращаться в случае безработицы в Службу занятости, почти все ссылались на то, что Служба занятости не помогает найти работу, и что они сумеют заработать больше, чем пособие по безработице, за счет приработков. Таким образом, респонденты, в большинстве своем с учетом собственного опыта, четко определили роль Службы занятости не как органа трудоустройства, а как органа выгиаты пособия по безработице.

В заключение отметим, что трудовая мобильность не ограничивалась просто фактом трудоустройства. Как показывали ответы на вопросы из “дневника респондента”, за год наблюдений 6 человек успешно начали свое дело; 16 - попытались его начать, но неудачно; 16 - закончили курсы переквалификации; 10 -начали обучаться на курсах переквалификации; 6 - были заняты на общественных работах; 11 - неоднократно поменяли за прошедший год место работы, при этом четверо из них в момент опроса 1997г. были безработными; 11 - вышло на пенсию и 3 человека - на инвалидность; 64 - имели регулярные приработки; 97 - трудоустроились один раз, в том числе 7 человек, которые официально продолжали числиться официально безработными. Таким образом, трудовая мобильность респондентов была не просто высока, но и достаточно разнонаправлена.

Наибольшего внимания заслуживают в этой связи несколько моментов, тесно связанных с занятостью респондентов вообще.

Прежде всего, это регионо!\ьные особенности форм трудовой мобильности. Например, общественные работы были представлены в Воронеже и Петербурге, но полностью отсутствовали в Москве. В Воронеже был выше удельный вес тех, кто неоднократно трудоустраивался на работу; это было связано в основном с длительными задержками зарплат на предприятиях города (что менее характерно для Москвы и Петербурга). В то же время в Москве и Петербурге шире были распространены приработки и занятия собственным бизнесом.

Во-вторых, это маюэффективность переподготовки безработных. Обучение их на курсах переквалификации трудоустройству помогало мало - нашли рабочее место менее половины закончивших курсы, т.к. переподготовка на них велась без учета особенностей рынка труда и запросов безработных, в том числе и по зарплате. Учеба на курсах была лишь способом для части респондентов подольше сохранить статус безработного, а не шагом к новой работе. 25% закончивших курсы откровенно признали, что не заинтересованы в работе или не могут выйти на работу по семейным обстоятельствам.

В-третьих, это самозанятость, которая распространена очень широко. Она включает, во-первых, те 12 человек, которые имели свой бизнес в 1996г. и сохранили его в 1997г., и еще 6-х, добавившихся к ним в 1997г.; во-вторых, 4 человек, которые охарактеризовали свой статус как “самозанятость” в 1997г.; в-

102

- » - > -

Российские безработные: штрихи к портрету

третьих, значительную часть тех, кто отметил “приработки” как форму занятости (обычно это различные ремонтные и строительные работы на заказ, которые нигде не фиксируются (3)).

В этой связи нужно отметить, что если сам факт трудоустройства зависит прежде всего от респондента, а не состояния рынка труда, то успешность трудоустройства и удовлетворенность новой работой связаны в первую очередь именно с возможностями, предоставляемыми рынком труда, и его широтой, обуславливаю-щей не только разнообразие выбора различных стратегий занятости, но и разнообразие выбора рабочих мест, соответствующих запросам респондентов. В результате объективных различий состояния рынка труда в Петербурге, например, своей работой оказались довольны 63% трудоустроившихся после безработицы, а в Воронеже только 43%. Причем наиболее заметное влияние на удовлетворенность работой имели оценка “интересности”работы как одной из важнейших ценностей респондентов, готовность к понижению статуса при трудоустройстве, должностной и профессиональный статус.

Проблема статуса связана с тем, что основная часть респондентов трудоустраивалась на должности с понижением статуса, в том числе для некоторых -весьма значительным. Так, среди тех, кто в 1996г. занимал должности руководителей, таковыми остались 41%, заняли должности специалистов - 30%, должности рабочих - 29%. Ту же картину мы наблюдаем и при анализе трудоустройства специалистов. 46% из них трудоустроились с понижением статуса, причем 21% -на должности рабочих. Из числа служащих в рабочие перешли 23%. Легче всего было трудоустроиться с сохранением своего статуса квалифицированным рабочим, хуже всего шло трудоустройство у неквалифицированных рабочих. Что же касается остальных, то трудоустраивались они в основной своей массе достаточно легко, но с понижением профессионального статуса.

При этом, как показал опрос 1996г., только 40% респондентов были тогда готовы к понижению своего статуса при трудоустройстве. Естественно, что после трудоустройства с понижением статуса удовлетворенность работой была различной - среди тех, кто в 1996г. осознанно шел на снижение своего статуса, удовлетворены работой были 59%. Среди же тех, кто был к этому психологически не готов, удовлетворены работой оказались только 37%.

Что касается аинтересности "работы, то это вообще оказалась одна из центральных характеристик работы для наших респондентов. Большинство респондентов было ориентировано на интересную работу даже в ущерб заработку. Но понять роль этой характеристики работы для них в полном объеме можно лишь посмотрев, что они ценят и чем недовольны в своей нынешней работе. В оценке ее главным для большинства были, во-первых, ее необременительность, а во-вторых, ее содержание. Во всяком случае, среди тех, кому нравилось в их работе, что она чистая и легкая, процент удовлетворенных ею составлял соответственно 83 и 79%. У тех же, кто считал, что его работа интересная и разнообразная, процент удовлетворенных составлял соответственно 76 и 71% при среднем показателе удовлетворенности нынешней работой по массиву в 48%.

Что же касается влияния заработка и уровня обеспеченности на удовлетворенность работой, то, хотя респонденты постоянно упоминали низкий заработок как важнейшую причину отказа от работы и ее главную характеристику, но статистически удалось зафиксировать связь между удовлетворенностью работой и

МИР РОССИИ. 1998. N/-2

/03

показателями материального благосостояния только для двух беднейших групп, где доля удовлетворенных своей работой составляла всего 20%(4). Представители всех остальных групп, от малообеспеченных до состоятельных, были удовлетворены своей работой практически одинаково (везде число удовлетворенных составляло около 50% группы), а главное значение имели для них именно необременительность и содержательность.

Таким образом:

1. Субъективно респонденты из всех групп в основном связывали причины попадания в состояние критической занятости не с собой, а с положением своего предприятия и экономики в целом. Формально самую большую группу из них составляли уволенные по сокращению штатов, а фактически основная масса безработных и предупрежденных об увольнении была уволена по данным опроса 1996г. в ходе достаточно массовых, но избирательных сокращений на крупных предприятиях, вынужденных в условиях перехода к рынку сокращать излишки рабочей силы.

2. Трудовая мобильность респондентов была высока и разнообразна, хотя в каждой группе 1996г. имелось достаточно большое устойчивое ядро, которое сохранилось год спустя. Трудоустройство безработных встречалось гораздо реже, чем трудоустройство представителей других групп. Региональная дифференциация трудоустроившихся была очень значительна, хотя общие тенденции при этом сохранялись.

3. В соответствии с идущей структурной перестройкой основной отток работников шел из тяжелой и оборонной промышленности, а трудоустройство -прежде всего в торговлю, жилищно-коммунальное хозяйство, на транспорт, в строительство и в бюджетные отрасли. При этом если в 1996г. трудоустройство шло в основном на мелкие и средние частные предприятия, то в 1997г. наибольший поток трудоустроившихся шел на крупные акционерные предприятия, что, видимо, связано с начинающимся улучшением положения на некоторых промышленных предприятиях. Об этом же свидетельствовало улучшение обстановки на их предприятиях у части респондентов из группы нестабильной занятости 1996г., которые в 1997г. имели уже полную занятость на своих предприятиях.

4. Несмотря на разнообразие используемых путей поиска работы, реальных путей трудоустройства было только два - трудоустройство по рекомендации знакомых, в том числе бывших коллег по работе, и трудоустройство через Службу занятости.

5. Функции Службы занятости в настоящее время - не столько помощь в трудоустройстве, сколько выплата пособий. Но с этой функцией Служба занятости справляется в целом успешно, хотя размер пособий и действия, необходимые для его получения, вызывают недовольство безработных.

6. Из форм трудовой мобильности обращает на себя внимание низкая эффективность переквалификации и непонимание Службой занятости и представителями групп с критической занятостью смысла переквалификации в условиях структурной перестройки экономики. Кроме того, очень велика распространенность самозанятости, которая для многих является сознательно избираемой, хотя официально и не фиксируемой, стратегией занятости.

1. Удовлетворенность новой работой для большинства респондентов связана с тремя факторами. Один из них, системного характера, был фязан с объективными возможностями местного рынка труда, и обуславливал не только возможность

Российские безработные: штрихи к портрету

Тб4

рационального выбора той или иной стратегии занятости (например, приработков вместо полной занятости в Москве), но и удовлетворенность новой работой. Два других относились к числу личностных факторов и включали в себя готовность к понижению своего статуса и изменению характера деятельности и роль “интерес-ности ” работы в ее оценке (для многих респондентов “интересность” работы могла примирить их с низким заработком и понижением статуса).

2. Причины “застревания” в группах критической занятости

В предыдущем разделе были проанализированы причины попадания в кризисные группы на рынке труда (КГРТ). Однако причины попадания в ту или иную группу кризисной занятости и причины длительного в ней пребывания могут быть различны. Поэтому приведенные выше данные не помогали в ответе на вопрос, почему люди с одинаковыми профессиональными характеристиками в одном случае трудоустраиваются, а в другом аучае остаются безработными, хотя по крайней мере для части из них трудоустройство могло бы заметно улучшить их материальное положение? Картина избрания определенной стратегии занятости и “застревания” в КГРТ стала ясна после математической обработке массива.

Сразу подчеркнем при этом, что при попытке вычJleнumь связь статуса занятости с возрастом, полом, объективными показателями состояния здоровья (за исыюченнем случаев выхода на инво/тдность из **дневника респондента ”) и особенностями объективного профессионального статуса (уровень квалификации, образование, стаж и т.п.) никаких статистически значимых связей принадлежности респондентов к определенным группам по их текущей занятости выявлено не было. Это позволяет нам утверждать, что объективных препятствий для трудоустройства вообще представителей критических групп на рынке труда практически не существует, хотя найти работу, соответствующую желаниям респондента по всему комплексу факторов, действительно бывает для многих невозможно.

При анализе степени корреляционных связей статуса занятости по итогам года наблюдений с ответами на все вопросы анкет обоих этапов обнаружилось, что наиболее значимых переменных из нескольких сот анализировавшихся было всего две (p-value 35 и 18). Это отрасль, в которой работал респондент в 1997г., и статус занятости на первом этапе исследования. Так было получено еще одно подтверждение, во-первых, перераспредыения рабочей аиы между рагшчными отраслями в ходе рыночных реформ как наиболее значимого “системного ” фактора, способствующего решению проблем занятости, и во-вторых, тенденции консервации респондентов в группах с определенным статусом занятости, при которой безработные, не трудоустраивающиеся в первые месяцы после потери работы, становятся хроническими безработными, и даже если на второй-третий год безработицы они выходят на работу, работа эта становится лишь эпизодом, после которого они очень быстро попадают вновь в число безработных (то же относится и к группе нестабильной занятости).

Следующая по значимости группа факторов (p-value от 10 до 5). оказавших влияние на статус занятости респондентов в 1997г.. включат в себя два типа переменных: 1) количество отказов от работы и 2) причины, по которым респондент не ищет работу. Обе эти группы фактически демонстрировав, что рес-

МИР РОССИИ. /998. N1-2

105

пондент работу не нашел, так как либо имел завышенные запросы, либо вообще не был заинтересован в работе, либо оба эти фактора действовали совместно. Учитывая, что именно эти факторы и раскрывают причины “застревания” в кризисных группах, они заслуживают более пристального рассмотрения.

Особый интерес в этой связи представляет частично уже затрагивавшийся выше вопрос о том, что же ценили респонденты в работе, какие требования они к ней предъявляли, и что обуславливало в конечном счете их удовлетворенность работой. Для получения ответа на эти вопросы в ходе исследования прежде всего была предпринята попытка выявить трудовые ценности респондентов. Отметим, что поданным ряда исследований, в том числе исследований РНИСиНП, российское население, так же как и население других стран, считает работу второй по важности сферой жизни после семьи. Однако своеобразие россиян в том, что у них имеет место один из самых больших в мире разрывов между субъективной важностью семьи и работы (5). Это связано с относительно более низкой значимостью ценности работы в сознании россиян. В нашем опросе 26% респондентов в прожективной ситуации получения большого наследства или крупного выигрыша предпочли бы не работать.

Иерархия трудовых ценностей определялась на основе перечня 23 трудовых ценностей (составленного с учетом исследований В.С.Магуна), охватывающих практически все основные их категории - материальные и духовные, индивидуальные и социальные, инструментальные и содержательные, «внутренние» и « внешние», характеризующие затраты и результаты труда (см. табл. 4).

Таблица 4

Трудовые мотивации и их роль в удовлетворенности работой в 1997 г.

Значимые характеристики работы % удовл. работой среди приверженцев данной мотивации % приверженцев данной мотивации от всех опрошенных

разнообразия 54 27

нужна людям 45 34

требует смекалки 48 17

не очень утомляет 56 11

возможность повышать квалификацию 71 16

хороший заработок 49 74

удобная сменность 63 20

хорошая организация труда 54 18

хорошие условия трудя 50 32

ритмичность 27 10

техника безопасности 44 5

хорошие отношения с товарищами 56 41

хорошие отношения с администрацией 50 17

интересная работа 55 42

не наносит вреда здоровью 48 15

забота об удовлетворении сои.-быт. 50 6

спокойная работа 50 10

возможность проявить инициативу 58 17

работников оценивают справедливо 39 11

позволяет использовать знания 58 16

есть перспективы роста 64 14

не приходится опасаться увольнения 33 19

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

возможность заводить полезные связи 63 10

Российские безработные: штрихи к портрету

Иерархия трудовых ценностей замерялась на обоих этапах исследования и показала очень большую устойчивость. Только по 3 пунктам из 23 результаты за год изменились достаточно заметно. С 57 до 74% выросла значимость хорошего заработка, с 33 до 16% упала значимость возможности повышать свою квалификацию и с 28 до 18% упала значимость хорошей организации труда.

Как видим, в целом по всем опрошенным на первые) план в иерархическом ряду трудовых ценностей вышла ценность высокого заработка, которая к тому же резко выросла за год наблюдений. В результате заработок значительно опередил в общей иерархии входящие в тройку лидеров ценности «интересной работы» или «хороших отношений с товарищами по работе». В то же время такие ценности, как «возможность проявить инициативу», «повысить свою квалификацию», характеризующиеся наличием достиженческой позиции, уходят в конец списка и даже частично потеряет популярность за период наблюдений. Более того, хотя большинство респондентов отмечало важность связей и знакомств для получения хорошей работы, возможность завести на работе полезные для будущего связи также оказывается в числе аутсайдеров.

В целом те, кто высоко оцениваз значимость хорошего заработка, оказывались также далеко не 6e3pa3jiu4HbL\tu к тому, в каких условиях им приходится работать, пренебрегая в то же время трудовыми ценностями, предполагающими высокую самоотдачу в труде, инициативу, ответственность. Те же из них, чья позиция носила активно-дост и жен чески й характер, были менее обеспокоены размером вознаграждения за свой труд. Так, среди приверженцев высокого заработка 38% отмечали значимость условий труда, а у тех, для кого размер заработка не входил в число наиболее значимых характеристик работы, условия труда были важны лишь для 16%. В то же время показатели важности возможности проявления инициативы составляли соответственно 13% и 30%, повышения квалификации - 14 и 24%, возможности завести полезные связи и знакомства - 7 и 18%.

Зато удовлетворенность работой и успешность трудоустройства бьии гораздо выше у тех, кто имел выраженные достижите11ьные установки. Пять из шести наивысших значений удовлетворенности (в таблице выделены жирным шрифтом) относятся именно к тем, для кого важны достижительные ориентации в работе. В среднем удовлетворенность работой в этой группе составляет около двух третей от входящих в нее респондентов.

Что же касается значимости достижительных установок для трудоустройства, то безработные демонстрировали в 2-3 раза меньшую озабоченность возможностью самореализации в труде, проявления самостоятельности и инициативы, повышения квалификации и профессионального роста, чем трудоустроившиеся, зато у них отмечалась заметно более выраженная ориентация на такие ценности как “хороший заработок” (92% у безработных и 72% у трудоустроившихся), “спокойная работа” (соответственно 21% и 8%), “хорошие отношения с администрацией” (26 и 15%), “справедливая оценка работников” (17% и 9%) и другие ценности, характеризующие комфортность работы.

Таким образом, люди, успешно преодолевшие кризисный период в своей трудовой биографии, демонстрировали гораздо более выраженное стремление иметь работу, дающую возможность полнее использовать свои знания и способности, проявить инициативу и предприимчивость. Они также придавали существенно большую значимость возможности повысить свою квалификацию и, в конечном итоге,

МИР РОССИИ. 1998. Ж-2

/07

продвинуться по служебной лестнице. Ориентированность вновь трудоустроившихся на такую трудовую ценность, как «перспектива роста» оказалась втрое более выраженной, чем у безработных, и регрессионный анализ выявил этот показатель в числе одной из главных переменных, по которым эта группа отличается от безработных.

Особенности трудовых мотиваций и значимости различных характеристик работы отразились и на запросах респондентов по отношению к ней. Для нынешнего состояния рынка труда эти запросы были достаточно высоки. Более половины опрошенных искало работу обязательно по специальности (единственным исключением здесь являлись те респонденты, кто за год наблюдений нормально трудоустроился без периода безработицы - среди них к смене специальности при трудоустройстве было готово около 60%).

Подавляющее большинство респондентов были не согласны на плохие условия труда (“грязную” работу), 87% - на плохие взаимоотношения в коллективе, две трети - на неудобный график и неинтересную работу, более половины - на удаленность работы от дома.

К требованиям, чтобы работа, на которую они согласны, была во всех отношениях удобна, добавлялось требование высокой зарплаты. Причем уровень требований по зарплате также был завышен. На зарплату менее 800 тысяч рублей были согласны лишь 23% опрошенных (в основном в Воронеже, где средняя зарплата по городу намного ниже, чем в Москве и Петербурге), зато больше половины претендовало на зарплату большую, чем 1 млн. рублей. При этом 90% говорили о том, что на работу с маленькой зарплатой они не согласятся, даже если все остальные их требования к работе будут выполнены.

Запросы безработных также оказались весьма велики, а в ряде случаев даже превосходили показатели по массиву в целом. Достаточно сказать, что если рассмотреть ответы на этот вопрос в 1996г., то окажется, что две грети безработных в течение 1996-1997гг. отказывались от трудоустройства с понижением статуса. Статус оказался сдерживающим фактором трудоустройства даже для наиболее депривированных групп безработных, особенно немолодых одиночек из числа “новых бедных”. При этом менее четверти безработных, входивших в две наиболее бедные группы (из шести выделенных в ходе исследования групп, различающихся по уровню благосостояния), выразили готовность работать за зарплату меньшую, чем 1 млн. рублей, даже если по всем остальным позициям работа является подходящей. Были даже среди беднейшей группы, представители которой в принципе не могли позволить себе купить даже мяса или газет, не говоря уж об одежде, такие, кто назвал как рубеж для своего согласия выйти на работу зарплату в 3 млн. рублей и выше. Удивительно было также нежелание двух третей безработных снизить свои требования к работе, если они не смогут трудоустроиться в течение еще одного года.

В этой связи достаточно привести только один пример из опроса 1996г., в котором как в капле воды отразились самые яркие черты безработицы в обследованных городах, так как он сочетает в себе все ее основные типические черты (пол, возраст, квалификация, образование). Кроме того, состав домохозяйства и материальное положение относили данного респондента к числу наиболее депривированных и нуждающихся в работе, являясь типичными для двух наиболее бедных групп среди безработных. Речь идет о безработной женщине, принадлежа-

108

Российские безработные: штрихи к портрету

щей к возрастной группе немного старше 40 лет. По специальности она - инженер-программист, ставшая безработной в результате реорганизации крупного государственного предприятия. Трудовой стаж - 18 лет, в том числе 13 - по последнему месту работы. Образование - высшее плюс аспирантура, владеет английским и японским языками. Опыт работы - системный программист, преподаватель ВУЗа, переводчик с английского и японского языков. Здоровье хорошее. Без работы с мая 1995г. При этом согласна мириться с целом рядом отрицательных качеств работы (удаленность от дома и т.п.). На первый взгляд кажется просто невероятным, чтобы человек с таким потенциалом не нашел работы на московском рынке труда.

Еще более невероятным кажется эта ситуация после знакомства с ответами данного респондента об отношении к безработице и материальном положении. Состояние безработицы переживалось чрезвычайно тяжело, мысли о самоубийстве появлялись достаточно регулярно. Материальное положение кажется просто катастрофическим (основа доходов семьи - пособие по безработице, которое стало уже минимальным из-за длительного срока безработицы: 41 тысяча рублей в месяц душевого дохода; 5 метров жилой площади на человека в комнате в коммунальной квартире; из “дорогостоящего” имущества - только маленький холодильник, которому уже больше 6 лет, и такого же возраста два маленьких коврика). Ни садового участка, ни занятий индивидуальной трудовой деятельностью для себя или на продажу не было. Состав домохозяйства - 2 человека, сам респондент (глава семьи) и дочь 8 лет. Отца у ребенка нет, и мать алиментов на него не получает.

Однако более детальный анализ показал следующее. Материальное положение действительно очень тяжелое, одно из самых тяжелых по массиву, хотя и лучше, чем в самооценке респондента. При указании душевого дохода респондент учла только пособие по безработице. В то же время наряду с ним она получала пособие на ребенка как мать-одиночка, муниципальную субсидию на оплату коммунальных услуг и жилой площади, пользовалась помощью родственников, бывших коллег по работе и знакомых, а также имела разовые приработки (скорее всего как переводчик). В результате семья все-таки смогла обеспечить посещение ребенком платной музыкальной школы и пользование платными медицинскими услугами. Но ни отдыха, ни ремонта, ни даже покупки одежды в предшествующий опросу год не производилось. Таким образом, это хоть и не умирание с голода, но совершенно нищее существование.

Безработица действительно переживается тяжело, настолько тяжело, что человек находится в состоянии сильного невроза и тяжелой фрустрации, сильно влияющей на адекватность реакций. Можно, пожалуй, даже сказать, что шок от безработицы был так силен, что привел к определенным психологическим сдвигам, которые и мешают респонденту решить вставшие проблемы. По типажу она -человек, не способный к самостоятельному решению своих проблем в экстремальных условиях, с ярко выраженными патерналистскими установками. Ответы на вопросы ценностного блока (приписки респондента к анкете) позволяют предположить наличие сильного ценностного кризиса, являющегося следствием столкновения собственной системы ценностей с новыми реальностями жизни. Полная фрустрация и сопутствующая ей “каша” в голове со взаимоисключающими позициями по одним и тем же вопросам, проявляются, в частности, и в совершенно

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

109

немотивированном последовательном убеждении в скором улучшении своей жизни (при убеждении, что искомой работы скорее всего никогда не найдет, а отказываться от своих требований к ней не собирается). Готовность к переквалификации конкретизируется в желание получить профессию адвоката, что совершенно нереально.

Какую же работу искал этот респондент и как происходил этот поиск? Во-первых, сама она искала работу очень активно, используя для этого почти все перечисленные в анкете пути. Во-вторых, работа ей неоднократно предлагалась (программисты-системщики являются достаточно дефицитной специальностью на московском рынке труда, не говоря уже о знании языков). Но везде, куда она приходила, ее отказывались взять на работу, как она сама считает - по соображениям пола, возраста и внешнего вида. Скорее всего, на самом деле кадровиков пугали три обстоятельства: I) мать-одиночка - а значит, большое количество льгот, которые ей полагаются как работнику, и перспектива большого количества больничных листов; 2) сильная неадекватность в поведении, которая прослеживалась и в самой анкете, и в процессе интервьюирования, и которой все кадровики в условиях достаточно лояльного по отношению к работнику трудового законодательства очень боятся и 3) проблема уровня зарплаты. Проблема эта носит краеугольный характер, так как при том квалификационном потенциале, который был у респондента, даже будучи матерью-одиночкой и не совсем адекватным человеком, она могла бы найти работу с зарплатой минимум 100-150$, что обеспечило бы ей с учетом различных социальных выплат и разовых приработков вполне сносный уровень жизни. Но уровень ее притязаний составлял $ 2000 долларов в месяц, и отказываться от этих требований она не хотела даже под угрозой полной нищеты своей и ребенка. Найти же работу с зарплатой даже в 10% от такой суммы для нее действительно очень проблематично.

Таких примеров можно было бы привести достаточно много. Однако все они свидетельствовали об одном - не уровень жизни сам по себе подталкивает человека к выходу на новую работу, и связь между бедностью и безработицей совсем не столь проста, как кажется на первый взгляд. Поэтому был проведен специальный анализ взаимосвязи бедности и безработицы, на результатах которого мы остановимся чуть позднее. Пока же отметим, что анализ социальных типажей хронических безработных и трудоустроившихся свидетельствовал о заметных различиях между ними.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на один очень важный для понимания позиции российских безработных момент. Многие из них - бывшие специалисты или служащие. До реформ они имели довольно высокий статус и вполне благополучный уровень жизни, а учитывая, что в подавляющем большинстве это люди средних лет и старше, у них уже сформировалась и определенная самоидентификация, и соответствующий уровень притязаний. Все это в последние годы было разрушено. Учитывая в целом вполне лояльное и сочувственное отношение российского общества к безработным (только 11% по общероссийской выборке РНИСИНП дали в декабре 1996г. ответ, что безработными становятся в первую очередь плохие работники, а остальные связывали безработицу с объективными трудностями, переживаемыми в последние годы Россией), состояние безработицы не снижает их социсиьного статуса, который для россиян измеряется не их положением безработного, а тем, кем они бьии до безработицы. Для этих

Российские безработные: штрихи к портрету

110

людей пойти на отказ от привычного типа деятельности, на понижение статуса, вообще сменить весь привычный образ жизни - очень серьезная внутренняя ломка и большая жертва. Поэтому цену за эту жертву (желаемую зарплату) они назначают непомерно высокую. Зачастую такую, при которой трудоустройство стало бы практически нереальным и вопрос о нем отпал сам собой. В то же время их нынешнее состояние переживается ими болезненно, а невозможность реализовать сформировавшиеся ранее стандарты потребления, которые к тому же у большинства окружающих дополнительно выросли (как показало исследование, соотнесение себя с окружающими главное в самооценке россиян), порождает у них чувство катастрофичности своего положения при одновременной неготовности идти на снижение запросов.

Невозможность же найти новую постоянную работу с желаемой высокой зарплатой предопределяла для многих имевших нестабильную занятость и некоторых безработных предпочтительность различного рода временных или разовых приработков или жизнь на другие источники дохода (помощь, пособие). Приработки были больше распространены именно у лиц с нестабильной занятостью, которые, с одной стороны, имели больше свободного времени, а с другой -предпочитали эту стратегию выживания трудоустройству из-за несогласия на понижение статуса, нежелания сменить профессию и т.п. и являлись, таким образом, с одной стороны, причиной (как альтернатива постоянной занятости), а с другой - следствием отсутствия у респондентов стабильной работы. Ориентация же на получение помощи была характерна в большей степени для безработных.

Бросающиеся в глаза различия между социальными типажами безработных и трудоустроившихся подталкивало к попытке зафиксировать их математически. Отчасти это удалось сделать с помощью специального индекса - индекса ПРА (“потенциала реальной адаптивности”(6)).

Уже на первом этапе исследования он показал чрезвычайно низкую адаптивность подавляющего большинства опрошенных к ситуации, сложившейся в последние годы на рынке труда в России (см. табл.5).

Таблица 5

Индекс ПРА в различных группах респондентов трех ___________________обследованных городов в 1996г. (%)______

Москва

офни. безработные нестаб. занятость предуп. об увольн. Трудоустроивш неся Всего

низкий 46 43 8 0 30

средний 46 38 68 45 52

высокий 8 19 24 55 18

Петербург

Всего

низкий 29 50 40 19 34

средний 63 36 32 62 49

высокий 8 14 28 19 17

Воронеж

Всего

низкий 67 36 31 42 44

средний 33 50 63 50 49

высокий 0 14 6 8 7

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

Как видим, основная закономерность достаточно жесткая: во всех городах высокий индекс ПРА у трудоустроившихся после безработицы в несколько раз превышал его же у безработных. С другой стороны, низкий ПРА был характерен именно для безработных, и в меньшей степени - для трудоустроившихся. Таким образом, уже на первом этапе исследования подтвердилась гипотеза о большой роли личностных характеристик в определении ситуации с занятостью вообще и формировании хронической безработицы в особенности.

Год спустя показатели этого индекса были проверены еще раз. И снова больше всего респондентов с низким ПРА оказалось в группе официальных безработных (36%), а высокий индекс ПРА среди них имело лишь 9%. С другой стороны, и у трудоустроившихся подтвердилась ситуация 1996г. - индекс ПРА был у них в среднем гораздо выше, а число лиц с высоким ПРА составляло 19%. Кроме того, респонденты, имевшие низкий ПРА в 1996г., менее успешно трудоустраивались в течение года наблюдений, чем с высоким ПРА. Наконец, в группе с низким ПРА оказались сконцентрированы респонденты с наименее эффективными стратегиями выживания. Среди них, например, в полтора раза меньше, чем в среднем по массиву, было тех, кто имел постоянную вторичную занятость, зато настолько же больше тех, кто занимал деньги. При этом психологическое состояние респондентов с низким ПРА свидетельствовало о том, что невзирая на нежелание идти ни на какие уступки при трудоустройстве, свое нынешнее положение они переносили достаточно тяжело. Более половины группы респондентов с плохим настроением и более трети тех, кто считал, что справиться с проблемами выше их сил, опять-таки составляли респонденты с низким ПРА. В то же время самооценка их была очень высокой. Ни один респондент с низким ПРА не сказал однозначно, что думает о себе как о никчемной личности, и всего 7% ответили на соответствующий вопрос “скорее да”.

Таким образом, безработные заметно отличались от трудоустроившихся по целому ряду параметров. Причем параметры эти были связаны в основном с неготовностью принять новые peojibHocmu рынка труда в России, точнее - с самим существованием рынка и “правилами игры " на нем, в том числе механизмами определения стоимости и цены рабочей силы. Не случайно поэтому картина мотивов трудоустройства и причин отказа от работы российских безработных оказалось существенно иной, нежели, например, у их британских коллег, которые выросли в условиях общества с насчитывающим не одно столетие рынком труда и сопутствующей ему безработицей. Так, в исследовании Х.Дин и П.Тэйлор-Губи безработные в качестве главного мотива своего стремления найти работу называли прежде всего самоуважение (на этот мотив ссылались более половины английских безработных) (7). У российских же безработных самоуважение оказалось значимо в качестве мотива трудоустройства лишь для четверти респондентов, а главным

112

%

Российские безработные: штрихи к портрету

мотивом выступали материальные факторы (см. табл. 6).

Таблица 6

Сравнительная мотивация поиска работы у безработных _____________России и Великобритании_____________

РОССИЯ АНГЛИЯ

чел. % чел. %

Давление социальной службы 5 3 2 2

Материальные факторы 48 30 23 27

Самоуважение 45 28 45 53

Нет ответа 100 62 15 18

В качестве ограничений трудоустройства россияне называли в первую очередь, соответственно, неподходящую зарплату, а у их английских коллег эта причина занимала только третье место. Зато семейные проблемы как ограничитель трудоустройства назвали в три с половиной раза больше англичан, чем россиян. Кроме того, российские безработные называли в качестве ограничений для получения работы отсутствие на рынке труда подходящих рабочих мест (39%) и неумение найти работу (18%).

Очевидно, такой специфической структурой запросов к работе и объясняется в значительной степени нынешний статус хронических безработных, хотя встреч с потенциальными работодателями больше всего было именно у безработных. 70% безработных встречались с работодателями 3 и более раз, а 26% официальных безработных - даже более 10 раз. Среди трудоустроившихся большинство встречалось с работодателями всего 2-3 раза, включая тех, к кому они трудоустроились. Однако последствия этих встреч в различных группах были очень разными. Почти половина безработных сами отказывались от предлагаемой работы после встреч с работодателями по направлению Службы занятости (в половине случаев - из-за того, что она не соответствовала их специальности; среди остальных ответов -“из-за возраста” , “из-за ребенка”, “не устраивал график работы”, “на предприятии давно не получали зарплаты”, “не подходили либо я, либо работа”, “не нравится работать в торговле”, “не умственная, физически тяжелая” и т.п.). Но в большинстве случаев работодатели сами отказывались от них после этих встреч. Случаи же отказа работодателей от трудоустроившихся были относительно редки (27-28%). Таким образом, ситуация с хроническими безработными заметно отличалась от ситуации с трудоустроившимися.

Такова картина, которая представляется при детальном анализе отказов от работы и их связи со статусом занятости. Что же касается причин, по которым респондент работы не ищет, то в порядке убывания распространенности они выглядели следующим образом: “не позволяет здоровье”, “трудно найти работу, соответствующую моей квалификации” (8) (половина безработных в 1997г. - это те, кто в 1996г. считал, что их трудоустройству мешают особенности их знания; среди трудоустроившихся этот показатель - 18%), “мне трудно преодолеть барьер, что я сам должен искать работу, не представляю, куда идти и что делать, чтобы ее найти”, “семейные обстоятельства не позволяют искать работу”,

МИР РОССИИ. 1998. N/-2

г*

/13

“у меня нет знакомых, которые помогли бы мне устроиться”, “не заинтересован”, “нет соответствующей информации”, “таких специалистов слишком много” и другие причины, включая надежды на трудоустройство на свое старое предприятие.

Третья по значимости группа факторов, коррелирующих со статусом занятости респондента, включала в себя показатели гибкости респондента в отношении требований, предъявляемых к работе, и особенности трудовых мотиваций. Среди первых - срок, который может заставить изменить требования, предъявляемые к работе (большинству трудоустроившихся требовалось для этого менее полугола, а две трети безработных считали, что даже еще один год безработицы не заставит их отступить от своих требований) и готовность выйти на работу, находящуюся в том же городе, но далеко от дома. Если среди всех трудоустроившихся 55% были готовы работать далеко от дома, то среди официальных безработных -только 25%. Особенности же трудовой мотивации характеризовали прежде всего группу нестабильно занятых. 65% ее было уверено то работа должна быть важна для людей, и очень невелик был процент приверженцев значимости высокого заработка.

Наконец, четвертая и пятая по значимости группы переменных включали социально-психологические характеристики респондентов, в том числе понимание ими существующих сегодня в России реалий, психологическое состояние, склонность к определенному кругу общения и т.п. При анализе их выявилось, что безработные в своей основной массе менее склонны к смене содержания привычной для них деятельности, чем трудоустроившиеся, и менее уверены в своих силах. Среди них шире распространено убеждение, что их проблемы должны решать за них другие. Трудоустроившиеся же в целом более склонны рассчитывать на себя и больше уверены в своих силах. Уверенность, что их материальное положение зависит в первую очередь от них самих, испытывали 44% трудоустроившихся и только 19% безработных. Соответственно, и готовность к трудоустройству при потере нынешних источников дохода выразила половина тех, кто в момент опроса 1997г. имел постоянную занятость и только 20% безработных. Среди методов, помогающих решению их проблем, 38% трудоустроившихся назвали попытку напрямую договориться за вознаграждение с теми, от кого зависит решение, в то время как среди безработных этот метод (действительно наиболее эффективный в современной России) назвали только 17%. Причем те 17-20%, которые отвечали положительно на упоминавшиеся выше вопросы, это в основном наиболее благополучная часть безработных, для которых статус безработного лишь прикрытие их нефиксируемой занятости.

Таким образом, основные причины “застревания” работников в группах критической занятости следующие:

1. Особенности современного рынка труда в России, где в силу идущей структурной перестройки экономики существуют сильные диспропорции по отношению к ситуации пяти-шестилетней давности в спросе на рабочую силу различных специальностей и занятую в различных отраслях. Кроме того, в “успешных” отраслях растет уровень требований к работникам, в результате чего происходит их замена на работников из других отраслей с одновременным понижением статуса и у увольняемых, и у вновь набираемых работников. В результате те работники, кто отказывается менять привычное содержание своей трудовой деятельно-

Российские безработные: штрихи к портрету

сти (будь то смена характера деятельности, специальности или отрасли), имеют значительно меньше шансов на успешное трудоустройство после попадания в группы критической занятости.

2. Длительная принадлежность к определенной группе критической занятости, с одной стороны, увеличивает вероятность того, что человек и дальше будет находиться в этой группе в силу привыкания к определенному образу жизни и адаптации к нему, а с другой стороны, сама является следствием его личных особенностей.

3. В числе этих личных особенностей в первую очередь важны готовность респондента работать и уровень запросов по отношению к работе. Большинство респондентов из числа хронических официальных безработных или лиц с длительной нестабильной занятостью не заинтересовано в получении постоянной работы. Одни - потому, что их нынешний статус является для них лишь прикрытием их реальной нефиксируемой занятости, в том числе предпринимательской деятельности. Другие - потому, что этого не позволяет здоровье или семейная ситуация. При этом семейная ситуация не является жестким ограничителем по отношению к трудоустройству, но может способствовать выбору определенной стратегии занятости с учетом положения домохозяйства и уровня запросов респондентов к работе. Наконец, третьи - из-за характера требований, предъявляемых к работе, которые имеют в конечном счете решающее значение.

4. Запросы по отношению к работе у основной массы опрошенных, а особенно у безработных, были явно завышены по отношению к современной ситуации на рынке труда России. Большинство из них хотело бы работать рядом с домом, по специальности, в комфортных условиях труда, на спокойной работе с хорошим психологическим климатом в коллективе и с высоким уровнем оплаты труда. Готовность снизить уровень требований, предъявляемых к работе, хотя бы в плане удаленности работы от дома, заметно повышал шансы на трудоустройство.

5. Достиженческие трудовые ценности входили в число аутсайдеров трудовых мотиваций, хотя у трудоустроившихся были заметно более распространены, чем у безработных, а среди удовлетворенных своей нынешней работой выходили даже в число лидеров. В целом для удовлетворенности работой главное значение имели условия труда и содержание работы, а для двух наиболее депривированных групп - уровень доходов.

6. Характер запросов российских безработных по отношению к работе и восприятие ограничений дня ее обретения значительно отличались от аналогичных показателей безработных в Великобритании. Характер этих различий свидетельствовал о неготовности российских безработных к поиску работы в условиях рынка труда и восприятию ими безработицы прежде всего как отсутствия необходимых средств к жизни, а не качественно иного социального статуса.

7. Попытка зафиксировать психологические особенности респондентов с помощью индекса ПРА (потенциала реальной адаптивности) и других статистических методов показала, что между безработными и трудоустроившимися даже на относительно небольшом массиве респондентов существуют значимые различия. Более того, анализ динамики статуса занятости респондентов за год наблюдений показал, что уровень индекса ПРА респондентов в 1996г. оказал заметное

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

влияние на изменение их статуса занятости. Это заставило более внимательно рассмотреть вопрос о личностных особенностях безработных.

3. Состав домохозяйств и безработица как причины бедности

Проблема взаимосвязи бедности и безработицы имеет огромное значение для понимания тех процессов, которые происходят в социальной жизни сегодняшней России, являясь тем «ядром», которое демонстрирует суть изменений в социальной сфере после кризиса советской модели «государства всеобщего благосостояния». Без понимания этих процессов невозможно ни разработать эффективную политику занятости, ни политику помощи малоимущим, ни, наконец, оценить эффективность осуществляемой сегодня социальной политики российского государства в целом.

Что же является причиной бедности и есть ли связь между безработицей и бедностью? Как считают практически все исследователи этой проблемы, положительный ответ на этот вопрос самоочевиден. Однако по итогам первого этапа исследования у нас возникло впечатление, что связь эта далеко не однозначна и на втором этапе мы решили детально разобраться с этим вопросом.

Нас в первую очередь интересовало, как влияло попадание в состояние критической занятости на уровень благосостояния респондентов, кто из них был в числе наиболее депривированных групп, что их удерживало в составе этих групп, какие стратегии выживания они избирали и чем эти стратегии отличались от стратегий остальных респондентов. Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо было разобраться с общим уровнем благосостояния представителей критических групп на рынке труда, прежде всего с тем, как изменилось материальное положение респондентов за период наблюдений. Основой для сравнения выступала группа вопросов, повторявшихся на обоих этапах исследования, а также самооценка опрошенными динамики своего положения за время исследования.

Изменения в материальном положении респондентов за прошедший между опросами год носили противоречивый характер. По размерам душевого дохода можно отметить некоторое улучшение положения опрошенных. В 1996г. медианное значение душевого дохода было примерно 350 тыс. рублей, в 1997г. - около 500 тыс. рублей. По отношению к среднероссийским показателям это составляло чуть меньше половины среднероссийских денежных доходов (9). Если посмотреть, что же стоит за этими общими цифрами, то мы увидим, что во всех трех городах наблюдался незначительный рост численности лиц, имеющих душевые доходы ниже прожиточного минимума, обшее число которых составило в Москве - 40% (в 1996г. - 32%), в Петербурге - 28% (в 1996г. -23%), а в Воронеже - 80% (в 1996г. - 69%). При этом, что касается собственно бедных, т.е. имевших душевые доходы менее 1/2 прожиточного минимума, то в Москве и Петербурге их число сократилось за год в полтора-два раза и стало составлять соответственно 8 и 4% опрошенных, а в Воронеже выросло на 3% и составило 37% (см. табл. 7).

1

Российские безработные: штрихи к портрету

Таблица 7

Распределение по размерам душевого дохода в 1997г. (человек/%)

Доход на члена семьи Москва Воронеж Петербург Всего

до 200 тыс.руб. 8(8) 22 (37) 3(4) 33(14)

200-400 тыс.руб. 30 (32) 26 (43) 19 (24) 75 (33)

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

400-600 тыс.руб. 26 (27) 9(15) 20 (26) 55 (24)

600-800 тыс.руб. 10(11) 1 (2) 17 (22) 28 (12)

800-1000 тыс.руб. 12(13) 2(3) 6(8) 20(8)

1000-1500 тыс.руб. 4(4) 0 8(10) 12(5)

>1500 тыс.руб. 5(5) 0 5(6) 10(4)

Всего 95 (100) 60(100) 78 (100) 233 (100)

Как видно из таблицы, группа с доходом менее 1/2 прожиточного минимума только в Воронеже составляла весной 1997г. значительную часть респондентов, что же касается остальных групп (малообеспеченных - от 1/2 до 1 прожиточного минимума (10), среднеобеспеченных - от 1 до 2 прожиточных минимумов, а также обеспеченных и состоятельных - свыше 2 прожиточных минимумов), то в Москве и Петербурге насчитывалось чуть больше 20% благополучных респондентов, а в Воронеже практически все небедные респонденты попали в число малообеспеченных. К этому следует добавить, что в Воронеже только у 3 человек было превышение средних душевых доходов по городу (примерно 620 тысяч), и совсем не было относительно состоятельных людей (более 2,5 прожиточных минимумов); в Петербурге, где среднедушевые доходы превышали в момент второго опроса 1,1 млн. рублей, только 5 респондентов имели доход выше среднего по городу и 13 человек (16%) относилось к разряду относительно состоятельных людей. В Москве же, где среднедушевые доходы составляли в этот момент около 4 млн. рублей, никто из выборки не достиг этого уровня, а доля относительно состоятельных людей составила 9%.

Таким образом, только в Воронеже обследовавшиеся группы критической занятости представляли собой действительно депривированную часть общества. В Петербурге же и Москве, хотя подавляющая часть опрошенных также относилась к не самым процветающим слоям населения, но все же распределение подушевому доходу и доле расходов на питание (см. табл. 8) показывало относительно невысокий процент собственно бедных, и около четверти малообеспеченных. В целом можно сказать, что распределение выборки по уровню благосостояния в Москве и Петербурге соответствовало репрезентативным выборкам рядового российского населения (перекосы в средних доходах дает сосредоточение в Москве и Петербурге новой российской элиты и высокая по отношению к другим регионам доля относительно состоятельных людей) (11), хотя и отличалось в сторону неблагополучия от средней картины в своих городах, а Воронеж демонстрировал картину своего рода “социального дна" не только применительно к собственному городу, но и среднероссийским показателям.

Если оценить перераспределение населения в каждом городе между различными группами обеспеченности, то мы увидим, что везде произошло размывание

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

117

основной группы 1996г. - малообеспеченных, имевших от 1/2 до 1 прожиточного минимума на человека. В целом по массиву ее размер сократился с 44% до 23%. При этом треть из этой группы перешла в разряд бедных, а основная часть (2/3) - в разряд среднеобеспеченных. Во всех трех городах наблюдался также рост относительно благополучных слоев, имеющих свыше 2 прожиточных минимумов на человека.

Таблица 8

Распределение по доле расходов на питание в структуре расходов (человек/%)

Доля расходов на питание Москва Воронеж Петербург Всего

до 30% 4 (4) 1 (2) 3(4) 8(3)

30-50% 23 (23) 6(10) 28 (35) 57 (24)

50-80% 45 (46) 28 (47) 30 (37) 103 (43)

>80% 26 (27) 25 (42) 19 (24) 70 (30)

Всего 98 (100) 60 (100) 80 (100) 238(100)

Такая объективная картина динамики положения обследуемых свидетельствует о том, что только в Воронеже эксклюзия за прошедший год выросла, и единичные примеры тех, кто сумел вырваться из этого моря депривированности и бедности, лишь подтверждают общее правило. Казалось бы, можно было зафиксировать, что применявшиеся респондентами стратегии поведения в целом оправдали себя.

Об этом же свидетельствует и анализ динамики имущества, находящегося в распоряжении семей. Во всех без исключения городах оно возросло. В Москве и Петербурге на 6% выросло число собственников квартир, на 6-7% во всех городах возросло число лиц, имеющих дачу, более 50% респондентов в каждом из городов осуществляли дорогостоящие покупки, включая персональный компьютер (9 москвичей и 2 петербуржца), автомобиль (по 1 человеку в Москве и Петербурге и 3 человека - в Воронеже) или совершили другие дорогостоящие траты (ремонт квартиры, ремонт или строительство дачи). Правда, примерно поровну во всех городах (от 45 до 49%) ответили, что ничего подобного им сделать не удалось, и именно применительно к этой доле опрошенных можно на наш взгляд говорить о бедности или малообеспеченности.

Среди тех, чье имущество за минувший год не увеличилось, 60% не имело в собственности никакой недвижимости, в то время как по массиву в целом этот показатель составляет менее половины. Если же рассмотреть взаимосвязь доходов респондентов и их имущества, то оказывается, что среди двух низкодоходных групп имели различного рода недвижимое имущество в полтора раза больше респондентов, чем среди пяти более высокодоходных групп, что было связано с сосуществованием наряду со “старыми” бедными также “новых” бедных, относившихся до реформы к наиболее обеспеченным слоям населения.

Таким образом, бедными как имеющими не только низкие доходы, но и низкий имущественный уровень обеспеченности оказывались прежде всего те, кто не мог позволить себе за год наблюдений произвести никаких трат кроме как на повседневные нужды.

Учитывая данные других исследователей, прежде всего - сотрудников ВЦИ-

118

Российские безработные: штрихи к портрету

ОМ, о роли субъективных характеристик в оценке уровня своего благосостояния, было решено проверить роль различных факторов в самооценке уровня материального положения. При анализе корреляционных связей было обнаружено, что на первом месте по значимости при оценке своего материального положения оказывается ответ на вопрос о том, каково материальное положение семьи по отношению к окружающим; при этом одну группу составляют те, у кого оно лучше или такое же, а другую - те, у кого оно по их самооценке хуже. Уровень душевого дохода оказался по значимости лишь на шестом месте, уступая оценке респондентами возможности нормально одеться, доле расходов, идущей на питание, динамике материального положения и т.п.

Таким образом, главным, что влияло на восприятие человеком своего материального положения как “плохого” и получения соответствующего стимула к его изменению, в том числе за счет трудоустройства, оказалось сравнение его с положением окружающих. Учитывая это, посмотрим как выглядит ситуация в трех городах с самооценкой своего материального положения.

В Москве число тех, кто считает свое положение худшим, чем у окружающих, выросло за год наблюдений с 3I до 47%. Соответственно, возросло и число тех, кто оценивает свое материальное положение как плохое (с 43 до 56%) и считает, что его положение по отношению к прошлому году еще более ухудшилось (с 47 до 65%). Здесь, несомненно, сказывается тот колоссальный разрыв в доходах и уровнях потребления, который бросается в глаза в Москве в последние годы. В Петербурге и Воронеже показатель оценки своего положения по отношению к окружающим как худшего, чем у них, остался на уровне прошлого года. Соответственно, в Петербурге осталась на прежнем уровне оценка своего материального положения, а в Воронеже оценка своего положения как плохого возросла примерно на четверть и превысила половину массива. Очевидно, в росте отрицательных оценок своего благосостояния в Воронеже сыграло свою роль абсолютное обнищание воронежских респондентов, при сохранении относительных пропорций по душевому доходу на уровне прошлого года.

Кроме того, ухудшилось социальное самочувствие беднейшей части опрошенных. Показатели изменения динамики материального положения и ожидания дальнейшего его ухудшения резко выделяли наиболее депривированную группу из общего массива при использовании таких критериев как душевой доход или доля расходов на питание (см. табл. 9-Ю). Это было одной из важных побудительных причин проверить, формируется ли застойная бедность в ходе структурной перестройки экономики России, определить, сопровождается ли экономическая депривация социальной.

Итак, анализ материального положения респондентов в 1996-1997гг. показал, что объективная динамика материального положения опрошенных за минувший год имела ярко выраженный региональный характер. В Воронеже наблюдалось относительное и абсолютное ухудшение положения респондентов как по отношению к респондентам из Москвы и Петербурга, так и по отношению к жителям Воронежа в целом. Респонденты из критических групп на рынке труда представляли в Воронеже действительно наиболее депривированную часть общества. В Москве и Петербурге при незначительном росте группы бедных произошло размывание группы малообеспеченных и рост группы среднеобеспеченных. В целом по критерию душевого дохода группа с доходами ниже прожиточного мини-

МИР РОССИИ. 199В. N1-2

119

мума составляла около 45%, в том числе с доходами менее 1/2 прожиточного минимума - 14%.

Таблица 9

Динамика материального положения за год у респондентов

с разной долей расходов на питание

(человек/%)

Материальное положение до 30% 30-50% 50-80% >80% Всего

ухудшилось 2(25) 13 (23) 41 (40) 45 (65) 101 (43)

осталось тем же 3(38) 31 (54) 42 (41) 19(28) 95 (40)

улучшилось 3(37) 13 (23) 20(19) 5(7) 41 (17)

Всего 8(100) 57 (100) 103 (100) 69(100) 237 (100)

Таблица 10

Оценка динамики материального положения на будущее у респондентов с разной

долей расходов на питание (человек/%)

Материальное положение до 30% 30-50% 50-80% >80% Всего

УХУДШИТСЯ 1 (12) 5(9) 10 (10) 19 (27) 35(15)

останется тем же 3(38) 41 (72) 74 (73) 44 (64) 162 (69)

улучшится 4(50) 11 (19) 17(17) 6(9) 38 (16)

Всего • S (100) 57 (100) 102 (100) 69 (100) 235 (100)

Анализ не только ситуации с доходами, но и с имуществом, показал наличие большой группы, составляющей почти половину респондентов во всех городах, представители которой не смогли приобрести никакого нового имущества в свое домохозяйство. В этой группе оказалось сосредоточено также большинство респондентов, не имевших никакого недвижимого имущества. Это позволило говорить о применимости к большинству из них критерия бедности как одновременно уровня душевых доходов ниже прожиточного минимума, так и отсутствия наиболее распространенных в данном обществе видов имущества. Численность бедных в таком понимании составляла в массиве около 25%.

Кроме того, исследование еще раз подтвердило, что россияне в большинстве своем интуитивно интерпретируют понятие бедность как отсутствие возможности “жить как все окружающие". Кто же входит в число тех, кто не имеет возможности жить «как все», в том числе - купить новое домашнее имущество, иметь недвижимость и т.д., а главное - почему они оказались в таком положении?

Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, во-первых, кто оказался в числе наиболее депривированных групп и начнем с безработных. Однако, для устранения угрозы “смазывания" региональной специфики, которая в этом вопросе была очень яркой, анализировать полученные данные нам придется по каждому городу в отдельности.

Москва. 20 из 30 опрошенных в 1996г. официальных безработных охаракте-

120

Российские безработные: штрихи к портрету

ризовали себя как безработных и в 1997г. (остальные трудоустроились). В их числе было 14 безработных, официально зарегистрированных в Службе занятости, 3 фактических безработных, которые по разным причинам снялись там с учета, и 3 человека, также охарактеризовавших себя как фактических безработных, хотя один из них оформил пенсию, а два человека оформили инвалидность. К ним добавилось в 1997г. еще 14 человек - 8 официальных и 6 фактических безработных, их которых 2 - пенсионеры. Наконец, 10 человек трудоустроились, причем у двоих из них - самозанятость. Все эти группы обшей численностью 44 человека и стали предметом нашего специального анализа с точки зрения характера связи безработицы и бедности.

Результаты анализа распределения этих 44 человек по различным имущественно-доходным стратам представлены в табл. 11.

Таблица 11

Распределение по уровню материального благосостояния безработных

1996г. и 1997г. в Москве (человек)

Материальное положение Количество

нищие и бедные 16

малообеспеченные 9

среднеобеспеченные 13

обеспеченные и состоятельные 6

Кто реально входит в состав нищих и бедных? Перечислим все без исключения социальные типажи. Это: одинокие женщины предпенсионного возраста с плохим здоровьем, неполные семьи с несовершеннолетними детьми, семьи инвалидов. В целом можно сказать, что поданным нашего исследования решающее значение для бедности респондентов в Москве имел состав домохозяйства, а не безработица, так как, во-первых, и до появления безработицы семьи с таким составом относились в основном к числу бедных, а во-вторых, 2/3 членов этой группы заявили, что, хотя и по различным причинам, но они не заинтересованы в получении работы.

Пример того, что является для большинства представителей группы хронических безработных реальным в вопросе трудоустройства демонстрируют респонденты из семей аналогичного типа, трудоустроившиеся в 1997г. Это две женщины, у обеих - неполные семьи с несовершеннолетними детьми (у одной - один, у другой - двое). Не имея возможности трудоустроиться на предприятия частного сектора (где большие нагрузки, трудно совмещаемые с семейными ролями, и куда неохотно берут одиночек с несовершеннолетними детьми), обе вышли на работу в учреждения бюджетной сферы (педагог и социальный работник). В обоих случаях душевой доход в их семьях составил 250-300 тысяч рублей, т.е. для условий Москвы по формальным признакам они так и остались в положении “бедных” Реально же одна (с двумя детьми) находится в положении нишей, а вторая, с одним ребенком - в разряде малообеспеченных.

Среди безработных, получивших этот статус сравнительно недавно, т.е. за период между двумя этапами исследования, бедными были представители неполных семей с несовершеннолетними детьми. Наконец, из числа фактически безработных бедными оказаюсь двое - молодая женщина, не ищущая работу по семей-

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

121

мым обстоятельствам, и молодой человек, который устраивался на работу в течение этого года, но опять оказался без работы. Оба они в 1996г. относились к группе нестабильной занятости.

Таким образом, общая картина бедности по группам выглядела следующим образом (см. табл. 12).

Таблица 12

Распределение бедности по группам безработных в Москве (человек)

Материал. положение (реально) Хронические безработные (1996- 1997гг.) Официальные безработные 1997г. Фактические безработные 1997г. Трудоуст- роившиеся безработные 1996г. Всего

нищие 6 - - 2 8

бедные 5 1 2 - 8

всего 11 1 2 2 16

Примечание: общая численность хронических безработных - 20 человек, официальных безработных 1997г. - 8че>ювек, фактических безработных 1997г. - 6 человек, трудоустроившихся безработных 1996г. - 10 человек.

Основную массу (2/3) группы бедных составляли хронические безработные, хотя в общем массиве рассматривавшихся респондентов из 44 человек группа хронических безработных составляла всего 45%. В то же время из 56 человек, не вошедших в приведенный анализ, только 6-ро оказались нищими или бедными. Таким образом, даже если рассматривать бедных из всего московского массива, то ровно половина (11 человек из 22) - это хронические безработные, и еще 5 -люди с тем или иным опытом безработицы. Остальные шестеро: одинокая пожилая пенсионерка, мужчина (слесарь) с тремя иждивенцами, который в 1996г. был предупрежден об увольнении, затем трудоустраивался после периода безработицы и вновь был уволен, что, учитывая дефицитность его специальности, заставляет предположить наличие у него проблем с дисциплиной или алкоголем, а во время опроса 1997г. снова вышел на работу; две одинокие женщины с детьми, и две одинокие пожилые женщины. В целом можно сказать, что подавляющее большинство бедных в Москве бьыи “старые ” бедные, семейное положение и здоровье которых и в дореформенное время ставили их под угрозу бедности.

Какие же стратегии выживания использовали эти люди?

Среди нищих самой распространенной стратегией выживания была продажа имущества (половина опрошенных), за ней шли проедание сбережений, займ денег и приработки, значительно менее распространены были получение помощи, доходы от сдачи имущества в аренду, работа в нескольких местах и самообеспечение продуктами питания с дачи. Таким образом, из 25 ответов о способах изменить свое положение в лучшую сторону только 9 можно считать конструктивными, а остальные носят либо пассивный (“получаем помощь", “занимаем", т.е. по сути, учитывая положение респондентов, опять-таки помощь, только завуалированная), либо деструктивный (“проедаем сбережения", “продаем имущество") характер.

В группе бедных на первом месте было проедание сбережений, д&аее следо-

122

Российские безработные: штрихи к портрету

вали самообеспечение продуктами питания сдачи (4ответа), получение помощи и приработки, продажа имущества и никаких попыток улучшить положение, займ денег и продажа овощей с дачи. Из 20 ответов 8 относились к конструктивным действиям, а остальные 12 - к деструктивным или пассивным.

Таким образом, и в той, и в другой группе ровно половина респондентов пыталась предпринять хоть какие-то конструктивные действия для облегчения своего положения, а вторая половина этого не делала.

Мы попробовали определить типы экономической активности самой деп-ривированной части наших московских респондентов в соответствии с классификацией, предложенной Р.Роузом в ходе исследования “Барометр новой России III”, проводившегося в России в 90-х годах. Р.Роуз выделял четыре основных типа экономической активности личности: “защищенный” - среди путей получения доходов зарплата на работе, социальная помощь там же, пенсии, выращивание продуктов, помощь друзей; “предприимчивый” - доходы от дополнительной занятости и различных разовых приработков; “социально уязвимый” - зарплата и социальная помощь на работе, пенсии и пособия являются единственными источниками доходов; “маргинальный” - выращивание продуктов, помощь друзей и родственников, содержание дома являются единственными видами экономической активности. По Р.Роузу наиболее распространенным в России является “защищенный” тип экономической активности (43%), затем следуют примерно равно распространенные “предприимчивый” и “социально уязвимый” типы (23 и 22% соответственно) и замыкает список “маргинальный” тип (12%) (12).

При анализе 22 человек, входивших в группу бедных и нищих из всего московского массива, 9 человек, т.е. 41%, относились к маргинальному типу, который в общероссийском исследовании Роуза насчитывал 12%, еще двое (9%) относились к самому массовому в России по исследованию Роуза защищенному типу (43% по Роузу), четверо (18%) - к уязвимому (22% по Роузу), а у семи (32%) “бедных” респондентов присутствовали элементы экономической активности предпринимательского типа (23% распространенности по исследованию Роуза). Таким образом, в группе бедных почти не были представлены основные типы россиян, зато оказались широко распространены две полярные группы, менее характерные для населения России в целом. Одна - откровенно маргинальная, состоящая только из безработных, причем хронических безработных. В основном это неполные семьи. Вторая - предпринимающая активные попытки выбиться из состояния бедности и состоящая в основном из так называемых “новых бедных” (6 из 7 человек с предпринимательским типом экономической активности из числа “новых бедных”). В то же время надо отметить, что среди маргинального типа представлены и “старые”, и “новые” бедные примерно в равной пропорции (4 “старых” и 5 “новых”).

Думается, что маргинальная группа бедных, в основном не стремящаяся к работе и не способная ни эффективно работать, ни выбрать сколько-нибудь эффективную стратегию выживания, демонстрирует тот социальный тип, для которого доминирующую роль в консервации их положения играют внешние факторы - неполная семья, несовершеннолетние дети, плохое здоровье в их различных сочетаниях, порождающие зависимость от источников дохода, не связанных с их трудовой деятельностью. Конечно, и в таких условиях при определенных личностных задатках и особенностях возможно по крайней мере среднеобеспеченное суще-

МИР РОССИИ. 1998. N/-2

J23

ствование, и примеры этого есть у нас даже в воронежском массиве при всей тяжести положения на его рынке труда. Однако это скорее исключение, чем правило, и при определенных внешних факторах для большинства людей именно последние играют решающую роль.

Различия стратегий выживания в группах нищих и бедных не только с данными Р. Роуза по типам активности россиян, но и с избираемыми стратегиями выживания других респондентов из нашего московского массива в целом были просто разительны (см. таблицу 13).

Таблица 13

Избираемые стратегии выживания (Москва, человек/%)

Варианты ответов Число выбравших по массиву в целом Число выбравших среди нищих и бедных

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Обеспечиваем себя некоторыми продуктами питания 27 (27) 5(23)

Работаем в нескольких местах 25 (25) 2(9)

Проедаем накопленные сбережения 20 (20) 9(41)

Вынуждены занимать деньги 15 (15) 5(23)

Используем любую возможность подработать 14 (14) 7(32)

Ничего не предпринимаем 13 (13) 2 (9)

Получаем помощь 10 (10) 5(23)

Сдаем внаем 8(8) 2(9)

Распродаем имущество 8(8) 7 (32)

Занимаемся мелкой торговлей 5(5)

Продаем выращенные на даче продукты 4 (4) 1 (4)

Всего ответов 149 (149) 45 (205)

Как видим, среди нищих и бедных находились практически все респонденты московского массива, продававшие свое имущество (7 из 8 человек) и почти половина проедавших накопленные сбережения (у остальных бедных сбережений, видимо, вообще не было). Зато среди них практически отсутствовали имеющие стабильную вторичную занятость. Кроме того, если в целом по московскому массиву доминировали конструктивные и активные виды стратегий выживания, то в целом более многообразные для каждого отдельного респондента стратегии выживания нищих и бедных носили скорее деструктивный характер.

Совсем другую картину стратегий выживания демонстрировали те шесть безработных, которые относились к высокодоходным группам. Все они не имели иждивенцев, все были фактически трудоустроены, трое имели постоянную работу, на которую ссылались как на причину нежелания искать работу (у одного -свой бизнес, у второго - работа в нескольких местах и приработки, у третьей -женщины предпенсионного возраста - высокооплачиваемая работа администратора), еще двое - молодые мужчины, имеющие постоянные источники дохода (сдача в наем недвижимости, торговля), и работающие одновременно в нескольких местах. Наконец, последняя из них - одинокая женщина предпенсионного возраста с плохим здоровьем, которая достаточно умело использовала особенное-

Российские безработные: штрихи к портрету

ти российского законодательства и ждет пенсионного возраста в статусе безработной, имея душевой доход 1,3 млн.

На четырех из этих примеров мы видим как за счет личностных особенностей вполне рационально преодолеваются неблагоприятные внешние факторы, идущие от системы не зависящих от респондента экономических отношений, а еще на двух (молодые мужчины с приработками) - как сама система социально-экономических отношений в российском обществе успешно используется для выбора оптимальной для данного человека структуры занятости. При этом и действующую систему социального обеспечения все шестеро используют очень умело.

Наконец, что касается мало - и среднеобеспеченных безработных москвичей, то здесь разнообразие социальных типажей гораздо больше, как и разнообразие используемых стратегий выживания в соответствии с имеющимися ресурсами и личными предпочтениями каждого. Это безработные одиночки, имеющие приработки, однако эффективность их ниже, чем у попавших в группу высокодоходных, замужние женщины, которые частично обеспечивают семью продуктами питания сдачи, замужние пожилые женщины с приработками и замужние женщины с несовершеннолетними детьми. В основном наряду с получаемым пособием (или пособиями, вт.ч. пенсией), они имели доходы от своей экономической активности и их реальные душевые доходы превышали 400 тысяч, хотя и не дотягивали до 800.

Думается, уже из приведенного обзора жизни и стратегий выживания наших респондентов понятно - за исютчением многодетных, неполных семей tuu домохозяйств инвашдов и просто одиноких больных людей Москва предоставляет достаточно много возможностей для того, чтобы человек мог прокормить себя без попадания в число бедных даже без постоянной занятости, хотя и испытывая при этом чувство социальной незащищенности и психологический дискомфорт. При этом для одиночек tuu 4j\euoe домохозяйств без иждивенцев решающую роль играют уже не столько объективные. задаваемые внешней ситуацией факторы, сколько их личностные особенности, о чем мы еще будем подробнее говорить позже. Правда, наличие определенных ресурсов (дача, где можно обеспечивать себя продуктами питания, недвижимость, которую можно сдавать в аренду, и т.п.) дает здесь дополнительные преимущества, но для подавляющего большинства они не носят решающего характера.

Петербург.

В Петербурге хронических безработных насчитывалось 13 человек, в том числе 6 - официально зарегистрированных безработных, и 7 человек - фактических безработных, которые в 1996г. были официально зарегистрированными в Службе занятости. Двое из них относились к нищим и бедным, одна некоторых была главой неполной семьи с несовершеннолетним ребенком, а другая - пожилым инвалидом из большой семьи с высоким коэффициентом семейной нагрузки на работающих. В обоих случаях избирались пассивные неконструктивные действия, относящиеся к маргинальному типу экономической активности (сдача в наем принадлежащего имущества, займ денег).

Ещё три человека по своему образу жизни и структуре потребления относились к числу малообеспеченных. Это были: глава полной семьи, где было два иждивенца, молодая замужняя женщина с маленьким ребёнком, не искавшая работу в силу семейных обстоятельств, и имеющий приработки женатый молодой

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

разнорабочий, неоднократно трудоустраивавшийся в течение этого года, что заставляет предположить проблемы с дисциплиной и алкоголем.

Шестеро хронических безработных в Петербурге соответствовали стандартам среднеобеспеченное™. Среди них были: молодой грузчик, живший с родителями, также неоднократно увольнявшийся с работы в течение последнего года, но при своем статусе безработного работающий в нескольких местах; мужчины среднего и старшего возраста в семьях без иждивенцев; немолодая женщина из большой семьи с низкой семейной нагрузкой, сознательно ничего не предпринимавшая для улучшения своего материального положения; юноша (менее 21 года), живущий с матерью, трудоустроившийся, но уволившийся в течение минувшего года.

Наконец, к числу обеспеченных и состоятельных относились два респондента из группы хронических безработных. Оба они - замужние бездетные женщины.

Новых безработных, как официальных, так и фактических, в Петербурге оказалось всего 5 человек. Это уже знакомые нам по московскому массиву типы одинокого пожилого или молодого женатого мужчины, занимающегося мелкой торговлей или имеющего другие приработки, одинокой женщины с маленьким ребенком, не ищущей работу по семейным обстоятельствам, замужней женщины из большой семьи без иждивенцев, которая ждет пенсии на пособии по безработице, имея приработки. Из этой группы к числу бедных относился только одинокий пожилой мужчина, торговля и приработки у которого явно шли не очень успешно, из-за чего ему приходилось распродавать кое-что из имущества. Из остальных один человек относился к малоимущим, двое - к среднеобеспеченным и один (одинокая женщина с ребенком, сдающая в наем принадлежащую ей недвижимость) - к обеспеченным.

Весьма успешно складывались в Петербурге и судьбы 12 трудоустроившихся безработных. Среди них не было ни одного, кто жил бы на уровне нищеты или бедности, только трое - на уровне малообеспеченное™. В конечном счете у всех них это было связано с комбинацией производственной и семейной ситуаций. Один - женатый мужчина, низкооплачиваемый специалист по культмассовой работе, имел несовершеннолетнего ребенка, и хотя он старался подрабатывать, но из группы малообеспеченных это вывести семью не могло. Второй - молодой женатый мужчина с двумя маленькими детьми, оператор PC, также предпринимал активные усилия для улучшения своего положения (приторговывал, выращивал на даче овощи), но это мало влияло на ситуацию. Наконец, третий мужчина, имевший высокооплачиваемую специальность (строитель) имел при этом трех иждивенцев, и даже совместительство не могло ему помочь вывести семью из рамок малообеспеченное™.

Однако основная масса трудоустроившихся относилась либо к разряду среднеобеспеченных (4 человека), либо к обеспеченным и состоятельным (5 человек). Эти пять человек (за одним исключением, где уровень благосостояния семьи был связан с доходами других членов семьи) были люди с достаточно дефицитными и высокооплачиваемыми специальностями - администратор, прораб, менеджер по сбыту, бухгалтер. Единственным объяснением их временной безработицы может служить лишь желание побыть несколько месяцев на пособии в качестве “отпуска”.

В этом плане ситуация в Петербурге радикально отличалась от ситуации в Москве, где уровень благосостояния был мало связан у большинства респондентов с

а >

Российские безработные: штрихи к портрету

их специальностью, а вытекал в основном из достаточно общей и в определенном смысле таинственной формулировки “используем любую возможность подработать " Что в каждом отдельном случае скрывалось за этой формулировкой выяснить в условиях нелегализированности этой деятельности перед налоговыми и иными контролирующими органами, разумеется, было невозможно, но одни респонденты с такой формулировкой с трудом удерживались в разряде малообеспеченных, а другие ездили в турпоездки и покупали компьютеры и автомашины.

В заключение обзора материальной обеспеченности респондентов из петербургского массива, отметим также, что среди остальных групп обследованных в число бедных и нищих входило шесть человек. Это: одинокая пенсионерка; одинокий пожилой мужчина с такой малоперспективной в нынешних условиях специальностью как ботаник, который остался в группе нестабильно занятых; замужняя женщина с пятью иждивенцами, которая несмотря на то, что она квалифицированный повар и занимается к тому же мелкой торговлей, не в состоянии обеспечить семье соответствующий уровень жизни; пожилая замужняя женщина - радиоинженер из группы с нестабильной занятостью, в домохозяйстве которой два иждивенца, и два семейных пожилых мужчины.

Таким образом, в Петербурге, как и в Москве, достаточно четко просматривается связь бедности не столько с занятостью/незанятостью, сколько с семейным положением респондентов и составом домохозяйств. При этом наличие дефицитной высокооплачиваемой специальности (в Петербурге) или вторичной занятости (в Москве) способно значительно повлиять на ситуацию с материальным положением респондентов, но при коэффициенте семейной нагрузки более чем 1/1 может обеспечить семье максимум уровень среднеобеспеченности, в уникальных случаях - обеспеченности. Во всяком случае в нашем исследовании не было ни одного человека из группы состоятельных во всех городах, который имел бы более одного иждивенца, и нашелся только один из числа обеспеченных с двумя иждивенцами. С точки зрения используемых типов экономической активности картина в основном сходна с московским массивом.

Совсем иначе складывается ситуация в Воронеже. В числе самых бедных хронических безработных здесь - не только неполные семьи, замужние женщины с маленькими детьми и инвалиды. Из 6 человек, входящих в группу нищих и бедных хронических безработных Воронежа, только двое (мужчина из неполной семьи с ребенком и одинокая женщина с несовершеннолетними детьми) попадают в разряд “старых бедных”. Остальные - те “новые бедные”, которые в Москве и Петербурге устраиваются в основном относительно сносно, а в Воронеже часть из них попадает на “дно”.

Среди более благополучных хронических безработных Воронежа, которых в общей сложности 7 человек, применяются те же стратегии выживания, что и в Москве, например, замужние женщины сидят с маленькими детьми, частично обеспечивая себя продуктами питания, стараясь подработать и проедая сбережения, или частично обеспечивают себя продуктами питания и торгуют овощами. Однако если в Москве такая стратегия выживания давала душевой доход в 400 тысяч, то в Воронеже - менее 200 тысяч. Снова встречаем мы и тип замужней женщины предпенсионного возраста, членов домохозяйств, где на одного иждивенца приходится один работающий, и которые обеспечивают себя продуктами питания и торгуют выращенным на даче. В результате по структуре потребления и

МИР РОССИИ. 1998- NU2

127

образу жизни двое респондентов оказались в группе малообеспеченных, и пятеро - среди среднеобеспеченных. Из хронических безработных Воронежа только у одного - неудавшегося предпринимателя с постоянными приработками - положение действительно благополучное.

Преобладание среди хронических безработных в Воронеже “новых бедных” сказывается и на распространенности в их среде различных типов экономической активности. Доминировал предпринимательский тип экономической активности (9 человек из 13), а остальные являлись представителями маргинального типа активности.

Сходную с Москвой и Петербургом картину мы наблюдаем в Воронеже при анализе респондентов, ставших официальными или фактическими безработными за прошедший год (12 человек). Здесь также были представлены неполная семья и одинокий инвалид. Замужние женщины сидят дома с детьми, все работы не ищут. Упоминались выше и другие социальные типы, представленные в этой группе. К числу бедных и нищих среди 12 новых безработных Воронежа относятся три человека. Все они работу не ищут, ссылаясь на особенности своей квалификации, и если входящая в их число неполная семья может быть охарактеризована как представитель “старых бедных”, то двое относятся к числу “новых бедных” (см. табл. 14).

Таблица 14

Распределение бедности по группам безработных в Воронеже (человек)

Материальное Хронические Официальные Фактические Всего

положение безработные безработные безработные

(реально) (1996-1997гг.) 1997г. 1997г.

нищие 2 - • 2

бедные 4 I 2 7

Всего 6 1 2 9

Примечание: общая численность хронических безработных - 13 человек, официальных безработных 1997г. - 17 человек, фактических безработных 1997г. - 8 человек.

Среди избираемых стратегий почти у всех новых безработных Воронежа присутствует самообеспечение продуктами питания, у четырех - продажа выращенной продукции и приработки, у трех - проедание сбережений, столько же занимают деньги, и одна имеет доходы от сдачи внаем своей недвижимости и получает помощь. В целом у шести человек стратегии маргинальные, и у шести - при всей маргинальное™ содержат элементы предпринимательской активности.

В целом из 25 человек официальных и фактически безработных 1997г. в Воронеже 9 человек попали в категорию ниших и бедных, 6 - малообеспеченных, 9 - среднеобеспеченных и 1 - обеспеченных.

Для полноты картины по Воронежу надо отметить, что среди безработных 1996г. двое трудоустроились и во время опроса 1997г. один работал, а второй находился в группе нестабильно занятых. Оба они относились к группе среднеобеспеченных и к предпринимательскому типу экономической активности. Что

128

Российские безработные: штрихи к портрету

же касается бедных, то из остальных групп, не попавших в предшествующий анализ, их набралось 6 человек. Трое из них - неполные семьи с двумя или более несовершеннолетними детьми, одна - неполная семья с одним ребенком, одна полная семья, где на двух работающих приходится трое иждивенцев, и одна полная семья с ребенком. В группу бедных их привели в основном особенности семейной ситуации.

Подведем итоги рассмотрения взаимосвязи бедности и безработицы в рамках нашего исследования.

1. Бедные и безработные - это пересекающиеся множества, в основном совпадающие друг с другом, хотя и не тождественные друг другу. И хотя среди бедных большинство действительно составляют безработные, а среди безработных - основная масса - бедные или малообеспеченные, но причиной бедности является не сам по себе факт утраты работы, а прежде всего личные особенности респондентов, связанные с составом их домохозяйств и здоровья. Более того, их нынешнее положение - для большинства результат их вполне сознательного, рационального выбора, так как многие безработные честно признают, что не заинтересованы в получении работы.

2. В Москве, Петербурге и, частично, Воронеже, первопричиной реальной бедности, особенно глубокой бедности, является положение семьи респондентов. Оно объективно не позволяет им выступать на рынке труда как эффективным работникам, задерживая в числе безработных. В тех же случаях, где респонденты из семей "группы риска " все-таки трудоустраивались, они в основном по-прежнему остаются в числе бедных или, в лучшем случае, малообеспеченных.

3. Существуют заметные региональные различия среди бедных. Если в Москве и Петербурге к традиционным типам "старых бедных " добавились лишь пожилые одиночки с плохим здоровьем, а "новые бедные}f - это фактически малообеспеченные, чье положение до реформ было заметно лучше, чем сейчас, поэтому свое нынешнее положение они воспринимают как катастрофическое, то в Воронеже в число бедных попали и вполне трудоспособные люди, в том числе с семьями, где были и другие работающие, а коэффициент семейной нагрузки не превышал 1/1.

Анализ реального материального положения позволил выявить определенные социальные типы респондентов, которые жестко коррелировали с их статусом занятости. Среди хронических безработных таками типами были: неполные семьи с маленькими детьми; одиночки предпенсионного возраста, часто с плохим здоровьем; замужние женщины с детьми дошкольного возраста; замужние женщины средних и старших возрастов либо из семей без иждивенцев, где муж работает, либо из больших семей (4-5 и более человек), где несколько человек работают.

4. Специа>1ьность при одинаковом составе домохозяйств в одном городе могла влиять как правило только на нахождение в группе мало- или среднеобеспеченных. Только в Петербурге для людей в домохозяйствах которых не было иждивенцев и с достаточно ограниченным кругом специальностей прослеживалась связь между специальностью респондентов и их принадлежностью к обеспеченным или состоятельным слоям. Практически во всех оста>1ьных ыучаях материальное положение респондентов определялось не столько специальностью, сколько эффективностью используемых ими стратегий выживания.

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

129

4. Стратегии выживания и ресурсы

Как же при нынешнем мизерном у большинства респондентов пособии по безработице им удается выжить?

При ответе на этот вопрос для понимания особенностей положения безработных в России имеет смысл сравнить полученные данные с результатами исследования безработных в Великобритании Х.Дин и П.Тэйлор-Губи (13). Сразу отметим, что и по численности, и по реальному статусу занятости подмассив безработных на втором этапе нашего исследования оказался достаточно схож с английским массивом, хотя различного рода неполная занятость была шире распространена среди российских безработных. Действительно полностью безработные составляли 79% в Великобритании и 65% в России, нефиксируемую занятость имели 6% английских безработных и 7% российских, а частичную занятость или приработки - 15% респондентов в Великобритании и 28% - в России. Таким образом, приработки являлись наряду с пособием по безработице источником средств к существованию для каждого четвертого российского безработного и для каждого седьмого - английского.

Вторым важным отличием положения безработных в России от их английских коллег является возможность использовать помощь родственников и знакомых для облегчения своего положения. В опыичие от Великобритании, в России очень сильны традиции солидарности и помощи среди самого населения. Причем список тех. на чью помощь можно рассчитывать, у русских гораздо шире (см. табл. 15).

Таблица 15

Социальные ресурсы безработных в России и Великобритании

РОССИЯ АНГЛИЯ

На чью помощь могут рассчитывать чел. % чел. %

Родители, дедушки, бабушки Братья, сестры 125 52 22 26

Сыновья, дочери 81 34 5 6

Бывший супруг 33 14 9 11

Друзья 17 7 1 1

Соседи ЮЗ 43 7 8

Коллеги 31 13 - -

Начальник 58 24 - -

Ник кому 12 5 20 24

Нет ответа 45 19 2 2

Очевидно, здесь сказывается иная структура социальных контактов и форм социального участия, присущая безработным в России. Если отсутствие всяких социальных контактов характеризовало жизнь 20% английских безработных, то

5 Мир России, N? I—2

130

Российские безработные: штрихи к портрету

для России этот показатель составлял только 1%. Зато регулярные контакты с родственниками и знакомыми без организованных форм отдыха (клубы и т.п.) и вовлеченности в общественную жизнь (политические, религиозные и т.п. организации) были присущи только трети английских безработных и половине российских. Заметно шире среди российских безработных был и образ жизни, при котором контакты с родственниками и знакомыми сопровождались участием в деятельности религиозных и, в гораздо меньшей степени, других общественных организаций (26% при 16% в Великобритании).

Более того, для большинства из них в отличие от английских безработных нынешняя ситуация все же не является “крайней” и у них есть определенные резервы даже при потере их нынешних источников доходов. Тех, кто в этом случае обратится к родственникам или друзьям или устроится на работу, в России было 62%, а в Великобритании - 52%. При этом примерно одинаковая часть опрошенных (19% в Великобритании и 21% в России) не смогли дать определенного ответа на вопрос о своих действиях в случае потери нынешних доходов, одинаковыми были и показатели предпочтения таких действий как “продам имущество или буду жить на сбережения” (по 9%) и “совершу самоубийство” (по 1 %). Зато если до преступления или проституции дойдут 12%, а станут просить милостыню 7% безработных в Великобритании, то соответствующие показатели в России всего 3% и 2%, т.е. в четыре раза меньше. Добавим к этому, что определенный “запас прочности” создавало для россиян и их жилищное положение - среди них не было ни одного бездомного (в Великобритании - 11%), и около трети имели собственное, хотя и очень скромное, жилье (в Великобритании собственников жилья среди опрошенных не было).

Таким образом, как широта социальных контактов и тесно связанные с ней социальные ресурсы, находящиеся в распоряжении россиян, так и особенности их жилищного положения и потенциа/гьные возможности для трудоустройства позволяли им иметь несколько большую уверенность в своем положении, чем их английским коллегам. Худшее положение с уровнем доходов, которое у них при этом было (регулярно покупать газеты, например, могли себе позволить 40% английских безработных и только 18% российских) коррелировало с более низким уровнем жизни в России по отношению к Великобритании.

Представив себе специфику источников выживания российских безработных по отношению к их английским коллегам, посмотрим теперь на то, как их положение отличались от положения других россиян. За основу такого сравнительного анализа примем данные, полученные Р.Роузом в ходе его исследования “Барометр новой России III” (14).

В целом положение опрошенных нами представителей критических групп на рынке труда было значительно хуже, чем у среднего россиянина по данным Р.Роуза. Если, например, в его исследовании материальное положение лучше, чем 5 лет назад, было у 20% опрошенных, то в нашей выборке таких оказалось лишь 9%. Очевидно, относительно худшим положением представителей критических групп на рынке труда, входивших в нашу выборку, объяснялись и заметные отличия в их источниках дохода. Так, помощь родственников и друзей была источником дохода для каждого двадцатого респондента у Р. Роуза и каждого четвертого - в нашем исследовании. Пособия и пенсии как источники дохода были важны для 22% у Р. Роуза и 48% в нашем исследовании. И хотя роль пособия по

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

131

безработице была для большинства респондентов относительно невелика, принципиально важны два факта: 1) среди официальных безработных число тех, для кого роль пособия в доходах была важна или являлась основой доходов домохозяйства, за год наблюдений выросло в полтора раза и составило в 1997г. 58% от всех официальных безработных; 2) в числе тех 18 безработных, для которых пособие по безработице в 1997г. играло важную роль или было основой доходов, 2/3 составляли хронические безработные, бывшие безработными и в 1996г. Более того, и в 1996г. для половины из них пособие играло важную роль или было основой их доходов. Это позволяет говорить о формировании среди безработных особой прослойки лиц, живущих на пособия и не желающих трудоустраиваться.

Масштабы этого явления, впрочем, не очень значительны, так как число тех, для кого пособие играло важную роль в доходах семьи, составляло лишь пятую часть хронических безработных. Однако если добавить к ним также тех хронических безработных, кто получает помощь родственников, то число лиц, живущих не на заработки, а на пособия от госорганов или от близких, составит около трети хронических безработных. В то же время для большинства из них такая жизнь является результатом сознательного выбора из-за невозможности радикально изменить их положение за счет трудоустройства, или нежелания трудоустраиваться в силу различных факторов, а не следствием культуры зависимости. Бедность для таких респондентов отнюдь не является фактором, подтолки-вающим к трудоустройству, так как (как мы показали это в предыдущем разделе статьи на конкретных примерах и сводных цифрах по составу бедных) трудоустройство при нынешней ситуации на рынке труда для них не означает сколько-нибудь заметного изменения их положения. Не случайно среди причин, по которым они отказываются от работы, 89% называли низкую зарплату на предлагаемых рабочих местах. Наиболее типичным в этом плане является положение одиноких матерей с несовершеннолетними детьми и одиноких женщин старшего или предпенсионного возраста с плохим здоровьем, составляющим, как мы показали выше, основную массу бедных хронических безработных. Похожая ситуация и у молодых малообеспеченных замужних женщин с маленькими детьми, для которых нынешняя ситуация с занятостью также является результатом рационального выбора.

Говоря о специфике стратегий выживания представителей критических групп на рынке труда, необходимо отметить также, что большое количество свободного времени в группах безработных и нестабильно занятых привело к тому, что приработки помимо заработка на основной работе оказались источниками дохода у 39% наших респондентов и только у 21 % россиян в исследовании Р.Роуза. В то же время численность домохозяйств и статус занятости супруга в выборках обоих исследований оказались практически идентичными, а количество несовершеннолетних детей у среднего россиянина была даже больше, чем в нашем исследовании. Таким образом, указанные выше различия в источниках доходов между нашими данными и данными Р.Роуза связаны не с особенностями домохозяйств, а с особенностями занятости респондентов.

Итак, сравнение используемых стратегий выживания наших респондентов с их английскими коллегами и с рядовыми россиянами показывает, что российские безработные, особенно хронические безработные и длительное время находящиеся в неоплачиваемых отпусках, характеризуются достаточно специфической структурой стратегий выживания, где заметное место занимают приработки и получаемая из

5*

Российские безработные: штрихи к портрету

132

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

различных источников помощь. Причем главным источником этой помощи является помощь родных и друзей, хотя примерно для трети хронических безработных важную роль играют также получаемые ими пособия. Возможно, оценка роли различных социальных трансфертов в доходах семьи была бы значительно больше, если бы респонденты учитывали те виды трансфертов, которые они получают не как безработные, а как все российские граждане. Поэтому те относительно скромные выплаты, которые получали дополнительно наши респонденты как безработные, не способны были сформировать у них никакой дополнительной «культуры зависимости» в большей степени, чем у всего населения.

В то же время сильный разброс уровня жизни безработных, даже имеющих сходный состав домохозяйств, заставил нас рассмотреть вопрос о сравнительной эффективности используемых стратегий выживания для улучшения материального положения респондентов. В числе возможных стратегий выживания в качестве гипотезы нами были выделены:

1) официальная безработица с получением соответствующего пособия плюс различного рода приработки;

2) получение пособия по безработице и других доходов, не ведущих к уменьшению экономического потенциала респондентов;

3) получение пособия по безработице и проедание сбережений или продажа имущества;

4-6) три перечисленных варианта, но без пособия по безработице (для фактически безработных и находящихся в длительных неоплачиваемых отпусках);

7) постоянная полная занятость, которая может сопровождаться формальным наличием статуса безработного или находящегося в длительном неоплачиваемом отпуске (нефиксируемая занятость).

Как показало проведенное исследование, каждая из этих стратегий действительно существовала в массиве в чистом виде. В то же время в подавляющем большинстве случаев эти стратегии комбинировались в различных сочетаниях. Кроме того, когда в домохозяйстве были и другие члены, появлялись дополнительные возможности выживания за счет их доходов, включая пенсии (которые у некоторых достигали 1,5 млн. рублей) и других источников дохода.

Учитывая такое многообразие возможных стратегий, исходная задача была скорректирована и была предпринята попытка определить эффективность не стратегий в целом, а входящих в них элементов, включающих основные виды получаемых доходов и путей их получения (см. табл. 16-17).

Как показало проведенное исследование, подавляющее большинство респондентов использовали широкий спектр действий, составлявших их стратегии выживания, и получали доходы из очень разных источников. Причем стратегии выживания у бедных были более разнообразны, чем стратегии всех остальных. Однако они содержали больше пассивных или деструктивных видов действий, и реже встречались активные и конструктивные виды действий. При этом среди “старых бедных” был в большей степени распространен маргинальный тип экономической активности, деструктивные или пассивные формы поведения, чем среди “новых бедных”, у которых преобладали конструктивные и активные виды деятельности, которые по классификации Р.Роуза относились к предпринима-

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

133

ч Л fa

тельскому типу экономической активности. Однако эта закономерность просматривалась скорее как тенденция, чем как жесткая зависимость.

Таблица 16

Основные источники доходов домохозяйства (человек/%, допускалось несколько ответов)

Виды источников дохода Число их использующих

зарплата других членов семьи 144(61)

приработки 93 ( 39)

пенсия 83 (35)

подсобное хозяйство (дача) 72 (30)

помощь родственников 50 (21)

личные сбережения 26(11)

стипендия 22 (9)

алименты на ребенка 17(7)

пособия для матерсй-одиночек 9(4)

Всего: 237 (217)

Таблица 17

Избираемые стратегии выживания (%, допускалось несколько ответов)

Варианты ответов % выбравших в исследовании РНИСИНП (сентябрь 1997г., 2000 чел.) % выбравших в массиве из кризисных групп (240 чел.)

Используем любую возможность подработать 26 44

Обеспечиваем себя некоторыми продуктами питания 45 41

Работаем в нескольких местах 21 23

Вынуждены занимать деньги 11 16

Проедаем накопленные сбережения 4 13

Получаем помощь 12 11

Ничего не предпринимаем 15 10

Занимаемся мелкой торговлей 4 8

Сдаем внаем 3 в

Распродаем имущество 3 8

Продаем выращенные на даче продукты 13 7

Итого 157 189

Российские безработные: штрихи к портрету

Наиболее эффективным оказывалось получение нескольких стабильных зарплат. Это обеспечивалось тремя основными путями - постоянной занятостью самого респондента, наличием постоянной занятости у других членов домохозяйства и наличием вторичной занятости у респондента или членов его семьи. Виды постоянной занятости могли быть при этом различны (совместительство, самозанятость, уличная торговля).

Прослеживалась значимая связь между различными видами ресурсов и выбором стратегии выживания. Поэтому в ходе исследования была предпринято сравнение разных классификаций ресурсов личности в социальном поле, чтобы определить, какая же из классификаций более эффективна для практического использования в условиях современной России.

В основу классификации были положены концепции роли различных ресурсов, предложенные П. Бурдье и О. Шкаратаном и корректированные автором статьи (см. об этом выше, в статье Т.Ю. Сидориной, Н. Е. Тихоновой, О.И. Шка-ратана “Методика исследования социальной политики в регионах”).

В результате статистической обработки массива выяснилось, что по классификации П.Бурдье наиболее важными для России оказываются экономические ресурсы, в том числе:

- наличие недвижимости;

- уровень душевого дохода;

- отрасль, в которой работает респондент и наличие у него на работе в последние полгода перед опросом массовых сокращений как специфическая форма их экономического ресурса, связанного с особенностями рыночной позиции респондентов;

- возможность стабильного получения нескольких зарплат за счет вторичной занятости;

- неполучение зарплаты по основному месту работы в течение последнего полугода.

Символические ресурсы оказались вообще не значимы, а социальные ресурсы - практически незначимы. Точнее, на роль такого социального ресурса как “связи и знакомства" в получении хорошей работы указало 2/3 наших респондентов, но специфика массива, в которой заведомо попадали люди в подавляющем большинстве таких связей не имеющих, не позволила установить видимую роль этого ресурса. Что же касается родственников или друзей как основного круга общения, то среди сторонников как одного, так и другого круга общения процент успешно трудоустроившихся за год наблюдений был практически одинаков. Поэтому автором была выдвинута гипотеза, что общение преимущественно с родственниками концентрированно отражает более традиционный и патриархальный, не урбанизированный образ жизни, и присуще типу людей с менее мобильной психикой, которым труднее адаптироваться к переменам последних лет. Соответственно, общение с друзьями характеризует более урбанизированный и мобильный тип образа жизни респондента, а следовательно, круг общения относится скорее к числу характеристик личностного потенциала, чем социального.

Наконец, культурный потенциал также не имел особой значимости, точнее значимость имела квалификация (но не образование!). Причем значение имел не уровень профессиональной квалификации, а род занятий, т.е. профессия респондентов. Более того, положительную роль в стратификации играл очень узкий круг

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

профессий, и то в основном в Петербурге. Для остальной же части респондентов род их занятий был зачастую фактором, осложняющим или вообще делающим невозможным трудоустройство по специальности, что являлось естественным следствием структурной перестройки экономики России.

Основная же масса факторов, определявших статусную позицию наших респондентов, вообще не попала в рамки классификации П.Бурдье, точнее могла быть отнесена к тому, что он называл габитусом и не включал в свою классификацию ресурсов.

Что же касается концепции ресурсов О.Шкаратана, то в ней содержалось большое число видов ресурсов, вошедших в итоговый список, полученный в ходе обработки материалов нашего исследования. Так, по ресурсам домохозяйств совпали такие их виды как уровень и виды доходов, обеспеченность недвижимостью, возможность выбора различных стратегий выживания, возможность использования различных форм социальной поддержки. По ресурсам, связанным с окружением респондентов - их связи и знакомства (с той же коррективой, что относилась к социальным ресурсам по П.Бурдье). Что же касается тех ресурсов, которые по его классификации относились к ресурсам респондента, то они разбились фактически на две группы. Одни носили объективный характер. Из этих ресурсов для нашего массива значимыми оказались возраст, здоровье, и отрасль, где работал респондент (значима была только принадлежность к отраслям, сильнее всего затронутым кризисом - тяжелой и оборонной промышленности). Другие же относились скорее к сфере социально-психологической, и именно они давали концепции О.Шкаратана заметное преимущество в ее эвристических возможностях. В первую очередь мы можем говорить здесь о том, что О.Шкаратаном было названо “потенции к деятельному освоению собственных ресурсов” и включало в себя уровень притязаний, готовность к изменению условий и содержания своей деятельности и наличие вторичной занятости. По сути дела, за такими характеристиками как трехкратный и более отказ от предлагаемой работы, нежелание сменить свою специальность, трудоустройство по которой невозможно, желаемый размер заработной платы и стоят готовность к изменению условий и содержания своей деятельности и уровень притязаний.

Кроме того, значимыми оказались и другие социально-психологические характеристики, которые были дополнительно предложены автором статьи как самостоятельные “личностные” ресурсы. В их числе прежде всего степень “рыночно-сти” сознания респондентов, косвенно свидетельствующая об их адаптации к рыночным условиям, и наличие патерналистских установок. Выдвинутая первоначально гипотеза о том, что среди наиболее значимых факторов окажутся также ценностные ориентации, практически не подтвердилось.

Таким образом, выбор стратегий выживания был связан с особенностями ресурсов, находившихся в распоряжении респондентов. Особенно явно прослеживалась связь с экономическими ресурсами таких стратегий как проедание сбережений и частичное самообеспечение продуктами питания; с социальными ресурсами - получение помоши и займ денег; с личностными - постоянная занятость во всех вариантах. Однако, за исключением занятости, остальные стратегии выживания были малоэффективны и заметного влияния на улучшение материального положения респондентов не оказывали.

Российские безработные: штрихи к портрету

5. Личностные особенности акторов как факторы занятости

Выше было показано, что статус занятости вполне рационально выбирался акторами с учетом целого ряда факторов - состава домохозяйства, наличия различных ресурсов и возможности использования различных стратегий выживания, значимости различных требований, предъявляемых к работе и готовности смягчить эти требования, в том числе изменить содержание производственной деятельности, а также степени адаптированное™ к реалиям современной России. В целом же можно сказать, что главным было желание работать - тот, кто хотел трудоустроиться, как правило, имел возможность это сделать, хотя (в зависимости от состояния местного рынка труда и отрасли, где раньше работал) зачастую с понижением статуса, сменой содержания деятельности, а в ряде случаев - и профессии.

Однако этот вывод все-таки не объяснял три принципиально важных факта. Во-первых, оставалось непонятным, почему же работодатели не хотели иметь с большинством безработных никаких дел и сами отказывались от их услуг. Косвенным подтверждением того, что трудоустроившиеся как работники в большей степени устраивали нанимателей, можно считать и факт их трудоустройства, и наличие в их составе втрое больше тех, кого хотели оставить на прежней работе, если бы они согласились сменить специальность, должность или пойти на меньший оклад. Так, число тех, кто не имел никакой возможности остаться на старой работе, в 1997г. составляло среди безработных 89%, а среди трудоустроившихся -63%.

Во-вторых, было неясно, почему же сами безработные, значительная часть которых все-таки не отличалась от трудоустроившихся ни по составу домохозяйств, ни по квалификационным или иным характеристикам, не хотели выходить на работу, предъявляя к ней явно завышенные требования?

Наконец, в-третьих, учитывая особенности рынка труда трех городов, казалось удивительным положение лиц с критической занятостью в Москве. Ведь даже в менее благополучном с точки зрения возможностей трудоустройства Петербурге лишь 18 человек из 80 остались официально или фактически безработными, а остальные нормально трудоустроились. В Москве же этот показатель составил 34 из 100 опрошенных. Конечно, такое положение могло свидетельствовать о правильности нашей гипотезы о том, что безработица может иметь различный характер, и если в Петербурге она в первую очередь связана с идущей структурной перестройкой и носит менее “застойный” характер, то в Москве при благополучном состоянии рынка труда она вызвана прежде всего личностными факторами, связанными с нежеланием или невозможностью в силу каких-то личных причин устраиваться на работу. В определенной степени утверждение о роли личностного фактора в безработице было верно также для Воронежа, где почти три четверти тех, кто работал в 1996г., без периода безработицы вышли на новую работу после предупреждения об увольнении, в то время как почти все безработные так и остались безработными. Но предположение, что в основе различий в поведении безработных в Москве, Петербурге и Воронеже лежали их личностные особенности, также требовало проверки.

Желание объяснить три этих факта заставило более пристально проанализировать личностные особенности респондентов (личностный ресурс). При реализа-

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

137

ими этой попытки был использован метод сравнения респондентов из КГРТ и позиций респондентов во всероссийских репрезентативных опросах РНИСИНП, а также сравнение между собой различных групп респондентов из КГРТ.

Поскольку выше мы уже говорили о специфике ценностных ориентаций респондентов, то в данном разделе ограничимся лишь данными сравнительной табл. 18.

Таблица 18

Ценностные ориентации россиян (данные РНИСИНП, март 1997г.)

и респондентов из КГРТ (апрель 1997г.)

(в % от опрошенных)

Ценности Россияне в целом Респонденты из КГРТ

Равенство возможностей 60 70

Равенство доходов 37 25

Интересная работа 31 56

Главное в работе - заработок 64 41

Выделяться среди других 35 53

Жить как все 59 45

Как видим, перепады между респондентами из КГРТ и остальными россиянами достигают 1,5 раз. Причем как двухэтапность описываемого исследования, так и мониторинговый характер исследования РНИСИНП подтверждают неслучайный характер этих разрывов. Позиции респондентов из КГРТ изменились за год по различным ценностям не более чем на 6% (сократилось число считающих, что главное в работе - чтобы она была интересной, которое в 1996г. составляло почти 2/3 массива), а по некоторым осталось вообще стабильным. Почти столь же устойчивы были и ценности россиян в целом, а направленность изменений и у них носила точно такой же характер. Так, число поборников интересной работы и в России в целом также сократилось, только сильнее (с 45% в 1996г. до 31% в 1997г.). Таким образом, наши респонденты изменялись вместе со всем населением, но демонстрировали при этом достаточно своеобразный тип ценностных ориентаций, где гораздо большая роль принадлежала “интересности работы” и меньше были распространены уравнительные и конформистские настроения, чем в среднем среди россиян. Это затрудняло адаптацию к современным реальностям.

В социально-психологическом плане у респондентов из КГРТ были и другие отличия от общероссийского массива. Вопреки их, казалось бы, сложному объективному положению, пессимистов среди них было менее половины. Совершенно фантастической выглядела убежденность лиц из групп с критической занятостью в конечном торжестве справедливости. Каждый четвертый из них на обоих этапах опроса считал самым результативным способом отстаивать свои интересы обращение в суд (среди россиян в целом - каждый двадцатый). В то же время число убежденных, что таких способов просто нет, составляло у них всего 22% при 53% у россиян в целом.

Имеющихся данных, разумеется, недостаточно для того, чтобы решить вопрос о социально-психологических особенностях представителей КГРТ и,

Российские безработные: штрихи к портрету

138

особенно, безработных. Но они позволяют утверждать, что данные исследований А.Гордиенко, Ю.Плюсина, Н.Черниной об имеющихся у безработных социальнопсихологических особенностях имеют под собой очень серьезные основания. Этот вопрос представляется чрезвычайно существенным в первую очередь для оптимизации работы Службы занятости, которая пока не учитывает этого явления в своей деятельности (15).

В то же время по многим характеристикам (понимание главной задачи социальной политики государства как обеспечения всех малоимущих до необходимого социального уровня, готовность подчиняться руководителям и т.п.), где мы ожидали встретить отличия респондентов из КГРТ от остальных россиян, мы их не обнаружили, по крайней мере на массиве в целом. Однако при анализе различий между безработными и трудоустроившимися уже на первом этапе исследования оказалось, что эти различия очень велики.

Наиболее характерной чертой многих попавших в состав групп критической занятости, и особенно хронических безработных, является отсутствие достаточного реализма и адекватности в оценке себя, жизни в целом и своей ситуации на рынке труда. Эта неадекватность связана, очевидно, со слабой адаптивной способностью к новой реальности и защитной реакцией психики на перегрузки последних лет, выражаемой уходом в “желаемую” реальность.

Об этом свидетельствуют ответы на вопросы общего характера, связанные с оценкой респондентами их будущего. Безработные и на первом, и на втором этапе исследования были более безмятежны по натуре, более склонны ожидать, что “все рассосется само собой”, и заметно большими оптимистами, чем трудоустроившиеся. И хотя за период наблюдений их оптимизм поубавился практически вдвое, но и в 1997г. 36% безработных (при 28% трудоустроившихся) считали, что ближайшие перспективы сулят им улучшение жизни. А в том, что если потерпеть еще немного, то жизнь как-нибудь наладится, был уверен 61% безработных и 57% трудоустроившихся.

Отсутствие адекватности в оценке ситуации и себя просматривалось и в других ответах безработных. Так, например, в 1996г. 50% опрошенных безработных -москвичей заявили, что не чувствуют поддержки близких, хотя большинство из них указывали на помощь, получаемую от близких и родственников как основной источник своих доходов. Вообще же по данным проведенного РНИСИНП в октябре 1995г. репрезентативного опроса россиян не ощущали поддержки со стороны своих близких только 19%. Как видим, определенная неблагодарность к близким и требование чрезмерного внимания к себе характерны для безработных москвичей в гораздо большей степени, чем вообще для россиян и москвичей в частности.

Еще одним заметным отличием от среднероссийских показателей являлась склонность безработных, к недисциплинированности. Так, не согласных с суждением, что руководителям “нужно подчиняться независимо оттого, убежден ты в их правоте или нет”, в декабре 1996г. поданным опросов РНИСИН было менее 60%. В то же время в нашем исследовании среди безработных этот показатель составлял в 1997г. 96% (среди трудоустроившихся -78%). К слову сказать, считали, что дисциплинированность помогает получить хорошую работу, только 13% безработных. В то же время по данным проводившихся РНИСИНП в 1996г. исследований среди малых предпринимателей ряда городов европейской России, в том числе и в Москве, свыше 40% указывали на дисциплинированность как

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

139

самую важную характеристику работника. Еще выше оценивали ее работники служб занятости и другие группы, попавшие в ходе опроса в рамках данного проекта в группу “политиков”. Очень невелика была и оценка безработными роли в получении хорошей работы инициативности и самоотдачи в работе (соответственно 15% и 17%), в то время как среди трудоустроившихся считал их важными каждый третий.

Таким образом, хронические безработные отличались от трудоустроившихся не только уровнем запросов, но и определенным психологическим складом вообще. Для них была характерна неадекватность в оценке ситуации в стране, своих собственных перспектив, методов реализации своих интересов, запросов работодателей по отношению к работникам, стоимости своей рабочей силы, а также негибкость (ригидность) психики (16).

Однако безработные в основной своей массе не стремились изменить отношение к себе и к жизни, так как при всем драматизме сложившейся ситуации она все-таки не перерастала для них в трагическую в силу наличия для большинства из них альтернативных стратегий выживания и стратегий занятости, о чем говорилось выше в связи с проблемой “цены жертвы” и уровня запросов. Возможно, впрочем, что это было связано также с распространенностью патерналистских ориентаций среди безработных. Так, представители безработных и трудоустроившихся резко различались между собой по убеждениям, от кого зависит их материальное положение (что от них самих считало 44% трудоустроившихся и 19% безработных, что от ситуации в стране - 38% трудоустроившихся и 53% безработных) и по ощущению возможности влиять на происходящее в их жизни (42% трудоустроившихся и только 24% безработных считали, что играют в делах важную роль, а в том, что справиться с возникающими проблемами выше их сил, было убеждено 39% безработных и 12% трудоустроившихся). В результате убежденности, что все равно от них ничего не зависит, сохранился высокий уровень их самооценки и самоуважения: 81% - не считали себя никчемной личностью, и только 2% (1 человек) был твердо уверен в своей никчемности.

Здесь хотелось бы остановиться на таком важном для понимания позиции безработных моменте как проблема “культуры зависимости”, которая применительно к российским условиям тесно связана с патернализмом, хотя патернализм выступает скорее ее “идеологическим оправданием”, чем реальной причиной, что мы постараемся показать ниже.

На проблематику “культуры зависимости” или социального иждивенчества автор вышел в своем анализе в значительной степени случайно. В принципе задача посмотреть, есть ли в России аналог тому явлению, что получило в западной социологии наименование “культуры зависимости” в исследовании ставилась, но и данные первого этапа опроса, и анализ данных по всем вопросам блока по проблематике “зависимости” в анкете после второго этапа не давали сколько-нибудь серьезных оснований считать, что подобное явление в России есть. Автор даже решил, что в силу малого размера социальных пособий “культуры зависимости” в России нет и быть не может.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

И вдруг мы натолкнулись на нее при анализе той группы, в которой было свыше трех безработных в ближайшем окружении респондента. Первоначально обнаружив ее как заметно отличающуюся в общем массиве, автор предположил, что эта группа (в ее составе оказался 61 человек) концентрирует в себе наиболее

Российские безработные: штрихи к портрету

140

депривированных участников опроса и сосредотачивает различные виды социальной эксклюзии. В ней, например, оказалось сосредоточена половина всех указавших, что на питание у них уходит более 80% всех доходов.

Однако при более детальном рассмотрении все оказалось не так просто. Хотя эта группа действительно состоит в основном из безработных и в ней несколько выше, чем в среднем по массиву, процент беднейших главным в ее специфике оказалось все же не это, а достаточно четко выраженная специфика жизненной позиции ее членов. Причем специфика эта связана была не столько с индивидуальными особенностями их ценностных ориентаций или особенностей психики, сколько с тем, что в западной социологической традиции как раз и интерпретируется как проявления “культуры зависимости”; в российской же терминологической традиции это полусознательная иждивенческая позиция. При этом акцент, соответственно, делается не на формирование зависимости от социальной помощи, а на вполне рациональную, хотя, может быть, и не всегда до конца осознаваемую, эксплуатацию представителями этой группы и государства, и социальных фондов, и окружающих, включая родственников и друзей, что позволило нам условно назвать эту группу “иждивенцами”.

Надо сразу отметить, что члены этой группы понимают, что у большинства из них это получается все менее эффективно. Данные нашего исследования показывают, что их положение по отношению ко всему остальному массиву действительно ухудшилось во всех городах, а особенно в Москве (71% отметивших ухудшение своего материального положения при 47% по московскому подмассиву в целом), где характерные черты этой группы вообще проявились наиболее ярко (что, видимо, и сказалось на различной судьбе безработных в Москве и Петербурге). На будущее они ждут еще большего ухудшения, пессимизм в оценке своих перспектив почти вдвое шире распространен у представителей этой группы, чем в среднем среди респондентов. Это и вызывает, возможно, несколько большую угнетенность психического состояния.

После этой преамбулы попробуем проиллюстрировать на цифрах, почему именно представители этой группы - в большинстве своем носители идеологии “культуры зависимости”. Прежде всего отметим, что ни по полу, ни по возрасту, ни по особенностям профессий или уровню квалификации ее представители не отличаются от структуры массива в целом, выступая на удивление точной его копией. По всем важнейшим ресурсам, находящимся в их распоряжении, респонденты с более чем тремя безработными в своем окружении отличаются от других прежде всего тем, что здоровье у них по их самооценке заметно хуже, чем у не имеющих безработных в своем окружении: среди первых на плохое здоровье жалуются 21%, а среди вторых - 6%. Впрочем, возможно это следствие их общей ипохондрии.

В Петербурге в эту группу попало только 13 человек, а в Москве и Воронеже - по 24 человека, поэтому, чтобы подчеркнуть некоторые особенности данной группы, автор провел анализ ее позиций отдельно по городам, и далее будет сравнивать Москву и Воронеж, на примере которых хорошо видны и общие особенности всей группы и диапазон специфических отличий.

По структуре потребления и образу жизни видно, что хотя удельный вес двух беднейших групп среди “иждивенцев” превосходит средние показатели по каждому городу, но раньше (до реформ) эти люди относились к вполне

МИР РОССИИ. 1998. Nf-2

преуспевающим в гораздо большей степени, чем остальные респонденты. Так, например, мясные и рыбные деликатесы могли позволить себе покупать 62% данной группы в Москве (при 39% по городу в среднем) и 70% в Воронеже (50% по городу в среднем). Об их прежнем вполне благополучном положении свидетельствует и набор накопленного в их семьях имущества. Достаточно сказать, что если в Москве в этой группе 3-х комнатную квартиру имеют 42% респондентов, то по городу в среднем - 31%, в Воронеже соответствующие показатели равны, зато идет небольшое превышение по двухкомнатным квартирам. Кстати, имущественные показатели косвенно свидетельствуют о том, что это в основном “новые бедные", т.к. объем нажитого имущества у них вообще довольно велик. И в Москве, и в Воронеже из 48 человек только у 5 есть в семье несовершеннолетние дети (по две многодетные семьи в обоих городах, и еще одна неполная семья в Воронеже). Таким образом, из 48 человек, составляющих группу “иждивенцев" в двух городах, только пять человек - те неблагополучные, “культура зависимости" у которых может задаваться их объективным положением. Полных одно- и двудетных семей с несовершеннолетними детьми в этой группе не было.

О большей, чем у других респондентов, тяге представителей этой группы к комфортной жизни и меньшей ориентации на “достижительные” мотивации говорят следующие данные. Так, при оценке различных сторон работы они проявили относительно меньший интерес, чем остальные участники опроса, к таким ее сторонам, как содержательность, нужность людям, возможность проявить инициативу или использовать знания и способности. Относительный эгоцентризм и “самодостаточность" представителей этой группы был особенно заметен на такой чрезвычайно важной для россиян стороне работы, как отношения с товарищами. Среди них отношения с товарищами оказались значимы всего для 20%, в то время как среди москвичей в целом - 32%, а Воронеже голоса распределились соответственно 32% - 49%. Зато удобная сменность, хорошая организация труда, неутомительность работы имели для них относительно большее значение, чем для других респондентов.

Структура постоянных контактов в этой группе довольно необычная. Для ее членов относительно не важны контакты со старыми друзьями, и тем более -бывшими и нынешними коллегами по работе. Общение (учитывая, что в их ближайшем окружении более трех безработных) идет, что называется, “в своем кругу". При этом преобладают контакты с родственниками и различными соседями - по дому (54% при 40% у тех, кто не имеет в своем окружении безработных), по даче (25% при 17% соответственно) и по гаражу (10% при 5% соответственно).

Но главное - они вообще как должное воспринимают иждивенческую позицию, не стремятся выйти на работу, и умеют в основной своей массе, даже будучи безработными, устроить свою жизнь не хуже, чем остальные. По статусу занятости эти люди, как и следовало ожидать, сосредоточены в основном среди официально и фактически безработных, а также находящихся в неоплачиваемых или частично оплачиваемых отпусках. Причем и год назад они также более чем наполовину являлись безработными или находились в отпусках. Работу они особо и не ищут -половина этой группы в Воронеже и больше половины в Москве в работе не заинтересованы. Более того, среди тех немногих, кто все-таки работает, 4 человека в Москве и 1 в Воронеже собираются увольняться.

Большинство “иждивенцев” в обоих городах уверено, что работу они никогда

МИР РОССИИ. /998. N1-2

143

денежной или натуральной помощи от государства и благотворительных организаций (в среднем по массиву не получали ее и в Москве и в Воронеже более двух третей опрошенных). Причем среди видов такой помощи были льготы в сферах здравоохранения, общественного транспорта, и ряд других льгот и выплат. Из различных возможных стратегий выживания в Москве в этой группе доминировали (в порядке убывания) “занимаем деньги”, “получаем помощь”, “обеспечиваем себя некоторыми продуктами питания”, “проедаем сбережения” и “работаем в нескольких местах”. В Воронеже также в порядке убывания доминировали “обеспечиваем себя некоторыми продуктами питания”, “занимаем деньги”, “проедаем сбережения” и “получаем помощь”. Каждая из этих стратегий собирала не менее 20% поддержки. Особенно интересна стратегия “занимаем деньги” при условии, что люди уверены, что их положение в будущем не улучшится. Фактически это несколько замаскированная форма все той же стратегии “получаем помощь”.

Таким образом:

I. Ядро групп безработных и нестабильно занятых (особенно подолгу находящихся в вынужденных неоплачиваемых отпусках) составляла весьма своеобразная по своим социально-психологическим характеристикам группа. Ее члены, относившиеся в дореформенное время к наиболее благополучным слоям общества, выбрали для себя образ жизни, где круг постоянного общения ограничивается соседями и родственниками и относительно невелика роль друзей. Причем среди соседей и родственников избираются для общения прежде всего люди, также не имеющие работы. Мало распространены в группе достижительные установки, зато ярко выражена ориентация на комфортность условий труда на работе. Практически отсутствуют формы досуговой активности, связанные с обучением или переквалификацией, но широко представлены различные виды развлечений и хобби. Работа практически не ищется, что объясняется самими респондентами сложностью ее нахождения. Распространены иждивенческие и патерналистские установки. Больший эгоцентризм членов группы проявлялся и в отсутствии у подавляющего большинства из них детей (исключением являются несколько неблагополучных домохозяйств из многодетных и неполных семей).

2. В условиях нынешней экономической ситуации в России положение этой группы относительно ухудшается, что позволяет ее членам считать, что окружающие (от государства до друзей) обязаны их содержать или по крайней мере помогать им. Это убеждение проявляется как в плане установок на то, кто должен их обеспечивать, так и в конкретных стратегиях выживания, которые они избирают. В большинстве случаев им действительно удается найти источники средств к существованию помимо заработной платы, хотя число тех, кто по объективным причинам может рассчитывать на помощь со стороны (многодетные и неполные семьи, инвалиды) в составе группы очень невелико и не превышает показателей по массиву в целом.

3. Ухудшение материального положения и понимание бесперспективности избранной позиции в современных экономических условиях вызывает у членов группы “иждивенцев” пессимизм и ипохондрию, однако пересмотреть занятую позицию большинство из них не способны или не желают. Это связано с их индивидуальными особенностями, в том числе и с завышенными требованиями по отношению к работе и неготовностью их снижать.

Российские безработные: штрихи к портрету

Заключение

Структурная перестройка экономики России и переход ее на рыночные рельсы больно ударили по большинству населения. Кризисные явления на рынке труда (безработица, нестабильная занятость, массовые увольнения и т.п.) затронули в той или иной степени большинство населения. При этом разные типы работников пострадали от перехода к рынку по-разному. Одни - например, работники промышленности или науки - пострадали от спада в их отраслях. Для них характерны массовые увольнения по сокращению штатов, нестабильная занятость во всех ее видах и т.д. Другие - работники жилищно-коммунального хозяйства и бытового обслуживания, торговли и т.п. - пострадали от повышения требований, предъявляемых в рыночных условиях к рабочей силе. Они увольняются по различным основаниям, но нестабильная занятость (скрытая безработица) среди них полностью отсутствует.

В России сейчас сосуществуют разные типы безработицы, обусловленные разными причинами и требующие принципиально различных управленческих решений для улучшения занятости, причем соотношение их в каждом регионе различно. В числе этих причин наряду с такими объективными и чрезвычайно мощными факторами как структурная перестройка промышленности или сокращением бюджетного финансирования ряда отраслей находится также формирование рынка труда вместо трудодефицитной плановой экономики. Реальный рынок труда предполагает определенную подготовленность населения к деятельности в качестве самостоятельных акторов этого рынка - представление о приблизительной стоимости своей рабочей силы, навык поиска работы, умение правильно представлять себе запросы работодателя, адекватное поведение в случае безработицы и т.д. В России же, где в течение семидесяти лет отсутствовал рынок труда, и шестидесяти - безработица, эти навыки были населением практически полностью утрачены. Безработица в этих условиях зачастую выступает не только следствием объективного отсутствия рабочих мест, но и следствием психологической неготовности конкретного человека к смене типа занятости в условиях рыночной экономики, и с уровня системных факторов, предопределяющих общий уровень безработицы в данный период в стране, как бы спускается на уровень “личностных", определяющих личную судьбу каждого человека и вероятность попадания его в число безработных.

При анализе на этом уровне удалось зафиксировать довольно отчетливые особенности социально-психологического портрета безработных, без учета которых никакие макроэкономические меры решения проблем занятости не принесут ожидаемого эффекта. Более того, анализ реального положения домохозяйств хронических безработных позволил выявить также социально-демографические типажи респондентов, которые жестко коррелируют с их статусом занятости и избираемыми стратегиями выживания.

Таким образом, спектр возможностей действия человека задается в современной России объективной ситуацией. Но для большинства населения, даже в относительно депрессивных крупных городах, он все же достаточно широк, хотя предоставляемые им возможности как правило не соответствуют желаемым. В рамках этого спектра действий человек свободен в своем выборе, и. совершая его. он руководствуется вполне рациональными соображениями. Соображения эти

142

Российские безработные: штрихи к портрету

не найдут (уточним - для москвичей, в отличие от воронежцев, это означает не вообще работу, а работу, на которую они согласятся выйти). Среди причин, которые мешают их трудоустройству, называются особенности знаний, опыта и квалификации, загруженность домашними делами, плохое здоровье.

Был проведен анализ их представлений о том, как же они собираются выжить, с учетом того, что более половины из них в Москве и треть в Воронеже считают, что никакой срок безработицы не заставит их изменить список требований, предъявляемых к работе, а найти места под их требования практически невозможно. После этого анализа стало ясно, что доминирующей является иждивенческая установка с одновременным убеждением, что от самих респондентов ничего не зависит. При ответе на вопрос “кто в первую очередь должен помочь Вам в решении Ваших материальных проблем и проблем с работой?” менее половины опрошенных в Москве и лишь каждый четвертый в Воронеже ответили “я сам”, хотя в целом этот ответ избрало больше половины москвичей и почти половина воронежцев. Среди остальных ответов доминировали: “государство” -каждый четвертый москвич и почти половина воронежцев, и “друзья, родственники и знакомые”. На контрольный вопрос “от чего главным образом зависит Ваше материальное положение?” 28% членов группы в Москве и 32% в Воронеже (при 17% в среднем по Москве и 28% по Воронежу) ответило, что “только от экономической ситуации в стране; сколько бы я ни старался, от моих усилий мало что зависит”. Почти столько же считало, что “главным образом от экономической ситуации в стране, хотя и мои усилия что-то значат”.

Убеждение, что от них самих ничего не зависит, в совокупности с твердой, хотя и не всегда обоснованной, уверенностью 3/4 этой группы в Москве и почти 60% в Воронеже в том, что они живут хуже остальных, давало им моральные основания для того, чтобы пользоваться всеми возможными видами помощи. Во всяком случае треть (при 12% по массиву) москвичей из этой группы была готова принять помощь от любого даже без ссылок на свое бедственное положение, и несколько более трети - готовы, но уже со ссылкой на свое тяжелое материальное положение. Четверть москвичей (при 9% по массиву) считала при этом, что поскольку “предназначение и обязанность государства - обеспечивать всех, кто нуждается в поддержке, я вправе обратиться за помощью в соответствующие государственные инстанции”. Еще четверть была убеждена, что ту же обязанность должны выполнять семья и родные. В Воронеже эти показатели были несколько меньше, но также заметно превышали показатели по массиву в целом. Может быть, в силу таких установок на “даровые” блага, эта группа гораздо болезненнее других переживала утрату возможности пользоваться социальными услугами на предприятии, и прежде всего - права бесплатно или на льготных основаниях пользоваться домами отдыха, пионерлагерями, медицинским обслуживанием, спортивными сооружениями. Во всяком случае две трети этой группы в Москве назвали важным для себя утрату этого права (по московскому массиву - 45%).

И надо сказать, что многим удавалось реализовать свои иждивенческие установки. Треть респондентов из этой группы в Москве (при 20% по массиву) и 40% в Воронеже (при 35% по массиву) в качестве источников своих доходов указывали помощь родственников. Зато приработки были распространены в этой группе в полтора раза меньше, чем в среднем среди москвичей. Только половина членов этой группы и в Москве, и в Воронеже не получала каких-либо видов

МИР РОССИИ. 1998. N1-2

далеко не всегда подчиняются логике экономической целесообразности и так же разнообразны и многогранны, как и сам человек. Для одних важнее материального благополучия оказываются интересы сохранения статуса, для других - интересы семьи и детей, для третьих - собственное здоровье, четвертые не хотят отказываться от любимой специальности, которая в условиях структурной перестройки не пользуются спросом и т.д. Может быть этой свободой выбора и правом на эту свободу и объясняется удивительное долготерпение россиян во время того мучительного для большинства из них эксперимента, который поставила над ними в последние годы судьба.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Прежде всего в этой связи надо напомнить, что почти треть опрошенных в 1996г. безработных и предупрежденных об увольнении работала до увольнения в тех отраслях, которые не только не переживают кризиса, но и находятся в условиях весьма благоприятных. Это транспорт и связь, жилищно-коммунальное хозяйство, строительство, торговля и общественное питание.

2. Хотелось бы сразу отметить, что поскольку группировка на втором этапе осуществлялась по самоидентификации респондентов, она оказалась несколько искаженной. Так, вышедший на пенсию из-за проблем с работой или самозанятый со статусом безработного или находящегося в вынужденном отпуске мог характеризовать себя как фактически безработного и т.п. Эти неточности мало влияли на общие результаты исследования, но приводили к рассогласованиям в несколько процентов при сравнении ответов на различные вопросы анкеты, связанные с незанятостью/занятостью респондентов.

3. Примерно для 60% имевших приработки это была форма постоянной, хотя и не фиксируемой занятости, а у 40% - это действительно случайные разовые приработки, не имевшие существенного значения для улучшения их материального положения

4. На вопрос об удовлетворенности своей работой отвечали только те, кто ее имел, поэтому подавляющее большинство безработных (многие из которых также входили в состав двух наиболее депривированных групп) не давали ответа на этот вопрос.

5. В.С.Магун. Трудовые ценности российского населения: социалистическая модель и постсоциалистическая реальность // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. Вып. II. М., 1995. С. 137-151.

6. Напомним в этой связи, что индекс ПРА конструировался на основе ответов на 12 вопросов, связанных с ориентацией на равенство возможностей или равенство доходов, отражающей готовность к принятию социального неравенства, без которой очень проблематична работа в негосударственном секторе экономики; согласием с тем, что руководителям нужно подчиняться; состоянием здоровья; оценкой опрошенными важности для получения работы готовности трудиться и дисциплинированности, с одной стороны, и наличия связей и знакомств - с другой; готовностью работать на месте с неудобным графиком работы, далеко от дома, в условиях плохих взаимоотношений в коллективе и с начальством, согласием на плохие условия труда, неинтересную работу' и понижение социального статуса при трудоустройстве.

Российские безработные: штрихи к портрету

Т

7. Dean H.,Tailor-Gooby Р. Dependency Culture: the Explosion of a Myth. L.-N.Y. 1992.

8. Это был ответ-прятки, скрывающий завышенные запросы, так как в большинстве случаев специальность респондента позволяла трудоустроиться достаточно легко, хотя, возможно, и со сменой содержания деятельности, и если респонденту-ботанику действительно невозможно было устроиться по специальности, то разнорабочему в Петербурге или медсестре в Москве это не составляло особого труда, хотя и они жаловались на несоответствие своей квалификации возможностям трудоустройства.

9. Россия-1997. Экономическая конъюнктура. М.1997. С.154.

10. Учитывая, что поданным местной администрации прожиточный минимум в каждом из городов очень разный и является фактически социальным прожиточным минимумом, мы ориентировались на цифру в 400 тысяч рублей как величину прожиточного минимума исходя изданных Госкомстата о размере минимального продуктового набора (250 тысяч рублей на момент второго опроса) и рекомендаций Минтруда о доле питания в минимальном потребительском бюджете в чуть менее чем две трети от него. В результате мы вышли на цифру примерно в 420 тысяч рублей, которая в целом соответствовала официальным данным по прожиточному минимуму, а также данным Центра макроэкономической стратегии РАН (см. “Аргументы и факты’', 1997, № 24. С.1) и статистических сборников ИЭППП, содержавших социально-экономические показатели регионов, необходимые для проведения исследования.

11 .В марте 1997г. (т.е. одновременно с проведением второго этапа описываемого исследования) поданным репрезентативного общероссийского опроса РНИ-СИНП доход менее 300 тысяч рублей имели 45,1% опрошенных, т.е. больше, чем в нашем исследовании - доход менее 400 тысяч рублей.

12. Rose R., Haerpfer С. New Russian Barometer 111// Journal of Public Polycy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. 1994. №228.

13. Dean H.,Tailor-Goobv P. Dependency Culture: the Explosion of a Myth. L.-N.Y. 1992.

14. Rose R., Haerpfer C. New Russian Barometer 111// Journal of Public Polycy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. 1994. №228.

15. A.A.Гордиенко, Г.С.Пшевнев, Ю.М.Плюсин. Структура поведения безработного. - “СОЦИС", 1996г., N 11. Н.В.Чернина. Бедность как социальный феномен российского общества. - “СОЦИС”, 1994г., N 3; см. также Н.В.Чернина. Социальные проблемы безработных (Новосибирская область). - “СОЦИС”, 1996, N 11.

16. Некоторые позитивные сдвиги, которые произошли за год наблюдений (например, более реалистичная оценка возможности найти работу, соответствующую требованиям респондентов, рост значимости заработка и материального благополучия в ценностных системах, небольшой рост готовности пойти на неудобный график работы, неинтересную работу или работу с высокой интенсивностью труда), свидетельствуют о том, что применительно к части заинтересованных в работе, но тем не менее пока не трудоустроившихся безработных речь при объяснении негибкости их позиции может идти о ригидности психики и необходимости для них гораздо большего периода адаптации, чем для остальных респондентов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Пользовательское соглашение Политика конфиденциальности
Открытая наука