CC BY
34
© 2007 г. В.Д. Дзидзоев
РОЛЬ ПОПУЛЯРНЫХ МИФОВ В ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКОМ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОМ И ПРАВОВОМ ПРОТИВОСТОЯНИИ (ИСТОРИОГРАФО-ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)
После распада СССР на территории СНГ возникли сотни национальных движений, партий, общественно-политических и религиозных объединений, исповедующих различные идеологии - систему политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности [1]. Поскольку идеология - духовное явление, то она должна, на наш взгляд, оцениваться такими категориями, как истинная или ложная, правильная или иллюзорная. При анализе национальной политики и межнациональных отношений, причин, характера, специфики этнопо-литических конфликтов, межнациональных войн и этнических чисток необходимо учитывать идеологический фактор. В условиях противостояния отдельных народов Кавказа (например, грузин и абхазов, грузин и южных осетин, армян и азербайджанцев и т.д.) каждый субъект этнополитического процесса, как правило, опирается на собственную идеологию, чаще всего националистическую. Национализм таким образом становится идеологией и политикой в национальном вопросе, основа которых - трактовка нации как высшей ценности и формы общности. Национализм (порой трудно отличить национализм от патриотизма) в истории многих народов выступал как мощная объединяющая сила в борьбе за национальное освобождение в Европе, Африке, Азии и Латинской Америке (Х1Х-ХХ вв.). Однако с распадом СССР на постсоветском пространстве, особенно на Кавказе, наблюдается крайняя форма национализма, который сопровождается маниакальной идеей национального превосходства, исключительности, а иногда и «богоизбранности» численно больших наций над национальными меньшинствами. Наиболее наглядно это проявилось на территории бывшей Грузинской ССР, где за период «демократических реформ» произошли межнациональные конфликты и войны, которые развязало политическое руководство «демократической» Грузии на территории Южной Осетии (в 1989 - 1992 гг.) и Абхазии (в 1992 - 1993 гг.). При этом грузинские власти активно распространяли и до сих пор распространяют идеологию крайнего национализма (шовинизма), стоящего рядом с фашизмом и расизмом. Все это в Тбилиси прикрывается рассуждениями о «единстве и территориальной целостности Грузии», о «соблюдении конституционных норм» и т.д.
Власти Южной Осетии и Абхазии разыгрывают также националистическую карту и трактуют осетинскую и абхазскую нации как высшую форму общности, которая должна быть мощной объединяющей силой в борьбе против грузинской агрессии, за национальное освобождение бывших автономий «малой империи», каковой Грузию справедливо назвал Нобелевский лауреат А.Д. Сахаров [2].
С конца 80-х гг. и по настоящее время в Грузии издано немало «научных трудов» по истории Южной Осетии и Абхазии, где существенно искажается не только история осетин и абхазов, но и самих грузин и в целом Грузии. Причина такого негативного явления кроется в том, что многие грузинские интеллектуалы, издающие труды по истории, руководствуются не научными принципами, а идеологическими. Грузинские авторы, стоящие на позициях шовинизма, своими «научными трудами» по истории Южной Осетии и Абхазии, грузино-осетинских и грузино-абхазских отношений внедряют в сознание читающей общественности мифы и легенды о «богоизбранности грузин», «недоразвито -сти осетин и абхазов», «национальном превосходстве» грузин над другими народами бывшей Грузинской ССР. Если сопоставить рассуждения и выводы авторов, являющихся в различной степени духовными и идеологическими наставниками воинствующих грузинских нацистов, развязавших две крупномасштабные межнациональные войны (в Южной Осетии в 1989 - 1992 гг., и в Абхазии в 1992 - 1993 гг.), то бросается в глаза их однотипная непримиримость по отношению к южным осетинам и абхазам, национально-государственным образованиям этих народов, которые не признаются равноправными с грузинами. Это подчеркивает невиданную остроту проблемы, явную ее идеологизированность, сложность и противоречивость.
Менталитет абхазов, грузин, осетин, других народов Кавказа традиционно тяготеет к истории. Отсюда повышенный интерес к историческим исследованиям, которые заметно влияют на формирование общественного сознания. Особое негодование вызывают труды грузинских интеллектуалов, где в той или иной степени искажаются факты, фальсифицируется история. В них используется идеологический инструментарий «великой» и «богоизбранной Грузии» для морально-психологического подавления национального самосознания южных осетин и абхазов, уничтожение их национальной государственности. Но мы не станем заниматься софистикой, поэтому не будем подкреплять свои суждения и выводы ссылками на газетные статьи столетней давности. Однако в случае необходимости при большом желании задеть грузин, их честь и достоинство можно найти десятки газетных статей или иных источников, которые характеризуют их в негативных тонах. Но ученый от щелкопера тем и отличается, что он тщательно проверяет факты, сопоставляет их всесторонне, анализирует проблему, скрупулезно изучает источники. И это делается не только ради науки, но еще и для того, чтобы не оказываться в положении идеологизированного профессора истории Б.В. Гемкрелидзе. Он, искажая историческую правду, утверждает, что осетины в Грузии, включая Южную Осетию, жили на правах крепостных крестьян, кото-
рые там именовались «хизанами» [3, с. 184], а суть вопроса замалчивает. Дело в том, что в Южной Осетии наряду с крепостными крестьянами было немало свободных осетин, которые не принадлежали ни грузинским помещикам, ни российской казне. Русский исследователь первой половины XIX в. А.Г. Яновский по этому поводу писал: «В Осетии (Южной Осетии. - В.Д.) не существует разделения народа по классам: все без исключения пользуются одинаковыми правами и занимаются единственно земледелием. Есть, впрочем, несколько фамилий, которые ведут свое происхождение от древних осетинских князей: они лично пользуются некоторым в народе уважением, которое, однако же, дается им не по происхождению, а по их силе... Осетин можно разделить: 1) на свободных, не признающих над собой никакой власти; 2) на принадлежащих казне; 3) подвластных помещикам, и именно грузинским князьям Еристовым и Мачабеловым» [4, с. 16]. Описание Южной Осетии А.Г. Яновским существенно помогает нам восстановить историческую правду. Б.В. Гемкрелидзе в своем «научном труде» представил всех южных осетин «хизанами» для того, чтобы убедительнее выглядел его главный стратегический и идеологический (а не научный!) вывод -осетины в Южной Осетии всегда были «гостями на грузинской земле» и поэтому у них нет на нее никаких прав.
А.Г. Яновский, который более или менее объективно, без идеологических пристрастий и конъюнктурщины в очерке 1838 г. о Южной Осетии, дает правдивую характеристику всем трем сословиям, или разрядам осетин. «Разряды эти не имеют ничего определенного, - писал он, - первые основывают права свои и преимущества на необузданной свободе, соблюдая между собой одни только семейные связи, ибо в ущельях и деревнях нет никаких властей: каждый способный носить оружие почитает себя вполне независимым. Убийства между ними бывают весьма часто, наказываются одним мщением, со стороны родственников убитого. Большая часть этих осетин никогда не покидала гор своих и потому о гражданском быте не имеет никакого понятия. Казенные крестьяне отличаются от них только тем, что имеют сношения с Карталинией, платят подати, впрочем, маловажные и имеют над собой Моурава, - что значит на грузинском языке "пристав", которого однако же мало уважают. Из крестьян помещичьих, живущих в ущельях Горийского уезда, повинуются своим владельцам только в некотором отношении, платя им подать баранами и другими сельскими произведениями: живущие же в отдаленных ущельях, вовсе не признавая над собой их власти, не исполняют никаких их требований. Этого разряда осетины также никаких податей в казну не платят и не отбывают повинностей (разрядка наша. -В.Д.). Все осетины одного происхождения имеют собственный язык, не имеющий, впрочем, письменности. Они не управлялись никогда царями, и, по грузинским летописям, задолго до рождества Христова известны набегами своими на Иверию и Армению» [4, с. 16-17]. Таким образом, осетины в Южной Осетии не были и
не могли быть сплошной массой «хизан», т.е. крепостных крестьян. Такая версия понадобилась Б.В. Гемкрелидзе лишь для того, чтобы вводить читателя в заблуждение. Трудно себе представить никому не подчиняющихся осетин на «исконной территории Грузии», где даже грузинским крестьянам в обязательном порядке приходилось выполнять определенные обязанности перед своими помещиками. Гемкрелидзе прекрасно понимает невозможность такого положения в Грузии. Другое дело, если оно складывалось в Южной Осетии, где осетины чувствовали себя увереннее, так как жили на исконной территории своей исторической родины. Там вместе с ними веками проживали грузины, а также представители других национальностей. На протяжении многих столетий между народами сложились устойчивые предсказуемые взаимоотношения, которые характеризовались не только конфликтами, обидами и недоразумениями. Многие осетинские и грузинские семьи и рода (фамилии) поддерживали добрые и действительно братские отношения. Немало было заключено и межнациональных грузино-осетинских браков. Осетинские крестьяне, которые неплохо владели грузинским языком, переняли многое из культуры более могущественно соседнего народа, жили мирно по лучшим национальным традициям. Скандалы и проблемы возникали в основном тогда, когда грузинские помещики (Мачабе-ловы, Эристовы и др.) под различными предлогами начинали требовать от осетинских крестьян больше положенного. Используя свои возможности, они объективно были заинтересованы в том, чтобы подчинить своему влиянию если не всех, то хотя бы как можно больше осетинских крестьян. Однако, как верно подметил в 40-е гг. XIX в. А.Г. Яновский, осетины в Южной Осетии в основной своей массе жили по своим традиционным законам. Большая часть их не подчинялась грузинским помещикам и князьям. Они жили на своей исконной территории и руководствовались своим обычным правом.
Трудно себе представить осетина, чеченца, кабардинца, любого другого выходца с Кавказа, живущего на территории соседнего народа или страны и не подчиняющегося его законам и традициям. Такое возможно только тогда, когда человек живет на своей территории, на земле своих предков. Именно это обстоятельство придает и отдельно взятому человеку, и в целом народу дополнительные и всегда объяснимые силы в борьбе против притеснителей и угнетателей. Если бы осетины в Южной Осетии были только «хизанами», т.е. крепостными крестьянами, которые «в поисках куска хлеба перешли из Северной Осетии в историческую провинцию Грузии - Шида Картли», их бы в случае необходимости власти и обстоятельства могли заставить четко выполнять все установки грузинских помещиков и дворян. Гемкрелидзе приводит сведения о том, что осетинские «хизаны» своевольничали и не всегда подчинялись грузинским помещикам, которым иногда не выплачивали предусмотренные законом налоги [3, с. 180-185]. Все это косвенно подтверждает неоспоримый факт, что «хизаны» не были «пришельцами за куском хлеба из Северной Осетии».
Осетины были коренными жителями Южной Осетии, которую справедливо рассматривали как исконную территорию проживания осетин, или, проще говоря, родину. Гемкрелидзе использует немало архивных документов, комментирует их, анализирует и сопоставляет факты, но при этом не всегда делает объективные с точки зрения науки выводы. А иногда он сам себе противоречит. «В архивных документах четко отражено, - пишет он, - что осетины, пополнявшие в Грузии контингент крепостных крестьян грузинских дворян, принадлежали к категории "хизан". Поэтому, согласно официальным договорам, на них возлагались определенные обязанности перед грузинскими помещиками. Договоры между помещиками и "хизанами" оформлялись на 4, 9 и 18 лет. Если "хизаны" не выполняли предусмотренных договором условий или если по истечении срока договора он не возобновлялся, они были обязаны покинуть эти места, в противном случае помещик имел право выселить их» [3, с. 184]. Все правильно. Таковы были законы между помещиками и их крепостными крестьянами. Однако Гемкре-лидзе утаивает от читателей истинные причины того, что «хизаны», не выполнявшие предусмотренные условия договоров с грузинскими помещиками, практически не наказывались. Ему бы следовало, на наш взгляд, пояснить причины такой «особой лояльности» грузинских помещиков к осетинским «хизанам», которые ко всему еще и «хищническим образом уничтожили наши (грузинские. - В.Д.) леса, что могло привести в экологической катастрофе» [3, с. 185]. Грузинский историк доказывает, что варварское и бесцеремонное отношение к грузинской природе со стороны осетинских пришельцев - «хизан» привело к тому, что в результате грузинская земля «стала интенсивно вымываться Лиахви (река. - В.Д.) и горными ручьями» [3, с. 185]. Читатель, не знакомый с фактами истории, архивными и другими источниками, может поверить ему. То, что он пишет, полная профанация истории. Историку изменяет элементарная логика, когда он утверждает, будто пришельцы-«хизаны», у которых, кстати, не было никаких юридических или обычных прав на землю Южной Осетии, «бесцеремонно», «хищнически» относились к ней, вели себя более или менее свободно, «уничтожали грузинские леса» и своими действиями создавали в чужой стране, т.е. в Грузии, «экологическую катастрофу». В такие наспех сочиненные историко-идеологические байки могут поверить только те, кому очень хочется этого. Вне круга грузинских историков, выполняющих различного рода социально-политические заказы, такие политизированные и идеологизированные версии истории серьёзно даже не рассматриваются.
Любому трезвомыслящему историку понятно, что пришельцы, если они действительно пришельцы, в чужой стране не могут вести себя так бесцеремонно по нескольким причинам. Главные из них - юридические законы государства. Статус пришельца, т.е. бесправного человека, в силу целого ряда объективных обстоятельств никому не позволяет своевольничать. Чужая страна и её коренной (автохтонный) народ, кото-
рый по всем параметрам (статус коренного народа, численное превосходство, законы, защищающие его права, обычное право и т.д.) имеют преимущества над пришельцами, никогда не позволят каким-то «хизанам» «бесцеремонное отношение к своей природе». У грузинских помещиков и дворян на исконно грузинской территории, т.е. за пределами Южной Осетии и Абхазии, были действительно большие права над своими «хизанами», которые вели себя законопослушно, тихо и спокойно. Однако крестьяне Южной Осетии в основной своей массе вели себя более свободно только потому, что жили на своей исконной территории. Именно этот фактор придавал им дополнительные моральные силы в борьбе против грузинских помещиков Ма-чабеловых и Эристовых, которые необоснованно претендовали на право владеть осетинскими крестьянами. На этот счет имеется достаточно много серьезных источников. Но преднамеренно сошлемся на мнение выдающегося русского ученого М.М. Ковалевского [5], который объективно, без идеологических пристрастий во второй половине XIX в. исследовал историю и этнографию народов Кавказа. Дело не только в его большом научном авторитете, но и в том, что он был «нейтральным» ученым и потому возможные его обвинения в конъюнктуре здесь абсолютно неуместны. «Переход осетин под владычество русских, - писал он, -сопровождалось значительными переменами в их общественном быте. Прежней зависимости их, на юге от России, на севере - от Кабарды, положен был конец, и это обстоятельство сказалось прекращением тех постоянных враждебных столкновений с соседними племенами, которыми характеризовался дотоле их общественный быт. И в среде самих осетин приняты были действительные меры к упрочению мира и спокойствия. Вся страна (имеется в виду Северная и Южная Осетия. - В.Д.) разделена на приставства и включена со временем в состав Тифлисской губернии (Южная Осетия. - В.Д.) и Терской области (Северная Осетия. -В.Д.) [6, с. 48-49]. Как видим, М.М. Ковалевский под «страной осетин» подразумевал Северную и Южную Осетию. Более того, он справедливо подчеркивал, что северные осетины притеснялись кабардинскими феодалами, а южные - грузинскими помещиками. На самом деле так и было. Анализируя взаимоотношения осетин с соседними народами, в том числе и с русскими, М.М. Ковалевский точно подметил благосклонность осетин к русским и России. При этом он правильно увидел истоки доброжелательности осетин к России, первопричину тяготения небольшой по численности горской народности к русским. Это «защита от угнетения соседей (грузинскими и кабардинскими феодалами. - В.Д.), какая дана была осетинам самим фактом поступления их под русское владычество» [6, с. 49]. Здесь трудно возразить русскому ученому. В подтверждение своего вывода М.М. Ковалевский приводит письмо И.Ф. Паскевича графу А.И. Чернышеву от 26 августа 1830 г., где было сказано: «Народ этот (осетины. - В.Д.)... находился в зависимости у других, сильнейших племен. Притесняемый с северной стороны кабардинцами, а с южной - грузинскими и имеретинскими князьями,
оный, при первом появлении в сей стране (Южной и Северной Осетии. - В.Д.) российских войск, под командою графа Тотлебена, встретил их как своих избавителей» [6, с. 59]. Касаясь причин ряда восстаний в Осетии, М.М. Ковалевский справедливо подчеркивал: «Восстания эти были вызваны на южном склоне гор (Южной Осетии. - В.Д.) притеснениями помещиков -Эристовых и Мачабеловых, обнаруживавших притязание на принадлежность им осетин (разрядка наша. - В.Д.) [6, с. 59]. На самом деле большинство этих осетин не имело никакого отношения к грузинским помещикам. Именно поэтому их «притязание на принадлежность им осетин» вызывало у последних бурный протест, а иногда массовые выступления. Тем не менее Эристовы и Мачабеловы имели куда больше возможностей для того, чтобы узаконить свои необоснованные претензии на владения крестьянами Южной Осетии. Представители этих фамилий занимали ответственные и важные посты в русской администрации на Кавказе. Многие из них дослуживались до офицерских и генеральских чинов в армии России. В середине XIX в. на протяжении многих лет начальником центра Кавказкой линии был царский генерал князь Эристов [7, л. 2], который пользовался большим влиянием на русский генералитет на Кавказе. Как опытный интриган и талантливый проводник колониальной политики на Кавказе он сделал многое для обострения земельных и межнациональных отношений в регионе, ослабления влияния осетинских старейших (феодалов) на подвластных им крестьян. Особенные усилия генерал Эристов направлял против дигорских феодалов (баделят), которые, по его мнению, были «фанатиками-магометанами», притеснявшими крестьян. Его очень беспокоило то, что в Дигории, т.е. в Западной Осетии, «медленно развивается христианство» и многие дигорцы-осетины «вновь перешли в магометанство» [7, л. 2]. Такую «отеческую заботу» об Осетии и осетинах с некоторыми оговорками можно было бы приветствовать, если бы он также «искренне» заботился об осетинах-христианах Южной Осетии. Однако там он способствовал угнетению осетин, которых хотел полностью подчинить непосредственному влиянию князей Эристовых и Мачабеловых. В 1850 г. генерал Эристов в докладной записке главнокомандующему русскими войсками на Кавказе сообщал о натянутых отношениях между дигорской (осетины Западной Осетии) знатью и трудовым народом. Явно преувеличивая, генерал писал, что «в Дигории трудно ожидать добрых последствий, в особенности если дело это продлится и не получит в непродолжительном времени окончания. Ненависть друг к другу так велика, что каждый из них употребляет все меры погубить другого» [7, л. 2-3]. Конечно, взаимоотношения крестьян и знати всегда и везде были сложными и противоречивыми. Осетия здесь не исключение. Однако еще более сложными и противоречивыми были взаимоотношения грузин, особенно знати и осетинского населения Южной Осетии.
Генерал А.П. Ермолов еще в 1816 г. предлагал установить между осетинами своеобразное местное, волостное управление. Через год он в особом предписа-
нии на имя генерал-майора Дельпоццо велел последнему «учредить между осетинами. род волостного правления, в котором бы разбирали они сами случающиеся между ними ссоры, делали раскладку повинностей и наблюдали за исполнением их» [8, с. 685; 6, с. 5051]. При этом определенные надежды возлагались на осетинских старейшин. Именно осетинских, а не грузинских, так как речь шла об осетинах Южной Осетии. Ермолов был образованный человек и четко различал осетин и грузин, Южную Осетию и Грузию. Не только А.П. Ермолов, но и И.Ф. Паскевич, другие видные военные администраторы Кавказа не признавали обоснованными притязания грузинских помещиков на осетинских крестьян Южной Осетии. М.М. Ковалевский, изучавший всесторонне обозначенную проблему, также считал «домогательства Эристовых и Мача-беловых - передать в их руки управление южными осетинами» - необоснованными [6, с. 51]. И.Ф. Паске-вич, считавший незаконными требования Эристовых и Мачабеловых, в 1830 г. установил в Южной Осетии четыре приставства и подчинил одно - управляющему горскими народами по Военно-Грузинской дороге, а три - Горийскому окружному начальнику... Паскевич ходатайствовал в 1834 г. об установлении особой должности - главного пристава. Также система приставств несколько позднее была распространена и на Северную Осетию, введенную сперва в состав так называемой Кавказской области, позднее - Терской» [6, с. 51]. Эти и другие неоспоримые факты свидетельствуют о том, что осетины в Южной Осетии в большинстве своем не были «хизанами», как пытается доказать Гем-крелидзе. Грузинский историк старательно убеждает читателя чуть ли не в благородном отношении грузинских помещиков к осетинским «хизанам», которым создавали условия для нормальной жизни. Однако осетины, «пополнявшие в Грузии (включая и Южную Осетию. - В.Д.) контингент крепостных крестьян грузинских дворян хищническим образом эксплуатировали природные богатства Грузии» [3, с. 185]. С истощением почвы (одно из «преступлений» осетин) осетины активизировали поиски свободных для поселения мест, утверждает Гемкрелидзе, началось их массовое переселение в Кахети» [3, с. 185]. Здесь грузинский ученый ссылается на газету «Тифлисский листок» за 1903 год (№ 156). Однако мы лишены возможности убедиться в достоверности и объективности этого первоисточника. По крайней мере непонятно, каким образом бесправные «хизаны» «хищнически истощали почву» земель, принадлежащих грузинским помещикам Ма-чабеловым и Эристовым.
С точки зрения здравой мысли и элементарной логики не укладывается в голове, как крепостные крестьяне-осетины на свое усмотрение, без ведома властей могли «активизировать поиски свободных для поселения мест». Тем более непонятно, если такие «поиски свободных мест» вредили Грузии. Тут грузинский историк что-то преднамеренно не договаривает. Неосведомленному в исторических реалиях читателю проблемы Южной Осетии и Абхазии преподносятся в предвзятом, запутанном виде. Логику грузинских фальсификаторов ис-
тории нетрудно понять. Сперва они предлагают надуманный или сомнительный факт, а уж потом начинают «раскручивать» его в нужном им направлении, фальсифицируя прошлое осетинского, абхазского и грузинского народов. Все это делается сознательно, преднамеренно, с далеко идущими и неблаговидными целями. В сущности это - параистория и паранаука, достойные осуждения.
Анализируя современные взаимоотношения между Грузией и Южной Осетией, корни грузинской шовинистической идеологии, проповеди национальной исключительности грузин, их превосходства над осетинами, разжигания национальной вражды, стоит, хотя бы коротко, остановиться на романе грузинского писателя М.С. Джавахишвили «Обвал» [9], где достаточно тенденциозно освещаются грузино-осетинские взаимоотношения. В Грузии именно «Обвал» получил широкий положительный резонанс, особенно в годы правления З. Гамсахурдиа.
В отличие от грузинских историков, М. Джавахиш-вили нигде не упоминает национальную принадлежность одного из главных отрицательных героев своего романа Джако Дживашвили, «батрака-хизана», который работал у грузинского князя Теймураза Хевистави. Однако внимательный читатель, знающий историю Осетии и Грузии, точно вычислит этническую принадлежность Джако Дживашвили - он осетин. В романе об этом говорится эзоповским языком. Например, там сказано: «Джако не было еще и пятнадцати лет, когда его дядя Кешела со всеми чадами и домочадцами покинул Джавское ущелье (в Южной Осетии. - В.Д.) и нашел приют на землях князя» [10, с. 64]. Нужно ли доказывать, что в Джаве издавна живут осетины (вполне допустимо, что и фамилия Джако потому и Дживашвили) и именно это имеет в виду автор романа. Об этом же свидетельствует и то, что Джако Дживашвили на вопрос, откуда он родом (в Грузии это особенно важно!), «указывал толстым пальцем в сторону рокских гор» [10, с. 64]. В этих горах также жили осетины. Одним словом, в романе достаточно много «намеков» на осетинское происхождение Джако, которого грузинский писатель характеризует так: «Ноги у него обхватом с дубовый ствол. Кривые, они, казалось, вот-вот подогнутся под тяжестью грузного, неуклюжего туловища. А голова и лицо, помеченные шрамами, обросли такой взъерошенной щетиной, словно большущий еж, вывалявшись в дёгте, взобрался на плечи этого здоровяка. Густая поросль ниспадает на низкий, покатый лоб. Из-под разлапистых, сросшихся на переносице бровей глядят крупные, с грецкий орех, глаза, выпуклые и вместе с тем живые и плутовски поблескивающие, неспокойные. Под коротким, приплюснутым носом - длинные, с добрую пядь усы. Уши огромные, оттопыренные, настороженные» [10, с. 50]. Далее в романе Джако Дживашвили характеризуется весьма негативно, как огромный физической силы человек, похожий на «косматого медведя», который «скалил в ухмылке желтые зубы» [10, с. 50, 66]. Грузинский писатель создал из Джако образ врага грузинской нации, который постепенно прибрал к рукам чуть ли не все состояние князя
Т. Хевистави, у которого «батрак-хизан» отбил даже жену Маргариту (Марго). Конечно, с точки зрения законов аристократии (не только грузинской, но и русской, кабардинской, французской и т.д.), исторической действительности XIX в. такое практически было невозможно. Но ведь не все читатели романа «Обвал» знакомы с нормами княжеского этикета, культуры и традиций аристократии, законами Российской империи (куда входили Грузия и Южная Осетия описываемого периода), которые достаточно надежно защищали супругу Теймураза Хевистави Марго от любовных домогательств «батрака-хизана» Джако. Сам князь Теймураз изображен слабовольным заикой, который не мог постоять за себя, супругу, за свою княжескую честь. Трудно представить такого князя, с женой которого крепостной крестьянин (именно таким представлен «батрак-хизан» Джако) завел бурный роман. Судя по всему, образ Марго символизирует слабость, незащищенность самой Грузии. Муж Марго Теймураз, по сюжету романа, не может защитить ее, и этим воспользовался насильник-горец, он же «батрак-хизан» Джако, который каким-то чудом остается с ней ночью, насильно овладев ею. Можно по-разному относиться к этому сюжету, но он противоречит действительной истории.
Автор романа далее пишет, что Марго, которая брезгливо относилась к Джако и мысли не допускала о любовной интриге, вдруг начала менять отношение к нему. Описывая продолжение интимных отношений Марго и Джако, писатель подчеркнул: «Только теперь не слышалось ни криков, ни угроз, ни рыданий. Лишь исступленный лепет и страстные вздохи женщины потревожили предутреннюю тишину. Утомленная все еще бередившим ее разум безумием истекшей ночи..., она испытывала в то же время неизъяснимое облегчение -словно глыба свалилась с ее сердца, словно по жилам горячим, охмеляющим потоком побежала застоявшаяся кровь» [10, с. 92]. Далее Джако даже женится на Марго, что, на наш взгляд, является еще одним историческим алогизмом. Однако главная проблема романа «Обвал» не в том, что в нем имеются сюжеты, которых в действительности не могло быть. Автор романа усердствует, чтобы в сознание читателей внедрить антитезу «мы» (грузины) и «они» (осетины). Писатель пробуждает национальное самосознание грузин «мы» через противопоставление осетинам (горцам) - «они». Основу этой антитезы («мы» - «они») в романе составляют несколько ярко выраженных внешних признаков, характерных для «них» в отличие от «нас» (иная внешность, черты лица, привычки и т.д.). Именно для этого М. Джавахишвили рисует уничижительный образ Джако такими словами: «Лохматый медведь стал походить на бритую обезьяну» [10, с. 138]. Фиксация одного или нескольких непривычных для «нас» и потому удивляющих признаков сопровождается их наделением негативной оценкой. «Они» всегда отвратительны, так как отличаются от «нас», разумеется, благородных, красивых, воспитанных, умных и т.д. Эту омерзительную антитезу грузинский писатель сформулировал так: «Марго удивляется тому, как вот это звероподобное существо, место которому в хлеву, в
конюшне, хамски, по-животному посмел коснуться такой чистой, светлой женщины, как она» [10, с. 111]. С точки зрения грузинского шовинизма, идеологии этнического превосходства грузин над другими народами важно, чтобы «им» (осетинам) приписывались все возможные негативные качества (дикость, необразованность, неблагодарность, воровство и т.д.), а «нам» (грузинам) - все возможные позитивные качества (природное благородство, образованность, участие в создании древних и современных цивилизаций, порядочность, внешняя красота и т.д.). Проблема однако в том, что всякая шовинистическая идеология способствует сведению сознания до узких рамок расистских идейно-политических взглядов.
В наше сложное, противоречивое и не всегда предсказуемое время сугубо научные проблемы истории неожиданно и часто становятся острыми идеологизированными реалиями действительности. Мы являемся свидетелями того, что в Грузии профессиональные историки, политологи, юристы, журналисты, не считаясь с историческими фактами, сознательно фальсифицируют историю осетинского и абхазского народов, вводя в заблуждение общественность страны. В последние годы ряды параисториков Грузии существенно пополнялись за счет многочисленных дилетантов, желающих «квалифицироваться» по проблемам Южной Осетии и Абхазии, осетинского и абхазского народов. Очевидно, что в руках околонаучных историков и публицистов оригинальных параисториков историческая наука в известном смысле уже выполняет несвойственные ей функции по дестабилизации общественно-политической, межнациональной обстановки не только в бывшей Грузинской ССР, но и в республиках Северного Кавказа, т.е. на юге Российской Федерации.
Настораживает то, что историчная наука может нести в себе опасность, если ее результаты будут использованы влиятельными политиками и государственными деятелями для разобщения народов, разжигания межнациональной розни, создания образа врага из соседнего народа. В подтверждение сказанного можно привести десятки и сотни примеров. Так, гиперидеологизация многих «научных исследований» по истории в современной Грузии - характерная черта авторитаризма З. Гамсахурдиа, Э. Шеварднадзе и М. Саакашвили. Значительная часть интеллектуалов Грузии своими «научными исследованиями» способствуют идеологизации исторической науки. Взаимодействие идеологии и политики, как правило, перерастает в избыточное, агрессивное проникновение идеологии в политику. Это видно на примере Грузии, где этот сложный, противоречивый и болезненный процесс крепко связан с идеологизацией других сфер жизни - экономической, правовой, гуманитарной науки и т.д. Идеологизация гуманитарной науки Грузии лишила последнюю необходимой автономии и подчинила ее интересам Тбилиси в борьбе против Южной Осетии и Абхазии.
Трактовка всех этнополитических процессов на территории бывшей Грузинской ССР, войны против Южной Осетии в 1989 - 1992 гг. и Абхазии в 1992 - 1993 гг.
исключительно с грузинской идеологической точки зрения не принимают во внимание необходимость равноправных взаимоотношений между народами. В Тбилиси не хотят вести переговоры с Цхинвалом и Сухумом на равноправной и взаимовыгодной основе. В столице Грузии экстремистки настроенная политическая верхушка кричит на весь мир, что не допустит развала территориальной целостности государства. И хотя 15 лет назад этот развал стал фактически свершившимся фактом, тем не менее тоталитаристская идеологизация отношений Грузии с республиками Южная Осетия и Абхазия означает тотальное подчинение всех сил в Тбилиси задачам «бескомпромиссной борьбы» против Цхинвала и Сухума по идеологическим мотивам.
Литература и примечания
1. Большой энциклопедический словарь. М.; СПб., 2000. С. 434.
2. Сахаров А.Д. Степень свободы // Огонек. 1989. № 31 (июль). С. 27.
3. Гемкрелидзе Б.В. К вопросу о расселении осетин в Грузии // Осетинский вопрос. Тбилиси, 1994. С. 184.
4. Яновский А.Г. Осетия. Цхинвал, 1993. С. 16.
5. Ковалевский Максим Максимович (1851-1916) -выдающийся ученый-историк, юрист, этнограф, социолог, позитивист. Окончил в 1872 г. юридический факультет Харьковского университета. Завершал образование в Берлине, Вене, Париже и Лондоне. Лично знал многих крупных ученых мира, в том числе К. Маркса, Ф. Энгельса, К. Каутского, состоял в ними в переписке. С 1878 г. - профессор государственного права и сравнительной истории права юридического факультета МГУ Автор фундаментальных научных исследований, получивших мировое признание. Среди них: «Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении (Т. 1-2. М., 1886)»; «Закон и обычай на Кавказе (Т. 1-2. М., 1890)»; «Родовой быт в настоящем, недавнем отдаленном прошлом (СПб., 1905)» и др. Эти труды основывались прежде всего на собранном самим М.М. Ковалевским этнографическом материале осетин и других народов Кавказа.
6. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-срав-нительном освещении: В 2 т. Репринтное воспроизведение. Владикавказ, 1995. С. 48-49.
7. Центральный государственный архив Республики Северная Осетия - Алания (ЦГА РСО-А), ф. 291, оп. 1, д. 10, л. 2.
8. Акты Кавказской археографической комиссии (АКАК), т. 6.
9. Джавахишвили (псевдоним Адамашвили) Миха- Роман был издан с новым названием «Обвал» на
ил Саввич (1880 - 1937). Грузинский писатель. русском языке в 1959 г. в Тбилиси.
Репрессирован. Реабилитирован посмертно. Ав- 10. ДжавахишвилиМ.С. Обвал. Тбилиси, 1959. тор литературных произведений, в том числе романа «Хизаны Джако» (Тбилиси, 1924, на груз. яз.).
Северо-Осетинский государственный университет 31 января 2007 г.
