CC BY
63
УДК 329
А. Ю. Гашенко
РОЛЬ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОГО АКТИВИЗМА В ФОРМИРОВАНИИ ГЛОБАЛЬНОГО ГРАЖДАНСКОГО
ОБЩЕСТВА
В статье рассматривается трансформация активистского сегмента глобального гражданского общества в конце XX — начале XXI в. Особое внимание уделяется выявлению особенностей транснационального гражданского активизма в сравнении с традиционным политическим активизмом и влиянию активистов на эволюцию глобального гражданского общества.
Ключевые слова: глобальное гражданское общество, активисты, идеология, антиглобализм.
В начале XXI в. исследователи институтов складывающего глобального гражданского общества выработали два конкурирующих подхода, которые можно назвать структурным и активистским. Приверженцы первого обращали внимание на количественный рост и качественную трансформацию взаимодействий негосударственных социальных объединений в глобальном пространстве (см.: Amoore, Langley, 2004), а сторонники второго акцентировали внимание на про-тестных социальных движениях и идейных позициях их активистов (см.: Tarrow, 2005). Именно «глобальный активизм» привлёк внимание СМИ к феномену глобального гражданского общества и во многом повлиял на приоритеты научного анализа этой сферы (см.: Beyeler, Kriesi, 2005).
В частности, Р. Фалк выделяет три фазы в развитии феномена глобального гражданского общества во второй половине XX в. (Falk, 2005, p. 60-61). Первая фаза характеризовалась развитием международных связей неправительственных организаций и социальных движений, постепенно наращивавших возможности для координации своих действий. В какой-то момент этот процесс стало трудно игнорировать прочим действующим лицам мировой политики. Так, в 1972 г. в Стокгольме, в период проведения Конференции ООН по проблемам окружающей среды, неправительственные организации из разных стран сумели организовать серию экологических форумов, затмивших в СМИ и общественном мнении значение официальных мероприятий. На глазах общественности зародилось глобальное экологическое социальное движение. Тем самым была поставлена под сомнение способность государственных органов адекватно воспринимать и отстаивать интересы граждан. В этот период рождающееся глобальное гражданское общество ограничивало свои задачи воздействием на национальные государственные и официальные международные структуры с целью добиться принятия мер по некоторым наиболее насущным социальным проблемам, таким как экология, защита прав человека и угроза ядерной войны.
© А. Ю. Гашенко, 2013
Вторая фаза началась на закате Холодной войны, проявившись в формировании новых социальных движений, выступавших против традиционных структур национальных государств и связанных с ними политических институтов, в том числе политических партий, основанных на идеологиях времени модерна. Одним из проявлений этой тенденции стали успехи движения «зелёных» в ряде европейских стран, в особенности в ФРГ. Лозунги «зелёных» «ни Восток ни Запад», «ни направо, ни налево, но вперёд» отражали популярность представлений о необходимости разрыва с традицией противостояния политических лагерей как в рамках отдельных стран, так и на международном уровне. Новая волна глобальной демократизации во второй половине 80-х гг., казалось, перевела идею формирования нового демократического глобального устройства, основанного на демократии и соблюдении прав человека, из стадии благих пожеланий в практическую плоскость. Почти бескровная демократизация Восточной Европы (за исключением Югославии) и мирное разрушение системы апартеида в ЮАР демонстрировали потенциал пользующихся международной поддержкой ненасильственных демократических движений в борьбе с авторитарными политическими режимами и знаменовали переход к следующей фазе развития глобального гражданского общества.
Третья фаза развития глобального гражданского общества началась в 90-е гг. на фоне окончательного завершения эпохи Холодной войны и резкого ускорения процессов глобализации, нашедших своё выражение, в частности, в формировании Интернета как глобальной информационной сети, резко снизившей организационные издержки координации между группами активистов из разных стран мира. Поскольку «за крахом коммунизма немедленно последовал кризис либеральной универсалистской морали» (Гуторов, 2006, с. 67), знаменем этой волны стали «антиглобализм» и идея защиты глобальной справедливости. Уличные протесты в Сиэтле в 1999 г. во время встречи министров в рамках ВТО привлекли внимание СМИ и подтвердили доминирование активистов левого толка в антиглобалистском движении. С этого момента протестное сопровождение крупнейших мероприятий межгосударственных структур и встреч на высшем уровне превратилось в своеобразный ритуал демонстрации сил мирового антиглобалистского движения. Продолжением этой тенденции стало ежегодное проведение смотров антиглобалистского движения в рамках Всемирного социального форума, начало которым было положено встречей в бразильском городе Порту-Алегри в январе 2001 г. Таким образом, в рамках третьей фазы эволюции глобального гражданского общества ведущая роль перешла к протестным социальным движениям, выступающим против так называемой «неолиберальной глобализации» в защиту интересов социальных слоёв, проигрывающих от изменений, приносимых процессами глобализации.
Характерно, что в рамках периодизации, предложенной Р. Фалком, акцент делается именно на роли протестных социальных движений, способных организовать мероприятия, привлекающие внимание мировых СМИ. При этом деятельность огромного массива структур гражданского общества, взаимодействующих друг с другом вне пределов национальных государств, но не преуспевших в производстве информационных поводов, оказывается за пределами анализа.
Речь идёт именно о политических активистах, проводящих акции глобального масштаба, т. е. о новом явлении, возникшем в конце прошлого века.
При этом новая идейная платформа для глобального активизма 90-х гг. не потребовалась. Глобальный активизм унаследовал традицию протеста против глобализации, сформировавшуюся ещё в 70-х и 80-х гг. прошлого века. Наиболее яркими проявлениями экономической глобализации тогда стали упрощение режима международной торговли, снижение протекционистских барьеров и формирование региональных экономических сообществ.
Эти меры, увеличив конкуренцию и снизив затраты потребителей, одновременно ударили по интересам работников ряда неконкурентоспособных сфер экономики различных стран мира, ранее чувствовавших себя надёжно защищёнными государственными протекционистскими барьерами. В частности, в Северной Америке эти годы были отмечены серией массовых кампаний против создания на континенте зоны свободной торговли. В 1988 г. канадские активисты левого толка протестовали против либерализации торгового режима между США и Канадой, опасаясь, что это вызовет сокращение рабочих мест, нанесет ущерб социальным программам и приведет к утрате культурной идентичности. Подписание соглашения о создании Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА) вызвало широкие протесты во всех странах континента, включая Мексику, которая, казалось бы, в наибольшей степени выигрывала от его принятия. В самом деле сравнительно низкие издержки на оплату рабочей силы в сравнении со США и Канадой превращали Мексику в привлекательное место для перемещения туда наиболее трудоёмких производств. Но на практике оказалось, что в Мексике нашлось немало недовольных договором. Против соглашения выступали как традиционные противники свободной торговли (профсоюзы, националисты, экологи), так и новые объединения, созданные для противостояния процессу создания НАФТА, такие как «Союз в защиту ответственной торговли» (Alliance for Responsible Trade), «Гражданская кампания против свободной торговли» (Citizens Trade Campaign) в США, мексиканская сеть гражданских действий против свободной торговли (RAMALK) (см.: Животовская, 2006, с. 8-9).
Противодействие свободной международной торговле в последующие годы превратилось в основной элемент требований международного протестного движения. На базе этого общего требования сформировались целые международные сети, в которые входят различные организации и движения, в частности: «Всемирная акция против свободной торговли и ВТО» (Action mondiale des peuples contre le libre-échange et l'OMC); Всемирные социальные форумы; Международный форум по проблемам глобализации (International Forum on Globalization); международное движение АТТАК, выступающее за введение налога на международные финансовые операции (так называемый налог Тобина) (mouvement international ATTAC); группы «Надзор над корпорациями» (Corporate Watch), «Надзор над глобальной торговлей» (Global Trade Watch) или «Надзор над ВТО» (WTO Watch) (Там же, с. 12-13).
Непосредственно примыкают к этой тематике требования запретить импорт продукции из стран, где не соблюдаются стандарты безопасности на произ-
водстве, экологические требования или эксплуатируется детский труд («Clean Clothes Campaign», «United Students Against Sweatshops»). Фактически речь идёт о защите рабочих мест в высокоразвитых индустриальных странах с высокими социальными гарантиями.
Транснациональные корпорации очень удачно вписались в образ «врага», поскольку они объединяют в себе традиционные черты капиталиста-эксплуататора, хищнически наживающегося за счёт сотрудников и потребителей, а также зловредного иностранца, не испытывающего уважения к обычаям и традициям страны. Транснациональные корпорации, в восприятии широкой общественности, либо выкачивают из страны ресурсы и переводят их за рубеж, либо, наоборот, отнимают рабочие места у граждан страны, переводя их за рубеж, забывая о своей социальной ответственности. Большее раздражение вызывают только трудовые мигранты из менее развитых стран, которые, согласно распространённым стереотипам, опять же отнимают рабочие места, не платят налоги, не соблюдают законы и не уважают культурных традиций принявшей их страны. Но антииммигранские настроения не вошли в ценностное ядро формирующегося антиглобалистского движения.
Борьба с трудовой иммиграцией оказалась в числе основных приоритетов правых, особенно праворадикальных популистских партий, которые достаточно хорошо представлены в политическом процессе многих стран мира, и стран Европейского союза (Kitschelt, 1997; Norris, 2005). Антиглобализм, напротив, является преемником радикальных левых движений, которые после краха реального социализма лишились общего позитивного идеала и зачастую утратили прямое институциональное политическое представительство в правительствах и парламентах. Однако радикальные левые сохранили устойчивые позиции в молодёжной и академической среде развитых стран, что позволило им достаточно быстро найти новые формы политической деятельности и новую идейную платформу для объединения широкого круга активистов. По утверждению Дж. Алек-сандера, активисты, придерживающиеся лево-либеральных взглядов (в американском политическом словаре это примерно соответствует европейским социал-демократическим позициям), выступавшие в прежние времена против войны во Вьетнаме и за всеобщее ядерное разоружение, теперь взяли на вооружение идею глобального гражданского общества (Alexander, 2006, p. 522).
Эффективной формой деятельности для них стали публичные протесты, приуроченные к официальным политическим мероприятиям, таким как саммиты «большой восьмёрки», конференции ВТО и т. п., а идейной платформой — критика «неолиберальной глобализации». Крупные политические партии редко включались в антиглобалистское движение. Единственным заметным исключением стала бразильская Партия трудящихся, благодаря поддержке которой в бразильском городе Порту-Алегри уже в начале нулевых годов прошла серия ежегодных Всемирных социальных форумов.
Тем не менее организационная форма для антиглобалистского или альтер-глобалистского (понимаемого как предпочтение альтернативных вариантов глобализации в противовес её неолиберальной версии) движения нашлась. Благодаря развитию интернет-коммуникации снизились организационные из_ 163
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
держки на поддержание контактов между единомышленниками. Стала возможной успешная координация действий активистов без формирования официальных структур, выборов руководящих органов и принятия обязательных резолюций. На их место пришли разреженные сетевые сообщества, без чёткой формальной иерархии, но со своим активом, способным на быструю мобилизацию. В тех случаях, когда движению нужна была поддержка со стороны официальных структур, её с готовностью оказывали международные и национальные неправительственные организации левого толка, включая профсоюзы и экспертные центры. Так, в 1999 г. в Сиэтле во время проведения Генеральной Ассамблеи Всемирной торговой организации (ВТО) состоялась крупнейшая антиглобалистская протестная акция 90-х гг. Основную роль в её подготовке сыграла неформальная организация под названием «Сеть прямого действия» (DAN — Direct Action Network), но в числе организаторов выступило также крупнейшее профсоюзное объединение США Американская федерация труда — Конгресс производственных профсоюзов (АФТ—КПП) (см.: Агитон, 2004, с. 8).
Впрочем, важно отметить, что, несмотря на идейную преемственность ан-глобалистского движения по отношению к левому социалистическому дискурсу, его собственный идейный облик базировался, скорее, на антиэлитарных идеях с упором на широкое демократическое участие. Эта концепция получила известность под названием «глобализация снизу» (см.: Falk, 1997; Kellner, 1999). Кроме того, отказ от создания собственных партий и участия в выборах позволил антиглобалистам отмежеваться от политики, понимаемой как борьба за власть, и претендовать на выражение интересов гражданского общества. Глобализация снизу, осуществляемая усилиями глобального гражданского общества, представляла собой более привлекательный и мобилизующий лозунг, чем защита протекционистских барьеров от зловредных неолибералов, выступающих в поддержку принципа свободной международной торговли. Таким образом, первый подход к феномену глобального активизма представляет его в качестве наследника радикального левого социалистического движения, которое в изменившихся условиях взяло на вооружение новые идейные формулы.
Сторонники второго подхода обращают внимание на качественную трансформацию организационных форм глобального протестного движения, произошедшую в конце XX — начале XXI в. Как отмечает Лэнс Беннет, современные активисты глобального протестного движения часто меняют лозунги и тематику выступлений, легко объединяют усилия в подготовке протестных акций, не зацикливаются на одной проблеме, не выстраивают формальных иерархий, не заключают письменных коалиционных соглашений и не пытаются сформулировать конструктивные предложения для органов государственной власти. Всем этим они отличаются от транснациональных неправительственных организаций прежней эпохи, воспринимаемых нынешними сетевыми активистами в качестве неповоротливых динозавров, по историческому недоразумению переживших своё время (Bennett, 2005, p. 215-216).
В глазах многих активистов глобального протестного движения выдвигать конструктивные предложения на уровне отдельных государств бессмысленно, поскольку правительства либо не в состоянии повлиять на несправедливую
систему мировых экономических отношений, либо подконтрольны могущественным транснациональным корпорациям. Отсутствие формальной иерархии в сетевом протестном движении, в свою очередь, решает две задачи: предотвращает склоки и борьбу за власть между лидерами и лишает противников возможности разрушить организационную инфраструктуру движения, подкупив или уничтожив его лидеров. Как заявил журналисту один из активистов экологического движения, «власти не смогут убить нашего лидера, потому что у нас его нет» (Там же, p. 209). Нельзя сказать также, что участников глобального про-тестного движения объединяет общая идеология. Новое поколение активистов избегает запутанных идеологических дискуссий и ограничивается сравнительно небольшим набором простых и понятных фреймов, таких как «глобальная справедливость», «глобализация снизу» и «глобальное гражданское общество». По мнению Беннета, идеологией глобального протестного движения является сам принцип сетевой организации, максимально открытой для приверженцев самых разных взглядов и ценностей, иными словами, «организация как идеология» (Там же, p. 216). Неоднородность протестного движения не позволяет выдвинуть общую программу, но позволяет формировать обширные негативные коалиции по конкретным поводам.
Весьма показательна в этом отношении история с проектом заключения многостороннего соглашения по инвестициям, случившаяся в середине 90-х годов ХХ в. (см.: Warkentin, Mingst, 2000). В рамках Уругвайского раунда переговоров ВТО представители США и Европейского союза предложили заключить соглашение, регулирующее вопросы защиты инвестиций, а также разрешения споров между кампаниями — инвесторами и государствами. Это предложение не нашло понимания у представителей развивающихся стран, которые хотели сохранить свободу рук в торге с транснациональными корпорациями по поводу условий ведения бизнеса.
В результате в мае 1995 г. переговоры были перенесены на платформу Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), большинство членов которой составляют экономически развитые страны мира. В течение двух лет рабочей группой из представителей различных стран, входящих в ОЭСР, разрабатывался проект многостороннего соглашения по защите инвестиций. Идея состояла в том, чтобы создать многостороннюю структуру для стимулирования и защиты международных инвестиций, нацеленную на либерализацию инвестиционных режимов в различных странах мира. Предполагалось, что соглашение подпишут страны — члены ОЭСР, а в дальнейшем к нему смогут присоединиться другие государства мира. В январе 1997 г. предварительный вариант текста соглашения был утверждён в качестве основы для окончательной доработки. Казалось, что процесс близок к успешному завершению.
И в этот момент ситуация изменилась кардинальным образом. Кто-то из участников переговоров случайно или намеренно допустил утечку информации, в результате чего текст проекта соглашения попал в руки американской некоммерческой организации Public Citizen, специализирующейся на защите прав потребителей в противостоянии с корпорациями и возглавляемой в то время известным общественным деятелем Ральфом Найдером. Документ был выло_ 165
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
жен в свободном доступе на сайте организации и быстро привлёк внимание широкой общественности. В короткие сроки он был опубликован сотнями сайтов по всему миру вместе с комментариями преимущественно негативного толка.
Против подписания соглашения выступили более 600 организаций из 70 стран мира, среди которых были такие крупные структуры, как Американская федерация труда — Конгресс производственных профсоюзов (АФТ—КПП), Международная амнистия, «Друзья земли» и Всемирное движение развития. Особенно характерна позиция авторитетной международной организации «Ок-сфам», выросшей из Оксфордского комитета помощи голодающим и специализирующейся на борьбе с бедностью во всём мире. «Оксфам» критиковала подготовку соглашения по инвестициям как с точки зрения возможных последствий его принятия, так и с позиции недемократичности самого процесса.
Содержательная часть критики была довольно стандартной и в целом соответствовала общим принципам антиглобалистской риторики. Как обычно, высказывались опасения, что за принятием соглашения последует «гонка по нисходящей» в сфере экологических и трудовых стандартов. В рамках этой логики было принято утверждать, что страны, вовлечённые в конкурентную борьбу за инвестиции, не смогут надлежащим образом защищать природу и трудовые права граждан от посягательств со стороны всемогущих транснациональных корпораций. Кроме того, новое соглашение, по мнению критиков из «Оксфама», ещё сильнее ущемит суверенитет развивающихся стран, дополнительно связав руки их правительствам.
Значительно интереснее была критика процедурного характера. С точки зрения представителей «Оксфама», в принципе недопустимо готовить столь важные документы втайне от избирателей, не учитывая мнений тех работников и предпринимателей, которых может затронуть это соглашение в случае его принятия. Они потребовали демократизации внешней политики, которая должна строиться «снизу вверх», и решения готовиться при активном участии представителей гражданского общества. Именно эта «процедурная» критика нашла широкую поддержку как на форумах в сети Интернет, так и в СМИ ряда стран Западной Европы. В сети Интернет критическая позиция активистов антиглобалистского толка была представлена значительно лучше, чем точка зрения представителей официальных государственных структур, которые не сразу осознали масштаб происходящей кампании.
В проекте соглашения речь шла преимущественно о технических вопросах, связанных со стандартными ситуациями во взаимоотношениях инвесторов с государственными органами. Но активисты международных НКО смогли фрейми-ровать ситуацию иначе, описав её как противостояние чиновников, втайне от общественности готовящих сделку с транснациональными корпорациями за счёт интересов простых граждан и защитников демократии, требующих открытости и прозрачности в деятельности государственных органов. Этот фрейм стал тиражироваться в СМИ, что вынудило правительства некоторых европейских стран отказаться от поддержки проекта инвестиционного соглашения. В 1998 г. французское социалистическое правительство официально заявило о выходе из переговорного процесса, и в соответствии с принципом консенсу-
са, принятым в ОЭСР, подготовка многостороннего соглашения по инвестициям была окончательно прекращена.
Таким образом, на практике сетевые активисты могут при необходимости успешно взаимодействовать с «динозаврами» глобального гражданского общества в лице наиболее авторитетных международных неправительственных организаций, выступающих от имени глобального гражданского общества. Однако необходимо признать, что глобальный активизм конца ХХ в. действительно приобрёл особые характеристики, требующие учёта и развёрнутого анализа в ходе дальнейших исследований этого феномена мировой политики.
В целом политический активизм всегда представлял собою сложное многосоставное явление, в составе которого можно выделить условные группы «карьеристов» и «верующих» (см.: Голосов, 1998). Карьеристы руководствуются преимущественно рациональными соображениями, в то время как верующие вдохновляются, главным образом, идейными соображениями. Карьеристы при необходимости с готовностью идут на компромиссы, а верующие проявляют склонность к протестному радикализму, в некоторых ситуациях доходящему до фанатизма. На ранней стадии массовые политические движения с большим количеством идейных активистов обычно опираются на протестные настроения в социальных группах, интересы которых ущемляются при существующем порядке вещей. «Для того чтобы броситься с головой в предприятие, связанное с большими переменами, — утверждал американский исследователь Эрик Хоффер, — люди должны быть крайне неудовлетворенными, не очень бедными и иметь такое чувство, что, обладая могучей доктриной, непогрешимым вождем или новыми методами, они получают доступ к источнику всесокрушающей силы. Одновременно они должны иметь преувеличенное представление о возможностях и перспективах будущего. И, наконец, они должны быть совершенно несведущими в трудностях, связанных с их предприятием» (Хоффер, 2001, с. 27). Затем протестное движение берут под свой контроль карьеристы, которые, в случае успеха, могут войти в состав органов государственной власти.
На глобальном уровне складывается иная ситуация. В отсутствие эффективных глобальных политических институтов карьеристам особенно не на что рассчитывать. Конечно, участие в деятельности транснациональных неправительственных организаций или в антиглобалистском движении может стать ступенькой в политической карьере для некоторых активистов, но это будет означать необходимость перехода в более традиционные политические структуры, действующие в масштабах национальных государств, например в партии леворадикального или праворадикального толка. Таким образом, отсутствие глобальных государственных институтов затрудняет шансы на формирование конструктивных, умеренных и реалистичных политических программ в рамках движений глобального гражданского общества.
Тем не менее определённую надежду на возможность конструктивной интеграции глобального протестного движения в систему принятия мировых политических решений вселяет идеологическая размытость его контуров. С нашей точки зрения, в данной ситуации уместнее говорить не о превращении организации в идеологию в формулировке Л. Беннета (Bennett, 2005, p. 216), а о за_ 167
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
мене идеологии брендом, или об «идеологическом брендинге» (см.: Гончаров, 2010). Активистам необходим достаточно широкий бренд, указывающий на базовую ценность движения, но не связывающий руки и позволяющий формировать максимально широкие протестные коалиции. В возможности мгновенной массовой мобилизации на широкой ценностной основе заключается сила транснационального протестного активистского движения, но в этом заключается и его слабость. При переходе от провозглашения протестных лозунгов к выдвижению позитивных требований сетевое протестное движение не может говорить от собственного имени, поскольку у него нет общепризнанных легитимных спикеров.
В этот момент от имени протестного движения начинают высказываться системные политики и общественные деятели из транснациональных некоммерческих организаций, имеющие официальный консультативный статус при различных международных межгосударственных учреждениях и хорошие контакты со СМИ. Однако такие политики не могут претендовать на статус лидеров протестного движения ввиду очевидного отсутствия соответствующих полномочий. Тем самым, формируется гибкая многоуровневая структура глобального гражданского общества, опирающаяся на сетевое транснациональное активистское протестное движение, но представленная в процессе принятия политических решений международными некоммерческими организациями, разделяющими базовые идеологические бренды движения, такие как «глобальная справедливость» или «глобализация снизу».
Литература
Агитон К. Альтернативный глобализм: Новые мировые движения протеста. М.: Гилея, 2004. 204 с. (Agiton K.Alternative globalism: New global protest movement. Moscow: Gilea, 2004. 204 p.).
Голосов Г. В. «Карьеристы» и «Верующие»: Партии-преемницы в процессе демократизации // Pro et Contra. 1998. № 3. С. 57-73 (Golosov G. V. "Careerists" and "Believers": successor parties in the democratization process // Pro et Contra. 1998. N 3. P. 57-73).
Гончаров В. Э. Идеологический брендинг «Единой России» // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2010. Т. 6, № 1. С. 68-82 (Goncharov V. E. Ideological branding of "United Russia" // Political Expertise: POLITEX. The Scientific Journal. 2010. Vol. 6, N 1. P. 68-82).
Гуторов В. А. Политическая культура и политическая власть в эпоху глобализации // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2006. Т. 2, № 4. С. 63-74 (Gutorov V. A. Political culture and political power in the era of globalization // Political Expertise: POLITEX. The Scientific Journal. 2006. Vol. 2, N 4. P. 63-74).
Животовская И. Г. Неолиберальная глобализация и ее противники: к истории антиглобалистского движения // Альтерглобализм и антиглобалистские движения в современном мире. М.: ИНИОН РАН, 2006. С. 7-18 (Zhivotovskaya I. G. Neoliberal globalization and its opponents: the history of the anti-globalization movement // Alterglobalizm and anti-globalization movement in the world today. Moscow: INION RAN, 2006. P. 7-18).
Хоффер Э. Истинноверующий: мысли о природе массовых движений. Минск: ЕГУ, 2001. 200 с. (HofferE. The True Believer. Minsk: EGU, 2001. 200 р.).
Alexander J. Global Civil Society // Theory, Culture & Society. May 2006. Vol. 23, N 2-3. P. 521524.
Amoore L., Langley P. Ambiguities of global civil society // Review of International Studies. 2004. Vol. 30, N 1. P. 89-110.
ЛОЛМШЖС 2013. Том 9. № 4
Bennett L. Social movements beyond borders: understanding two eras of transnational activism // Transnational protest and global activism / eds Donatella Delia Porta and Sidney Tarrow. Lanham, M.D.: Rowman and Littlefield, 2005. P. 203-226.
BeyelerM., KriesiH. Transnational protest and the Public Sphere // Mobilization: An International Journal. 2005. Vol. 10, N 1. P. 95-109.
FalkR. Resisting «globalisation-from-above» through «globalisation-from-below» // New Political Economy. 1997. Vol. 2, N 1. P. 17-24.
FalkR. The changing role of global civil society // Global Civil Society: Contested Futures / eds G. Baker and D. Chandler. New York: Routledge, 2005. P. 59-71.
Kellner D. Globalisation from below? Toward a radical democratic technopolitics // Angelaki: Journal of the Theoretical Humanities. 1999. Vol. 4, N 2. P. 101-113.
Kitschelt H. The radical right in Western Europe: A comparative analysis. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997. 332 p.
Norris P. Radical right: Voters and parties in the electoral market. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 349 p.
TarrowS. The New Transnational Activism. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 258 p.
Warkentin C., MingstK. International Institutions, the State, and Global Civil Society in the Age of the World Wide Web // Global Governance. Apr. - Jun. 2000. Vol. 6, N 2. P. 237-256.
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
