CC BY
261
УДК 82-7
М. В. Покотыло
Роман В. Н. Войновича «Жизнь и необычайные приключения
солдата Ивана Чонкина»: специфика негативной квазиутопии
В статье роман В. Н. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» рассматривается как негативная квазиутопия. Подчеркивается, что пародия и гротеск, активно используемые писателем, направлены на решение главной задачи - показа призрачности построения коммунизма в СССР через изображение абсурдности советской действительности.
In article V. N. Voinovich's novel «Life and extraordinary adventures of soldier Ivan Chonkin» is considered as «a negative quasiutopia». It is emphasized that the parody and the grotesque which is actively used by the writer, are directed on the solution of the main task -the indication of illusoriness of creation of communism to the USSR through the image of absurdity of the Soviet reality.
Ключевые слова: утопия, антиутопия, квазиутопия, роман-анекдот, пародия, абсурдность.
Key words: utopia, anti-Utopia, quasiutopia, novel joke, parody, absurdity.
Антиутопизм, ярко проявившийся в социокультурном пространстве ХХ века, находит своё наиболее полное воплощение в литературной и философской парадигмах. Не случайно в прошлом столетии были созданы классические образцы антиутопий, выразившие тревогу о будущем всего мира, - романы Е. Замятина «Мы», О. Хаксли «О дивный новый мир», Дж. Оруэлла «1984».
До настоящего времени у исследователей нет единого мнения о соотношении жанровых дефиниций литературной утопии и антиутопии (см. об этом: [10; 11]). Мы рассматриваем названные явления как взаимодетерми-нированные жанры, что предполагает амбивалентное сочетание утопизма и антиутопизма, противоречивое отношение к будущему, включающему как позитивные, так и негативные аспекты. По нашему мнению, литературная антиутопия дискредитирует утопические идеи, показывая, что может случиться с миром, если утопический идеал будет реализован, и тем самым предостерегает людей от возможных последствий утопии.
Американский литературовед Г. С. Морсон в своей книге «Границы жанра» [8], проведя анализ специфики диалога утопии и антиутопии, приходит к выводу, что антиутопия обладает серьезным пародийным потенциалом. Эта концепция оказала значительное воздействие как на зарубежное, так и на отечественное литературоведение, стимулировав появление ряда исследований в рамках этой концепции. Одним из последова-
© Покотыло М. В., 2012
телей идей Морсона является Б. А. Ланин, полагающий, что в основе антиутопии находится «пародия на утопию либо утопическую идею», а также «образ псевдокарнавала, мотивы страха и преступной кровавой власти», где ... все это «заштамповывается», составляя определенный жанровый каркас» [7, с. 4]. Антиутопия, явно имея в своей основе принципы утопии, ведет с ней явный спор, при этом под утопией может пониматься как философское и литературное произведение, так и практическая реализация политических идей в определенной стране, как, например, это произошло в СССР. В отличие от утопии в центре внимания в антиутопиях не построение идеального общества, а раскрытие негативных последствий этого процесса или причин его абсолютной неосуществимости. Обращая пристальное внимание на социальные проблемы современного общества, антиутопия прогнозирует негативное будущее, истоки которого она обнаруживает в настоящем. Поэтому стилистика антиутопии тяготеет к фантастике, для нее характерен гротеск и сатира как основные художественные приемы.
В мировой художественной литературе встречаются не только в «чистом виде» утопии (повествующие «об идеальном обществе») и антиутопии (повествующие о «плохом обществе»), но и многочисленные произведения, «принадлежащие к разным жанрам, но в той или иной степени соответствующие некой утопической концепции» [15, с. 27]. «Тексты, лишь отчасти использующие утопические мотивы и приемы», С. Г. Шишкина называет «квазиутопиями», а «внелитературные тексты (политическая литература, журналистика, трактаты, эссе и т. д.) — умозрительными утопиями». Кроме этого, исследователь предлагает различать эпифеномены утопии: «антиутопию как негативную модель и контрутопию как позитивную модель, построенную в ответ на другую позитивную модель» [15, с. 38].
По аналогии с представленным терминологическим рядом мы предлагаем понятие «негативная квазиутопия», под которым понимаем тексты, лишь отчасти использующие антиутопические мотивы и приемы.
Роман В. Н. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», шедший к массовому читателю без малого полвека (первый замысел книги возник у автора в 1963 году, а последняя, третья, часть была написана в 2007 году), вначале изданный по идеологическим причинам за рубежом и лишь спустя значительный период времени опубликованный в журнале «Юность» в 1989-1990-х годах, получивший неоднозначную оценку критиков и читателей (достаточно вспомнить письма, опубликованные в журнале «Юность» за 1990 год), можно квалифицировать с указанных выше позиций как негативную квазиутопию.
Несмотря на то, что подавляющее большинство исследователей творчества Владимира Войновича относит «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» к социальной и политической сатире, а сам
автор определил жанр книги как «роман-анекдот», мы солидарны с мнением Юлии Груска [4] и Е. Г. Арзамасцевой [1], которые отметили в данном произведении антиутопические и пародийные мотивы, наиболее полно реализовавшиеся впоследствии в романе Войновича «Москва 2042» (1987). Более того, жанр романа-анекдота, основанный на иронии и смехе, позволяет глубже ощутить комичность и абсурдность окружающей писателя действительности.
Говоря о творчестве В. Н. Войновича, необходимо учитывать его «самобытнейший реализм изображения - точный и нелицеприятный до такой степени, что просто элементарная близость к натуре (учитывая социальнопсихологический абсурд самой “натуры”) гарантировала могучий сатирический эффект в параметрах якобы гротеска и как бы фантастики» [2]. В одном из своих интервью автор говорил о том, что он «никогда не собирался писать антиутопию», а лишь «искренне пытался, хотя бы на бумаге, улучшить реально существующую систему, избавить ее, так сказать от всего, что мешает. Но куда ни тыкался, натыкался на тупик» [14, с. 8].
Не случайно основу сатиры Войновича, мы полагаем, составляет пародия, которая органически вошла в стилевой строй романа-анекдота. В его поэтике стиль пародии пронизывает и не столько конкретные идеи и персонажи, но и само мироощущение. Пародия проявляется на всех уровнях романа. Игра со словом, пародирование, широкое использование известных цитат, клише, пародирующих реальную жизнь, - все эти литературные приемы создают богатую палитру словесных красок романа и сюжетных перипетий. Без учета пародийного начала невозможно в полной мере выявить и уяснить проблематику романа и адекватно ее интерпретировать, что и доказали отклики читателей на книгу, адресованные к редакции журнала «Юность» в 1990-1991 годах.
С помощью пародии и связанных с ней других художественных приемов (гротеска, гиперболы, иронии) Войнович решает главную задачу книги о солдате Чонкине - показать призрачность утопии построения коммунизма в СССР через описание абсурдности советской жизни, которая делает из «естественных людей» деградирующих существ, уподобляющихся животным.
На страницах романа о Чонкине мы видим абсурдный мир, который, являясь фантастичным, тем не менее, ярко и образно характеризует советскую действительность. Такое парадоксальное сочетание тенденций условности и жизнеподобия (в терминологии В. Е. Хализева [13, с. 92-96]) объективирует процесс демифологизации, характерный для современной культуры в целом и для антиутопии и негативной квазиутопии, в частности.
С первых страниц романа автор критикует мифы о процветании страны Советов, для чего расширяет персонажную сферу, усиливая многоуровневый характер образной структуры романа. Образ председателя Голубева, которого советская действительность сделала человеком, вечно
сомневающимся, постоянно ждущим сверху указаний, занимающимся постоянными приписками в отчетах, характерными для всей бюрократической системы, начиная председателем колхоза, кончая высшим руководством страны, развенчивает миф о колхозной системе, якобы позволяющей крестьянству жить безбедно и счастливо. В ходе беседы с бывшим заключенным Лешкой Жаровым Голубев приходит к мысли о том, что в тюрьме жить лучше, чем в деревне: «Работают по девять часов, а здесь ему приходится крутиться от зари до зари, кормят три раза в день, а здесь не каждый день и два раза успеешь поесть. Кино здесь он уже с полгода не видел» [3, с. 73].
Миф о Советской Армии как самой боеспособной и гуманной подвергается остракизму с помощью целого ряда колоритных художественных образов. Среди них особняком стоит «блудный сын» писателя - Чонкин, объект издевательств его сослуживцев и непосредственного начальника, старшины Пескова, который муштрует его в духе царской армии. Чонкина считают «самым плохим и ненужным солдатом». С целью избавления от него воинской части его командируют охранять сломанный самолет. Однако дальнейшее развитие сюжета романа показывает, что Чонкин наделен типичными чертами русского характера, позволившими русскому народу выстоять в самой кровавой войне ХХ века. Чонкин отличается от окружающих своим простодушием, беззащитностью, наивностью, добросердечием, отсутствием хитрости и прагматизма. Он ловок в крестьянской работе, сметлив и трудолюбив, но глуп на солдатской службе, не ищет выгоды, не мечтает о карьере в армии, даже собой не дорожит. Наивный и бесхитростный Чонкин не поддается гипнозу тоталитарной системы, его идеалы не в духе времени: он не грезит мировой революцией, не мечтает поработить другие народы, и это является самым ценным в нем.
Образы командиров воинской части (дежурный по части капитан Зав-городний, инженер полка Кудлай, командир полка подполковник Опали-ков), где служил Иван Чонкин, забывших своего подчиненного и военный самолет в самый ответственный период - во время войны, позволяют Вой-новичу подчеркнуть неподготовленность к обороне страны младшего и среднего командного состава. Образ генерала Дрынова, всегда выбиравшего «из всех возможных решений самое глупое», сделавшего за короткий срок головокружительную карьеру благодаря доносу на командира батальона, показывает неподготовленность высшего командного состава армии к военным действиям. Яркий эпизод с использованием белых маскхалатов на фоне летней зелени при штурме полком РККА Чонкина демонстрирует отсутствие необходимого вооружения у Красной Армии.
Образы капитана Миляги, майора Фигурина, а также образы сотрудников Учреждения (лейтенанта Филиппова, сержанта Свинцова) ставят под сомнение целый комплекс мифов: миф о честности и преданности народу органов НКВД, миф о необходимости классовой борьбы, миф о том,
что доносы доказывют бдительность советских граждан, их помощь органам. Характеристики этих персонажей в целом вписываются в рамки щедринской сатирической традиции. Войнович указывает, что «прошло несколько дней с тех пор, как исчезло ведомство капитана Миляги (все учреждение пленил Чонкин. - М.П.), но в районе никто не заметил. И ведь пропала не иголка в сене, а солидное Учреждение, занимавшее в ряду других учреждений весьма заметное место. Такое Учреждение, что без него вроде шагу ступить нельзя. А вот пропало, и все, и никто даже не ойкнул. Люди жили, работали, рождались и умирали, и все без ведома соответствующих органов, а так, самотеком» [3, с. 185-186].
Миф о Сталине как об отце народов, его гениальности и заботливости является сквозным для всех трех частей романа, причем первые две части подготавливают его развенчание, а в третьей части он окончательно разрушен. Конечно, образ Сталина дан контурно и схематично: он, скорее всего, напоминает не политического деятеля, а героя анекдота. Но постоянная параллель с Гитлером добавляет глубины этому персонажу. Роман наталкивает на мысль о том, что все отрицательные качества не суть индивидуальные черты Сталина и Гитлера, а историческая закономерность: в тоталитарном государстве к власти могут прийти только такие лидеры, которые формируют систему абсурда, которая, в свою очередь, может деформировать общественное сознание и психику самих «творцов» этой действительности.
В образе Кузьмы Матвеевича Гладышева пародируются мичуринское и лысенское движения. Гладышева знали во всей округе как человека ученого, но об учености говорит только вывеска на уборной, «стоявшей у него в огороде, где большими черными буквами было написано "Water closet"». В его голове было множество никому не нужных сведений. А бесперспективность его научных экспериментов подтверждает попытка Гладышева вывести гибрид картофеля и помидора, названный «в духе того великого времени» - «Путь к социализму» («ПУКС»), впоследствии успешно переименованный в угоду политической конъюнктуре в «Путь к национал-социализму». Результат эксперимента один: Гладышев вынужден был ежегодно закупать картошку и помидоры на зиму. Чем не пародия на советскую страну, имеющую большое количество плодородной почвы, но закупающую в 1970-1980-е годы продовольствие за границей.
Вскрывая природу человеческой глупости, автор показывает, до чего может довести тоталитарный режим, который сознательно отучает человека думать. В. Войнович высмеивает идиотизм, намеренно сгущая краски и используя гротеск. Нужно читать и перечитывать многие эпизоды, чтобы понять, как смешны люди в подобных ситуациях. В. Войнович подчеркивает, что только полная свобода может быть единственным условием, позволяющим создавать действительно разумное и счастливое общество.
Сознание человека, попавшего в ловушку запретов, извращается и уродуется, вследствие чего предоставление формальной свободы явно не достаточно для настоящего освобождения. Примером этого может служить типичная для своего времени судьба Люшки Мякишевой, в образе которой Войнович пародирует миф о стахановском движении.
«Люшка родилась и выросла в бедной крестьянской семье. До коллективизации она не могла стать знаменитой дояркой, поскольку полудохлая коровенка, бывшая в хозяйстве, рекордных надоев не давала. В колхоз Люшка записалась одна из первых. Потом дали ей бывших кулацких коров. Правда, тех надоев, что раньше, коровы уже не давали, но по инерции продолжали доиться обильно. Вскоре повсюду стали выдвигать передовиков и ударников, и Люшка по всем данным подошла под эту категорию. С тех пор уже не видели Люшку в родном колхозе: то она заседает в Верховном Совете, то присутствует на совещаниях, то принимает английских докеров, то беседует с писателем Лионом Фейхтвангером, то получает орден в Кремле. Совсем замоталась Люшка. Прискачет на день другой в родную деревню, подергает корову за соски перед фотоаппаратом и дальше. Возникло и ширилось так называемое мякишевское движение. Мякишевки (появилось такое название) брали обязательства, заполонили верховные органы, делились опытом через газеты и красовались на экранах. Коров доить стало совсем некому» [3, с. 134-136].
Активно Войнович использует в своем романе и традиционный для русской литературы мотив сна, который построен на «эффекте сходства с действительностью» [5, с. 168]. По мнению Чжан Чаои, мотив сна в поэтике романа-анекдота функционален и позволяет четко осмыслить утопическую действительность, изображенную в книге [14, с. 95-98].
Итак, В. Войновичу удалось в своем романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» подвергнуть сатирическому осмыслению и пародированию все основополагающие мифы советского государства. Учитывая, что обыденное сознание советского человека никогда не покушалось на их ниспровержение, и эти мифы были на протяжении десятилетий аксиомами, в которые верили и которыми гордились несколько поколений советских людей, появление романа-анекдота в журнале «Юность» вызвало весьма эмоциональные отклики [12, с. 272]. Прав Поэль Карп, писавший, что «сатира - вовсе не высмеивание порока, а исследование его природы, побуждающее смеяться неожиданным несоответствиям истины привычным понятиям» [6, с. 6]. Сатирический смех нужен Войно-вичу для критического осмысления советской действительности и предупреждения читателей о возможных последствиях реализации политических и экономических утопий, пренебрегающих реальностью и здравым смыслом.
Список литературы
1. Арзамасцева Е. Г. Уж не пародия ли он? (К вопросу о соотношении образов Василия Теркина и Ивана Чонкина). - [Электронный ресурс]: http: // netrover.narod. ru/lit3wave/3_3.htm.
2. Бек Т. Владимир Войнович и его герои. - [Электронный ресурс]: http://lit.1september.ru/articlef.php?ID=200002401.
3. Войнович В. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. -М.: ЭКСМО, 2007.
4. Гурска Ю. Черты социальной антиутопии на примере романа В. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» // Норма жизни - служение России и славянству. - М., 2008. - С. 310-317.
5. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. - М.: АСТ, 1994.
6. Карп П. За кого Чонкин // Книжное обозрение. - 1989. - № 42. - С. 6.
7. Ланин Б. А. Русская литературная антиутопия ХХ века: дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1993.
8. Морсон Г. Границы жанра // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. - М.: Прогресс, 1991. - С. 233-251.
9. Ованесян Е. Где ищет почестей глумливое перо? О «похождениях» солдата Чонкина в СССР // Молодая гвардия. - 1990. - № 5. - С. 272 -288.
10. Покотыло М. В. Амбиутопизм в литературном процессе ХХ века: когнитивный статус феномена // Европейский журнал социальных наук. - Рига-М., 2012. -№ 4. - С. 213-220.
11. Покотыло М. В. Жанр антиутопии: современная проблемная парадигма // Европейский журнал социальных наук. - Рига-М., 2012. - № 7. - С. 167-173.
12. Почта «Юности» // Юность. - 1990. - № 8. - С. 272.
13. Хализев В. Е. Теория литературы. - М.: Высшая школа, 1999.
14. Чжан Чаои. Проза Владимира Войновича (жанрово-поэтическое своеобразие): дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 1999.
15. Шишкина С. Г. Истоки и трансформация литературной антиутопии ХХ века. - Иваново: ИГХТУ, 2009.
16. «Я вернулся бы.». С Владимиром Войновичем беседует Ирина Ришина // Литературная газета. - 1990. - № 25. - С. 8.
