CC BY
39
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 24 (379). История. Вып. 66. С. 197-201.
УДК 930.1
ББК 63.1
А. М. Скворцов
РОЛЬ ГАИМК В СТАНОВЛЕНИИ СОВЕТСКОГО АНТИКОВЕДЕНИЯ
В конце 1920-х гг. старые структуры научной повседневности стали рушиться. Должного внимания конкретно историческим исследованиям перестало уделяться, требовалось концептуальное, без «лишних» погружений в частности, осмысление древней эпохи. Для этих целей в 1930 г. был создан в том числе сектор античной формации. Работа по темам должна была выполняться коллективно. Одна из важнейших форм коммуникации в Государственной Академии истории материальной культуры (ГАИМК) - заседание сектора, где заслушивались многочасовые доклады, что должно создать у слушателей впечатление о фундаментальности проведённой работы. Все дискуссии имели завершенный характер. Мнение К. М. Колобовой о демократичном характере таких заседаний не подтверждается источниками. Как правило, председатель (С. И. Ковалев) делал окончательный вывод, станет ли выдвинутая гипотеза рабочей теорией, тиражируемой в монографиях. В этих условиях происходило формирование ученого нового типа и складывалась концепция рабовладельческой формации.
Ключевые слова: антиковедение, советская наука об античности, ГАИМК, Ковалёв С.И., рабовладельческая формация.
Роль ГАИМК в становлении отечественной науки об античности ещё не оценена на должном уровне историографами. Часто о ней упоминается лишь в перечислительном порядке, сообщается лишь о проведении там активной научной и преподавательской деятельности ряда историков1. Между тем, там происходила разработка новой исторической схемы развития общества, определение в ней места и роли древних обществ - как восточных, так и западных. Это была одна из первых организаций, которая концептуально, с методологических основ марксизма, осмысляла проблемы античной эпохи. В дореволюционной России роль научных центров выполняли, в основном, университеты. Ещё по гумбольдтовской модели система высшего образования предполагала соединение научной и образовательной составляющих. От этой идеи отказались большевики, организовав для научных изысканий особые Институты. Таковой стала Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук (РА-НИОН), созданная при факультете общественных наук МГУ в 1921 г. А также Российская Академия истории материальной культуры (с 1926 г. - Государственная Академия истории материальной культуры), возникшая в 1919 г. на базе бывшей Императорской археологической комиссии.
В данной статье речь пойдёт о коммуникативном аспекте становления советской науки об
1 Историография античной истории... С 329; Фролов Э. Д. Русская наука об античности.. .С. 431-432.
античности. Важными представляются не только сами концепции, но и те условия, в которых они формировались. Параллельно с разработкой теории рабовладельческой формации создавался новый стиль взаимоотношений в среде ученых, изменялся язык научного сообщества, формы трудовых отношений и т.д. При этом, конечно, нельзя отрицать определённую преемственность с дореволюционным временем.
Первоначально Академия материальной культуры как преемница Императорской археологической комиссии занималась преимущественно изучением вещественных источников. Проблемы античной истории разрабатывал разряд археологии Эллады. Примечательно, что в отличие от других подразделений, численность разряда археологии Эллады была невелика - всего два человека - С. А. Жебелёв (заведующий) и А. И. До-ватур (регистратор). Их отчеты 1920-х гг. очень скудные по своему содержанию: объёмом всего в 1 страницу (формат бумаги - А5), написаны от руки (в других же подразделениях - отпечатаны на машинке). Но эти документы позволяют определить содержание работы антиковедов. Историки продолжали исследования В.В. Латышева и готовили к изданию найденные за четверть XX в. надписи Причерноморья. Однако задуманное практически невозможно было осуществить в тех условиях. На недостаток денежных средств накладывалась и неактуальность для новых властей источниковедческих исследований. Среди исто-
рических изданий востребованы стали общие пособия и научно-популярная литература. Вероятно, осознавая данное обстоятельство, С. А. Жебелёв в плановой работе своего разряда принимал минимальное участие, взяв на себя много обязанностей административного характера: он являлся и товарищем председателя, и ученым секретарем, и заведовал издательским делом Академии. По признанию самого С. А. Жебелёва, в связи с нехваткой времени ему удавалось лишь знакомиться «с поступающей новой литературой по греческой эпиграфике и археологии»1. Он принимал участие в заседаниях смежных разрядов: греко-римского искусства и эллино-скифской археологии, - выступая чаще всего с мемориальными докладами. Из отчётов также следует, что ни С. А. Жебелёв, ни А. И. Доватур практически не уделяли внимание разработке методологии марксизма. Складывается впечатление, что они по инерции занимались теми же вопросами, что и в дореволюционное время, воспроизводя в своей деятельности научные ритуалы прошлого: они выступали с докладами в разрядах по определённой проблематике (у С. А. Жебелёва, помимо докладов на историографическую проблематику, имелись выступления по археологической и искусствоведческой тематике), работали над эпиграфическими источниками.
Но в конце 1920-х гг. старые структуры научной повседневности разрушаются. Резкий поворот в деятельности ГАИМК связан с появлением А. Б. Пригожина, Ф. В. Кипарисова, М. М. Цви-бака, С. И. Ковалёва и др. Важно отметить, что новые руководители в науке себя практически не проявили. Им удалось сделать себе имя в «лихие» 1920-е гг. не на конкретно исторических исследованиях, а путём написания общих курсов страноведческого характера или по различным периодам истории. Все они имели партийный стаж (некоторые из них принимали активное участие в установлении советской власти), а М. М. Цвибак запомнился со студенческой скамьи как борец с «классовым врагом».
Ученые новой формации не понимали, как думается, ценности конкретно-исторических исследований. Эпиграфические и филологические штудии были для них далекими и не нужными. А что же было в приоритете? Какие требования они выдвигали к историкам ГАИМК?
Во-первых, углубить марксистский метод в процессе изучения и понимания материала по специальности. Против этого не возражал С. А.
Жебелёв, но вместе с тем заявлял о необходимости на первоначальной стадии исторического исследования скрупулёзной проработки литературного, нумизматического и археологического материала, а потом уже, на основе марксистской методологии обобщения полученных данных2. Но выполнение этого условия предполагало увеличение времени на написание научной продукции. Новые руководители спешили отчитаться о проделанной работе и представить общие схемы исторического развития, что могло быть затянуто в связи с кропотливой работой над источниками.
Во-вторых, следовало популяризировать работу и научные достижения разряда среди широких общественных кругов. Здесь по сути предлагался определённый возврат назад. В начале 1920-х гг. от университетов были отняты научные функции. Теперь же научно-исследовательским институтам предлагалось взять на себя учебные функции. Кроме того, следовало установить контакты с музейными и краеведческими учреждениями3. В данной директиве, на наш взгляд, просматривается и другая новая тенденция: выдвигаемые проблемы и способы их решения должны быть простыми и понятными рядовому советскому человеку. Попытки погружения в частности не поощрялись и более того - могли нанести вред насаждавшемуся марксистскому пониманию историю. Как и любая схема, марксизм требовал специфического набора фактического материала. Его обилие и даже избыток могли привести к появлению неугодных отклоняющихся от общей линии примеров развития, подтачивающих теоретические основы.
Воплотить в жизнь задуманное можно было только лишь сломав прежние нормы научного творчества и организационные структуры. В 1930-м г. создаётся сектор античной формации. Вскоре его назовут сектором рабовладельческой формации в связи с утверждением одноимённого концепта. Внутри были организованы кафедры по территориальному принципу - Древнего Востока, Древней Греции, Древнего Рима и Причерноморья. Сектор античной формации, включавший первоначально С. И. Ковалёва (руководителя), С. А. Жебелёва, М. И. Максимову, К. М. Колобову, Милова, О. О. Крюгера должен был заниматься двумя темами: античный способ производства и производительные силы античного об-щества.Последнее включало в себя технические отношения производства, средства производства, рабочую силу Такие темы сформулировал С. И.
1 Институт истории материальной культуры Российской Академии наук (Архив ИИМК). Ф. 2. Оп. 1. 1927. Л. 2.
2 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1929. Д. 19. Л. 4 об.
3 Там же.
Ковалёв1. Выдвигались два предложения по организации работы в секторе: либо разделить тему на отдельные проблемы (в качестве критерия могли выступать, например, организационные формы производства), либо разделиться коллективу по отдельным производствам. В итоге приняли предложение С. И. Ковалева и распределили историков по отдельным хозяйствам: рыболовное, мукомольное, зерновое, транспорт, промышленность и т.д. С одной стороны, можно утверждать, что восторжествовала линия С. А. Жебелёва, который настаивал на необходимости проработки частных вопросов перед постановкой общей проблемы об античном хозяйстве. Но на самом деле, думается, в выбор стратегии работы сектора вмешались личные мотивы, а именно -С.И. Ковалёва, который и настоял на таком варианте. Вероятно, он, как руководитель подразделения, планировал оставить за собой лидерство в решении общих проблем и в построении обобщающих схем, тем самым выдвинуться на первый план среди историков древности. Тем более опыт в построении общих схем у него уже был. Ещё в 1923-1925 гг., находясь на модернистских позициях, он издал «Курс всемирной истории».
Работа по темам должна была выполняться в группах (бригадах), предполагался отказ от индивидуальных форм исследований, от системы индивидуальных монографий. У каждой группы был свой руководитель, который докладывал о результатах труда на заседаниях сектора. Данный способ работы, с одной стороны, соответствовал одному из основных принципов жизни советского человека - коллективизму, но с другой стороны, являлся и способом обезопасить себя от обвинений в неправильной трактовке «единственно верного учения» - марксизма, особенно в условиях, когда относительно древней истории на основе новой методологии ещё не сложилось общей картины.
После выступления руководителя с основными выводами группы, коллектив сектора обсуждал выдвинутую гипотезу и принимал решение
0 её правильности или ошибочности. Любая дискуссия имела завершенный характер. На её участников, а особенно - председателя - возлагалась большая ответственность: необходимо было определить, станет ли выдвинутая гипотеза общепринятой теорией, тиражируемой в общих трудах. Окончательный вывод следовало делать даже в тех случаях, когда проблема была далека от своего разрешения. В этом случае обходились расплывчатыми формулировками. Так, В. В. Струве в споре о характере крито-микенской ци-
1 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1930. Д. 28. Л. 4-5.
вилизации сформулировал термин «дорабовла-дельческое общество», тут же дав его значение: «такое общество, в котором тот или иной способ производства ещё не полностью установился»2.
В связи с этим интересно отметить выступление ростовского преподавателя Миллера на обсуждении готовящейся к изданию книги Б. Л. Богаевского «Греция до греков». Миллер утверждал, что любая книга по древней истории представляет большую ценность в провинции. Студенты, например, заранее зная о завозе книги С. И. Ковалева в магазин, ухаживали за продавщицей, чтобы получить экземпляр без очереди. А в день продажи в Книгоцентре были заняты все входы и выходы, учебник был раскуплен якобы за 3 минуты. Вывод Миллера: надо печатать только общепринятые теории. Ему вторил В. И. Равдоникас: надо сначала обсуждать рукопись, а потом её печатать, иначе - «брак продукции» получается3. И на таких позициях находилось большинство. Только лишь С. Я. Лурье выступил с протестом, заявив о недопустимости проведения работы «стадным образом». Он справедливо отметил, что ряд научных проблем не имеет однозначного толкования4.
Судя по протоколам ГАИМК, научное творчество в этой организации сопоставлялось с процессом производства на промышленном предприятии. Это видно из употребляемой лексики: производственные планы, бригады, нормировка, контроль показателей, социалистические соревнования и т.д. Отсюда становится понятным: на выходе продукция может быть либо бракованная, либо качественная, причём, качество её определяется путём измерения только внешних параметров и сопоставления с образцом, с принятой формой. В след за этим должны были последовать соответствующие выводы. За непредоставление продукции в срок можно было оказаться на доске позора. Досрочное же выполнение плана или взятие на себя повышенных обязательств поощрялись. Такие случаи специально отмечались в заседаниях. Например, в протоколе содержатся такие строки: «Доклад Ковалёва «О некоторых основных вопросах изучения рабовладельческой формации» был сделан досрочно, за 1,5 месяца раньше срока». План не просто надо было выполнять, его следовало перевыполнять (обычно - на 30%). Данное обстоятельство, думается, заставляло очень внимательно относиться к его составлению и заранее понижать показатели.
2 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1937. Д. 120. Л. 25
3 Там же. Л. 31 об.
4 Там же. Л. 44 об.
Основной формой коммуникации в ГАИМК в 1930-е гг. оставалось заседание сектора. Несколько идеализированно и с чрезмерной восторженностью обрисованы заседания Акмакульта в воспоминаниях К. М. Колобовой о С. И. Ковалёве. Обсуждение, по её словам, зиждилось на демократических основах: оно происходило за круглым столом, что подчёркивало равенство в возможностях молодых ученых и мэтров; специального председательского кресла не было. «В этой обстановке характерны были сочетание коллективности и доброжелательности с острой взаимной критикой при обсуждении научных вопросов», «мне вспоминаются ожесточенные споры, происходившие по теоретическим вопросам, открытие истин», - писала К. М. Колобова1. Следует согласиться с С. Б. Крихом: автору воспоминаний не хотелось, чтобы время её становления как ученого, начало 1930-х гг., виделось новому поколению историков в тёмных тонах, только как период господства догм и социологизаторства2.
Но всё же К.М. Колобова ряд особенностей довольно точно подметила: заседания проходило очень бурно, высказывались практически все присутствующие, зачастую завязывались дискуссии. Чтение только доклада порой продолжалось несколько часов. Иногда обсуждение в связи с поздним временем переносилось на следующее заседание. Многочасовая продолжительность чтения доклада должна была создать представление у слушателей о фундаментальности в исследовании проблемы, тщательном изучении всевозможных фактов и деталей, чего на самом деле зачастую не наблюдалось. Но присутствующим на заседании по сути не нужны были эти тонкости, важен был конечный вывод, вокруг него и велась дискуссия.
Жаркие споры действительно происходили (такой вывод можно сделать на основе протоколов), но последнее слово оставалось всё же за председателем, который подводил итоги, где содержалась принципиальная оценка доклада со всеми вытекающими следствиями. Кроме того, на ход обсуждения оказывал влияние и партийный теоретик, выступавший вначале. Обсуждения происходили в очень резкой форме, иногда в
1 Колобова К. М. Профессор С. И. Ковалёв... С. 361.
2 Крих С. Б. Образ древности. С. 90-91.
оскорбительной, с переходом на личности3. Высказывались многие, даже те, кто не был специалистом в обсуждавшейся проблеме. М. С. Альтман, например, говорил: «я не имею достаточных оснований для того, чтобы отводить то или иное положение, выставленное Богаевским... Я должен коснуться другого, более важного вопроса, момента, имеющего общегосударственное значение»4, и это не мешало далее критиковать общий вывод докладчика-специалиста. Причём, заключение председателя могло перечеркнуть порой работу нескольких лет. Нередко выводы означали необходимость кардинальной смена взглядов на ту или иную проблему. Так, Б. Л. Богаевский до 1933 г. считал крито-микенское общество классовым, а после 1933 говорил о его первобытнообщинном характере. С.И. Ковалёв до 1932 г. был приверженцем теории циклизма в развития общества, после - настаивал на стадиальном характере исторического процесса. Пересмотр точек зрения соответствовал духу времени: ученые шли не от фактов, а от принятой концепции. Получался парадокс: чем внимательнее отношение к фактам, тем более громоздкое со множеством деталей предлагалось объяснение, что в итоге приводило к невозможности втиснуть выводы в предлагаемые схемы. Поэтому следовало проще относиться к фактам, не прибегать к тщательным филологическим штудиям и кропотливому изложению всего известного материала. Но для этого нужно было в совершенстве владеть основами марксизма, в связи чем каждый сотрудник ГАИМК обязательно должен был сделать один раз в год методологический доклад и разобраться сначала в суждениях классиков по обсуждаемым проблемам.
Итак, 1930-й год стал переломным для советской исторической науки. Наряду с формированием новой концепции исторического развития, появлялись и новые принципы научного творчества, и изменялась система взаимоотношений внутри коллектива учёных. ГАИМК играла важнейшую роль в этом процессе.
3 Ельницкий Л. Три круга воспоминаний. На паперти храма науки. М., 2014. С. 59.
4 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1937. Д. 120. Л. 20.
Список литературы
1. Ельницки, Л. Три круга воспоминаний. На паперти храма науки / Л. Ельницкий. - М.: Аграф, 2014. - 243 с.
2. Колобова, К. М. Профессор С.И. Ковалёв / К. М. Колобова// Ежегодник Музея истории религии и атеизма. - М. ; Л., 1961. Вып. 5. С. 359-375.
3. Крих, С. Б. Образ древности в советской историографии. Размышления о марксизме / С. Б. Крих. - М.: УРСС, 2013. - 320 с.
4. Историография античной истории / под ред. В.И. Кузищина. - М.: Высш. шк., 1980. - 415 с.
5. Фролов, Э. Д. Русская наука об античности. Историографические очерки / Э. Д. Фролов. - СПб.: Гуманитар. акад., 2006. - 608 с.
Сведения об авторе
Скворцов Артём Михайлович - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России и зарубежных стран Челябинского государственного университета. Artyom-skvorcov@yandex.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. № 24 (379). History. Issue 66. P. 197-201.
ROLE OF GAIMK IN THE DEVELOPMENT OF SOVIET CLASSICAL
STUDIES
A. M. Skvortsov
Chelyabinsk State University. Artyom-skvorcov@yandex.ru
At the end of the 1920s former structures of everyday life science began to collapse. Ceased to pay due attention to the specific historical research. Was required to explore the concept the ancient era. For these purposes in 1930 was established sector of ancient formation. Work on themes of the research was carried out collectively. One of the most important forms of communication in State Academy of history of material culture (GAIMK) - was a session of sector, where were heard hours of reports, which should create the listeners the impression of fundamental carried out work. All discussions were completed character. Opinion of K.M. Kolobova about the democratic nature of such meetings is not confirmed by sources. As a rule, the chairman (S.I. Kovalyov) has draw the final conclusions about whether there is a working hypothesis put forward the theory used in the monographs. Under these conditions formed a new type of scientist as well as the concept evolved slave formation.
Keywords: study of antiquity, the Soviet science of antiquity, GAIMK, Kovalev S.I., slave formation.
References
1. El'nitskij L. Tri krugavospominanij. Napapertihramanauki [Three wheel memories. On the porch of the temple of science]. Moscow, Agraf Publ. 243 p. (In Russ.).
2. Kolobova K.M. Professor S.I. Kovalyov [Professor S.I. Kovalev], EzhegodnikMuzeya istori I religii I ateizma [Ezhehodnyk Museum of history of religion and ateyzm] , vol. 5. Moscow ; Leningrad, 1961. Pp. 359-375. (In Russ.).
3. Krih S.B. Obraz drevnosti v sovetskoyi storiografii. Razmishleniya o marxizme [The image of antiquity in Soviet historiography. Reflections on marksyzm]. Moscow, URSS Publ. 320 p. (In Russ.).
4. Istoriografiyaantichnoyistorii, pod red. V.I. Kuzishchina. Moscow, Visshayashkola Publ. 415 p. (In Russ).
5. Frolov E.D. Russkaya nauka o bantichnosti. Istoriograficheskie ocherki [Russian science about antiquity. Ystoryohrafy Essays]. St. Peterburg, Gumanitarnaya akademiya Publ. 608 p. (In Russ.).
