CC BY
62
УДК 94(47).08
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКА В ЧЕЧНЕ В ПЕРИОД НАМЕСТНИЧЕСТВА А.П. ТОРМАСОВА
Ш.А. Гапуров, С.С. Магамадов, В.В. Черноус
Б01 10.18522/2072-0181-2016-88-4-106-112
На рубеже ХХ-ХХ1 вв. история российско-чеченских отношений стала одной из самых злободневных и актуальных тем в российской исторической науке. Тщательное, объективное и беспристрастное изучение российско-чеченских отношений конца XVI - первой половины XIX вв. дает возможность поиска ответов на многие вопросы возникновения и развития политического кризиса в Чечне на рубеже XX-XXI вв. Сын известного советского кавказоведа НИ. Покровского, академик РАН Н.Н. Покровский писал в предисловии книги своего отца "Кавказские войны и имамат Шамиля": "Тяжелая беда, которой обернулась чеченская война для всех наших народов, явилась, помимо всего прочего, следствием и того, что общество и его руководители отчаянно плохо изучали и знали историю. Трудно представить себе более разительный пример мести истории за многолетнее пренебрежение ею" [1].
Многовековая история российско-кавказских, и особенно российско-чеченских, взаимоотношений не сводится к военным конфликтам и противостоянию. Вброшенный в 1997 г. тогдашним президентом России Б.Н. Ельциным слоган "400 лет русско-чеченской войны" - это грубое искажение истории российско-чеченских отношений. Или абсолютное ее незнание. Истина же
Гапуров Шахрудин Айдиевич - доктор исторических наук, профессор, Президент Академии наук Чеченской Республики, заведующий кафедрой новой и новейшей истории Чеченского государственного университета. 364024, г. Грозный, пр. М.А. Эсамбаева, 13, e-mail: [email protected], 8(8712)225571;
Магамадов Супьян Султанович - кандидат исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории мировой культуры и музееведения Чеченского государственного университета, директор Института гуманитарных исследований АН ЧР, 364024, г. Грозный, пр. М.А. Эсамбаева, 13, e-mail: [email protected], 8(8712)225574.
Черноус Виктор Владимирович - кандидат политических наук, профессор Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, старший научный сотрудник Черноморско-Каспийского регионального информационно-аналитического центра РИСИ, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, e-mail: [email protected].
в том, что с XVI в. в российско-кавказских (и в российско-чеченских) взаимоотношениях превалировали устойчивые и долговременные политические, вассально-союзнические, торгово-экономические, культурные и куначеские связи. Периоды таких связей были значительно более длительными, чем периоды военных столкновений. Все это очень четко отражено в устном народном творчестве северокавказских горцев и терско-сунженских казаков, не говоря уже о письменных источниках.
В формировании и проведении политики России на Кавказе огромную роль играли наместники. В начале XIX в. в Петербурге было весьма смутное представление о состоянии дел на Кавказе, который являлся далекой окраиной. Бумаги в оба конца шли долгие месяцы и пока из столицы поступало разъяснение или указание по тому или поводу, картина на месте кардинально менялась. Поэтому кавказские наместники были наделены большой самостоятельностью в принятии решений и в их выполнении. Петербург же определял зачастую лишь общее направление политики. Да и политика Петербурга на Кавказе зачастую определялась по донесениям и представлениям наместников, по их предложениям.
С XVIII в. и вплоть до окончания Кавказской войны верхушку всей российской власти на Кавказе составляли военные, ко-
Shahrudin Gapurov - Academy of Sciences of the Chechen Republic, 13, M.A. Esambaev Avenue, Grozny, Chechen Republic, 364024, e-mail: [email protected], tel. +7(8712)225571;
Supyan Magamadov - Academy of Sciences of the Chechen Republic, 13, M.A. Esambaev Avenue, Grozny, Chechen Republic, 364024, e-mail: [email protected], tel. +7(8712)225574;
Viktor Chernous - Institute of Sociology and Regional Studies of Southern Federal University, 160, Pushkunskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected].
торые "смотрели на управление этим краем как на задачу, совершенно военную, чуждую всякого гражданского значения". Ю. Толстой пишет: «Самые лица, призванные к начальствованию этим краем, кто были они? Ге-нералы, отличившиеся военной доблестью -это правда! Имена их дороги сердцу каждого русского, в том нет сомнения. Но если, с усилием подавив чувство восторга, невольно вызываемое в Русском всяким подвигом воинской отваги, по совести спросить себя: кто из этих генералов заботился не о преходящей, часто бесследно, славе удачных поражений неприятеля, но о более прочной славе установления гражданского порядка в Кавказском крае, применения этого порядка к местным требованиям, водворения в самих туземцах сознания, что порядок этот обеспечит их собственное благополучие; если поставить этот вопрос, то в длинном ряду правителей Кавказа не на многих именах можно остановиться.
А прочие? - Прочие были храбрые, отлично храбрые, вполне добросовестные генералы, которые руководились установленными правилами военной науки; которые не сознавали, что на Кавказе не все берется на "ура" и притом, что покорение Кавказа должно быть скорее нравственное, чем военное!» [2]. Эти генералы - правители Кавказа почти все проблемы предпочитали решать военно-силовыми методами.
Правда, и в этом ряду были наместники-генералы, которые пытались вдумчиво разобраться в местных обстоятельствах, особенностях кавказского края и, главное, решать возникающие проблемы в российско-горских отношениях мирным путем, политическими и экономическими средствами. По нашему мнению, первым таким кавказским наместником был Александр Петрович Тормасов, будущий герой Отечественной войны 1812 г., генерал-от-кавалерии, "человек с благородным решительным характером и с твердою настойчивой волей" [3].
Он был назначен наместником Кавказа в марте 1809 г. вместо престарелого И.В. Гудовича. А.П. Тормасов занимает особое место среди кавказских наместников. Он попал на Кавказ в сложное время. Крайне обострены отношения России с кабардинцами. После жестокого подавления восстания в Кабарде в 1804 г. прежние (идущие с ХУ1 в.) преимущественно мирные отношения с этим регионом так и не были восстановлены. В Дагестане отдельные феодалы (Шейх Али-хан Дербентский, Сурхай-хан Казыкумухский и др.) выступают против России (не без подстре-
кательства со стороны турецких и иранских эмиссаров). Неоднозначными были отношения России и с Чечней после похода Булгакова в этот регион в 1807 г.
А.П. Тормасов начал службу офицером в 1772 г., принимал участие в Русско-турецкой войне 1787-1791 гг. На Кавказе он был новичком. В целом он должен был продолжать на Кавказе политический курс, поставленный правительством еще перед Гудо-вичем в 1806 г. - добиваться мира с Турцией и Ираном без территориальных уступок в Закавказье и добиться прекращения нападений горцев на Кавказскую линию. Выполнение последней задачи было делом особенно сложным. В 1809 г. вновь начались волнения кабардинцев, усиливались нападения чеченцев на кордонную линию. В ноябре 1809 г. объединенный отряд чеченцев и кабардинцев напал на селение Приближное близ Прохладной [4, с. 892]. Как отмечал П.Г. Бутков, в 1809 г. наблюдается "всеобщее возмущение закубан-цев, кабардинцев, чеченцев и дагестанцев" [5].
Прибыв на Кавказ, А.П. Тормасов, в отличие от своих предшественников и будущих преемников, попытался объективно разобраться в ситуации в регионе, в причинах осложнения отношений России с горцами. И в целом он показал себя сторонником мирного решения проблем с горцами.
В кавказской политике России Чечне всегда уделялось важное место. Дореволюционный историк В.А. Потто отмечал: "Эта малодоступная страна (Чечня. - авт.) лежала первою на пути распространения русского владычества не потому только, что она приходилась ближайшею к русским владениям, с которыми не могла не сталкиваться постоянно. Главнейшее ее значение было в том, что она, со своими богатыми горными пастбищами, с дремучими лесами, посреди которых были раскиданы роскошные оазисы возделанных полей; с равнинами, орошенными множеством рек и покрытыми богатою растительностью, была житницей бесплодного каменистого Дагестана. И только завоевав Чечню, можно было принудить к покорности и мирной гражданской жизни горные народы восточной полосы Кавказа..." [6]. Стратегическую значимость Чечни увеличивал и тот факт, что по ее территории проходили дороги, связывавшие Россию с остальными регионами Северного Кавказа и с Закавказьем (через Аргунское ущелье). К тому же сама Чечня играла большую роль
в экономической и политической жизни северокавказского региона.
Понятно поэтому, что А.П. Тормасов, прибыв на Кавказ, стал уделять в своей деятельности большое внимание Чечне, урегулированию отношений России с этим регионом, дальнейшему укреплению здесь влияния и власти Петербурга.
В последней трети XVIII в. целый ряд равнинных чеченских обществ подписали с Россией соглашения (договора) о признании российского подданства. Это был очень важный шаг в исторически длительном процессе (идущем с XVI в.) присоединения Чечни к России. Однако в 1807 г., без каких-либо оснований (не было в Чечне никаких антироссийских выступлений) в регион была предпринята военная экспедиция под командованием генерала Булгакова. Был уничтожен целый ряд чеченских селений. Естественно, это привело к обострению российско-чеченских отношений. С 1809 г. вновь возобновились нападения чеченцев на Кавказскую линию (иногда - совместно с кабардинцами).
А.П. Тормасов, не будучи сторонником крайних и жестких мер в отношении горцев, попытался урегулировать отношения с чеченцами, прежде всего, политико-экономическими методами. 5 января 1811 г. он обратился со специальной прокламацией к чеченскому народу. "Набеги и хищничества, - писал он, - кои вы производили в переделах России, навлекли на вас праведный гнев всесильного и великого Г.И.; сами вы были причиною вас в третьем году (1807 г. - авт.) постигшего несчастья". Наместник уверяет чеченцев, что российские власти выполнят обещанные им Гудовичем "выгоды". «...Прежние ваши преступления будут забыты, - отмечает он, правительство приложит все старания к улучшению вашего благосостояния, дозволен вам будет въезд в пределы России (чеченцы опять ставятся вне "пределов России" - авт.) для продажи ваших избытков в произведениях и рукоделии, дана будет свобода отпускать . хлеб для пропитания вашего, дозволен будет для вашего продовольствия вывоз соли. повелено установить в разных местах линии ... меновые торги ... соорудить, буде пожелаете, мечети» [4, с. 889]. Как и все другие подобные обращения к горским народам, прокламация А.П. Тормасова заканчивалась угрозой сурово наказать чеченцев, если они "совратят с пути истины" и будут продолжать "хищничества и набеги" [4, с. 890]. В августе
1811 г. Тормасов запрашивает командующего войсками на Кавказской линии Н.Ф. Ртищева: "...Есть ли надежда, чтобы чеченский народ обратился на путь истинный и воспользовался милостями государя императора на том же положении, как и остальные горские народы?" [7].
Развитие торгово-экономических отношений с чеченцами должно было стать одним из средств их успокоения и покорения. А.В. Фадеев отмечал, что "в качестве орудия своей политики царизм стремился использовать и торговлю с горцами на Северном Кавказе, развивавшуюся по мере колонизации пред-кавказских степей и установления контактов между переселенцами и коренными жителями края" [8]. Специально для чеченцев в 1811 г. были открыты два пункта для меновой торговли: в Науре - для "мирных" и в Лашури-не - для горных, т.е. независимых. Именно при А.П. Тормасове, таким образом, были предприняты первые попытки установить мирные, торговые контакты с горными чеченцами. Были отменены пошлины с товаров, покупаемых и продаваемых чеченцами. Тор -говля с горцами на меновых дворах носила колониальный, грабительский характер, и была сопряжена для них с большими трудностями. Горцы должны были приезжать на меновые дворы без оружия, становиться в указанных местах, для выезда из аула брать билеты у старшин, ехать все вместе и т.п. "Сколько злоупотреблений и какой произвол со стороны каждого унтер-офицера были возможны при таких постановлениях, - отмечал "Русский вестник". - Исполнение этих постановлений было бы стеснительно и для европейцев, не только для диких сынов Азии, и если некоторые из них еще являлись на меновые дворы, то это больше всего должно убеждать нас в желании их поддерживать с нами торговые отношения" [9]. Несмотря на все эти трудности, все горцы, в том числе и чеченцы, были крайне заинтересованы в развитии торговых связей с российской стороной, так как остро нуждались в соли, железе, тканях и т.д. Сами горцы везли на торги продукты животноводства, кустарные изделия и сельскохозяйственные продукты, мед, воск [10].
Открытие меновых дворов положительно сказалось на дальнейшем расширении торгово-экономических отношений чеченцев с российской стороной и в целом способствовало постепенной нормализации российско-чеченских отношений [11]. Дельпоццо в рапорте Тормасову в 1811 г. отмечал эту тенденцию. Он писал, что горцы, в том числе и мирные
чеченцы, "гораздо более имеют желание привозить свои продукты в наши границы и продавать оные по сходным ценам сами... Да и нам выгоднее покупать мед, воск, лошадей, рогатого скота, баранов, звериных шкур, глиняной посуды, скотских кож, сала говяжьего и бараньего, леса бревнами и дровами, сукна собственного их рукоделия, шерсти бараньей и деревянных разных изделий" из первых рук, а не у перекупщиков. "Кроме того, от чеченцев и горцев вообще приходит множество мастеровых людей, которые проживают в наших границах в городах и селениях по целому лету, даже круглый год, как то серебряки, слесаря, кузнецы, седельники и прочие. Кроме того, приходит множество работников для жатвы, сенокосов, молотьбы, обрабатывания винограда и прочих черных работ. В таком случае и поселяне наши стараются больше сеять хлеба" [4, с. 834-835].
Сам А.П. Тормасов в 1811 г. докладывал военному министру, что на меновые дворы "обитатели Кавказской губернии весьма охотно начали доставлять хлеб к карантинам, в тех местах учрежденных, и взаимно с горцами выменивают произведения и изделия свои при дружественном обхождении и обоюдной доверенности" [4, с. 929].
Таким образом, картина жизни на Северном Кавказе, российско-чеченские отношения в начале Х1Х в. были далеко неодноцветными и однозначными. Были взаимные набеги и нападения, но наравне с этим в значительно больших масштабах и с привлечением значительно большего количества людей, развивались торгово-экономические отношения, которые постепенно сближали русских и горцев, способствовали лучшему взаимопониманию.
Другим направлением политики царских властей в отношении чеченцев при Гудовиче и особенно при Тормасове было переселение чеченцев как можно ближе к Тереку и на Кумыкскую плоскость. Еще со второй половины ХУШ в. российская администрация пыталась переселить как можно больше чеченцев в при-теречные районы. С начала Х1Х в. кавказская администрация приходит к выводу, что поселение чеченцев вблизи Кавказской линии, т.е. по правой стороне Терека и на землях кумыкских князей, особенно аксаевских, является одним из действенных методов их покорения. Правда, среди высокопоставленных российских чиновников были и противники подобного курса. Так, действительный статский советник Литвинов полагал, что политика переселения
чеченцев на терскую равнину себя не оправдала. Они не препятствуют нападениям на Кавказскую линию, а иногда и сами помогают "хищникам". Литвинов предлагал запретить горцам вообще, и чеченцам в частности, переселяться на терскую равнину [4, с. 3]. Подобного мнения придерживались и некоторые казачьи старшины, считавшие, что "мирные же деревни (чеченские. - авт.), обязанные удерживать прорыв хищников чрез их земли, не исполняют своей повинности" [4, с. 844]. И.В. Гудович считал подобные представления ошибочными и отмечал, что "Д.с.с. Литвинов не довольное знание имеет о положении Кавказской линии..." [4, с. 3]. Так в 1809-1811 гг. между кавказским командованием и Петербургом, в среде самой кавказской администрации, началась оживленная дискуссия относительно переселения чеченцев на терскую равнину. Дело осложнялось еще и тем, что сами кумыкские князья были против переселения вайнахов на их земли. К началу Х1Х в. чеченцы, переселившиеся на кумыкскую равнину в ХУП-ХУШ вв., превратились в довольно внушительную военно-политическую силу, перестали платить арендную плату кумыкским владельцам. Они часто выступали союзниками кумыкского народа в его антифеодальной и антиколониальной борьбе. Кумыкские князья понимали, что новые чеченские переселенцы еще более усилят позиции местной вайнахской общины. Однако кавказские наместники И.В. Гудович и А.П. Тормасов выступили решительными сторонниками переселения чеченцев на терскую равнину, считая, что здесь их легче контролировать, удобнее развивать с ними торгово-экономические связи и постепенно устанавливать над ними российскую власть. "Мнение о недозволении чеченцам и прочим за Тереком находящимся народам, ингушевцам и карабулакам иметь селения и жилища на самом Тереке есть самое противное настоящей пользе, - писал Гудович 30 января 1809 г. князю Куракину, - ибо, имея селения на самом правом берегу онаго", вайнахов всегда можно наказать за пособничество "хищникам", их легче держать под контролем. "Напротив чего, живущие в отдаленности могут хищничать по своей воле, не опасаясь наказания, которое не можно сделать инако как особенной экспедицией. В бытность моего прежде на Линии я старался противный берег Терека весь заселить, приглашая на то добровольно с вышеописанным обстоятельством, и тогда Линия с той стороны была спокойна" [4, с. 3]. Используя свое
влияние на аксаевских князей, Гудович стал оказывать на них давление, требуя выделить земли вайнахам, желающим поселиться на кумыкской равнине. А.П. Тормасов в целом продолжил этот курс своего предшественника. 1 апреля 1811 г. он писал г.-л. Мусину-Пушкину, что "многие чеченцы хотят присоединиться к качкалыкским народам, желающим быть в подданстве России, к чему единственно препятствует неимение для хлебопашества земли; Аксаевские владельцы, у коих находится довольно пустопорожней земли у Терека, налагают на них большие подати, а без того дать оной не хотят.
... Употребить возможные меры к склонению Аксаевский и Брагунских владельцев на отдачу тех земель, самовластно ими занятых, чеченцам. Поручаю вам доставить удовлетворение в просьбе их той, чтобы дать им под поселение пустопорожнюю землю от Сунжи до Аксая..." [4, с. 906].
Вот они - зримые плоды преимущественно мирной политики Гудовича и Торма-сова в отношении чеченцев
А.П. Тормасов считал, что нужно уговорить ("склонить") чеченцев выйти из гор и поселиться на плоскости, на правой стороне Терека, чтобы от Наура и до аксаевских земель "протянута была цепь жилищ их". Наместник был уверен, что тогда чеченцы имели бы с русскими торговые связи и "не пускались бы в хищничества" [4, с. 908]. Он, как уже указывалось выше, был противником жесткого курса по отношению к чеченцам. Весной 1811 г. генерал Мусин-Пушкин потребовал от чеченцев выдать всех русских пленных и заплатить за все убытки, понесенные жителями кордонной линии и Кавказской губернии от набегов горных чеченцев. Затребована была огромная сумма денег и большое количество скота, в то время как никто в точности не мог определить реальный масштаб этих убытков. А.П. Тормасов отменил второе требование, порекомендовав Мусину-Пушкину ограничиться только вызволением пленных. Наместник понимал, что чеченцы все равно не заплатят требуемую компенсацию, а направление же в Чечню военной экспедиции считал политически неоправданной. Он указывал Мусину-Пушкину, что в отношении чеченцев "главное попечение должно быть, чтобы их усмирить, приучить к торговому обращению и вызвать из гор для поселения на плоскость" [4, с. 9042]. Стремясь норма-
лизовать российско-чеченские отношения, А.П. Тормасов запретил российским войскам и казакам переходить Терек, даже в случае нападения чеченцев на кордонную линию. Он хорошо знал, что кордонные командиры зачастую, пользуясь малейшим поводом, нападали на притеречные чеченские селения, грабили их и угоняли скот, что приводило к новому витку взаимных набегов.
Одновременно с развитием торговли с чеченцами, переселением их на плоскость, кавказская администрация продолжала и свою прежнюю политику подкупа влиятельных чеченских старшин и представителей духовенства. В качестве посредника на переговорах с ними Тормасов использовал есаула А.Л. Чернова, имевшего обширные куначеские связи среди чеченской верхушки. Ему было выделено 1 400 руб. серебром, чтобы он "склонил главнейших чеченских старшин и их духовенство на пользу России", выделяя им каждому по 150 и 250 руб. (в зависимости от авторитета в обществе) [4, с. 904]. Причем эти деньги предполагалось вернуть затем "от их же деревень, поселенных на правом берегу р. Терек". А.Л. Чернов отчасти выполнил возложенную на него задачу. Он сумел склонить к восстановлению дружеских отношений с Россией сперва качкалыковцев, а затем и ряд других чеченских обществ [24]. Особое внимание Чернова было обращено на Бей-Булата Таймиева, ставшего к тому времени самым авторитетным чеченским старшиной. В случае прекращения борьбы с Россией и прибытия в Тифлис вместе с чеченской делегацией на переговоры с Тормасовым, Тай-миеву было обещано возвращение офицерского чина и возобновление выплаты жалованья.
Мирные инициативы И.В. Гудовича и А.П. Тормасова в отношении чеченцев*, создание условий для развития торговли и т.д. привели в 1811 г. к тому, что большинство чеченских обществ стало склоняться к прекращению вооруженной борьбы с Россией. Бей-Булат Таймиев вынужден был считаться с этими настроениями в чеченском обществе. Как явствует из предписания Тормасова Мусину-Пушкину, в мае 1811 г. Бей-Булат вместе с чеченской делегацией, в сопровождении полковника Эристова прибыл в Тифлис и
* С 1807 г. в Чечню не была направлена ни одна крупная военная экспедиция, все возникавшие разногласия и проблемы царские власти старались решить путем переговоров.
был лично принят наместником. А.П. Тор -масов отмечает, что уверил Таймиева в том, "что если он оставит все шалости и обратится к обязанности своей, то ему все будет возвращено, а между тем удержу его здесь у себя. Вам же поручаю, - пишет Тормасов Мусину-Пушкину, - через благонадежного человека, которого вы употребите к окончанию чеченского дела, уведомить прочих чеченских старшин, что Бейбулат получит все то, что желает, потому что искренне расположил себя на услугу Государю Императору, и что я назначил ему здесь пристойное содержание" [4, с. 907]. Видимо, большинство чеченских старшин было в курсе поездки Бей-Булата в Тифлис и внимательно следило за исходом его переговоров с кавказским наместником. А.П. Тормасов, судя по всему, также надеялся использовать Таймиева "для окончания Чеченского дела", т.е. восстановления мирных отношений со всей Чечней, прекращения партизанской борьбы чеченцев против Кавказской линии. Цель эта в целом была достигнута. Дружественный прием, устроенный в Тифлисе Бей-Булату Таймиеву и чеченской делегации, способствовали улучшению российско-чеченских отношений. Во второй половине 1811 г. и российская, и чеченская стороны демонстрировали взаимное стремление к нормализации отношений. В октябре того же года к командующему войсками на Кавказской линии Н.Ф. Ртищеву явилась большая делегация чеченских старшин "с просьбою о прощении им всех прежних их поступков и о принятии под защиту и подданство Е.И.В. . Все сии старшины учинили на верность подданства присягу и обязались по оной не допускать никого чрез земли свои в границы Российские для воровства и других злоупотреблений.". Старшины просили разрешить им отправку делегации в Петербург и свободный торг в Науре. Ртищев одарил всех старшин подарками, "приказал доставить в Наур немедленно соль, просо и другие им необходимые вещи, коими производить торг и мену с наблюдением всех правил, на сей предмет установленных". Видимо, отношения, установившиеся у чеченских старшин с Ртищевым, считались настолько доверительными, что к Бей-Булату Таймиеву обратились представители "Андийского народа, в горах между чеченцами и лезгинцами обитающего", с просьбой о посредничестве при принятии их в российское подданство. Ртищев согла-
сился удовлетворить это ходатайство, но потребовал, чтобы к нему явилась делегация самих андийцев для принятия присяги [12].
К концу 1811 г. относительное затишье наступило также в Кабарде и Дагестане, но резко стала осложняться ситуация в Европе, и Тормасов был отозван в Петербург. На Кавказской линии командующим остался Н.Ф. Ртищев, который пытался продолжить основную политическую линию в российско-чеченских отношениях, заложенную Гудо-вичем и Тормасовым - линию переговоров. В марте 1812 г. (когда Ртищев был назначен наместником и собирался уехать в Тифлис) он созвал в Моздоке съезд чеченских старшин, где российская и чеченская стороны подтвердили свое желание жить в мире и разрешать возникающие проблемы путем переговоров. Российская сторона вновь заверила чеченских представителей, что будут созданы все условия для дальнейшего развития взаимной торговли. Как отмечал источник Х1Х в., "генерал Ртищев заключает дружественный договор с чеченцами" [13]. "В 1812 г. генерал Ртищев, переходя с Кавказской линии к командованию Грузией, возмечтал приобрести спокойствие и покорность чеченцев подарками и деньгами, - писал А.П. Ермолов в своих "Записках". - Вызваны были в Моздок главнейшие из старшин и многие другие, по мнению его, важные люди, им не мало дано было денег." [14].
Моздокский съезд чеченских старшин способствовал дальнейшему улучшению российско-чеченских отношений. Для активизации торговли и подкупа чеченской верхушки в Чечню была доставлена крупная партия разменной медной монеты [15]. Это был уже шаг вперед в развитии российско-чеченских экономических отношений: до этого обращение российских денег в Чечне было запрещено. В целом Н.Ф. Ртищев проводил политику "задабривания горцев деньгами и подарками", стремился "влиять на дикие, необузданные племена мерами кротости, открыто порицал карательные экспедиции" строжайше "запретил начальникам кордонов и казакам переходить с военной целью границу." [15, с. 114].
Политика Тормасова и Ртищева в отношении чеченцев, как уже отмечалось, привела к определенной нормализации российско-чеченских отношений и прекращению крупных нападений чеченцев на кордонную линию. 26 января 1812 г. Н.Ф. Ртищев докладывал военному министру, что ".вообще
весь чеченский народ остается спокойным и никаких нападений и хищничеств от стороны их не происходит" [4, с. 874].
Таким образом, кавказский наместник генерал А.П. Тормасов за недолгий период своего пребывания на Кавказе, действуя преимущественно политическими и экономическими методами, сделал очень много для успокоения края, улучшения российско-горских отношений, укрепления в крае российского влияния. Он был убежденным сторонником присоединения Северного Кавказа к России преимущественно мирными, политическими и экономическими средствами, противником применения силы в разрешении проблем, возникающих между Россией и северокавказскими горцами. Если бы эта политика, эта линия в отношениях России и горцев была бы продолжена и в дальнейшем, вполне возможно, что удалось бы избежать трагедии, известной в истории под названием Кавказская война.
ЛИТЕРАТУРА
1. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.: РОССПЭН, 2000. 512 с. С. 7.
2. Толстой Ю. Очерк жизни и службы Е.А. Голо -вина. М., 1872. С. 43, 44.
3. Юбилейный сборник к столетию присоединения Грузии к России: 1801-1901 / Материалы собр. Е.С. Сталинский / Под ред. К.Н. Бегичева. Тифлис: тип. Канцел. главнонач. гр. ч. на Кавказе, 1901. 102 с. С. 9.
4. Акты Кавказской Археографической комиссии (АКАК). В 12 т. Т. IV. Тифлис, 1870. 1019 с. С. 892.
5. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г.: В 3 ч. Ч. 3. СПб., 1869. 662 с. С. 392.
6. Потто В.А. Кавказская война: В 5 т. Т. 2. Ер-моловское время. Ставрополь: Кавказский край, 1994. 688 с. С. 65-66.
7. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 13454. Оп. 1. Д. 77. Ч. 1. Л. 11.
8. Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 402 с. С. 60.
9. Русский вестник. 1860. № 6. С. 380.
10. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1268. Оп. 2. Д. 963. Л. 47, 50.
11. Гриценко Н.П. Из истории экономических связей и дружбы чечено-ингушского народа с великим русским народом. Грозный: Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1965. 66 с. С. 27.
12. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6166. Ч. 3. Л. 8-8 об.
13. Военный сборник. СПб., 1864. № 5. С. 288.
14. Записки Алексея Петровича Ермолова с приложениями: В 2 ч. Ч. 2. М., 1869. 434 с. С. 23.
15. Утверждение русского владычества на Кавказе (УРВК): В 12 т. Т. 3. Ч. 1-2. Тифлис, 1904. 590 с.
C. 262.
REFERENCES
1. Pokrovskiy N.I. Kavkazskie voyny i imamat Shamilya [The Caucasian war and Shamil's Imamat]. Moscow, ROSSPEN, 2000, 512 p., p. 7.
2. Tolstoy Yu. Ocherk zhizni i sluzhby E.A. Golovina [Sketch of the life and services of E.A. Golovin]. Moscow, 1872, pp. 43, 44.
3. Yubileynyy sbornik k stoletiyu prisoedineniya Gruzii k Rossii: 1801-1901 [Anniversary collection for the centenary of the accession of Georgia to Russia: 1801-1901]. Materials collect by E.S. Stalinskii. Ed. by K.N. Begichev. Tbilisi, 1901, 102 p., p. 9.
4. Akty Kavkazskoy Arkheograficheskoy komissii [The Acts of the Caucasian Archeographic Commission]. In 12 vol. Vol. 4. Tiflis, 1870, 1019 p., p. 892.
5. Butkov P.G. Materialy dlya novoy istorii Kavkaza s 1722 po 1803 g. [Materials for new history of Caucasus from 1722 to 1803]. In 3 parts. Part 3. St.-Peterburg, 1869, 662 p., p. 392.
6. Potto V.A. Kavkazskaya voyna: V 5 t. T. 2. Ermolovskoe vremya [The Caucasian war. In 5 vol. Vol. 2. Ermolov time. Stavropol, Kavkazskiy Kray, 1994, 688 p., p. 65-66.
7. Rossiyskiy gosudarstvennyy voenno-istoricheskiy arkhiv [Russian state military historical archive]. F. 13454. Op. 1. 77. Part 1. L. 11.
8. Fadeev A.V. Rossiya i Kavkaz v pervoy treti 19 v. [Russia and the Caucasus in the first third of the 190th century]. Moscow, Publ. House of USSSR Academy of Science, 1960, 402 p., p. 60.
9. Russkiy vestnik [Russian Herald], 1860, vol. 6, p. 380.
10. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [The Russian state historical archive] F. 1268. Op. 2.
D. 963. L. 47, 50.
11. Gritsenko N.P. Iz istorii ekonomicheskikh svyazey i druzhby checheno-ingushskogo naroda s velikim russkim narodom [From the history of economic relations and friendship of the Chechen-Ingush people with the great Russian people]. Grozny, Chechen and Ingush book publishing, 1965, 66 p., p. 27.
12. Rossiyskiy gosudarstvennyy voenno-istoricheskiy arkhiv [Russian state military historical archive]. F. MDT. D. 6166. Part 3. L. 8.
13. Voennyy sbornik [Voenii sbornik]. St.-Peterburg, 1864, no. 5, p. 288.
14. Zapiski Alekseya Petrovicha Ermolova s prilozheniyami [Writings by Aleksey Petrovich Ermolov with applications]. In 2 parts. Part 2. Moscow, 1869, 434 p., p. 23.
15. Utverzhdenie russkogo vladychestva na Kavkaze [The establishment of the Russian rule in the Caucasus]. In 12 vol. Vol. 3. Part 1-2. Tiflis, 1904, 590 p., p. 262.
8 ноября 2016 г.
