CC BY
165
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В Є -ИЗМЕРЕНИИ
В.В. Тихонов
РОССИЙСКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА И ИНДЕКСЫ НАУЧНОГО ЦИТИРОВАНИЯ*
Оценка качества научной работы - проблема, остро встающая перед современным научным сообществом. Если в первой половине XX в., когда наука еще не приобрела черты «массового производства», критерием такой оценки являлось признание коллег и общественности, то в последние 50 лет, в связи с ростом научных кадров и их «усреднением», понадобилось учитывать и дополнительные показатели1.
Особую популярность приобрели количественные параметры. Еще недавно главным критерием научной работы являлось число публикаций. В условиях, когда научных изданий было немного, а все они, как правило, проходили тщательное рецензирование и редактирование, такой критерий был вполне объективен. Сейчас, когда поток научной литературы, включая периодику и монографии, увеличился в разы, оценивать качество публикаций становится чрезвычайно трудно. Подавляющая часть сборников различных конференций выходит в свет без их предварительного обсуждения и редактуры, а журналы зачастую превращаются в место для платной публикации небольших «формальных» статей, необходимых для защиты диссертации. Произошла и девальвация самих научных степеней: они продаются и покупаются, критерии качества диссертационного исследования давно стерлись и формализовались.
Поэтому «в последние 10-15 лет стало весьма распространенным мнение о том, что наилучшим образом научную деятельность исследователя характеризует индекс цитируемости его публикаций, а именно число ссылок на все работы, выполненные им в соответствующей области за определенный период»2.
Индекс научного цитирования: от Web of Science до РИНЦ
Индекс цитируемости - это принятый в научном мире показатель значимости трудов какого-либо ученого, представляющий собой число ссылок на его публикации в реферируемых научных периодических изда-
* Работа подготовлена при финансовой поддержке гранта Президента РФ для молодых ученых (проект № МК-2627.2013.6).
ниях. В значительной мере индексы цитирования прекрасно вписываются в рыночную идеологию, когда опубликованный научный труд оценивается в первую очередь количественно, а с другой стороны - с точки зрения «покупательного спроса» на него.
Первоначально такие системы учета цитирований и торговли библиографической информацией возникли в США и активно развивались именно там. В наши дни наибольшим авторитетом пользуется именно американская библиографическая база данных Web of Science (WoS). Особенностью ее является ориентация на американские и вообще англоязычные периодические издания. Подавляющее большинство изданий, представленных в WoS, приходятся на «большую тройку»: США, Великобританию и Нидерланды (в последних находятся несколько крупных издательских фирм, поэтому там же зарегистрированы многие международные журналы). Журналы других стран попадают в этот «круг избранных» с огромным трудом. Так, из российских исторических журналов в WoS входят только (да и то с 1993 г.) «Вопросы истории» и «Российская история». При этом ссылки, сделанные на кириллице, системой вообще не учитываются. Попытки других журналов (скажем, «Нового исторического вестника») попасть в эту базу данных успеха не имели: владельцы и менеджеры WoS сочли, что расходы на обработку содержащейся в них библиографической информации и учет цитирований не окупят себя. Понятно: бизнес есть бизнес. Но в результате достижения российских историков (и не только) представлены, мягко говоря, неполно3.
Таким образом, на момент, когда индексы цитирования превратились в важный инструмент оценки научной деятельности, ученые, пишущие и публикующиеся на английском языке, оказались в заведомо выигрышном положении, поскольку существующие системы были ориентированы именно на них. Это, в свою очередь, привело к недооценке в мировой науке роли представителей других языков и стран4.
Как следствие, несколько крупных научных держав - Япония, Китай, Бразилия, Испания и другие - создали собственные национальные базы библиографических данных.
Озаботились этим и в России. Российский индекс научного цитирования (РИНЦ) был создан в 2005 г. Правда, большинство специалистов по наукометрии считают, что он еще не может рассматриваться в качестве полноценной базы данных, поскольку пока слабо ассоциирован с такими крупными базами, как тот же WoS5.
Тем не менее, именно РИНЦ становится все более важным показателем при распределении финансирования и оценке научной деятельности. Запуск ряда крупномасштабных государственных программ с солидным финансированием, где требуется независимая и всесторонняя экспертиза, а также курс на увеличение роли российской науки в мировой подтолкнул
чиновников к стимулированию внедрения индексов цитирования в систему управления наукой6.
Для оценки качества работы ученых, научных изданий и учреждений разработчики РИНЦ применяют несколько количественных параметров.
Во-первых, индекс Хирша, который вычисляется на основе распределения цитирований работ автора и имеет значение N если автор имеет N статей, на каждую из которых сослались как минимум N раз, а остальные его статьи имеют число цитирований не более N.
Сравнительно недавно в расчетах РИНЦ появились G-индекс и 1-индекс. G-индекс - это корень суммарного цитирования работ сотрудников организации. 1-индекс позволяет вычленить ядро наиболее научно активных и востребованных авторов, имеющих наиболее высокий индекс Хирша. Он высчитывается так: в организации есть N ученых (авторов), индекс Хирша которых (каждого из них) не менее N. Таким образом, чем больше сотрудников с высоким индексом Хирша - тем выше 1-индекс.
Учет нескольких показателей позволяет представить более полную картину научных достижений.
К сожалению, РИНЦ не работает (точнее, работает очень плохо) в автоматическом режиме. Фактически все функционирует в режиме «помоги себе сам», чего разработчики даже не скрывают. Чтобы ваши научные достижения или показатели научно-исследовательских организаций в виде статей и ссылок на них были более или менее представлены, требуется специальная (впрочем, общедоступная) регистрация и кропотливая работа по поиску и «привязыванию» статей и ссылок. Таким образом, значительное количество пожилых ученых, слабо ориентирующихся в «дебрях» Интернета, оказываются в заведомо проигрышном положении.
К РИНЦ у историков изначально и совершенно справедливо было немало претензий.
Так, система не учитывает большинства ссылок на труды историков, поскольку ориентирована на журнальные статьи, а не на монографии, являющиеся наиболее значимым и популярным «жанром» среди специалистов-гуманитариев7. Дело в том, что подобные наукометрические базы изначально ориентированы на представителей естественнонаучных дисциплин, где основной формой презентации результатов исследований является статья. В социальных и гуманитарных науках, в том числе и в истории, приоритет в цитировании - за монографиями8. Понять сотрудников РИНЦ можно: если они будут включать в индекс монографии и сборники статей, которые сейчас издать чрезвычайно легко, а отследить трудно, они просто утонут в потоке литературы.
Это поставило в крайне невыгодное положение всех гуманитариев по сравнению с представителями естественных наук. Например, самый высокий индекс научного цитирования в России у Нобелевского лауреата
А.К. Гейма. Он составляет 40 216 цитирований и индекс Хирша - 52. Для сравнения самый высокий рейтинг среди историков - у археолога
А.П. Деревянко: всего 2 750, а индекс Хирша - 14.
Очевидно, разработчикам РИНЦ следует учитывать и монографии. Конечно, для этого необходимо сотрудничество с издательствами. С 2013 г. РИНЦ ввел специальную услугу по размещению на своей платформе полнотекстовых версий книг (монографии, справочники и словари, учебники и учебные пособия, сборники статей, труды конференций), а также диссертаций и авторефератов. Данная услуга доступна не только издательствам, но и ученым, которые могут разместить (при условии отсутствия ограничения в авторских и имущественных правах) свои монографии.
Недавно РИНЦ стал предлагать новую услугу: система Science index [организация] дает возможность представителям организации самостоятельно вносить в базу данных библиографические описания публикаций, в том числе монографий, своих сотрудников. Но услуга эта платная и требует дополнительных усилий, денежных и временных затрат. В то же время, как показывает практика, «подключение» к этой услуге дает весьма заметный эффект. Так, внесение библиографического описания монографий позволяет (в случае с историками) резко повысить основные показатели как авторов, так и организации, где они работают. Платный доступ дает право исправлять библиографические ошибки (например, неправильно оформленную ссылку, которая не засчитывается ни автору, ни организации), «привязывать» публикации к организациям, вносить ссылки в уже зарегистрированные публикации, что также способствует росту рейтинга научной организации.
С этой задачей из-за обилия информации и чисто технической работы могут справиться только непосредственно выделенные для этого люди. Крупные университеты, где есть профессиональные библиографы и специальные научно-информационные структурные подразделения, могут себе это позволить. А вот академические институты, где подобные штатные единицы не предусмотрены, могут решить эту проблему только путем накладывания на отдельных сотрудников дополнительных обязанностей (исключение - разве что ИНИОН).
Как бы то ни было, если первоначально появление РИНЦ в среде профессиональных историков не встретило особого энтузиазма, то постепенно ситуация, в том числе и под давлением бюрократического аппарата, менялась в лучшую сторону: все больше журналов и исследователей регистрировались в системе. Стимулирующим фактором стали новые требования ВАК и грантовых организаций, учитывающих в своих конкурсах информацию, полученную из РИНЦ.
На декабрь 2012 г. в РИНЦ было зарегистрировано более 4 тыс. ученых, в той или иной степени относящихся к историческим наукам. К сожалению, далеко не все авторы здесь отражены. Это происходит не только по причине отсутствия у них регистрации, но и из-за несовершенства поисковой системы. Например, специалист, даже зарегистрировавшийся как историк, далеко не всегда отражается в поисковых запросах. Очевидно, что данная проблема требует своего решения. Кроме того, практически не представлены публикации и ссылки в зарубежных периодических изданиях.
Продвигаемые, а то и буквально «проталкиваемые» аппаратом «научно-вузовского» управления, индексы научного цитирования постепенно становятся обыденным элементом жизни сотрудников исследовательских институтов и вузов. Реакция научно-исторического сообщества на их активное внедрение в качестве важнейшего критерия оценки плодотворности научной работы первоначально была скорее негативнонастороженной. Причины очевидны: инерция самих ученых, опасения, что новая (правда, относительно) система серьезно изменит сложившуюся расстановку сил в академических и профессорско-преподавательских кругах. Да сами методы ее внедрения не могли не вызвать отторжения: все делалось директивно и без грамотной разъяснительной работы.
Особенно нервно нововведение восприняли вузовские преподаватели. Десятилетиями складывавшаяся в СССР и сохраняющаяся в России вузовская система ориентирована на преподавание, а не на научные исследования (этим, как считается, должна заниматься Академия наук). Было бы несправедливым утверждать, что профессорско-преподавательский состав университетов и институтов не «занимается наукой». В его среде немало действительно выдающихся ученых, активно публикующихся, в том числе и в самых авторитетных зарубежных изданиях. В то же время значительная часть ориентирована исключительно на преподавание, на разработку учебно-методических материалов (для студентов, а больше -для того же самого бюрократического аппарата управления) и учебных пособий. Научные же статьи публикуют, «где придется» и «где попроще», для формальной отчетности или получения ученых званий доцента и профессора (то есть прежде всего ради «прибавки жалованья». Естественным и крайне негативным явлением стало стремление публиковать статьи не в ведущих и наиболее авторитетных периодических изданиях, а в различных кафедральных сборниках или «Записках», которые просто не доходят до потенциально заинтересованного читателя. Очевидно, что такие публикации нужны только для отчетности.
Остается надеяться, что новые требования (например, публиковаться в журналах с высоким индексом цитирования) позитивно скажутся на
университетской науке, особенно в провинциальных вузах (если только не будут перечеркнуты «усердием не по уму» вузовской администрации).
Однако прежде чем требовать активной научно-исследовательской деятельности, необходимо создать соответствующие условия. Современная российская система высшего образования с ее низкими зарплатами, высокими преподавательскими нагрузками, нарастающим валом бумажноэлектронной отчетности (особенно при нынешних бюрократических «оценках эффективности»), отсутствием длительных творческих отпусков, предусмотренных для преподавателей практически во всех странах мира, и т.д. совершенно не стимулирует заниматься научной работой. Между тем, в подавляющем большинстве стран мира именно научные достижения являются главным показателем успешности работы преподавателя высшей школы9.
Как бы то ни было, стало очевидно, что с новой реальностью придется как-то жить. Даже появились специальные «методички», раскрывающие научным сотрудникам и преподавателям все особенности работы с библиографическими базами данных10.
Безусловно, использование индексов научного цитирования как инструментов оценки качества исследовательской работы имеет как серьезные плюса, так и не менее серьезные минусы.
Индексы научного цитирования: за и против
Положительным моментом является, прежде всего, тот, что количественные показатели гораздо объективнее отражают востребованность тех или иных трудов и концепций научным сообществом. Привычная, но размытая формула «выдающийся вклад в науку», за которой часто ничего не стоит, различные награды, академические звания, часто получаемые не за научные заслуги, а за умение угождать разнокалиберным «власть предержащим» или за административное положение, явно проигрывают сухим цифрам. Это дает стороннему эксперту возможность сделать беспристрастную оценку работы ученых и определить эффективность затраченных средств.
Есть и серьезные минусы. Так, нередко практически невозможно определить реальный вклад ученого в развитие науки. В первую очередь, из-за специфики исследовательской области. Индексы цитирования у историков будут заведомо меньше, чем у представителей естественнонаучных дисциплин.
Помимо указанных уже особенностей «производства» научноисторических знаний, относительно невысокие индексы у историков объясняются и другими причинами.
Во-первых, важнейшим источником для историков являются документы, в то время как для физиков или химиков - результаты экспериментов, отраженные в статьях. Следовательно, если у историков преобладают ссылки на источники, то у физиков - на исследования и описания результатов экспериментов, отраженные в публикациях. Иногда, особенно в случае уникальности сюжета и найденных в архиве документов, в исторической статье можно найти только ссылки на источники без упоминаний работ предшественников, которых попросту нет.
Во-вторых, для историка вполне естественно стремиться исследовать ранее неизученные темы, благо в истории их предостаточно, найти в архиве неизвестные, не «введенные в научный оборот» документы, а это также не способствует росту цитирований работ коллег.
В-третьих, историков по сравнению с теми же физиками, которых в базе РИНЦ числится 29 176, значительно меньше, что заведомо приводит к ситуации, в которой шанс быть процитированным в физике гораздо выше.
В-четвертых, в естественнонаучных дисциплинах основой организации исследований являются коллективные формы - лаборатории, исследовательские группы и т.д. Изучение истории продолжает оставаться (и хорошо, что так) в значительной степени индивидуальным трудом. Естественно, в случае, когда у историка есть многочисленные соавторы, которые, ссылаясь на свои работы, автоматически ссылаются и на его работы, рост ссылок гарантирован. И наоборот.
В-пятых, количество опубликованных статей у гуманитариев несопоставимо меньше, чем у представителей естественнонаучных дисциплин. Связано это с тем, что в гуманитарных науках, по понятным причинам, объем статьи больше в разы, чем в естественных. Это позволяет «естественникам» опубликовать при аналогичном объеме журналов намного больше исследований, которые зачастую представляют небольшие отчеты об экспериментах.
В-шестых, журналов гуманитарного профиля значительно меньше. И это, по словам самих разработчиков РИНЦ, определяет его «структуру»: «Разбивка по дисциплинам полностью совпадает с тем, что есть у Web of Science. Т.е. две трети - это технические науки, прикладные и фундаментальные естественные науки. И треть - гуманитарные»11.
К тому же в каждой субдисциплинарной области есть свои особенности.
Так, индексы цитирования специалистов по историографии, источниковедению и вспомогательным историческим дисциплинам будут заведомо меньше, чем у исследователей «модных» тем. Между тем, очевидно, что без разработки указанных проблемных полей развитие исторической науки невозможно. Некоторые ученые всерьез опасаются, что внедрение индек-
сов цитирования и «привязывание» к ним финансирования и зарплаты создаст ситуацию, когда работа над жизненно важными направлениями просто прекратится или будет сведена к минимуму.
Существует и другая опасность, заключающаяся в стремлении авторов перейти к наиболее «цитабельным» стилю, форматам и жанрам. Скажем, зачем публиковать монографию, когда ведущие мировые базы данных их вообще не учитывают? Подобная эволюция уже произошла в американской социологии12. Впрочем, новые опции РИНЦ, позволяющие регистрировать и монографии, а также тот факт, что именно монография приносит наибольшее количество ссылок, думаем, удержат профессиональных историков от столь радикального «уклона» и система научно-исторических изданий в ближайшее время принципиально не изменится.
В различных дисциплинах сложились разные практики цитирования и, как следствие, публикации различаются по своим способностям аккумулировать ссылки: «Период “полужизни” публикации может драматически варьироваться от одной области знания к другой - несколько месяцев в биохимии, несколько десятилетий - в истории и философии, что делает сравнение особенно невыгодным для молодых гуманитариев»13. В исторической науке это особенно заметно. Срок «жизни» работ чрезвычайно продолжителен по научным меркам. Наши ученые до сих пор уважительно ссылаются на дореволюционных авторов, а самым цитируемым историком является, согласно РИНЦ, классик на все времена - В.О. Ключевский. Должно пройти довольно продолжительное время, прежде чем научная общественность обратит внимание на труды начинающего исследователя. А публикации «раскрученных» фигур привлекают внимание куда быстрее.
Специфическим для исторической науки является вопрос оценки археографической работы. Поиск, изучение и публикация документов -необходимый элемент работы профессионального историка. Проблема в том, что РИНЦ учитывает, как правило, далеко не все библиографическое описание, а только его начальную, «обязательную» часть - фамилию и инициалы автора. Далеко не всегда принимаются во внимание указания на тех, кто провел подготовку и комментирование текста источника, его редактуру и т.д. Часто сами ссылающиеся просто не указывают эти данные в ссылках. Для специалистов, сосредоточенных в первую очередь на археографической работе, такое положение дел может оказаться роковым: несмотря на титаническую и необходимую для науки работу, они рискуют оказаться в «слепой зоне» цитирования.
Кстати, примерно такая же ситуация сложилась с коллективными трудами, энциклопедиями, справочниками и т.д. Они оказываются воистину «братскими могилами». Чтобы этого не произошло, необходимо
менять принципы поиска ссылок и корректировать принятую систему библиографических описаний публикаций (насколько действующий ГОСТ соответствует современным требованиям «библиографической наукометрии» - тема отельного и непростого разговора).
Помимо реальных проблем вокруг индексов цитирования сложилось немало негативных предубеждений и мифов.
Сторонники мнения, что индексы цитирования неадекватно отражают положение дел, резонно указывают на то, что в базах данных представлены только публикации из периодических изданий. Действительно, существующие базы данных как правило не учитывают монографий, брошюр и статей в сборниках. Но, как уже говорилось, с недавних пор РИНЦ позволяет регистрировать работы, опубликованные не только в периодике. Таким образом, поиски решения (хотя и небескорыстного для разработчиков и владельцев) этой проблемы идут, но вряд ли они будут успешны в ближайшее время.
Расхожим среди ученых является и мнение о том, что количество ссылок на труды - еще не показатель их качества. Действительно, если кто-то написал работу с очевидно бредовой «концепцией», остальные вынуждены будут многократно на нее сослаться при ее опровержении, и появится «негативное цитирование», которое в количественных показателях будет ничем не отличаться от «положительного».
Скажем, профессиональным историкам ничего не стоит (не считая времени, то есть самого дорогого) разгромить многочисленные опусы
А.Т Фоменко и Г.В. Носовского. И тем попутно «зашкалить» их индексы цитирования. Но это в теории. А на практике такого не происходит. Откровенные маргиналы просто игнорируются научным сообществом (правильно это или нет - спорный вопрос), и те оказываются в «мертвой зоне» цитирования.
Нам могут возразить, что часто приходится опровергать неверные выводы коллег, спорить с их положениями, что добавляет в их «копилку» определенное число ссылок. Но в таком случае речь идет о научной полемике, являющейся необходимым элементом развития науки. От этого никуда не денешься, более того - именно спор позволяет увидеть слабые места не только работ коллег, но и своих собственных. Как показывают специальные исследования, «негативное цитирование незначительно и является статистической случайностью... Оно обычно не превышает 5 %»14.
Крайне остро встает проблема самоцитирования. Можно представить ситуацию, когда автор специально активно ссылается на собственные труды для повышения собственного рейтинга. Такая картина действительно наблюдается. РИНЦ обещает бороться с этим явлением, но единственное, что пока удается, это фиксировать сам факт самоцитирования: в персональной статистике пользователя указывается процент самоцитирований.
Впрочем, умеренное самоцитирование является нормальным. По понятным причинам журналы ограничивают авторов в объеме, поэтому многие моменты приходится освещать кратко и отсылать читателя к другим собственным работам, где они разобраны подробнее. Другое дело, что необходимо бороться против чрезмерного самоцитирования, но это уже задача - главного редактора и редколлегии журнала.
Еще одним распространенным возражением против индексов цитирования является предположение о том, что некий круг ученых может сговориться и ссылаться только друг на друга, повышая свои рейтинги. Некоторые специалисты по наукометрии язвительно на этот счет пишут: «Цитирование кругом ученых только друг друга напоминает историю о мифическом единороге: каждый может его вообразить, но никто не может его воспроизвести»15.
На месте экспертов мы бы не были так уверены. Анализ данных РИНЦ позволяет выявить случаи, когда отдельные авторы, имеющие доступ к периодическим изданиям, включенным в РИНЦ, накручивают себе весьма солидный рейтинг, в том числе и при помощи публикаций, носящих откровенно библиографический характер. Можно также заметить, что имеются группы ученых, которые активно друг на друга ссылаются. Впрочем, это связано скорее не со злым умыслом, а спецификой структуры нашего научно-исторического сообщества: оно нередко распадается на тесные группы по научным интересам и взглядам, которые живут и работают по принципу «насколько прекрасен наш круг».
В последнее время можно было услышать жалобы на то, что некоторые научные руководители заставляют своих аспирантов ссылаться на них специально для повышения их рейтинга в РИНЦ. Ситуация, действительно, неоднозначная. С одной стороны, ссылка на научного руководителя - элемент благодарности за то, что он обучил мастерству научного исследования, более того - это еще и признак вашей принадлежности к той или иной школе. С другой - «лепить» формальную ссылку на человека, который, может быть, случайно оказался в ваших руководителях, тоже не хочется, да и выглядит порой глупо.
Все же, думается, «накрутить» высокий рейтинг при помощи одних подневольных аспирантов невозможно. У «среднестатистического» научного руководителя, как правило, два или три аспиранта, обучающихся одновременно. В год они публикуют две-три статьи в изданиях, входящих в РИНЦ. Необходимо приложить титанические усилия (например, руководить сразу десятком аспирантов, что невозможно даже по формальным требованиям) для существенного повышения своего индекса цитирования.
Наконец, еще одной проблемой, хотя и общенаучной, являются «артефакты», то есть ошибки и разночтения в написании имен, фамилий и
инициалов. Неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что система не учитывает ссылки, если в иностранном журнале как-то иначе указана фамилия автора, нежели это было сделано при регистрации. Часто закрадываются ошибки в написании инициалов, что приводит к тому, что ссылка направляется на ручную проверку, которая может продолжаться бесконечно долго.
И еще. Хронические проблемы РИНЦ возникают, как это нередко в жизни бывает, из его же преимуществ. Так, доступ авторов к поиску своих статей и ссылок на них приводит к тому, что многие элементарно присваивают и то, и другое. Для безликой поисковой системы вполне достаточно простого совпадения фамилии и инициалов, чтобы приписать недобросовестным пользователям то, что им не принадлежит. Кстати, такие есть и в первой десятке среди историков России. Нередко сталкиваешься с ситуацией, когда автор оказывается обладателем статей, написанных в разных учреждениях нашей страны, по разным, диаметрально противоположным, специальностям. Иные умудряются присвоить публикации, принадлежащие авторам из двух десятков учреждений. Трудно поверить, что они действительно могли работать в стольких местах. Недавно модераторы РИНЦ стали указывать не только фамилии и инициалы, но и полностью имена и отчества. Это должно оздоровить ситуацию, но вряд ли разрешит ее полностью.
Историческая наука через призму РИНЦ
С учетом указанных недостатков и особенностей все же следует признать, что индекс научного цитирования - важнейший элемент анализа состояния научно-исторического сообщества. Учитывая то, что зарубежные базы данных серьезно искажают либо вообще не показывают картину, сложившуюся в российской исторической науке, приходится обращаться к РИНЦ.
Несмотря на то, что не все авторы в нем зарегистрированы, не все исследования отражены, а количество ссылок иногда занижено в разы -это один из немногих наукометрических инструментов. Если кого-то возмутит, что ссылки на его труды, данные в монографиях, система не учитывает, напомним, что остальные авторы находятся в такой же ситуации и, следовательно, предоставляемые данные верно отражают хотя бы общие тенденции.
К сожалению, недостатки РИНЦ, заключающиеся в том, что поиск ссылок перекладывается на плечи самих авторов, приводят к тому, что более или менее адекватные данные есть только по тем историкам, которые регулярно проводят такие поиски.
Еще несколько лет назад это стало бы непреодолимым препятствием перед теми, кто работает с РИНЦ как наукометрическим источником. В последнее время из-за новых требований фондов-грантодателей, а также в связи с возросшим уровнем понимания того, что индекс стал необходимым элемент профессии, ситуация заметно изменилась. Все больше историков регистрируются в системе, причем зачастую целыми академическими институтами.
На нынешний момент (май 2013 г.) в РИНЦ числится 6 130 историков. Этой цифре нельзя полностью доверять, поскольку есть и те, кто оказался не учтен, хотя и регистрировался как историк. Так, известный специалист по летописанию Б.М. Клосс, имеющий приличный уровень цитирований, в списке историков почему-то отсутствует. Есть и те, кто из-за ошибок в написании своих фамилий или отчеств в публикациях оказались учтены дважды. Скажем, источниковед Лев Никитич Пушкарев подвергся «раздвоению» по причине того, что в одном случае его отчество в каком-то журнале обозначили как Никитович, а в другом - Никитич.
Спецификой 2012 г. стала погоня организаций за рейтингом. Это выражается в стремлении зарегистрировать максимально возможное количество сотрудников (особенно «рейтинговых»). В отношении показателей отдельных авторов это приводит к тому, что организации стремятся записать за собой и проиндексировать уже умерших классиков исторической науки, чьи труды приносят весомый вклад в количественные показатели учреждения. Так, в списке можно обнаружить А.Я. Гуревича, В.В. Седова,
В.И. Буганова, Н.Н. Болховитинова и других. Думается, в этом нет ничего плохого: это позволяет получить более адекватную картину состояния нашей исторической науки, сравнить ныне здравствующих с ушедшими.
Вообще стоит отметить динамичный рост зарегистрированных в РИНЦ авторов, что происходит с параллельным ростом количества библиографических описаний журналов. Это позволяет надеяться, что уже в ближайшее время мы получим полноценную базу данных для изучения состояния отечественной науки.
Изучение индекса цитирования у историков позволяет сделать несколько наблюдений.
Во-первых, если отбросить ученых, только косвенно относящихся к исторической науке, то становится очевидным, что самые высокие рейтинги у тех, кто занимается древними периодами истории, особенно археологией.
Связано это, в первую очередь, с тем, что древность отличается крайней скудностью источников, зато историография здесь чрезвычайно обширна. Как следствие, прежде чем перейти к анализу темы, необходимо «учесть» и процитировать значительное количество работ коллег. Кроме того, тематика исследований здесь заметно уже, чем в изучении нового и
новейшего времени, что опять-таки приводит к неоднократным возвращениям к уже рассмотренным вопросам.
У специалистов по древней истории есть еще одно неожиданное преимущество: небольшое количество специализированных изданий и узкий круг коллег-исследователей. Это приводит к тому, что им легче отслеживать публикации друг друга, в то время как историки, занимающиеся новейшими периодами, «тонут» в потоке новой литературы, где большого труда стоит отделить «зерна» от «плевел».
Есть свои важные особенности и в археологии. Чрезвычайно высокий, по меркам историков, уровень цитирования археологов является следствием того, что формы организации археологических исследований в значительной степени являются коллективными. Археологи работают относительно крупными коллективами, поскольку даже небольшие раскопки и анализ их данных требуют усилий разных специалистов: археологов, почвоведов, химиков и т.д. Если раскопки имеют широкий размах, то необходимо, чтобы сразу несколько археологов готовили отчеты по работе, это приводит к большому количеству авторов одной публикации. Необходимо учитывать и специфику археологических источников: если на письменные источники можно ссылаться напрямую, то археологические источники, как правило, не становятся доступными сразу после завершения раскопок и консервации объекта, а потому те, кто занимается схожей проблематикой, ссылаются на статьи коллег как на источники.
У специалистов по новой и новейшей истории количество ссылок заметно меньше. Это объясняется и большим объемом первоисточников, и тематической широтой, и сравнительно скромной историографической традицией. Повышенное внимание вызывают только важные, «постановочные» статьи и монографии, охватывающие широкие проблемы. В этом плане умение мыслить концептуально - едва ли не главная «дорога» к высокому индексу цитирования. Особой популярностью пользуются труды авторов, склонных к разработке вопросов теории исторической науки. Равно как и учебники, в основном из-за их общественной значимости.
РИНЦ позволяет выявить и наиболее востребованную тематику в изучении нового и новейшего времени. Это - межэтнические отношения (В.А. Тишков, В.А. Шнирельман), сталинские репрессии (Н.Ф. Бугай,
В.Н. Земсков), Великая Отечественная война (Е.С. Сенявская), высшее образование и университетская культура (А.Ю. Андреев, А.Е. Иванов, И.В. Шильникова), общественная мысль, особенно консервативная (А.Н. Медушевский), историческая демография (В.Н. Земсков, В.Б. Жи-ромская), гендерные исследования (Н.Л. Пушкарева) и т.д. Чрезвычайно востребован в среде историков, хотя приносит мало ссылок, формат исторической биографии.
Меньше всего ссылок - на краеведческие работы, исследования по источниковедению и историографии. Если небольшое количество ссылок на краеведческую литературу легко объяснимо узостью тематики, то ситуация с источниковедением и историографией гораздо сложнее. Возможно, это связано с небольшим количеством специалистов по этим направлениям. В случае с историографией необходимо учитывать и ориентацию современных историографических «штудий» на персональный подход. Это приводит к ситуации, когда множество историографов превращаются в «специалистов» по одному, пусть и крупному, историку. Приходится учитывать и слабую разработанность истории исторической науки и культуры в целом, что заставляет исследователей ориентироваться на изучение «белых пятен», не имеющих историографической традиции.
Наблюдения над статистикой РИНЦ позволяют уловить важную тенденцию в исторических исследованиях, как и в гуманитарных науках в целом: усиливающаяся междисциплинарность. Стабильно высокие рейтинги имеют ученые, которые стремятся к исследованиям не только в области «чистой» классической истории, но и политологии, этнологии, права, демографии и т.д. Публикация в специализированных журналах для политологов, правоведов, демографов и т.д. только способствует росту востребованности материала. Высоким потенциалом цитирования обладают работы, напечатанные в междисциплинарных журналах.
Невооруженным глазом заметна и другая тенденция: высшие строчки рейтинга РИНЦ часто их занимают директора научно-исследовательских институтов, руководители научных и учебно-научных центров, деканы факультетов и т.д. Связано это не только с высоким уровнем их научных трудов (он не отрицается), но и с тем, что С. Фуллер назвал «нормой мафиозности»16. Речь о ситуации, когда относительно небольшой круг ученых, занимающих высокие административные позиции в научном и вузовском сообществе, благодаря этому имеет доступ к зарубежным командировкам и конференциям, преимущества (и по периодичности, и по объему) при публикации статей в журналах (особенно подведомственных). Они возглавляют большие исследовательские коллективы, являясь тем самым «презентаторами» (и соавторство в этом случае - не самая большая беда) их достижений и т.д. Это приводит к тому, что их научная деятельность получает широкую известность, что также способствует частоте цитируемости. Серьезную роль подобная «норма мафиозности» играет во всем мире и при распределении грантов. Какие масштабы эта «норма мафиозности» имеет в России, коллегам-историкам, думается, объяснять не нужно.
Влияет на индекс цитирования и «эффект Матфея», описанный Р. Мертоном. Суть его в том, что «научные журналы предпочитают публиковать статьи авторов, имена которых на слуху, обретение же известности
предполагает не только научные заслуги, но и упомянутые социальные механизмы»17.
Здесь, впрочем, стоит пожелать начинающим исследователям активнее рассылать свои первые статьи именно в ведущие научные журналы, а не в те, что за деньги напечатают все что угодно. При интересной тематике и оригинальных источниках, при упорной «работе над ошибками» (по замечаниям и рекомендациям рецензентов и редколлегий) статьи рано или поздно будут доведены до надлежащего качества и опубликованы. Потом имя автора станет известно редакции, будет заработан «первоначальный капитал» известности - тогда и последующие работы напечатать будет проще, как в этом журнале, так и в других.
Чрезвычайно трудно оценивать показатели учреждений.
Даже сопоставлять их - дело сложное: если статистика по академическим институтам дается, то по факультетам ее нет и она оказывается скрыта в общевузовских показателях. Поэтому придется ограничиться сопоставлением рейтингов их сотрудников, входящих в первые две сотни историков по данным РИНЦ.
Сразу в глаза бросается, что пальма первенства по-прежнему принадлежит институтам Российской академии наук и ее отделений. Здесь сосредоточено подавляющее большинство самых рейтинговых ученых.
Лидером по количеству сотрудников в первых сотнях является Институт российской истории (15 сотрудников в первой сотне, 11 - во второй). Затем идет Институт археологии и этнографии Сибирского отделения РАН (13-10; сразу два представителя этого института входят в тройку наиболее цитируемых историка России). За ним следует Институт этнологии и антропологии РАН (10-3). При этом ИРИ РАН занимает 403-е место среди научных учреждений России; Институт археологии и этнологии Сибирского отделения - 290-е; Институт этнологии и антропологии - 657-е.
Показатели вузов значительно скромнее: Московский государственный университет (4 в первой сотне, 1 - во второй), СПбГУ (4-3), РГГУ (1-4), Высшая школа экономики (4-1).
* * *
Итак, РИНЦ позволяет выявить черты современного сообщества профессиональных историков.
Среди них - такие важные, как востребованность исследовательской продукции, показатели научных структур и т.д. Очевидно, что данные индекса нельзя абсолютизировать, его показатели требуется учитывать в совокупности с другими критериями научной работы. Например, существует целый ряд историков, заслуживших всеобщее признание среди коллег, но
в силу специфических причин их тематика оказывается не слишком популярной, что снижает их формальный рейтинг. Целесообразно учитывать дополнительные критерии успешности научной деятельности (количество защитившихся аспирантов, участие в конференциях, грантах и т.д.), которые должны рассматриваться наравне с индексом цитируемости.
Открытым остается вопрос о том, насколько научно-вузовская бюрократия осознает, а в дальнейшем будет учитывать все особенности использования индексов цитирования в оценке качества научной работы историков. Наш личный опыт по написанию аналитических записок для Министерства образования и науки свидетельствует о том, что там понимают: историков нельзя сравнивать с представителями других дисциплин, тем более естественнонаучных. Но вот признавать специфику историков, работающих над разными проблемами и в разных субдисциплинарных нишах, отказываются напрочь. Недавние громкие скандалы с определением рейтингов эффективности вузов не добавляют оптимизма.
Несмотря на недостатки, РИНЦ является динамично развивающейся базой данных с разветвленной системой наукометрических оценок. Новые опции и совершенствование старых позволяет совершить качественный рывок в количественном измерении отечественной науки, в том числе и исторической. Крайне опасным и необдуманным является декларации о намерении Министерства образования и науки сделать приоритетными в определении эффективности научной работы и даже возможности защитить диссертацию публикацию в зарубежном рецензируемом журнале, входящем в так называемую международную, а фактически американскую (по сути - частную коммерческую) систему WoS.
В особенности это опасно для российской исторической науки, которая в значительной степени продолжает оставаться национальной. Но это - тема отдельного разговора, притом весьма непростого.
Примечания
1 Михайлов О.В. Критерии и параметры объективной оценки качества научной деятельности // Вестник Российской академии наук. 2011. Т. 81, № 7. С. 622.
Mikhaylov O. V. Kriterii i parametry obektivnoy otsenki kachestva nauchnoy deyatelnosti // Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. 2011. Vol. 81, No. 7. P. 622.
2 Там же.
Ibidem.
3 Кирчик О.И. «Незаметная» наука: паттерны интернационализации российских научных публикаций // Форсайт. 2011. Т. 5, № 3. С. 34-42; КоцемирМ.Н. Публикационная активность российских ученых в ведущих мировых журналах // Acta naturae. 2012. Т. 4, № 2(13). С. 15-35; Полетаев М.А., Савельева ИМ. Зарубежные публикации российских
гуманитариев: социометрический анализ // Полетаев А. Неклассическое наследие. М., 2011. С. 643-663; Усачев А.С. Российские историки и зарубежные журналы: некоторые размышления специалиста по истории России // Новый исторический вестник. 2013. № 1(35). С. 69-83.
Kirchik O.I. “Nezametnaya” nauka: patterny internatsionalizatsii rossiyskikh nauchnykh publikatsiy // Forsayt. 2011. Vol. 5, No. 3. P. 34^2; Kotsemir M.N. Publikatsionnaya aktivnost rossiyskikh uchenykh v vedushchikh mirovykh zhurnalakh // Acta naturae. 2012. Vol. 4, No. 2 (13). P. 15-35; Poletaev M.A., Saveleva I.M. Zarubezhnye publikatsii rossiyskikh gumanitariev: sotsiometricheskiy analiz // Poletaev A. Neklassicheskoe nasledie. Moscow, 2011. P 643-663; UsachevA.S. Rossiyskie istoriki i zarubezhnye zhurnaly: nekotorye razmyshleniya spetsialista po istorii Rossii // Novy istorichesky vestnik. 2013. No. 1. P. 69-83.
4 ВаршавскийА.Е., ИвановВ.В., МаркусоваВА. Об адекватной оценке результативности научной деятельности // Вестник Российской академии наук. 2011. Т. 81. N° 7. С. 587-593; Мотрошилова Н.В. Недоброкачественные сегменты наукометрии // Вестник Российской академии наук. 2011. Т. 81. № 2. С. 134-146.
Varshavskiy A.E., Ivanov V.V., Markusova VA. Ob adekvatnoy otsenke rezultativnosti nauchnoy deyatelnosti // Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. 2011. Vol. 81. No. 7. P. 587-593; Motroshilova N.V Nedobrokachestvennye segmenty naukometrii // Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. 2011. Vol. 81. No. 2. P. 134-146.
5 Варшавский А.Е., Иванов В.В., Маркусова ВА. Указ. соч. С. 589.
VarshavskiyA.E., Ivanov VV, Markusova VA. Op. cit. P 589.
6 Усачев А.С. Российские историки и зарубежные журналы: некоторые размышления специалиста по истории России. С. 69-71.
Usachev A.S. Rossiyskie istoriki i zarubezhnye zhurnaly: nekotorye razmyshleniya spetsialista po istorii Rossii. P. 69-83.
7 Усачев А.С. Российский индекс научного цитирования // Библиография. 2010. № 1. С. 24.
Usachev A.S. Rossiysky indeks nauchnogo tsitirovaniya // Bibliografiya. 2010. No. 1. P. 24.
8 Варшавский А.Е., Иванов В.В., Маркусова ВА. Указ. соч. С. 591.
Varshavskiy A.E., Ivanov VV, Markusova VA. Op.cit. P. 591.
9 Как платят профессорам: Глобальное сравнение систем вознаграждения и контрактов. М., 2012.
Kak platyat professoram: Globalnoe sravnenie sistem voznagrazhdeniya i kontraktov. Moscow, 2012.
10 Индекс цитирования для оценки результативности научной работы: Методические рекомендации. Волгоград, 2011.
Indeks tsitirovaniya dlya otsenki rezultativnosti nauchnoy raboty: Metodicheskie rekomendatsii. Volgograd, 2011.
11 Российский индекс научного цитирования: успехи и проблемы (http://www.polit. ru/article/2009/01/26/rints).
Rossiyskiy indeks nauchnogo tsitirovaniya: uspekhi i problemy (http://www.polit.ru/ article/2009/01/26/rints).
12 Соколов М.М. Чтобы индексы цитирования сработали (http://www.polit.ru/ article/2009/12/10/index1).
SokolovM.M. Chtoby indeksy tsitirovaniya srabotali (http://www.polit.ru/article/2009/12/10/ index1).
13 Соколов ММ. Указ. соч.
Sokolov M.M. Op.cit.
14 Варшавский А.Е., Иванов В.В., Маркусова В.А. Указ. соч. С. 591.
Varshavskiy A.E., Ivanov VV, Markusova VA. Op.cit. P. 591.
15 Там же.
Ibidem.
16 Юревич А.В. К проблеме оценки вклада российской социогуманитарной науки в мировую // Вестник Российской академии наук. 2011. Т. 81. К 7. С. 617.
Yurevich A.V K probleme otsenki vklada rossiyskoy sotsiogumanitarnoy nauki v mirovuyu // Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. 2011. Vol. 81. No. 7. P. 617.
17 Там же. С. 617-618.
Ibidem. P. 617- 618.
