CC BY
116
Вестник ДВО РАН. 2013. № 2
УДК 502.34:630 (571.6) Ю.И. МАНЬКО
Роль лесничих и администрации Приамурского края
в охране лесов и биологических ресурсов на российском Дальнем Востоке в дореволюционное время
На основе опубликованных и архивных материалов конспективно рассмотрены меры по охране лесов и биологических ресурсов в дореволюционное время на российском Дальнем Востоке, показана роль лесничих в организации их охраны и использования.
Ключевые слова: леса, биологические ресурсы, охрана, законы, правила, лесничие.
The role of foresters and Priamursky Territory administration in conservation of forest and biological resources in the Russian Far East in pre-revolutionary time. Yu.I. MAN'KO (Institute of Biology and Soil Science, FEB RAS, Vladivostok).
On the basis of published and archival materials in a brief form are considered the ways in conservation of forests and biological resources in the pre-revolutionary period in the Russian Far East. The role of foresters in the organization of forest protection and utilization is shown.
Key words: forests, biology resources, protection, acts, regulations, foresters.
Присоединение к российским владениям Приморья и Приамурья по «Айгун-скому трактату» (1858 г.) и Пекинскому договору (1860 г.) поставило перед российским правительством в качестве основной задачи заселение этой неизученной обширной территории, ибо на всем вновь приобретенном пространстве, как считал первоисследователь лесов этой территории А.Ф. Будищев, «... всех местных жителей едва ли насчитается более 10 000 душ обоего пола» [1, с. 28]. Последующие свидетельства подтвердили справедливость этого мнения [20].
В 1861 г. Амурская и Приморские области были объявлены правительством открытыми для заселения крестьянами, не имеющими земли, и предприимчивыми людьми всех сословий, желающими переселиться за свой счет. «Правилами для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморских областях Восточной Сибири», введенными 26 марта 1861 г., переселенцам предоставлялись некоторые льготы - временное освобождение от воинской и всех земских повинностей и, самое главное, выделение 100 десятин земли на семейство (независимо от числа мужчин), бесплатное пользование землей в первые 20 лет (в то же время полученные участки должны быть обработаны в течение 5 лет). При поселении целым обществом, состоящим не менее чем из 15 семейств, земля отводилась в одном месте.
В счет 100 десятин входили усадьба, пахотные, сенокосные и выгонные земли, а также доля дровяного леса. Строевой лес не должен был входить в надел, но когда выделить эту площадь было невозможно, то производилась таксация леса, в результате которой
МАНЬКО Юрий Иванович - доктор биологических наук, главный научный сотрудник (Биолого-почвенный институт ДВО РАН, Владивосток). E-mail: [email protected]
строевые деревья засчитывались в счет строительного материала, отпускаемого переселенцам безвозмездно из казенных дач для устройства усадьбы.
При заселении присоединенных земель главной проблемой для местного руководства было размещение переселенцев и обеспечение их земельными наделами, на которых во многих случаях произрастали леса. Перед местной администрацией, а несколько позже и перед работниками еще «не ставшего на ноги» лесного ведомства была поставлена задача выделения заказных лесов, которые должны принадлежать казне, их охраны и организации в них правильного хозяйства.
С первых шагов заселения территории леса начали подвергаться рубкам и другим воздействиям. Около Владивостока лес начали рубить для постройки поста и частично для строительства порта в Посьете. Начальник поста и команды во Владивостоке Е.С. Бурачек в рапорте от 3 сентября 1861 г. на имя военного губернатора Приморской области докладывал о том, что рубка леса происходит на побережье Амурского залива, но поскольку строевого леса там уже нет, то рубят лес за несколько верст от берега [3]. Е.С. Бурачек при встрече с генерал-губернатором Восточной Сибири М.С. Корсаковым в 1862 г. высказал ряд «предположений», среди них «дать правила об употреблении лесов для казенных работ и надобностей, а также на каких основаниях частным лицам пользоваться лесом. В видах сбережения лесов и в отношении неприятных столкновений жителей с начальниками постов» [3, с. 125]. 6 июня 1862 г. начальник Владивостокского поста получил распоряжение от военного губернатора Приморской области, в котором на первом месте стоял вопрос о пользовании лесом. «До получения положительных правил для вывозки и порубки леса все породы крепких деревьев для частных лиц запрещаются, кроме елового и лиственного леса, нужного для постройки домов, пакгаузов и вообще домашних обиходов, разрешается рубить без всякой платы и ограничения» [2, с. 187]. В 1863 г. приняты первые «Правила для рубки леса и лесной промышленности в Приморской области Восточной Сибири», разрешавшие рубку леса для внутренних потребностей без взимания попенной платы, которая вносилась только для вывоза леса за границу. Некоторые ограничения были введены при рубке рангоутного и корабельного леса на местные нужды. Рубка леса для вывоза за границу разрешалась только из Императорской Гавани (ныне - Советская Гавань), где для контроля за лесопользованием были назначены надзиратель и лесная стража. Надзиратель был обязан взимать пошлину за рубку леса в размере, установленном губернатором.
В 1877 г. военным губернатором Приморской области контр-адмиралом Г.Ф. Эрдманом утверждены «Правила при производстве рубки леса», предназначенные для лесов п-ова Муравьёв-Амурский и о-ва Русский. Правила устанавливали попённую плату за лес и для местных нужд. В 1881 г. были разработаны «Временные правила рубки и вывозки лесных материалов и добывания извести в казенных лесах на полуострове Муравьев-Амурском». Этими правилами воспрещалась рубка всякого леса в южной части полуострова, но разрешалась вывозка по билету валежника, бурелома и сухостоя. Рубка строевого и дровяного леса дозволялась в северной части полуострова согласно лесорубочному билету. Правила предписывали нормы поведения в лесу.
В этом же году с разрешения генерал-губернатора Восточной Сибири были введены сроком на один год «Правила для рубок леса в Южно-Уссурийском крае», которые запрещали бесплатную рубку леса на государственных землях. Применение разработанных правил и взимание попённой платы возложили на чинов полиции, загруженных собственными делами, поэтому фактически контроля за рубкой леса не было.
Несколько ранее (1880 г.) городской голова Владивостока М.К. Федоров утвердил «Инструкцию заведующему городскими лесами», в которой предписывалось заготовку бревен и дров, а также выжигание угля, производство дегтя и выгонку смолы осуществлять по билетам, выдаваемым городской управой (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 45). Охрану городских лесов осуществляли сторожа по вольному найму. С февраля 1883 г.
в Южно-Уссурийском крае ввели государственную лесную стражу - 11 лесных объездчиков (8 - для Южно-Уссурийского округа и 3 - для окрестностей Хабаровска).
Таким образом, с самого начала заселения Дальнего Востока были предприняты необходимые меры, направленные на наведение порядка в пользовании лесом. В первую очередь это происходило на интенсивно осваиваемых территориях, прилегающих к возникающим городам и крупным населенным пунктам. В частности, военный губернатор Владивостока контр-адмирал А.Ф. Фельдгаузен, учитывая ежегодное возрастание потребностей в дровах для отопления, потребовал в донесении к управляющему морским министерством переделку печей под топку углем во всех казенных зданиях; кроме того, он просил генерал-губернатора распорядиться о том, чтобы во всех строящихся домах сухопутного ведомства печи были приспособлены под топку углем. Снабжение дровами гражданских учреждений было организовано городской управой путем заключения договоров на поставку топлива, которое готовилось и за пределами п-ова Муравьёв-Амурский. Рубка леса на о-ве Русский была запрещена военным ведомством в 1868 г., окончательное запрещение рубок здесь произошло в 1881 г., но в годы Русско-японской войны лес рубили как на о-ве Русский, так и на п-ове Муравьёв-Амурский.
Однако проблемы охраны биологических (в том числе лесных) ресурсов на морском побережье долгое время оставались практически нерешенными. Они волновали генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г. Анучина, который писал министру внутренних дел о необходимости иметь на Тихом океане крейсер для надзора за рыбными промыслами, китобоями в Охотском море и заготовкой древесины по берегам Японского моря [31]. На севере Дальнего Востока в пушном промысле большую роль играли американцы, которые также интенсивно добывали китов в Охотском море в районе Шантарских островов, на которых имелись и следы незаконного промысла соболей японцами.
Наличие на присоединенной территории лесов с различными хвойными и лиственными породами открывало возможность заготовки древесины как для местных нужд, так и для поставки на внешние рынки, к чему предрасполагало выгодное географическое положение края. Однако высшее краевое руководство не имело определенного мнения по вопросам развития лесной промышленности. Созданная для их решения специальная ко -миссия, исходя из опасения нанести ущерб будущему населению, пришла к выводу о необходимости запрета рубок леса для заграничной торговли и разрешения их для местных нужд на всей территории края [10]. Хотя это не нашло поддержки в Министерстве государственных имуществ, организацию экспортных заготовок леса сдерживал малый срок аренды лесных массивов (до 4 лет), поэтому постоянный экспорт леса из края наладили лишь в 1906-1907 гг.
17 мая 1888 г. принят закон об образовании лесничеств на Дальнем Востоке, чему предшествовало представление первым генерал-губернатором Приамурского края бароном А.Н. Корфом в Министерство государственных имуществ проекта организации лесного управления. Этим же законом установлены штаты лесных чинов в числе 11 лесничих и одного лесного ревизора. Высшее заведование лесами возлагалось на Приамурского генерал-губернатора. Устройство казенных лесов, отпуск лесных материалов, утверждение на них такс и другие хозяйственные вопросы должны были определяться инструкцией, утверждаемой генерал-губернатором по согласованию с министром государственных имуществ. Контроль за лесами и руководство деятельностью лесничих официально возлагались на областные правления, но фактически лежали на военных губернаторах.
В 1888 г. (10 июня) от министра государственных имуществ в адрес Приамурского генерал-губернатора поступило письмо о том, что к 1 октября необходимо представить размер ожидаемых в 1889 г. доходов от казенных лесов и оброчных статей, а также сведения о предполагаемом количестве вольнонаемных объездчиков и лесников в 1889 г., о расходах на их содержание и устройство казенных лесов. Обращалось внимание на то, что расходы не должны превышать доходов (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 41). Таким образом, лесное
ведомство начало работу в регионе, имея целью не только изучение и охрану лесов, но и получение доходов от их использования.
Леса под специальный надзор лесничих поступили в 1889 г. В Приморской области было организовано 9 лесничеств: Владивостокское, Никольское, Сучанское, Черниговское, Ольгинское, Николаевское, Посьетское, Хабаровское и Островное. Тогда же возникло и Амурское лесничество. В 1891 г. по инициативе лесного ревизора А.Н. Воздвиженского состоялись съезды лесничих в Чите и Владивостоке. На владивостокском съезде, в выработке программы которого принимали участие лесничие Н.С. Боголюбов и А.В. Встов-ский, обсуждали 21 вопрос [8], охватывающий все стороны деятельности лесного ведомства. Наиболее важные из них - лесоустройство, лесовозобновление, пользование лесом крестьянами и казаками, отпуск леса из казенных дач, побочные пользования, правила охоты, организация лесной стражи, меры против лесных пожаров, экспорт леса, правила лесных промыслов. Съезд признал необходимым поручить лесоустройство особой такса-торской партии, а планирование хозяйства вблизи населенных мест в «дровяниках» возложить на лесничих.
По вопросу о пользовании лесом крестьянами и казаками было принято решение о запрете продажи леса из крестьянских и казачьих наделов в Южно-Уссурийском крае; в других местах продажа разрешалась при условии внесения попённой платы в казну. Что касается отчуждения казенных земель, было признано целесообразным наряду с продажей земель в частную собственность сдавать их в арендное пользование. Правила отпуска леса из казенных дач подготовил лесной ревизор А.Н. Воздвиженский. При обсуждении вопроса о лесных промыслах было решено разрешить сбор кедровых орехов и женьшеня при наличии платного билета (20 коп. с человека). Пастьба скота и добыча камня в лесах также облагались платой, а ловля рыбы в реках была бесплатной.
Проект правил об охоте, предложенный лесничим Сучанского лесничества Н. А. Паль-чевским, предусматривал запрет на использование лудев («волчьих ям») и китайских засек, а также сбор сброшенных оленями рогов, поскольку для их поиска применялись палы.
Были предусмотрены меры против пожаров и приняты правила организации лесной стражи. На съезде рассмотрели инструкцию для лесничих, в которой определен порядок отпуска лесных материалов - по пням или по участкам (в ряде случаев - урочищам). При отпуске леса по пням предполагалось клеймить и нумеровать деревья, назначенные к отпуску, и составлять оценочную ведомость.
По вопросу вывоза древесины за границу съезд посчитал возможным развитие экспорта «на прочных основаниях»; что же касалось Южно-Уссурийского края, то съезд с учетом распоряжения генерал-губернатора постановил допустить вывоз леса за границу лишь из некоторых мест Сучанского лесничества, недоступных для отпуска леса на внутренние потребности.
В поле деятельности лесничих также входили вопросы регулирования морских (прибрежных) промыслов, выделения мест для крестьянских наделов и др.
Не все мероприятия, намеченные съездом лесничих, были претворены в жизнь, но правила для рубки леса в Приамурском крае были утверждены в 1892 г. Согласно этим правилам рубка леса на свободных государственных землях без разрешения и уплаты денег по таксам категорически воспрещалась. На съезде были узаконены таксы на лесные материалы, в том числе была введена более высокая такса, чтобы «сберечь кедровую породу леса, как наиболее ценную и употребляемую» (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 80).
Съезд лесничих в Чите в принципе рассматривал те же вопросы. Так, с 1893 г. были введены таксы на лесные материалы в Забайкальской области, где до этого не существовало отпуска леса за плату [4].
Генерал С.М. Духовской после скоропостижной смерти барона Корфа не стал считаться с решениями съезда лесничих даже по принципиальным вопросам. Вопреки законам
он в 1894 г. передал в ведение Амурского и Уссурийского казачьих войсковых управлений громадную площадь государственных земель, в том числе лесных («отвод Духовского»). Территория, переданная Амурскому войску (полоса в 40-150 верст вдоль левого берега Амура), занимала около 4,5 млн десятин, Уссурийскому войску - свыше 9 млн десятин. Генерал предписал принять все меры для извлечения наибольших доходов в войсковой капитал от этих земель.
В 1893 г. была издана «Инструкция о порядке заведования государственными имуще-ствами в Приамурском крае» [14], подготовленная лесным ревизором Веденским и утвержденная 17 декабря генерал-губернатором Духовским. К ней был приложен ряд правил, в число которых входили: 1) Правила об организации лесной стражи; 2) Правила о лесах защитных; 3) Правила об охранении лесов от пожаров; 4) Правила об охранении казенных лесов от самовольных порубок и о порядке преследования нарушений Лесного устава; 5) Правила о побочных пользованиях в казенных лесах; 6) Правила для отпуска и рубки леса; 7) Правила об отчетности, счетоводстве и делопроизводстве по лесной части.
В «Инструкции» были названы обязанности лесничих, порядок отпуска леса, выделения защитных лесов, и т.д. «На обязанность как местных лесничих, так и вообще лиц, заведующих лесом, возлагается: главный непосредственный надзор по охранению казенных лесов от пожаров, самовольных порубок и всякого рода лесоистреблений; заведование всеми побочными пользованиями в лесах; назначение мест рубок и надзор за рубками; продажа леса как растущего, так и лежащего; заведование пустопорожними землями, оброчными статьями и промыслами; денежная и материальная отчетность и присутствие в качестве депутата со стороны казны при всяком отчуждении земель и лесов в частную или общественную собственность, а также при отводе земельных наделов крестьянам, казакам и инородцам» [14, пункт 10].
Кроме этого в обязанности каждого лесничего вменялось приведение в известность лесов вверенного ему лесничества. Отпуск леса для вывоза за границу мог осуществляться с разрешения генерал-губернатора по представлению военных губернаторов областей или начальника Сахалина. Пустопорожние земли, удобные для сельскохозяйственного пользования, разрешалось сдавать в годичное содержание за плату властью лесничего или заведующего лесами; при аренде на больший срок требовалось разрешение военного губернатора.
Обязанности лесной стражи, состоящей из объездчиков и лесников, определены в правилах «Об организации лесной стражи в Приамурском крае». В лесную стражу принимались лица всех сословий не моложе 21 года, по возможности грамотные. Назначал и увольнял лесную стражу лесничий, который должен был уведомлять об этом губернатора. При поступлении на службу чины лесной службы принимали присягу в ближайшей церкви в присутствии лесничего. Им выдавали форму (за собственный счет, «кроме государственных гербов») и оружие (револьверы, ружья). В штат лесной охраны также входил старший объездчик. В каждом объезде должны были вести ведомость о нарушениях Лесного устава.
Особый интерес представляют «Правила о лесах защитных в Приамурском крае». Это первый официальный документ, которым предписывалось выделение защитных лесов в Приморье и Приамурье. В нем перечислены признаки, по которым выделяли такие леса. Выделение защитных лесов, предусмотренное не только в казенных лесах, но и в наделах крестьян и казаков, должно было осуществляться по представлению лесничих с последующим утверждением в Приморской области областным советом, в Амурской - губернатором. В пункте 8 «Правил...» значилось: «После признания лесной дачи или ее части защитной обращение ее почвы в другой вид угодий воспрещается, а рубка растущего леса разрешается только согласно плану, составленному лесничим; заготовка валежника и сухостойных деревьев может быть произведена беспрепятственно».
Планами хозяйства в защитных лесах, кому бы последние ни принадлежали, могли запрещаться: сплошные рубки растущего леса, корчевание пней и корней, пастьба скота,
если лес в возрасте, когда пастьба может быть вредной, охота в летнее время и производство прочих побочных от леса пользований.
Первая попытка применения Правил в Приохотье была предпринята О.В. Маркграфом, предложившим выделить Сарафановскую защитную дачу в районе Аяна площадью 1 тыс. десятин [22]. До этого на 4-м съезде местных деятелей, созванном в 1903 г. генерал-губернатором Д.И. Суботичем, были рассмотрены вопросы сохранения защитных лесов и сделан вывод, что предусмотренные меры по сохранению этих лесов в регионе достаточны [36], хотя один из участников съезда [16] считал, что все леса, расположенные между оз. Ханка и р. Даубихе, следовало бы признать защитными. Защитные леса, особенно расположенные в верховьях рек и на островах, не подлежали передаче в переселенческие участки - так было решено на хабаровском съезде лесных чинов в 1908 г.
«Правила об охранении лесов от пожаров в Приамурском крае» возлагали охрану лесов на лесничих, лесную стражу, чинов полиции, а в местах, близких к селениям, - на сельских начальников. В целях прекращения зла от пускаемых населением палов устанавливались правила, предусматривающие «опаливаемое» место отделять от остальной территории «охранной» (минерализованной) полосой шириной в одну сажень; палы разрешались только в тихую погоду «при достаточном количестве рабочих с топорами, метлами, лопатами» и другим пожарным инвентарем. Этими «Правилами» запрещалось разводить костры при пастьбе скота в ночное время в период с 15 марта по 1 октября, а также при сборе ягод и грибов, раскладывать костры под деревьями, оставлять костры непотушенными, устраивать засеки и пускать палы, разводить огонь. За небрежное обращение с огнем, неявку на тушение пожара устанавливались штрафы, а за умышленный поджог - более суровые наказания. На лесничего возлагалось представление губернатору сведений о количестве пожаров, их площади, продолжительности и нанесенном ими ущербе.
«Правила об охранении казенных лесов от самовольных рубок и о порядке преследования нарушений Лесного устава в Приамурском крае» возлагали «главное наблюдение» за сохранностью лесов на военных губернаторов, которые обязаны обращать особое внимание на охранение означенных лесов от истребления и немедленно прекращать строгими мерами возникающие по сей части злоупотребления. Непосредственная охрана возлагалась на лесничих и лесную охрану, для которых устанавливался порядок составления протоколов и предъявления исков.
Побочным пользованиям в лесах посвящены специальные Правила. Видами побочных пользований в лесах могут быть: охота, устройство пасек, пастьба скота, собирание дикорастущих плодов, кореньев и мха, добывание песка, глины, камня и других подобных материалов. Всем этим, впредь до особого распоряжения, русским подданным разрешалось пользоваться бесплатно. Размеры пользования не устанавливались. Для сбережения и размножения полезной дичи на лесничих возлагалась обязанность в отдельных участках казенного леса устраивать «заповедники» сроком до 12 лет, охота в которых строжайше запрещалась не только жителям края, но и лесничим и лесной страже. Для устройства заповедника должно быть испрошено разрешение губернатора, который ходатайствовал об этом перед генерал-губернатором. В заповедниках могла быть совершенно запрещена охота на самок, а в какую-то часть года - и на самцов лосей, оленей, изюбрей и диких коз, а также на самок и самцов полезных птиц.
В 1896 г. (13 мая) по распоряжению военного губернатора Приморской области было предписано учреждение заказников в Посьетском, Владивостокском, Сучанском, Черниговском и Никольском лесничествах. Иногда инициативу в организации «заповедников» проявляло местное население. В частности, такой случай приводил чиновник по особым поручениям Казаринов (РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 2208), когда крестьяне Ольгинского уезда ходатайствовали об организации «заповедника» в бассейнах рек Аввакумовка и Пху-сун. Еще раньше подобную инициативу проявляли охотники на Камчатке и в некоторых других местах [20].
На лесных землях разрешалось устройство пасек, а в лесу - добывание меда диких пчел, но без рубки для этого деревьев. Кедровники, расположенные поблизости от населенных мест и удобные для сбора орехов, могли быть переданы сельским или станичным обществам бесплатно. Правилами строжайше запрещалась рубка дуба на предмет получения на сваленных деревьях грибов (так называемый древесно-грибной промысел, которым занимались китайцы).
«Правила для отпуска и рубки леса в Приамурском крае» были утверждены еще в 1892 г. Для рубки леса на государственных землях надо было приобрести билет, выдача которого зависела от объема вырубаемой древесины, оцениваемого по сумме вносимых денег. Волостным и станичным правлениям разрешалась выдача билетов при заготовке леса на сумму не более 100 руб., участковым приставам и горным исправникам - на сумму не более 500 руб., лесничим - не более 1000 руб., военным губернаторам - не более 10 000 руб.; для приобретения леса на большую сумму требовалось разрешение генерал-губернатора.
Бесплатно из казенных дач лес получали крестьяне-переселенцы, а также нижние воинские чины, остающиеся в крае на постоянное жительство в течение первых трех лет с момента их переселения или увольнения в запас. На каждый двор отпускали не более 500 бревен длиной три сажени и толщиной от 4 до 6 вершков. Лесничие и чины полиции должны были строго следить, чтобы бесплатно отпущенный лес использовался по прямому назначению. Также бесплатно отпускали лес крестьянам и казакам, лишившимся домов от пожаров, в случае отсутствия лесных материалов в их наделах; кроме того, не взималась плата за лес, употребляемый на общественные нужды - постройку церквей, монастырей, училищ, магазинов, ремонт и строительство мостов и т.д. Как и «Правилами» 1881 г., действие которых распространялось на Южно-Уссурийский край, настоящим документом допускался переруб не более 10% по количеству стволов с оплатой по таксе, при большем перерубе - оплата по тройной таксе; переруб по размерам заготовленных стволов не устанавливался. Операция заготовки и вывоза леса должна производиться в течение одного года, а при заготовке на сплав - в течение одной зимы. Заготовленные материалы должны быть представлены к освидетельствованию не позже 15 апреля, а вывезены или сплавлены - не позже 1 сентября. При уважительных причинах допускалась отсрочка с разрешения военного губернатора.
Рубка хвойных пород разрешалась с 15 сентября по 15 марта, а заготовка сухостойного и валёжного леса, а также растущих лиственных пород - в течение всего года. Только в исключительных случаях заготовка хвойных пород могла проводиться в летнее время (ремонт дорог, строительство телеграфных линий и т.п.). «Правила» не предусматривали очистку мест рубок от порубочных остатков и дозволяли разделывать стволы на лесосеке на брусья, бревна, снимать с них кору и все это оставлять в лесу.
В пределах собственных наделов местному крестьянству и казачеству предоставлялось право бесплатного пользования лесом без контроля со стороны казенного управления. При заготовке леса на продажу или на сплав необходимо получить разрешение сельского или станичного схода - «приговор», заверенный начальством. В приговоре должны быть обозначены местоположение участка, его границы и срок, в который следовало вырубить лес. Кроме того, заготовленные материалы должны быть предъявлены полицейскому начальнику на предмет получения билета на сплав или на вывоз. Военному губернатору давалось право запрещать рубку леса для продажи из крестьянских и казачьих наделов в малолесных районах.
Производство дегтя, смолы и выжигание угля, а также использование пустопорожних земель в казенных лесах разрешалось по билетам после уплаты пошлины.
К «Правилам» прилагались таксы за самовольные порубки, а также таксы на лесные материалы в Приморской, Амурской и Забайкальских областях. В Приморской области таксы были подразделены на 2 разряда в зависимости от расстояния места вывозки или сплава заготовленной древесины. Наиболее высокими были таксы на кедр.
По всей Приморской области запрещалась рубка сырорастущих бархата, ореха, акации и ильма для заготовки шпал, жердей, кольев, полозьев, оглобель и дров. Заготовленные из этих пород поделочные и строевые материалы оценивались втрое дороже кедра в дачах первого разряда (там таксы были наиболее высокими). В Амурской и Забайкальской областях таксы на кедр были на 50% выше, чем на другие древесные породы, а на лесные материалы из осины - ниже на 50% (в Забайкалье) и на 30% (в Амурской области).
Оценивая свод правил, приложенных к «Инструкции» 1893 г. и подготовленных лесными ревизорами Н.С. и М.С. Веденскими, можно с полным основанием говорить о хорошо продуманной системе управления лесами, а также о комплексе мероприятий, направленных на использование и охрану лесов. В качестве экономических рычагов лесопользования были разработаны таксы для всех трех областей Приамурского генерал-губернаторства.
Названные документы в целом опирались на законоположения, действовавшие к этому времени в России. К недостаткам правил следует отнести: 1) отсутствие заботы о естественном возобновлении леса; 2) отсутствие мер по очистке мест рубок от порубочных остатков, что вело к захламлению лесосек и ухудшению санитарной и пожарной обстановки;
3) разрешение рубки лиственных пород (в том числе и ценных твердолиственных деревьев) в любое время года, что отрицательно сказывалось на их порослевом возобновлении;
4) фактическое разрешение выборки лучших стволов в силу отсутствия ограничений перерубов по размерам заготовленных деревьев. Эти, а также другие недостатки приводили к тому, что состояние лесов, подвергавшихся рубкам, значительно ухудшалось, что отмечали многочисленные авторы, писавшие о делах в лесной отрасли края.
Но «Инструкция» 1893 г., утвержденная генерал-губернатором С.М. Духовским, не была поддержана министром государственных имуществ. На запрос из Приамурского генерал-губернаторства к министру последний ответил (№ 1354 от 7 апреля 1897 г. - спустя почти 4 года после издания «Инструкции»), что положения «Инструкции» 1893 г. по большинству пунктов не встретили бы никаких препятствий, кроме правил, касающихся оброчных статей.
Вскоре Министерством государственных имуществ была введена в действие «Инструкция, определяющая обязанности лесных чинов, порядок выделения заказных лесов, а также устройства, охранения и эксплуатации государственных лесов в Приамурском генерал-губернаторстве (ст. 113 и 115 Лесн. устр. по прод. 1895 г.)», утвержденная министром земледелия и государственных имуществ 15 августа 1897 г. (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 80). Она внесла существенную путаницу в ведение лесного хозяйства края, ибо согласно ей все леса Приамурья (за исключением отдельных заказных участков) находятся в свободном и бесплатном пользовании, а между тем все казенные леса Приамурского генерал-губернаторства (исключая северные округа Приморской области и Сахалин) с 1881 г. были изъяты из свободного бесплатного пользования, а в южном Приморье это сделано еще раньше.
Это можно расценить как показатель бюрократизма и «информированности» центральных органов, прежде всего Лесного департамента, о делах в лесном хозяйстве на Дальнем Востоке России! Приведенный факт наглядно подтверждает оторванность центрального органа управления лесами от местных управлений, на что М.М. Орлов обращал внимание как на одну из главных причин неудовлетворительного состояния лесного хозяйства в России [28].
После ознакомления с этой инструкцией возникло много замечаний, которые были изложены М.С. Веденским и отправлены за подписью генерал-губернатора министру (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 80). Вскоре появился вариант «Инструкции» 1898 г., утвержденный министром государственных имуществ по соглашению с Приамурским генерал-губернатором. Лесничим вменялось (кроме обязанностей, перечисленных в «Инструкции» 1893 г.) следить за крестьянскими лесами. «Инструкция» включала
порядок отграничения и устройства заказных лесов, составление планов, определение размеров ежегодного отпуска леса, порядок охраны государственных лесов от самовольных рубок и пожаров и т.д. Положения «Инструкции» были развиты в ряде правил, принятых в 1899-1900 гг. , в их числе «Правила для отпуска, рубки и сплава леса в Приамурском крае», которые значительно ужесточали порядок пользования лесом.
Таким образом, основные противоречия между Министерством государственных имуществ и Приамурским генерал-губернаторством по вопросу управления лесами были устранены.
В 1894 г. (15 февраля по старому стилю) царем были утверждены временные штаты чинов по заведованию государственными имуществами в Приамурском генерал-губернаторстве и определен порядок заведования государственными имуществами (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 73). Высшее заведование возлагалось на генерал-губернатора, который должен всемерно заботиться о выделении лучших заказных лесов. «Ближайшее заведование» государственными имуществами в Забайкальской и Приморской областях возлагалось на областные правления при канцелярии генерал-губернатора, а в Амурской области - на канцелярию военного губернатора. В каждом из них учреждены особые лесные отделения во главе с областными лесничими, при которых предусматривались помощники - столоначальники. При генерал-губернаторе лесное отделение возглавлял вице-инспектор корпуса лесничих для «направления лесных дач», должность лесного ревизора упразднялась. Обязанности лесных чинов должны определяться министром государственных имуществ по согласованию с генерал-губернатором. Было определено 13 штатов лесничества (5 лесничих первого и 8 - второго разрядов). В штате полагалось иметь лесных кондукторов и вольнонаемных объездчиков и лесников, количество которых определял генерал-губернатор. Устанавливался лесной надел: лесничим - в размере 100, лесным кондукторам - 85, объездчикам и лесникам - 50 десятин.
4
'или..л у/т
к
I
1гЛкЭД№,„, С С с
ИНСТРУКЦ1Я
определяющая порядонъ зав"Ьдывашя государственными лесами въ Приамурском! генералъ-губернаторствЪ (ст. 113 и 115 лЪсн. уст., прод. 1895 г.), утвержденна Министромъ ЗемледЪл1я и Государственныхъ Ймуществъ по соглашешю съ При амурскииъ генералъ-губернаторомъ.
I.
Обязанности д±едыхъ чинсвъ.
1) На л'Ьсныхъ ревпзоровъ возлагается над-зоръ за л'Ьспымъ хозяйствомъ и пабдюдеше за служебными д'Ьйствтш м'Ьстныхъ л'Ьспыхъ чн-новъ. ЛЬспые ревизоры ежегодно обозр'Ьваютъ, по распоряжент управления государственники имуществами, часть государствеппыхъ лЬсовъ, причет. паблюдаютъ за пснолпсшемъ запасными лЬс-пнчмми работъ по отд'Ьлешю в опнсашю яаказ-ныхъ л'Ьсовъ и рувоводятъ м'Ьстпыхъ л£спыхт> чнновъ, непосредственно надзирающих! за государственными .г],сами. Объ исподнеши такнхъ по-ручешй л'Ьспые ревизоры представляютъ отчеты
отд'Ьледи! и устройства заказнгкъ л'Ьсовъ, прон: водлтъ, но указавишъ лЪспнхъ ревизоров! и за иаспмхь лЬсяичихъ, съемочния и'таксацшвны работы и сойираютъ нулишя для описания л'Ьсов св^дЬшя, Л'Ьсние кондукторы, состояние въ по; чннеши л'Ьсиичимъ, исполняют!. всЬ законпып их поручешя въ отиошепш заИцывашя государстве! ними лЬсами, им'Ьютъ ближайнпй падзоръ за д!.С спнлмн лЬсной стражи и пресл'Ьдуют-ь нарушен! лЬспнхт. ностаповлстй въ установленном! дл сего порядк'Ь.
И. .
Порядокъ отграыичэшя и устрс кстин заказныаъ л |щовт
Инструкция. 1898 г.
К 1896 г. в Амурской области было одно лесничество - Амурское с двумя участками (Верхнеамурским и Буреинским); леса охраняли 10 объездчиков и 14 лесников. В Приморской области насчитывалось 8 лесничеств и Ольгинский участок, при которых служили 46 объездчиков и 68 лесников. На Сахалине лесничества и лесной охраны к этому времени еще не было. В Забайкальской области было 4 лесничества и один участок (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 261).
В 1896 г. на имя вице-инспектора корпуса лесничих М.С. Веденского поступило письмо из Лесного департамента о необходимости усиления борьбы с лесными пожарами в Приамурском крае. В качестве мер борьбы предлагалось обсудить возможность прорубки широких просек (такая возможность появлялась при прокладке Сибирской железной дороги и отпуске значительного количества лесных материалов для ее надобностей) и высказаться о мерах предупреждения и прекращения лесных пожаров в казенных лесах Приамурья.
В ответном письме М.С. Веденский сообщал о причинах пожаров (неосторожное обращение с огнем, а также последствия ежегодного выжигания местным населением сухой травы) и о мерах, которые предусмотрены действующими в крае правилами. «Но обширность и малолюдность края, с одной стороны, а с другой - присутствие в тайге значительного числа инородческого бродячего населения и бежавших ссыльно-каторжных, уследить за которыми не представляется ни малейшей возможности, в сильной степени затрудняют наблюдение за исполнением этих мер». Что же касается просек, то одна из них существует вдоль телеграфной линии и тянется на тысячи верст, но она не задерживает огня и даже не спасает от него стоящих на ней телеграфных столбов. Наибольшим препятствием для пожаров, по мнению Веденского, могли бы быть широкие просеки с взрыхленной осенью землей, но это потребовало бы больших денег. Вторая мера - выжигание травы требует наличия значительных людских ресурсов для контроля, а на огромной территории Приамурья всего 13 лесничих и 5 лесных кондукторов (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 80).
^ Пи оодлыклон нлмпса]*,
УТВЕРЖДАЮ.
1-го Ею ил Ш9 год», прнамур-
ганаралъ-гуСсрицторфг
: и . .. .:>-.-.-'Мтг.ч-!1: .. (|: .
м
г
г/ Ш
и
ПРАВИЛА
для отпуска, рубки и сплава мьса вз Приамурскомъ кра/ь,
I Отпускь н рубка .шичп материинт и.та затзныхъ
тзенныхъ лпеот. л 11 о .1 о ж
ММ. , .■%<
А—0 Ц[< 11 9 Д о ж к я I я.
§ 1. Отвуевъ V цат! .:;. ;<ЛК031Ш1Ъ л
совъ вг Прпаяурпюп к р. а! производятся ид« по еи^агь, или СВерКЛЪтво. С«4тмю определяет! собственно р.явл4ръ ижсгодллго отпуска, ™зиожпа™ по сосгоан™ дачи, а пс лкта рубокъ, которые избираются въ зовлсвиестк от?. и1-■1СЯ .гёсоуетроителг.иыгь.
Примп'тше. Вс-Ь казоииис лка кг" о(тжтя1ъ; Забайкальской, ЛиурсиоК и южной части ПМюрЙоЙ, 5Ъ округли,: Уссгр1вш>къ, Хабпрлвекст а Удскоях--призпаютсп лакззвшгв.
шс ПО куй, Фп- сч. деелтлпн .авсп.таатиргиюй площади; если ври эти иг будутъ заготовляться стросвыя брввм, те отпускъ сокращали* по кевйо пакт. па 30%.
§ И. Въ лЬсшъ пеазсл1довощш1Ъ вовсе, ойцая площадь котершъ кзвктва л ишь приблизительно, л о .ткопа-сатдоаЯИ площади св1д6в!( попев не ийетег, етгодвцЛ
отпускъ проектируется ирв*^..... количеством .Исвшъ тате-
р!аловг, исчислигэтт иъ розийр! ив свито 70 куб. фут. съ доевшей иПщеП пдещадп дачи.
§ 10. Оборотъ рубия уста кат иаавтея не одни и кг порода 111, еообразпо прейспи ни. 1ЮВКСШЯ СП'Укпг, считал такими и роди ¡Л возраст ъ, вн. кпторохъ породи даютъ палбелыиое иилкчветво сортакевтовъ, вн±гащи1г щиодннО и
Правила, утвержденные генерал-губернатором Н.И. Гродековым. 1899 г.
После образования лесничеств в Приморье и Приамурье здесь начали наводить порядок, в первую очередь на осваиваемой территории. Так, сучанский лесничий Н.А. Паль-чевский по заданию областного лесничего Д.А. Кочеткова информировал его о том, что в долинах рек Судзухе, Тауху и Вайчина, а также на морском побережье имеется свыше 1950 десятин обработанной земли, там в 338 фанзах обитают 1838 китайцев и корейцев, которые содержат 662 головы лошадей, 769 рогатого скота, 2134 головы свиней и более 4 тыс. штук кур и уток. На этой территории в 1890-1896 гг. обнаружены «звериные изгороди» на протяжении 155 верст. Но пошлин это население не платит. На основе этой информации военный губернатор области в 1896 г. сделал представление Приамурскому генерал-губернатору, от которого поступило распоряжение взимать плату с китайского и корейского населения с 1 января 1897 г. повсеместно, а не только в этом районе (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 123). Сучанский лесничий С.О. Пак в связи с отчетом о сборе пошлины с инородцев не соглашался с данными Пальчевского и приводил в 1897 г. несколько другие цифры. Он также писал о том, что «засучанские иноверцы враждебно и недоверчиво относятся к русской администрации вообще и к лесной в особенности». Он полагал, что для помощи лесной охране следует организовать специальную военную команду; но это поддержки не нашло. С рапортами на имя военного губернатора области обращались и другие лесничие, например, неоднократно никольский лесничий Н.С. Боголюбов, владивостокский лесничий Встовский (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 35. Л. 14-16). Все это свидетельствовало о серьезных намерениях лесничих навести порядок не только во вверенных им хозяйствах, но в целом в лесах края. Иными словами, местное лесное хозяйство формировалось не только «сверху», через распоряжения министерства, но и «снизу» благодаря инициативе лесничих.
Огромные площади лесничеств в ненаселенной местности, отсутствие дорог, полная неизученность лесного фонда, малая численность лесной охраны, отсутствие кадров, естественно, не способствовали существенному улучшению использования и охраны казенных лесов. Кроме того, уже с первых шагов функционирования лесничеств лесничие были загружены канцелярской работой. Так, лесничий должен был «лесорубочный билет, согласно кассовым правилам, переписывать четыре раза, записывать в тетрадь о расходе леса два раза, затем, по окончании заготовки материалов, акт свидетельства записывается на билет еще один раз». «Кроме того, по каждому билету нужно еще сделать запись в денежную книгу и книгу билетных бланков. Сверх того лесничий должен назначить и отвести места рубок, освидетельствовать почти все заготовки, наблюсти за употреблением леса, отпущенного безденежно с известным предназначением и т.п.» [38, с. 12]. На лесничих, если территория лесничества выходила на морское побережье, было возложено еще наблюдение за морскими промыслами. Кроме того, на лесничих возлагалось заведование рыбными промыслами, которое с 1909 г. перешло в ведение специального рыбного надзора. Однако и позже лесничие участвовали в разработке правил сплава леса с учетом интересов рыбного хозяйства. «Проект правил сплава леса по рекам Приморья» был принят областным советом в 1913 г. В нем были предусмотрены условия свободного доступа красной рыбы в реку, сроки нахождения древесины в воде в промежуточном и конечном пунктах и т. д.
Ежегодные отчеты лесничих, содержащие сведения о средствах, вырученных от продажи леса и оброчных статей, о фактах нарушения Лесного устава, количестве и площади лесных пожаров, численности лесной стражи и другие, говорили о том, что лесное ведомство работает. Постепенно увеличивалось количество лесничеств. В 1898 г. Амурское лесничество разделили на Буреинское и Зейское. В 1900 г. в Приморской области было открыто Нижне-Амурское лесничество, в 1908 г. - Сахалинское.
После организации лесничеств лесные доходы неуклонно возрастали. В 1893 г. в структуре доходов по лесничествам Приморской и Амурской областей появилась статья о штрафах за лесонарушения; в частности в 1906-1911 гг. в Приморской области эти
штрафы превысили 28 тыс. руб. (1,2 % от всех лесных доходов), в Амурской - почти 24 тыс. (2,9 %) [24]. Доходы от лесов по Сахалинской области были весьма скромными: в 1889 г. - 487 руб., в 1890 г. - 1 833, в 1891 г. - 2 923, в 1892 г. - 1 804 руб. [35]. Лесная промышленность на острове отсутствовала, местным жителям разрешалось бесплатно пользоваться лесом для собственных нужд [13]. В Камчатской области лесное дело тоже не было развито: в статистических данных за 1891-1895 гг., приводимых Н.В. Слюни-ным, отсутствуют сведения о заготовке леса [33].
В целом дату образования лесничеств со штатом лесных чинов следует считать датой организации государственного лесного хозяйства на Дальнем Востоке [21]. С этого времени началось последовательное наведение порядка в использовании и охране казенных лесов, возрастала доходность лесной отрасли от продажи древесины и от побочных пользований. Однако на огромной территории, расположенной севернее бассейна р. Уда и на Камчатке, лесохозяйственные органы не были организованы, пользование лесами и их охрана были возложены на местное руководство.
Состояние лесов на крестьянских и казачьих землях, невзирая на ряд законодательных актов, принятых на местном и правительственном уровнях, вызывало большую тревогу, ибо леса интенсивно вырубались. Это происходило повсеместно, где имелся сбыт леса. «Старожильческие селения свои леса или окончательно уже свели или совершенно истощили и ныне под разными предлогами возбуждают ходатайства о прирезках новых лесных площадей». Под предлогом расчистки лесных земель для сельскохозяйственных нужд переселенцы «набрасываются на лесные богатства и хищнически уничтожают их путем продажи за бесценок мелким и крупным местным лесопромышленникам» [27, с. 53]. Развернувшееся массовое переселение в Амурскую и Приморскую области набирало темпы. В переселенческие наделы уже были выделены практически все свободные земли в малолесных районах, и переселенческая волна устремилась на лесные земли. «Границы казенных лесов, входящих в состав Черниговского лесничества, с каждым годом отодвигаются от линии железной дороги и сплавных рек вглубь страны все дальше и дальше вследствие громадных лесных площадей, отведенных под заселение переселенцами из Европейской России», - говорил черниговский лесничий Н.М. Калмыков на хабаровском съезде лесных чинов [15]. Представитель переселенческой организации А.Н. Терновский на этом же съезде обращал внимание на то, что в Приморской области земельный фонд уже исчерпан и «центр тяжести» переселения переносится на Хабаровский район.
Доля лесозаготовок в крестьянских лесах составляла 50% и более от общего объема лесозаготовок. Не только низкие цены на лес привлекали лесопромышленников разного масштаба в крестьянские леса - при заготовке леса в крестьянских наделах не было запрещено использовать труд иностранных рабочих «желтой расы» (что запрещалось в казенных лесах). Влияло также и то, что переселенческие участки отводились неподалеку от городов на местах, удобных для хлебопашества и доступных в транспортном отношении. А. Д. Лебедев также обращал внимание на то, что лесопромышленник в крестьянских лесах пользовался полной свободой выбора мест рубок и не нес обязанностей по их очистке; не регламентировались и способы заготовки леса [17]. Этому способствовала также нераз-межеванность лесов по частным владельцам, что запрещалось законом; общество могло разделить лес на подворные участки по решению схода в случае, когда лес был отведен в качестве усадебного и полевого надела [39].
В казачьих лесах, расположенных на землях отвода Духовского, хотя и были организованы лесничества, после разрешения генерал-губернатора Н.И. Гродекова отводить на этой территории переселенческие и запасные участки (1901 г.) заготовка леса стала более интенсивной: «...рубка леса самая беспорядочная, замежевывают самые ценные участки, видно желание использовать как можно скорее и как можно полнее лесные богатства, не сообразуясь совершенно с интересами лесного хозяйства» [34, прил. 20].
После съезда местных лесных чинов, который состоялся в 1908 г. в Хабаровске, продолжилась работа по организации новых лесничеств за счет разукрупнения уже существовавших, ибо охрана лесов в силу малочисленности лесной стражи и огромной площади лесничеств осуществлялась плохо. При «малочисленном составе лесного надзора, разбросанном на большие расстояния, нет возможности бороться ни против самовольных рубок леса, ни против лесных пожаров, поэтому казна терпит ежегодно громадные убытки. Между тем благодаря постройке Амурской железной дороги, интенсивной колонизации края и быстро развивающейся эксплуатации природных богатств его спрос на лес растет непомерно в особенности в Амурской области, и нынешний состав лесного надзора не в силах справиться с возложенной на него работой», - считало Приамурское управление государственных имуществ [23, с. 73, 74].
По данным отчета Лесного департамента за 1909 г. средний размер лесничества в Амурской области был равен 6 968 тыс. десятин, в Приморской (вместе с Сахалином) -3 196 тыс. десятин, тогда как средняя площадь лесничества в европейской части России составляла 66 тыс. десятин (наибольшая была в Архангельской губернии - 997 тыс. десятин), а в Сибири - 1 332 тыс. десятин. На одного агента охраны леса приходилась огромная площадь: в Амурской области - 683 156 десятин, в Приморской (с Сахалином) -210 736 десятин [25]. На 16-м заседании хабаровского съезда лесных чинов 1908 г. лесной ревизор М.И. Перрон обращал внимание на то, что невозможно освидетельствовать лесные материалы на местах их заготовки, удаленных от места жительства лесничего на сотни верст [34]. В таких случаях лесозаготовитель был полным хозяином в лесу.
К 1910 г. государственные леса в Приморской области были разделены на 12 лесничеств (не считая Сахалинского, которое отошло к образовавшейся Сахалинской области) с общим числом лесной стражи 182 человека (88 объездчиков и 94 лесника). В Амурской области было 5 лесничеств, два из которых - Селемджинское и Джалиндо-Ольдойское -были в стадии организации.
К 1911 г. в Приморской области было 14 лесничеств, в Амурской - 6. Лесная площадь в Приамурском генерал-губернаторстве, которая находилась в ведении управления государственных имуществ, составляла 40 760 050 десятин, из них на Приморскую область приходилось 26 467 550, Амурскую - 11 792 500 и Сахалинскую - 2 500 000 десятин [23]. Несмотря на малочисленность лесной охраны и загруженность лесничих канцелярской работой, во всех лесничествах боролись с нарушениями действующих правил и инструкций, регламентирующих поведение в лесу. Об этом можно судить по сумме взысканий за лесонарушения, которые постоянно возрастали. В генерал-губернаторстве постепенно налаживался порядок пользования казенными лесами. В 1908 г. леса Сахалина были объявлены заказными с временным разрешением бесплатного пользования лесом только населению, ведущему крестьянский образ жизни. В Приморской области после хабаровского съезда лесничих (1908 г.) были организованы Раздольнинское (1910 г.), Засучанское (1911 г.), Императорское (1911 г.), Ивановское (1912 г.), Славянское (1912 г.), Барабашев-ское (1912 г.), Хехцирское (1912 г.), Даубихинское (1913 г.) и Кур-Урмийское (1913 г.) лесничества. Однако, по мнению управления государственных имуществ, для улучшения охраны лесов и правильного ведения лесного хозяйства количество лесничеств в области надо было увеличить до 25. После зкспроприации казачьих лесов в число государственных вошли Полтавско-Гродековское, Венюковское, Бикинское и Иманское лесничества. В списке лесничих Приморской области (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д.113) приводится 25 лесничеств (включая Сахалинское), однако дата составления списка отсутствует; судя по тому, что в списке перечислены лесничие, призванные на военную службу, этот документ составлен после 1914 г. В нем перечислены ранее не упоминавшиеся лесничества: Неженское, Вяземское, Муравьево-Амурское и Амгуньское.
На начало 1912 г. лесной надзор в Приморской области состоял из 12 лесничих, 1 помощника лесничего, 23 кондукторов, 92 объездчиков и 127 лесников, в Амурской
области - из 4 лесничих, 1 помощника лесничего, 8 кондукторов, 51 объездчика и 21 лесника, на Сахалине - 1 лесничего, 2 объездчиков и 2 лесников [23].
В целом лесной охраны для наведения порядка в лесах было по-прежнему недостаточно, в результате чего управление государственных имуществ особенно плохо контролировало пушной промысел, в котором в Южно-Уссурийском крае значительную роль играли китайцы. Экспедиции В. А. Арсеньева, организуемые с ведома высшего руководства края для борьбы с хунхузами и браконьерами, в первую очередь преследовали разведывательные цели, хотя по возможности боролись с браконьерами, сжигая фанзы, уничтожая орудия браконьерства, конфискуя орудия и предметы охоты [11]. Но для серьезной борьбы с китайскими хищниками, занимающимися браконьерской охотой, добычей пантов и женьшеня, были необходимы более крупные силы. Управление государственных имуществ подготовило доклад для генерал-губернатора о наведении порядка в лесах (от 3 апреля 1914 г.). Ссылаясь на В.К. Арсеньева, оно приводило такие данные: в тайге промышляют до 40 тысяч китайцев и корейцев, добывающих соболя в количестве до 150 тыс. штук, корня женьшеня до 50 пудов, пускающих палы для поиска сброшенных оленями и изюбрями рогов. Выдворить этот крайне нежелательный контингент из тайги было невозможно в силу малочисленности лесной охраны. Необходимо создание вооруженных экспедиционных отрядов в 10 лесничествах: Ольгинском, Засучанском, Сучанском, Славянском, Ивановском, Барабашевском, Иманском, Бикинском, Полтавско-Гродековском и Венюков-ском. Каждый отряд должен состоять из 5 человек, к нему должен быть прикомандирован чиновник полиции. Общие расходы на это мероприятие составят почти 50 тыс. руб. в год, но затраты, как считало управление, с лихвой окупятся.
Генерал-губернатор Н.Л. Гондатти поддержал эту идею, написав на докладе: «Срочно. Вопрос очень серьезный», и обратился по этому поводу с письмом в Лесной департамент (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 299). Судьба этого предложения неизвестна; скорее всего, начавшаяся с Германией война не позволила осуществить намечаемые меры. А настоятельная необходимость в этом несомненно была. Китайцы существенно мешали промыслам местного населения, в результате чего возникали конфликты. Например, в 1909 г. крестьяне деревни Терней отобрали у китайцев 179 шкурок соболя, 9 300 шкурок белки и вместе с жителями селений Кема и Белимбо требовали выдворения китайцев из района (Там же. Л. 19). Однако малочисленность лесной охраны не позволяла это осуществить.
В 1914 г. Россия была втянута в войну с Германией, на что требовались огромные средства. Дальний Восток, хотя и был отделен от театра военных действий громадными расстояниями, жил в обстановке военного времени. Объемы заготовки леса упали в связи с массовым призывом мужского населения в армию. Некоторые лесничие и многие сотрудники лесной охраны были призваны на военную службу. Например, лесной ревизор А.А. Строгий писал в управление государственных имуществ о том, что при объявлении мобилизации в 1914 г. свыше трети чинов лесной стражи вверенного ему района были призваны в действующую армию.
Война сказалась на расходах гражданских ведомств, в том числе и на финансировании лесного хозяйства и лесоустройства. Поэтому организация новых лесничеств на Дальнем Востоке, по-видимому, не осуществлялась. Некоторое увеличение количества лесничеств произошло к началу 1914 г. за счет передачи лесов Уссурийского и Амурского казачьих войск из отвода Духовского (вместе с наличным персоналом по заведованию ими) в ведение управлений государственных имуществ.
В гражданских ведомствах экономили на всем. Можно привести курьезный случай, связанный с таможенным сбором за древесину кедра корейского, пуд которого облагался пошлиной в таких же размерах, что и древесина настоящего кедра рода Свёгш. На мотивированную просьбу комитета лесопромышленников Приамурского края снизить таможенный сбор за кедр корейский, приравняв его размер к обычным хвойным породам, из Департамента таможенных сборов Министерства финансов был получен отрицательный
ответ (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 113. Л. 237): «...При настоящем военном положении, когда Правительство озабочено изысканием мер к увеличению ресурсов в казне, представлялось бы несвоевременным изменять применяемую ныне к помянутому кедровому дереву ставку попудного сбора...».
Революция, интервенция, Гражданская война, а затем смена общественно-политического строя поставили перед лесным и в целом народным хозяйством Дальнего Востока новые проблемы. С 5 на 6 марта 1917 г. был отстранен от власти Приамурский генерал-губернатор. В этом же году было принято решение о национализации лесов, которое должно бы сопровождаться разработкой новых правил управления и пользования лесами, однако после интервенции (1918 г.), а затем контрреволюционного переворота (1921 г.) и неоднократной смены правительств в системе управления лесами, основанной на положениях Лесного устава, изменений не произошло. В лесном ведомстве региона основные кадры, как и в европейской части России, остались на своих рабочих местах. В начале 1918 г. был созван краевой съезд лесничих Приморского управления государственных имуществ, где поднимался вопрос об охране лесов от пожаров [30].
В годы интервенции лесное хозяйство фактически не вели, но леса интенсивно вырубались, особенно на участках, расположенных поблизости от транспортных путей и по побережью. В связи с этим верховный правитель адмирал Колчак в 1919 г. изменил порядок взыскания убытков за самовольные лесные порубки в казенных дачах и ужесточил наказания; в результате ряд статей Лесного устава были изложены в другой редакции [32].
В январе 1921 г. было введено «Положение о лесных заставах в Приморской области и инструкция по надзору на них» [32, с. 172-176]. В разосланном циркуляре о введении этого «Положения» говорилось, что по согласованию с Никольским, Иманским и Оль-гинским земствами в целях борьбы с самовольными порубками, принявшими в последнее время угрожающий характер как в казенных, так и в крестьянских лесах, учитывая полную невозможность контроля за рубками в местах лесозаготовок, управление лесами приняло решение прибегнуть к организации лесных застав.
Лесные заставы, как записано в первом параграфе «Положения», учреждаются для надзора за провозом и вывозом лесных материалов и изделий как на внутренний, так и внешний рынок. Заставы устраиваются на внутренних рынках сбыта, железнодорожных станциях и в пунктах побережья, где производится погрузка лесных материалов. Они должны вести контроль за тем, чтобы на рынки сбыта не допускались лесные материалы, за которые не внесена попённая плата. Для контроля установили специальные билеты; корешок билета лесничий хранил у себя, а заготовителю отдавал два талона: один - для места погрузки, другой - для предъявления на заставе конечного пункта. На вывоз леса из крестьянских лесов должны предъявляться особые квитанции, выдаваемые волостными или сельскими самоуправлениями. При отсутствии необходимых документов лесные материалы подлежали секвестированию и продаже с аукциона.
Сейчас трудно сказать, какую роль сыграли лесные заставы в наведении порядка в лесах. В условиях интервенции учет количества вывозимого в Японию леса не производили [26]. В 1920-1922 гг. заготовку леса для Японии из районов северного и южного побережий Татарского пролива с участков, сданных в аренду частным русским лесопромышленникам, которые были подставными агентами японских фирм, проводили под охраной японских и интервенционных войск. Лес вывозили на японских судах, поэтому точного его учета не было [5]. Об участии японского капитала в заготовках леса на побережье Татарского пролива, где в 1921 г. было сдано 11 участков общей площадью 2 610 000 десятин, писал анонимный автор в журнале «Экономическая жизнь Дальнего Востока [18]; это подтверждал и Д. А. Шулятьев [40].
Особенности лесозаготовок на концессионных участках описал анонимный автор в журнале «Русское Приморье» [9]. В результате тяжелого финансового положения, в котором
оказались дальневосточные лесопромышленники в связи с политическими событиями, приведшими к девальвации «сибирских» и «буферных» денег, им пришлось обращаться к иностранному (японскому) капиталу. Сами русские арендаторы руководящего участия в делах концессий не принимали; администрация, технический персонал и большая часть рабочих (85%) были представлены японцами. Японская сторона принятые на себя обязательства (внесение денег на лесоустройство, сооружение зданий для лесного надзора, введение отчетности на русском языке, доля участия русских рабочих и т.д.) под всякими предлогами старалась не исполнять. На участках долгосрочной аренды не строились лесопилки, возводимые здания для рабочих и администрации носили временный характер, что свидетельствовало о стремлении минимизировать расходы, не производя капитальных затрат. Древесину заготовляли в ближайших к сплаву районах в размерах, не превышающих минимальный отпуск (6-7 куб. футов с десятины), экспортировали в виде бревен. При приемке заготовленной древесины японцы старались занизить размеры бревен, получить скидки на фаут (недостатки древесины, связанные с ее повреждением, - спец.) и другие выгоды. Кроме того, японцы самовольничали, высаживая на побережье рубщиков леса, а заготовленный лес тут же грузили на пароходы и отправляли в Японию. По официальным данным в 1920 и 1921 гг. вырублено и вывезено около 3 млн куб. футов леса на сумму 400 тыс. золотых рублей без уплаты сумм, причитающихся лесному ведомству, и таможенных сборов. По отношению к местному населению японцы также зарекомендовали себя «с дурной стороны». С лесными промыслами японцев были связаны в это время большие лесные пожары по побережью Татарского пролива. Помимо лесозаготовок в концессиях японцы скупали лес у населения в районах Самарги, Тернея, Ольги и южнее [9].
На территории, примыкающей к железнодорожной линии Хабаровск-Владивосток, заготовка осины с 1920 г. практически оказалась в руках японцев, которые скупали заготовленную древесину по низкой цене, зарабатывая на этом не менее 60-100% годовых.
После завершения политических бурь в крае была установлена новая, народная, власть. К этому времени лесное хозяйство находилось в почти разрушенном состоянии: уменьшилось количество лесничеств, до минимума были сокращены лесная администрация и лесная охрана [6]. Правительство Дальневосточной республики 4 августа 1922 г. приняло «Закон о лесах», в котором говорилось, что «все леса с естественными богатствами, в них находящимися, в чьем бы пользовании и владении они ни находились, являются достоянием трудового народа Дальневосточной республики» [12]. В законе был прописан общий порядок пользования лесами, предусматривающий платное, бесплатное и льготное лесопользование для общественных и личных нужд. В 23-й статье постулировалось, что «все постановления Устава лесного и других законоположений о лесах, не противоречащие правилам настоящего Закона, в том числе и постановления статей, карающих за совершение проступков и преступлений, в них предусмотренных, сохраняют свою силу и после издания сего Закона» [12].
Во времена ДВР планировалось вести развитие лесной промышленности по двум направлениям: 1) создание государственных трестов и 2) сдача в аренду концессионных лесных участков. В 1921 г. правительство Дальневосточной республики издало «Основные положения о лесных концессиях» с целью привлечения частного (в том числе иностранного) капитала. Были перечислены концессионные участки в Приморской области, в Приамурье и Забайкалье [7].
В 1922 г. утвержден государственный лесопромышленный трест «Эксплолес» в целях «создания и проведения единого плана развития» государственной лесной и деревообрабатывающей промышленности ДВР. На трест возлагали объединение всех промышленных предприятий ДВР, связанных с лесом.
После того как Дальний Восток был полностью освобожден от интервентов и белогвардейцев и в ноябре 1922 г. Дальневосточная республика вошла в состав Российской
Федерации, наступили новые времена в жизни российского Дальнего Востока, в использовании и изучении его лесов и других природных ресурсов.
В целом к началу советского периода лесной покров в регионе не претерпел существенных трансформаций вследствие малочисленности населения и низкого уровня развития производительных сил, что не создавало предпосылок для широкого развития лесозаготовок, которые в сильной степени зависели от колебания цен на древесину на местных и зарубежных рынках. Широкое применение приисковых и подневольно-выборочных рубок приводило к вырубке наиболее ценных древесных пород, что обедняло состав пройденных рубками лесов и генетический состав популяций наиболее востребованных древесных пород. Но в самых заселенных районах площадь лесов быстро сокращалась, это было характерно для крестьянских наделов и лесов, находящихся в распоряжении казачьих войск.
Наиболее востребованной древесной породой на внутреннем и внешнем рынках был кедр (сосна корейская). На первом объединенном съезде лесничих, состоявшемся в 1915 г. во Владивостоке, главным в повестке дня был вопрос о мерах по сохранению кедровников в Южно-Уссурийском крае. Хотя попённая плата за древесину кедра постоянно была выше, чем на другие породы, запасы кедра в освоенных районах неуклонно сокращались, поэтому требовалась разработка мер, направленных на рациональное использование и сохранение кедровников. Ранее по этому поводу проявлял беспокойство областной лесничий Д.А. Кочетков. В письме к вице-инспектору корпуса лесничих Приамурского генерал-губернаторства от 30 ноября 1895 г. он обращал внимание на то, что кедровая древесина используется для разных нужд, вследствие чего кедр «постепенно исчезает из насаждений», и призывал принять меры к уменьшению его отпуска путем повышения такс, запрета рубки кедровых жердей (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 80). Древесина кедра в виде бревен и бруса преобладала в составе лесных материалов, вывозимых из Приморья. О необходимости правильного хозяйствования в кедровых лесах писал также лесничий Н.А. Пальчевский [29]. Состояние лесов и использование природных ресурсов волновали и местных жителей. Так, М. Янковский обращал внимание на то, что в Южно-Уссурийском крае не следовало бы проводить промышленные рубки на малолесных территориях, сделав заповедной 10-верстную полосу от р. Суйфун и до морского берега на пространстве от Раздольного до Новокиевки; он так же отмечал необходимость принятия мер по охране дичи и рыбы [41].
Завершая конспективный обзор мероприятий по охране лесов и других биологических ресурсов суши в Приморье и Приамурье с момента присоединения этой территории к российским владениям, хочу обратить внимание на выдающуюся роль представителей корпуса лесничих. Бывший военный губернатор Приморской области П.Ф. Унтербергер писал по этому поводу, что лесное отделение «ведало при помощи штата лесничих не только лесными угодьями, но всеми вообще государственными имуществами в области» [37, с. 263]. Лесничие не только успешно справлялись с возложенными на них обязанностями, но и были инициаторами создания особо охраняемых природных территорий, упорядочения охоты и развития природоохранного просвещения.
В начале XX в. на Дальнем Востоке по инициативе проф. А. А. Строгого были организованы Приморское (1916 г.) и Амурское (1918 г.) лесные общества, целью которых было изучение и сохранение лесов, развитие лесного хозяйства и лесной промышленности, природоохранное просвещение с целью сохранения и рационального использования лесов и других биологических ресурсов. Лесные общества объединяли не только лесных специалистов, но и всех заинтересованных лиц из всех сословий. Естественно, большинство лесничих были членами этих обществ [19]. По предложению лесничего Т. Л. Гродецкого при поддержке Приморского лесного общества в 1916 г. организован первый на Дальнем Востоке заповедник «Кедровая Падь». Более того, лесничие М.И. Пястушкевич и Н.С. Веденский были пионерами садоводства на российском Дальнем Востоке (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 2. Д. 113).
Таким образом, лесничие по долгу службы осуществляли большую работу по охране, рациональному использованию и исследованию лесных богатств российского Дальнего Востока. Даже в условиях политической и экономической нестабильности они выполняли свой профессиональный долг.
ЛИТЕРАТУРА
1. Будищев А.Ф. Общий взгляд на главнейшие местные условия Приамурского края как в отношении лесов, так и поселений русских // Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. 2-е изд. Т. 5. Леса Приамурского края. Вып. 1. Описание лесов Приморской области. Хабаровск, 1898. С. 3-49.
2. Бурачек В.В. До и после Владивостока // Воспоминания заамурского моряка. 1861-1862 гг. Владивосток: ОИАК, 1999. С. 127-242.
3. Бурачек Е.С. Жизнь во Владивостоке // Воспоминания заамурского моряка. 1861-1862 гг. Владивосток: ОИАК, 1999. С. 6-126.
4. Веденский М.С. О лесах и лесопромышленности Приамурского края // Крюков Н.А. Приамурский край на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде. М.: Русское т-во печатного и издательского дела, 1896. С. 143-154.
5. Вирясов Б.А. Леса Дальневосточного края. М.; Л.: Гослестехиздат, 1933. 246 с.
6. Гордон О. Лесное хозяйство ДВР и его перспективы // Экон. жизнь Дальнего Востока. 1922. № 1. С. 81-93.
7. Гордон О. Экономический обзор заграничных рынков сбыта лесов ДВР в связи с лесоконцессионной политикой // Экон. жизнь Дальнего Востока. 1922. № 2. С. 30-44.
8. Делле П.И. Краткий обзор лесного хозяйства в Приамурском генерал-губернаторстве // Тр. съезда лесных чинов Приамурского управления государственных имуществ. Хабаровск: Тип. т-ва «Общий Труд», 1908. С. 3-42. (Прил. 2).
9. Деятельность японских лесопромышленников в Приморской области // Русское Приморье. 1922. № 10. С. 1-5; № 11. С. 1-3.
10. Доклад комиссии, учрежденной генерал-губернатором для окончательного рассмотрения вопроса о лесопромышленности в Приморской области от 9 мая 1878 г. // Сб. главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. 1883. Т. 5. Леса Приамурского края. Вып. 2. Меры, принимаемые к упорядочению устройства лесов Приамурского края. С. 55-75.
11. Егорчев И. Вычеркивая браконьеров. Как Арсеньев с нелегалами боролся // Владивосток. 2013. № 10 (4981). С. 11.
12. Закон о лесах // Экон. жизнь Дальнего Востока. 1922. № 3/4. С. 150-153.
13. Золотухин И.П. О лесах Сахалина // Тр. съезда лесных чинов Приамурского управления государственных имуществ. Хабаровск: Тип. т-ва «Общий Труд», 1908. С. 356-416. (Прил. 46).
14. Инструкция о порядке заведования государственными имуществами в Приамурском крае. Хабаровск. 1893. 7 с. + 7 «Правил».
15. Калмыков Н.М. Сдача в долгосрочную эксплуатацию лесных урочищ в Черниговском лесничестве // Тр. съезда лесных чинов Приамурского управления государственных имуществ. Хабаровск: Тип. т-ва «Общий Труд», 1908. С. 131-134. (Прил. 21).
16. Крапоткин Г. Переселенцы // Тр. IV Хабаров. съезда, созванного Приамурским генерал-губернатором Д.И. Суботичем / под ред. гл. секретаря съезда Н.В. Слюнина. Хабаровск, 1903. С. 40-52. (Доклады и материалы; № 9).
17. Лебедев А.Д. Общее состояние лесного хозяйства в Приморской области (извлечение из докладной записки Приморскому областному земству) // Русский Дальний Восток. 1921. № 4. С. 31-37.
18. Лесопромышленность // Экон. жизнь Дальнего Востока. 1924. № 4 (8). С. 112-122.
19. Манько Ю.И. История лесных обществ на российском Дальнем Востоке // Вестн. ДВО РАН. 2008. № 3. С. 125-130.
20. Манько Ю.И. Лесное дело на российском Дальнем Востоке. 1859-1922. Владивосток: Дальнаука. 2011. 383 с.
21. Манько Ю.И., Журавков А.Ф. Материалы к истории лесного хозяйства на Дальнем Востоке // Лесо-водственные исследования на Дальнем Востоке. Вып. 1. Владивосток: ДВФ СО АН СССР, 1965. С. 245-270.
22. Манько Ю.И. Оттон Маркграф - исследователь лесов Приохотья // Вестн. ДВО РАН. 2012. № 6. С. 120-126.
23. Материалы по изучению Приамурского края. Вып. 5. Лесопромышленность / под ред. П.И. Делле. Хабаровск, 1912. 108 с.
24. Материалы по изучению Приамурского края. Вып. 7. Лесопромышленность / под ред. П.И. Делле. Хабаровск, 1912. 163 с.
25. Мнение постоянной лесокультурной комиссии о противопожарных мерах в казенных лесах // Лесн. журн. 1912. Вып. 8/9. С. 1069-1084.
26. Новоселов Н.С., Кожевников Ф.А., Моисеенко С.Н. Леса и лесная промышленность ДВК // Вестн. ДВФ АН СССР. 1938. № 30 (3). С. 33-54.
27. Обзор лесного дела в Приамурском генерал-губернаторстве за 1910 г. Хабаровск, 1910. 92 с.
28. Орлов М.М. Нужды русского лесного хозяйства // Изв. Императорского лесного института. 1906. Вып. 14.
29. Пальчевский Н.А. Памяти лесничего Александра Федоровича Будищева (по поводу выхода в свет второго издания его трудов) // Приамур. ведомости. 1898. № 228. С. 16-18.
30. Разночинцев И. К вопросу о мерах борьбы с лесными пожарами // Примор. хозяин. 1918. № 1/2. С. 46-53.
31. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Т. 3. Камчатка и Командорские острова. Вып. 4. Предложения об учреждении крейсера в Тихом океане; устройство военных караулов на Командорских островах. Иркутск, 1884. 60 с.
32. Сборник законоположений по лесному и оброчному делу для Приамурского края. Владивосток, 1922.
33. Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. СПб., 1900. Т. 1. 689 с.; Т. 2. Приложения. 166 с.
34. Труды съезда лесных чинов Приамурского управления государственных имуществ. Хабаровск: Тип. т-ва «Общий Труд», 1908. 534 с.
35. Труды III Хабаровского съезда. Хабаровка: Тип. М.А. Тыртова, 1893. 177 с.
36. Труды IV Хабаровского съезда, созванного Приамурским генерал-губернатором Д.И. Суботичем / под ред. гл. секретаря съезда Н.В. Слюнина. Хабаровск, 1903.
37. Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856-1888 гг. СПб., 1900. 324 с. + 12 приложений + 2 карты.
38. Учреждение управления государственных имуществ в Приамурском крае // Приамур. ведомости. 1897.
39. Холодцов Д.А. Как установить в сельском обществе подворное и хуторское пользование землею // Примор. хозяин. 1912. № 1. С. 10-13; 1913. № 2. С. 12-14; № 3. С. 17-21.
40. Шулятьев Д.А. Лесозаготовительная промышленность Дальнего Востока. Историко-экономический очерк. Хабаровск: Кн. изд-во, 1974. 336 с.
41. Янковский М. О гарантировании природных богатств от уничтожения и истощения // Тр. III Хабаровского съезда. Хабаровка: Тип. М.А. Тыртова, 1893. С 118-120. (Прил. 15).
Новые книги
Осипов С.В. Растительный покров природного заповедника «Буреинский» (горные
таежные и гольцовые ландшафты Приамурья).
Владивосток: Дальнаука, 2012. - 219 с. - ISBN 978-5-8044-1264-8.
Тихоокеанский институт географии ДВО РАН
690041, Владивосток, ул. Радио, 7
Fax: (4232) 31-21-59. E-mail: [email protected]
Охарактеризован растительный покров Государственного природного заповедника «Буреинский» и его охранной зоны (бассейн Правой и Левой Буреи). Разработана классификация и дано описание классов растительных сообществ, микро-, мезо- и макрокомбинаций. Выявлены основные пирогенные катастрофические смены и послепожарные восстановительные сукцессии, а также некоторые пойменные сукцессии. Подготовлены карта современного растительного покрова масштаба 1 : 200 000 и карта гарей последних десятилетий. Дополнена схема высотной зональности (поясности). Проведено ботанико-географическое районирование.
Книга адресована геоботаникам, но также может представлять интерес для более широкого круга биологов, экологов, географов, специалистов заповедного дела, студентов соответствующих специальностей, любителей природы.
С. 1-166.
194 с.
№ 187/188.
Г
Л
