CC BY
504
Всеобщая история
В.С. Калмыков, А.А. Кудинов
Рим и эллинизм:
проблема военного и политического соперничества
Статья посвящена первому крупному военному и политическому конфликту Рима с эллинистическими государствами. В ней рассматриваются войны Римской республики с Македонией и державой Селевкидов. Определяются причины этого конфликта и его последствия для эллинистического мира.
Ключевые слова: Антиох III, битва при Киноскефалах, битва при Магнесии, Ганнибал, Филипп V Македонский, Римская республика, эллинизм.
После победы во II Пунической войне Римская республика вступила в политическое и военное соперничество с государствами эллинистического мира. Основными противниками Рима были Македония и царство Селевкидов.
Когда Ганнибал был побежден в битве при Заме и тяжелая для обеих сторон II Пуническая война завершена, Рим обратил свое внимание на Балканы. Там его главным соперником было Македонское царство, с которым у Рима были очень напряженные отношения. Новый конфликт между этими государствами был неизбежным следствием I Македонской войны (215-205 гг. до н.э.), боевые действия которой часто сводились к небольшим стычкам. Несмотря на тяжелое внутреннее положение после войны с Ганнибалом, Рим продолжил политику в духе экспансионизма.
Какие же можно назвать причины вмешательства Рима в греческие дела? А.С. Шофман указывает на то, что римляне боялись поте-
рять поставки хлеба из Египта [16, с. 216]. Из-за возможного разделения его территории был составлен тайный договор между Филиппом V Македонским (221-179 гг. до н.э.) и сирийским царем Антиохом III (223-187 гг. до н.э.) [13, с. 245]. Т.А. Бобровникова отмечает влияние в Сенате на внешние дела кружка эллинофилов [5, с. 87]. Однако эти точки зрения вряд ли можно считать основными, скорее большие опасения у Рима вызывала активная внешняя политика Македонии против греческих городов на островах и Малой Азии. Она угрожала интересам Пергама и Родоса, начавших войну, в которую позже втянулись и Афины (201200 гг. до н.э.). Союзники из-за своих вялых и нескоординированных действий терпели неудачи, и поэтому старались вовлечь в конфликт Рим, активно раздувая алармистские слухи о союзе Филиппа V и Антиоха III. Шофман предположил, что «Рим, разгромив Карфаген - главного противника в Западном Средиземноморье, стремился стать хозяином в его восточной части» [16, с. 216]. По мнению В.И. Кащеева, «греческие полисы и эллинистические державы сами давали немало поводов и причин для римского вмешательства в дела Востока» [8, с. 87]. Одним из таких немаловажных предлогов было то, что Македония являлась бывшей союзницей Карфагена, а Рим никогда не забывал и не прощал тех, кто выступал против него, хотя бы и безрезультатно. Рассматривая эту причину, можно увидеть, что Рим, видя усиление Македонии, нанес ей превентивный удар. Все эти факторы привели ко II Македонской войне (200-197 гг. до н.э.), вознесшей Рим на новую ступень в борьбе за мировое господство.
Официально Рим объявил войну Македонии из-за военных действий последней против его союзников - Афин. Т. Моммзен пишет, что она была «одной из самых справедливых войн, когда-либо веденных Римом» [11, с. 549]. Однако на деле это было не так. Римляне объявили, что война ведется под лозунгом освобождения эллинов. Его суть была сопоставима по содержанию с ультиматумом римлян перед войной: «...не воевать ни с каким эллинским народом, не простирать вожделения на царство Птолемея, а за учиненные Атталу и родосцам обиды дать ответ в суде.» [13, с. 277]. Это было не чем иным, как ловким пропагандистским трюком римлян, что доказывается последствиями II Македонской и, впоследствии, Сирийской войн, а именно размещением римских гарнизонов в ключевых крепостях Эллады (Халкида, Деметриада, Коринф), как раньше это делали македоняне, и размещением своих легатов [10, с. 287].
Что касается дипломатии, то римлянам удалось создать антимакедонскую коалицию, в которую вошли противники Филиппа V - Родос, Пер-гам, Афины и Этолийский союз. Последний являлся союзником Рима
40 - - А
к в предыдущей воине с македонянами. А также им удалось привлечь g- на свою сторону нейтральных эпиротов и беотийцев и даже союзников ^ Македонии - ахейцев. Македонянам остались верны лишь некоторые греЛ ческие города, акарнанцы и области Фессалии. Почему практически вся § Эллада и даже союзники отвернулись от Македонского царства? Причи-
со
на этого кроется в общем отношении эллинов к Македонии. Еще со времен Филиппа II македонян рассматривали как варваров и поработителей Эллады, поэтому греки надеялись на пока еще малоизвестных римлян, которые вдобавок ловко эксплуатировали приятный для слуха любого эллина лозунг свободы.
Интересную информацию по этому поводу дает нам в одном из своих пассажей Плутарх: «Когда, встретившись с Филиппом...Тит предложил ему мир и дружбу. а Филипп этого условия не принял, все, даже приверженцы Филиппа, поняли, что римляне пришли воевать не против Греции, а против Македонии» [12, с. 23]. В немалой степени роль здесь сыграла личность римского консула Тита Фламинина, прибывшего на замену очередного магистрата после двух лет безуспешной войны. Он был молодым, но уже опытным офицером и был известен как эллинофил. «Он сразу обворожил греков» и приобрел у них популярность [5, с. 61].
Также Филипп V упустил возможность военного союза с Антиохом III, вероятно, не состоявшийся из-за личной неприязни царей. Скорее всего, причиной являлась боязнь усиления друг друга, в частности, как полагает Кащеев, из-за договора между ними о разделе территорий государства Птолемеев [8, с. 224]. Таким образом, весь этот комплекс факторов привел к политической изоляции Македонского царства, которое боролось с Римом и его союзниками практически в одиночку.
Фламинин внес перелом в затянувшуюся войну, заставив Филиппа V оставить важнейшие горные проходы в Македонию в битве на р. Аой (198 г. до н.э.), где он нанес македонянам ощутимый урон. Этим он привлек колеблющихся греков на свою сторону. Надо отметить, что эллины были очень переменчивы и часто в многочисленных конфликтах в Элладе, еще со времен диадохов и эпигонов, переходили на ту или иную сторону, в зависимости от того, кто побеждал.
Эта война характеризуется первым крупным столкновением двух различных военных систем - римской и эллинистической. Македонская армия III-II вв. до н.э. состояла из трех главных частей: отряды самих македонян, наемники и контингенты союзников [9, с. 2]. Причем первых было подавляющее большинство, т.е. армия была национальной, что выгодно отличало македонское войско от армий других эллинистических государств, которые пользовались огромным количеством наем-
ников или, как, например, Селевкиды - контингентами из подвластных земель. Основу армии составляла македонская фаланга, которая набиралась только из свободных крестьян. Она действовала в глубоком строю и, благодаря плотности строя и особому вооружению - 6-метровым пикам-сариссам, была неуязвима с фронта, но из-за этого имела низкую подвижность и нуждалась в прикрытии с флангов. Эту задачу выполняли «гипа-списты» (щитоносцы), имевшие более легкое вооружение и являвшиеся личной гвардией царя. Похожие задачи выполнял корпус пельтастов, являвшийся, по мнению Кузьмина, средней пехотой, по вооружению и тактике схожей с гипаспистами [9, с. 3]. Наряду с фалангой и пельтаста-ми, в македонской армии всегда присутствовали легковооруженные воины, в основном, применявшиеся как вспомогательные подразделения [9, с. 4]. Также у Македонии была отличная конница, действовавшая в плотном строю, в которую входили «друзья царя» - гетайры и фессалийские всадники.
Основой римской военной системы был легион, состоявший из трех линий: гастатов, принципов и триариев, поочередно вступавших в бой по мере необходимости, а также из приписанных к ним велитов и всадников. Более мелкой тактической единицей являлись манипулы, которые строились в шахматном порядке и отличались высокой подвижностью и инициативностью на поле сражения. Этому немало способствовал нижний и средний командный состав, состоявший из центурионов и военных трибунов соответственно, который играл большую роль, чем в эллинистических армиях. Что касается конницы, то ее боевые качества были весьма низки - это подтверждается тем, что, пользуясь этой слабостью римлян, Ганнибал смог нанести им несколько крупных поражений.
В целом, проводя сравнение, можно отметить, что эллинистическая военная система была четко структурирована и узко специализирована, но зависима от условий местности и малоподвижна, а также требовала опытного полководца, умеющего комбинировать действия различных родов войск. Напротив, римская была простой для управления, с ней справлялись даже малоопытные в военном деле римские чиновники, а основа армии - римские легионеры - представляли собой универсальных средних пехотинцев под командованием центурионов и военных трибунов, способных решать тактические задачи по ходу боя.
Оттеснив Филиппа V в Фессалию, Фламинин намеревался дать ему решающее сражение, которое состоялось летом 197 г. до н.э. при Кино-скефалах. Силы сторон были примерно равны: 25,8 тыс. у римлян и их союзников и 25,5 тыс. у македонян. Из-за туманной погоды обе стороны не знали местонахождения друг друга, и их встреча оказалась неожидан-
к ной для противников. Первоначально сражение с переменным успехом вели лишь небольшие отряды. В конце концов, македоняне потеснили ^ римлян, и Филипп V, несмотря на неудобную для фаланги местность, Л подстрекаемый гонцами, обещавшими победу, вывел основную часть § войска из лагеря [13, с. 299]. Сам царь возглавил правое крыло вместе с
со
прикрытием из пельтастов и фракийцев и ударил по левому флангу римлян, не дожидаясь построения своего левого крыла. Римляне ничего не могли сделать против сплошной стены сарисс, и деморализованные воины просто побежали. Филипп V устремился за ними.
Фламинин поскакал к своему правому флангу и возглавил атаку на еще строящееся в боевые порядки левое крыло противника, послав впереди трофейных африканских слонов. Сами по себе слоны не были страшны фаланге, однако построенные в походный порядок македоняне не могли на узкой дороге перестроиться и дать отпор, и начали беспорядочно отступать, не дожидаясь натиска слонов и легионеров [7, с. 11]. Римляне бросились их преследовать, но один трибун смог удержать 20 манипул и атаковал ими тыл победоносного правого крыла македонян. Я.И. Зверев указывает на то, что, несмотря на тяжелую ситуацию, у Филиппа был шанс остановить врага и сохранить управление войсками, однако нужно было, чтобы царь непосредственно управлял боем, а не гнался за бегущими легионерами [Там же]. Фалангитам пришлось вступить в бой с римлянами, наседавшими с тыла, однако длинные и тяжелые сариссы были в плотном строю бесполезны, а маленький щит и слабая броня не выдерживала мощного удара римского меча - гладиуса. Македонская конница увязла в преследовании и не могла помочь своим, а когда прекратившие отступление римляне левого фланга возобновили атаки с фронта, фалан-гиты обратились в бегство. Потери римлян составили 700 чел. и неизвестное количество греческих союзников; у македонян пало 8 тыс. и 5 тыс. было пленено [13, с. 302].
Историки традиционно считают, что в этом сражении было доказано превосходство римской тактики над эллинистической. Однако, по мнению Зверева, причиной поражения можно считать неудачное управление боем со стороны македонского царя, и напротив, грамотные действия Фламинина [7, с. 8]. Филипп V не был плохим военачальником, напротив, его полководческий талант был проявлен во время Союзнической войны (220-217 гг. до н.э.). Но, в немалой степени, именно его тактические просчеты привели к поражению. В качестве дополнительных причин можно указать наличие у римлян ядра ветеранов, прошедших суровую школу II Пунической войны, в количестве 3 тыс. чел. [12, с. 21]. Слабость римской конницы в этом сражении нивелировалась наличием союз-
ных греческих всадников, в частности, этолийских, которых Полибий считает лучшими во всей Элладе [13, с. 299]. Нельзя отрицать и превосходства Рима в людских и экономических ресурсах, что позволило, несмотря на ряд поражений от Ганнибала, быстро восполнять потери. Напротив, Македония была ограничена в ресурсах, что подтверждается тем, что перед Киноскефалами Филипп был вынужден набрать в свое войско 16-летних новобранцев и отслуживших ветеранов [15, с. 76]. Полезную информацию по этому поводу дает нам Плутарх: «Македонская держава давала Филиппу достаточно войска для одного сражения, но в случае длительной войны все пополнение фаланги, снабжение деньгами и снаряжением, зависели от греков...» [12, с. 21]. В итоге, все эти факторы предопределили военное поражение Македонии в войне.
Сразу после битвы при Киноскефалах было объявлено временное перемирие на 4 месяца, по условиям которого Филипп заплатил 200 талантов и дал заложников, в числе которых был его сын Деметрий [13, с. 309]. Что касается самого мирного договора, состоявшегося в том же 197 г. до н.э., то по нему было принято решение об объявлении свободы всем эллинам, о котором было официально объявлено на последовавших в следующем году Истмийских играх. Нужно отметить, что при этом Рим занял своими гарнизонами важнейшие опорные пункты Греции (Халкида, Деметриада, Акрокоринф) и, таким образом, македонские «цепи Эллады» были просто сменены на римские. Полибий в одном из своих пассажей, ссылаясь на мнение этолийцев, делает похожий вывод: «Отсюда всякий усмотрит, что "узы эллинов,, от Филиппа римляне берут в свои руки, и совершается не освобождение эллинов, а лишь смена господ» [Там же, с. 312]. На Македонское царство была наложена контрибуция в 1 тыс. талантов, оно не могло иметь армию свыше 5 тыс. чел. и содержать боевых слонов, также оно выдавало практически весь свой военный флот, ее внешняя политика была ограничена [15, с. 95-96]. Македония была ослаблена и лишилась продолжавшейся четверть столетия гегемонии над Элладой.
В той или иной мере с военными и политическими причинами победы Рима над Македонией были связаны и субъективные факторы. Одним из главных было различие в менталитете между римлянами и эллинами, а отсюда - разные способы и методы решения различных задач и рассмотрение той или иной ситуации сквозь призму собственного восприятия. С.И. Митина указывает на то, что у римлян не было практики международных отношений с высокоразвитыми в этом плане государствами. Поэтому они использовали нормы собственного права, которые были рассчитаны на специфику их общества. Таким образом, римляне просто навязывали другим народам свое право [10, с. 83]. Также стоит
к обратить внимание на идеологическую сторону данной проблемы. Как
g отметил Кащеев, в римском обществе господствовала идеология милита-
^ ризма, взаимосвязанная с религией и культами, которая была немаловаж-
Л ным фактором внешнеполитических успехов Рима. Он доказывает, что
§ римские граждане свое влечение к славе и мужеству в боях за отечество
со
не воспринимали как империализм и милитаризм, этому способствовал принцип обязательности объявления противникам войны, который укреплял веру в справедливость ведущихся ими войн [8, с. 325-326].
II Македонская война положила начало вмешательству римлян в дела греческого Востока. После победы над Карфагеном Рим вмешался в дела Эллады и победил союзника Ганнибала, Македонию, начав укреплять свое влияние на Балканах. Это привело к неизбежному конфликту с претендентами на гегемонию в Элладе, самым сильным из которых являлась держава Селевкидов.
После поражения Македонии Римская республика фактически взяла на себя роль «защитницы эллинов», что автоматически привело ее к конфликту с царем Антиохом III Великим. Причиной конфликта было то, что царь державы Селевкидов захватил города в Малой Азии, которые ранее принадлежали македонскому царю Филиппу V. Как отмечает Т.А. Бобровникова, «римляне клялись защищать эти города», поэтому война с Антиохом III была неизбежна [4, с. 253]. Такой взгляд на политику Рима представляется несколько идеалистичным и, скорее всего, более взвешенная точка зрения принадлежит Митиной, по мнению которой римляне были обеспокоены возможностью «распространения влияния Селевкидов в Малой Азии и в Балканской Греции» [10, с. 171]. Также справедливо ее замечание о том, что, на взгляд римлян, сирийский царь воспользовался плодами их победы. Что касается самого Антиоха III, то он был крайне раздражен требованиями римлян и считал, что у них не может быть никаких притязаний на города Малой Азии. Сирийский царь основывал свои притязания на территории во Фракии, опираясь на права наследования и указывая римлянам на тот факт, что ранее они принадлежали царю Селевку I [Там же].
В этом дипломатическом диалоге видно различие подходов к улаживанию конфликтов, которые существовали у греков и римлян. Как пишет Кащеев, «у греков дипломатия и международное право основывалось на рациональной идее нейтралитета. На этой идее покоились греческое посредничество и арбитраж» [8, с. 265]. Именно поэтому Антиох III считал, что у него нет конфликта интересов с Римской республикой и ему удастся доказать свои права на территории в Малой Азии и Фракии с помощью честного и нейтрального арбитража. Однако причины конфликта не
ограничивались греческими городами в Малой Азии и территориями во Фракии, поскольку еще в 202 г. до н.э. представители царя Египта Птолемея V Епифана обратились в Рим с жалобой на действия Антиоха III, пытавшегося захватить Келесирию. Римлянам отводилась роль временного арбитра со стороны египтян [10, с. 87-88]. Греки полагали, что римлян можно привлечь в качестве нейтральных арбитров, но, как считает Кащеев, «у римлян... не было идей нейтралитета» [8, с. 265]. Это автоматически превращало Римскую республику в одну из сторон конфликта, что не учитывали дипломаты эллинистических государств. Фактически, римляне выступали в эллинистическом мире не в качестве беспристрастного судьи, а в роли третьей силы, которая поддерживала одну из конфликтующих сторон. Как считает Митина, «суровые испытания борьбой с Карфагеном не только закалили римскую армию, но и научили римлян стратегии упреждающего удара» [10, с. 170]. Однако такой специалист по истории Рима, как Моммзен, отмечает: римляне не были готовы защищать египетского царя и решили вмешиваться в азиатские дела только в случае крайней необходимости [11, с. 566]. Логика военного и политического противостояния толкала римлян на конфликт с царством Селевкидов. Греческий историк Аппиан пишет, что «и римляне, и Анти-ох с большим подозрением относились друг к другу: римляне полагали, что Антиох не останется спокойным, находясь под обаянием величия своей власти и расцвета удач, Антиох же полагал, что только одни римляне будут особенно препятствовать расширению его могущества и помешают ему при попытке переправиться в Европу» [1, с. 206-207].
Из этого следует, что обе стороны конфликта постепенно пришли к мысли, что дипломатические методы не могут разрешить противоречия между Римом и державой Селевкидов и начали готовиться к войне. Антиох III пытался выяснить позицию римского Сената и отправил в Рим посольство, в задачу которого входило выяснение настроений сенаторов. Однако послы, встречаясь с сенаторами, услышали такой ответ: «если Антиох оставит самостоятельными эллинов в Азии, и не будет нападать на Европу, он будет другом римлянам, если захочет» [Там же, с. 208]. Практически римляне ставили сирийскому царю ультиматум, ограничивая его экспансию и беря под защиту греческие города в Малой Азии. Окончательно конфликт перешел в военную стадию, когда Антиох III оказал почетный прием Ганнибалу, бежавшему из Карфагена. Как отмечает Моммзен, это было чем-то «вроде формального объявления войны Риму» [11, с. 568].
Что же представляла собой армия державы Селевкидов, которой предстояло столкнуться с римскими легионами, победившими Ганнибала?
В пехоте главную роль играла македонская фаланга, которая набира-g лась из потомков македонцев, проживающих на Востоке. Также элитны-^ ми частями пехоты считались гипасписты, которые могли действовать Л как в сомкнутом, так и в рассыпном строю. Их задачей было прикры-§ тие македонской фаланги. Конница, особенно катафракты, была приви-
со
легированным родом войск. Они получали тройное жалованье, по сравнению с пехотинцами. Центром формирования тяжелой конницы была Мидия [14]. Также в рядах сирийской пехоты было большое количество греческих и галатских наемников, которые имели вооружение гоплитов и прикрывали македонскую фалангу [8, с. 158]. Как считал М.И. Ростовцев, действующая армия царства Селевкидов достигала 70 тыс. воинов в моменты высшего напряжения. Содержание такой армии было достаточно обременительным для государственного бюджета [14].
Могла ли эта армия победить римские легионы? В сражении все зависело от таланта полководца и его умения применять различные рода войск. В принципе, армия Ганнибала в тактическом плане несколько раз наносила римлянам тяжелейшие поражения. Что касается римской армии, то в ходе II Пунической войны начала формироваться римская тактика ведения боя. Как пишет А.В. Банников, «согласно утвердившейся практике, легионеры, прежде чем вступить с противником в рукопашную схватку, должны были забросать его строй своими пилумами (тяжелыми метательными копьями. - В.К., А.К.). После залпа пилумами сразу же следовала рукопашная схватка» [3, с. 171-172]. Однако данная тактика «требовала от каждого бойца личного мужества, физической силы и умения хорошо обращаться с оружием» [3, с. 173]. В сравнении с армией Селевкидов, римская была проще в управлении на поле боя, а ее пехота была более однородной по составу и вооружению. Это давало римлянам определенное преимущество в пехоте, но их слабым звеном была слабость конницы, где они полагались на союзников. Что касается дипломатической борьбы, то римлянам удалось переиграть сирийского царя, создав антисирийскую коалицию из Пергамского царства, Македонии, Ахейского союза и Родоса. Митина пишет: «Ганнибал настаивал на союзе Македонии и царства Селевкидов против Рима, но Антиох III упустил эту возможность» [10, с. 281]. Следует отметить, что этот совет Ганнибала был своевременен и позволял создать мощную антиримскую коалицию, но к его совету отнеслись пренебрежительно. Скорее всего, Антиох III полагал, что его военной мощи хватит для противостояния римлянам и их союзникам. Также сирийский царь надеялся на поддержку Этолий-ского союза, поскольку их послы «объявили Антиоха полномочным военачальником этолийцев и приглашали переплыть в Грецию» [1, с. 211].
Они также уверяли сирийского царя в том, что его поддержат македоняне и спартанцы [1, с. 211]. Именно эти надежды и заставили Антиоха III в 191 г. до н.э. высадиться в Греции, имея при себе всего 10 тыс. пехоты, 500 всадников и 6 слонов [2, с. 216]. Несомненно, сирийский царь надеялся на массовую поддержку в Элладе, позиционируя себя как борца за «свободу» эллинов от власти Рима. Однако это место было уже занято римлянами, которые широко использовали лозунг о борьбе за «свободу эллинов» еще во время войны с Македонией. Что касается советов Ганнибала, то он настаивал на получении подкреплений из Азии, после чего «...войско прибудет опустошать Италию, для того, чтобы, отвлеченные домашними бедствиями, римляне менее всего могли бы причинить неприятности» [1, с. 212].
При всей красоте, данный план является авантюрой, поскольку Анти-ох III не имел господства на море. После высадки в Италии его армия могла быть блокирована и ей бы пришлось вести боевые действия во враждебном окружении без подкреплений. Фактически Ганнибал предлагал Антиоху III повторить его поход в Италию, но без надежной связи со своим тылом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сирийский царь не принял этого плана. Высадившись в Греции, он попытался привлечь на свою сторону македонян. Антиох подошел со своей армией к Киноске-фалам и похоронил «со всей пышностью останки тех, которые там пали, еще оставаясь непогребенными» [Там же, с. 213]. Данная акция должна была показать, что он является защитником Греции и Македонии от экспансии Рима, но она была совершена слишком поздно и не принесла практической пользы. Что касается римлян, то они направили в Фессалию 20 тыс. пехоты и 2 тыс. всадников под командованием консула Аци-лия Мания Глабриона [Там же]. По численности войск римляне вместе с греческими союзниками превосходили армию Антиоха III, но сирийский царь решил выбрать оборонительную тактику. Он занял Фермопилы и, как сообщает Аппиан, «возвел двойную стену, а на стену поставил машины. На вершину гор он послал этолийцев, чтобы никто незаметно не мог обойти его по так называемой "непроходимой тропе", это тот путь, по которому Ксеркс напал на Леонида с его спартанцами» [1, с. 214]. С точки зрения оборонительной тактики, позиция Антиоха III была практически неприступна. Учитывая то, что этолийцы умели хорошо сражаться в горной местности, им было доверено прикрытие обходной тропы, а атаковать Фермопилы лобовой атакой было бесперспективно, что было продемонстрировано еще в период греко-персидских войск. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что армия Антиоха III имела реальные шансы если не на победу, то на возможность остановить римлян. Римский
к командующий, понимая бесполезность лобовой атаки, решил совершить
g обходной маневр. «Двум военным трибунам, Марку Катону и Луцию
^ Валерию, он велел ночью, взяв сколько каждый хочет отборных воинов,
Л обойти горы и постараться согнать с вершины этолийцев» [1, с. 214]. С
§ точки зрения римлян, это был единственный вариант, который мог при-
со
нести им победу. Как сообщает Аппиан, «Луций был отбит от Тейхиунта, так как тут этолийцы держались хорошо; Катон же, обойдя Каллидром, застал врагов еще спавшими, напав на них в конце ночной стражи» [Там же]. Если бы этолийцы были более бдительными, то обходной маневр римлян не удался бы и фланги армии Антиоха III были бы защищены.
Что касается основной армии сирийского царя и римского консула Аци-лия Мания Глабриона, то они сошлись в битве в долине Фермопил. Анти-ох III выстроил свою армию «длинным фронтом; только так он мог пройти по теснинам. По приезду царя легковооруженные и пельтасты должны были сражаться перед фалангой, а фалангу он расположил перед лагерем, на ее правом крыле, у подножия горы - стрелков и пращников, на левой - слонов» [Там же]. Это был классический боевой порядок, рассчитанный на оборону и изматывание противника в лобовых атаках. В начале сражения отряды легковооруженных воинов Антиоха III «причинили много неприятностей Манию». Когда же римлянам удалось справиться с ними, «то фаланга, построенная по македонскому образцу, расступилась, приняла их к себе и, сойдясь, прикрыла их, сохраняя строй, выставила густые ряды копий» [1, с. 215]. Такая идеальная тактика позволяла надеяться на изматывание римлян и отражение их атак. В лобовом столкновении римские легионеры не могли прорвать строй македонской фаланги, к тому же находящейся в обороне. Однако римлян спасли отряды, которые они направили в обход, а именно отряд Катона. Когда воины Антиоха III «внезапно увидели этолийцев, бегущих с криком от Каллидрома», а потом «появился Катон, преследующий их... то войско царя испугалось» [Там же]. Именно паника и страх привели армию царя к позорному поражению, поскольку его солдаты, «не ведая ясно, сколько было с Катоном, но в страхе считая, что их больше, чем на самом деле, и боясь за свой лагерь... в беспорядке бежали туда» [Там же]. Римляне преследовали их и сумели ворваться в лагерь сирийской армии. Поражение сирийцев было полным. Однако если бы отряду Катона не удалось совершить обходной маневр, то итог этого сражения мог быть иным. Фактически виновниками поражения сирийской армии были этолийцы, которые просто проспали нападение римлян и не смогли удержать обходную тропу. Если бы армия Анти-оха III смогла остановить римлян, то возможно, часть римских союзников покинула бы их или заняла нейтральную позицию.
Несомненным дипломатическим успехом Рима можно считать привлечение флота Родоса и Карфагена к борьбе на море против флота сирийского царя. В морской битве у Мионесса, как пишет Аппиан, римс-ко-родосский флот нанес поражение царскому флоту, потери которого составили до 30 кораблей [1, с. 219]. Это поражение заставило сирийского царя уйти с Балкан и бросить огромные запасы военного снаряжения [Там же, с. 220]. Однако нанести решающий удар державе Селевкидов римляне могли только в Азии. Римский сенат также сменил командующего, им стал Луций Сципион. «Но так как он был нерешителен и неопытен в военных делах, они выбирают ему в качестве советника его брата Публия Сципиона» [Там же, с. 216]. Такой выбор можно объяснить таким фактором, как наличие Ганнибала при дворе Антиоха III, которого римляне все еще опасались.
Решающее сражение произошло в 190 г. до н.э. при Магнесии, где римские легионы и их союзники встретились с основной армией сирийского царя. Как пишет Д. Шкрабо, римляне и их союзники немного превосходили армию Селевкидов, всего у них было 107 тыс. чел. против 69 200 солдат сирийского царя. Однако, уступая римлянам и их союзникам в 1,5 раза в тяжелой пехоте, Антиох III превосходил их в коннице, имея 12 тыс. тяжелой и легкой конницы против 3900 вражеских всадников [17, с. 6]. Также обе противоборствующие стороны имели боевых слонов, где превосходство было на стороне сирийской армии, имевшей 54 слона против 16 слонов римлян [2, с. 216-217]. Римской армией в этой битве командовал Гней Домиций, которого Публий Сципион оставил своему брату Луцию в качестве военного советника. Сам же Публий Сципион, как пишет Аппиан, был болен [1, с. 221].
Каков же был план битвы, составленный в ставке Антиоха III? Определенные выводы можно сделать, анализируя боевой порядок сирийской армии. По словам Аппиана, основу боевого порядка составляла «македонская фаланга - 16 тысяч человек, выстроенных так, как [ее] организовали Александр и Филипп (имеются в виду Александр Македонский и его отец Филипп II. - В.К., А.К.)». Она была поставлена в центре, причем Антиох III разделил ее на «десять частей, по тысяче шестисот человек в каждой и в каждой этой части по фронту было пятьдесят человек, а в глубину тридцать два; на флангах каждой части стояли слоны, всего двадцать два» [Там же, с. 222]. А.В. Банников считает, что царь, раздробив фалангу, стремился сделать ее более гибкой, по примеру римского легиона, и приспособить к условиям местности. Слоны же должны были прикрыть отдельные звенья построения [2, с. 221]. Однако затевать эксперименты с боевыми порядками и тактикой во время решающего сражения
к было крайне неосмотрительно. Оба фланга армии Антиоха III занима-
g ла многочисленная кавалерия, в т.ч. катафракты и «так называемая гвар-
^ дия (агема) македонян». «То были отборные всадники и поэтому носили
го
Л такое название», также рядом с ними занимали место легковооруженные § всадники и конные лучники и большое количество пращников и пеших
со
лучников. «На правом крыле над конницей командовал сам Антиох, на другом крыле - Селевк, сын Антиоха, над фалангой - Филипп, начальник отряда слонов» [1, с. 222]. Из этого построения видно, что конница на обоих флангах выполняла роль молота, а македонская фаланга выступала в качестве подвижной крепости при поддержке слонов. Возможно, такой план сражения был составлен при помощи Ганнибала, поскольку очень напоминает Канны. Однако для его выполнения требовалась высокая согласованность действий всех частей сирийской армии. В начале сражения данный план стал разваливаться после того, как атака боевых колесниц левого фланга сирийской армии против правого крыла римлян оказалась неудачной. Пергамский царь Эвмен II, командовавший союзниками римлян, «собрав всех, какие у него были, пращников, стрелков и других легковооруженных, приказал им налетать на колесницы и поражать коней вместо возниц» [Там же, с. 223]. Эти действия сорвали атаку катафрактов, поскольку, «когда кони подряд были ранены и колесницы понеслись на своих же, то этот беспорядок почувствовали, прежде всего, на себе верблюды, а за ними броненосная конница» [Там же].
Использование колесниц было главной ошибкой Антиоха III, потому что их эффективность против хорошо обученных войск была невелика. Это привело к тому, что конница Эвмена II, состоящая из пергамских, римских и италийских всадников, обрушилась на расстроенный левый фланг сирийской армии. В результате, македонская фаланга, стоявшая в центре, оказалась под угрозой удара во фланг, что для нее было смертельно опасно [Там же]. Что касается самого Антиоха III, то он, командуя конницей правого фланга, «пробил сплошную фалангу римлян, разделил ее и далеко преследовал» [1, с. 223-224]. Однако царь увлекся преследованием противника и не оказал поддержку своей фаланге, которая оказалась для римлян крепким орешком. Фаланга, «лишившись прикрытия всадников с обеих сторон, расступилась, и приняла в себя легковооруженных. а затем опять сомкнулась» [Там же, с. 224]. Римляне, окружившие фалангу, не могли пробиться сквозь сариссы, поэтому, не вступая в рукопашную, они «бросали все время в них дротики и стреляли из луков». Если бы царь не увлекся преследованием, а нанес удар по римлянам с фланга и тыла, то результат сражения мог быть иным. Окончательный удар фаланге нанесли свои же слоны, которые не выдержали обстрела и «переста-
ли слушаться своих вожаков, тогда весь их боевой строй превратился в нестройное бегство» [1, с. 224]. Сам Антиох III дошел со своей конницей до римского лагеря и только после римской контратаки повернул назад. «Увидел свое поражение и всю равнину, полную трупами его воинов. тогда Антиох бежал без оглядки» [Там же].
Причиной поражения были ошибки, допущенные Антиохом III, а не превосходство римлян и их союзников. Шкрабо полагает, что основной проблемой была «трудность управления конницей после начала боя, особенно до полного разгрома противостоящего ей противника» [17, с. 9]. К этому следует добавить использование боевых колесниц, которое было сопряжено с большим риском, и расположение слонов в боевых порядках фаланги. Если бы эти ошибки не были допущены, то сражение могло иметь иной финал. Также Антиоха III часто обвиняют в том, что он не слушал советов Ганнибала. Однако, с точки зрения сирийского царя, Ганнибал был чужаком, и доверять ему армию или следовать его советам не имело смысла. Он был полностью уверен в своей армии и своих офицерах, поскольку до столкновения с римлянами одерживал победы и не терпел серьезных поражений. Самоуверенность Антиоха III привела в итоге к катастрофическому ослаблению державы Селевкидов. По условиям мирного договора римляне потребовали от сирийского царя отказа от владений в Европе и в Малой Азии к западу от хребта Тавра, а также возмещения военных издержек, в размере 15 тыс. эвбейских талантов. Ему было запрещено набирать наемников в сфере римского влияния, он также сокращал свой флот и выдавал боевых слонов [Там же, с. 10]. Это привело к отпадению от державы Селевкидов Парфии и Бактрии и к дефициту бюджета, который негативно сказался на военной мощи и, как следствие, ограничил возможности царя во внешней политике.
Разгромив Антиоха III, римляне выиграли первый раунд борьбы за влияние в эллинистическом мире. Почему они вообще вмешались в дела эллинистических государств? Бобровникова считает, что в Риме «появился круг людей, которых можно назвать эллинофилами. Они считали священным долгом Рима освободить и охранять эллинов» [5, с. 87-88]. Такая точка зрения несколько идеалистична, а римские политики были прагматиками. Скорее всего, вторжение римлян в эллинистический мир произошло по инерции, когда в войне с Македонией они уничтожали союзника Ганнибала. В дальнейшем они стали одной из сторон конфликта, поддержав греческие полисы и мелкие эллинистические царства в борьбе против Македонии и державы Селевкидов. Римляне выиграли дипломатическую борьбу, ловко используя лозунг борьбы за «свободу эллинов»,
_52 в
к что позволяло им изолировать своих противников. В военном отношении
g все было не так однозначно.
^ Заявление английского историка А. Голдсуорти о том, что эллинисти-
Л ческие армии, по сравнению с армией Александра Македонского, боль-
§ ше напоминают дубину, а не рапиру [6, с. 95], не совсем верно. В так-
со
тическом плане эллинистическая военная система требовала большой гибкости и точного взаимодействия различных родов войск и при умелом управлении гарантировала победу. Однако если полководец допускал ошибки, то в сражении с римлянами они становились фатальными. Также армии эллинистических государств требовали больших финансовых ресурсов, и с трудом восстанавливались после поражения. Как пишет А. Ханиотис, римские контрибуции, которые они возлагали на побежденных, приводили к истощению ресурсов эллинистических государств [18, с. 215].
Фактически, римляне не давали противникам возможности восстановить свою военную и экономическую мощь, что в дальнейшем облегчало им завоевание эллинистического мира. Из-за потери значительной части финансовых ресурсов в эллинистическом мире усиливался сепаратизм и социальная напряженность, приводившие к резкому ослаблению эллинистических государств и к их дальнейшему распаду. По иронии судьбы, единственными гарантами политической стабильности становились римляне, вследствие чего политическая элита эллинистических государств рассматривала их как спасителей от хаоса и не оказывала им сильного сопротивления.
Библиографический список
1. Аппиан Александрийский. Римская история. М., 1998.
2. Банников А.В. Эпоха боевых слонов. СПб., 2012.
3. Банников А.В. Эволюция римской военной системы I-III вв. н.э. От Августа до Диоклетиана. СПб.-М., 2013.
4. Бобровникова Т.А. Сципион Африканский. М., 2009.
5. Бобровникова Т.А. Встреча двух миров. Эллада и Рим глазами великого современника. М., 2012.
6. Голдсуорти А. Во имя Рима. Люди, которые создали империю. М., 2006.
7. Зверев Я.И. 2-я Македонская война: битва при Киноскефалах // Воин. 2001. № 5. С. 8-12.
8. Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим: война, мир и дипломатия. М., 1993.
9. Кузьмин Я.Н. Армия эллинистической Македонии в III-II вв. до н.э.: история и военная организация // Воин. 2002. № 9. С. 2-8.
10. Митина С.И. Антиох III. Один против Рима. СПб., 2014.
11. Моммзен Т. История Рима. Т. 1. Кн. III. СПб., 1997.
12. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. 2. М., 1963.
13. Полибий. Всеобщая история. Т. 2. СПб., 1995.
14. Ростовцев М.И. Армия и флот Селевкидов // X-Legio. Военно-исторический портал античности и Средних веков. URL: www.Xlegio.ru/ancient-armies/ military-orgaization-tactics-equipment/Seleucid-army-and-fleet (дата обращения: 13.09.2014).
15. Тит Ливий. История Рима от основания Города. Т. 3. М., 1993.
16. Шофман А.С. История античной Македонии. Ч. 2. Казань, 1963.
17. Шкрабо Д. Битва при Магнесии 190 г. до н.э. // Воин. 2003. № 12. С. 2-10.
18. Ханиотис А. Война в эллинистическом мире. СПб., 2013.
