CC BY
52
РОЛЬ Ф.П. РОСТОПЧИНА В ОРГАНИЗАЦИИ ЭВАКУАЦИОННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ ВО ВРЕМЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА
© Авдеева А.А.*
ФГБУ ВНИИПО МЧС России, г. Балашиха
В статье раскрывается значимая и неоспоримая роль московского военного губернатора Ф.П. Ростопчина, обеспечившего в 1812 г. эвакуацию населения и государственных ценностей из вверенного ему города. Подчеркивается беспрецедентность проводимых мероприятий. Обосновывается значение согласованности действий и внутренней дисциплины для достижения целей успешной эвакуации во время чрезвычайных ситуаций.
Ключевые слова: эвакуация, чрезвычайная ситуация, Отечественная война 1812 г., военный губернатор Ф.П. Ростопчин, главнокомандующий М.И. Кутузов, московский пожар 1812 г.
«Я был упрям как мул, капризен как кокетка, весел как ребенок, ленив как сурок, деятелен как Бонапарт, - все как вздумается».
Ф.П. Ростопчин о себе.
Герои Отечественной войны 1812 г. известны всем еще со школьной скамьи - Кутузов, Барклай-де-Толли, Багратион, братья Раевские и другие, в основном люди военные, обеспечили победу русской армии в самой великой войне XIX в. Также всегда отмечается подвиг русского народа, который своим патриотизмом и партизанской деятельностью способствовал уходу армии французского императора с территории России. К сожалению, роли военного губернатора Москвы графа Ф.П. Ростопчина по многим причинам не придается особого значения. Во-первых, несмотря на наличие военных заслуг, граф был человеком светским. Во-вторых, сам характер военного губернатора Москвы был неоднозначным, и даже современниками граф воспринимался не всегда объективно. В-третьих, роль Ф.П. Ростопчина в организации московского пожара 1812 г., как фактического его организатора, до сих пор документально не доказана, впрочем, как и не доказано обратное. Однако, исторические источники подтверждают колоссальную роль московского губернатора в организации эвакуационных мероприятий, масштабов которым до 1812 г. Москва еще не знала. Именно роли военного губер-
* Научный сотрудник отдела Научно-технической информации, аспирант Смоленского государственного университета.
натора Москвы в осуществлении эвакуации огромного населенного пункта и посвящена данная работа.
Отечественная война 1812 г. отвела Ф.П. Ростопчину неблагодарную роль, на его плечи легла непосильная ноша, результаты его деятельности были оценены далеко не сразу. Даже 200 лет, прошедшие со времени московского пожара, не изгладили из мышления россиян отрицательного отношения к сдаче Москвы. Однако очень немногие исследователи обращаются к теме организационных мероприятий, предшествующих сдаче города. Поразительно, что в начале XIX в., когда не существовало четко определенной последовательности действий при чрезвычайных ситуациях подобного масштаба, город с 300 тысячным населением был эвакуирован, жизни москвичей были спасены, а ведь человеческая жизнь - наивысшая ценность, борьбу за которую и обязана в первую очередь осуществлять государственная власть.
В 1812 г. Москва представляла собой крупный экономически развитый город, уступающий по своему потенциалу только С.-Петербургу. Его население перед Отечественной войной составляло примерно 300 тыс. чел. [1, с. 23]. На начало 1812 года в Москве насчитывалось 464 мануфактуры, 142 фабрики и 241 завод [1, с. 16]. Также по отчету полицейского ведомства приводятся данные об 1 университете, 3 академиях, 1 гимназии, 22 народных училищах, 24 пансионах, 1 театре, 2 клубах, 5 казенных и 9 частных типографиях [1, с. 18]. В городе существовали различные службы, хранилась казна и другие материальные ценности. Организация эвакуации в целях спасения человеческих жизней и имущества перед лицом опасности - тяжелый труд, выполнение которого требует особого характера, желания служить вверенному народу. Современная действительность редко показывает подобные примеры, наверное, поэтому пример работы Ростопчина, как градоначальника в эпоху чрезвычайной ситуации, нечасто демонстрируется.
Действия человека, обычно, определяются его характером. Современники и историки по-разному описывали склад мышления и действий градоначальника, у каждого были свои причины любить или не любить его. Например, А.Ф. Брокер в биографии графа, составленной в 1826 г., описывает его чрезмерно учтивым, имеющим склонность к оригинальным высказываниям и шуткам. Однако граф всегда знал меру - при своей остроте он всегда соблюдал вежливость. Не любил он подлости и лихоимства [2, с. 168]. Граф очень трепетно относился к детям, имел особый дар их развлекать.
Вяземский П.А. считал графа цельной личностью, что является и сейчас редким явлением. Ростопчин, будучи в опале, успевал не только заниматься созданием литературных произведений, коллекционированием произведений искусства, но даже серьезно увлекался сельским хозяйством и животноводством (в особенности коневодством) [3, с. 70].
Следует также отметить, что Федор Петрович был назначен военным губернатором Москвы весной 1812 г., т.е. незадолго до начала военного втор-
жения французской армии на территорию России. В его распоряжении было ограниченное время не только для организации мирной жизни города, но и еще меньше для приведения Москвы к боевой готовности. Самостоятельность Ростопчина в принятии решений ограничилась в тот момент, когда русские войска при отступлении пересекли границу Московской губернии, и он попал в непосредственное подчинение к главнокомандующему Кутузову. Необходимость отчитываться в своих действиях и согласовывать их с военными, нерасторопность почтового сообщения также добавляли трудностей. Именно поэтому часть решений военного губернатора носит индивидуальный характер и не подкреплено документально. Из XXI в. взгляд в прошлое и оценка результатов доказывают, что со своей обязанностью военного губернатора граф справился отлично - не повторилась трагедия Смоленска, в котором погибли тысячи местных жителей, были спасены государственные ценности, Москва не предоставила вражеским войскам длительного приюта и не обеспечила поддержку армии неприятеля.
Вопрос об оставлении города решился буквально накануне. Губернатор пытался прояснить его и раньше, о чем свидетельствует его переписка с Кутузовым. Однако, даже имея в действующей армии своего осведомителя титулярного советника Вороненко, ведя активное эпистолярное общение не только с Кутузовым, то и с Барклаем-де-Толли, Багратионом, вопрос о бескровной сдаче Москвы так и не был четко определен.
Назначение Кутузова главнокомандующим обнадежило градоначальника, вселило надежду на сохранение вверенного ему города. Михаил Илларионович, в свою очередь, также беспокоился о москвичах. В своем письме Ростопчину он писал: «С сокрушенным скорбным сердцам извещаюсь я, что увеличенные, насчет действий армий наших, слухи, рассеиваемые неблагонамеренными людьми, нарушают спокойствие жителей Москвы и доводят их до отчаяния. Я прошу покорнейше в. с. успокоить и уверить их, что войска наши не достигли еще до того расслабления и истощения в каком может быть стараются их представить» [4, с. 148]. Накануне бородинского сражения Кутузов пишет военному губернатору: « Все движения были до сего направляемы к сей единой цели и к спасению первопрестолького града Москвы, - да благословит Всевышний сии предприятия наши...» [5, с. 120]. У самого губернатора вызывали большое сомнение планы главнокомандующего. 24 августа он пишет нижегородскому губернатору П.А. Толстому: «... Положение Москвы дурное. Армия наша 13 верст от Можайска. Гжать занята французами. Кутузов пишет, что даст баталию и другой цели не имеет, как защищать Москву.» [6]. После Бородинского сражения Кутузов пишет Ростопчину о своем желании продолжить сражение на следующий день, поэтому просит подкрепления. Из письма Ростопчина Кутузову: «Извольте мне сказать, твердое ли вы имеете намерение удержать ход неприятеля на Москву и защищать град сей? Посему и приму все меры: или, вооружа все, драть-
ся до последней минуты, или, когда вы займетесь спасением армии, я займусь спасением жителей...» [7]. Ответ не замедлил себя ждать: «Ваши мысли о сохранении Москвы здравы и необходимо представляются» [5, с. 115]. Можно представить, какое впечатление произвел подобный ответ на столичного градоначальника.
Переписка Ростопчина с главнокомандующим отражает волнение каждого из адресатов за судьбу города, однако, Кутузов упорно молчал о своих планах относительно Москвы. Некоторые историки полагают, что после Бородинского сражения Михаил Илларионович еще не принял решения об оставлении города неприятелю без боя. Истина в данном контексте не столь важна, поскольку неопределенность судьбы города в первую очередь касалась москвичей. Именно с этого дня и до вступления французской армии в Москву Ростопчин, несмотря на активную переписку с главнокомандующим, не получает четких рекомендаций по вопросам эвакуации и вынужден самостоятельно принимать решения.
Исходя из вышеизложенного, Ростопчин одновременно решал несколько сложнейших задач:
- готовил город к вооруженной обороне;
- исключал панику среди мирного населения;
- снабжал действующую армию провиантом и рекрутами;
- эвакуировал материальные ценности;
- регулировал миграцию населения.
Оборона такого крупного населенного пункта, как Москва, заключалась в подготовке военного резерва из числа москвичей, снабжении населения оружием, грамотной и дисциплинированной организации ополчения. Еще 18 августа губернатор объявил о свободной продаже оружия из запасов арсенала, причем цена на ружья и сабли была в 30-40 раз ниже рыночной. Данная ценовая политика позволила вооружить работающих москвичей и мелких хозяев, но не позволила беднейшим слоям общества обзавестись оружием. Грамотность этого хода состояла в том, что нищие и обитатели притонов могли, вооружившись, начать устраивать в городе беспорядки, вводя население в панику, совершенно не нужную в столь неясных и трагических обстоятельствах. Кроме вооруженных москвичей, рассматриваемых скорее как вспомогательные войска, было создано подразделение ратников, прошедшее специальную подготовку. Их отличало единообразие одежды и вооружения. При необходимости дать бой под стенами Москвы москвичи и ратники могли бы составить многочисленную дружину, но только при условии экстренного призыва генерал-губернатора.
По отчету П.А. Ивашкина от 20 января 1812 г. население Москвы составляло 270 184 чел., по полицейской «Ведомости» 275 281 чел. [1, с. 13]. Примерно 56 % населения города составляли дворовые и помещичьи крестьяне, а также крестьяне казенные, около 7 % - воинские чины, расквартиро-
ванные в Москве, 2 % - рабочие. Иными словами, основная часть населения вверенного губернатору города была неграмотна, несвободна в своем передвижении, суеверна и склонна к панике.
Для поддержания спокойствия среди обывателей Ростопчин издавал специальные афиши, или «дружеские послания от главнокомандующего в Москве к жителям ее», автором которых он сам и являлся, не перепоручая это дело никому. В них узнается специфический слог Ростопчина, доверительное обращение к народу, юмористическое высмеивание вражеских сил, подчеркивается сила русского солдата и близость государственной власти к народу. Так называемые «афишки» сделали свое дело: в городе не было паники, мародерства и насилия. Всего с июля по декабрь 1812 г. губернатором было выпущено 20 посланий для москвичей. Каждая «афишка» - отдельное литературное произведение, отражающее настроение населения и события, происходящие на фронте боевых действий. Также необходимо отметить некоторое запаздывание в оповещении населения, например, о пожаре в Смоленске, поскольку именно скорость почтового сообщения в начале XIX в. определяла поступление новостей из территорий, задействованных в военных мероприятиях.
Первое дружеское послание главнокомандующего московским жителям увидело свет 1 июля. Наполеон уже пересек Неман и продвигался на восток. Ростопчин ведет повествование от лица Корнюшки Чихирина - московского мещанина, бывшего в ратниках. Общее содержание послания - монолог, изобилующий простонародными выражениями, предупреждающими завоевателей о бессмысленности затеянного. Москвичам речью Корнюшки напоминаются набеги поляков, татар и шведов, закончившиеся победой русского народа. Силу единения горожан и всего Отечества Ростопчин видит в том, что «одному Богу веруют, одному царю служат, одним крестом молятся, все братья родные» [8, № 1]. Москвичам озвучивается примерная численность регулярных войск и других защитников - 600 тыс. регулярного войска, 300 тыс. «забритых» (имеются ввиду вновь прибывшие рекруты, которых первым дело обривали налысо) и 200 тыс. старых рекрутов. По своему объему это самая большая «афишка», выпущенная генерал-губернатором. Она же - наиболее безмятежная, ведь война только началась, не было дано ни одного крупного сражения, русские войска ведут отступление, которое еще не так раздражает власть.
Вторая афиша, вышедшая 3 июля, полностью посвящена задержанию Верещагина, человека, которого в последний день перед Московским пожаром толпа растерзает до смерти. Преступление Верещагина заключалось в распространении по городу послания императора Наполеона, в котором последний обещал через 6 месяцев быть в обеих столицах. Народ предостерегают от веры в эту «дерзкую бумагу». Общий настрой послания серьезный, объем небольшой. Текст больше напоминает отчет, констатацию факта за-
держания преступника, нежели дружеское общение. Москвичи предупреждены, что среди них могут оказаться предатели.
Третье послание выходит в свет 2 августа, т.е. через месяц после второго. Армия продолжает отступление и вступает в Смоленск, о чем военный-губернатор и оповещает население. Народу озвучиваются имена генерала Платова и генерал-майора Палена - москвичи должны знать своих героев. Даются сводки о количестве пленных французов.
Афиша № 4 (от 9 августа) по объему практически такая же большая, как и первая, но вместо юмористических строк москвичей встречает молитва: «Направь стопы воинов на гибель врагов, просвети и укрепи их силою Живо-творящаго Креста, чело их охраняюща и сим знамением победиша» [8, № 4]. Также именно в этом послании населению рассказывается о лицах, вызывающих у московских властей опасение: пьяницах и дураках, распускающих слухи и тревожащих обывателей. Людям вселяется надежда на непобедимость русского народа: «не бойтесь ничего: наша туча, да мы ее отдуем; все перемелется, мука будет».
К 14 августа до Москвы дошли известия о сражении, пожаре и оставлении Смоленска, именно этому кровопролитному событию и посвящена афиша № 5. Факт сдачи города, пусть и после двухдневных боев шокирует москвичей, именно поэтому Ростопчин подбирает специальные слова: «Неприятель, расстроенный столь сильным поражением, остановился ... и приобрел в добычу старинный град Смоленск, руками его в пепел обращенный» [8, № 5]. Информация о погибших смолянах преподносится заведомо неверно - «жители все несколько дней до сражения вышли из города». Тысячи смолян сгорели в городе во время обороны, не успев покинуть город, ложь во благо, в данном случае, направлена на сохранение спокойствия и дисциплины в городе. Однако опыт пожара Смоленска и гибель в горящем городе самих жителей, наверняка производит на Ростопчина впечатление. Граф впоследствии не допустит подобной трагедии в Москве, максимальное число москвичей беспрепятственно покинет город, они потеряют имущество, но сохранят жизни.
Афиши №№ 6-9 (14-20 августа) посвящены передвижению русской армии, в них приводится численный состав войск. В то же время ситуация в Москве накаляется, всюду народу мерещатся шпионы, происходят нападения на иностранцев, подозреваемых в шпионаже. Губернатор призывает москвичей к спокойствию и предотвращает самосуд над подозреваемыми.
Занятна афиша № 10 (от 22 августа), повествующая о проекте воздушного шара, «на котором 50 человек полетят, куда захотят» [8, № 10]. Появление в Москве немца Лепиха с проектом воздушного судна вызвало живейший интерес у москвичей. Предполагалось, что шар примет участие в обороне Москвы, будет устрашать неприятеля, «а что от него будет, узнаете и порадуетесь». Шар испытания не прошел, однако, именно большой летящий предмет видели многие очевидцы накануне вступления французов в Москву,
падение которого вызвало взрыв и пожар. Аббат Сюггюр рассказывал: «В самый день эвакуации из Москвы . огненный шар, который взорвался в Яузской части, казалось, подавал жителям сигнал» [9, с. 79]. Также из воспоминаний Сегюра: «В первую же ночь . огненный шар опустился на дворец князя Трубецкого и сжег его. Это был сигнал. Тотчас же после этого загорелась биржа.» [10, с. 418].
Афиши №№ 11-15 (26-30 августа) по своим объемам напоминают краткие отчеты - они повествуют о перемещении войск, снабжении армии московским провиантом, успехах на фронте.
Последнее допожарное дружеское послание № 16 датируется 31 августа. Градоначальник отчитывается перед москвичами о переговорах с главнокомандующим. Объем его письма небольшой, но какое емкое содержание удалось вложить Ростопчину: «Я завтра рано еду к светлейшему князю, чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев. Станем и мы из них дух искоренять и этих гостей к черту отправлять. Я приеду назад к обеду, и примемся за дело: отделаем, доделаем и злодеев отделаем». Ростопчин не привез утешительных вестей для москвичей, город предлагали сдать без боя.
Роль Ростопчинских посланий огромна. Эти, написанные незамысловатым текстом, «афишки» поддерживали в горожанах уверенность в непосредственном участии губернатора в жизни обывателей. Они повествовали о победах, потерях, назначениях - всех сведениях, которые, обрастая слухами, могли привести к массовой панике. До последнего момента губернатору удавалось поддерживать в народных массах не только спокойствие, но и патриотизм.
В обязанности московского генерал-губернатора также входило и снабжение действующей армии провиантом и рекрутами. Москва была самым крупным городом, находящимся в радиусе 2-3 дней пути от линии фронта, она обладала людскими, материальными и хозяйственными ресурсами. Сожжение городов, деревень и пастбищ усложняло снабжение армии самым необходимым. В Москву перевозили раненых, в нем спасались беженцы. Регулярное эпистолярное общение Кутузова с Ростопчиным отражает готовность московского градоначальника исполнять все приказы: поставлять в армию продукты, снабжать ее транспортом, переправлять оружие, поставлять рекрутов. Трудности перемещения грузов по направлению к действующей армии были связаны с дефицитом транспортных средств, которые были усиленно задействованы в эвакуации служб и московских ценностей. Подвод часто не хватало и простому населению, желающему покинуть город. Однако ответы Ростопчина всегда точны - он изыскивает транспорт, направляет его главнокомандующему. В своей книге «Правда о пожаре Москвы» Ростопчин писал, что в течение тринадцати дней августа каждое утро из Москвы направлялось по 600 телег, нагруженных сухарями, крупой и ов-
сом [11, с. 204]. Большая часть транспортных средств в город не возвращалась, а реквизировалась армией.
Эвакуация московских служб и ценностей - грандиозное предприятие, затрагивающее всю инфраструктуру города. Слаженная работа руководителей ведомств, четкое исполнение предписаний губернатора определили успешный процесс вывоза государственного имущества. Благодаря дисциплине и оперативности не повторилась трагедия Смоленска, в котором сгорели архивы и многие государственные дела. Основные распоряжения по вывозу служб приходятся на 17-20 августа (регламентируется порядок укладки вещей, производится подсчет лошадей и транспортных средств, определяется график эвакуации раненых из московских госпиталей [12, л. 1,7]. Для эвакуации госпиталей было выделено 892 подводы, из них 500 для тяжело больных и раненых, легко раненых предписывалось отправить пешим порядком [12, л. 8].
Следует отметить, что основные распоряжения по эвакуации приходятся на даты, когда вероятность сдачи Москвы была минимальной. Это лишний раз доказывает дальновидность градоначальника, его заботу о недееспособных, высокую степень ответственности перед народом. О результатах вывоза имущества Ростопчин заявил: «Важное, нужное и драгоценное все уже отправлено было» [13, л. 69].
Эвакуация населения, пожалуй, самый щепетильный вопрос. С одной стороны, неясность положения в армии заставляла Ростопчина препятствовать массовому исходу жителей из города, с другой - свободная в своем передвижении часть населения (дворяне, купцы, мещане) еще в начале августа стала отбывать в дальние губернии.
Ростопчин пишет в своем печатном объявлении: «А я рад, что барыни и купеческие жены едут из Москвы для своего спокойствия. Меньше страха, меньше новостей; но нельзя похвалить и мужей, и братьев.» [10, с. 127]. Другими словами, он не препятствует выезду из города женщин и детей, прекрасно осознавая опасность для их жизни в случае вооруженного взятия Москвы, но задерживает в нем мужчин, способных город защитить. Также было подписано письменное приказание Московскому Магистрату, чтобы он не выдавал паспортов людям купеческого и мещанского сословия, кроме женщин и детей [10, с. 128]. Нельзя сказать, что данное решение противоречит здравому смыслу в сложившейся чрезвычайной ситуации.
Процесс эвакуации населения из Москвы можно условно разделить на три этапа:
- постепенное и относительно спокойное покидание города в начале августа;
- упорядоченная эвакуация в середине и конце месяца;
- стихийное бегство накануне вступления в город армии Наполеона.
Даже после сдачи Москвы французам и грандиозного пожара Ростопчин не оставляет москвичей. Серия его афиш продолжается. Поразительно, что он предвидел даже срок покидания города вражеской армией. Характер посланий приобрел скорее предостерегающий смысл. Градоначальник опасался, что москвичи начнут вести с французами торговые отношения, снабжая врагов пропитанием и оказывая им услуги: «и вздумал (Наполеон) ласкою сзывать вас на торги, мастеров на промысел, обещая порядок, защиту всякому. Ужели вы, православные, ... на его слова положитесь и дадитесь в обман врагу лютому, злодею кровожадному?» [8, № 17]. Полицейские, переодетые крестьянами и студентами, регулярно посещали осажденный город и отчитывались перед губернатором о событиях. Внимание со стороны градоначальника даже к сгоревшей и ограбленной Москве лишний раз подчеркивает высшую степень любви к Отечеству, проявленную Ростопчиным. Следует напомнить, что губернатор Смоленска успел покинуть город в направлении Калуги еще до массового исхода мирного населения из него. А Ростопчин, кроме того, что выехал из Москвы вместе с жителями накануне пожара, все 5 недель оккупации пристально следил за происходящими событиями, препятствуя установлению контактов с врагами и поддерживая связь с действующей армией.
До сих пор остается спорным вопрос причастности военного губернатора к организации разрушительного по своим масштабам Московского пожара. Неоднократно вопрос о сожжении Москвы поднимался и самим губернатором. Генерал Ермолов в своих «Записках» пишет о разговоре с Ростопчиным и его словах: «Если без боя оставите Москву, то вслед за собою увидите ее пылающею» [14, с. 201]. Из письма графа своей жене: «Когда ты получишь это письмо, Москва будет превращена в пепел, да простят меня за то, что вознамерился поступать, как Римлянин, но если мы не сожжем город, мы разграбим его. Наполеон сделает это впоследствии - триумф, который я не хочу ему предоставлять» [14, с. 204]. Князь П.А. Вяземский вспоминал, что незадолго до вступления французов в Москву губернатор говорил «о возможности предать город огню и такою встречею угостить победителя» [14, с. 210]. В воспоминаниях дочери Ростопчина Натальи Нарышкиной присутствует описание экстренного тайного совещания в особняке графа на Лубянке, в ходе которой пришедшие люди получили «точные инструкции о том, какие здания и кварталы следовало обратить в пепел сразу же после прохождения наших войск через город» [14, с. 203].
Вполне возможно, что организация Московского пожара также входила в планы военного губернатора, а это значит, что и к данному вопросу Ростопчин подошел основательно и продуманно, не оставляя случайностей на самотек.
Современная Москва - грандиозный город. Уже не сотни тысяч, а миллионы граждан населяют ее. Развитая инфраструктура, экономика и социаль-
ная сфера являются отражением преобразований и нововведений. Каждый мэр города обновляет и украшает столицу. В эпоху глобальных перемен только памятники архитектуры и литературы напоминают нам об истории 1812 года. В свете нового взгляда на историю, по прошествии 200 лет, москвичам нельзя забывать имя человека, на плечи которого легла тяжкая ноша спасения жителей и ценностей города. До Ростопчина Москва ни разу не эвакуировалась - его опыт согласованных, продуманных и оперативно исполненных действий является залогом сохранения жизни горожан и материальных ценностей.
Жизнь Ф.П. Ростопчина полна ярких событий, служению нескольким монархам, однако самое крупное его дело - защита Москвы и москвичей, к сожалению, обходится стороной современными историками. А ведь пример именно такого лидера доказывает возможность преодоления практически любой чрезвычайной ситуации. Ни до, ни после Ростопчина не производилось столь масштабной эвакуации Москвы, именно поэтому опыт координации многочисленных служб для реализации подобных мероприятий неоценим.
Список литературы:
1. Сытин П.В. Пожар Москвы в 1812 году и строительство города в течение 50 лет / Под общей редакцией И.С. Романовского. - М.: Московский рабочий, 1972. - 400 с.
2. Брокер В.Ф. Биография Графа Федора Васильевича Ростопчина, составленная А.Ф. Брокером в 1826 году // Русская старина. - 1893. - Т. 77, № 1. - С. 161-172.
3. Вяземский П.А. Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине // Русский архив. - 1877. - Кн. 2, Вып. 5. - С. 69-78.
4. Дубровин Н. Москва и граф Ростопчин в 1812 году // Военный сборник. - 1863. - № 7.
5. Кутузов М.И. Сб. док. Т. 4, Ч. 1. - М., 1954.
6. Ростопчин Ф.П. РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 14973.
7. Письмо Ф.П. Ростопчина М.И. Кутузову // Русский вестник. - 1842. -№ 2.
8. Борсук Н.В. Ростопчинские афиши. - СПб., 1912.
9. Аскиноф С. Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины. - М.: Кучково поле, 2012. - 192 с.
10. Васькин А.А. Москва 1812 года глазами русских и французов. - М.: Издательство «Спутник+», 2012. - 528 с.
11. Ростопчин Ф.П. Правда о пожаре Москвы // Сочинения. - СПб., 1853.
12. РГВИА, ф. 396, оп. 1. Д. 37.
13. РГВИА, ф. 1, оп. 1. Д. 14973.
14. Гречена Е. Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах. -М.: Астрель, 2012. - 320 с.
