CC BY
113
cerebral ischemia. Cell Mol. Neurobiol. 2010; 30(1): 71—9.
15. Stavchanskiy V.V., Tvorogova T.V., Botsina A.Yu., Skvortsova V.l., Limborskaia S.A., Miasoedov N.F. et al. The effect of semax and its C-end peptide PGP on expression of the neurotrophins and their receptors in the rat brain during incomplete global ischemia. Mol. Biol. (Mosk). 2011; 45(6): 1026—35. (in Russian)
16. Raevskaya N.M., Dergunova L.V., Vladychenskaya I.P., Stavchan-sky V.V., Oborina M.V., Poltaraus A.B. et al. Structural organization of the human complexin 2 gene (CPLX2) and aspects of its functional activity. Gene. 2005; 359: 127—37.
17. Dmitrieva, V.G., Torshina, E.V., Yuzhakov, V.V., Povarovac O.V., Skvortsova V.I., Limborska S.A. et al. Expression of sphingomyelin synthase 1 gene in rat brain focal ischemia. Brain Res. 2008; 1188: 222—7.
18. Pfaffl M.W. A new mathematical model for ralative quantification in real-time RT-PCR. Nucleic Acids Research. 2001; 29(9): 2002—7.
19. Pfaffl M.W., Horgan G.W., Dempfle L. Relative expression software tool (REST) for group-wise comparison and statistical analysis of relative expression results in real-time PCR. Nucleic Acids Res. 2002; 30(9): e36.
20. Sieber F.E.; Palmon S.C., Traystman R.J., Martin L.J. Global Incomplete Cerebral Ischemia Produces Predominantly Cortical Neuronal Injury. Stroke. 1995; 26: 2091—6.
21. Stavchansky V.V., Yuzhakov V.V., Botsina A.Y., Skvortsova V.I., Bondurko L.N., Tsyganova M.G. et al. The Effect of Semax and Its C-End Peptide PGP on the Morphology and Proliferative Activity of Rat Brain Cells During Experimental Ischemia: A Pilot Study. J. Mol. Neurosci. 2011; 45(2): 177—85.
22. Astashkin E.I., Bespalova Yu.B., Grivennikov I.A., Smirnov O.N., Glezer M.G., Grachev S.V. Effects of Semax on Ca2+ responses of human neutrophils. Dokl. Biol. Sci. 2000; 374: 536—8.
23. Bashkatova V.G., Koshelev V.B., Fadyukova O.E., Alexeev A.A., Vanin A.F., Rayevsky K.S., Ashmarin I.P., Armstrong D.M. Novel synthetic analogue of ACTH 4-10 (Semax) but not glycine prevents the enhanced nitric oxide generation in cerebral cortex of rats with incomplete global ischemia. Brain. Res. 2001; 894: 145—9.
24. Medvedeva E.V., Dmitrieva V.G., Povarova O.V., Limborska S.A., Skvortsova V.I., Myasoedov N.F. et al. The peptide semax affects the expression of genes related to the immune and vascular systems in rat brain focal ischemia: Genome-wide transcriptional analysis. BMC Genomics. 2014; 15: 228. Available at: http://www.biomedcentral. com/1471-2164/15/228
Поступила 12.05.16
V.V. Stavchansky1, E.O. Kurichenkova1, V.G. Dmitrieva1, NF. Myasoedov1, SA. Limborska12, L.V. Dergunova12
CPLX2 GENE EXPRESSION FOLLOWING SEMAX OR PGP ADMINISTRATION UNDER CONDITIONS OF TWO EXPERIMENTAL MODELS OF RAT BRAIN ISCHEMIA
1 Institute of Molecular Genetics, Russian Academy of Sciences,
123182, Moscow, Russian Federation 2 Pirogov Russian National Research Medical University, 117997, Moscow, Russian Federation
Complexin 2 is a cytosolic protein participating in synaptic vesicle exocytosis. The RT-PCR technique was used in a real-time study of the dynamics of variation of the expression of the Cplx2 gene that encodes this protein. The study was performed in the rat brain. The duration of study under the conditions of incomplete global ischemia was 1 day; measurements under the conditions of focal ischemia were performed 3, 24 and 72 h after the irreversible occlusion of the medial cerebral artery. The most significant decrease in Cplx2 transcripts under the conditions of incomplete global ischemia was observed in the hippocampus and the frontal cortex of rats 12 and 24 hours after the irreversible occlusion of the common carotid arteries, respectively. Under the conditions of focal ischemia, a decrease in the content of Cplx2 transcripts was observed only in the frontoparietal cortex region containing the lesion focus 24 h after occlusion. The effect of the Semax neuroprotector and its C-terminal fragment Pro-Gly-Pro on Cplx2 expression was also studied under the model ischemia conditions. In the case of incomplete global ischemia, the application of Semax compensated the maximal decrease in Cplx2 expression in the frontal cortex and the hippocampus in rats caused by lesion. However, the peptide had no effect when used in rats with focal ischemia. The effect of PGP on Cplx2 expression under conditions of experimental ischemia was more complicated and did not always coincide with the effect of Semax. The obtained results provide insight into the specific features of Cplx2 expression under the conditions of experimental brain ischemia and help to better understand the mechanisms of activity of peptide preparations. Keywords: complexin 2, Semax, Pro-Gly-Pro, alternative transcripts, experimental brain ischemia in rats, neuroprotection
DOI 10.18821/0208-0613-2016-34-4-137-142
© КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ, 2016 УДК 616.9-022.369:579.862]:618.2
Кузьмин В.Н., Арсланян К.Н., Харченко Э.И., Адамян Л.В.
роль стрептококка группы в в развитии внутрибольничных инфекций
Кафедра репродуктивной хирургии и медицины ФДПО ГБОУ ВПО МГМСУ им. А.И. Евдокимова Минздрава России,
127473, Москва, Россия
В статье освещена роль стрептококка группы В в развитии вну-трибольничной инфекции в акушерском стационаре. Рассмотрены его особенности, распространенность, факторы риска заражения, различные формы бактериальной инфекции у грудных детей, беременных, родильниц. Представлены мировые данные и данные собственного исследования роли стрептококка группы В в акушерстве и перинатологии.
Ключевые слова: стрептококк группы B, внутрибольнич-ные инфекции, акушерство, перинатология
DOI 10.18821/0208-0613-2016-34-4-142-149
Заболевания, вызванные стрептококком группы В (СГБ), являются ведущей причиной детской смертности во всем мире. СГБ колонизирует прямую кишку и
Для корреспонденции: Харченко Эльмира Ильгизаровна, канд. мед. наук, ассистент кафедры репродуктивной медицины и хирургии факультета последипломного образования Московского Государственного Медико-Стоматологического Университета имени А.И. Евдокимова, E-mail: [email protected]
влагалище матери, передается при прохождении через родовые пути, что является важным фактором риска для развития инфекционного заболевания. Известны также пути передачи СГБ через грудное молоко. Однако большинство младенцев не инфицируются СГБ.
СГБ — это грамположительный кокк, формирующий цепочки вариабельной, но меньшей длины по сравнению с пиогеннным стрептококком. Факультативный анаэроб. Типичные штаммы слабо лизируют in vitro эритроциты жвачных (гемолиз типа Р), что стало основой для отнесения бактерии к бета-гемолитической группе стрептококков. Однако 25—30% штаммов атипичны по данному признаку (проявляют а-гемолиз или не обладают выраженными гемолитическими свойствами).
СГБ образует 2 типа полисахаридных антигенов: группоспецифический (общий для всех штаммов, интегрированный в стенку бактерии) и капсульные. Выявление первого позволяет дифференцировать бактерию от стрептококков других групп, а по капсульным антигенам штаммы бактерии делят на 10 известных в настоя-
щее время серотипов (la, lb, II—IX). Дополнительными идентификационными маркерами разных вариантов бактерии служат ее поверхностные антигены а, в и Rib. С их помощью дифференцируют серотипы, имеющие одинаковый капсульный антиген (например, Ia и Ib). Серотипирование СГБ проводят разными иммунологическими методами (контриммуноэлектрофорезом, им-мунопреципитацией, иммунофлуоресценцией, иммуно-ферментным анализом, коагглютинацией, капиллярной преципитацией, агглютинацией, латексагглютинацией), из которых в рутинной практике наиболее широко применяют последние два. Часть штаммов не удается серо-типировать, что, вероятно, обусловлено наличием пока неизвестных капсульных антигенов и механизмов, регулирующих их экспрессию. В эпидемиологических целях для типирования штаммов S. agalactiae применяют молекулярно-генетические методы (ПЦР, ПЦР с рассеянными затравками, риботипирование, IS-типирование, пульс-электрофорез и др.).
Бактерия колонизирует в организме человека анальную область прямой кишки, половые органы (у женщин ее чаще всего обнаруживают в преддверии влагалища), мочевыводящий тракт, кожу. Наличие у части штаммов СГБ дополнительных факторов вирулентности делает их инвазивными, способными вызывать сепсис, распространяться по организму и поражать разные ткани и органы (легкие, головной мозг, суставы и др.).
Инвазивность штаммов и их адаптация к определенным возрастным группам людей коррелирует с их принадлежностью к ряду серотипов и генотипов, определение которых предоставляет информацию для предварительной оценки клинической и эпидемиологической опасности выделяемых от пациентов культур бактерий.
Из числа экскреторных факторов агента наибольшее значение имеет в-гемолизин/цитолизин, вызывающий повреждение клеток, в т. ч. эритроцитов, и индуцирующий нарушения функционального состояния сердца и печени, участвующий в проникновении бактерии через эпителиальные барьеры и развитии сепсиса и препятствующий фагоцитозу бактерии. Важен также CAMP-фактор: его патогенетическое значение не доказано, но он является дифференцирующим маркером культур S. agalactiae и S. pyogenes (его наличие у первого и отсутствие у последнего из упомянутых стрептококков выявляют с помощью CAMP-теста.
СГБ проявляет стабильную чувствительность к пенициллину и другим в-лактамным антибиотикам. В последние годы значительно возросла резистентность S. agalactiae к макролидам (во многих странах частота выделения устойчивых к клиндамицину штаммов составляет 13—20%, а к эритромицину — 25—32%). Особенно часто устойчивыми к эритромицину оказываются штаммы, относящиеся к серотипу V. Многие из них проявляют устойчивость ко всем упомянутым выше антибиотикам. Нередка устойчивость к тетрациклинам, причем в ряде случаев она сочетается с резистентностью к макролидам, линкозамидам и хлорамфениколу. До 2003 г. резистентность S. agalactiae к хинолонам не регистрировали. В последующий период в Японии и США выделили штаммы бактерии с высоким уровнем устойчивости к широкому спектру хинолонов. Обнаруженные в Японии штаммы относились к серотипу Ib. Ванкомицин остается антибиотиком резерва, хотя появляются сообщения о выделении резистентных к нему штаммов S. agalactiae, в т. ч. относящихся к серотипу II с ампли-коном vanG, полученным ими, по всей видимости, от Enterococcus faecalis.
S. agalactiae распространен повсеместно. Природ-
ный резервуар бактерии обширен и включает различные виды млекопитающих (человек, обезьяна, крупный рогатый скот, верблюд, лошадь, дельфин, собака, кошка, хомяк, мышь), птиц (курица) и холоднокровных животных (лягушки, рыбы, ящерицы). Инфекция может передаваться от животных (по крайней мере от крупного рогатого скота) человеку, но большинство выделяемых от людей штаммов агента циркулируют среди населения, минуя зоонозный резервуар. Более того, различия между штаммами бактерии, выделяемыми от людей и сельскохозяйственных животных, достаточно велики, что указывает на наличие нескольких самостоятельных эковаров агента, патогенных преимущественно для основных хозяев.
5. agalactiae в первую очередь колонизирует дисталь-ную часть прямой кишки, периодически распространяясь в другие локусы (влагалище, мочевыводящий тракт, кожу и пр.). У большей части инфицированных взрослых людей такая колонизация протекает бессимптомно из-за отсутствия у штаммов агента необходимого набора факторов вирулентности и/или их нейтрализации иммунной системой.
У беременных женщин бактерию выделяют из перечисленных областей в 7—30% случаев (чаще у молодых, имеющих высокую половую активность или пользующихся внутриматочными средствами контрацепции). Интенсивная колонизация влагалища предрасполагает к осложнениям течения беременности (преждевременные роды и пр.) и является первичным фактором заражения детей во время родов. Инцидентность инфекции у тех женщин, у которых ее диагностировали в предшествующую беременность, оценивают в 35—40%. Между наличием 5. agalactiae в моче беременных женщин в высоком титре и риском развития хориоамнионита и заражением детей проявляется высокая положительная корреляция.
Широта распространения возбудителя у небеременных женщин и мужчин неизвестна, поскольку скрининг этой категории пациентов не проводят. В последние годы проявляется тенденция роста инцидентности клинических проявлений инфекции у определенных групп населения: пожилых, страдающих сахарным диабетом, онкологическими заболеваниями, иммунодефицитами (особенно вызванным ВИЧ), болезнями почек. Это может быть обусловлено как большим вниманием специалистов к этой инфекции, так и эволюцией возбудителя. У этих групп пациентов инвазивная форма инфекции 5. agalactiae сопровождается бактериемией, поражением удаленных от первичных очагов инфекции органов и тканей (центральной нервной системы, легких, суставов, фасций, кожи).
Наиболее тяжело переносят инфекцию дети в первые 3 мес жизни. В зависимости от сроков манифестации различают две формы клинического проявления инфекции у этой группы пациентов: раннюю и позднюю. Их симптоматика неспецифична.
А. Ранняя форма возникает в результате заражения плода до или во время родов. В 90% случаев проявляется в первые 12 ч после рождения, реже в другие сроки первой недели жизни ребенка. Нормальные плодные оболочки препятствуют проникновению бактерии в плод, к тому же она колонизирует наиболее удаленную от матки часть влагалища. Тем не менее не исключена возможность внутриутробного заражения плода при воспалении плодных оболочек и преждевременном от-хождении околоплодных вод. Инцидентность ранней формы в 1970-е годы составляла 2—3/тыс. новорожденных, а сейчас снизилась в 10—15 раз в тех странах,
где регулярно проводят скрининг беременных женщин, а смертность снизилась с 50 до 4—6% (20—30% недоношенных и 1—2% рожденных в срок детей) вследствие совершенствования системы лечения новорожденных.
Значительные различия в широте распространения бактерии среди беременных женщин и инцидентности вызываемой ею ранней формы болезни новорожденных обусловлены рядом причин. Во-первых, из 10 известных в настоящее время серотипов агента эту форму у детей вызывают далеко не все: наиболее опасны la и III, в меньшей степени — Ib, II и V. Во-вторых, по статистическим данным, в неонатальный период заражаются дети приблизительно 50% инфицированных матерей, а заболевает не более 2% заразившихся из них. Совершенствование диагностики инфекции и лечения заболевших новорожденных привело в конце 1980-х годов к снижению смертности при ранней форме с 50 до 15% (в настоящее время от нее чаще умирают недоношенные дети).
Спектр серотипов бактерии, циркулирующих среди людей определенных возрастных групп и в разных регионах, неодинаков, возможны его изменения и с течением времени. В США в 1990 г. среди изолятов бактерии превалировал серотип V, а в последующий период его постепенно начали вытеснять серотипы Ia и III. В большинстве стран Европы (за исключением Греции и Германии, в которых довольно быстро распространяется серотип Ib) наиболее распространен серотип III. Оба упомянутых выше серотипа (III и V) часто встречаются у населения на африканском континенте, а в странах Азии также серотип Ib (исключение Япония, в которой у беременных женщин чаще обнаруживают серотипы VI и VIII, которые редко встречаются в других регионах). На Ближнем Востоке приблизительно в равной мере распространены серотипы Ia, II, III и V, но в Объединенных Арабских Эмиратах чаще встречается серотип IV. Информация о распространении серотипов бактерии в Российской Федерации отсутствует.
Мониторинг распространения серотипов на определенных территориях среди разных групп населения важен в прогностическом отношении и для правильной интерпретации результатов бактериологических исследований. В будущем, когда будет проводиться плановая вакцинация против этой инфекции, значение такой информации возрастет в еще большей степени, поскольку на ее основе будут выбираться для применения вакцины с оптимальным антигенным составом.
Первичным фактором риска заражения детей является колонизация S. agalactiae организма матери — раннюю форму диагностируют у детей, рожденных инфицированными матерями, в 25 раз чаще, чем у детей женщин, свободных от агалактийного стрептококка. Учет при проведении лабораторных исследований того факта, что предпочтительным местом локализации агента служит прямая кишка, а колонизация половых органов обычно носит вторичный характер, позволяет повысить вероятность выявления инфекции у беременных женщин.
На основании многочисленных наблюдений установлен ряд вторичных факторов, повышающих риск передачи инфекции от матери ребенку во время родов. По значимости их можно условно разделить на 2 группы — основные и дополнительные.
Основные вторичные факторы риска: преждевременные роды (< 37 нед); длительный безводный период (>18 ч до рождения ребенка); повышение накануне родов температуры выше 37,5 °C; хориоамнионит; бактериурия; инвазивная форма инфекции S. agalactiae у детей, у ранее рожденных женщинами детей.
Дополнительные вторичные факторы риска: инфекция S. agalactiae, диагностированная во время предыдущей беременности; молодой возраст (< 20 лет); негроидная раса; высокая половая активность; применение внутриматочных средств контрацепции; многократное (> 5 раз) мануальное обследование родовых путей после начала родов или разрыва плодных оболочек.
Инцидентность ранней формы болезни у детей женщин основных и дополнительных групп риска в 6,5 раза выше, чем у остальных.
Вероятность развития ранней формы и ее летального исхода у новорожденных с низкой массой тела (ниже 1,5 кг) значительно возрастает.
Клиническими проявлениями ранней формы бактериальной инфекции у грудных детей в подавляющем большинстве случаев являются сепсис и/или пневмония, реже гнойный менингит или менингоэнцефалит (к ним наиболее склонны недоношенные дети), спорадически — поражения других органов. S. agalactiae совместно с E. coli являются основными возбудителями сепсиса у данной группы пациентов.
Выраженность клинических проявлений ранней формы инфекции S. agalactiae вариабельна, причем они носят неспецифический характер (сходны с симптомами заболеваний другой этиологии). Возможно молниеносное течение заболевания (особенно у недоношенных детей), сопровождающееся септическим шоком, респираторным дистрессом и летальным исходом, наступающим в течение нескольких часов. Ранее летальность при данной форме инфекции в среднем составляла 4—6% (с колебаниями от 2—3% родившихся в положенный срок до 20—30% недоношенных детей).
Пневмония сопровождается дыхательной недостаточностью вплоть до персистирующей пульмональной гипертонии. Нарушения дыхания (учащение, хрипы, западение межреберных промежутков) в ряде случаев проявляются уже в первые часы после рождения ребенка. Тахипноэ сочетается с тахикардией. Часто проявляется цианоз видимых слизистых оболочек.
Сепсис сопровождается расстройством температурного гомеостаза (гипертермией или гипотермией), нарушением дыхания (одышкой, тахипноэ — свыше 60 в минуту эпизодами апноэ), гипотонией (< 30 мм рт. ст.), артериальной гипоксемией, уменьшением наполнения капилляров кожи и ногтевых лож, тахикардией/ брадикардией, отеками, олигурией (диурез ниже 1 и 2 мл/кг/ч в первые 3 сут жизни и последующий период соответственно), сонливостью, апатией, изменением ментального статуса, утратой коммуникабельности, снижением мышечного тонуса, судорогами, илеусом, анорексией. Нередко картина болезни дополняется нарушением микроциркуляции, проявляющейся мрамор-ностью кожи и цианозом носогубного треугольника с акроцианозом. Возможно появление геморрагической сыпи. При лабораторных исследованиях выявляют ацидоз (при отсутствии пневмонии он сочетается с ги-покапнией), повышение концентрации в крови лактата, глюкозы, креатина, билирубина, С-реактивного белка и/или прокальцитонина, высоким (более 10 мм/ч) СОЭ и изменениями клеточного состава крови. Тяжелая лейкопения неблагоприятна в прогностическом отношении.
Начальная стадия менингита нередко остается незамеченной из-за слабой выраженности и вариабельности клинических нарушений, ассоциированных с поражением центральной нервной системы. В большинстве случаев заболевшие дети проявляют беспокойство, но могут становиться апатичными. Температура тела по-
вышается до 38—40 °С, сохраняясь в среднем 2 нед (может снижаться в течение нескольких дней или сохраняться до 2 мес). Бывают случаи гипотермии. Часто проявляются судорожный синдром, симптом Лессажа и выбухание большого родничка (эти симптомы в первые дни болезни могут отсутствовать). В дальнейшем могут проявляться гипотония мышц, угасание рефлексов, реже регистрируют гиперестезии, тетрапарезы, нистагм и ангиопатию сетчатки. Изменения цереброспинальной жидкости (ЦСЖ) характерны для гнойного менингита — повышение концентрации клеток (с превалированием нейтрофилов) и белка, снижение содержания глюкозы и хлоридов.
Б. Поздняя форма. Проявляется в период 2—12 нед жизни ребенка (изредка заболевают дети в возрасте до 5 мес). На ее долю приходится 20—30% случаев инва-зивной инфекции agalactiae. У 80—85% заболевших детей она проявляется менингитом, реже сепсисом, остеомиелитом и/или септическим артритом, спорадически этмоидитом, лимфаденитом, конъюнктивитом, эндокардитом, эпиглоттитом, эмпиемой, некротизирую-щим фасциитом и токсическим шоком. Инцидентность поздней формы колеблется в пределах 0,6—1,7/1 тыс. новорожденных, в 2—6% случаев она приводит к летальному исходу (ранее этот показатель достигал 5—15%). При остеомиелите и септическом артрите смертность достигает 50%, а у выживших детей, как правило, остаются осложнения перенесенного заболевания.
Поздняя менингеальная форма инфекции обычно начинается кратковременной лихорадкой, жаждой, беспокойством и изменением чувствительности при касании. Позднее развивается полная картина менингита с напряжением родничка, лихорадкой, летаргией вплоть до комы, тонически-клоническими судорогами. Симптоматика обычно развивается медленнее, чем при раннем сепсисе, однако часты остаточные неврологические нарушения, обусловленные вызванными возбудителем изменениями (внутричерепными кровоизлияниями, водянкой и грыжей головного мозга, увеличением мозговых желудочков, энцефаломаляцией и др.). Цитологические изменения ЦСЖ при ранней и поздней формах сходны.
Эпидемиология поздней формы болезни детей мало изучена. Предполагают, что она возникает в результате передачи возбудителя как во время родов, так и в последующий период. Наиболее значимым фактором, тормозящим клиническое проявление инфекции в таких ситуациях, по всей видимости, служат полученные от матери специфические антитела (часть из них проникает в плод через плаценту в последний триместр беременности, а остальные новорожденный получает с молозивом): у бактерии появляется возможность реализации патогенного потенциала после снижения в крови детей титра колостральных антител. Источниками заражения детей в послеродовой период помимо матери могут стать и другие инфицированные agalactiae лица, с которыми контактирует грудной ребенок. Риск нозокомиального (внутрибольничного) заражения новорожденных оценивают в 13—43%. Особенно он высок при длительном пребывании ребенка в стационаре, проведении ему эн-дотрахеальной интубации, искусственного дыхания и хирургических операций.
Позднюю форму сепсиса и более тяжелые ее последствия чаще регистрируют у недоношенных детей.
Среди штаммов 5. agalactiae, выделяемых от детей с поздней формой, превалируют относящиеся к серотипу III, который характеризуется повышенной нейротропностью.
На фоне протективного иммунитета агалактийный
стрептококк ведет себя как контаминант, но при ослаблении иммунитета проявляет характер оппортунистического патогена. Основными группами повышенного риска, в которых он реализует свой патогенный потенциал, являются пожилые люди, лица со СПИД и другими иммунодефицитами, в т. ч. индуцированными иммунодепрессантами, применяемыми для предотвращения отторжения трансплантированных органов, больные сахарным диабетом, беременные женщины, подвергавшиеся инвазивным процедурам (диагностическим и др.).
В последнее время отмечается рост числа пневмоний, обусловленных госпитальной инфекцией, причем чаще она встречается у недоношенных детей. Летальность от пневмонии среди новорожденных составляет от 10 до 38% [1]. Пневмония — одна из основных причин смерти детей в неонатальном периоде. Этиологическая структура пневмоний у новорожденных существенно отличается от таковой в другие возрастные периоды. При трансплацентарном пути внутриутробного инфицирования особое значение имеют цитомегаловирусная, герпетическая инфекции, краснуха, туберкулез, сифилис. При восходящей анте- и интранатальной инфекции важная роль отводится стрептококкам группы B, кишечной палочке, анаэробным бактериям, хламидиям, микоплазме, цитомегаловирусу, Listeria monocytogenes [2].
Другие возрастные группы. У женщин инфекция в перинатальный период может сопровождаться хориоамнио-нитом, одним из проявлений которого служит повышение температуры тела выше 37,5 °C, эндометритом, ассоциированной с кесаревым сечением раневой инфекцией.
У других групп повышенного риска инфекция может сопровождаться сепсисом, послеродовыми осложнениями, ИМП, гангреной, пневмонией, экссудативным фарингитом, эмпиемой, менингитом, эндокардитом, перитонитом, миозитом, остеомиелитом, артритом, омфа-литом.
Ученые Великобритании попытались разобраться в механизмах, связанных с передачей СГБ, и механизмах защиты грудных младенцев от инфицирования: колонизация в грудном молоке, с одной стороны, и врожденные адаптивные иммунные факторы защиты у ребенка - с другой стороны. Рассмотрено значение олигосахаридов человека в защите от заболеваний, вызываемых СГБ. Все это важно для снижения риска передачи СГБ от матери к ребенку, защиты новорожденного от тяжелых заболеваний, вызываемых СГБ, и способствует разработке новых мер профилактики, в том числе материнской иммунизации для предотвращения детских болезней [3—5].
СГБ колонизирует в грудном молоке, передается грудным младенцам при вскармливании, вызывает тяжелые заболевания, все это подтолкнуло исследователей из Италии поставить вопрос важности и ценности грудного вскармливания под сомнение [6—8]. Ими были предложены меры профилактики инфицирования/реин-фицирования младенцев СГБ: сочетанное применение антибактериальных препаратов (в частности, ампициллин и рифампицин) с временным прекращением грудного вскармливания и/или использование обработанного очищенного грудного молока. Ученые подчеркивали важность наличия единых рекомендаций по грудному вскармливанию и профилактике заболеваний новорожденных, вызванных СГБ.
Ученые Франции единодушно поддерживают мнение научного мирового сообщества, что СГБ является основной причиной угрожающих жизни новорожденных бактериальных инфекций в развитых странах. Они изучили ситуацию, связанную с СГБ, в своей стране. Во Франции
СГБ колонизируют во влагалище примерно у 10—15% женщин к концу беременности. Вертикальная передача бактериального агента происходит, по мнению исследователей, при излитии околоплодных вод (разрыв плодного пузыря) или во время родов. Одна треть детей, рожденных от инфицированных СГБ матерей, получают инфект, но только в 3% случаев развиваются серьезные заболевания (в частности, менингит) в первые 7 дней жизни у новорожденных. Усугубляющими факторами, повышающими риск тяжелых бактериальных инфекций у детей грудного возраста (до 50—75% ранних неонатальных заболеваний СГБ), являются повышение температуры тела у роженицы и длительный безводный промежуток (более 18 ч). Несколько рандомизированных исследований позволяют предположить эффективность внутривенного применения антибактериальных препаратов во время родов. Препаратом выбора является бензилпенициллин, далее следуют ампициллин или амоксициллин, далее — эритромицин, клиндамицин. Среди осложнений антибактериальной терапии выделяют анафилактическую реакцию. Широкое внедрение стандартного вагинального скрининга в 35—38 нед привело к снижению роста ранних неонатальных заболеваний, вызванных СГБ. В США применяют скрининг с последующей антибактериальной терапией при инфицировании СГБ матери. В Соединенном Королевстве систематическая антибактериальная терапия рекомендуется в группах повышенного инфекционного риска без проведения скрининга. Резюмируя, ученые Франции рекомендуют проведение антибиотико-профилактики во время родов при высоком риске инфекции новорожденных, вызванных СГБ, подтвержденном лабораторно [4].
Ученые Германии подтверждают своей глубокой заинтересованностью, что СГБ остается ведущей причиной неонатального сепсиса и менингита. Интранаталь-ная антибиотикопрофилактика привела к значительному снижению частоты раннего сепсиса, однако частота позднего сепсиса остается неизменной. По их мнению, важно выявить этиологический фактор возникновения позднего сепсиса: колонизация СГБ на коже новорожденного (превалирующий фактор) или острая экзогенная инфекция. Есть и другие работы из Германии, Финляндии, подчеркивающие большую значимость колонизации СГБ в грудном молоке и горизонтальный путь передачи инфекта [9—12]. Любопытен клинический случай итальянских исследователей: развитие позднего неонатального сепсиса у недоношенного новорожденного, начавшегося с возникновения подчелюстной флегмоны при переводе на грудное вскармливание. Младенец с СЗРП, родившийся путем операции экстренного кесарева сечения у матери с НЕЬЬР-синдромом, находился в отделении интенсивной терапии, получал пастеризованное молоко матери, набирал массу тела. При улучшении общего состояния ребенка на 23-й день жизни перевели на грудное вскармливание, после чего у него спустя короткое время развились подчелюстная флегмона, подтвержденная клиническими и ультразвуковыми данными, и сепсис. Бактериологическое исследование крови новорожденного путем ПЦР выявило наличие СГБ S. agalactie, который также был найден в материнском молоке, что, по мнению авторов, подтверждает источник инфицирования [7].
В Саудовской Аравии провели исследование, целью которого явилось выявление степени колонизации СГБ среди беременных с определением чувствительности к антибиотикам. Возрастная группа составила от 17 до 47 лет, колонизация СГБ была обнаружена во всех возрастных группах до 13%. Более высокий уровень колониза-
ции был замечен у женщин старше 40 лет (27%), у женщин с гестационным сроком от 42 нед и выше, у много рожавших женщин. Все высеянные культуры были высокочувствительны к бензилпенициллину, ампициллину и ванкомицину; малочувствительны — к эритромицину и клиндамицину [13]. Резюмируя все это, ученые считают обоснованной и необходимой проведение интранаталь-ной антибиотикопрофилактики у пациенток с вагинальной колонизацией СГБ, установленной путем скрининга после 35 нед в женской консультации, с целью предотвращения передачи инфекта новорожденному [13—20].
Остаются актуальными вопросы стратегических подходов к профилактике: сосредоточить внимание на селективном скрининге СГБ-носительства у всех беременных в сроки 35—37 нед гестации с последующим превентивным лечением в родах выявленных носителей или отдать предпочтение выявлению в родах клинических факторов риска инфицирования плода при любом сроке беременности с использованием «быстрых» методов лабораторной диагностики (специфические праймеры в ПЦР-диагностике, иммунохро-матографические тесты). Рядом авторов предложен алгоритм обследования беременных групп инфекционного риска, начиная с ранних сроков беременности, с дифференцированным подходом к ведению беременных после выявления СГБ-носительства (лечение или только наблюдение) в зависимости от анамнестических данных и состояния микробиоты влагалища (СГБ-носительство при высоком титре лактобацилл или проявления воспалительного процесса во влагалище). Препаратом выбора являются антибиотики пе-нициллинового ряда. Несмотря на снижение частоты инфекционно-воспалительных заболеваний у новорожденных, вызванных СГБ, и доказанную эффективность профилактического введения антибактериальных препаратов у матери в родах, данная проблема не теряет своей актуальности. В настоящее время назрела необходимость разработки отечественных рекомендаций, основанных на современной диагностике, включающих молекулярно-биологические методы исследования, анализе эффективности используемых схем терапии, направленных на снижение неблагоприятных акушерских и перинатальных исходов.
Непатогномоничность клинических проявлений инфекции, их отсутствие или слабая выраженность на начальных стадиях болезни не позволяют поставить окончательный диагноз — проявление у пациентов описанных клинических признаков служит основанием для предположения о наличии у пациентов инфекции, отбора и отправки в лабораторию проб для проверки предварительного диагноза.
Инфекцию диагностируют на основании обнаружения 5. agalactiae, его антигенов и/или генома. Потенциальную опасность для детей и этиологическую роль обнаруженного возбудителя оценивают с учетом его се-ротиповой принадлежности, данных анамнеза, симптоматики, исключения других причин сходно протекающих патологий.
Наличие инфекции у беременных женщин исключают в максимально приближенный к родам срок — на 35—37-й неделе гестации, т. к. возможны:
1) спонтанная элиминация бактерии из организма будущей матери в дородовой период, что делает применение антимикробных препаратов для профилактики заражения детей бесполезным;
2) рецидив колонизации родовых путей после кратковременной обработки антибиотиками в отдаленный до наступления родов период.
Показаниями для проведения специфической диагностики инфекции служат:
— плановое обследование беременных женщин;
— преждевременные (раньше 37 нед гестации) роды или нарушение целостности плодных оболочек;
— проявление у детей клинических нарушений, вызываемых СГБ;
— установление этиологии патологий, которые СГБ может вызывать у взрослых людей.
Материнский сепсис — серьезная проблема в акушерстве, нередко приводящая к материнской смертности. В настоящее время в мире инфекции находятся на третьем месте в структуре материнской смертности и составляют 15%, а в развивающихся странах септический шок, связанный с септическим абортом и послеродовым эндометритом, по-прежнему занимает одно из ведущих мест, несмотря на значительный прогресс в отношении профилактики и лечения гнойно-септических осложнений в акушерстве. В России материнская смертность, связанная с сепсисом во время родов и в послеродовом периоде, в общей структуре материнской смертности составляет 3,4%, но если учесть все случаи, связанные с абортами (больничными и внебольничными), а это 10%, то проблема становится весьма актуальной.
Самарские ученые провели свое исследование, согласно которому основными клиническими и организационными аспектами материнской и поздней материнской смертности от сепсиса явились: криминальный аборт (86,7% случаев); позднее обращение за медицинской помощью (87,5% случаев); сокрытие факта криминального вмешательства (100% случаев); выскабливание стенок полости матки на фоне септического шока (26,7% случаев); недооценка объема кровопотери и неадекватная инфузионная терапия (20% случаев); запоздалое оперативное вмешательство — гистерэктомия (41,7%). В предотвращении летальных исходов от гнойно-септических осложнений определяющим является фактор времени. Своевременное и адекватное лечение позволяет предотвратить такое грозное осложнение, как септический шок [21].
В России основными возбудителями сепсиса являются энтеробактерии (чаще E. coli), грамположительные кокки (Streptococcus gr. B, Enterococcus spp., S.aureus и др.) и неспорообразующие анаэробы (Bacteroides spp, Peptococcus spp., PeptoStreptococcus spp.). В отдельных случаях (особенно при криминальных абортах) возбудителем может быть C. Perfringens [22].
Изучая причастность СГБ к развитию материнского сепсиса, исследователи Ирландии пришли к выводу, что на первом месте среди возбудителей стоит E. coli (37%), далее следует СГБ (25%), золотистый стафилококк (11%) и анаэробы (4%). Эти данные были подтверждены ретроспективным анализом акушерских пациентов с 2001 по 2014 г. (выявление клинически значимой бактериемии) [23].
Анализируя вклад стрептококка группы B в развитие госпитальных инфекций, в своем исследовании занимались поиском путей оптимизации диагностики СГБ у беременных для профилактики генерализованных СГБ инфекций новорожденных и гнойно-воспалительных заболеваний рожениц. Для этого мы изучали влагалищные мазки 50 беременных женщин с применением культурального метода, ПЦР и иммунохроматографи-ческого теста (ИХТ). Посев осуществляли на 5% КА, Мак-Конки, ЖСА, хромогенный агар для S. agalactiae. Бесприборный ИХТ — прямое определение антигенов СГБ в биоматериале. При ПЦР-РВ выполнялось каче-
ственное определение СГБ.
Нами были найдены СГБ у 4 беременных, результаты культурального и ПЦР исследований совпали, результат ИХТ был отрицательным. ИХТ выявил 3 сомнительных результата (нет контрольных полос). Положительных результатов на СГБ по результатам ИХТ не выявлено.
Из вышеуказанного можно сделать следующие выводы.
1. Классическое бактериологическое исследование с добавлением хромогенной среды обладает высокой чувствительностью и специфичностью, в данном исследовании сопоставимыми с ПЦР. Ограничения метода — продолжительность исследования (3—4 дня). Достоинства — наличие дополнительных данных о чувствительности S. agalactiae к АМП. Важен для скрининга беременных на сроке 35—37 недель.
2. Продолжительность молекулярного исследования составляет 4—6 ч. Ограничения — доступность только в часы работы лаборатории, высокая стоимость. Достоинства — скорость, высокая чувствительность и специфичность. Целесообразно применять для выявления СГБ у необследованных, поступающих в родах.
3. Достоинством ИХТ является наиболее оптимальное соотношение быстроты, доступности и стоимости определения СГБ. Результат — в течение 15—20 мин, внелабораторный «point of care» тест. В данном исследовании ИХТ не дал положительных результатов, но выборка не репрезентативна.
4. Планируется продолжение исследований для оптимизации диагностики СГБ, результатом которых должна стать выработанная совместно с акушерами стратегия профилактики СГБ-инфекций.
Финансирование. Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Российского научного фонда (проект № 15-15-00109).
ЛИТЕРАТУРА
1. Duke T. Neonatal pneumonia in developing countries. Arch. Dis. Child. Fetal Neonatal Ed. 2005; 90(3): F211—9.
2. Nissen M.D. Congenital and neonatal pneumonia. Paediatr. Respir. Rev. 2007; 8(3): 195—203.
3. Le Doare K., Kampmann B. Breast milk and Group B streptococcal infection: vector of transmission or vehicle for protection? Vaccine. 2014; 32(26): 3128—32. Doi: 10.1016/j.vaccine.2014.04.020.
4. Preventing neonatal group B streptococcal infection. Intrapartum antibiotic prophylaxis in some high-risk situations. Prescrire Int. 2011; 20(114): 72—7.
5. Kalin A., Acosta C., Kurinczuk J.J., Brocklehurst P., Knight M. Severe sepsis in women with group B Streptococcus in pregnancy: an exploratory UK national case-control study. BMJOpen. 2015; 5(10): e007976. Doi: 10.1136/bmjopen-2015-007976.
6. Davanzo R., De Cunto A., Travan L., Bacolla G., Creti R., De-marini S. To feed or not to feed? Case presentation and best practice guidance for human milk feeding and group B streptococcus in developed countries. J. Hum. Lact. 2013; 29(4): 452—7. Doi: 10.1177/0890334413480427.
7. Bertini G., Dani C. Group B streptococcal late-onset sepsis with submandibular phlegmon in a premature infant after beginning of breastfeeding. J. Matern. Fetal. Neonatal. Med. 2008; 21(3): 213—5. Doi: 10.1080/14767050801924886.
8. Lanari M., Serra L., Cavrini F., Liguori G., Sambri V. Late-onset group B streptococcal disease by infected mother's milk detected by polymerase chain reaction. New Microbiol. 2007; 30(3): 253—4.
9. Elling R., Hufnagel M., de Zoysa A., Lander F., Zumstein K., Krue-ger M, et al. Synchronous recurrence of group B streptococcal late-onset sepsis in twins. Pediatrics. 2014; 133(5): e1388—91. Doi: 10.1542/peds.2013-0426.
10. Salamat S., Fischer D., van der Linden M., Buxmann H., Schlösser R. Neonatal group B streptococcal septicemia transmitted by contaminated breast milk, proven by pulsed field gel electrophoresis in 2 cases. Pediatr. Infect. Dis. J. 2014; 33(4): 428. Doi: 10.1097/ INF.0000000000000206.
11. Christiansen H., Leth H. Breast milk as a cause of group B streptococcal sepsis. Ugeskr. Laeger. 2011; 173(2): 129—30.
12. Soukka H., Rantakokko-Jalava K., Vähäkuopus S., Ruuskanen O. Three distinct episodes of GBS septicemia in a healthy newborn during the first month of life. Eur. J. Pediatr.. 2010; 169(10): 1275—7. Doi: 10.1007/s00431-010-1187-6.
13. Khan M.A., Faiz A., Ashshi A.M. Maternal colonization of group B streptococcus: prevalence, associated factors and antimicrobial resistance. Ann. Saudi. Med. 2015; 35(6): 423—7. Doi: 10.5144/02564947.2015.423.
14. Shirazi M., Abbariki E., Hafizi A., Shahbazi F., Bandari M., Dast-gerdy E. The prevalence of group B streptococcus colonization in Iranian pregnant women and its subsequent outcome. Int. J. Fertil. Steril. 2014; 7(4): 267—70.
15. Burianova I., Paulova M., Cermak P., Janota J. Group B streptococcus colonization of breast milk of group B streptococcus positive mothers. J. Hum. Lact. 2013; 29(4): 586—90. Doi: 10.1177/0890334413479448.
16. Jawa G., Hussain Z., da Silva O. Recurrent late-onset group B Streptococcus sepsis in a preterm infant acquired by expressed breastmilk transmission: a case report. Breastfeed Med. 2013; 8(1): 134—6. Doi: 10.1089/bfm.2012.0016.
17. Javanmanesh F., Eshraghi N. Prevalence of positive recto-vaginal culture for Group B streptococcus in pregnant women at 35—37 weeks of gestation. Med. J. Islam. Repub. Iran. 2013; 27(1): 7—11.
18. Chapman E., Reveiz L., Illanes E., Bonfill Cosp X. Antibiotic regimens for management of intra-amniotic infection. Cochrane Database Syst. Rev. 2014; 12: CD010976. Doi: 10.1002/14651858. CD010976.pub2.
19. Teatero S., McGeer A., Li A., Gomes J., Seah C., Demczuk W. et al. Population structure and antimicrobial resistance of invasive serotype IV group B Streptococcus, Toronto, Ontario, Canada. Emerg. Infect. Dis. 2015; 21(4): 585—91. Doi: 10.3201/eid2014.140759.
20. Meehan M., Cafferkey M., Corcoran S., Foran A., Hapnes N., LeBlanc D. et al. Real-time polymerase chain reaction and culture in the diagnosis of invasive group B streptococcal disease in infants: a retrospective study. Eur. J. Clin. Microbiol. Infect. Dis. 2015; 34(12): 2413—20. Doi: 10.1007/s10096-015-2496-5.
21. Тутынина О.В., Егорова А.Т. Сепсис как причина материнских потерь. Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Акушерство, гинекология, неонатология, педиатрия. 2014; 16, №5(4): 1481—4.
22. Куликов А.В., Шифман Е.М., Заболотских И.Б. Начальная терапия сепсиса и септического шока в акушерстве. Проект клинических рекомендаций. 2014: 1—28.
23. Drew R.J., Fonseca-Kelly Z., Eogan M. A Retrospective Audit of Clinically Significant Maternal Bacteraemia in a Specialist Maternity Hospital from 2001 to 2014. Infect. Dis. Obstet. Gynecol. 2015; 2015: 518562. Doi: 10.1155/2015/518562.
Поступила 12.05.16
REFERENCES
1. Duke T. Neonatal pneumonia in developing countries. Arch. Dis. Child. Fetal Neonatal Ed 2005; 90(3): F211—9.
2. Nissen M.D. Congenital and neonatal pneumonia. Paediatr. Respir. Rev. 2007; 8(3): 195—203.
3. Le Doare K., Kampmann B. Breast milk and Group B streptococcal infection: vector of transmission or vehicle for protection? Vaccine. 2014; 32(26): 3128—32. Doi: 10.1016/j.vaccine.2014.04.020.
4. Preventing neonatal group B streptococcal infection. Intrapartum antibiotic prophylaxis in some high-risk situations. Prescrire Int. 2011; 20(114): 72—7.
5. Kalin A., Acosta C., Kurinczuk J.J., Brocklehurst P., Knight M. Severe sepsis in women with group B Streptococcus in pregnancy: an
exploratory UK national case-control study. BMJ Open. 2015; 5(10): e007976. Doi: 10.1136/bmjopen-2015-007976.
6. Davanzo R., De Cunto A., Travan L., Bacolla G., Creti R., De-marini S. To feed or not to feed? Case presentation and best practice guidance for human milk feeding and group B streptococcus in developed countries. J. Hum. Lact. 2013; 29(4): 452—7. Doi: 10.1177/0890334413480427.
7. Bertini G., Dani C. Group B streptococcal late-onset sepsis with submandibular phlegmon in a premature infant after beginning of breastfeeding. J. Matern. Fetal. Neonatal. Med. 2008; 21(3): 213—5. Doi: 10.1080/14767050801924886.
8. Lanari M., Serra L., Cavrini F., Liguori G., Sambri V. Late-onset group B streptococcal disease by infected mother's milk detected by polymerase chain reaction. New Microbiol. 2007; 30(3): 253—4.
9. Elling R., Hufnagel M., de Zoysa A., Lander F., Zumstein K., Krue-ger M. et al. Synchronous recurrence of group B streptococcal late-onset sepsis in twins. Pediatrics. 2014; 133(5): e1388—91. Doi: 10.1542/peds.2013-0426.
10. Salamat S., Fischer D., van der Linden M., Buxmann H., Schlösser R. Neonatal group B streptococcal septicemia transmitted by contaminated breast milk, proven by pulsed field gel electrophoresis in 2 cases. Pediatr. Infect. Dis. J. 2014; 33(4): 428. Doi: 10.1097/ INF.0000000000000206.
11. Christiansen H., Leth H. Breast milk as a cause of group B streptococcal sepsis. Ugeskr. Laeger. 2011; 173(2): 129—30.
12. Soukka H., Rantakokko-Jalava K., Vähäkuopus S., Ruuskanen O. Three distinct episodes of GBS septicemia in a healthy newborn during the first month of life. Eur. J. Pediatr. 2010; 169(10): 1275—7. Doi: 10.1007/s00431-010-1187-6.
13. Khan M.A., Faiz A., Ashshi A.M. Maternal colonization of group B streptococcus: prevalence, associated factors and antimicrobial resistance. Ann. Saudi. Med. 2015; 35(6): 423—7. Doi: 10.5144/02564947.2015.423.
14. Shirazi M., Abbariki E., Hafizi A., Shahbazi F., Bandari M., Dast-gerdy E. The prevalence of group B streptococcus colonization in Iranian pregnant women and its subsequent outcome. Int. J. Fertil. Steril. 2014; 7(4): 267—70.
15. Burianova I., Paulova M., Cermak P., Janota J. Group B streptococcus colonization of breast milk of group B streptococcus positive mothers. J. Hum. Lact. 2013; 29(4): 586—90. Doi: 10.1177/0890334413479448.
16. Jawa G., Hussain Z., da Silva O. Recurrent late-onset group B Streptococcus sepsis in a preterm infant acquired by expressed breastmilk transmission: a case report. Breastfeed Med. 2013; 8(1): 134—6. Doi: 10.1089/bfm.2012.0016.
17. Javanmanesh F. Eshraghi N. Prevalence of positive recto-vaginal culture for Group B streptococcus in pregnant women at 35— 37 weeks of gestation. Med. J. Islam. Repub. Iran. 2013; 27(1): 7—11.
18. Chapman E., Reveiz L., Illanes E., Bonfill Cosp X. Antibiotic regimens for management of intra-amniotic infection. Cochrane Database Syst. Rev. 2014; 12: CD010976. Doi: 10.1002/14651858. CD010976.pub2.
19. Teatero S., McGeer A., Li A., Gomes J., Seah C., Demczuk W. et al. Population structure and antimicrobial resistance of invasive serotype IV group B Streptococcus, Toronto, Ontario, Canada. Emerg. Infect. Dis. 2015; 21(4): 585—91. Doi: 10.3201/eid2014.140759.
20. Meehan M., Cafferkey M., Corcoran S., Foran A., Hapnes N., LeBlanc D. et al. Real-time polymerase chain reaction and culture in the diagnosis of invasive group B streptococcal disease in infants: a retrospective study. Eur. J. Clin. Microbiol. Infect. Dis. 2015; 34(12): 2413—20. Doi: 10.1007/s10096-015-2496-5.
21. Tutynina O.V., Egorova A.T. Sepsis as a cause of maternal deaths. Сепсис как причина материнских потерь. Izvestiya Samar-skogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk. Akusherstvo, ginekologiya, neonatologiya, pediatriya. 2014; 16, №5(4): 1481—4. (in Russian)
22. Kulikov A.V., Shifman E.M., Zabolotskikh I.B. Initial therapy of sepsis and septic shock in obstetrics. Proekt klinicheskikh rekomen-datsiy. 2014: 1—28. (in Russian)
23. Drew R.J., Fonseca-Kelly Z., Eogan M. A Retrospective Audit of Clinically Significant Maternal Bacteraemia in a Specialist Maternity Hospital from 2001 to 2014. Infect. Dis. Obstet. Gynecol. 2015; 2015: 518562. Doi: 10.1155/2015/518562.
Поступила 12.05.16
Kuzmin VN, Arslanyan K.N., Kharchenko EI, Adamyan L.V.
THE ROLE OF GROUP B STREPTOCOCCUS IN THE DEVELOPMENT OF NOSOCOMIAL INFECTIONS
Department of reproductive medicine and surgery University of Medicine and Dentistry, 127473, Moscow, Russia
In the article the role of group B streptococcus in the development of nosocomial infection in the maternity hospitals is covered. Its features, prevalence, infection risk factors, various forms of bacterial infection in infants, pregnant women, women in childbirth were considered. The world's data and the data of own research on the role of group B streptococcus in obstetrics and perinatology are presented. Keywords: group B streptococcus, nosocomial infections, obstetrics, perinatology.
DOI 10.18821/0208-0613-2016-34-4-142-149
For correspondence: Elmira L Kharchenko, PhD, Assistant of the Department of Reproductive Medicine and Surgery, Faculty of Postgraduate Education, E-mail: [email protected]
© КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ, 2016 УДК 615.281.015.8.07
Мазанко М.С.1, Чистяков В.А.1>3, Празднова Е.В.1, Покудина И.О.1, Чурилов М.Н.1,
Чмыхало В.К.1, Батюшин М.М.2
диоксидин индуцирует антибиотикорезистентность бактерий
'ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет», Академия биологии и биотехнологии им. Д.И. Ивановского, 344090,
Ростов-на-Дону, Россия
2ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» Минздрава России, 344022, Ростов-на-Дону, Россия 3ООО «Ростовский научно-исследовательский институт биотехнологии», 344038, Ростов-на-Дону, Россия
Изучалась способность медицинского препарата диоксидина вызывать образование антибиотикорезистентности у бактерий. Исследование проводилось с помощью биолюминесцентного теста с использованием рекомбинантных штаммов Escherichia coli MG 1655 (pSoxS-lux), MG1655 (pKatG-lux), MG1655 (pRecA-lux), MG1655 (pColD-lux), в геном которых введены плазмиды с опероном luxCDABE фотобактерии Photorhabdus luminescens, поставленным под контроль соответствующих стресс-индуцируемых промоторов E. coli, а также классических методик учета частоты образования устойчивых мутантов для непатогенных и условнопатогенных штаммов Escherichia coli, Bacillus amyloliquefaciens и Klebsiella pneumoniae. Показано, что диоксидин вызывает индукцию промоторов PrecA и Pcda у Escherichia coli MG1655, что свидетельствует об индукции SOS-ответа в бактериальной клетке. Индукция промотора Pcda была выше, чем PrecA. Максимального значения коэффициент индукции достигал при концентрации диоксидина 2,25 •■10-5 М. Кроме того, данный препарат вызывал усиление индукции промоторов SoxS и KatG, реагирующих на присутствие супероксид-анион-радикала и перекиси водорода, что говорит о возможном участии окислительных механизмов в реализации повреждающего ДНК действия диоксидина. Максимальный коэффициент индукции также был зарегистрирован при концентрации 2,25 •■Ю-5 М.
Диоксидин индуцирует мутации антибиотикорезистентности у всех исследованных штаммов бактерий. Было зарегистрировано увеличение частоты мутаций устойчивости к рифампицину в два раза, к ципрофлоксацину — до шести раз, к азитромицину — в четыре раза.
Исходя из приведенных данных, при назначении антибиотика необходимо проведение антибиотикограммы для всех лиц, принимающих или когда-либо принимавших диоксидин. Ключевые слова: антибиотикорезистентность, lux-биосенсоры, частота мутагенеза, диоксидин.
DOI 10.18821/0208-0613-2016-34-4-149-154
Антимикробные препараты, применение которых в целом вполне оправданно и эффективно при лечении социальнозначимых заболеваний, нередко обладают способностью индуцировать мутации у микроорганизмов. Последние могут быть причиной появле-
Для корреспонденции: Мазанко Мария Сергеевна, старший научный сотрудник лаборатории экспериментального мутагенеза Академии биологии и биотехнологии ЮФУ e-mail: [email protected]
ния форм, устойчивых к целому ряду антимикробных агентов.
В серии работ Я.Т. С1те и соавт. [1] было показано, что применение фторхинолонов ведет к прогрессирующей потере их эффективности не только за счет отбора имеющихся в микробной популяции устойчивых вариантов, но и в результате более чем 20 000-кратного повышения частоты их возникновения за счет мутагенеза. При этом ципрофлоксацин и другие фторхинолоны не образуют аддуктов, интермедиатов, повреждающих ДНК, и не являются аналогами оснований. Подавление этими веществами ДНК-гиразы ведет к изменению топологии бактериальной хромосомы, которое и индуцирует SOS-ответ [2, 3]. В данном случае возможен химический мутагенез, развивающийся без появления разрывов, ДНК-аддуктов, модификации оснований и других серьезных изменений структуры ДНК за счет повышения активности ферментов SOS-репарации. Существует множество антимикробных препаратов, запускающих бактериальный SOS-ответ более распространенным способом, через генерацию активных форм кислорода (АФК) с последующим появлением разрывов ДНК и окислительной модификации оснований. Одним из наиболее активных в этом плане соединений является 1,4-диоксид 2,3-хиноксалиндиметанол, широко применяемый в России и странах СНГ под названием «диоксидин» [4—9]. Высокая антимикробная эффективность препаратов-окислителей во многом обусловлена тем, что АФК не имеют специфических молекулярных мишеней, и поэтому устойчивые к ним мутанты образуются с низкой частотой. Однако если препараты-окислители способны эффективно запускать у бактерий SOS-репарацию, то ввиду ненаправлености процессов классического мутагенеза они должны вызывать у микроорганизмов мутации устойчивости к другим антибиотикам и антимикробным препаратам. Целью нашего исследования была проверка справедливости данного предположения для диоксидина.
Материал и методы
Штаммы микроорганизмов. Для анализа экспрессии стресс-индуцибельных оперонов использовали рекомбинантные штам-
