CC BY
132
УДК 271.2:323.328]:008
Л.Н. ГАЛИМОВА
РОЛЬ ПРАВОСЛАВИЯ В ЖИЗНИ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО КУПЕЧЕСТВА
Ключевые слова: духовная культура, православие, вера, религия, купец, купечество, воспитание, благочестие.
Религиозность воспринималась в купеческой среде как безусловная добродетель. Внешние проявления преданности вере, соблюдение религиозных обрядов занимали большое место в повседневной жизни русских купцов. Демонстративная набожность, христианская благотворительность и храмосозидание были попыткой совместить реальную прожитую жизнь и присущее верующему человеку стремление к спасению души.
L.N. GALIMOVA
ORTHODOXY ROLE IN THE LIFE OF PROVINCIAL MERCHANT CLASS
Key words: spiritual culture, Orthodoxy, belief, religion, a merchant, merchant class, education, piety.
Religiousness was perceived in the merchant environment as unconditional virtue. External displays of fidelity to belief, observance of religious practices figured prominently in an everyday life of Russian merchants. The demonstrative devotion, Christian charity were attempt to combine the real lived life and aspiration inherent in the believing person to soul rescue.
В числе симбирских купцов абсолютно преобладали христиане, а среди них - приверженцы официального православия (греческой «ортодоксии») .
Спустя несколько дней после рождения ребёнка его крестили [5]. Крёстными родителями («восприемниками») чаще всего становились представители того же сословия [6]. Это видно из метрик, где указывалась сословная принадлежность крёстных.
Согласно общей практике Российской империи власти обязывали родителей воспитывать детей в православии, что относилось не только к бракам между православными, но и к межнациональным, межконфессиональным бракам. Интересной иллюстрацией к этому положению является совершённый в Симбирске брак члена Симбирского окружного суда Августа Карловича Фон-Резона с дочерью симбирского купца Ивана Буско - девицею Надеждою Ивановною. Брак был межконфессиональным. Поскольку Н.И. Буско принадлежала к православному вероисповеданию, а А.К. Фон-Резон - к «евангелическо-лютеранскому», при совершением брака «на основании 25 статьи Устава Духовной Консистории» у Фон-Резона было взято обязательство «крестить, и воспитывать детей рожденных от его брака в православной вере» [5, л. 12]. Фон-Резон подписался, что «соглашается и обязуется выполнять законы государя российского» [5, л. 13].
Симбирские купцы соблюдали внешнее благочестие. Приверженность вере христовой поддерживалось как семейная традиция, как жизненный устой. Хорошо образованные, жившие в европеизированной культурной среде многие представители купеческого сословия в то же время регулярно ездили на богомолье, посещали церковь. Религия определяла распорядок жизни. День начинался с молитвы и молитвой же заканчивался. В соответствии с православными традициями устанавливалась манера питания (посты). По воскресеньям и праздникам купцы посещали церковь и требовали того же от своих детей.
Младшее поколение к походам в церковь относилось равнодушно, считая всё там происходящее скучным. При малейшей возможности дети старались избежать выполнения неприятной обязанности. Так было, например, в семье симбирского купца С.П. Зеленкова, человека набожного, усердно посещавше-
1 Имеются статистические сведения по Симбирской епархии за ряд лет, о лицах бывших и не бывших у исповеди и причастия (за 1870 г. и др.). Они включают данные по г. Симбирску и другим городам губернии. Данные допускают группировку по сословиям, из чего можно выяснить численность купцов православного вероисповедания [3].
го божий храм. В церкви С.П. Зеленков всегда стоял впереди, на почетном месте, которое предоставлялось только именитым купцам, и этим своим положением весьма дорожил. Дети его использовали это обстоятельство. Они заранее приходили в церковь и становились так, чтобы отец, шествующий на своё почётное место мог их видеть. Будучи замечены отцом и зная, что он своего почётного места уже не покинет, они далее спокойно шли гулять или к знакомым в гости, где и проводили время, пока не закончится церковная служба. Когда же в конце её начинали звонить колокола, дети вновь возвращались на свои места - так, чтобы отец имел возможность их опять увидеть и убедиться в том, что они действительно были в церкви [13].
Некоторые богатые симбирские купцы слыли любителям церковного пения. Они могли позволить себе приглашать во время Рождества на дом священника в сопровождении хора певчих, которые давали концерт духовной музыки. После концерта полагалось обильное угощение взрослых певчих, мальчики же отправлялись домой с подарками [12].
В богатых купеческих домах стояли «образницы» (по другому именуемые «божницами», «кивотами») с богатыми иконами.
Большое число икон в купеческих домах выявляется по сохранившимся архивным документам. Таковы, например, материалы оценок и описей движимого имущества симбирских купцов, дела о наследовании, документы о признании имуществ вымороченными [11]. Целый сундук с иконами значится в описи имущества, оставшегося после умершего симбирского купца Ивана Дормидонтовича Мартышева («сундук же не продан ввиду того, что в нем хранятся иконы») [2, л. 75, 103]. Много икон упомянуто в описи имущества симбирского купца Ивана Афанасьевича Арацкова (1896 г.) - «Икона Святого Пантелеймона, риза чеканной работы металлическая в иконостасе вышиною 9 вершков, шириною 8 вершков; Икона Святителей Самсона, Гурия и Авива в серебряной ризе, длина которого 5, ширина 4 вершка, в простой раме; Икона святителя, риза чеканной работы, размер ее 5 на 9 вершков, в иконостасе. Образа: Спасителя, Николая Чудотворца и Владимирской Божьей Матери в ризах аплике в иконостасе окрашенных под красное дерево» [10]. Одиннадцать икон названы в составе движимого имущества, оставшегося после смерти симбирского купца Алексея Петровича Кирпичникова [9].
«Святые иконы», как другое имущество умершего купца, переходили по завещанию его наследникам, а за неимением наследников - поступали в распоряжение местного епархиального начальства [2, л. 218].
О купеческой набожности во второй половине XIX - начале XX вв. свидетельствуют акты дарения церкви денежных сумм, ценных бумаг и недвижимых имуществ.
Так, по духовному завещанию Симбирского купца Алексея Петровича Кирпичникова, умершего в 1887 г., на церкви и монастыри выделялись денежные средства на общую сумму 13000 руб. Сохранившиеся в связи с исполнением этого завещания документы позволяют видеть и распределение этой суммы и процедуру подобных пожертвований. В «Прошении» (18 января 1887 г.) от вдовы Симбирского купца Анастасии Александровны Кирпичниковой говорится: «Покойный муж мой Симбирский купец Алексей Петрович Кирпичников духовным завещанием совершенном в конторе Симбирского нотариуса Федорова 25 июня 1886 года по актовой книге № 1097, по реестру № 1606, между прочим завещал: для помилования души его в симбирский кафедральный собор 700 руб., общине Симбирского Спасского монастыря 2000 руб., в церковь Тихвинской Божьей Матери 1000 руб., по устройству храма на Новом кладбище 3000 руб. и в Вознесенский собор 3000 руб., а всего 13000 руб.» Вдова купца Кирпичникова сопровождала своё прошение, как сказано в нём, «означенной суммой» 13000 руб. и
«нотариальной копией духовного завещания». Она «покорнейше просила» Симбирскую духовную консисторию принять деньги и выдать о том квитанцию, причём «подробно обозначить в оной, для какого назначения представлены деньги и что оные представления в силу означенного духовного завещания покойного мужа моего». Квитанции были необходимы для представления в Симбирский окружной суд при утверждении завещания покойного мужа [7, л. 1]. Как видно из материалов дела, деньги у вдовы были приняты и требуемая подробная квитанция выдана. В ней повторяется раскладка средств, указанная в «Прошении». Дело содержит приказ Симбирской духовной консистории: «Билеты и облигации препроводить в церковь по назначению с требованием, чтобы церковные при-чты в пользу коих назначена жертвуемая сумма, в точности исполняли требования «жертвователя» относительно вечного поминовения [7, л. 4].
В пользу церкви жертвовались не только денежные суммы, но и земли, недвижимые имущества. Примером может служить сохранившееся в Ульяновском областном архиве дело «Об укреплении за Симбирскою Единоверческою церковью пустопорожнего места пожертвованного купцом Ф. Красниковым в пользу означенной церкви» (1870 г.) Из указа Святейшего правительствующего синода от 15 ноября 1861 г. за № 786, «последовавшего к его Преосвященству», видно, что на укрепление за Симбирскою Единоверческою церковью пустопорожнего места в г. Симбирске, жертвуемого купцом Федором Красниковым, воспоследовало Высочайшее соизволение 6 октября 1861 г. Как сказано в материалах дела, «ныне Симбирский 1-й гильдии купец Федор Васильевич Красников на означенное место желает совершить крепостной акт в Симбирской палате Уголовного и Гражданского суда». Для совершения акта принятия пожертвования были командированы, как сообщают заявители, «мы Священник и церковный староста, депутат с духовной стороны» [4].
Проявлением религиозности было строительство придомовых церквей, или так называемых «малых домовых церквей», для целей богослужения. Это могло быть связано с желанием продемонстрировать преданность вере и материальные возможности. Была и другая причина. Придомовые церкви строили для людей, которым было затруднительно выходить из дома, - больных, испытывающих постоянное недомогание или находящихся при смерти. Считалось, что таким людям остается одна отрада и утешение - вера, молитва и «приобщение Святых Тайн». Придомовые церкви оснащались церковной утварью, ризницами и небольшим алтарем. Домовую церковку необходимо было первоначально освятить [8, л. 1]. Часто освящение совершал один священнослужитель.
Примером может служить архивное дело о постройке домовой церкви симбирской купчихой О.Д. Пастуховой. Дело содержит датированное 1911 г. «Прошение от потомственной почетной гражданки Ольги Дмитриевны Пастуховой Епископу Симбирскому и Сызранскому», в котором просительница сообщает о болезни своей набожной дочери и обосновывает необходимость строительства тем облегчением, какое получает страждущая от общения с Богом: «Дочь моя Зинаида страдает тяжкою болезнью, большей частью бывает в забытьи, и когда пробуждается то прежде всего она обращается к молитве, выражает желание слушать службу Божию в храме божьем и особенно радостью просветляется лицо ее, когда она сподобляется принять Святые Тайны тела и крови христовой, но по слабости здоровью и по существу ее болезни привести ее к богослужению в храме более или менее отдаленный от дома, безусловно, не возможно. В ее тяжкой болезни остается для нее одна отрада и утешение - вера, молитва и приобщение Святых Таин, по этому, на сколько возможно, я желала бы доставить ей это утешение устройством малой домовой церкви, которая в настоящее время совершенно готова со всеми принадлежностями из церквей утвари и ризницы. Благословите, Преосвященный Владыка освятить устроенную мою домо-
вую церковку Воскресения Христова, и так как алтарь не может вместить несколько священнослужителей, то благословите совершить освящение одному лицу священнослужителей с диаконом, а именно: Протоирей Вознесенского собора Льву Масальскому, который один напутствует Святыми Тайнами мною бедною больную дочь». Далее О.Д. Пастухова просит разрешения «Милостивейшего Архипастыря» приглашать «по временам» священников для совершения в своей домовой церкви богослужения [8, л. 1]. Кроме прошения в дело приложен «Доклад Протоирея Вознесенского собора Льва Масальского» об исполнении возложенного на него поручения: «Почтеннейше докладываю, что во исполнении резолюции Вашего Превосходительства, последовавшей на прошение потомственной почетной гражданки О.Д. Пастуховой, мною освящен по чину Православной церкви домовой храм ее в честь Живописного Воскресения Христова» [8, л. 2]. Из справок, содержащихся в деле, видно, что домовой храм О.Д. Пастуховой был в 1911 г. приписан к Симбирскому Вознесенскому собору, но в его кпировых ведомостях не значился [8, л. 3]. В 1915 г. настоятель Владимирской церкви г. Симбирска, протоирей Алексей Сызранский подготовил «почтительнейшее представление», в котором доводил «до Архипастырского сведения», что в пределах прихода Владимирского г. Симбирска на Сенной улице находится домовая церковь, «построенная иждивением [...] почетной гражданки О.Д. Пастуховой». Протоиерея беспокоило, что «означенная церковь, насколько известно, ни к какой приходской церкви не приписана». О дальнейшем движении «представления» информации в деле нет.
Некоторые купцы в завещаниях оставляли часть своего капитала на устройство богаделен и других «богоугодных заведений».
Религиозность воспринималась в купеческой, и шире - предпринимательской, среде как безусловная добродетель. Внешние, торжественные проявления преданности вере, публичное отправление религиозных обрядов занимало большое место в повседневной жизни русских купцов. Демонстративная набожность, христианская благотворительность и храмосозидание были попыткой совместить реальную прожитую жизнь и присущее верующему человеку стремление к спасению души.
Общеизвестно, что этические нормы православия смягчали стяжательский элемент предпринимательской деятельности, облагораживали социальный облик предпринимателя. Церковь прививала пастве мысль о приоритете духовно-нравственного начала над материальным, идею соборности, коллективизма, духовной солидарности. В литературе высказывалась мысль что эти же нормы, в частности, отрицательное отношение к ростовщичеству объективно затрудняли функционирование торгового, а затем производственного капитала, тормозили развитие кредитных учреждений, следствием чего явилось позднее возникновение банковской системы, носившей к тому же сословный характер.
Как отмечают исследователи, не только наличие материальных возможностей (капиталов), но и религиозные убеждения многих представителей купеческого сословия способствовали развитию коллекционерства, благотворительности, меценатства в его среде [15]. С религиозным чувством были напрямую связаны филантропические поступки. Обязательность пожертвований провозглашалась христианством, а для богатых это обязательность усугублялась по причине греховности богатства, что не раз подчёркнуто в Библии. Видимо, поэтому на благочестии как одной из основных черт купеческого поведения акцентировалось неизменно внимание в жизнеописаниях и мемуарах предпринимателей.
2 Соборное Уложение 1649 г. осуждало выдачу денег под проценты
Один из основателей знаменитой Прохоровской мануфактуры Тимофей Васильевич Прохоров (1797-1854) в труде «О богатении» говорил: «Человеку нужно стремиться к тому, чтобы иметь лишь необходимое в жизни; раз это достигнуто, то оно может быть увеличено, но увеличено не с целью наживы - богатства для богатства, а ради упрочения нажитого и ради ближнего. Благотворительность совершенно необходима человеку [...]. ...Необходимо посещать жилища бедных, помогать каждому, в чём он нуждается: работой, советом, деньгами, лекарствами, больницей и пр. и пр. Наградою делающему добро человеку должно служить нравственное удовлетворение от сознания, что он живёт «в Боге». Богатство часто приобретается ради тщеславия, пышности, сластолюбия и пр. Это не хорошее, вредное богатство: оно ведёт к гибели души. Богатство то хорошо, когда человек, приобретая его, сам совершенствуется нравственно, духовно; когда он делится с другими и приходит им на помощь. [...] Вообще честное богатение, даже коммерсантов или банкиров, полезно, если наживающий богатство живёт по Божьему» [16]. Очень трудно судить, насколько были распространены подобные настроения, но то, что они существовали в среде предпринимателей не единично, - несомненно. Современник Т.В. Прохорова, московский купец С.П. Васильев также видел залог своего успеха в божественном благословении, честности, праведности и трудолюбии [16].
Россия была преимущественно крестьянской и достаточно бедной, если судить пожизненному уровню большинства населения, страной. Возможности социальной мобильности в обществе с пережиточной структурой, были крайне суженными. К богатству широкие слои населения относились двойственно: с одной стороны, к достатку стремились, с другой - лишь немногие в условиях русской государственности добивались успеха; бытовало представление о неправедности богатства, «греховности» торгово-промышленной деятельности. Тема «греховности» капитала характерна и для настроений социальных низов, и для самой предпринимательской среды. Обилие поговорок, сохранившихся в русском языке - «Деньгами души не выкупишь», «Богатому черти деньги куют», «Грехов много, да и денег в волю» и т.д. - отражают устойчивую связь неправедности богатства в сознании русского человека.
Чертой российского национального менталитета было отсутствие культа богатства. Н.А. Бердяев в работе «Размышления о русской революции» писал: «То, что европейскому буржуа представлялось добродетелью, то русскому человеку представлялось грехом. И русский помещик никогда не был до конца уверен, что он по правде владеет своей землей. [...] И русский купец думал, что нажился он не чистыми способами и раньше или позже должен покаяться. Православие внушало идею обязанности, а не идею права. [...] Буржуазная идеология никогда не имела у нас силы и не владела русскими сердцами». Русская буржуазия, утверждает Н.А. Бердяев, всегда чувствовала себя «нравственно униженной». В другом своём известном произведении, «Истоки и смысл русского коммунизма», Н.А. Бердяев говорит: «Русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржуазным добродетелям и нормам» [1].
Была и другая причина демонстрируемого купечеством интереса к делам веры. Русское государство XIX - начала XX вв. было не только сословным, но и религиозным государством. Защита и распространение православия («истинной веры», как воспринимала её официальная власть) было важнейшей целью существования Российской империи. Законодательно закреплённое приоритетное положение дворянства было предметом постоянной зависти купеческого сословия. Активность в делах веры позволяло купечеству добиваться общественного признания, осознавать себя важным элементом единой государственной машины.
В купеческой благотворительности переплетались религиозные и светские, патриотические мотивы. Купечество делало большие пожертвования в тяжёлое для страны время в период Отечественной войны 1812 г., Крымской войны, первой мировой войны. Причём необходимо учитывать, что войны велись Российской империей не только за «Отечество» и «Царя», но и за «Веру». Они имели оттенок религиозных войн, и церковь всегда участвовала в их идеологическом обосновании. Не удивительно, что в сознании большой части населения религиозные и патриотическим стремления сливались в неразрывное целое.
И, наконец, отметим ещё один момент. Весьма часто твёрдое, неколебимое отношение к вере в купеческой среде способствовало упрочнению деловой репутации. С верой неразрывно было связано нравственное начало. Иностранец, посетивший Россию николаевского времени и побывавший на знаменитой Нижегородской ярмарке, поразился сделкам, заключаемым под честное слово. Причина заключалась в крепостном состоянии многих русских «предпринимателей». «Главные торговые деятели ярмарки - крепостные крестьяне. Однако закон запрещает предоставлять кредит крепостному в сумме свыше пяти рублей. И вот с ними заключаются сделки на слово на огромные суммы. Эти рабы-миллионеры, эти банкиры-крепостные не умеют ни читать, ни писать, но недостаток образования восполняется у них исключительно сметливостью» [14]. В отсутствие письменных договоров (которые входили в практику деловой жизни очень постепенно) «верность Богу» ассоциировалась с твердостью и надёжностью в своём слове при устном заключении контракта.
В конце XIX - начале XX вв. в среде купцов Симбирска была заметна разница в религиозности старшего и младшего поколений. Наибольшую религиозность проявляли люди старшего поколения, становление которых пришлось еще на дореформенное время, тогда как для молодёжи было характерно более сдержанное отношение к религии. Дети и подростки в купеческих семьях часто относились к религии как к неприятной формальной обязанности или как к игре (например, обычай славления Христа). Исключение составляли, пожалуй, рождественские праздники, становившиеся весёлым детским развлечением.
Литература
1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. М.: Наука, 1990. С. 119-120.
2. Государственный архив Ульяновской области (далее ГАУО). Ф. 33. Оп. 2. Ед. хр. 135.
3 ГАУО. Ф 134. On. 5 Ед. xp 69.
4 ГАУО. Ф 134. On. 7 Ед. xp 189. Л. 1.
5 ГАУО. Ф 134. On. 7 Ед. xp 284.
6 ГАУО. Ф 134. On. 7 Ед. xp 465. Л.737
7 ГАУО. Ф 134. On. 8 Ед. xp 501.
8 ГАУО. Ф 134. On. 8 Ед. xp 941.
9 ГАУО. Ф 174. On. 1 Ед. xp 824. Л. 4.
10. ГАУО. Ф. 174. Оп. 1. Ед. хр. 1310. Л. 12.
11. ГАУО. Ф. 174,137 и др.
12. ГАУО. Ф. Р-4060. Оп. 1. Ед. хр. 312. Л. 78-79.
13. ГАУО. Ф. Р-4061. Оп. 1. Ед. хр. 313. Л. 115.
14. КюстинА. Николаевская Россия: пер. с фр. / А. Кюстин. М.: Политиздат, 1990. С. 289.
15. Российские предприниматели: Благотворители, коллекционеры, меценаты (вторая половина XIX- начало XX века). М.: ГПИБ, 1993.
16. Семёнова А.В. Менталитет купечества в период становления российского предпринимательства // Отечественная история. 1995. № 6. С. 21-24.
ГАЛИМОВА ЛИЛИЯ НАДИПОВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Ульяновский государственный педагогический университет, Россия, Ульяновск (galina_200475@mail.ru).
GALIMOVA LILIYA NADIPOVNA - candidate of historical sciences, assistant professor of Human, Social and Economic Sciences Department, Ulyanovsk State Pedagogical University, Russia, Ulyanovsk.___________________________
