CC BY
40
ЛИТЕРАТУРА
1. Алишина Х. Ч. Историко-лингвистическое исследование ономастикона сибирских татар: (На материале Тюменской области): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Казань, 2000. 18 с.
2. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1959. 655 с.
3. Карпенко Ю. А. Имя собственное в художественной литературе // Филологические науки. 1986. № 4. С 34-40.
4. Кондратова С. Г., Фещенко В. В. Имена и их связь с культурой народа // Язык и культура: Тез. докл. II Междунар. Конф. Киев, 1993. Ч. 1. С. 32-33.
5. Леденева В. В. Идиостиль (уточнение понятия) // Филологические науки. 2000. № 5. С.36-42.
УДК 82
ББК Ш 5(82)
С. В. Петухов
роман патрика уайта «всадники на колеснице»
(THE riders IN THE chariot, 1963): модифицированная интерпретация мира
Научная статья посвящена анализу романа «Всадники на колеснице», в основу которого положена религиозно-мистическая аллюзия о божественной колеснице, являющейся четырем австралийским аутсайдерам.
Ключевые слова: символ, ключевая фигура, психологический реализм.
S. V. Petukhov
Patrick white's novel «the riders in the chariot»: modified world interpretation
The article deals with the analysis of the novel «The Riders in the Chariot» which is based on the religious and mystical allusion to the divine chariot that appeared to four Australian outsiders.
Key words: symbol, key character, psychological realism.
Патрик Уайт — австралийский писатель, лауреат Нобелевской премии, зарекомендовавший себя в качестве «апостола» модернизма и психологического реализма и в определенной степени предшественника постмодернизма. Он пошатнул основы господствующего в Австралии «социального реализма» и, апеллируя к тенденциозным веяниям литературы, философии, психологии и культуры ХХ века создал уникальную модель нового художественного мира.
Роман «Всадники на колеснице» исследователь Джон Колмер называет «новым типом романа», а именно «пророческим мистическим», в котором «вера в традиционной форме отвергнута» [2, с. 4]. Можно согласиться с Колмером,
поскольку эзотерика находит свое яркое проявление в романе, хотя бы уже потому, что центральный персонаж Химмельфарб обращается в одной из частей текста к изучению кабалы. Это роман, по оценке ряда исследователей (К. Хэнсон, Б. Кернан, П. Морели, Д. Колмер) написан под влиянием иудаизма, христианства, психологии Юнга, творчества Ф. Достоевского и Г. Мел-вилла, Дж. Джойса и В. Вулф.
«Всадники на колеснице» - это одно из самых свободных по архитектонике уайтовских произведений, вместивших в себя четыре параллельных истории, каждая из которых могла бы стать сюжетом для отдельного романа.
В первой речь идет о Мэри Хейр, странной, внешне уродливой женщине, с детства одинокой и нелюбимой своими родителями. Героиня, подобно Теодоре Гудмен, живет на грани между нормой и безумием. Она тонко воспринимает мир и отношениям с людьми предпочитает общение с растениями и животными, которыми наполнен экзотический мир доставшегося ей от эксцентричного отца по наследству оригинального дома и сада «Ксанаду» (Xanadu). Мэри совсем не похожа на прагматичную мать, надеющейся, что ее некрасивая дочь «станет женой посла» [3,с. 47]. Наиболее сложно протекают взаимоотношения девочки с отцом, который сравнивает ее уродство с «недозрелым плодом» и завидует ее невинности, не знающей зла и жестокости мира. Будучи пьяным, мистер Хейр обрушивается на Мэри с вопросом: «Кто является всадником на колеснице?», подразумевая подсознательный архетип духовного избранника — и не зная, что эта роль будет уготована его дочери и сама она откроет истину позже, когда примкнет к трем другим отверженным персонажем романа. Неуклюжая маленькая девочка, отчужденная от людей превращается со временем в старую деву, «одетую в шерстяные чулки и уродливую плетеную шляпу», которая наслаждается мистическим смыслом своего союза с божественным. Столкновение со злом в лице нанятой ею экономки мисс Джолли, пытающейся регламентировать поведение своей
хозяйки, - еще одно испытание для госпожи Хейр.
С первой историей пересекается рассказ об еврейском беженце Химмельфарбе. Он чудом избегает газовой камеры в нацистской Германии, сбегает в Австралию и здесь пытается сохранить веру своего народа. Химмельфарб становится одной из ключевых фигур повествования, который убежден, что «духовная вера — это действенная сила, заполняющая мир после каждой самонадеянной попытки человека разрушить ее» [3, с. 154]. Сосредоточенность внимания писателя на этом герое и группировка вокруг него остальных персонажей, отождествление его судьбы с линией земного пути Христа вызывает у нас литературные ассоциации с фигурой князя Мышкина Достоевского.
В Германии у Химмельфарба была жена, он имел академическое звание профессора. Но с приходом нацистов к власти потерял все. Побег из концентрационного лагеря он считает одновременно «физическим спасением» и «духовным проклятием». В Австралии герой устраивается работать на фабрику, владелец которой - его соотечественник, еврей, принявший католицизм, таким образом ассимилировавшись. К нему Химмельфарб испытывает презрение, считая его «предателем» и «осквернителем» национальной веры.
Химельфарб бежит от преследования нацистов и с ощущением эскейпизма он будет жить до момента своего пародийного распятия, в чем герой признается госпоже Хейр:
Я все еще чувствую себя бегущим вниз по улице, по направлению к убежищу в доме моих друзей. Я все еще не согласен с тем, что у меня всегда есть сила, чтобы пережить страдание.
Позже, при распятии, он докажет, что приобрел силу, которая помогла ему перенести страдание и стать подобным Христу.
Третья история посвящена судьбе миссис Годболд (в девичестве Рут Джойнер), страдающей от гнета мужа, но терпеливой прачки. Она родилась в Англии, но после того, как ее отец женится во второй раз, девушка уезжает в Австралию, где выходит замуж за Тома Годболда. С легкой иронией и нескрываемой любовью к героине Уайт повествует о событиях, происходящих в ее жизни:
Так что Рут Джойнер уехала, и вышла замуж однажды в полдень, и стала жить под навесом, казавшимся временным, в Сарсапарилле, и начала рожать детей, и заниматься стиркой. И возносила хвалу Господу. Он был таким простым, ясным, неизменным, даже великолепным в свете Его[3, с. 270].
Рут — это настоящая мученица и не случайно начальница почтового отделения, госпожа Колохоун, считает ее святой. Мисс Годболд привыкла помогать всем, любить всех, при этом ничего не требуя взамен. По отношению к Хим-мельфарбу она замечает, что «Христос тоже был евреем».
Главным героем четвертого повествования является художник — абориген — Алф Даббо. Метис Альф воспитывался пастором, страстным клерикалом преподобным Тимоти Кальдероном. Он пролил свет мальчику на христианские истины. Будучи гомосексуалистом, пастор пытается совратить Алфа. Как и Химмельфарб, он совершает побег, после чего бродяжничает, голодает, «заболевает венерической болезнью», которую он «наследует» от приютившей его дешевой проститутки Ханны, и в конце концов устраивается на работу на ту же фабрику. Где бы Алф не находился, всегда с собой он носил жестяную коробку с красками. Алф — это всевидящее око искусства, наделенный талантом от Бога и несомненным пророческим даром художник. При помощи красок он сумел выразить духовное значение распятия Химмельфарба, в котором он нашел своего духовного наставника и непременно сравнивал его со Христом.
Все эти герои встретились в Сарспарилле, где и начинается действие романа в саду загадочного дома, хозяйкой которого была Мэри Хейр. Четыре духовных избранника — католичка, протестантка, абориген, еврей — оказываются выше и сильнее расовых, социальных и религиозных предрассудков. Они — жертвы враждебной им сабурбии. Каждый из героев обречен на страдание, с которым смиряется и принимает его как данность.
Первый ключ к пониманию и структуре «Всадников» — эпиграф из пророческой поэмы Уильяма Блейка «Брак ада и небес» (The Marriage of Heaven and Hell) Он предвосхищает основной фокус романа на призрачном опыте, внутреннем мире духовных избранников, которым дается возможность преодолеть их земное поражение, торжествовать и признать «бесконечность во всем». Двойную стилистическую направленность романа — патетическую (пророческую) и разоблачительную (сатирическую) определяют такие слова из эпиграфа: «голос честного негодования — это голос Бога». По мнению Джефри Даттона, в эпиграфе сосредоточена проблема воображения и веры, подлинного духовного видения (откровения) и мнимого представления о высшей силе. «Блейк, пародируя дружественные отношения шведского теософа — мистика Эммануэля Сведенборга с духами, описывает, как ветхозаветные
пророки Исайя и Иезекииль обедали с ним, и как он спросил их о том, как они дерзнули сказать, что Бог говорил с ними» [2, с. 7]:
Исаия ответил: Я не видел Бога, и не слышал кого-либо в своем конечном органическом восприятии, но мои чувства открыли бесконечность во всем, и потом я убедился и укрепился в убеждении, что голос честного негодования — это голос Бога, который я, не задумываясь о последствиях и записал [3, с. 2].
Название романа, как уже отмечалось нами ранее, восходит к иудейской и христианской традиции, а именно Книге Пророка Иезикииля. В роли «всадников на колеснице» в произведении выступают четыре абсолютно непохожих друг на друга персонажа, дифференцированных по рождению, образованию, социальной принадлежности, религиозным установкам, но связанных видением божественной колесницы. Хотя только одному из них - Химмельфар-бу является небесная колесница Иезекииля, остальные видят колесницу Аполлона, однако интерпретируют ее согласно христианскому источнику. Химмельфарб, впечатленный видением, пытается перенести его на бумагу и передать свои мучительные не полностью осознанные ощущения жене:
Я полностью не уверен, что это. Мне трудно различить. Только когда я думаю, что понял, то открываю в себе какое — то новое восприятие. Есть Трон Бога, очевидно. Этого вполне достаточно — полностью золотой, хризопразовый, яшмовый. Затем есть Колесница, темная, глубоко личная. И лица всадников. Я не могу пока видеть выражения их лиц... [3, с. 135].
Кроме того, как замечают критики, Уайт спроецировал на текст и более поздние мистические трактовки, особенно еврейской Мерка-бы (образ «трона — колесницы»). Колмер указывает на труд «Основные течения в еврейской мистике» исследователя философии каббалы Гершома Шолема, к которому якобы обращался Уайт: «Мистики Меркабы именовали себя йорда меркаба, что может быть переведено как «всадники на колеснице» [2, с. 6]. Этот же критик описывает семантику данного образа — «подъем души из колесницы к небесному трону», нашедшего свое отражение в апокалипсической истории «Четверо вошедших в рай».
Питер Бетсон считает колесницу последовательно развертывающимся на страницах романа символом, который на первом этапе является простым видением, а затем он начинает доминировать над характером и «поглощает» индивидуальность героя, тем самым указывая на его избранничество. Исследователь выявил два аспекта в образе колесницы. С одной сторо-
ны, она воплощает «могущество и нагнетаемый Богом ужас» (Бог — судья), с другой стороны, -кротость и сострадание Бога» (Бог — милосердие) [1, с. 234]. Без познания этой дуальности, невозможен духовный подъем человека к единству.
Нельзя согласиться с утверждением Патриции Морели, которая называет всех этих героев «подлинно совершенными». В условиях цивилизации трудно быть святым, что постоянно подчеркивает в своих произведениях Уайт. Поэтому он занимается поисками возможностей приближения к совершенству, исследуя истинную природу человека, и остается категоричным в решении для своих героев этой проблемы: страдание, безумие, божественные видения — таков путь к духовному избранничеству.
Второй ключ к пониманию романа — центральный эпизод - распятие Химмельфарба на палисандровом дереве. Символично, что молодые фабриканты распинают еврейского беженца в Страстную пятницу. Не взирая на то, что казнь проводилась «в шутку» она все -таки оказалась настоящей - с криками, плевками, беснующейся толпой, а Химмельфарб невинной жертвой презрения со стороны австралийских рабочих к аутсайдерам, иноземцам:
Кто — то из присутствующих готов был кинуть молоток или воткнуть нож, если бы это орудие было под рукой. Конечно в еврея. И при этом последний не возразил бы. Именно это бесило толпу. Они прижали его к дереву. Он точно не возражал и поначалу воспринимал их жестокость как шутку.
Даббо увидел, что они начали поднимать еврея. Они привязали его к дереву.
Толпа кричала.
Еврей висел. Если он не был объектом для презрения, он мог бы вызвать сострадание. Через порванную рубашку виднелась кожа, висевшая на ребрах. Те, кто остался, могли бы принять его за мертвого.
С самого начала Химмельфарб знал, что он обладает силой...Во время проклятия, и растаптывания, и смеха, и поднятия, и боли, он продолжил ожидать. Он приподнял голову. И ощущал неподвижность и ясность, которые были неподвижностью и ясностью чистой воды, в центре которой отражался его Бог [3, с. 405 — 406].
Распятие объединяет четыре судьбы. Алф Даббо присутствовал при казни Химмельфарба, увидел в нем Христа, но вмешаться не мог, ибо он «не актер и не зритель, а самое несчастное из человеческих существ — художник». Тем не менее, Алф передал страдания жертвы в своих картинах — «Колесница» и «Положение во гроб». Мисс Хейр бросается спасать Химмель-
фарба в горящем доме, но ее опережает Рут Годболд — «воплощение добра», которая после казни ухаживает за мучеником вместе со своей дочерью.
Текст структурирован таким образом, что в первой его части происходят символические встречи ключевых фигур повествования, противостоящих миру, а в двух последних частях — шестой и седьмой (заключительные дни страстной недели и Воскресение) - распятие стягивает в один узел четырех одиночек. Мысль о несовместимости австралийского дома как воплощения ложного рая на земле с опытом духовных избранников завершает повествование.
Таким образом, «Всадники на колеснице» — это роман, в основу которого положена религиозно — мистическая аллюзия о божественной колеснице, являющейся четырем австралийским аутсайдерам. Герои проходят через искупительные страдания и самоотречение и ощущают себя жертвами жестокого мира, по отношению к которому они выступают людьми с нелинейным мышлением. Пытаясь противостоять проявлениям человеческого зла в австралийской сабурбии, «всадники» новой эпохи спасаются прекрасным видением огненной колесницы, выступающей в романе свидетельством преодоления хаоса, обретения гармонии с высшими силами.
ЛИТЕРАТУРА
1. Australian Literature. Melbourne, 1986. p. 234.
2. Colmer John. Riders In The Chariot. Patrick White. Melbourne, 1978. P. 6.
3. White Patrick. Riders In The Chariot — New — York: Penguin Books, 1961. P. 405 — 406.
УДК 410
ББК Ш 400.4
М. А. Пивоварова
понятие образности как структурной, концептуальной информации в художественном произведении
В научной статье раскрывается понятие образности в составе художественного текста в аспекте структурной, концеатуальной информации.
Ключевые слова: образ, образность, концепт, структура.
M. A. Pivovarova
the notion of imagery as structural conceptual information in literary work
The article reveals the notion of imagery in a literary text in terms of structural conceptual information.
Key words: image, imagery, concept, structure.
Известно, что текст — это отражение действительности, выраженное в языке и преломленное через авторское видение картины мира, интерес к которому все более растет. В настоящее время изучение текста оформилось в самостоятельную область филологических знаний. В рамках данной статьи интерес представляет современный художественный текст с точки зрения его образности и информации, которой
она наполняет художественное произведение (структурной, концептуальной).
Необходимо разобраться с тем, что мы понимаем под этими понятиями. Само понятие образности имеет множество дефиниций, поскольку существуют различные подходы к его пониманию и определению (литературоведческий, психологический, культурологический и др.). Нас интересует образность, создаваемая языком художественного произведения. Сам художественный текст — это, естественно, определенная информация, которая закодирована в языке. Образность художественного произведения так же несет некую информацию, рожденную сознанием автора. Следовательно, если образность имеет языковое выражение (язык — это система, имеющая свою структуру), то, о ней можно говорить как о структурной информации. Н.В. Кулибина отмечает, что при чтении в сознании или воображении читателя из отдельных фрагментов — частных смыслов словесных образов (то есть образности) — как мозаика складывается общий смысл художественного произведения. Именно на этом основании словесный образ является единицей художественного текста, а художественный текст понимается как определенная особым образом организованная неповторимая совокупность словесных образов, которая при восприятии его читателем преобразуется в образную систему.
Сегодня филологический анализ художественного текста воспринимается как один из способов реконструкции художественных картин мира разных писателей, которые представляют собой определенный способ концеп-
