CC BY
202
Средиземноморский мир в античную и средневековую эпохи Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, № 6 (3), с. 168-172
УДК 930.1
РИМ И ПОНТ ОТ ФАРНАКА I ДО МИТРИДАТА VI © 2012 г. Е.А. Молев
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского [email protected]
Поступила в редакцию 05.11.2012
Анализируется процесс становления и развития понтийско-римских отношений от Фарнака I до начала войн Митридата Евпатора против Рима. Автор приходит к выводу, что дружба и союз Понта с Римом были заключены Фарнаком I и характер отношений между государствами не менялся вплоть до правления Митридата Евпатора.
Ключевые слова: Понт, Рим, Фарнак, Митридат, Полибий.
Появление римских легионов в Малой Азии на заключительном этапе войны с Антиохом III существенно изменило соотношение политических сил в этом регионе. По Апамейскому мирному договору, заключенному в 188 г. до н. э. (Polyb. XXI. 16-23; 44-46; Liv. XXXVIII. 37-38; App. Syr. 37-39), Антиох отказался от мало-азийских территорий к западу от гор Тавра, что привело к распространению римских политических интересов на расположенные здесь мало-азийские государства (рис. 1). С этого времени все они должны были так или иначе строить свои отношения с новым властелином, пришедшим на смену Селевкидам. Не было исключением в этом отношении и Понтийское царство, правители которого до этого проводили политический курс на расширение своих владений, используя при этом брачно-династийные связи с Селевкидами (Polyb. V. 43. 1-4) [1, с. 62-63].
Царем Понта в то время был Фарнак I (190159 гг. до н. э.). Политическая деятельность этого царя была активной и направленной на расширение границ его государства [2, с. 27; 3, с. 14-18]. При этом, однако, он оказался в состоянии поддерживать дружественные отношения с Римом, явно не заинтересованным в появлении у своих новых восточных границ потенциально опасного противника. По мнению Луиса Баллестерос-Пастора, это могло быть связано с тем, что Понт не поддержал Антиоха III в его войне против Рима [4, р. 50]. Но Антиоха не поддержал и гораздо более активный его союзник - Прусий I, царь Вифинии. Правда, за это римляне обещали увеличить его владения (Polyb. XXI. 1), однако передали обещанные земли Пергаму [5; 6, I, р. 191]. В итоге Апамей-ский мир стал прологом последующих войн малоазийских государств между собой.
Уже в первой войне, последовавшей через два года после Апамейского мира, участвует и Фарнак I (Х. Хабихт считал, что военные действия могли начаться и ранее, вскоре после заключения мира 188 г. до н. э. См. [7]). Властитель Понта выступает на стороне обиженного римлянами царя Вифинии, причем с самого начала войны 186-184 гг. до н. э. (Polyb. XXIII.
1. 4; 3. 1; Liv. XXXIX. 4. 6; Just. XXXI. 4. 23) [8, p. 211]. По-видимому, этот факт следует рассматривать как свидетельство отсутствия каких-либо политических контактов Понта с Римом в то время и достаточно убедительных представлений у царя Понта о силе римлян. Для всех малоазийских правителей того времени не было секретом, что очень важную, если не определяющую роль в битве при Магнесии, решившей исход войны Антиоха с Римом, сыграли пер-гамские войска (App. Syr. 33-34; 36; Liv. XXXVII. 41. 2—4; 42. 5; XXXVII. 43. 5-11; XXXVII. 44. 1-2; XXXVIII. 1-7; Just. XXXI. 8. 7; Zonar. IX. 20). Однако прошедшая война ясно показала всем малоазийским правителям, кто здесь в действительности является хозяином положения. Несмотря на поддержку Понта, Македонии, галатского тетрарха Ортиагона и карфагенского полководца Ганнибала, Вифиния потерпела поражение и под давлением римского представителя Т. Квинкция Фламинина была вынуждена отдать Пергаму не только спорные территории, но и часть собственных земель [9, p. 27; 10, с. 290-291].
Стало очевидно, что сохранять далее союз с Вифинией и рассчитывать при этом на расширение своих владений, бессмысленно. Надо было начинать свою игру. И Фарнак начинает ее практически сразу после окончания вифино-пергамской войны. Целью его стала борьба за подчинение Фригии и Галатии, т. е. фактически
продолжение войны с Пергамом, союзником Рима. Но начинает он с захвата Синопы. Этот город был независимым и не имел контактов с Римом. Захват его давал, с одной стороны, возможность проверить отношение Рима к Понту, а с другой - увеличивал в случае успеха экономические ресурсы царя Понта. Не случайно сразу после захвата города Фарнак направляет посольство в Рим. Вероятно, именно в это время он предлагает римлянам дружбу и союз. Следуя своей обычной дипломатической тактике, римляне отправили комиссию для рассмотрения дела синопейцев и родосцев (Polyb. XXIII. 9; XXIV. 1), которая, судя по отсутствию вопроса о Синопе у следующей комиссии, посчитала действия Фарнака неопасными для Рима и отклонила протест родосцев [1, с. 72]. Возможно, это стало следствием благоприятного для Понта решения римского сената о включении его в состав своих союзников. Именно это последнее решение сделало возможным для Понта продолжение войны с римским союзником Перга-мом и присоединившимися к нему Вифинией и Каппадокией.
Борьба союзников между собой в Риме всегда рассматривалась, скорее, как положительный фактор, поскольку, во-первых, она ослабляла их и увеличивала зависимость от Рима, а, во-вторых, при успешном возвышении одного из них Рим всегда мог остановить своего слишком зарвавшегося союзника руками других союзников. Поэтому есть основания думать, что именно принятие Понта в число союзников Рима сделало для него возможным продолжение войны с Пергамом, несмотря на то что комиссия сената, прибывшая в Малую Азию в 182 г. до н. э. и рассмотревшая конфликт между царями, признала, что «действия Эвмена правильны, а Фарнак проявляет корыстолюбие и наглость» (Polyb. XXIV. 1. 2). Теперь сенату надо было рассматривать вопрос о том, кому из союзников отдать предпочтение, а Пергам с помощью римлян уже настолько существенно укрепил свои позиции в Малой Азии, что мог стать в перспективе опасным [11, р. 88-89; 9, р. 27]. Вероятно, именно поэтому обвинения Пергама против Понта (Just. XXXVIII. 6. 1; Liv. XL. 2. 6), несмотря на очевидно агрессивный характер его действий по отношению к ближайшим соседям, не заставили римлян предпринять каких-либо санкций против понтийского царя [12, p. 61-66; 13, p. 622]. Римляне избрали путь затягивания войны. Они предоставили возможность союзникам решать свои проблемы в результате военных действий. Возможно, и Фарнак знал или, во всяком случае, чувствовал эту заинтересованность Рима в ослаб-
лении Пергама [1, с. 74-75] и это укрепило его в намерении продолжать борьбу.
Как считает Х. Хайнен, внимательно изучивший херсонесский декрет о договоре с Фар-наком (Inscriptiones antiquae огае septentrionalis Ропй БихЫ Greacae et Latinae. I2, 402), строки этого договора о соблюдении дружбы с римлянами свидетельствует о том, что, во всяком случае, ко времени его заключения, союз между Римом и Понтом уже был свершившимся фактом [14, Б. 31-54]. Вероятно, что именно это обстоятельство привело к включению Херсоне-са в мирный договор Понта с его противниками в 179 г. до н. э.
После окончания войны 183-179 гг. до н. э. политика Рима по отношению к Понту существенно не изменилась. В Риме были удовлетворены ее результатами и не видели причин беспокоиться об изменении политического курса своих малоазийских союзников, которые, несомненно, стали еще более зависимыми от римлян. Со своей стороны Понт в лице Фарнака и последующих правителей, всячески подчеркивая свою лояльность Риму, продолжал тем временем усиливать мощь своего государства всеми возможными средствами. Об этом, в частности, свидетельствует участие брата и преемника Фарнака I Митридата IV Филопатора Филадельфа в очередной войне между Вифини-ей и Пергамом (Ро1уЬ. XXXIII. 12. 1) на стороне последнего [10, с. 320]. Митридат поддержал Аттала II в силу договора о союзе, который был заключен между обоими государствами, возможно, под давлением римской дипломатии. А давление это могло стать следствием неудач Пергама на начальном этапе войны. Разумеется, в этой войне у Митридата могли быть и свои планы. В частности, как полагал Э. Вилль [6, II, р. 321], Митридат мог рассчитывать на подчинение Галатии. Однако участие Понта в этой войне было достаточно скромным, судя по тому, что его воинский контингент выступил в поход вместе с каппадокийцами и под командованием сына каппадокийского царя Ариарата V Деметрия. Это дает основания думать, что идея данного союза исходила не от понтийского царя, но и отказать в данном случае Риму он не мог. Итоги войны для Понта неизвестны, но она показала, что римская политическая активность в регионе еще более возросла и была по-прежнему направлена на сохранение существующего относительного равновесия сил [10, с. 325].
О сохранении дружбы и союзнических отношений Понта с Римом при Митридате IV свидетельствует его посвящение в Капито-
лийском храме Юпитера Наилучшего и Величайшего, составленное на греческом и латинском языках (Orientis Graeci inscriptiones selectae, 375). В нем он прямо называет Рим своим другом и союзником. Поскольку не сохранилось никаких свидетельств о дипломатических контактах между Понтом и Римом в период его правления, можно думать, что такой союз сохранялся между обоими государствами со времени Фарнака I. Нельзя не согласиться с выводом С.Ю. Сапрыкина, что «в этом видится преемственность с политикой Фарнака I, которую он проводил после поражения в войне с соседями, но преемственность с более глубоким проримским оттенком» [1, с. 89]. Именно такая политика в какой-то мере могла гарантировать Понту укрепление его позиций в регионе, и пон-тийские правители следуют ей неукоснительно.
Однако первым реальным итогом договора о дружбе и союзе с Римом для Понта стала деятельность царя Митридата V Эвергета. Именно он, по сообщению Аппиана (Арр. Mithr. 10), был первым из понтийских царей, который не просто дружил с римлянами, а оказал им реальную помощь кораблями и войском в III Пунической войне. Он же помог римлянам закрепиться в Пер-гаме, участвуя в подавлении восстания Аристони-ка (Strabo. XIV. 1. 38; Just. XXXVII. 1. 2). В 129 г. до н. э. в Малую Азию прибыл консул Маний Ак-вилий, который преобразует Пергамское царство в римскую провинцию «Азия». Теперь границы Рима вплотную приблизились к границам Понта.
Но Эвергет получал за это давно желанный для понтийских царей объект - Великую Фригию (App. Mithr. 12; 57; Just. XXXVII. 1. 2; XXXVIII. 5. 3). Правда, некоторые римские авторы утверждают, что Эвергет ее получил не за заслуги перед Римом, а за взятку, данную им Аквилию (App., Mithr. 12; 13; 57; App. B. civ. I. 22; Liv. Per. LXX; Cic. Pro Flacco. 98; De Oratore. II. 124; 188; 194196). С этим согласен и ряд современных исследователей [15, с. 261; 16, S. 418; 17, с. 65; 18]. Однако нельзя забывать, что решение о передаче Фригии исходило не от консула, а от сената. И последующее обвинение консула в получении взятки, скорее всего, могло быть связано с внутриполитической борьбой в Риме, а вовсе не с конкретной политической ситуацией на Востоке. Поэтому мы склонны считать, что решение Рима о награждении своего друга и союзника, сыгравшего в борьбе с Аристоником почти такую же роль, как Пергам в битве при Магнесии, было реальным. Хотя Эвергет вполне мог использовать для этого и свои связи с римскими политиками, включая и Мания Аквилия. Не случайно Маний Аквилий был оправдан по суду в Риме и его решение оставалось в силе до 123/122 г. до н. э., когда избранный народным трибуном Гай Гракх оспорил это решение, но опять-таки по римским внутриполитическим мотивам.
Само же выступление Гая Гракха с предложением вернуть Великую Фригию Риму дает основание думать, что какая-то часть римской политической элиты уже начинала опасаться
Рис. 2
усиления Понтийского царства, связанного с его существенными территориальными приобретениями. И действительно, к 123/122 г. до н. э. Эвергет, помимо полученной от Рима Великой Фригии, приобрел Пафлагонию и Галатию, что вместе взятое почти вдвое увеличивало территорию его государства (рис. 2). А кроме того, весьма существенно укрепил свое влияние в Каппадокии, выдав замуж свою дочь за юного царя этой страны. Царь также активно увеличивает свою армию за счет наемников и вмешивается в дела греческих полисов, помогая своим сторонникам, о чем свидетельствует деятельность его стратега Дорилая Тактика (Strabo. X. 4. 10; XII. 3. 33) [19, р. 36].
Сохранился отрывочный текст senates con-sultum 119 или 116 г. до н. э., отменяющий понтийский протекторат над Фригией [20, p. 79-85]. Из него следует, что Митридат не хотел уступать власть над Фригией и римлянам удалось решить этот вопрос в свою пользу только после его смерти. И это, вероятнее всего, стало одной из причин заговора, закончившегося смертью Эвергета [1, с. 102]. C этого времени и до прихода к власти Митридата Евпатора Понт оказался в полной зависимости от Рима.
Список литературы
1. Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. М.: Наука, 1996. 348 с.
2. Колобова К.М. Фарнак I Понтийский // Вестник древней истории. 1949. № 3. С. 27-35.
3. Молев Е.А. Властитель Понта. Н.Новгород: Изд-во Нижегородского госун-та, 1995. С. 14-18;
4. Ballesteros Pastor L. Cappadocia and Pontus, Client kingdoms of the Roman Republic from the Peace of Apamea to the Beginning Mithridatic Wars (188-89 B.C.) // Inklusion/Exklusion. Studien zu Fremdheit und Armut von der Antike bis zur Gegenwart / Hrsg. Altay Co^kun. Frankfurt ам Main, 2008. Р. 45-63.
5. Hansen E.V. The Attalids of Pergamum. Ithaca (N.Y.), 1947. P. 88-89.
6. Will E. Histoire politique du monde hellénistique. Nancy, 1979. Vol. I-II.
7. Habicht Ch. Prusias I // Pauly-Wissowa-Kroll. Re-al-Encyclopädie der klassischen Altertumswissenschaft. 1957. Bd. XXII. Hlbd. 45. Sp. 1089.
8. Allen R.E. The Attalid Kingdom. A Constitutional History. Oxford, 1983. XI, 251 р.
9. Sherwin-White A.N. Roman Foreign Policy in the East 168 B.C. to A.D. 1. Oklachoma, 1984. P. 27.
10. Габелко О.Л. История Вифинского царства. СПб.: Гуманитарная академия, 2005.
11. Badian E. Foreign Clientelae (264-70 B.C.). Oxford, 1958. P. 88-89.
12. Ballesteros Pastor L. Pharnaces I of Pontus and the kingdom of Pergamum // Talanta. 2000-2001. Vol. 32/33. P. 61-66.
13. Primo A. Il ruolo di Roma nella Guerra pontico-pergamena del 183-179: Guistino XXXVIII, 6,1 // Studi Ellenistici 19. Pisa, 2006. P. 617-628.
14. Heinen H. Die Anfange der Beziehungen Roms zum Nordlichen Schwarzmeerraum. Die Romfreun-schaft der Chersonesiten (IOSPE, I2, № 402) // Roms auswärtige Freunde in der späten Republik und im frühen Prinzipat. Göttingen, 2005. S. 31-54.
15. Моммзен Т. История Рима. Т. II. М.: ОГИЗ, 1937.
16. Olschausen E. Pontos // Pauly-Wissowa-Kroll. Real-Encyclopädie der klassischen Altertumswissenschaft. 1978. Suplbd. XV. Sp. 418.
17. Ломоури Н.Ю. К истории Понтийского царства. Тбилиси: Мецниереба, 1979.
18. McGing B. Appian, Manius Aquilius and Phrigia // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1980. Vol. 21. No. 1. P. 39-42.
19. McGing B. The Foreign Policy of Mithridates VI Eupator, King of Pontus. Leiden: Brill, 1986.
20. Drew-Bear Th. Three Senatus Consulta Concerning the Province of Asia // Historia. 1972. B d. 21.
PONTUS AND ROME FROM PHARNACES I TO MITHRIDATES VI
E.A. Molev
The article analyzes the process of forming and development of the relations between Pontus and Rome from the time of Pharnaces I to the beginning of the wars of Mithridates Eupator against Rome. The author comes to the conclusion that friendship and alliance between Pontus and Rome were concluded by Pharnaces I and that the nature of the relations between the states had not changed up to the rule of Mithridates Eupator.
Keywords: Pontus, Roma, Pharnaces, Mithridates, Polybius.
