Римское право как право города. Истоки концепции и изменяющиеся условия ее дальнейшего развития Текст научной статьи по специальности «Право»

ИСТОРИЯ ПРАВОВЫХ ИДЕЙ И ИНСТИТУТОВ

МАРТИН АВЕНАРИУС

Институт римского права, Кёльнский университет 50923, Deutschland, Köln, Albertus-Magnus-Platz E-mail: Martin.Avenarius@uni-koeln.de ORCID: 000-0002-3352-0630

РИМСКОЕ ПРАВО КАК ПРАВО ГОРОДА. ИСТОКИ КОНЦЕПЦИИ И ИЗМЕНЯЮЩИЕСЯ УСЛОВИЯ ЕЕ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ*

Автор выражает благодарность кандидату юридических наук

А.А. Новицкой за помощь в переводе статьи на русский язык.

Аннотация. Своеобразие римского права заключается в том, что оно формировалось как право Города. Черты городской ориентации первоначальной римской конституции прослеживаются во всей последующей правовой организации Рима. Многие римские институты ограничены кругом римских граждан — жителей Города. Источник легитимного права — народ (populus) — это народное собрание (комиции), происходившее в городе Риме. Магистратуры первоначально ориентированы на управление Городом.

Легитимация императорской власти подчиняется принципам, утвердившимся в основании Города и власти царей как основателей и правителей отдельного поселения. Сам термин «август» восходит к augurium, благоприятному знамению Юпитера, явленному Ромулу при основании Рима.

Только в соотношении с городским правом Рима можно адекватно осмыслить феномен международного и наднационального права — ius gentium. Цицерон, призывая к признанию и восприятию в римской правовой культуре идей и принципов, общих всем людям, выражает свой призыв, рисуя концентрические круги, обнимающие граждан (горожан), лиц, охваченных публичной организацией, и всех людей на земле. Интроекция всеобщего права, права, основанного на природе, в систему городского права (ius civile) ясно указывает на сферу, в которой желательно и возможно утвердить в качестве ведущего принципа общечеловеческий порядок, право, свойственное человеку как

* Настоящая статья представляет собой переработанную версию доклада, который автор прочитал 14 декабря 2016 г. в университете г. Вены в рамках симпозиума «Византия—Афины—Вена», организованного к 75-летию профессора, доктора юридических наук и почетного доктора Петера Е. Пилера.

высшей и естественной ценности. Право людей утверждается в оппозиции к гражданской обособленности и как требование, обращенное именно к праву отдельной городской общины.

Значимость неписаного, обычного права в римской юриспруденции обосновывается волей народа — что возвращает к сфере городской жизни, в которой и проявлялись порядки общежития, объединявшие римских граждан в единое гражданское целое — civitas. Апелляция императоров к воле народа имеет своим источником представления, свойственные городской общественной жизни.

Столица новой империи — Константинополь — продолжает и возобновляет принципы политической и социальной организации, заложенные первым Римом. Преемственность столиц воспринимается как существенная для утверждения христианства. Рим — это признанное место пребывания первого епископа, и связь с новой столицей значима как основа ее искомой роли в христианском мире. Воспроизведение социальных — и правовых — порядков также означает преемственность двух городов. Константинополь воспроизводит значение Древнего Рима, это «царский город» (civitas regia), восходящий к истокам первого Рима.

Традиция «градского закона», продолжающаяся в Соборном уложении царя Алексея Михайловича, непосредственно восходит к идее городского права, права Константинополя и стоящего за ним права города Рима (ius civile). Идеология «Третьего Рима» воспроизводит концепцию права города.

Ключевые слова: римское право, гражданское право, византийское право, обычное право, город-государство, территория, Константинополь, Третий Рим, augurium, pomerium, ius civile, ius gentium

MARTIN AVENARIUS

The Institute of Roman Law, University of Cologne Albertus-Magnus-Platz, Cologne 50923, Germany E-mail: Martin.Avenarius@uni-koeln.de ORCID: 000-0002-3352-0630

ROMAN LAW AS THE LAW OF A CITY. THE ORIGINS OF THE CONCEPT AND THE CHANGING CONDITIONS OF ITS FURTHER DEVELOPMENT

The author expresses his gratitude to A.A. Novitskaya, Candidate of Legal Sciences, for her help in translating the article into Russian.

Abstract. Roman law's originality lies in the fact that it has been formed as the law of a dty. The author reveals the communal properties of the Roman law in its primordial and latest history. The populus Romanus, regarded as the main source

of law, was actually a union of people (comitia) held in the city of Rome. The magistrates firstly functioned as administrators of the city. With the establishment of the Roman Empire the emperor's power was legitimized according to the principles that governed the foundation of the city blessed by the gods through augustum augurium. The very name of Augustus traces back to this concept. The same and even larger blessing of Christian faith is later recognized for the second capital Constantinople.

The author appeals to Cicero's image of the centric circles embracing the citizens of one urban community (civitas), other peoples (gentes), and all people in the world. According to Cicero, the law of the peoples (ius gentium) should be considered as part of the law of a city (ius civile), that is the idea of natural law, of the law common to all people, finds in the city and in the law of the city a sphere of application.

The relevance of the unwritten law (customary law) was traditionally legalized by the consent of the people, and this ideology confirmed by the emperor brings us back to the communal order of the city of Rome. The reproduction of the Roman rite in the foundation of the new capital Constantinople and the emphasis on succession of two capitals backs the role of the new capital by the significance of the first Rome, the site of the principal bishop of the Christian world. Constantinople reproduces the relevance of the ancient Rome and is viewed as a city of rex — ci-vitas regia.

This tradition is later reproduced in the ideology of the Sacred Roman Empire in the Western Europe and in the ideology of the Third Rome advanced in Moscow Russia as well. The succession with the city of Rome that appeals to the sacred foundations of the ancient Rome and Constantinople has both political and legal dimensions. The establishment of the traditional foundations of political power of the Moscow tsars is accompanied and backed by the reproduction of the law of the city of Constantinople ("zakon gradsky") within the Corpus luris 1649 of Alexey Michailovitch ("Sobornoje Ulozhenije").

Key words: Roman law, civil law, Byzantine law, customary law, city-state, territory, Constantinople, Third Rome, augurium, pomerium, ius civile, ius gentium

1. Введение

Влияние римского права на Европу, как известно, имело своим последствием его принятие многими государствами в качестве действующего права. В других же странах, например в России, римское право породило интенсивную научную дискуссию и дало импульс развитию методологии и догматики, определяющих актуальную правовую культуру1.

1 См. Rudokvas A. Il diritto romano e la privatistica russa // Nel mondo del diritto romano. Convegno Aristec (Roma, 10—11 ottobre 2014) / A cura di L. Vacca. Napoli, 2017. P. 261—288. Возможно, наиболее известный посредник в распространении догматики римского права в России — Иосиф Алексеевич Покровский (1868—

Еще сильнее, чем в Западной и Центральной Европе, где средневековые государства были связаны традициями Imperium Romanum, а латинский язык был языком науки и юриспруденции, самобытность римского права проявляется в таких странах, как Россия, где исторические условия его распространения не были столь же благоприятны. В отличии традиционного русского права от рецепированного в Западной Европе римского права как раз и обнаруживается условная «чуждость» последнего, что дает важный ключ к его пониманию2. Проблема проникновения римского права вопреки его «чуждости» или же благодаря ей в российское правовое сознание относится к до сих пор лишь отчасти исследованной истории влияния римского права, которую, не преувеличивая, можно назвать историей успеха.

История влияния римского права основана, по сути, на состоянии его развития, которого оно достигло в период Принципата. Своеобразие римского права заключается в том, что оно в самых разных своих проявлениях является не правом определенной империи (Imperium) или конкретного народа, но правом города. Городом, из которого развитие права берет свое начало и который еще долгое время определял его характер, был Рим. Влияние города Рима на само право сохраняется и в период Принципата, когда фактически связь правотворчества и правоприменения

1920). О признании, которым пользуется в России этот специалист вплоть до сегодняшних дней, свидетельствуют многочисленные переиздания начиная с 1998 г. его работы «Основные проблемы гражданского права», опубликованной в Петрограде в 1917 г. (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Пг., 1917). В 2015 г. появился ее перевод на немецкий язык, подготовленный Мартином Авенариусом и Анастасией Бергер (Pokrovskij I.A. Grundprobleme des bürgerlichen Rechts (1917) / Übers., hrsg. u. eingel. v. M. Avenarius., A. Berger. Tübingen, 2015).

2 Эта идея составляет основную мысль моей монографии (Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. Göttingen, 2014). Хотелось бы выразить благодарность российским рецензентам книги, чьи замечания стали для меня импульсом к дальнейшим исследованиям (см.: Новицкая А.А., Сильвестрова Е.В. Рецензия на книгу Мартина Авенариуса "Fremde Traditionen des römischen Rechts: Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts" // Вестник гражданского права. 2016. Т. 16. № 1. С. 280—301; Rudokvas A, Novikov A. Martin Avenarius, Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte: Romanistische Abteilung. 2017. Bd. 134. S. 601—610).

с конкретной городской территорией в значительной мере утратила практическое значение. К этому времени Римская империя уже давно мировая держава, а императорские постановления (constitutiones), ставшие важнейшим инструментом развития права, получают правовую силу в местах фактического пребывания принцепса (princeps). Тем не менее представление о римском праве как праве города не теряет своего значения.

Авторитет римского права, понимаемого как «право города Рим», сохраняется и в Византии, на что указывает Юстиниан в § 10 Constitute Deo auctore 530 г:

Но и когда какие-либо законы, установленные в старинных книгах, уже вышли из обычного употребления, мы ни в коем случае не позволяем вам их употреблять, так как мы желаем, чтобы соблюдалось лишь то, что или регулярно используется в судебном производстве, или что подтвердил продолжительный обычай этого благого города, согласно суждению Сальвия Юлиана, который сказал, что все города должны следовать обычаям города Рима, который является центром света, но не Рим — другим городам. Римом должен считаться не только старый, но также наш царский Рим, который Божьей благодатью был основан под более благоприятным знаком3.

Когда Юстиниан упоминает о суждении Сальвия Юлиана, он ссылается, как известно, на отрывок знаменитого рассуждения об обычном праве из 84-й книги его Digesta (D. 1, 3, 32 pr.)4. Юлиан, среди прочего, отмечает в нем следующее:

Для тех же случаев, когда мы не пользуемся писаными законами, необходимо следовать тому, что введено обычаями и в силу привычки,

3 Sed et si quae leges in veteribus libris positae iam in desuetudinem abierunt, nullo modo vobis easdem ponere permittimus, cum haec tantummodo optinere volumus, quae vel iudiciorum frequentissimus ordo exercuit vel longa consuetudo huius almae urbis comprobavit, secundum Salvii Iuliani scripturam, quae indicat debere omnes civitates consuetudinem Romae sequi, quae caput est orbis terrarum, non ipsam alias civitates. Romam autem intellegendum est non solum veterem, sed etiam regiam nostram, quae deo propitio cum melioribus condita est auguriis. Здесь и далее перевод латинских текстов М. Авенариуса.

4 Данный фрагмент был неоднократно предметом исследований, по большей части из-за используемого в нем и в следующем за ним § 1 понятия «обычное право», а также, пусть это и не выражено прямо, благодаря тому, что Юлиан ориентируется на право города Рима. См.: Schmiedel B. Consuetudo im klassischen und nachklassischen römischen Recht. Graz; Köln, 1966. S. 42 ff (с дальнейшей библиографией).

и если таковых в каком-либо случае нет, то надо следовать тому, что наиболее близко и логично; а если и это не ясно, то следует воспользоваться правом, которым пользуется город Рим5.

Ссылаясь на приведенный фрагмент из учения об источниках права Юлиана, главы сабинианской школы, Юстиниан вначале указывает, что в Риме совершенно справедливо приоритет имеет установленное обыкновение. Для Юстиниана в приведенном тексте речь идет, конечно, не о тривиальном, хотя и практически ценном рассуждении о том, что эмпирическое выявление представлений о правильном и должном, а также знаний об обычном праве наиболее эффективно протекает через обращение к правовой практике города6. Здесь значение обычного права не связано также и с тем, что в позитивном регулировании отношений граждан между собой были лакуны. Напротив, именно в городской культуре имеют место организационные условия для установления нового права. Но в основе римского права, как известно, лежит также принцип гражданства. Так, в городских центрах можно встретить перегринов, для которых — за исключением правовых институтов ius gentium — действует не то же самое право, что для римских граждан. Как раз для них возникновение обычного права играет важную роль. Такое обычное право появляется, кроме всего прочего, в ситуациях, когда лица, принадлежащие к разным право-порядкам, взаимодействуют друг с другом, особенно в торговле.

Связь между возникновением обычного права и принадлежностью его носителей к разным правопорядкам доказана также для эпохи Нового времени. Многие юристы, чтобы исследовать обычное право, отправлялись в те места, где оно было важным источником права и где можно было наблюдать его возникновение. Такими местами являлись города как центры торговли. Из-

5 De quibus causis scriptis legibus non utimur, id custodiri oportet, quod moribus et consuetudine inductum est: et si qua in re hoc deficeret, tunc quodproximum et consequens ei est: si nec id quidem appareat, tunc ius, quo urbs Roma utitur, servari oportet.

6 Там, где речь идет о представлениях о правильном и должном, надо ориентироваться на господствующие в городе представления. Так, Ульпиан сообщает в книге 77 ad edictum D. 47, 10, 15, 6, что Лабеон при обсуждении эдикта de convicio разделял точку зрения, что при проверке того, направлено ли поведение "adversus bonos mores" (против добрых нравов), во внимание должны приниматься не добрые нравы согласно представлениям нарушителя, но те добрые нравы, что господствуют в соответствующем городе (huius civitatis). См.: Harries J. Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge, 1999. P. 3.

вестным примером может быть город Одесса7. Сюда съезжались в научных целях такие специалисты по изучению обычного права, как Д.И. Мейер (1819—1856)8 или Б. Богишич (1834—1908)9. Один был прямым, другой опосредованным учеником Г.Ф. Пух-ты, ученого, который написал важную для своего времени монографию об обычном праве10. В Одессе преподавал также историк права Ф.И. Леонтович (1833—1910/11)11, автор «Истории русского права»12. То, что именно Одесса привлекала внимание ученых, занимавшихся обычным правом, не случайно. В XIX в. этот город был центром Новороссийско-Бессарабского генерал-губернаторства, а его биржевая площадь — центром торговли в юго-западной части Российской империи и в Причерноморье. Являясь портовым городом, в котором торговля протекала между лицами разных этносов и гражданств, Одесса славилась активным созданием и использованием правовых обычаев. Причем данные процессы протекали здесь настолько интенсивно, что эмпирическое установление того, что правильно и должно, и практическая реализация этого совпадали.

Юстиниан в процитированном выше фрагменте обращает внимание еще на один момент: "Roma" в его представлении — это и италийский Рим, и Константинополь. «Рим», следовательно,

7 См.: Hausmann G. Universität und städtische Gesellschaft in Odessa, 1865—1917. Stuttgart, 1998.

8 О Д.И. Мейере см.: Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. Göttingen, 2014. S. 285; Авенариус М. Римское право в России / Пер. с нем. Д.Ю. Полдникова. М., 2008. C. 31. Результаты исследований Д.И. Мейера были зафиксированы в его работе: Мейер Д.И. Юридические исследования относительно торгового быта Одессы. Казань, 1855.

9 См.: Breneselovic L. Fortführung und Facetten der Savigny-Schule bei ihrem Anhänger Valtazar Bogisic (1834—1908). Ein Beitrag zum rechtsrealistischen (Selbst-) Verständnis der Historischen Rechtsschule // Savigny global 1814—2014. "Vom Beruf unsrer Zeit" zum transnationalen Recht des 21. Jahrhunderts / Hrsg. von S. Meder, Ch.-E. Mecke. Göttingen, 2016. S. 175; Hausmann G. Valtazar Bogisic u Odesi // Spomenica Valtazara Bogisica o stogodisnjici njegove smrti 24 apr. 2008 godine / Prire-dio L. Breneselovic. Kn. 2. Beograd, 2011. S. 643—651.

10 См.: Puchta G.F. Das Gewohnheitsrecht. 2 Bde. Erlangen, 1828—1837.

11 См.: Шилохвост О.Ю. Русские цивилисты: середина XVIII — начало XX в.: краткий биографический словарь. М., 2005. C. 94.

12 Леонтович Ф.И. История русского права. Вып. 1. Одесса, 1869. Леонтович подготовил диссертацию об обычном праве южных славян — Леонтович Ф.И. Древнее хорвато-далматское законодательство. Одесса, 1868.

относится к более широкому понятию, охватывающему оба города. Таким образом, Юстиниан ссылается на некоторое традиционное понимание, которое опирается на перспективу, направленную из юстиниановской Византии в теряющийся в глубине веков Рим. Такая перспектива уходит в прошлое от Константинополя, который после того, как Константин объявил его столицей империи, был назван "Néa 'Рюцг|" (Новый Рим)13, а его жители считали себя неизменно '"Рюцаюг", ромеями, т.е. по-гречески римлянами. Юстиниан, как известно, видел себя наследником древних и даже мифических героев и предводителей. После того как греческая литература обогатила традиционную римскую мифологию сказанием об Энее, а также другими преданиями14, этот миф в расширенной версии был канонизирован через включение в национальный эпос римлян благодаря Энеиде Вергилия. Уже первые принцепсы (principes) стали воспринимать себя наследниками легендарных основателей15. Осознание Юстинианом этой связи проявляется со всей очевидностью в 47-й новелле от 537 г., когда список ßaoiÄ,ei£ (басилевсов) тянется через Августа, Цезаря, Нуму и Ромула к Энею. С этой позиции византийцы могут называть себя еще и "Aiveaôai" (энеями)16. Перспектива простирается, таким образом, в глубокое прошлое, откуда и проистекает концепция права города.

2. Право города и истоки этого представления

Следует проследить развитие концепции права города в представлении Юстиниана. Император ссылается, как было показано выше, в § 10 Constitutio Deo auctore на правовую практику и

13 См.: Schreiner P. Konstantinopel. Geschichte und Archäologie. München, 2008. S. 21; Lilie R.-J. Byzanz — Geschichte des oströmischen Reiches. 5. Aufl. München, 2010. S. 9. Ссылки на источники см.: Oberhummer E. Constantinopolis // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart, 1944. S. 964.

14 См.: HeussA. Römische Geschichte. 7. Aufl., Paderborn, 2000. S. 9 ff; ср. Ovid, fast. I, 527 sqq.

15 О значении связи с мифологическими основателями см.: Hekster O. Emperors and Ancestors. Roman Rulers and the Constraints of Tradition. Oxford, 2015. P. 240 ff.

16 Zosimos, hist. II, 30, 1—2 сообщает, что Константин намеревался осуществить новое основание города на месте старого Илиона, с которым миф об Энее связывает истоки Рима. См.: Benjamin C. Constantinus 2 // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart, 1940. S. 1021.

обычаи Рима, т.е. "alma urbs", или благого города. При этом Эней и другие великие основатели Рима называются в новелле 47 не просто предшественниками Юстиниана в управлении римской общиной. В большей мере Ромул прославляется как тот, кто основал город (t^v nóXiv), в то время как Нума считается создателем права, так как он должен был упорядочить и обогатить жизнь города законами. Мы увидим, что здесь происходит не просто обращение к значению и влиянию римского права, но его самобытность выражается через связь с городом Римом и его городской территорией.

Концепция права, происходящего из городских общественных отношений, находит в текстах Юстиниана разнообразные формы выражения. В Институциях гражданское право противопоставляется ius gentium, праву, общему всем народам. При этом вначале объясняется, что ius civile является правом, которое представители конкретного народа себе установили в качестве действующего и которое сейчас является особым правом гражданской общины (civitas); ius gentium, напротив, это то, что естественный разум (ratio naturalis) установил для всех людей (I. 1, 2, 1). После чего гражданское право возводится к возникновению в определенных городах-государствах (I. 1, 2, 2)17:

Но и гражданское право называется согласно всякой гражданской общине, например согласно гражданской общине афинян. Ведь когда кто-либо захочет назвать законы Солона или Дракона гражданским правом афинян, то он не совершит ошибки. Также и мы называем право, которым пользуется римский народ, гражданским правом римлян или правом квиритов, поскольку им пользуются квириты. Римляне также называются Квиритами от Квирина [...]18.

Эта мысль раскрывается подробнее далее во фрагменте I. 1, 2, 10:

И не считается лишенным изящества различение двух видов гражданского права. Ведь его происхождение видят в установлении двух гражданских общин, а именно афинян и спартанцев. Из этих двух гражданских общин спартанцы имели обыкновение действовать

17 См. также: I. 1, 2, 10.

18 Sed ius quidem civile ex unaquaque civitate appellatur, veluti Athenensium: nam si quis velit Solonis vel Draconis leges appellare ius civile Athenensium, non erraverit. sic enim et ius, quo populus Romanus utitur, ius civile Romanorum appellamus: vel ius Quiritium, quo Quirites utuntur: Romani enim a Quirino Quirites appellantur. [...]

так, что то, что они рассматривали в качестве закона, они вверяли скорее памяти, в то время как афиняне соблюдали то, что они установили письменно в законах19.

Во фрагменте говорится, среди прочего, что распространение права на граждан определенного города-государства касается также писаного права, т.е. законов, для издания которых следует всегда собираться в определенном месте, как и для неписаного права. Таким образом, и здесь мысль об особом праве города, или городском праве, не ограничивается областью обычного права.

Представление римлян о греческих городах-государствах как создателях права имеет давнюю традицию. В начале II в. н. э.20 Помпоний во фрагменте, являющемся частью его сочинения по истории права — liber singularis enchiridii (D. 1, 2, 2, 4), сообщает, что коллегия из 10 мужей (decemviri) отправилась в V в. до н. э. за опытом и стимулом в Graecae civitates, т.е. в греческие общины, название которых не уточняется, но которые по сравнению с Римом были центрами высокой полисной культуры. Почти через 100 лет после Помпония21 также и Ульпиан в учении об источниках права в рамках его учебника — institutiones (D. 1, 1, 6, 1) имеет в виду Грецию, когда говорит, что разграничение между писаным и неписаным правом было известно и грекам (apud Graecos), а затем воспроизводит формулу: töv vó^rav oí ^èv ёуурафог oí 5è аурафог («из законов одни являются писаными, а другие неписаными»). Греческие полисы (nôXeiç) были городами-государствами. Для Институций Юстиниана важно поэтому не только то, что говорится о праве гражданской общины, но и что речь идет именно о городе, в котором право приняло свою окончательную форму.

В период ранней Республики, когда были заложены основания римского права, ставшие ориентиром для преданных правовой традиции римских юристов, Рим был городом-государством, который располагал ограниченной территорией в Средней Италии. Такой территориальный рельеф сохраняется более или ме-

19 Et non ineleganter in duas species ius civile distributum videtur. nam origo eius ab institutis duarum civitatium, Athenarum scilicet et Lacedaemonis, fluxisse videtur: in his enim civitatibus ita agi solitum erat, ut Lacedaemonii quidem magis ea, quae pro legibus observarent, memoriae mandarent, Athenienses vero ea, quae in legibus scripta reprehendissent, custodirent.

20 См.: Fitting H. Alter und Folge der Schriften römischer Juristen von Hadrian bis Alexander. 2. Aufl. Halle, 1908. S. 35.

21 См.: Fitting H. Op. cit. S. 117.

нее до средней Республики, между IV и II вв. до н. э. Эти столетия можно назвать классическим периодом римского города-госу-дарства22. К этому времени полностью оформляются идеи особой римской республики и римского права. При этом римское право и институты res publica приобретают черты, определившие их своеобразие и повлиявшие на восприятие правовой культуры на протяжении веков как культуры городской. Прежде всего это следует объяснить требованиями к организации городской жизни. Связь между созданием права и территорией города объясняется практическими соображениями. В обществе, где люди взаимодействуют непосредственно ("face-to-face society"), как это имело место в античных городах-государствах23, граждане встречаются, как правило, на определенном центральном месте. Здесь, в центре такого полиса переплетаются артерии городской жизни. Политика, управление и правотворчество являются фактическими и осязаемыми действиями во всех их проявлениях.

Но в отношении Рима можно назвать и более глубокие причины концентрации государственных органов и правотворческой деятельности в самом городе. Они связаны с историей появления римского права, а также с древними представлениями об учреждении Рима и причинах его влияния. Юстиниан также помнит об этом, что обнаруживается в используемой им терминологии. В процитированном в самом начале статьи отрывке из Constitutio Deo auctore император ссылается на особый augurium, т.е. на священный знак, который в обновленной и улучшенной форме должен пойти на пользу «новому Риму» и его праву. Это значит, прежде всего, что судьба города начиная с Константина получает защиту и поддержку в лучших, т.е. христианских, условиях. Когда Юстиниан говорит об augurium, то речь идет не просто — как в случае с nimbus, lituus или cornu copiae — о переносе символа из старой религии или мифологии в христианский контекст и наполнении его новым значением. В большей мере происходит обращение к древней связанной с augurium системе понятий. Миф связывает понятие augurium, т.е. предзнаменование, с augustum augurium, т.е. со священным прорицанием, которое согласно зна-

22 См.: Wieacker F. Römische Rechtsgeschichte. Erster Abschnitt: Einleitung, Quellenkunde, Frühzeit und Republik. München, 1988. S. 343.

23 Разработанное социологическими исследованиями понятие "face-to-face society" антиковедение перенесло на античные общества, построенные по полисной системе. См.: Finley M.I. Democracy Ancient and Modern. L., 1973. P. 17 ff.

менитому высказыванию республиканского поэта Энния позволило Ромулу основать когда-то город в благоприятных условиях: augusto augurio postquam inclita condita Roma est24. Юстиниан смог найти для Константинополя благоприятный божественный знак через связь со старым augurium, но не через интерпретацию природного явления; это последнее истолкование было однозначно отвергнуто в позднеантичном христианстве25.

Уже первый принцепс (princeps) был связан такой традицией26. Данное ему сенатом почетное имя «Август», как известно, указывало на Ромула, получившего благосклонный augustum augurium21, и выделяло его еще сильнее за пределы дополнительной части имени — ampliore cognomine (Suet., Augustus 1, 2). Это имя подчеркивало в princeps гаранта стабильности и улучшения жизненных условий после окончания гражданской войны. Такое представление было неоднократно воспето в поэзии. В Энеиде (VI, 192) Вергилий предсказывает, что Август Цезарь из божественного рода положит начало золотому веку (Augustus Caesar divi genus aurea condet saecula). Через связь с Энеидой Овидий также передает уже сбывшееся к его времени пророчество, что Цезарь будет отомщен его приемным сыном Августом и тот победит в славной войне и дарует всем мир. После этого Август, по мысли Овидия, должен обратиться к существу гражданских дел и как справедливый auctor создать права и законы28.Торжественный гимн Горация из зачина к ludi saeculares от 11 г. до н. э. восхваляет исполнение этого пророчества, окончание гражданских войн и начало новой лучшей эпохи29.

24 Об Эннии сообщает Варрон, Varro, de re rustica III, 1, 2; Suet., Augustus 1, 2. Ср.: Magdelain A. Jus Imperium Auctoritas. Etudes de droit romain. Rome, 1990. P. 215—218.

25 См.: Muller F., Waszink J.H. Augurium A; Augurium B // Reallexikon für Antike und Christentum. Bd. 1. Stuttgart, 1950. S. 980—981.

26 О Ромуле как основателе и хранителе города см.: Ovid., fast. II, 121 sqq.

21 Ср.: Ovid., fast. I,611: huius et augurium dependet origine verbi. Об этом см.: Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 2/2. 4. Aufl. Tübingen, 1952. S. 112.

28 Ovid., Metam. 15,819 sqq (832—833): pace data terris animum ad civilia vertet / iura suum legesque feret iustissimus auctor; ср.: Holzberg N. Ovids Metamorphosen. München, 2001. S. 115.

29 См.: Behrends O. Prinzipat und Sklavenrecht. Zu den geistigen Grundlagen der augusteischen Verfassungsschöpfung // Behrends O. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen / Hrsg. von M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl, C. Möller. Bd. 1. Göttingen, 2004. S. 450—451.

Применительно к истокам возникновения Рима в той мере, в какой мы можем их реконструировать, augurium указывает на специфическую взаимосвязь права и определенной территории. Она соответствует древнему представлению, согласно которому римское поселение было основано при содействии божественных сил, т.е. по воле более высокого порядка, понять который можно с помощью определенного «знамения». Для ранних латинских поселенцев это означало, среди прочего, что относящаяся к поселению территория, включая пахотные земли, должна быть разделена особым образом, соответствующим религиозным представлениям о правильном и должном. Право было связано с таким восприятием территории. Причина этого в том, что древнее землеустройство выступало как основание правовой силы.

Задолго до возникновения Рима как города, который в предании изначально связан с господством этрусков30, главная цель древней религии заключалась в том, чтобы обеспечить состояние мира с высшими силами. Этотpax deorum можно было достичь, с одной стороны, через соблюдение ритуалов. Такие ритуалы были призваны искупить вынужденные ради сохранения человеческой жизни акты вмешательства в порядок вещей. С другой стороны, необходимо было создание и сохранение мирного порядка, который полностью охватывает межличностные отношения. Все это имело целью должное восхваление богов и одновременно создание необходимых условий для всеобщего человеческого блага31.

Здесь религия проявляет себя во многих исторических взаимосвязях как генератор культуры. С древнеримской религией связана, в частности, культура проторимских организованных по корпоративному признаку поселений (gentes)32. Они были организованы согласно авгуральному порядку и связаны между собой общим правом. Речь здесь идет о первом возможном значении выражения "ius gentium".

Ответственным за сохранение авгурального порядка был облеченный сакральной властью rex. Он отвечал за разграничение и разделение территории и создаваемый таким образом порядок

30 См.: HeussA. Op. cit. S. 7—8.

31 См.: Latte K. Römische Religionsgeschichte. München, 1960. S. 66 ff, 140; Сини Ф. Право и Pax Deorum в Древнем Риме // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 2007. № 1. С. 8—36.

32 См.: Lamberti F. Romanización y ciudadanía. El camino de la expansión de Roma en la República. Lecce, 2009. P. 17 ss.

пользования землей. Такой древний порядок землепользования мы можем реконструировать лишь условно и с серьезными оговорками33. Можно установить, однако, базовую структуру, к основным признакам которой относятся cardo и decumanus, т.е. некоторые магистральные линии, отражающие воспринимаемое с Земли движение небес34. Они создавали основу для дальнейшего разделения внутренней области поселения и располагающихся за его пределами пахотных земель. Ориентирование магистральных линий на предустановленный небесный порядок делало возможным соотнесение природных знаков35, особенно полета птиц (signa ex avibus), а также грома и молнии (caelestia auspicia) с земной поверхностью и сторонами света. Одновременно определялись площади земель, на которых благодаря ритуальному очищению от всех потенциально опасных природных сил могла развиваться человеческая жизнь и вестись сельское хозяйство.

Изначально отграничение области поселения, а позже — города проходило через ритуал sulcus primigenius, т.е. торжественное проведение «первых борозд»36. Ритуальное установление pomerium, т.е. границы поселения и позднее города37, следовательно, происходит из древнейших структур землеустройства. В основе идеи о pomerium как релевантной для юрисдикции и древнейшего законотворчества границе мира лежит очень древняя и связанная с религиозными представлениями правовая мысль, а именно убеждение, что землеустройство не только обеспечивает контроль за распределением земель между отдельными жителями поселения, но одновременно должно отвечать ожиданиям боже-

33 См.: Behrends O. Bodenhoheit und privates Bodeneigentum im Grenzwesen Roms // Behrends O. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen / Hrsg. von M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl, C. Möller. Bd. 2. Göttingen, 1992. S. 473 ff.

34 См.: Rudorff A.A.F. Gromatische Institutionen // Die Schriften der römischen Feldmesser / Hrsg. und erläutert von F. Blume, K. Lachmann, A. Rudorff. Bd. 2. Hildesheim, 1967. S. 343—344.

35 См.: Muller F., Waszink J.H. Op. cit. S. 977—978.

36 См.: Fustel de Coulanges N.D. La cité antique: Étude sur le culte, le droit, les institutions de la Grèce et de Rome. 26e éd. Paris, 1920. Р. 155—156.

37 Геллий (Gell., Noctes Atticae 13, 14, 1) описывает pomerium как некоторую находящуюся вдоль стены и окружающую город область, очищенную с помощью ритуала и образующую границу городских ауспиций. См.: Blumenthal von A. Pomerium // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. XXI,2. Stuttgart, 1952. S. 1868.

ственных сил относительного мирной организации жизни людей38. Миропорядок, например, требовал захоронения мертвых за чертой города, чтобы их духи находились за пределами города, как можно дальше от живых39. В городе также, как правило, не допускалось размещение вооруженных воинских частей (imperium), за исключением случаев его обороны или временного появления полководцев для празднования триумфа40.

Посредством указанных, а также многих других ритуалов нормативного характера создавались благоприятные условия для роста и развития поселения, а также для того, чтобы ответственные за поддержание правового мира могли выполнять свои обя-занности41. Еще Цицерон в отношении поздней Республики отмечал, что авгуры, интерпретировавшие волю Юпитера Оптима Максима (Cic., de legibus II, 8, 20)42, несли ответственность за то, чтобы город и область пахотной земли, будучи templa, очищались от всего мешающего и подлежали торжественному освещению: urbemque et agros et templa liberata et effata habento (Cic., de legibus II, 8, 21)43. И территория города, и пахотные земли называются Цицероном templa, т.е. областями наблюдения, в которых авгуры получают и интерпретируют знаки44. Это имеет условием, что templum является locus effatus, т.е. местом, границы которого определены посредством lingua nuncupare или effari, т.е. путем произнесения торжественных формул установительного характера45.

38 См.: Magdelain A. Op. cit. P. 59.

39 XII Tab. 10, 1; Cicero, de legibus II, 23, 58.

40 См.: Kunkel W., Wittmann R. Staatsordnung und Staatspraxis der römischen Republik, Zweiter Abschnitt: Die Magistratur. München, 1995. S. 16.

41 См.: Behrends O. Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. Göttingen, 2014. S. 167.

42 См.: Кофанов Л.Л. Роль коллегии авгуров в разработке римского права // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 1997. № 2. С. 18—23; Muller F., Waszink J.H. Op. cit. S. 976.

43 См.: Behrends O. Bodenhoheit und privates Bodeneigentum im Grenzwesen Roms // Behrends O. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen / Hrsg. von M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl, C. Möller. Bd. 2. Göttingen, 1992. S. 497 (с дальнейшей библиографией).

44 См.: Wissowa G. Augures // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd.2. Stuttgart, 1896. S. 2337.

45 Festus ed. Lindsay S. 71 ff; Varro, de lingua latina 7, 6—10; Gell., Noctes Atticae 13, 14, 1.

Представление об особом акте учреждения, связанном с городом, сохранялось и в более поздние времена, после того как Рим из города-государства превратился в империю. К этому стоит добавить, что традиционные римские боги были богами городскими. Империя, за исключением значительно более молодого культа Цезаря, не имела всеобщей системы ритуалов вплоть до Каракаллы, когда по так называемой Constitutio Antoniniana 212 г. право гражданства было распространено почти на всех свободных жителей империи46. Этот шаг был, вероятно, мотивирован фискальными интересами, а именно желанием подчинить всех свободных граждан империи обязанности уплачивать налог на наследство47. В остальном практическая значимость такой конституции очевидно была ограничена, так как свободные граждане в большинстве своем уже давно имели римское гражданство или благодаря участию в commercium получили доступ к главным римским правовым институтам48.

Решение сделать всех жителей империи римскими гражданами и применять к ним единое право имеет, тем не менее, важное символическое значение49. Это решение создало, в свою очередь, предпосылки для того, чтобы Деций Траян на основе Эдикта о жертвоприношениях от 249 г. предложил всем жителям империи принять участие в supplicatio, т.е. в приношении жертвы традиционным богам, даже когда вследствие этого такое жертвоприношение, изначально совершавшееся по определенному поводу, превратились в конвенциональный ритуал50. Так, через ритуальное восхваление городских богов испрашивалась благосклонность высших сил для империи. При этом в отношении империи чуждым было представ-

46 См.: Sasse Ch. Die Constitutio Antoniniana. Wiesbaden, 1958; Kuhlmann P, Barnes T. Die Constitutio Antoniniana: der Bürgerrechtserlass von 212 // Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen / Hrsg. von B. Pferdehirt, M. Scholz. Mainz, 2012. S. 45—52.

47 Cassius Dio 78,9,5; См.: Pferdehirt B, Kracker J, Scholz M. Neubürger mit Begeisterung? Die Auswirkungen der Constitutio Antoniniana auf das Individuum // Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen / Hrsg. von B. Pferdehirt, M. Scholz. Mainz, 2012. S. 62—65.

48 См.: KaserM. Römische Rechtsgeschichte. 2. Aufl. Göttingen, 1967. S. 116.

49 В этом как раз и заключается главная причина того, что Papyrus Gissensis 40, ценнейший текстовой носитель, передающий Constitutio Antoniniana, в 2017 г. был включен в базу документов ЮНЕСКО, составляющих мировое культурное наследие.

50 См.: Strobel K. Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart, 1993. S. 339.

ление, что она была создана на основе некоторого изначального благоприятного знака, который следовало принимать во внимание. В отношении же города такое представление было, напротив, возможным и существовало фактически не только через установление связи с глубоким, превозносимом в мифе прошлым города-государства, но и в период поздней Республики и, наконец, Империи.

Это проявляется в основании многочисленных колоний. Оно осуществлялось особым гарантировавшим благоприятное развитие образом, при котором римляне придерживались старых форм, используемых когда-то для основания римского поселения (Varro, de lingua latina 5, 143)51. Следовательно, не вся империя была разделена по такому принципу, а лишь прилежащая к городу область52. Так появляются колонии наподобие Рима (quasi effigiesparvae simulacraque), как их описывает Геллий (Gell., Noctes Atticae 16, 13, 9). Причиной следования ритуальным формам было желание получить ту изначальную благосклонность, которая была дарована высшими силами городу Риму.

С расширением своего господства Рим стал не просто центром всеобщей организации империи. Рим был и оставался при этом тем самым центром, на который изначально распространялась концепция города. Идея государства осталась в веках благодаря римскому Imperium, то же произошло с представлением об устройстве города.

В ретроспективе можно заметить, как много проблем возникло в связи с попыткой перенести организацию, предусмотренную для города, на организацию империи. Хотя в архаический период, насколько он поддается реконструкции, произошел перенос системы прав, действующих в народных поселениях (gentes), на совокупность проторимских поселений, распространение модели города на всю империю, учитывая ее размеры, не могло произойти сходным образом. Ограничения для устройства властной организации по образцу города и причины, почему она в итоге разрушилась изнутри, лежат, как было отмечено, в непригодности конституции города-государства для решения задач как обширного италийского государства с низкой плотностью населения, так и в конечном счете средиземноморской империи53.

51 См.: Blumenthal von А. Op. cit. S. 1869.

52 См.: Galsterer H. Die Kolonisation der hohen Republik und die römische Feldmeßkunst // Die römische Feldmeßkunst / Hrsg. von O. Behrends, L.C. Capogrossi. Göttingen, 1992. S. 414 ff.

53 См.: Wieacker F. Op. cit. S. 385.

З. Влияние создания и применения городского права

на Рим

В рамках обширной империи эпохи поздней Республики и Принципата Рим оставался не просто действующим политическим центром, т.е. местом расположения важнейших государственных институтов и фактического взаимодействия важнейших акторов политической жизни. Многочисленные правовые акты и ритуалы по отправлению культа оставались связанными с имеющими сакральное значение границами города54. Для территории империи pomerium как такового не существовало. Обозначенный pomerium круг мира относился в большей мере к самому городу Риму55. Через процедуру ограничения мирной области res publica, распространившуюся в Средиземноморье, можно объяснить связь права с городом Римом. Установление границы определяло самые разные аспекты взаимодействия права и города.

Так, изначальный тип народного закона (lexpublica) требовал, чтобы взаимодействие конституционного характера, т.е. agere с разделенным на курии народом, т.е. comitiare, в действительности происходило в рамках comitium, т.е. центральной площади города и в связи с этим внутри круга мира, очерченного pomerium (Varro, de lingua latina 5, 155)56. Этому соответствовала древняя процедура provocatio ad populum, которая являлась реакцией на заявление римского гражданина в целях проверки решения магистрата при содействии народного собрания. Такая проверка проходила в черте города57.

Хотя деятельность магистратов и осуществлялась на основе особой компетенции, которая распространялась на территорию Рима или на другие области, сама государственная служба была сосредоточена при этом в городском центре58. Магистраты были

54 См.: Mommsen Th. Op. cit. S. 63 ff; Wieacker F. Op. cit. S. 385 ff.

55 Некоторую взаимосвязь между территорией города и империей создавало старое правило, в соответствии с которым тот, кто расширил территорию империи, мог также расширить и границы города, т.е.pomerium (Tac., Annales 12, 23, 2).

56 См.: Hülsen Ch. Comitium // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart, 1935. S. 717—718.

57 См.: Behrends O. Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. S. 175—178.

58 См.: Kunkel W, Wittmann R. Op. cit. S. 11—12.

в первую очередь органами контроля за городской жизнью и выполняли важнейшие функции по политическому управлению и отправлению правосудия в городе. Иные полномочия хотя и могли осуществляться за пределами pomerium, но только в непосредственной близости от него, потому что требовали взаимодействия организованных в соответствии с ius граждан. Например, римское гражданство выражалось в участии в народном городском собрании. В связи с этим для принятия законов новых типов, которые предполагали разделение не на курии, а на центурии или на трибы, вследствие милитаристского характера последних необходимо было собираться за пределамиpomerium, поскольку военные группы не могли находиться внутри ритуально очерченной pomerium области (Gell., Noctes Atticae 15, 27, 5)59. При этом собрание проходило, конечно, не в любом месте, а непосредственно за пределами сакральной границы города. Здесь магистрат, руководивший законотворчеством, задавал формальный вопрос о согласии собравшихся с буквальным текстом законопроекта (rogatio). Он выполнял эту функцию как носитель ауспиций и обладатель религиозной по своему характеру власти действовать в рамках ius60.

Законы XII таблиц по своему характеру также были законами городских жителей. Этот «основной закон» римской республики содействовал утверждению мира в раннереспубликанском обществе, так как сглаживал противоречия между патрициями и плебеями в области гражданского и уголовного права и, таким образом, реализовывал принцип гражданского равенства в важнейших сферах жизни61. В этом смысле Законы XII таблиц регулировали оборот собственности, включая право на землю, упорядочивали кредитные отношения и наследственное право, а также право бракосочетания. Законы XII таблиц устанавливали последствия совершения недозволенных действий с точки зрения гражданского и уголовного права. Закон также боролся против чрезмерной роскоши при совершении ритуалов погребений и

59 См.: Blumenthal von A. Op. cit. S. 1871.

60 См.: Behrends O. Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. S. 165; Gaudemet J, Chevreau E. Les institutions de l'Antiquité. 8e éd. Issy-les-Moulineaux, 2014. P. 173 ss; Сморчков A.M. Куриатный закон об империи и ауспиции магистратов // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 2003. № 1. С. 24—39.

61 См.: KaserM. Op. cit. S. 67.

захоронении имущества вместе с усопшим. В основе таких ограничений лежало представление о гражданской ответственности, в соответствии с которым гражданин владеет имуществом не только ради собственного блага, но и в интересах гражданской общины. Эта мысль прослеживается и в других важных положениях Законов XII таблиц конституционно-политического характера62, в таких как, например, запрет на законодательное создание привилегий патрициям или правило, согласно которому приговоры о смертной казни должны рассматриваться comitiatus maximus в рамках центурий, построенных по принципу тимокра-тии (XII Tab. 9, 1 и 2).

Долгое время римское гражданство было лишь у ограниченного числа жителей территории, на которую простиралось господство Рима. Независимо от того, имели ли они гражданство как жители гражданской колонии или municipium civium Romanorum либо гражданство было им даровано в индивидуальном порядке, действовал принцип: пока в империи были разные права гражданства, римское гражданство было опосредовано правом гражданства города Рима, и оно давало такие отдельные права (независимо от категории civitas sine suffragio)a, как право участвовать в голосовании, которое должно было проходить в Риме.

Связь права с гражданством оставалась выражением принципа инклюзии и в определенных случаях эсклюзии64. Особые права, которые обосновывались принадлежностью к городу, Цицерон выражает в часто цитируемом пассаже своей работы об организации человеческой жизни в соответствии с обязанностями (Cic., de officiis I, 17, 53):

Существуют многочисленные ступени человеческого общества. Чтобы, таким образом, отграничиться от того общества, что не имеет определенности, нам будет ближе та ступень, которая объединяет тех, кто относятся к одному народу, племени или языку, через которые люди больше всего связаны друг с другом. Еще более тесная связь устанавливается через принадлежность к тому же гражданскому обществу; ведь многое у граждан общее между собой: торговая

62 См.: Behrends O. Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. S. 189.

63 См.: Capogrossi C.L. Cittadini e territorio. Consolidamento e trasformazione nella "civitas Romana". Roma, 2000. P. 87 ss.

64 См.: Capogrossi C.L. Diritto e potere nella storia di Roma. Napoli, 2007. P. 65 ss.

площадь, храм, портики, улицы, законы, неписаное право, инструменты правовой защиты, голосование [...]65.

Речь идет о фрагменте из описания Цицероном многочисленных ступеней сообществ людей, которые отличаются друг от друга по степени сходства и интенсивности взаимных обязанностей. Со ссылкой на Макса Поленца Марио Бретоне использовал для описания этих ступеней схему концентрических кругов66. Под civitas следует понимать не просто гражданство государства, но, как это прослеживается в названиях таких городских учреждений, как форум или колонные залы, гражданство города. В подтверждение этой мысли следует вспомнить, что центральные правовые институты также рассматривались в качестве городских: leges, iura, iudicia и suffragia. Классическая правовая мысль, которая получила преобладающее значение в период Принципата, возводит право не к общинам, имеющим разные степени обязанностей, но в целом к человеческому правотворчеству в рамках цивилизации, которое повсеместно было одинаковым или же в отдельных общинах протекало особым образом67. В отличие от учения о возникновении права согласно Институциям Юстиниана (I. 1, 2, 1) ius gentium в классической правовой мысли не сводится к естественному праву — ratio naturalis; как ius gentium, так и особое ius civile понимаются как плод городской цивилизации. Одновременно к важнейшим задачам обоих источников права — ius gentium и ius civile — относится дифференциация в соответствии с городским гражданством, т.е. формирование государств, а также землеустройство и регулирование торговых сделок. Об этом сообщает, в частности, позднеклассический юрист Гермоге-ниан (Hermog., 1 iuris epitomarum D. 1, 1, 5):

На основе общего права народов было введено право ведения войны, народы подлежали различению, империи были основаны, соб-

65 Gradus autem plures sunt societatis hominum. Ut enim ab illa infinita discedatur, propior est eiusdem gentis, nationis, linguae, qua maxime homines coniunguntur. Interius etiam est eiusdem esse civitatis; multa enim sunt civibus inter se communia, forum, fana, porticus, viae, leges, iura, iudicia, suffragia [...].

66 См.: Bretone M. Geschichte des römischen Rechts. Von den Anfängen bis zu Justinian. München, 1992. S. 38; PohlenzM. Antikes Führertum. Cicero De officiis und das Lebensideal des Panaitios. Leipzig; Berlin, 1934. S. 37 ff.

67 См.: Avenarius M. Der pseudo-ulpianische liber singularis regularum. Entstehung, Eigenart und Überlieferung einer hochklassischen Juristenschrift. Göttingen, 2005. S. 88.

ственность признана, были поставлены ограничивающие пашню камни, указаны места для строительства домов, установлены торговый оборот, купля, аренда, наем, оказание услуг и подряд и иные обязательства, за исключением отдельных правоотношений, которые были введены цивильным правом68.

Когда классическое учение об источниках права видит задачу права в урегулировании элементарных основ жизни городской общины, оно расценивает существующий или возникающий городской порядок как условие создания права через соответствующих граждан. Развитие права и развитие цивилизации, основанной на городском гражданстве, обусловливают друг друга.

Хотя число жителей империи, имевших гражданство, неуклонно росло в период Принципата, названный принцип, в соответствии с которым ius civile конкретной общины действует лишь для ее жителей, сохраняется вплоть до Constitutio Antoniniana 212 г. Это было связано с тем, что Рим часто распространял свое господство в Италии и позднее в Средиземноморье не путем присоединения чужих общин или государств, но посредством наложения на них обязанностей и фактического превращения в зависимые территории, при том что их местное право продолжало применяться. Находящимся в такого рода зависимости жителям присоединяемых территорий сначала был закрыт доступ к римскому гражданству и равенству в гражданских правах. Против этого уже в конце I в. до н. э. восстали италийские союзные общины, socii, положив начало Союзнической войне69.

В процитированном в начале статьи отрывке Constitutio Deo auctore, § 10 Юстиниан указывает на происхождение римского права в городе Риме со ссылкой на Юлиана еще в одном аспекте. В созданном им учении об источниках права в рамках давно укоренившейся традиции на первом месте находится постановление императора (constitutio), т.е. установленное правителем право. То, что Юстиниан говорит не об установленном им праве, но о праве, непосредственно созданном людьми, вызвано тем, что всякое установленное право с необходимостью содержит лакуны, кото-

68 Ex hoc iure gentium introducta bella, discretae gentes, regna condita, dominia distincta, agris termini positi, aedificia collocata, commercium, emptiones venditiones, locationes conductiones, obligationes institutae: exceptis quibusdam qui iure civili introductae sunt.

69 См.: KaserM. Op. cit. S. 91—92.

рые заполняются обычным правом. Неписаное право, mos, занимает значительную область гражданского права, особенно ius civile. Это право является правом граждан, т.е. не просто любых частных лиц, но тех, кто принадлежит с правовой точки зрения городскому сообществу, т.е. в данном случае Риму. Действие mos maiorum теоретически обосновывается в период Принципата волей народа, выступающей на месте закона70. К этому следует добавить основные идеи, выраженные Юлианом в 84-й книге его Digesta (D. 1,3, 32)71. Согласно представленной им концепции значение имеет лишь воля представителей народа, которая могла быть выражена в свободной форме, т.е. rebus ipsis et factis12. Юлиан, таким образом, выражает идею, что неписаное право не имело условием действительности длительное следование правилам предшествующих поколений. Если законы обязывают, потому что они принимаются решением народа (iudicio populi), а в случае с mores нет формального волеизъявления народа, то согласно его позиции волеизъявление народа, последовавшее иным образом в конкретный исторический период, могло создать обычное пра-во73. Точно такое же представление встречается и у Гая, ученика Юлиана. Он сообщает в Institutiones (Gai., 3, 82) следующее:

70 См.: Behrends O. Der Schlüssel zur Hermeneutik des Corpus Iuris Civilis. Justinian als Vermittler zwischen skeptischem Humanismus und pantheistischem Naturrecht // Hermeneutik der Quellentexte des Römischen Rechts / Hrsg. von M. Ave-narius. Baden-Baden, 2008. S. 246. Fn. 99 с указанием на Юлиана, 84 digestorum D. 1, 3, 32, 1.

71 См.: Avenarius M. Der pseudo-ulpianische liber singularis regularum. Entstehung, Eigenart und Überlieferung einer hochklassischen Juristenschrift. S. 127, 172.

72 Iul., 84 digestorum D. 1,3,32,1. Об этом см.: Behrends O. Die Gewohnheit des Rechts und das Gewohnheitsrecht. Die geistigen Grundlagen des klassischen römischen Rechts mit einem vergleichenden Blick auf die Gewohnheitsrechtslehre der Historischen Rechtsschule und der Gegenwart // Die Begründung des Rechts als historisches Problem / Hrsg. von D. Willoweit. München, 2000. S. 95—99.

73 Частично было высказано предположение, что учение о неписаном праве, как оно было передано в виде цитаты из 84-й книги Дигест Юлиана (Iul., 84 digestorum D. 1, 3, 32, 1), является результатом разработки восточноримской доктрины. Такую интерпретацию предлагает, например, Гуарино (Guarino A. L'ordinamento giuridico romano. 5 ed. Napoli, 1990. P. 415, 422), когда называет mores в тексте Юлиана интерполяцией. Он полагает, что, тогда как Юлиан изначально указал лишь на местные обыкновения при использовании lex Papia Poppaea, интерполяция должна была усилить значение consuetudo через его приравнивание к старым mores. Относительно фрагмента Юлиана критику позиции Гуарино высказал Галло (Галло Ф. Народный суверенитет как основа право-

Существуют также другие виды правопреемства, которые были введены не Законами XII таблиц и не преторским эдиктом, но тем правом, которое было принято на основе консенсуса74.

Поскольку народ мог выразить свою волю формально — посредством народного собрания в конституционных формах — лишь в Риме, то бытовало представление, что определенное замещающее действие в свободной форме должно также происходить в Риме. Это подкреплялось и тем, что Юлиан использует слово "populus"75, которое в техническом значении относится к гражданам, принадлежавшим к сообществам, имеющим право голосовать в Риме. Способность обычного права выполнять функцию закона является оправданием преимущества права Рима, как это выразил Юлиан, на которого ссылается Юстиниан.

В отличие от Юлиана Юстиниан не отказывается от такого признака обычного права, как соблюдение правил в течение долгого времени. Его учение об источниках права в большей мере связано с более древним понятием обычного права. Оно предполагало необходимость практического выражения представлений о правильном и должном. В то же время волеизъявление народа при Юстиниане все еще имеет значение закона; это, например, выражено в Институциях (I. 1, 2, 9) в правиле, согласно которому длительное применение обычая, единогласно одобряемое применяющими его лицами, приравнивается к закону (diuturni mores consensu utentium comprobati legem imitantur).

При этом сохраняет свое значение выраженное в девятой новелле 535 г. представление, согласно которому «более старый Рим был предназначен судьбой положить начало законам» ("legum originem anterior Roma sortita est"). Рим для Юстиниана все еще является "patria legum", т.е. в известной мере родиной или местом происхождения законов. Константинополь продолжает эту тра-

творчества в D. 1, 3, 32: Теория Юлиана или постклассическая переработка? // Вестник древней истории. 1995. № 1. С. 41—66). Против предположения о более позднем вмешательстве в текст говорит то, что это учение встречается также в Институциях Гая (Gai., 3, 82) и в выражении "tacita conventio" у Гермогениана (Hermog., 1 iuris epitomarum D. 1, 3, 35, вероятно, около 300 г.). См.: AvenariusM. Der pseudo-ulpianische liber singularis regularum. Entstehung, Eigenart und Überlieferung einer hochklassischen Juristenschrift. S. 172.

74 Sunt autem etiam alterius generis successiones, quae neque lege XII tabularum neque praetoris edicto, sed eo iure, <quod> consensu receptum est, introductae sunt.

75 См.: Schmiedel B. Op. cit. S. 60.

дицию76. Основание Константином на Востоке империи новой столицы означает поэтому не разрыв с традицией, а скорее ее обновление. Строительство Константинополя не должно было лишить Рим статуса столицы. Под «Римом» стал пониматься также и новый город, т.е. Константинополь, и Юстиниан выразил эту идею в следующих словах: Romam autem intellegendum est non solum veterem, sed etiam regiam nostram (Constitutio Deo auctore, § 10). Новый Рим божественной милостью был основан при более благоприятных, т.е. христианских, знамениях: deo propitio cum melioribus condita est auguriis. После основания Константинополя исчезают предчувствия апокалипсиса, о которых сохранились упоминания применительно ко времени правления Анастасия I (491—518)77. Право тоже сохраняет свое значение. Согласно лежащему в основе Нового Рима представлению оно гарантирует устойчивое развитие человеческого общества.

Эти идеи соединяются с новым фактором, а именно с поздне-античным представлением об особой роли Рима для христианства: в Риме находилась важнейшая резиденция епископа, на что указывает девятая новелла. Так, первый церковный собор Константинополя (381 г.) объяснил особый статус епископата Константинополя тем, что ему — не считая епископа Рима — следует преимущественное положение, потому что Константинополь сам является новым Римом (Hefele 1908: 24; can. 3: 5ш то eivai aux^v veav 'Рюцпу).

Такой перенос и расширение концепции Рима содержит наряду с религиозным также и светское измерение, к которому относится право. Не вызывает сомнений, что концентрации Византии на определенном городе содействовал свойственный ей автократический централизм78. Но и мотивированное религиозными причинами ориентирование на Рим очевидно способствовало восприятию римского права как права города. Здесь проявля-

76 См.: Behrends O. Das staatliche Gesetz in biblischer und römischer Tradition. Sinn- und Gemeinschaftsstiftung durch gehorsam fordernden Befehl oder positive Satzung im Rahmen einer immer schon bestehenden Rechtsordnung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. Göttingen, 2014. S. 441.

77 См.: Meier M. Anastasios I. Die Entstehung des Byzantinischen Reiches. 2. Aufl. Stuttgart, 2010. S. 180 ff., 320—325.

78 См.: Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. München, 1965. S. 205.

ется глубинный смысл слов Юстиниана в девятой новелле: Рим является не только изначальной родиной законов (legum origo), но также, без сомнения, местом нахождения высшего епископата. В связи с этим необходимым было прославление этого отечества законов (patria legum), которое вызвало к жизни институт священнослужителей, посредством особого закона императора, чтобы распространить его влияние на все церкви «вплоть до Океана» и чтобы закон, славящий Бога, получил силу на всем Западе и Востоке. Таким образом, Риму придается новое значение в священной истории, а римское право сводится к праву города.

Хотя новый Рим и был основан под более «благоприятным знамением» (cum melioribus ... auguriis), т.е. благодаря христианскому благословению (deopropitio), в слове "augurium", к которому обращается Юстиниан, все еще подчеркивается связь с процедурой получения благоприятного знака проторимским поселением. Кроме того, согласно буквальному смыслу в Constitutio Deo auctore содержится указание на связь со знаком благословения авгураль-ного происхождения еще в одном аспекте: Юстиниан называет свой Рим царским городом (regia)19. Это не просто архаизм. Выбор терминологии не имеет уже ничего общего с царской формой правления. Эта терминология указывает в большей мере на те господствующие в период раннего Рима отношения, в которых rex был ответствен за сохранение авгурального порядка. Кроме того, замечание, что Константинополь из двух "urbes regiae" мог получить более благоприятный знак, говорит о том, что Рим в позд-неантичном представлении никуда не исчез и Константинополь продолжает традицию Рима, не заменяя ее полностью. За ауспициями Ромула сохраняется их традиционное значение с добавлением той идеи, что Константин укрепил Римскую империю через поощрение христианской веры. Возможно, забота о связи Константинополя с благодатным знаком авгурального начала, пусть и адаптированного к христианской вере, должна пониматься как одна из форм возрождения Рима под началом Юстиниана.

4. Более поздняя русская перспектива

В представлении русской цивилизационной истории Рим не является некоторым городом, оставшимся в определенном месте

19 См. также: Constitutio Omnem § 1. Труды Института государства и права РАН. 2018. Том 13. № 3

и исторической эпохе. Иллюстрацией этого служит знаменитая концепция Москвы — Третьего Рима80. Эту идею мы рассмотрим лишь частично. Наша задача состоит главным образом в исследовании актуального для России представления о связи римского права — или в данном случае римско-византийского — с правом города.

В начале статьи обращалось внимание на то, что римское право и в Российской империи имело длительную историю восприятия и рецепции. Наиболее известным свидетельством влияния римского права в византийской традиции из раннего Нового времени является Соборное уложение, или Свод законов царя Алексея Михайловича, 1649 г. Речь идет о важнейшей компиляции русского права, сохранявшей свое значение вплоть до Свода законов 1832 г. В Уложении хорошо прослеживается проникновение в российскую правовую традицию правовых текстов византийского происхождения81. В самом названии данного свода законов угадывается концепция его создания. Происходящее от глагола «уложить» наименование «Уложение» выражает идею о том, что свод законов создает определенную емкость, в которую действующее право должно было быть собрано, в ней зафиксировано и сохранено82. Название указывает также на своего рода переработку более древнего правового материала. Таким материалом является в первую очередь переданное исконно русское право, наряду с ним право из третьего Литовского статута 1588 г. и, наконец, непосредственно записанное византийское право. При этом роль византийского права в составлении Соборного уложе-

80 Об этой знаменитой концепции среди относительно недавних исследований см.: Soldat C. Moskau, Drittes Rom // Lexikon der russischen Kultur / Hrsg. von N. Franz. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2002. S. 300—303. Материалы по теме см.: Baccari M.P. Diritto e religione. Da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma, 1994; Catalano P, Siniscalco P. Laicita tra diritto e religione da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma, 2009. О представлении о Третьем Риме как некотором факторе, благоприятствовавшем рецепции, см.: Ткаченко С.В. «Римское право» в России. М., 2009. С. 127 и далее; Klug E. "Europa" und "europäisch" im russischen Denken vom 16. bis zum frühen 19. Jahrhundert // Saeculum. 1987. Bd. 38. Heft 2—3. S. 195.

81 См.: Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. S. 140 ff.

82 См.: Küpper H. Einführung in die Rechtsgeschichte Osteuropas. Frankfurt am Main, 2005. S. 112.

ния до сих пор остается неясной. В то же время оно очевидным образом называется в преамбуле свода законов83 и даже перед указанием на древние правовые положения русского права, использованные для составления текста Уложения84. Мы также располагаем прямыми свидетельствами использования византийского права. Одна из оригинальных рукописей Уложения содержит примечания на полях об источниках текста, среди которых постоянно повторяется «из градских». Это сокращение выражения «из градских законов», т.е. «из городских законов»85. Под городом, название которого конкретизировать не считалось необходимым, понимается Константинополь, как это следует из более позднего греческого словоупотребления или "п л6Хг|"86. В примечании «из градских» содержится, таким образом, указание на происхождение положений из правовых текстов Kravoxaviivou лоХц т.е. из собраний византийского права87. Здесь речь идет прежде всего о Прохироне, Прбхефо? v6^o^88. Истоки большин-

83 См.: Stoeckhardt H.R. De iuris Iustinianei in generis humani cultum insigni merito orationem, quae inest, ad memoriam Pandectarum et Institutionem Iustiniani ante hos mille et trecentos annos pleno valore munitarum pie recolendam, D. XXX. M. Decembr. A. MDCCCXXXIII in Primario Professorum Seminario, quod Petropoli floret, habuit commentarioque auxit D. Henricus Robertus Stoeckhardt. Petropoli, 1834. P. 55.

84 См.: Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. S. 142.

85 См.: Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 года. М., 1961. С. 421—423; Рождественский Н.Ф. Рассуждение о влиянии греко-римского права на российские гражданские законы. СПб., 1843. С. 49; ср.: Glötzner V. Die strafrechtliche Terminologie des Ulozenie 1649. Wiesbaden, 1967. S. 16.

86 См.: OberhummerE. Op. cit. S. 965.

87 Содержательно выражение «из градских» соответствует переданному Вагнером (Wagner H. Einflüsse antiken und byzantinischen Rechts in Rußland vom Mittelalter bis zur Aufklärung // Sodalitas. Scritti in Onore di Antonio Guarino / A cura di V. Giuffre. Vol. 8. Napoli, 1984. P. 4013), а также Соловьевым (Soloviev A.V. Der Einfluss des Byzantinischen Rechts auf die Völker Osteuropas // Zeitschrift der Savigny-Stiftung. Romanische Abteilung. 1959. Bd. 76. S. 465) указанию источника "¿к xöv vö^rnv noXixiKöv" («из государственных — т.е. византийских — законов»).

88 См.: Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. S. 144—146. О Прб^егро^ v6^o^ см.: Pieler P.E. Byzantinische Rechtsliteratur // Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner / Hrsg. von H. Hunger. Bd. 2. München, 1978. S. 452 ff; Troianos S. Le fonti del diritto bizantino. Torino, 2015. P. 160 ss.

ства таких примечаний можно проследить вплоть до классического периода римского права, когда в обозначении "Urbs" бесспорно скрывалось указание на город Рим. Конвенциональное словоупотребление подкреплялось написанием с заглавной буквы. Еще Юстиниан полагал, что читатель обязательно поймет, что под выраженим "alma Urbs" имеется в виду Рим, и нет необходимости специально указывать на это (Constitutio Deo auctore, § 10).

Сходным образом утверждению более молодой традиции понимания «права города» способствовало значение понятия «Рим» для христианской священной истории. Универсализм изначально связанного с Римом права способствовал тому, что христианство в России смогло распространиться вплоть «до Камчатки»89. Утрата Константинополя для христианского мира создала предпосылки для представления Русского царства в качестве единственного в православном понимании христианского государства, а Москвы — как наследницы Византии и Третьего Рима, что и объявил московский патриарх в 1589 г.

Дальнейшие исторические попытки основать Новый Рим связываются всякий раз с разными функциями этого города и предпринимаются в других местах или при иных обстоятельствах. Известными примерами такого переноса Нового Рима в новое место являются, например, Аахен, первый Новый Рим на территории Германии в месте коронации германских королей90, а также идея "Terza Roma" в период итальянского фашизма, архитектурным выражением которой является так называемый Квартал всемирной выставки в Риме.

Перенесение особого священного значения Рима на Москву характеризовало ее как новую преемницу. Здесь навечно должен был сохраняться центр христианства. Идеи четвертого Рима, где бы он ни находился, как известно, не существует. При этом важно подчеркнуть, что с Москвой связано не представление о третьей эпохе, как это предсказывал Иоахим Флорский (ок. 1130—1202) в рамках его исторической реконструкции, но то, что Рим продолжает выражать концепцию города.

89 Cm.: Rabinovich-Berkman R.D. Prefacio // Lamberti F. Romanización y ciudadanía. El camino de la expansion de Roma en la República. Lecce, 2009. P. 11—12.

90 Cm.: FaberR. Das ewige Rom oder: die Stadt und der Erdkreis. Zur Archäologie "abendländischer" Globalisierung. Würzburg, 2000. S. 29 ff.

5. Заключение

Восприятие римского права как права города восходит к архаическому представлению, согласно которому общественный порядок должен быть воссоздан с уважением к божественным силам , поскольку от их доброй воли зависит вся человеческая жизнь. Особые римские культы, которые выражали это представление, требовали совершения ритуальных действий непосредственно вокруг территории города. В дальнейшем эти представления в самых разных формах определяли создание и применение права римских граждан. Эта идея находит отражение в традиции, согласно которой Ромул основал Рим благодаря augustum augurium. При этом Юстиниан претендует на более важный в силу христианской природы знак благословения для Константинополя через обращение к старой традиции augurium и в целом к концепции города Рима. Многогранная связь римского права с городом Римом потеряла свою идеологическую ценность в период позднего Принципата, когда constitutiones, являвшиеся важнейшим инструментом развития права, стали применяться в тех местах, где находился princeps, и когда Constitutio Antoniniana 212 года распространила римское гражданство на всех свободных лиц, проживающих в империи. Представление о праве города при этом сохраняется. Это представление подчеркивает значение Рима для священной истории. Будучи перенесенным в римско-византийское право, оно проникает и в традицию восприятия византийских текстов в российской правовой культуре.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Авенариус М. Римское право в России / Пер. с нем. Д.Ю. Полдникова. М.: Academia, 2008.

Галло Ф. Народный суверенитет как основа правотворчества в D. 1, 3, 32: Теория Юлиана или постклассическая переработка? // Вестник древней истории. 1995. № 1. С. 41—66.

Кофанов Л.Л. Роль коллегии авгуров в разработке римского права // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 1997. № 2. С. 18—23.

Леонтович Ф.И. Древнее хорвато-далматское законодательство. Одесса: Типография Л. Нитче, 1868.

Леонтович Ф.И. История русского права. Вып. 1. Одесса: Имп. Ново-рос. ун-т, 1869.

Мейер Д.И. Юридические исследования относительно торгового быта Одессы. Казань: Издание книгопродавца Ивана Дубровина, 1855.

Новицкая А.А., Сильвестрова Е.В. Рецензия на книгу Мартина Авенариуса "Fremde Traditionen des römischen Rechts: Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts" // Вестник гражданского права. 2016. Т. 16. № 1. С. 280—301.

Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Петроград: Юридический книжный склад «Право», 1917.

Рождественский Н.Ф. Рассуждение о влиянии греко-римского права на российские гражданские законы. СПб.: Тип. Штаба воен.-учеб. заведений, 1843.

Сини Ф. Право и Pax Deorum в Древнем Риме // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 2007. № 1. С. 8—36.

Сморчков А.М. Куриатный закон об империи и ауспиции магистратов // Древнее право. Ivs Antiqvvm. 2003. № 1. С. 24—39.

Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное Уложение 1649 года. М.: Изд-во Московского университета, 1961.

Ткаченко С.В. «Римское право» в России. М.: Современная гуманитарная академия, 2009.

Шилохвост О.Ю. Русские цивилисты: середина XVIII — начало XX в.: краткий биографический словарь. М.: Статут, 2005.

Avenarius M. Der pseudo-ulpianische liber singularis regularum. Entstehung, Eigenart und Überlieferung einer hochklassischen Juristenschrift. Göttingen: Wallstein, 2005.

Avenarius M. Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. Göttingen: Wallstein, 2014.

Baccari M.P. Diritto e religione. Da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma: Herder, 1994.

Behrends O. Bodenhoheit und privates Bodeneigentum im Grenzwesen Roms // Behrends O. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen / Hrsg. von M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl, C. Möller. Bd. 2. Göttingen: Wallstein, 1992. S. 465—562.

Behrends O. Das staatliche Gesetz in biblischer und römischer Tradition. Sinn- und Gemeinschaftsstiftung durch gehorsam fordernden Befehl oder positive Satzung im Rahmen einer immer schon bestehenden Rechtsordnung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. Göttingen: Wallstein, 2014. S. 381—491.

Behrends O. Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung // Behrends O. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften / Hrsg. von M. Avenarius, C. Möller. Göttingen: Wallstein, 2014. S. 129—209.

Behrends O. Der Schlüssel zur Hermeneutik des Corpus Iuris Civilis. Justinian als Vermittler zwischen skeptischem Humanismus und pantheistischem Naturrecht // Hermeneutik der Quellentexte des Römischen Rechts / Hrsg. von M. Avenarius. Baden-Baden: Nomos, 2008. S. 193—297.

Behrends O. Die Gewohnheit des Rechts und das Gewohnheitsrecht. Die geistigen Grundlagen des klassischen römischen Rechts mit einem vergleichenden Blick auf die Gewohnheitsrechtslehre der Historischen Rechtsschule und der Gegenwart // Die Begründung des Rechts als historisches Problem / Hrsg. von D. Willoweit. München: Oldenbourg, 2000. S. 19—135.

Behrends O. Prinzipat und Sklavenrecht. Zu den geistigen Grundlagen der augusteischen Verfassungsschöpfung // Behrends O. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflü sse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen / Hrsg. von M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl, C. Möller. Bd. 1. Göttingen: Wallstein, 2004. S. 417—455.

Benjamin C. Constantinus 2 // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, 1940. S. 1013—1026.

Blumenthal von A. Pomerium // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. XXI,2. Stuttgart: J.B. Metzler, 1952. S. 1867—1876.

Breneselovic L. Fortführung und Facetten der Savigny-Schule bei ihrem Anhänger Valtazar Bogisic (1834—1908). Ein Beitrag zum rechtsrealistischen (Selbst-)Verständnis der Historischen Rechtsschule // Savigny global 1814— 2014. "Vom Beruf unsrer Zeit" zum transnationalen Recht des 21. Jahrhunderts / Hrsg. von S. Meder, Ch.-E. Mecke. Göttingen: V&R Unipress, 2016. S. 173—206. DOI: 10.14220/9783737003940.173

Bretone M. Geschichte des römischen Rechts. Von den Anfängen bis zu Justinian. München: Beck, 1992.

Capogrossi C.L. Cittadini e territorio. Consolidamento e trasformazione nella "civitas Romana". Roma: La Sapienza, 2000.

Capogrossi C.L. Diritto e potere nella storia di Roma. Napoli: Jovene, 2007.

Catalano P., Siniscalco P. Laicità tra diritto e religione da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma: L'Erma di Bretschneider, 2009.

Faber R. Das ewige Rom oder: die Stadt und der Erdkreis. Zur Archäologie "abendländischer" Globalisierung. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2000.

Finley M.I. Democracy Ancient and Modern. London: Chatto & Windus, 1973.

Fitting H. Alter und Folge der Schriften römischer Juristen von Hadrian bis Alexander. 2. Aufl. Halle: M. Niemeyer, 1908.

Fustel de Coulanges N.D. La cité antique: Étude sur le culte, le droit, les institutions de la Grèce et de Rome. 26e éd. Paris: Hachette, 1920.

Galsterer H. Die Kolonisation der hohen Republik und die römische Feldmeßkunst // Die römische Feldmeßkunst / Hrsg. von O. Behrends, L. Capogrossi Colognesi. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1992. S. 412— 428.

Gaudemet J, Chevreau E. Les institutions de l'Antiquité. 8e éd. Issy-les-Moulineaux: L.G.D.J., 2014.

Glötzner V. Die strafrechtliche Terminologie des Ulozenie 1649. Wiesbaden: Harrassowitz, 1967.

Guarino A. L'ordinamento giuridico romano. 5 ed. Napoli: Jovene, 1990.

Harries J. Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

Hausmann G. Universität und städtische Gesellschaft in Odessa, 1865—1917. Stuttgart: Steiner, 1998.

Hausmann G. Valtazar Bogisic u Odesi // Spomenica Valtazara Bogisica o stogodisnjici njegove smrti 24 apr. 2008 godine / priredio L. Breneselovic. Kn. 2. Beograd: Sluzbeni Glasnik, 2011. S. 643—651.

Hekster O. Emperors and Ancestors. Roman Rulers and the Constraints of Tradition. Oxford: Oxford University Press, 2015. DOI: 10.1093/acprof:oso/ 9780198736820.001.0001

Heuss A. Römische Geschichte. 7. Aufl. Paderborn: Schöningh, 2000.

Holzberg N. Ovids Metamorphosen. München: Beck, 2007.

Hülsen Ch. Comitium // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, 1935. S. 717—718.

Kaser M. Römische Rechtsgeschichte. 2. Aufl. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1967.

Klug E. "Europa" und "europäisch" im russischen Denken vom 16. bis zum frühen 19. Jahrhundert // Saeculum. 1987. Bd. 38. Heft 2-3. S. 193—224.

Kuhlmann P., Barnes T. Die Constitutio Antoniniana: der Bürgerrechtserlass von 212 // Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen / Hrsg. von B. Pferdehirt, M. Scholz. Mainz: Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, 2012. S. 45—52.

Kunkel W., Wittmann R. Staatsordnung und Staatspraxis der römischen Republik, Zweiter Abschnitt: Die Magistratur. München: Beck, 1995.

Küpper H. Einführung in die Rechtsgeschichte Osteuropas. Frankfurt am Main: Lang, 2005.

Lamberti F. Romanización y ciudadanía. El camino de la expansion de Roma en la República. Lecce: Edizioni del Grifo, 2009.

Latte K. Römische Religionsgeschichte. München: Beck, 1960.

Lilie R.-J. Byzanz — Geschichte des oströmischen Reiches. 5. Aufl. München: C.H. Beck, 2010.

Magdelain A. Jus Imperium Auctoritas. Études de droit romain. Rome: École Française de Rome, 1990.

Meier M. Anastasios I. Die Entstehung des Byzantinischen Reiches. 2. Aufl. Stuttgart: Clett-Cotta, 2010.

Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 2/2. 4. Aufl. Tübingen: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1852.

Muller F., Waszink J.H. Augurium A; Augurium B // Reallexikon für Antike und Christentum. Bd. 1. Stuttgart: Hiersemann, 1950. S. 975—980.

OberhummerE. Constantinopolis // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, 1944. S. 963—1013.

Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. München: C.H. Beck, 1965.

Pferdehirt B, Kracker J, Scholz M. Neubürger mit Begeisterung? Die Auswirkungen der Constitutio Antoniniana auf das Individuum // Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen / Hrsg. von B. Pferdehirt, M. Scholz. Mainz: Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, 2012. S. 59—75.

Pieler P.E. Byzantinische Rechtsliteratur // Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner / Hrsg. von H. Hunger. Bd. 2. München: Beck, 1978. S. 341—480.

Pohlenz, M. Antikes Führertum. Cicero De officiis und das Lebensideal des Panaitios. Leipzig; Berlin: Teubner, 1934.

Pokrovskij I.A. Grundprobleme des bürgerlichen Rechts (1917) / Übers., hrsg. u. eingel. v. M. Avenarius., A. Berger. Tübingen: Mohr Siebeck, 2015.

Puchta G.F. Das Gewohnheitsrecht. 2 Bde. Erlangen: Palm, 1828—1837.

Rabinovich-Berkman R.D. Prefacio // Lamberti F. Romanización y ciudadanía. El camino de la expansion de Roma en la República. Lecce: Edizioni del Grifo, 2009. P. 7—12.

Rudokvas A. Il diritto romano e la privatistica russa // Nel mondo del diritto romano. Convegno Aristec (Roma, 10—11 ottobre 2014) / A cura di L. Vacca. Napoli: Jovene, 2017. P. 261—288.

Rudokvas A., Novikov A. Martin Avenarius, Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte: Romanistische Abteilung. 2017. Bd. 134. S. 601—610.

Rudorff A.A.F. Gromatische Institutionen // Die Schriften der römischen Feldmesser / Hrsg. und erläutert von F. Blume, K. Lachmann, A. Rudorff. Bd. 2. Hildesheim: G. Olms, 1967. S. 227—464.

Sasse Ch. Die Constitutio Antoniniana. Wiesbaden: Harrassowitz, 1958.

Schmiedel B. Consuetudo im klassischen und nachklassischen römischen Recht. Graz; Köln: Böhlau, 1966

Schreiner P. Konstantinopel. Geschichte und Archäologie. München: C.H. Beck, 2008.

Soldat C. Moskau, Drittes Rom // Lexikon der russischen Kultur / Hrsg. von N. Franz. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2002. S. 300— 303.

Soloviev A.V. Der Einfluss des Byzantinischen Rechts auf die Völker Osteuropas // Zeitschrift der Savigny-Stiftung. Romanische Abteilung. 1959. Bd. 76. S. 432—479.

Stoeckhardt H.R. De iuris Iustinianei in generis humani cultum insigni merito orationem, quae inest, ad memoriam Pandectarum et Institutionem Iustiniani ante hos mille et trecentos annos pleno valore munitarum pie reco-lendam, D. XXX. M. Decembr. A. MDCCCXXXIII in Primario Professorum Seminario, quod Petropoli floret, habuit commentarioque auxit D. Henricus Robertus Stoeckhardt. Petropoli: Typis Krayanis, 1834.

Strobel K. Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart: Steiner, 1993.

Troianos S. Le fonti del diritto bizantino. Torino: Giappichelli, 2015.

Wagner H. Einflüsse antiken und byzantinischen Rechts in Rußland vom Mittelalter bis zur Aufklärung // Sodalitas. Scritti in Onore di Antonio Guari-no / A cura di V. Giuffre. Vol. 8. Napoli: Jovene, 1984. P. 4003—4018.

Wieacker F. Römische Rechtsgeschichte. Erster Abschnitt: Einleitung, Quellenkunde, Frühzeit und Republik. München: Beck, 1988.

Wissowa G. Augures // Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. 2. Stuttgart: J.B. Metzler, 1896. S. 2313—2344.

REFERENCES

Avenarius, M. (2004). Rezeption des römischen Rechts in Rußland — Dmitrij Mejer, Nikolaj Djuvernua und losif Pokrovskij. Göttingen: Wallstein. (in Germ.). [Russ. ed.: Avenarius, M. (2008). Rimskoepravo v Rossii [Roman Law in Russia]. Translated from German by D.Yu. Poldnikov. Moscow: Academia].

Avenarius, M. (2005). Der pseudo-ulpianische libersingularis regularum. Entstehung, Eigenart und Überlieferung einer hochklassischen Juristenschrift. Göttingen: Wallstein. (in Germ.).

Avenarius, M. (2014). Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. Göttingen: Wallstein. (in Germ.).

Baccari, M.P. (1994). Diritto e religione. Da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma: Herder. (in It.).

Behrends, O. (1992). Bodenhoheit und privates Bodeneigentum im Grenzwesen Roms. In: M. Avenarius, R. Meyer-Pritzl and C. Möller, eds. Insti-

tut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen. Volume 2. Göttingen: Wallstein, pp. 465—562. (in Germ.).

Behrends, O. (2000). Die Gewohnheit des Rechts und das Gewohnheitsrecht. Die geistigen Grundlagen des klassischen römischen Rechts mit einem vergleichenden Blick auf die Gewohnheitsrechtslehre der Historischen Rechtsschule und der Gegenwart. In: D. Willoweit, ed. Die Begründung des Rechts als historisches Problem. München: Oldenbourg, pp. 19—135. (in Germ.).

Behrends, O. (2004). Prinzipat und Sklavenrecht. Zu den geistigen Grundlagen der augusteischen Verfassungsschöpfung. In: M. Avenarius, R. Mey-er-Pritzl and C. Möller, eds. Institut und Prinzip. Siedlungsgeschichtliche Grundlagen, philosophische Einflüsse und das Fortwirken der beiden republikanischen Konzeptionen in den kaiserzeitlichen Rechtsschulen. Volume 1. Göttingen: Wallstein, pp. 417—455. (in Germ.).

Behrends, O. (2008). Der Schlüssel zur Hermeneutik des Corpus Iuris Civilis. Justinian als Vermittler zwischen skeptischem Humanismus und panthe-istischem Naturrecht. In: M. Avenarius, ed. Hermeneutik der Quellentexte des Römischen Rechts. Baden-Baden: Nomos, pp. 193—297. (in Germ.).

Behrends, O. (2014). Das staatliche Gesetz in biblischer und römischer Tradition. Sinn- und Gemeinschaftsstiftung durch gehorsam fordernden Befehl oder positive Satzung im Rahmen einer immer schon bestehenden Rechtsordnung. In: M. Avenarius and C. Möller, eds. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften. Göttingen: Wallstein, pp. 381—491. (in Germ.).

Behrends, O. (2014). Der römische Gesetzesbegriff und das Prinzip der Gewaltenteilung. In: M. Avenarius and C. Möller, eds. Zur römischen Verfassung. Ausgewählte Schriften. Göttingen: Wallstein, pp. 129—209. (in Germ.).

Benjamin, C. (1940). Constantinus 2. In: Paulys Realencyclopädie der clas-sischen Altertumswissenschaft. Volume IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, pp. 1013— 1026. (in Germ.).

Blumenthal von, A. (1952). Pomerium. In: Paulys Realencyclopädie der clas-sischen Altertumswissenschaft. Volume XXI,2. Stuttgart: J.B. Metzler, pp. 1867— 1876. (in Germ.).

Breneselovic, L. (2016) Fortführung und Facetten der Savigny-Schule bei ihrem Anhänger Valtazar Bogisic (1834—1908). Ein Beitrag zum rechtsrealistischen (Selbst-)Verständnis der Historischen Rechtsschule. In: S. Meder and Ch.-E. Mecke, eds. Savigny global 1814—2014. "Vom Beruf unsrer Zeit" zum transnationalen Recht des 21. Jahrhunderts. Göttingen: V&R Unipress, pp. 173— 206. (in Germ.). DOI: 10.14220/9783737003940.173

Bretone, M. (1992). Geschichte des römischen Rechts. Von den Anfängen bis zu Justinian. München: Beck. (in Germ.).

Capogrossi, C.L. (2000). Cittadini e territorio. Consolidamento e trasformazi-one nella "civitas Romana". Roma: La Sapienza. (in It.).

Capogrossi, C.L. (2007). Diritto e potere nella storia di Roma. Napoli: Jo-vene. (in It.).

Catalano P. and Siniscalco P. (2009). Laicità tra diritto e religione da Roma a Costantinopoli a Mosca. Roma: L'Erma di Bretschneider, 2009. (in It.).

Faber, R. (2000). Das ewige Rom oder: die Stadt und der Erdkreis. Zur Archäologie "abendländischer" Globalisierung. Würzburg: Königshausen & Neumann. (in Germ.).

Finley, M.I. (1973). Democracy Ancient and Modern. London: Chatto & Windus.

Fitting, H. (1908). Alter und Folge der Schriften römischer Juristen von Hadrian bis Alexander. 2nd ed. Halle: M. Niemeyer. (in Germ.).

Fustel de Coulanges, N.D. (1920). La cité antique: Étude sur le culte, le droit, les institutions de la Grèce et de Rome. 26 ed. Paris: Hachette. (in Fr.).

Gallo, F. (1995). Narodnyi suverenitet kak osnova pravotvorchestva v D. 1, 3, 32: Teoriya Yuliana ili postklassicheskaya pererabotka? [People's Sovereignty as the Basis of Law-making in D.1.3.32: Is it Julianus's Theory or a Post-Classical Manipulation?]. Vestnik drevnei istorii [Journal of Ancient History], (1), pp. 41—66. (in Russ.).

Galsterer, H. (1992). Die Kolonisation der hohen Republik und die römische Feldmeßkunst. In: O. Behrends and L. Capogrossi Colognesi, eds. Die römische Feldmeßkunst. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, pp. 412—428. (in Germ.).

Gaudemet, J. and Chevreau, E. (2014). Les institutions de l'Antiquité. 8th ed. Issy-les-Moulineaux: L.G.D.J. (in Fr.).

Glötzner, V. (1967). Die strafrechtliche Terminologie des Ulozenie 1649. Wiesbaden: Harrassowitz. (in Germ.).

Guarino, A. (1990). L'ordinamento giuridico romano. 5th ed. Napoli: Jovene. (in It.).

Harries, J. (1999). Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge University Press.

Hausmann, G. (1998). Universität und städtische Gesellschaft in Odessa, 1865—1917. Stuttgart: Steiner. (in Germ.).

Hausmann, G. (2011). Valtazar Bogisic u Odesi [Valtazar Bogisic in Odessa]. In: L. Breneselovic, ed. Spomenica Valtazara Bogisica o stogodisnjici njegove smrti 24 apr. 2008godine [In Memory of Valtazar Bogisic and in View of the Centennial of His Death Anniversary on 24 April 2008]. Book 2. Beograd: Sluzbeni Glasnik, pp. 643—651. (in Croat.).

Hekster, O. (2015). Emperors and Ancestors. Roman Rulers and the Constraints of Tradition. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/acprof:o-so/9780198736820.001.0001

Heuss, A. (2000). Römische Geschichte. 7th ed. Paderborn: Schöningh. (in Germ.).

Holzberg, N. (2007). Ovids Metamorphosen. München: Beck. (in Germ.). Hülsen, Ch. (1935). Comitium. In: Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Volume. IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, pp. 717—718. (in Germ.).

Kaser, M. (1967). Römische Rechtsgeschichte. 2nd ed. Göttingen: Vanden-hoeck & Ruprecht. (in Germ.).

Klug, E. (1987). "Europa" und "europäisch" im russischen Denken vom 16. bis zum frühen 19. Jahrhundert. Saeculum, 38(2-3), pp. 193—224. (in Germ.).

Kofanov, L.L. (1997). Rol' kollegii avgurov v razrabotke rimskogo prava [The Role of the Board of Augurs in the Development of Archaic Roman Law]. Drevneepravo. Ivs Antiqvvm [Ancient Law], (2), pp. 18—23. (in Russ.).

Kuhlmann, P. and Barnes, T. (2012). Die Constitutio Antoniniana: der Bürgerrechtserlass von 212. In: B. Pferdehirt and M. Scholz, eds. Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen. Mainz: Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, pp. 45—52. (in Germ.).

Kunkel, W. and Wittmann, R. (1995). Staatsordnung und Staatspraxis der römischen Republik, Zweiter Abschnitt: Die Magistratur. München: Beck. (in Germ.).

Küpper, H. (2005). Einführung in die Rechtsgeschichte Osteuropas. Frankfurt am Main: Lang. (in Germ.).

Lamberti, F. (2009). Romanización y ciudadanía. El camino de la expansion de Roma en la República. Lecce: Edizioni del Grifo. (in It.).

Latte, K. (1960). Römische Religionsgeschichte. München: Beck. (in Germ.). Leontovich, F.I. (1868). Drevnee khorvato-dalmatskoe zakonodatel'stvo [Ancient Croatian-Dalmatian Legislation]. Odessa: Tipografiya L. Nitche. (in Russ.).

Leontovich, F.I. (1869). Istoriya russkogoprava [A History of Russian Law]. Issue 1. Odessa: Imperatorskii Novorossiiskii universitet. (in Russ.).

Lilie, R.-J. (2010). Byzanz — Geschichte des oströmischen Reiches. 5th ed. München: C.H. Beck. (in Germ.).

Magdelain, A. (1990). Jus Imperium Auctoritas. Études de droit romain. Rome: École Française de Rome. (in Fr.).

Meier, M. (2010). Anastasios I. Die Entstehung des Byzantinischen Reiches. 2nd ed. Stuttgart: Clett-Cotta. (in Germ.).

Meyer, D.I. (1855). Yuridicheskie issledovaniya otnositel'no torgovogo byta Odessy [Legal Studies on Odessa's Trade Life]. Kazan: Izdanie knigoprodavtsa Ivana Dubrovina. (in Russ.).

Mommsen, Th. (1952). Römisches Staatsrecht. Volume 2/2. 4th ed. Tübingen: Wissenschaftliche Buchgesellschaft. (in Germ.).

Muller, F. and Waszink, J.H. (1950). Augurium A; Augurium B. In: Reallexikon für Antike und Christentum. Volume 1. Stuttgart: Hiersemann, pp. 975— 980. (in Germ.).

Novitskaya, A.A. and Silvestrova, E.V. (2016). Retsenziya na knigu Martina Avenariusa "Fremde Traditionen des römischen Rechts: Einfluß, Wahrnehmung und Argument des 'rimskoe pravo' im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts" [Book Review: "Fremde Traditionen des römischen Rechts: Einfluß, Wahrnehmung und Argument des 'rimskoe pravo' im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts" by Martin Avenarius]. Vestnik grazhdanskogo prava [Civil Law Review], 16(1), pp. 280—301. (in Russ.).

Oberhummer, E. (1944). Constantinopolis. In: Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Volume IV,1. Stuttgart: J.B. Metzler, pp 963— 1013. (in Germ.).

Ostrogorsky, G. (1965). Geschichte des byzantinischen Staates. München: C.H. Beck. (in Germ.).

Pferdehirt, B., Kracker, J. and Scholz, M. (2012). Neubürger mit Begeisterung? Die Auswirkungen der Constitutio Antoniniana auf das Individuum. In: B. Pferdehirt and M. Scholz, eds. Bürgerrecht und Krise. Die Constitutio Antoniniana 212 n. Chr. und ihre innenpolitischen Folgen. Mainz: Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, pp. 59—75. (in Germ.).

Pieler, P.E. (1978). Byzantinische Rechtsliteratur. In: H. Hunger, ed. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Volume 2. München: Beck, pp. 341—480. (in Germ.).

Pohlenz, M. (1934). Antikes Führertum. Cicero De officiis und das Lebensideal des Panaitios. Leipzig; Berlin: Teubner. (in Germ.).

Pokrovskij, I.A. (2015). Grundprobleme des bürgerlichen Rechts (1917). Translated from Russian by M. Avenarius and A. Berger. Tübingen: Mohr Siebeck. (in Germ.).

Pokrovskiy, I.A. (1917). Osnovnye problemy grazhdanskogo prava [The Main Problems of Civil Law]. Petrograd: Yuridicheskii knizhnyi sklad "Pravo". (in Russ.).

Puchta, G.F. (1828—1837). Das Gewohnheitsrecht. In 2 Vols. Erlangen: Palm. (in Germ.).

Rabinovich-Berkman, R.D. (2009). Prefacio. In: Lamberti, F. Romanización y ciudadanía. El camino de la expansion de Roma en la República. Lecce: Edizioni del Grifo, pp. 7—12. (in Span.).

Rozhdestvenskii, N.F. (1843). Rassuzhdenie o vliyaniigreko-rimskogoprava na rossiiskie grazhdanskie zakony [Reflections on the Influence of Greco-Roman Law on Russian Civil Laws]. Saint Petersburg: Tipografiya Shtaba voen-no-uchebnykh zavedenii. (in Russ.).

Rudokvas, A. (2017). Il diritto romano e la privatistica russa. In: L. Vacca, ed. Nel mondo del diritto romano. Convegno Aristec (Roma, 10—11 ottobre 2014). Napoli: Jovene, pp. 261—288. (in It.).

Rudokvas, A. and Novikov, A. (2017). Martin Avenarius, Fremde Traditionen des römischen Rechts. Einfluß, Wahrnehmung und Argument des "rimskoe pravo" im russischen Zarenreich des 19. Jahrhunderts. Zeitschrift der Savigny-Stiftungfür Rechtsgeschichte: Romanistische Abteilung, 134, pp. 601—610. (in Germ.).

Rudorff, A.A.F. (1967). Gromatische Institutionen. In: F. Blume, K. Lachmann and A. Rudorff, eds. Die Schriften der römischen Feldmesser. Volume 2. Hildesheim: G. Olms, pp. 227—464. (in Germ.).

Sasse, Ch. (1958). Die Constitutio Antoniniana. Wiesbaden: Harrassowitz. (in Germ.).

Schmiedel, B. (1966). Consuetudo im klassischen und nachklassischen römischen Recht. Graz; Köln: Böhlau. (in Germ.).

Schreiner, P. (2008). Konstantinopel. Geschichte und Archäologie. München:

C.H. Beck. (in Germ.).

Shilokhvost, O.Yu. (2005). Russkie tsivilisty: seredina XVIII — nachalo XXv.: kratkii biograficheskii slovar' [Russian Civil Law Scholars: the Mid-18th — Early 20th Centures: A Brief Biographical Dictionary]. Moscow: Statut. (in Russ.).

Sini, F. (2007). Pravo i Pax Deorum v Drevnem Rime [The Law and Pax Deorum in Ancient Rome]. Drevnee pravo. Ivs Antiqvvm [Ancient Law], (1), pp. 8—36. (in Russ.).

Smorchkov, A.M. (2003). Kuriatnyi zakon ob imperii i auspitsii magistratov [Curiate Law and Auspices of Magistrates]. Drevnee pravo. Ivs Antiqvvm [Ancient Law], (1), pp. 24—39. (in Russ.).

Soldat, C. (2002). Moskau, Drittes Rom. In: N. Franz, ed. Lexikon der russischen Kultur. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, pp. 300—303. (in Germ.).

Soloviev, A.V. (1959). Der Einfluss des Byzantinischen Rechts auf die Völker Osteuropas. Zeitschrift der Savigny-Stiftung. Romanische Abteilung, 76, рр. 432—479. (in Germ.).

Stoeckhardt, H.R. (1834). De iuris Iustinianei in generis humani cultum in-signi merito orationem, quae inest, ad memoriam Pandectarum et Institutionem Ius-tiniani ante hos mille et trecentos annos pleno valore munitarum pie recolendam,

D. XXX. M. Decembr. A. MDCCCXXXIII in Primario Professorum Seminario, quod Petropoli floret, habuit commentarioque auxit D. Henricus Robertus Stoeckhardt. Petropoli: Typis Krayanis. (in Lat.).

Strobel, K. (1993). Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart: Steiner. (in Germ.).

Tikhomirav, M.N. and Epifanov, P.P. (1961). Sobornoe Ulozhenie 1649goda [The Cathedral Code of Tsar Alexei Mikhailovich 1649]. Moscow: Moskovskii universitet Publ. (in Russ.).

Tkachenko, S.V. (2009). "Rimskoeparvo" v Rossii ["Roman Law" in Russia]. Moscow: Sovremennaya gumanitarnaya akademiya. (in Russ.).

Troianos, S. (2015). Lefontideldiritto bizantino. Torino: Giappichelli. (in It.).

Wagner, H. (1984). Einflüsse antiken und byzantinischen Rechts in Rußland vom Mittelalter bis zur Aufklärung. In: V. Giuffre, ed. Sodalitas. Scritti in Onore di Antonio Guarino. Volume 8. Napoli: Jovene, pp. 4003—4018. (in Germ.).

Wieacker, F. (1988). Römische Rechtsgeschichte. Erster Abschnitt: Einleitung, Quellenkunde, Frühzeit und Republik. München: Beck. (in Germ.).

Wissowa, G. (1896). Augures. In: Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Volume 2. Stuttgart: J.B. Metzler, pp. 2313—2344. (in Germ.).

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Авенариус Мартин — доктор права, профессор, директор Института римского права, Кёльнский университет (Германия).

AUTHOR'S INFO:

Martin Avenarius — Doctor of Law, Professor, Director of the Institute of Roman Law, University of Cologne (Germany).

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Авенариус М. Римское право как право города. Истоки концепции и изменяющиеся условия ее дальнейшего развития // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2018. Том. 13. № 3. С. 7—47.

CITATION:

Avenarius, M. (2018). Roman Law as the Law of a City. The Origins of the Concept and the Changing Conditions of its Further Development. Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 13(3), pp. 7—47.